Текст книги "Не проси"

Автор книги: А. Шантарский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

– Чиновников детали не интересуют: у них спросили – они ответили, кто станет вдаваться в подробности. Бюрократия – понятие международное, – заключил Прокейн и на этот раз решительно настроился покинуть этот сумасшедший дом.

– Куда же ты? – вновь задержала его поникшая девушка. – Ведь местонахождение моего супруга в настоящее время неизвестно.

– Виктор Тимофеевич мне сказал, что Василий Николаевич в Пономаревке, – полуобернувшись, откликнулся Фред.

– Так ты знал, где он? – набросилась Самойлова на любовника, но американец не горел желанием оказаться свидетелем скандала и молча вышел из банкетного зала.

– Выметайся из моего дома! – воспользовалась она предлогом, чтобы избавиться от любовника. Виктор Тимофеевич теперь только мешал, а ей во что бы то ни стало нужно было наладить отношения с мужем.

– Что ж, я уйду. Только знай, что Василий любит мою дочь Нину и если до сих пор не вернулся – значит, они встретились и помирились. Так что денег деда тебе как своих ушей не видать, – со злорадством произнес он.

– Мне сложившиеся обстоятельства только на руку.

– Это еще почему?

– Не станет же Василий разводиться со мной для того, чтобы жениться на родной сестренке.

Колесников стоял посреди зала озадаченный и блуждал рассеянным взглядом по стенам.

– Я об этом даже не подумал, – признался он. – Что же это получается на самом деле: мой родной сын и моя родная дочь…

Лицо его стало безжизненно белым…

– Ты бы еще в жилетку всплакнул, – сказала Татьяна издевательским тоном. – Мужик называется. Смотреть противно.

Темные глаза Колесникова вспыхнули ненавистью, но продолжать перепалку не было сил, и он отправился в спальню собирать свои вещи.

Глава восьмая

Наталья Михайловна Колесникова поселилась в доме своих родителей вместе с дочерью. Сама устроилась работать в местную библиотеку, а Нина работала на бензозаправке. Они помогали друг другу забыть прошлое и построить новую жизнь, но наедине каждой из них было что вспомнить, и они грустили. Наталья Михайловна по бездарно прожитым годам, Нина – по потерянной любви.

Но когда женщины сходились вместе, то старались зарядить друг друга оптимизмом. А по ночам комнаты дома заполнялись вздохами, и женские слезы смачивали подушки.

Несмотря на то, что день заметно прибавился, темнело еще рано. Наталья Михайловна сидела на кухне у окна. Дочь работала посменно, и как раз сегодня ее смена была в ночь. Мать прокручивала в памяти основные этапы пройденного, никчемного пути. В юности она считала себя отчаянной девчонкой, могла подраться со сверстницами, даже схватиться за нож при выяснении отношений с парнем. Так уж ей было предначертано судьбой – вдвоем с одноклассницей они влюбились в одного, как позже выяснилось, негодяя. Из-за него женщина бросила хорошего парня, сокурсника по институту, от которого и забеременела. Но обманула всех, сказав, что родила семимесячную дочь от Колесникова. Любила она Виктора. Любила всю сознательную жизнь, даже сейчас вместе с ненавистью еще мешалась любовь.

Именно из-за распрей с мужем Наталья Михайловна не замечала, как и какой растет ее дочь, но, слава Богу, Нину не испортила улица, она выросла чистой, благородной, порядочной девушкой. Только при разрыве с мужем мать обратила на нее внимание. Зато теперь решила посвятить себя ей и запоздало замаливала грехи. «Несчастливая у меня дочка, как и я», – подумала женщина. Но тут она заметила мужской силуэт, направляющийся к их дому, и напрягла зрение, пристально всматриваясь в темноту. Сначала пыталась узнать, кто бы это мог быть, затем угадать, но только попусту потеряла время.

А нежданный посетитель уже стучался в дверь. Наталья Михайловна накинула на себя старенькое пальтишко и отправилась в сени. Она распахнула двери, тусклый свет осветил лицо вошедшего.

– Василий? – растерялась хозяйка. Она опасалась вместо дочери брать на себя роль судьи и прогнать гостя.

– Добрый вечер, Наталья Михайловна. Узнали? – Его открытая с грустинкой улыбка подкупала.

– Здравствуй, Василий. Узнала, только не ожидала тебя увидеть, – призналась она и все-таки нерешительно пригласила в дом: – Проходи.

– Спасибо, а то на улице не лето, – и, прежде чем войти, он поежился.

Они проговорили до рассвета. Василий не стал ничего скрывать и выложил все начистоту.

– Так вот какая история. – Хозяйка вникла во все детали, и симпатии перешли на сторону гостя. – Значит, ты не знал о том, что твой отец встречался с Ниной?

– Впервые слышу, но понимаю, что он тогда задумал. – Его ответ был настолько искренним, что ему нельзя было не верить.

– Я вот что хочу спросить. Все эти загадочные и нелепые смерти – не твои ли это личные фантазии? – Рассказ Груздева показался ей страшной сказкой.

– Отец меня очень любил, к тому же мне кое-что известно о его молодости, и это наталкивает на мысль, что он ради любви к ближнему способен на самопожертвование. К сожалению, я поздно это осознал.

– Я, конечно, сохраню твое признание в тайне, – заверила собеседница, – и все равно кажется невероятным, чтобы такое случилось в реальной жизни. А насчет богатства не переживай, главное – не разочароваться и сохранить любовь, чего я вам с Ниной от души желаю.

– Не любовь у меня на сердце, а тоска по той любви, – тяжело вздохнул Василий. – Пусть Нина будет счастлива. Кстати, она вышла замуж, и где ее супруг?

О том, что сама девушка на ночном дежурстве, Наталья Михайловна сообщила сразу.

– Нет у нее мужа. – И она заметила, как заблестели его прозрачные голубые глаза.

– Как нет, а письмо? – напомнил он о послании, которое ему передал от дочери Виктор Тимофеевич.

– Наврала дочка все в том письме, гордость не позволила, чтобы ты ее бросил.

– Но у меня и в мыслях не было так поступать. От отчаяния я и женился на Самойловой. Если б стремился к богатству, разве согласился бы разорвать брачный контракт?

– Не оправдывайся – верю. Но это теперь нам все понятно, а тогда каждый поступал, рассуждая по-своему.

– Как думаете, Нина меня не прогонит? – И в добрых глазах затаился страх.

– Она – девушка справедливая, – улыбнулась Наталья Михайловна. – Да и мокрая подушка по утрам говорит о многом.

– Неужели простит? – Василию не верилось в близкое счастье.

– Такова наша бабья доля – прощать мужиков, – грустно пошутила хозяйка. – А ты, ко всему прочему, не провинился. – Тут она спохватилась: – Что же я зятю зубы заговариваю! Ты с дороги, голодный, вот баба бестолковая. – Зятем она его назвала умышленно и с удовлетворением отметила, как просияло его лицо.

– Благодарю, но я не голоден, – отказался Василий от угощения.

– Как же, поверила.

И она, не мешкая, отправилась на кухню.

Василий пошел за ней на кухню и с удовольствием наблюдал за ее хлопотами у газовой плиты. Накормив парня, Наталья Михайловна постелила ему на том месте, где спит дочка, но умышленно не предупредила его об этом. Груздев, усталый, но счастливый, уснул, едва коснувшись подушки. Женщина же в эту ночь про сон и не думала.

В девять утра она услышала, как заскрипел снег, и выглянула в окно. По обледенелой дорожке, что вела к дому, приближалась Нина. На лице девушки лежала печаль, но стоило встретиться с матерью, она повеселела.

– Ночь выдалась великолепная, все небо было усыпано звездами – красота непередаваемая, – пропела она, снимая шубу. – Проголодалась.

«Ничего, скоро ты у меня перестанешь притворяться», – подумала мать.

– А я завтрак разогрела. Кушать будешь? – весело спросила она.

От Нины не укрылась перемена в близком человеке. Наталья Михайловна светилась изнутри по-настоящему, чувствовалось, что нет обычной фальши. Дочь посмотрела на нее пристально, пытаясь найти причину.

– Ты почему не спишь? Я бы и сама разогрела.

– Не спится, тоже люблю за звездами наблюдать, – ушла Наталья Михайловна от прямого ответа.

– Темнишь ты что-то, – сказала девушка подозрительно.

– Вот тебе раз! – всплеснула руками женщина, ставя на стол тарелку. – Ладно, некогда мне с тобой дискутировать, обещала соседке заскочить к ней утром.

– Зачем?

– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали. – И женщина засмеялась, подмигнув дочке. – Не скучай без меня.

И она ушла.

Нина отодвинула пустую тарелку, взяла в руки чашку с ароматным, душистым чаем, заваренным с мятой. Подула, с удовольствием вдыхая запах.

После завтрака Нина вымыла посуду и вышла из кухни, она сбросила с себя всю одежду, аккуратно повесила ее на спинку стула. Нина придирчиво осмотрела ладную, стройную фигурку.

«Может, зря я сбежала, – подумала она и тоскливо защемило сердце. – Во всех романах говорится, что за счастье нужно бороться». И почему-то на ум пришла поговорка: «Без труда не вытащишь и рыбку из пруда». Но усталость ночного дежурства брала свое. Нина скользнула за плотную штору в спальню.

Окно в этой комнате оставалось закрытым ставнями, и глаза практически ничего в темноте не видели. Она ощупала край кровати руками и с удовлетворением отметила, что мать постелила ей. Долго не раздумывая, она юркнула под одеяло, но тут же вскочила, почувствовав, что кто-то лежит в ее кровати. Она потянулась к бра, щелкнула выключателем и раскрыла рот, чтобы вскрикнуть, но тут же зажала его рукой. Нина и сама не могла объяснить, почему поступила так, вероятно, спокойное лицо спящего человека не напугало ее. Она завороженно смотрела на любимого и не могла определиться в своих дальнейших поступках. Разбудить его – дело немудреное, но прогнать… Она сомневалась, что хватит на это воли. Пауза затягивалась, а спящее лицо манило. Не подчиняясь здравому смыслу, ее нежные пальцы уже перебирали кудрявые волосы Василия. Подсознательно преодолевая сопротивление, она склонилась и коснулась пухлыми губами его губ, по спине пробежала мелкая дрожь, и она больше не владела собой. «Пусть потом вернутся невысказанные обиды и боль, но, в конце-то концов, я живой человек и имею право хотя бы на сиюминутное, мгновенное счастье», – последнее, что пронеслось в ее затуманенной красивой головке.

Василий давно проснулся, но не подавал вида, с трудом сдерживая нарастающее чувство. Только окончательно убедившись, что Нина, отбросив былые обиды, сама потянулась к нему, крепко прижал к себе тело любимой и увлек в мир для двоих, такой прекрасный, таинственный и до конца не изведанный, но захватывающий и притягивающий бьющиеся в унисон сердца. И так не хотелось возвращаться обратно…

Наталья Михайловна вернулась домой ближе к обеду, вошла в комнату и увидела дочь и Василия. Они сидели обнявшись и, казалось, боялись потерять друг друга. Их лица светились счастьем.

– Вы не спите? – с наигранной наивностью поинтересовалась женщина, сдерживая улыбку.

– Надоело наблюдать за звездами, захотелось хоть краем глаза взглянуть на солнышко, – отозвалась Нина, напустив на себя ложную серьезность.

– Да ваши лица любое солнце затмят! – воскликнула хозяйка и прослезилась, отметив про себя, что более подходящей пары она еще не встречала. – Дай Бог вам всего…

Она опустилась на краешек стула и закрыла лицо ладонями. Эмоции, переполнявшие материнское сердце, словами трудно было выразить. Но молодые ее понимали без слов, они подошли с обеих сторон, парень положил ей руку на плечо, а девушка прижалась щекой к щеке.

Через пару дней Василий устроился в автоколонну водителем на грузовик, а в выходные они скромно отметили его день рождения. Заниматься разводом Груздев предоставил право Самойловой, уверенный, что та доведет дело до конца.

– Месяца через два сгоняю в город, заберу кое-какие вещи и документы. К этому времени уже стану холостым и мы поженимся, – произнес он без тени сомнений. Нина доверчиво посмотрела в его голубые завораживающие глаза.

– У нас теперь есть мужчина в доме, ему и решать, когда и как поступать, – откликнулась Нина, и в ее изумрудных глазах затаилась хитринка.

– Образцовая из тебя супруга получится. – И Василий притянул ее лицо к себе, наградив за подхалимство поцелуем.

– Подожди, я еще только постигаю науку быть женой, – поощренная поцелуем, нарисовала Нина картину будущего.

Влюбленные наслаждались каждой минутой близости, выстраивая воздушные замки и заглядывая вперед настолько, насколько позволяла им бурная фантазия. Но они еще не знали, что в ближайшее время их ждут непредвиденные события, которые последуют одно за другим, внося свои коррективы и нарушая дальнейшие жизненные планы.

В это воскресное утро они сидели на кухне втроем за завтраком, когда в окно постучал соседский мальчишка лет тринадцати.

– Чего тебе? – вышла к нему Наталья Михайловна. – Поесть не даешь спокойно! Мать, что ли, прислала?

– А у дяденьки, который к вам приехал, как фамилия? – спросил сорванец.

– Груздев, – ответила сбитая с толку хозяйка. – А тебе зачем?

– Там, в начале села, – показал он рукой, – иномарка застряла, – и без того еще больше запутал удивленную женщину.

– Какая еще иномарка? – недоумевала она.

– Я не разбираюсь в иностранных моделях, – понял по-своему мальчишка. – Но большая такая, красивая, со значком буквы «М», только в перевернутом виде.

– Зачем ты мне это рассказываешь?

– Они к Груздеву приехали, а один сказал, что он американец. Но я не поверил. Врет, наверное, говорит-то по-русски.

– Не уходи, покажешь.

Наталья Михайловна пожала плечами и скрылась в сенях, а через минуту уже выскочил Василий, накидывая на ходу полушубок.

Весна вступала в свои права. Ночью еще держались заморозки, но днем припекало солнце и снег быстро таял, образуя огромные лужи. В одной из таких луж и застрял «фольксваген».

– Фред? – удивился Василий, узнав адвоката Миронова, который пытался вытолкнуть застрявший автомобиль. Водитель же неумело давил на газ, забрызгивая американца грязью.

– Добрый день, Василий Николаевич! – уважительно приветствовал Груздева Прокейн. – Отойдите в сторону, а то испачкаетесь.

За те несколько встреч, которые у них были, парню казалось, что у них сложились нормальные отношения. И когда Фред заговорил с ним на «вы», его это несколько удивило. Да и само появление здесь американца было непонятно.

– Я не граф. – Василий отложил головоломку на будущее и пристроился рядом с Фредом. – Давай с раскачки! – крикнул он водителю, беря на себя инициативу. И правда, с четвертого толчка машина вылетела на твердый грунт.

– Ну и дороги, как на автогонках с препятствиями, – сказал адвокат уже в машине, утирая лицо рукавом.

– Ты участвовал в таких гонках? – Груздев спросил разрешения у водителя закурить и, получив утвердительный ответ, приоткрыл окно.

– Нет, видел по телевизору. И сложилось впечатление, что съемки проходили на этой дороге.

Его ответ вызвал оживление в салоне, и все заулыбались, каждый потом вспоминал впечатление Прокейна по-своему.

– Я одного не могу понять – почему ты мне выкаешь? – спросил Василий.

– О-о-о, – многозначительно поднял кверху указательный палец американец. – Это отдельная тема для разговора. – И попросил шофера прижаться к обочине.

Нина сама вышла встречать мужчин на улицу.

– Что стряслось, ты на себя не похож? – не ускользнули от нее перемены, за короткий срок произошедшие с Груздевым.

Тот не ответил, а молча прошел в дом, жестом пригласив остальных. Уже в комнате заметил, что девушка все еще смотрит на него вопросительно. К гортани подкатил комок, и он с трудом произнес:

– Дело в том, что мы родные брат и сестра. – И чувствовалось, что эта новость поразила его гораздо больше, чем весть о крупном наследстве. Глаза у Нины расширились, она взглянула на парня, как на человека, не соображающего, что он несет.

– Я и не знала, мама, что у тебя есть сын, – не без иронии прозвучал ее голос.

Но Наталья Михайловна сама не могла еще разобраться в происходящем, а помог ей американец, который внес, наконец, ясность.

– Его отец – Колесников Виктор Тимофеевич, мать – Миронова Елена Ивановна, и Василий Николаевич является прямым и единственным наследником Миронова Ивана Николаевича – моего клиента. Именно с миссией передачи наследства я и прибыл сюда, – закончил свой короткий монолог Фред Прокейн.

– Боже! – воскликнула Нина. – От чего бежал, к тому и вернулся.

– Так ты, значит, тот мальчик, которого Ленка бросила в родильном отделении? – для достоверности переспросила хозяйка дома.

– Выходит, что так. Правда, я и сам об этом узнал не более получаса назад, – подтвердил Груздев.

Нина присела на корточки прямо посреди комнаты и, прикрыв лицо руками, затряслась всем телом в беззвучном рыдании. Мать подошла к ней и погладила по светло-каштановым, мягким и пушистым волосам. Она догадалась о причине слез дочери.

– Успокойся, милая, все будет хорошо.

Девушка подняла на нее заплаканное лицо, маленькие слезинки стекали по щекам, поблескивая на нежной, бархатистой коже, глаза покраснели, а на шее от напряжения проступили голубенькие жилки.

– Что хорошо, мама, что? – прокричала она в полном отчаянии. – Ты хоть понимаешь, что брат и сестра – это конец моей не начавшейся семейной жизни, ведь люблю его, люблю, и не как родственника! – И она забарабанила кулачками по полу.

Подошла очередь и Наталье Михайловне удивить присутствующих.

– Я долго скрывала от всех правду о твоем рождении, дочка, – заговорила она осевшим голосом, – но наступило время раскрыть ее. – Женщина встретилась взглядом с Ниной и призналась: – Твой отец не Виктор Тимофеевич, а мой однокурсник по институту, но даже он об этом не знает.

– Это правда, мамочка?

Девушка оживала на глазах. Потерять отца, которого, в общем-то, и не было, – невелика беда, а вот сохранить человека, которого она по-настоящему любит, – это как раз то, ради чего стоит жить.

– Правда, – подтвердила Наталья Михайловна, сбросив с плеч груз, давивший на нее многие годы.

По случаю благоприятного исхода закатили настоящий пир. Женщины постарались, чтобы гости унесли с собой приятное впечатление о деревенском застолье. А Прокейн проснулся лишь во второй половине следующего дня, и он признался Груздеву, что его не первый раз спаивают в России, и когда-то в этом принимал непосредственное участие его приемный отец – Николай Сергеевич.

– Спаивать американских адвокатов – это у них наследственное, – сострила Нина, к которой вернулось великолепное настроение. Василия она не отпускала от себя ни на шаг.

Несмотря на то, что ужасно болела голова да и сердечко сбивалось с ритма, похмеляться Фред категорически отказался. Он договорился с наследником о встрече в Оренбурге, чтобы оформить официальные бумаги в городе, и молчаливый шофер увез его из гостеприимного дома.

А к вечеру явился очередной гость – Виктор Тимофеевич Колесников.

– Сынок! – воскликнул он с порога и протянул руки, шагнув навстречу парню, но тот ловко увернулся и процедил сквозь зубы:

– Привет, папаша, сколько лет, сколько зим не виделись.

– Да ты что? – упрекнул его Виктор Тимофеевич, – я же ничего не знал, такая радость!

– Я тоже до вчерашнего дня не знал, что ты с рождения от меня отказался, вот и выходит, что я похоронил своего настоящего отца, который выкормил и воспитал меня. Плохо или хорошо, но воспитал, а не оставил грудным на произвол судьбы.

Плечи у гостя ссутулились, голова как-то вдавилась в плечи, нахмурились брови. Выглядел он жалким и пришибленным.

– Прости, я поступил подло.

– Подло, говоришь? – Груздев произнес эти слова с усмешкой. – А теперь осознал и каешься?

– Ошибка молодости, с кем не бывает? – оправдывался Колесников в надежде, что собеседник сменит гнев на милость. Свою гордость он захоронил уже давно и глубоко.

Женщины в беседу не вмешивались, а Василий прощать не намеревался. Ненависти и обиды он к Виктору Тимофеевичу не питал, но презрение и чувство брезгливости переполняли его через край.

– Значит, ошибка молодости? – вошел в раж парень. – Нет, дорогой, угрызений совести ты не испытываешь, у тебя ее просто нет, обделен природой. А прибежал потому, что узнал про мое наследство. Если б в тебе была заложена хоть капля порядочности, то в первую очередь поинтересовался бы, как дела у жены, дочери, но ты даже и не поздоровался с ними. Сегодня тебе я нужен, но от меня ты алиментов не дождешься, пусть о тебе заботится молодая любовница.

Груздев внезапно успокоился и закурил. Теперь его голос зазвучал с открытым сарказмом:

– Я, папаша, прощаю тебе ошибку молодости, но и ты, будь добр, прости мне мою, ведь я тоже еще молод.

– Не понял? – уставился на него Колесников.

– Сейчас поймешь, – пообещал парень, выпуская дым ему в лицо. – Как ты меня грудным бросил, так и я сейчас тебя выставлю, и встретимся через двадцать три года уже без взаимных обид.

– Что ты собрался делать?

Но Василий больше на ветер слов не бросал. Он схватил отца за шиворот, развернул лицом к входной двери и вытолкнул ногой на улицу.

– Все равно тебе нельзя жениться на Нинке, потому как она твоя родная сестра! – со злостью прокричал Виктор Тимофеевич, поднимаясь и отряхиваясь от мокрого снега. Это оставалось единственным, чем он мог уколоть сына, но и здесь он потерпел неудачу. К нему вышла Наталья Михайловна и нанесла еще один удар.

– Нина не твоя дочь, я обманула тебя, что родила ее семимесячной. Но не думаю, что это сильно затронет твою поганую душу, ведь тебе наплевать на нее.

– Проститутка, – брызнул слюной мужчина, на что женщина только рассмеялась ему в лицо и захлопнула перед ним дверь.

С покрасневшим от негодования лицом Виктор Тимофеевич еще некоторое время отпускал нелитературные выражения в адрес ближайших родственников, но осознав, что его никто не слышит, убрался восвояси.

На этом спокойная жизнь не закончилась. Ночью окна их дома осветили мощные фары «мерседеса», из которого выскочил спортивного телосложения водитель и услужливо распахнул дверцу перед полной и молодой хозяйкой.

– Посигналь! – приказала Самойлова, и мощный гудок известил все село о ее прибытии.

– Опять кто-то приехал на ночь глядя. – И Нина испуганно, но доверчиво прижалась к мускулистому телу Василия.

– Когда же это закончится? – с досадой отозвался он и неохотно поднялся с постели.

К ночным посетителям он вышел в спортивных брюках, в ватнике на голое тело и в валенках с галошами на босу ногу.

– Кого там еще принесла нелегкая? – жмурился он от яркого света.

– Хватит уже по девкам шастать, пора возвращаться домой, – произнесла Татьяна игривым тоном.

– Я и так дома, потуши свет.

При освещении габаритных огней они продолжили разговор.

– У тебя, кажется, жена есть, – не изменяла тона собеседница.

– Так ты со мной еще не развелась?

– Мы с твоим отцом на год сговаривались.

– Он сегодня был здесь, но ничего не сказал об этом, – намекнул Груздев на Колесникова. – Мы с ним так мило побеседовали, мне даже показалось, что он убежал к тебе за утешением. Уступить отцу – святое дело.

– Может, уже достаточно прикидываться, – заговорила Самойлова серьезно. – Ты прекрасно понял, что я имела в виду Николая Сергеевича.

– А-а-а, вон ты о ком? Если мне не изменяет память, ты с ним первая договор нарушила, разорвав со мной брачный контракт.

– Не нужно умничать, собирайся, дома поговорим, – теряла самообладание Татьяна.

– О чем, дорогуша, говори здесь, а то я уже замерз. – И он деланно поежился.

Самойлова готова была вцепиться Василию в лицо, но подавила порыв.

– Все равно тебе нельзя на ней жениться, поехали, – перешла она на жалобный тон, но ничего не помогало.

– Поезжай, ненаглядная, одна. Твой любовничек ждет милую не дождется, он и объяснит тебе, на ком мне можно жениться, а с кем лучше развестись, и как можно скорее. – И он собрался уходить.

– Я с живого с тебя не слезу, пока не отдашь мне мою половину, – пригрозила Татьяна.

– Вот такой ты мне больше нравишься, – хохотнул Василий, – теперь, по крайней мере, сама на себя стала похожа. А то прикинулась нищей и выпрашиваешь милостыню. Только крепко запомни: от меня ты и копейки не получишь. Я твою долю на благотворительные цели использую. – Он ненадолго задумался. – Хотя бы заново отстрою в Бузулуке детский дом, в котором мой настоящий отец воспитывался.

– Твой отец – убийца!

– Что ж, заяви об этом в милицию и не забудь сообщить про его сообщницу, – спокойно воспринял ее нервный выпад Груздев.

– Сволочь! – И Самойлова кинулась на него с кулаками.

Василий подставил плечо и оттолкнул разъяренную женщину в сторону, но не рассчитал силы, и она упала, разбив коленку об обледенелую дорожку.

– У-у-у! – взвыла пострадавшая.

– Сама виновата.

– А ты чего встал, как истукан? – обратилась она к водителю. – Врежь нахалу как следует.

Шофер не был особенно расположен к драке, но платила ему Самойлова, и терять высокооплачиваемую работу не хотелось.

Двое высоких и широкоплечих парней встали напротив друг друга, никто не решался начинать первым.

– Ну же, – подтолкнула своего Татьяна. Водитель нанес быстрый и мощный удар, целясь в солнечное сплетение противнику, но лишь скользнул по руке.

– Не слушай ты ненормальную, – предупредил его Груздев, все еще надеясь решить противоборство мирным путем.

Но водитель принял его слова за проявление слабости и нанес повторный удар. На этот раз Василий не увернулся, а перехватил руку водителя, молниеносно развернулся боком и бросил его через корпус, но руку не отпустил, а заломил за спину, придавив распластавшегося парня ногой.

– Отпусти, – взмолился тот, почувствовав, как заныла вывернутая рука.

К шоферу бывший десантник вражды не питал, поэтому освободил захват и спокойно отошел в сторону.

Тот поднялся и здоровой рукой растирал больное плечо. Пыл его несколько поутих, и ему вовсе не хотелось продолжать борьбу.

– Мы еще встретимся! – метала молнии Татьяна Станиславовна.

– В следующий раз захвати с собой побольше народу, – посоветовал Василий и удалился.