Текст книги "Не проси"

Автор книги: А. Шантарский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

– Нет уж, – стояла на своем медсестра, не отпуская рукав Мироновой, – пока не переговоришь с Тюлениной, не отпущу.

– Можно подумать, от беседы с Ольгой Михайловной что-то изменится, – пожала плечами молодая мама и сделала вид, что готова уступить.

– Вот здесь посиди, – мягким, но не терпящим возражений тоном предложила стул Кунина.

– Слушаюсь, – с иронией в голосе отозвалась посетительница. – Только у меня к тебе маленькая просьба: принеси водички, жарковато у вас, запарилась. – И она замахала рукой перед лицом.

Оля подозрительно взглянула на Миронову, но, преодолев сомнения, молча взяла со стола пустой графин и оставила ее одну. Когда медсестра вернулась, то обнаружила лишь плачущего ребенка.

– Вот дура набитая, – подумала она вслух о себе. – Ведь знала, что сбежит.

Ольга Михайловна Тюленина пришла в крайнее изумление, когда застала Кунину с грудным ребенком на руках.

– Такое впечатление, что мы по меньшей мере не виделись девять месяцев, – все же пошутила она.

– А мне не смешно, – чуть ли не плача ответила девушка. – Подобный случай впервые в моей практике.

– Ну какая у тебя еще практика? – перешла заведующая на серьезный тон. – Излагай по существу.

– Миронова отказалась от сына.

По тому, как сдвинулись брови Ольги Михайловны, было понятно, что и за ее практику такое если и случалось, то крайне редко.

– Она сама об этом сказала? – не до конца верила в происходящее заведующая.

– Откуда бы он у меня тогда взялся? – кивнула на малыша девушка.

Тюленина вдруг вспомнила, как полгода назад к ней обращалась семейная пара по поводу усыновления ребенка, если откажутся родители. В городе на усыновление детей большая очередь, и они тогда обещали солидное вознаграждение за содействие. Но Ольга Михайловна сказала, что в их селе вряд ли возможно, чтобы мать отреклась от своего чада.

– В жизни и не такое случается, – возразил тогда мужчина.

– Я выросла в Пономаревке и всех людей хорошо знаю, – осталась она при своем мнении.

– И все же запишите на всякий случай адрес и телефон, – настоял тот…

– Вот что, Оленька, передашь мальчика сменщице, а я к Мироновой, – отдала заведующая указание медсестре. – Необходимо переубедить ее или оформить все документально.

– Хорошо, Ольга Михайловна, – согласилась девушка, у которой совершенно испортилось настроение.

Невзирая на то, что материнских чувств Миронова к сыну не питала и мысленно уже давно оправдала свой поступок, где-то в глубине души ее мучили угрызения совести, но они были настолько незначительны, что она их практически не ощущала. Лене казалось, что ее главная жизненная ошибка позади и теперь следует более расчетливо распоряжаться дальнейшей судьбой. Она прекрасно понимала, что предстоит трудное выяснение отношений с матерью, но старалась об этом пока не думать.

Горе-мамаша и не заметила, как добралась до дома. Разобранная постель манила к себе, слипались уставшие от бессонной ночи веки.

«Сначала высплюсь как следует, остальное потом», – подумала она, сладко позевывая. И не успела голова коснуться подушки, она так и уснула в одежде.

Настойчивый стук в дверь прервал непродолжительный сон девушки.

«Кому так не терпится?» – пронеслась короткая мысль. Она раскрыла глаза, лишь когда поднялась с кровати.

– Кто? – поинтересовалась уже перед входной дверью.

– Открой, Лена. Это Ольга Михайловна.

– Притащили тебя черти, – прошептала Лена неслышно, одними губами и откинула дверной крючок. – Добрый день, – через силу изобразила она приветливую улыбку.

– Здравствуй, Лена, – сухо поприветствовала ее Тюленина, – у меня к тебе серьезный разговор.

– Проходите на кухню, чайку попьем, – ради приличия, но без желания пригласила хозяйка гостью.

Пока не закипел чайник, обе безмолвствовали, каждая обдумывала предстоящую беседу. Лена вопросительно взглянула на посетительницу, но, так и не дождавшись от той инициативы, начала первая:

– Ольга Михайловна, вы лицо официальное – вам и начинать неприятную беседу.

Тюленина отодвинула от себя чашку с чаем и пристально посмотрела в глаза собеседницы.

– Я не стану давать характеристику твоему поступку, сама понимаешь, – начала она, – только предлагаю, чтобы ты одумалась и забрала сына.

– Предложите то же самое его отцу, может быть, он окажется более совестливым, а для себя я уже твердо решила, что не буду обременять себя лишними хлопотами, – категорично заявила молодая мать.

– Ну что ж, не буду уговаривать, только ты должна взять во внимание мнение Вероники Федотовны, – предупредила собеседница. Преследуя свои цели, она не очень наседала на Миронову и напомнила о бабушке малыша, только честно выполняя формальности служебного долга.

– Я рада, что вы не тратите время на лекцию о морали, – удовлетворенно кивнула хозяйка. – Что же касается моей матери, то решение однозначно остается за мной, и думаю, что смогу ей все объяснить.

– Может, все-таки дождешься ее возвращения? – дала Тюленина последний шанс Лене.

Девушка отрицательно покачала головой.

– Присутствие матери затруднит осуществление моих намерений, а так я только поставлю ее перед фактом.

– Ну что ж. – И Ольга Михайловна развела руки в стороны, давая понять, что сделала все от нее зависящее. – Необходимо оформить отказ официально.

– Вот и нашли общую точку зрения, – вымученно улыбнулась девушка.

– Нет у нас общих точек зрения. – Но тут врач вспомнила вновь семейную пару и подумала: «Почему так бывает в жизни? Тем, которые мечтают иметь детей, не дана такая возможность, а тем, кому они – бремя, пожалуйста». Вслух же произнесла: – Возможно, ты и права, девочка.

Она решила, что если малыш попадет в руки тех людей, он станет куда счастливее, чем останется у горе-матери.

Не забыла Ольга Михайловна и об обещанном вознаграждении. Она раскрыла рабочую папку, достала бумагу и ручку и протянула их Мироновой:

– Пиши.

Лена почесала авторучкой за правым ухом.

– Что именно?

– Под мою диктовку…

Глава четвертая

Худощавый мужчина среднего роста, с вытянутым утиным носом, с небольшой залысиной позади, с высоким лбом и умными, широко поставленными серо-зелеными глазами вышел за ворота колонии и посмотрел на темную, грозную тучу, заслонившую собой солнце.

«Кажется, дождь будет», – подумал он и широко улыбнулся.

Плохая погода не смогла испортить настроение этому человеку, который спустя много лет обрел долгожданную свободу. Да что там погода! Ураган, вихрь, смерч не отразились бы на его настроении.

Сергей Емельянович Груздев пошел вниз по широкой асфальтированной дороге и остановился, набрав воздух полной грудью. Но внезапный порыв ветра набил его легкие меловой пылью. Мужчина закашлялся и недружелюбно покосился на меловые горы, возвышавшиеся в полутора километрах от зоны, на которых он гробил свое здоровье последние годы. Он опять закашлялся, но затем резко отвернулся, постарался выкинуть кошмарные воспоминания из головы и уверенно зашагал к селению. Через какое-то время удалось избавиться от неприятных мыслей, и несмелая улыбка вновь коснулась его уст.

Уже сидя в автобусе, который вез его в областной центр, Груздев опять предался мрачным воспоминаниям. Первые месяцы пребывания в колонии казались невыносимыми, все дожидался свидания с женой и сыном. Но жена написала в письме, что заболела и приехать не может. Сергей Емельянович ей тогда не поверил и даже затаил обиду, считая, что она просто-напросто решила от него избавиться. Когда же пришло сообщение о смерти Ольги Игоревны, начались запоздалые угрызения совести, ведь Груздев имел возможность помочь семье материально. Не всего состояния лишился он после конфискации. Оставалась заначка, о которой никто не подозревал. Предусмотрительный Груздев втайне от всех закупал золото, драгоценные камушки и складывал их в жестяную банку из-под растворимого кофе.

Позднее у него завязалась переписка с сыном, который уже жил в детском доме. Таким образом осужденный узнал, что его супруга обращалась за помощью к знакомым, многие из которых оставались его должниками. Отказ знакомых в помощи семье Груздева позволил ему облегчить душу и переложить груз ответственности за уход из жизни Ольги Игоревны на них. На зоне он кое с кем поделился своими соображениями, и некоторые из них предложили наказать неблагодарных. Сергей Емельянович сразу согласился, затем пожалел о своем решении, но отказываться уже было поздно, потому что те освободились намного раньше его самого.

Автобус вырулил на площадь автовокзала, развернулся и остановился. Мужчина с коротким ежиком волос и затылочной залысиной вышел на улицу и невольно залюбовался новым зданием автовокзала.

– Оренбург обустраивается, – произнес он, кивнув на автовокзал.

– Так его уже три года назад достроили, – отозвалась грузная женщина, подумавшая, что незнакомец обратился именно к ней.

– А я и не заметил, – пошутил Груздев, довольный подвернувшейся возможностью почесать языком.

Женщина скользнула взглядом по его голове и, догадавшись, с кем имеет дело, фыркнула и зашагала прочь.

– Доброго вам дня! – крикнул он ей вдогонку и засмеялся, привлекая к себе внимание окружающих. – И вам тоже, – добавил Груздев, скользнув глазами по любопытным.

– Ненормальный какой-то, – долетел до него голос из-за спины, вызывая у него еще более бурный смех. Только спустя несколько минут весельчак угомонился.

Сначала Сергей Емельянович хотел купить билет до родного Бузулука на автобус, но неожиданно передумал и отправился на железнодорожный вокзал. Легко взобравшись на вторую полку плацкартного вагона и подложив под голову тощий рюкзак с пожитками, он мгновенно уснул. Проспал Груздев четыре с половиной часа, но когда проводник потряс за плечо и он открыл глаза, показалось, что прошло не более пятнадцати минут.

– Уже? – поинтересовался пассажир.

Проводник молча кивнул на окно, за которым уже мелькали постройки окраины города. Сергей Емельянович с удовольствием потянулся, разминая затекшие суставы, и спрыгнул с полки.

Родной город встретил его ночной тишиной. Лишь преодолев пешком половину пути, он понял, что двигается не в том направлении, так как старой квартиры больше не существует. Огорошенный запоздалым прозрением, он в растерянности замер на месте, озираясь по сторонам, словно выбирая правильное направление. В результате длительных размышлений решил идти в дом, в котором провела последние дни жена с сыном.

Заброшенный, полуразвалившийся домик в районе Нефтяников встретил его мрачным безмолвием. Полуразрушенная веранда, покосившиеся стены, выбитые стекла и пустые комнаты – все, что предстало перед ним. Было ясно, что дом непригоден для жилья.

«И куда же мне теперь? – досаждала неприятная мысль. – Ни жилья, ни прописки – хоть волком вой!»

Радость приобретенной свободы постепенно уступала место первым проблемам. Но и на этот раз нашелся выход из казалось бы безвыходного положения. Ночным пристанищем послужила его бывшая дача, которая теперь принадлежала другим людям, но сейчас оказалась пустой.

Мебель на даче осталась практически та же и не претерпела существенных перестановок, глаза ночного визитера несколько потеплели, а по толстому слою пыли на горизонтальных поверхностях несложно было догадаться, что новые хозяева сюда наведываются нечасто. Груздев поднялся по деревянной лестнице наверх и сел на диван-кровать. Посидел некоторое время в глубоком раздумье, затем, бросив рюкзак под голову, устроился по-походному…

Проснулся Груздев в двенадцатом часу дня и с удивлением уставился на стрелки стареньких часов «Полет». Он даже поднес часы к уху, чтобы убедиться: не сломались ли они, но равномерное тиканье свидетельствовало, что действительно наступил полдень. Сергей Емельянович должен был встать на учет в милиции по месту жительства, которого у него не было.

«Прописаться-то я могу в домике, но жить там невозможно, к тому же необходимо устроиться на работу», – размышлял он.

Иллюзий по поводу старой должности освободившийся не строил, но и где попало работать ему не хотелось.

«Перво-наперво нужно подыскать сносное пристанище, – решил он. Однако он понимал, что вряд ли кто сдаст квартиру недавнему заключенному. – Временно я могу остановиться у Марины Владимировны Сметаниной», – мелькнула спасительная мысль. Он знал о ней из переписки с сыном уже после его осуждения за убийство.

Сергей Емельянович за добросовестную работу и примерное поведение вышел на свободу досрочно, по двум третям срока, на пять месяцев раньше Николая, который должен был освободиться глубокой осенью. Из писем он понял, что учительница – человек положительный и испытывает угрызения совести за исковерканную судьбу ученика.

«Преподнесу подарок, объясню ситуацию – должна посочувствовать», – определился Груздев. Он еще раз прощальным взглядом окинул комнату и не без жалости покинул ее. Но хлопнув входной дверью, не пошел к выходу с территории участка, а наоборот, направился в глубь его, к деревянной беседке, в которой с замиранием сердца осмотрел доски пола, но осмотр удовлетворил его. Затем Сергей Емельянович извлек из кармана брюк перочинный нож и с его помощью вскрыл третью и четвертую половицы от входа в беседку. Жестяная баночка из-под кофе лежала на месте. Взволнованный Груздев бережно взял ее в руки и дрожащими пальцами открыл – содержимое оставалось целым.

– Слава Богу, – облегченно выдавил он из себя и высыпал драгоценности прямо на пол. Взяв несколько золотых безделушек, он сложил остальное в своеобразный контейнер, который опустил на прежнее место. Только уложив половицы и пошаркав по ним подошвами ног, он облегченно вздохнул. Теперь ему предстояло продать какую-то часть драгоценностей. В принципе Сергей Емельянович уже наметил покупателя…

Олег Филимонович Нечаев занимал должность начальника отдела по распределению жилплощади при райисполкоме. Человеком он слыл хитрым и беспринципным, привыкшим загребать жар чужими руками. Когда-то и Груздев находился в его непосредственном подчинении, но не успел угодить в места не столь отдаленные, как Олег Филимонович нашел ему достойную замену.

После заселения одного из ведомственных домов они не успели разделить деньги, и Нечаев остался одним из должников Сергея Емельяновича, но данное обстоятельство его особо не тяготило. Он любил выражаться:

«Прощаю всем, кому остался должен».

За последние годы изрядно располневший, с жировой прослойкой второго подбородка, Олег Филимонович удобно расположился в кресле своего кабинета и увлекся передачей по телевизору. Звук зуммера местной связи отвлек его. Начальник с недовольной физиономией нажал нужную клавишу и снял трубку.

– Слушаю, – заполнил кабинет густой бас, никак не вязавшийся с изнеженной внешностью хозяина.

– К вам посетитель, Олег Филимонович, – пропищал в самое ухо тоненький голос секретарши.

– Кто?

– Он отказался представиться, но сказал, что вас очень обрадует встреча с ним.

«Какой наглец позволил сделать такое заявление?» – пронеслось в голове осторожного Нечаева. Он хотел было отказать в приеме, но любопытство пересилило, и он произнес в трубку:

– Пригласи его минут через десять. – Еще минут пять посмотрел телевизор, затем с сожалением выключил его, поправил бумаги на рабочем столе и, приняв деловой вид, закурил. В дверь постучали.

– Войдите, – властно вылетело из уст чиновника.

В узкую щель приоткрытой двери протиснулся Груздев.

– Добрый день, Олег Филимонович, – скривил он губы.

Суровые и лохматые брови начальника сошлись ближе к переносице, забегали масленые глазки, утопающие в складках жира.

– А-а-а, это ты? – небрежно протянул он. – Отбыл, значит, наказание, – не то спросил, не то констатировал факт Нечаев.

– Вашими молитвами освобожден условно – досрочно, – съязвил нежелательный посетитель.

– Ко мне какими судьбами? – Нечаев решил не тратить время на пустую болтовню и поскорее выяснить, что привело непрошеного гостя. – Должен понимать, что принять тебя на прежнюю должность не в моей власти.

– Из ума пока не выжил. – Груздев без приглашения устроился на стуле напротив хозяина кабинета.

– Если ты насчет денег, то я все до копеечки отдал твоей супруге, – нашелся собеседник.

– Не сомневался, что вывернешься, – перешел на «ты» и Сергей Емельянович.

– Тогда у нас больше нет друг к другу претензий, а для новых дел ты невыгоден и опасен, – поторопился вынести заключение Нечаев.

– Как ты спешишь от меня избавиться, – не удержался и попрекнул посетитель. – Словно не я, а ты отсидел за общие делишки.

– Не было у нас ничего общего, да и быть не могло, – заявил Олег Филимонович безжалостным тоном, не терпящим возражений.

Но Груздев рискнул возразить, повысив голос.

– Было, много чего было!

Он смело посмотрел в налившиеся кровью и готовые разорвать его на куски глаза бывшего начальника и нагловато усмехнулся.

– Не докажешь, сволочь! – выкрикнул Олег Филимонович.

– Умерь свой пыл, – более мягко произнес собеседник. – Мне нет резона отправлять тебя за решетку. Пригодишься еще.

– Я же сказал, что рассчитался с твоей женой, – понял по-своему Нечаев.

– Сегодня я пришел не за этим, – окончательно успокоил его бывший подчиненный.

Хозяин кабинета выдернул из нагрудного кармана пиджака белоснежный платок и вытер вспотевшие лоб и шею.

– Все нервы измотал, – как бы между прочим попрекнул он.

– Тебе измотаешь, – не согласился посетитель. – Тем не менее, – поднял он вверх указательный палец, – перехожу к существу своего посещения. Сегодня ночью я прибыл в родной город, и карманы мои пусты.

– Опять за старое, – перебил Нечаев с негодованием. – У меня нет фонда помощи бывшим зекам.

– Сначала выслушай. Я и не прошу о безвозмездной помощи. У меня кое-что сохранилось из ценных вещей, и я предлагаю тебе их приобрести за умеренную плату.

– Показывай, – немного повеселел Олег Филимонович, блеснув золотой фиксой. – Если понравится, то сговоримся. – Он догадался, что речь идет о драгоценностях, так как сумки или чемодана, в которых можно принести вещи, при Груздеве не было.

Сергей Емельянович достал из внутреннего кармана дешевого пиджака целлофановый пакетик и выложил из него на стол женский золотой перстенек с бриллиантом и тонкую золотую цепочку с открывающимся кулоном и более крупным бриллиантом на крышке кулона. По тому, как загорелись жадные глаза собеседника, он понял, что вещицы тому пришлись по вкусу.

– Сколько? – поинтересовался начальник, изучая драгоценный камушек на перстне.

– Их стоимость не менее стоимости автомобиля, и то только из уважения к нашим когда-то хорошим отношениям.

– Согласен на половину, – вставил Нечаев.

– Это же настоящий грабеж. Готов уступить, но не до такой же степени, – возмутился продавец.

– Тогда поищи покупателя в другом месте, – буквально брал его за горло Олег Филимонович, пользуясь безвыходностью положения собеседника.

– Издеваешься? – В зрачках Груздева светился огонек неподдельной ненависти. – И так отдаю за бесценок.

– Почем я знаю, может, они ворованные? – не уступал хозяин кабинета.

– Они же с бирками, – указал на них Сергей Емельянович. – И куплены в магазине еще до отсидки.

– Это вещи, которые у тебя не забрало государство при конфискации, а значит, продать открыто ты их не можешь. А я лишь из сочувствия приобретаю их. Или соглашайся, или… – жестом руки он указал на дверь.

– Черт с тобой, хомяк толстобрюхий.

– Давно бы так. – Нечаев не обиделся на оскорбление и даже не отреагировал на него. Мысли его были заняты предстоящей выгодной сделкой. – Встречаемся во время обеденного перерыва, с двух до трех, – уточнил он, – у кинотеатра «Березка». Я отдам тебе оговоренную сумму. – Начальник сгреб драгоценности, сложил их в пакетик и собирался сунуть в карман, но посетитель придержал пухлую руку.

– Принесешь деньги, тогда и получишь, – напомнил он, кто является настоящим хозяином золота и бриллиантов. Выхватил пакетик и положил в карман, обнажив ряд зубов, добрая половина из которых была железной.

– Подпортили тебе полость рта, – не упустил возможности уколоть собеседника Нечаев.

– С твоей помощью исправлю сие упущение, – беззлобно огрызнулся недавний осужденный, поднимаясь.

– Не забудь об условленной встрече, – напомнил Олег Филимонович. И было непонятно, кому из них она была более необходима…

В обеденный перерыв сделка с Нечаевым все-таки состоялась.

– Еще имеется что-нибудь интересненькое? – с надеждой спросил бывший начальник.

– Есть, но пока нет надобности продавать, – отозвался Груздев, впервые в жизни заключивший невыгодную сделку.

– Ну-ну, – многозначительно произнес Нечаев. – В случае чего, я готов прийти на выручку старому другу.

– Еще парочка друзей вроде тебя – и врагов не надо, – заметил Сергей Емельянович.

– И все же не будь меня – приличных штанов купить было бы не на что. – И Нечаев плюхнулся на заднее сиденье «Волги», скомандовав водителю: – Давай ко мне домой. Теперь можно и пообедать.

Груздев с завистью посмотрел вслед удаляющейся машине и прошептал:

– Настанет и на моей улице праздник.

Теперь он чувствовал себя комфортнее, боковые карманы пиджака приятно оттягивали тугие пачки денег. Он посчитал, что наступило время для визита к Марине Владимировне. Закупив в гастрономе всевозможных продуктов и бутылочку шампанского, он полистал свою записную книжку и нашел адрес учительницы…

Марина Владимировна вернулась из школы в час дня. Летом занятий не было, поэтому учителя на работе не задерживались. Она решила побаловать себя пловом и полтора часа затратила на его приготовление. Аппетитный запах распространился по квартире, но за стол женщина сесть не успела – позвонила подружка, и они проболтали сорок минут. Когда хозяйка все же добралась до приготовленного блюда, позвонили в дверь. Она с сожалением посмотрела на остывающий плов и пошла открывать. На пороге стоял незнакомый мужчина в кепке, с авоськами в руках. Лицо его отдаленно кого-то напоминало.

– Здравствуйте, Марина Владимировна, – улыбнулся незнакомец, переминаясь с ноги на ногу.

– День добрый, – машинально откликнулась хозяйка, напрягая память. – Не подскажете, где мы с вами встречались?

– Я – отец Николая Груздева, Сергей Емельянович, – представился мужчина.

– Вот почему вы мне показались знакомым! Что же это я держу гостя в дверях? Проходите, пожалуйста. – И она посторонилась, пропуская его в квартиру. – Вы, наверное, голодны с дороги, а я только что плов приготовила.

– В точку попали, – признался гость. – Я тоже кое-что прихватил с собой. – И он передал ей авоськи с продуктами, а рюкзак повесил на вешалку в прихожей.

– Ничего себе кое-что! – воскликнула хозяйка. – Этим роту накормить можно. – И через пару минут они уже сидели за столом, мирно беседуя.

– А как насчет шампанского? – спросил Сергей Емельянович.

– Мне бы пить не хотелось, – отказалась женщина тактично.

– Марина Владимировна! – В глазах гостя застыла просьба. – За мое освобождение.

– Ну, хорошо, – махнув рукой, уступила Сметанина и отправилась в комнату за фужерами.

Звон хрусталя и шипение шампанского создавали атмосферу праздника.

А женщина буквально поразила Груздева своей красотой: голубые глаза, время от времени прикрываемые длинными ресницами, аккуратный носик, чуть вздернутый кверху, пухлые губы и бархатная кожа лица, точеная, без единого изъяна, фигурка. Двадцативосьмилетняя женщина невольно привлекала к себе взор гостя.

– Извините за бестактность, но что общего у вас с моим сыном? – Он и сам не знал, для чего задал этот вопрос, просто слетели с языка слова, и все.

Сметанина заметно смутилась и чуть покраснела.

– Мальчик влюбился в меня, и сначала я его пожалела, а что из этого получилось, вы, наверное, знаете.

– Он писал мне, – кивнул гость.

– Это я виновата в его сломанной судьбе. Никогда себе не прощу! – воскликнула учительница. – Он ведь раскрыл мне глаза на человека, в котором я ошибалась.

И она рассказала всю историю, облегчая душу.

Сергей Емельянович не прерывал ее откровенный рассказ и, лишь когда женщина замолчала, спросил:

– Вы с ним ведь до сих пор поддерживаете отношения?

– На свидание съездить я так и не отважилась, но посылаю посылки, и мы переписываемся.

Груздев повертел в руках нераспечатанную пачку сигарет.

– Можно закурить?

– Конечно. Только откройте форточку. – Хозяйка подала ему блюдце. – К сожалению, пепельницы в доме нет.

– Благодарю. – Сергей Емельянович чиркнул спичкой. – Мой сын очень вас любит.

– Это такая любовь, как сына к матери.

– Не забывайте, Марина Владимировна, что он уже далеко не мальчик, ему недавно двадцать лет исполнилось.

Такое уточнение заставило женщину глубоко задуматься. У нее перед глазами все еще стоял подросток, и она не могла его представить как мужчину.

«Он действительно уже не ребенок, а восемь лет – не такая уж и большая разница», – впервые подумала она о нем как о взрослом.

– Я в очень сложном положении, – призналась она. – Он пишет, что вернется ко мне, а у меня к нему материнская любовь.

Сергей Емельянович затушил сигарету и вновь наполнил фужеры шампанским.

– Сложна и запутанна жизнь человеческая, и зачастую сложно бывает принять правильное решение. – Он выдержал короткую паузу, обдумывая дальнейшие мысли, и продолжил, как бы взвешивая каждое слово: – У меня к вам, уважаемая Марина Владимировна, есть просьба, которая может показаться бестактной, но уверяю, что она вызвана неординарностью сложившихся обстоятельств.

– Слишком пространное вступление, – улыбнулась заинтригованная хозяйка. – Считайте, что извинения приняты.

– Моя временная трудность заключается в том, что я не имею своего места жительства, – выпалил Груздев и отвел глаза в сторону. – Я понимаю, что квартира у вас однокомнатная, но я не стесню вас. Раскладушка на кухне – царское ложе для неприхотливого человека.

– У меня нет раскладушки, – сказала Сметанина извиняющимся тоном. Она испытывала некоторое смятение: неудобно было отказывать, а перспектива жить с посторонним мужчиной под одной крышей не особенно радовала.

– Раскладушку я куплю сам, – пожал плечами гость, давая понять, что проблема легко разрешима. – Ума не приложу, куда податься, если вы откажете.

– Ну, хорошо, – уступила Марина Владимировна, не видя другого выхода.

– Через недельку-другую я определюсь в этом вопросе, – пообещал обрадованный Сергей Емельянович. – А это вам в знак благодарности.

И он протянул ей золотое кольцо с александритом.

Залюбовавшись красивой вещью, женщина нашла в себе силы и отвела руку Груздева в сторону.

– Я не могу принять его.

– Не обижайте. – Груздев сам взял ее левую руку и надел кольцо на безымянный палец. – Ваш размер, – обрадовался он.

Сметаниной еще никогда не дарили мужчины дорогих подарков. Подсознательно она чувствовала, что поступает неверно, но женская слабость ко всякого рода дорогим вещицам пересилила.

– Спасибо, – тихо произнесла она, пряча руку.

Потеплевшие, но нагловатые глаза гостя, казалось, смеялись, и от этого хозяйке становилось еще больше не по себе. А Сергей Емельянович вновь полез в карман и на этот раз достал золотые сережки, тоже с александритами. Марина Владимировна попыталась было возразить, но он выставил руку ладонью вперед, предупреждая ее отказ.

– Дело в том, что александрит носят только в паре, иначе он приносит несчастье, – объяснил он свою щедрость.

– Еще раз огромное спасибо, – попалась на его удочку женщина. Она не утерпела, выскользнула из кухни, вдела сережки в уши перед зеркалом в прихожей и вернулась.

– Великолепно! – восхитился гость. – Прекрасно сочетается с вашими голубыми глазами.

– A y меня ведь через два дня день рождения, – почему-то тихо призналась Сметанина.

– Поздравляю. – Груздев поднялся и наполнил фужеры шампанским, протягивая один хозяйке. – Подарок за мной.

– Ну, это уже сверх всякой нормы, – засмеялась развеселившаяся хозяйка.

– Для такой женщины не может быть «слишком».

В этот же день свалившийся на голову квартирант приобрел раскладушку и поселился на кухне, правда, только в ночное время, днем ему не возбранялось находиться и в комнате. А девятого июля он исчез куда-то на целый день.

Марина Владимировна сидела перед черно-белым телевизором «Рубин», цветные только входили в обиход и считались для многих непозволительной роскошью. Текста диктора она не слушала и в изображение не всматривалась, просто скучала в одиночестве. Несмотря на то, что сегодня был день ее рождения, настроение было скверным.

Никто не пришел, но Марина Владимировна накрыла праздничный стол в надежде, что найдется хоть одна живая душа и поздравит ее с днем рождения, но даже Груздев куда-то запропастился.

В шестом часу вечера из задумчивости Сметанину вывел звонок. Она резво вскочила с дивана, словно весь день только и дожидалась этого звонка, и побежала открывать дверь.

– Поздравляем, поздравляем! – хором прокричали подружки, которые вместе с ней преподавали в школе, – литераторша Ольга Дмитриевна Елкина и химичка Виктория Александровна Шурыгина.

– Девчонки, вы не представляете, как я рада вашему приходу. – И хозяйка обняла сразу обеих.

– Марин, до нас докатились слухи, что ты мужика себе завела, – сказала Елкина за столом уже после рюмочки коньяка.

– Вечно ты со своими глупыми выходками, – одернула ее Шурыгина. – Она же Груздева Николая дожидается, – и тут же зажала рот ладонью, сообразив, что тоже сморозила глупость.

Но именинница не обиделась, а внесла ясность:

– Мужчина, слухи о котором до вас так быстро докатились, отец Николая.

– Вот тебе на! – раскрыла рот от удивления литераторша, и обе гостьи с изумлением уставились на хозяйку.

– Почему же тогда мальчонка в детском доме воспитывался? – не сдержала своего любопытства химичка.

– Мне бы не хотелось сегодня говорить об этом, – ушла Марина Владимировна от прямого ответа.

– Тогда за тебя. – И Ольга Дмитриевна наполнила пустые рюмки коньяком.

– Нет, за меня уже выпили. Теперь за вас, и благодарю за подарок. – Она подняла рюмку и взглянула на новые часики «Заря», которые за каких-то десять минут сроднились с новой хозяйкой.

Женская компания разгулялась не на шутку. Они захмелели и распевали застольные песни, перекрывая звонкими голосами забытый телевизор, который вещал на полную громкость. Кто-то сильно постучал в дверь ногой. Женщины притихли как по команде, а литераторша выключила телевизор. Они переглядывались, будто спрашивая друг друга: не показалось ли им? Но, развеивая всякие сомнения, стук повторился… В комнату, тяжело дыша, ввалился лысоватый мужчина с огромной коробкой в руках, на которой красовалась надпись «Славутич».

– С днем рождения! – торжественно произнес он и опустил ношу на пол.

– Это же цветной телевизор! – обрадовалась Шурыгина, словно подарок предназначался ей.

– Кто этот щедрый незнакомец? – вмешалась в беседу Елкина.