Текст книги "Случайные люди (СИ)"

Автор книги: Агния Кузнецова (Маркова)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

Я протянула к огоньку руки.

Мастер откашлялся и продолжил:

– И существует также легенда, что придворную чародейку государя Каданока Серного умертвили как раз на месте рощи Семидесяти источников, а тела ее впоследствии не нашли. И с тех пор особо удачливые – или неудачливые – могут, поглядевшись в водную гладь, призвать ее дух и требовать исполнения желаний.

– И что же? – спросила я. – Исполняет?

Мастер прищурился опять. Выговорил медленно:

– Вам, леди, я полагаю, виднее.

Я старательно пожала плечами. Мастер снова оглянулся на булькающие звуки, поманил огонек, он облетел Мастера по дуге, осветил темный провал. Дама ходила между обломков колонн и трогала стены кончиками пальцев, водяная мантия волочилась за нею, тревожила мусор и оставляла влажный след.

– Подчиненный дух может быть очень и очень полезен, – сказал Мастер.

– Так, – подобралась я тут же. – Чтобы без этого. У нас с ней вроде как соглашение. Я не строю из себя повелительницу, она помогает мне. Ну, то есть… я ее попросила, и она… вот тут. Скажите ей, кстати, спасибо.

– Сказал, – ответил Мастер. – Выразил свое почтение. Повстречать даже тень миледи О… – он осекся, изобразил кашель, – такой блистательной чародейки – непредставимая честь!

О да, подумала я. Ну, это, наверное, как художнику встретить привидение ван Эйка, или врачу – зомби Авиценны. То-то началось лобызание ручек.

Мы пошли вслед за дамой, Мастер ступал по влажному, тряс ногами, как кот, потом выдохнул огнем на руки, уронил пламя на пол, как моток рыжей шерсти, огонь расползся по полу, облизал поваленную колонну, и мы сели. Я все ждала, что Мастер скажет мне, что делать, но он молчал и только моргал медленно-медленно, прикрывал глаза, словно задремывал на пару секунд. Ну отлично, подумала я. Невольники не умеют командовать, духи, которых связывают невидимые путы, я так понимаю, тоже не в том положении. Остаюсь я. Просто великолепно. Я потерла лицо, почесала щеки, приложила тыльные стороны ладоней. Все-таки неплохо было, пока мы всей компанией тащились через Лес: я шла за королевой, и было страшно, но хотя бы было ясно, что мы куда-то движемся. А теперь? Нет, я напринимаю сейчас всяких решений, только половина из них наверняка приведет к аду на земле и всеобщей погибели. Понятно, почему сэр Эвин так тоскует по королю: когда кому-то служишь, всегда есть указующий перст, идешь и делаешь, и не думаешь о последствиях, все последствия – на совести того, кто носит золотые доспехи и венец с рубинами. И сомнения тоже. А у тебя сомнений нет. От этого происходит здоровье ума и тела.

Как он там, кстати, мой рыцарь?..

– Спасибо за зелье, – сказала я. – Отлично сработало, хотя я и мешала его с вином. Вы говорили так не делать, но все равно получилось как надо.

– М-м, – Мастер приоткрыл глаза. – И что же, если леди позволит непристойное любопытство, вкусили с блюда наслаждения?

– Да как вам сказать. Скорее нет, чем да.

Я рассказала ему, на что употребила зелье, и с Мастера слетел всякий сон. Он подвинулся на колонне, весь собрался, так что штанцы задрались к самым коленкам.

– Это было… хитро, – сказал он, наконец. Потер подбородок, и я не видела его рта, а без рта не поймешь, какую мину состроил. – Но разве же вы не знали о камне виверны?

– Откуда мне о нем знать? Сто раз говорила – я не местная. У нас нет магии, любовных зелий и камней против ядов.

Мастер пробарабанил пальцами под губой. Спросил, подавшись вперед:

– И что Рихенза?

Мальчики так оживляются, когда девочки целуются! Я полюбовалась им еще секунду, и сказала:

– Ничего. Благословила мой поход.

– За такие дела вас должны были бросить в темницу и допрашивать, кто вас подослал опоить Ее Величество.

– Я хорошо целуюсь, – сказала я. Мастера совсем развезло, и я буркнула: – Правда, она передумала потом. Но я успела.

Мастер задумался.

– Вы уверены, что это Рихенза послала стражу?

– А кто?

Мастер сплел пальцы под подбородком, уперся локтями в колени. Рубаха задралась на пояснице, и я держала себя за руки, чтобы не одернуть. Рубаха была белая, и спина была белая, позвонки торчали, как пузыри на гоголе-моголе.

– Будь я Каделлом, я бы убрал Рихензу с дороги, – выговорил он невнятно. Мне показалось, что уши его дергаются. – Объявил бы полоумной, или предательницей супруга и господина – как и зачем она выбралась живой из столицы, верно? – Он подождал, и я на всякий случай кивнула. – Или что-нибудь вроде того, что королева погибла в путешествии, и теперь некое существо выдает себя за нее.

Он спрятал рот за руками. Я нетерпеливо постучала ботинками о пол.

– Ну, ну и что?

– Я бы держал королеву в заключении, в течение года уморил, а сам обождал и взял то, что осталось от Викеррана. Останется мало, но все-таки это земля, города, нужно будет только вычистить остаток орочьей скверны. И заселить заново. Народ, в общем-то, восполним.

– Ловко вы, – одобрила я. – Держу пари, уши магов торчат из многих дворцовых переворотов.

Мастер повернул ко мне голову. Улыбнулся.

– Как и всегда, с вами приятно беседовать, леди. Будет печально, однако, если я окажусь прав.

– Жалко королеву?

Мастер скривился.

– Ничуть. Они получают то, что заслужили. Она была не тише супруга, знаете? Однако в таком случае вам некуда вернуться.

– А я-то тут при чем? – пробормотала я, хотя прекрасно уже знала – при чем. Будут мести – подметут всех, кто пришел с королевой, потому что зачем нужно, чтобы ее люди праздно шатались везде и совались во все щели? Если Мастер прав, я успела ушмыгнуть вовремя. Ове помог… черт, ему же тоже прилетит.

И сэру Эвину.

– Эвина, конечно, жаль, – сказал Мастер. Я громко подумала: да вы обалдели подслушивать мысли! Мастер все так же глядел перед собою, не дрогнул и мускулом, и я успокоилась. Сказала:

– И Поллу.

– А? Ах, да. В самом деле.

Ну конечно, если ты не мордастый мужик с мечом, а верная маленькая камеристка, о тебе тут же забывают.

– Но мы тут, пожалуй, ничего не можем поделать, – сказал Мастер спокойно. – Если у леди, конечно, нет планов.

Планов у меня не было. А дорога домой закрыта. Дама плескала в темноте, то и дело в круг нашего света набегала маленькая волна, и тут же убиралась обратно. Если бы я сразу… а, может, и так не успела бы. Стража вон бежала не просто так, а явно за мной, и не с целью попросить автограф.

– Вы зря вернулись за мною, – сказал Мастер негромко. Тени на лице и шее были густые, как сажа, он словно вдруг отощал. – Я все еще бесконечно благодарен, однако же это не ваши заботы.

– А вдруг мои?

Мастер покосился на меня, приоткрыл рот, словно готов был вложить в него сигарету.

– Не заботы знатной дамы – спасать тех, кто сам выбрал свой удел.

Я сглотнула. Интересно, больно ли ему было? Нет, щекотно, подумала я, злясь на себя. Заживо гореть – любимый аттракцион молодежи. Спасибо он мне за это не скажет. А что скажет – то по телевизору запикивают.

– Видите ли, – я прокашлялась, обвела рукой изломанный мрак перед собою, – это все – дело, так сказать, моих рук.

– Так это вы открыли секрет истинной жизни? Надо отдать вам должное, вы прекрасно скрывали свою ученость.

– Издеваетесь?

Мастер склонил голову, пряча усмешку. Заверил: не держал и в мыслях.

Враль какой.

– Я… не знаю, чем… гкхм, точнее, о чем я думала, – продолжила я, мысленно показав ему некоторую фигуру из пальцев, – но ритуал этот – ужасен, натуральное же жертвоприношение невинного, и… в общем, к черту такую магию.

– Ключ – необходимая часть схемы, – сказал Мастер наставительно, – и это далеко не самый кровавый ритуал, к тому же, это большая честь, и…

– Как вы меня утомили, – сказала я. – Вы все. Большая, мать ее, честь. Почему-то обязательно кровища от этой чести, жертвы, самопожертвования. Знаете, что? Знания – не лучше, не выше и не ценнее людей… эльфов, да, да, и всех остальных живых и разумных. И верность тоже. И месть, и верноподданничество, и вассальные клятвы, и что угодно. Потому что знания можно открыть опять, а люди умирают навсегда. Для того их матери рожали, мучились?

– Вы говорите, как пейзанка.

Ах ты боже мой!..

– Это оскорбление такое? Люди, которым по рождению не досталось титула – это типа низко и плохо?

Мастер глядел на меня во все глаза. Потом выговорил: вам дали странное воспитание, леди.

– Да как угодно, – буркнула я. Выдохнула. – Извините.

– Пожалуй, это я должен просить прощения. Прекословить леди…

– Да не за это. А за то, что испортила вам ритуал. Ковырнула стенку, где был узор, и… Я правда не знала, что это кончится вот так! Думала, что просто не сработает…

Мастер дернул ртом, словно его тошнило, уперся в колени, откинулся на колонне и захохотал.

– Что опять не так? – буркнула я.

– Вы… вы тоже?.. – выговорил Мастер, отдуваясь.

– Что "тоже"?

– Я рассчитывал на то, что, если сказать неверно пару слов, никто не заметит.

Вот, значит, как. Он сам… ну и дурак, подумала я. А я дура, опять влезла, куда не просили.

Нет. Это как раз правильно. Когда живых становится больше, а мертвых – меньше, все правильно.

– Вы… зачем? – спросила я тихо.

– Я устал, леди, – сказал Мастер весело, одернул-таки рубаху на спине. – Мне не дали бы свободы. С Викерраном должно было что-то закончиться. К тому же, Рихенза замахнулась на то, о чем не имеет представления. В прошлый раз естественные порядки исказились настолько, что появился Лес. Что будет, если пытаться поправить их еще раз, не знает никто.

Лес… Лес – это не так плохо. Лес не сожрал нас, хотя некоторые обитатели пытались. Лес даже защищал нас иногда, выводил, куда нужно. И мясо тут не портится.

Нет, не надо так, подумала я. Марх Мэлор, конечно, пусть идет к черту, а вот мальчишки те на холме, где королева жгла орочье знамя…

Лес знает, что делает, он благоволил королеве и пощадил Поллу. Мне даже удалось с ним договориться. Я провела ладонью по колонне, узоры на которой стали виднее от забившейся в них сажи.

– Может быть, это и не плохо? – сказала я. Мастер поднял голову. – Может, стоит сделать то, что хочет Лес?

– Отчего вы решили, леди, что Лес может чего-то хотеть? Или не хотеть. Вообще, иметь мнение по какому-либо предмету.

Я пересказала, загибая пальцы: Марх Мэлор и его карты, то, как он слушался королевской крови, то, как вывел нас из окружения, стоило мне попросить и пообещать, что ритуал состоится. Ну, точнее, я не обещала, а намекала, что без живых королевы и Поллы этого не случится…

– Вот как, – сказал Мастер. Поднял голову еще выше, уставился в потолок. Повертел головой, волосы мотнулись по спине. – Вот как.

– А еще… еще дама моя… ну, дух источника… черт, это неприлично, наверное, так ее называть?.. она говорила, что у Леса корни достают далеко, и что я ему понадобилась.

– Вы-ы? – протянул Мастер. – Позвольте, но зачем же ему вы?

Грубиян, подумала я. Но вопрос законный: зачем Лесу, в самом деле, София Димитрова, когда он мог утянуть сюда кого угодно? Гораздо более смелого, сильного и решительного человека, который надавал бы звездюлей всем плохим, похлопал по плечу всех хороших, и все барышни были бы его.

Лес ошибся не только в этом. Я не подхожу еще по паре причин.

– Извините, – сказала я, прижав ладони к колонне. Мастер повернул ко мне голову, но я старательно смотрела в пол впереди себя. – Я не смогу помочь вам, и не хочу, если честно. Я соврала тогда, просто очень хотелось жить. Вы понимаете, наверное. Я не буду участвовать в том, что разрывает людей на куски – ради каких угодно целей. Да, да, и не только людей, эльфы и прочие национа…

Пол дрогнул, меня мотнуло, я вцепилась в колонну, в глубине с гулом что-то обрушилось, и на нас надвинулось облако вонючей пыли. Стены ходили ходуном, сверху посыпалось, я закрыла голову руками… но ничего не падало. Я быстро глянула из-под рук.

Над нами с Мастером висела толстая водяная пленка, как палаточный тент, и в ней плавали куски дерева и обломки камней, скатывались вниз, как с водяной горки, и влажно шлепались к ногам.

– Лес желает одной вещи, – сказала дама. Она стояла перед нами, а вокруг нее моросило, прибивая пыль. – Получив, он отпустит вас.

– Лес говорит с вами? – Мастер тут же вскочил на ноги, сунулся под ее локальный дождь, огонек рядом с ним зашипел и задергался. Мастер спрашивал что-то еще, перешел на Весеннюю речь, а дама глядела на меня. Сказала, заткнув Мастера на полуслове:

– Вы хотите жить. Лес хочет жить.

Ну отлично.

– Он и так, кажется, вполне неплохо живет, – сказала я, махнула руками, обведя грязный, а теперь еще и влажный мрак. – На всю катушку.

Дама сложила руки на платье, и дождь прекратился. Промокший недовольный Мастер обхватил себя за плечи и, мелко дрожа, раздул огонек сильнее.

– Серьезно, – пробормотала я. – Я-то ему зачем? Я не маг, я ничего не понимаю в истинной жизни, не истинной жизни, вообще любой жизни, я умею только портить заклинания.

– Не имеет значения, кто исполнит требуемое, – сказала дама. – Покуда оно не совершится, Лес не даст вам дороги. Вы запутаетесь в его корнях.

Я тоже встала, с силой одернула юбки. Без нижних слоев парча тяжело обнимала ноги.

– Это ультиматум? – Осенняя речь была не в курсе, что это такое, а заодно не знала и о шантаже, и я переиначила: – Лес пытается меня заставить? Запугать? Все мужики одинаковы! Вообще, какое право он имел меня сюда затаскивать?

Мастер цокнул языком. Дама подняла брови, и лицо ее стало от этого совсем живое.

Право, ну да. Я так понимаю, тут все просто: если у тебя есть сила, ты имеешь все права на свете, в том числе и на других людей. Нет, я люблю рыцарей, знамена, плащи, красивые кадры из кино про крестовые походы, но жить среди всего этого – ну к черту! Если даже рыцарям и королям приходится несладко, а они вроде как на самой верхушке местного общества.

И Лес такой же. Мне стало противно.

Хотя это – Лес, просто страшная сказочная чертовщина из тех, что встает на пути Иванушки-дурачка, мешает ему, а потом, когда он начинает следовать ее правилам – помогает.

– Я бы не прекословил Лесу, – пробормотал Мастер.

Я отмахнулась.

– Вот и делайте, что ему там от вас надо, а я просто хочу домой. И я требую – слышите? требую! – чтобы меня отпустили домой. Это он виноват во всем, это он все подстроил против меня? Если он, – я замахала руками, пытаясь обхватить все пространство вокруг, – все знает и все понимает, и даже говорить умеет, то пусть поимеет и совесть. Вот вам, – я ткнула пальцем в Мастера, – маг, вот вам Старый дворец, я тут вообще ни при чем, отпустите меня домой.

– Леди…

– Отпустите меня домой! – Я топнула ногой. – Сейчас же!

Лес молчал, и молчала моя дама. Огонек трещал громко, и часто дышал Мастер.

– Леди.

– Я не хочу больше! Отпустите меня домой. Отпустите меня домой…

Я села, где стояла, складки парчи вмялись в ноги. Лес молчал, и дама молчала. Я утерлась запястьем, размазала злые слезы и пот. Сил уже моих нет. В прямом смысле. И сама не ела, и еды не захватила, а долго ли продержишься на выпитом когда-то давно – казалось очень давно – вине. Да и то я, прошу прощения, вернула внешнему миру. Я потерла рот. Сказала негромко:

– Извините. Я очень устала. Я каждый раз думаю, что сейчас доберусь куда-то… сделаю что-то… и все закончится. Почему не заканчивается?..

Подумала: ясно, зачем я нужна Лесу. Человек, запертый здесь, в лепешку расшибется, чтобы выбраться, и на все будет согласен.

– Даже если бы я собрался провести ритуал, – сказал Мастер, – я не владею всеми частями заклинания. Я кое-что помню, но не все, и у меня далеко не все записано. Например, та часть, что была нанесена на… на ключ.

– Я привезла, – сказала я. Тут же зажала себе рот ладонью. Черт побери!

Мастер тут же оказался рядом, присел, наступив на юбки, а огонек прильнул ко мне, как щенок.

– Вы… вам удалось… как, откуда? Когда вы успели срисовать? Вы уверены, что прочли знаки точно?

Ишь как оживился. Я снова потерла рот и вяло выпихивая из себя слова, рассказала про Ове и то, что вытребовала у него на дорожку. Мастер спросил точно так же, как спрашивал Ове – зачем мне?

Затем, что это что-то важное. Что написал на Полле ее отец (вот ведь тоже веселый был, судя по всему, товарищ, хороший, мать его так, семьянин). Затем, что я хотела выменять это у Мастера на дорогу домой, если он все-таки знает, что делать с этими их Тонкими тропами, или на помощь в поисках другого мага. Я больше никого не знаю в этом мире, кроме моих попутчиков, к кому мне еще обращаться? А добрые дела не делают просто так. И даже если делают – это заслуживает благодарности. Отдарка.

– Вы совершенно правильно решили, леди, – проговорил Мастер. – Пожелаете вы провести ритуал, или же пожелаете не проводить, секрет истинной жизни не должен пропасть, и, если вы позволите, я сохраню его…

– Он там, – я слабо повела плечом. – Там, снаружи. В сумках. Где лошадь.

Мастер подскочил, оскользнулся на парче, чертыхнулся, подал мне руку. Чуть не упал, когда я потянула, вставая.

Дама смотрела на нас и все молчала.

– Это не мне решать, – сказала я. – У нас все равно нет того, кем можно пожертвовать. И даже если бы был…

– В Лесу не умирают, – сказал Мастер. Он все держал мою руку, ладонь его была горячая и сухая. – В полном смысле этого слова. А все, что не перешагнуло этой черты, можно вернуть назад, в прежнюю форму.

Он смотрел не на меня, а на даму. Та слушала, вуаль ее колыхалась, как лист водяной травы.

Я помотала головой.

– Ну и что? Зачем это вам? Ради знаний? Вы же говорили, что никто не знает, что будет…

– Лес обретет недостающее, – сказала дама.

– Что именно? – уточнил Мастер. Я сжала его руку, и он сжал в ответ.

– Жизнь, – ответила дама.

– Жизнь Леса есть недостаток истинной жизни, – сказал Мастер. – Отсутствие жизненной эссенции порождает свою форму существования, которое можно назвать жизнью?

Дама ответила на Весенней речи, Мастер на ней же спросил еще что-то, пальцем с огоньком на конце начертил в воздухе пару знаков, дама отвечала, и капли перед нею собрались в сложную фигуру. Может, и лучше, что я не понимаю чародейских разговоров, подумала я. Это еще хуже, чем лекции по философии, когда лектору нравится, как звучит его голос. А нам потом это сдавать.

Они замолкли, и я дернула Мастера за руку. Он обернулся ко мне с удивлением. Да, да, я все еще здесь, представьте себе.

– Вы же не хотели это делать для королевы, – напомнила я. – Потому что боялись последствий. Что изменилось?

– Я до сих пор думаю, что вреда будет больше, чем пользы, – сказал Мастер, пожал плечом, наши руки качнулись. – Однако же… если это поможет вам снова обрести дом… прилегающая земля все равно мертва и пуста или скоро станет таковой.

Точно. Война же идет, а мы тут…

– Все равно не понимаю, – сказала я.

Мастер долго жевал губу и катал между пальцами вытянутую из подола рубахи нитку.

– Вы и ваше благополучие важнее, чем месть Рихензы, беды, которые она принесла бы, и, в общем-то, все остальное, – разродился он, наконец.

– Почему это? – изумилась я.

Мастер пробормотал что-то совсем невнятное.

– Не важнее, – сказала я, тут же пожалев. Сейчас он со мной согласится – и все! Прощай, дом. Но все равно, нельзя так. – Если вы считаете, что цена слишком высока…

Мастер еще раз сжал мои пальцы и попросил проводить его к лошади и поклаже. Еще раз спросил, не захватила ли я еды. Я больше всего хотела ответить, что – захватила, желудок сжимался, и было холодно.

Скоро я буду дома, и прощай все, и здравствуйте – полуфабрикаты и чистые простыни! И никаких больше ночевок на природе, никаких насекомых, никаких вооруженных мужиков (да и женщин при оружии тоже с меня хватит)… никаких войн. Отданных войне старшеклассников и зрелых дядек, никаких утащенных в плен женщин, никаких тварей, которые и живут, и не живут. Никаких больше людей, которые тебе нравятся, и ты им, вроде бы, а потом в один момент они готовы перерезать тебе горло.

Я потерла шею, поглядела на Мастера. Мы выбрались наружу, но далеко не ушли. Он сидел под деревом и читал записи Ове, водил пальцем по рисункам, в которых я узнавала обнаженную Поллу со змейками узоров по телу. Бедняжка, заставили раздеться… а Ове, наверное, краснел. Он похож на того, кто будет краснеть, когда рядом дышит хорошенькая девушка, а не то что позирует голышом.

Загребли его, наверное, за помощь мне. Я потерла лоб, прижалась к Мастеру под бок. Тот закивал, не отрываясь от листов. Дама осталась во дворце, солнце село, и я не видела, что там происходит, но грохот до нас долетал отчетливый.

Скоро я буду дома. К черту их всех – Мастера увеселительных иллюзий и чародейку, которую ее искусство не спасло от чужой зависти. Скоро никто из них мне не понадобится. Лес меня отпустит, я найду кого-нибудь, кто поработает за деньги, и не будет при этом служить врагам моих как бы друзей…

Эбрара с его «спаси мой народ» к черту особенно!

И войны, и разборки королевских семей. Я и у себя-то стараюсь не интересоваться политикой, сплошная грязь, а тут… чужие люди. Я положила голову Мастеру на плечо, зевнула. Одеяла я не захватила тоже, но всегда можно попросить Мастера сделать его из конской попоны.

– Король Каданок Серный получил свое прозвание за несколько лет до смерти, – проговорил он, когда я уже задремывала. – Он мешал серную пыль с углем, вкладывал в раны пленных и поджигал. О нем говорили с ужасом. – Меня передернуло, но я продолжала делать вид, что сплю. Мастер помолчал и добавил: – При нем Викерран побеждал в войнах и стоял крепко. Тогда чародеев держали не только как трюкачей для пиров и выездов. Она, – Мастер кивнул через поле, на холм, откуда раздавался скрежет, – справлялась о своем государе.

– Есть такие государи, – пробормотала я, – которые почили – и слава богу. Слава Четверым, если по-вашему.

– Вы уже стояли на пути домой, – сказал Мастер. – Отчего вы не распылили ее? Вы были бы уже в родных местах.

Про это я ему тоже рассказала. Приятно, все-таки, поговорить с кем-нибудь, а то конь устал от моей болтовни и просьб не сбрасывать меня с седла.

– Потому что у нее гражданская позиция, видите? Нельзя распылять тех, у кого гражданская позиция.

Мастер тихо хмыкнул.

Ничего, я что-нибудь придумаю, Ове мне подскажет, и никакие другие маги и их гражданские позиции не будут меня волновать. У Мастера вон, наверное, и позиции-то никакой нет, кроме того, что королеву он не любит и даже назвал ее девчонкой.

– Сколько вам лет? – спросила я, как когда-то уже спрашивала давно-давно. А может, и недавно.

– Много, леди, – ответил он, как давно-давно.

– Вы сможете… сделать все? Что нужно Лесу.

– Приложу все усилия. Я буду благодарен, если вы воздержитесь от исправления контуров по своему усмотрению.

Я боднула его лбом в плечо.

Было почти хорошо. Все правильно, все живы.

За исключением тех, кто скоро жив не будет, и кто, может, будет жив, но надолго останется в заключении. И кто будет не жив и не мертв, а что-то страшное между.

Но все это не должно меня волновать.

И не волнует.

Правда?

Правда же?..

Теплая вода, которой мы напились по литру, чтобы приглушить голод, тяжко лежала в животе. Мастер прошептал: отдохните, леди, мы начнем подготовку с утра.

Какой бы дорогой я ни оказалась дома, немедленно ли или через года, отступись я сейчас – получится, что я уйду туда по головам симпатичных людей. Как обычно и бывает.

Мастер шуршал листами едва-едва слышно, и я решила не отвлекать его, а обрадовать потом, с утра, а лучше днем. Чтобы рука не дрогнула, когда будет рисовать свои магические штучки.

Мы отправляемся воевать. Не только у духов есть гражданская позиция.