Текст книги "Не проси"

Автор книги: А. Шантарский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

«Теперь пора приступать непосредственно к исполнению плана», – подумал он, складывая лист и пряча его в карман. Покидая дом тещи, Николай взял маленький огарок свечи, который должен был послужить маяком.

Выйдя из Дворца культуры, Груздев столкнулся уже на улице с тремя курящими подростками, впрочем, те не удосужили его даже взглядом, увлеченные рассказом одного из них.

Перед Николаем встала задача: как передать записку Миронову Ивану Николаевичу…

Элла Николаевна Миронова мыла на кухне посуду, когда в открытое окно влетел бумажный самолетик. Она подняла его, недоуменно пожав плечами, развернула и прочитала: «Дорогой Ванечка! Жду тебя через сорок минут на нашем месте. Целую. Твоя Вера».

– Ну вот, – улыбнулась женщина, – а он с ног сбился, не может ее найти, – произнесла она вслух. – Пойду обрадую.

А Иван Николаевич действительно недоумевал, куда запропастилась его жена. Самое интересное то, что ее кто-то видел как будто недавно, кто-то уже давно не видел, но где она, никто не знал. Миронову показалось странным, что Вероника Федотовна исчезла, не предупредив родственников, и это обстоятельство его взволновало. Мысль о том, что женщина прячется именно от него, почему-то не приходила в голову. Безусловно, смерть родной сестры для брата являлась большим горем и невозместимой утратой, но жизнь ставила и другие проблемы, которые необходимо было решать, причем очень быстро, потому как время пребывания его на родине ограничивалось определенным сроком. Близкие его понимали и с удовольствием помогли бы, но никто действительно не знал, где находится Вероника Федотовна.

Иван Николаевич курил, сидя на деревянной лавочке перед домом, когда вышла сестра и подсела к нему.

– Скучаешь? – задала она дурацкий вопрос.

– Могла бы и не спрашивать, – буркнул брат. – Я вот думаю, не случилось ли чего с моей женой.

– Ничего с ней не случилось, – заверила Элла Николаевна.

Брат посмотрел на сестру заинтересованно.

– Тебе почем знать?

– Да уж знаю. – И она сунула ему записку. – Извини, пришлось прочитать.

Но Миронов не собирался скрывать своей любви, поэтому пропустил ее извинение мимо ушей.

– Давно принесли записку?

– Две минуты назад в окно кухни влетела самолетиком, так что можешь не торопиться.

– Слава Богу, а я что только не передумал, – сказал мужчина, прочитав записку. – Ей просто неудобно выставляться перед всеми, не девочка, – оправдал он действия Вероники Федотовны.

– Понимаю, – сестра встала, – и обещаю сохранить твой секрет в тайне.

– Спасибо, – поблагодарил Иван Николаевич, – ты всегда была самой сообразительной из нас.

– Не подхалимничай. – И она легонько щелкнула его по носу…

…Иван Николаевич стоял на берегу тихого, узкого, продолговатого озера, опершись рукой о ствол векового дуба. Это было место их постоянных встреч в молодости. Он пришел пораньше и радовался, что есть время собраться с мыслями. Но к указанному в записке сроку Вероника Федотовна не пришла. Прошло еще пятнадцать минут, а ее все не было.

– Что за глупый розыгрыш?! – воскликнул он в сердцах. А в том, что послание от жены – не сомневался, потому что помнил ее почерк. Миронов несколько раз прошелся вокруг дуба, затем прислонился к стволу уже спиной и посмотрел на полную луну. «Ничего не изменилось».

Тут он заметил свисающее на веревке с ветки дерева старое жестяное ведро, которое излучало свет.

– Черт возьми, – опять заговорил мужчина вслух. – Что за странные вещи здесь происходят?

Он догадался, что столь необычное видение неспроста, и полез на дерево. На дне ведра обнаружил новое послание, напечатанное на машинке. Освещая записку свечкой, которая тоже находилась в ведре и именно от нее исходил свет, Миронов прочел: «Ваша жена похищена. Требую выкуп в размере двадцати тысяч долларов. Не советую обращаться в милицию, в этом случае можете навсегда распрощаться с ней. Если же мы поладим, то к утру обещаю вернуть ее в ваши объятия».

Далее следовало точное описание передачи денег. Подписи, естественно, никакой не было.

– Ну дела!

С трудом верилось в реальность происходящего, и Иван Николаевич еще раз, более внимательно, пробежал глазами по строчкам. Было над чем задуматься: столько лет в Америке прожил, а с крутым рэкетом столкнулся на родине. Надо же такому случиться? Его предупреждали, чтобы он ни с кем не советовался, так как это в его же интересах, если, конечно, дорог объект похищения. Мозг Миронова лихорадочно работал.

Оставлять в беде родного и близкого человека у него и в мыслях не было. Необходимо только решить, следовать ли советам похитителя или выработать свой план. Но чем дольше он ломал голову, тем больше склонялся к первому варианту, при котором теоретически сохранялась возможность, что Вероника Федотовна останется в живых. Он раньше никогда не интересовался похищениями людей, но слышал, что лучше пойти на условия похитителя, а требуемая сумма для него не являлась смертельной или даже ущербной. Определившись в дальнейших действиях, Миронов подробно изучил инструкцию преступника. Деньги у него находились в дипломате у адвоката, которого он поселил в гостинице, правда, в рублях, но он хорошо знал курс доллара на черном рынке.

Достучаться до Прокейна оказалось самым сложным на пути к спасению жены. Если бы не ночник, который горел в комнате, и его тусклый свет не проникал бы в темный коридор через щель неплотно подогнанной к косяку двери, Иван Николаевич подумал бы, что в номере никого нет. На поднявшийся шум появился заспанный дежурный по этажу.

– Чего шумим? – строго спросил он. – Сейчас милицию вызову.

– Дело в том, что мы снимаем номер на двоих, и я не могу разбудить Фреда.

– А, американцы, – понял дежурный, с кем имеет дело, на что Иван Николаевич учащенно закивал головой. – Подожди минуту, запасной ключ принесу.

Но даже после того, как Миронову удалось проникнуть внутрь, ситуация не изменилась. Будить адвоката – все равно, что пытаться выстрелить из ржавого ружья. Тогда миллионер, хоть это было не в его правилах, но вынуждали сложившиеся обстоятельства, проверил карманы Прокейна.

Но и эта крайняя, вынужденная мера успеха не принесла, потому что ключа от дипломата он не нашел, собственно, как и самого дипломата. Не реагирующий на толчки безмятежно спящий человек вызывал у Ивана Николаевича бешенство, и он даже вылил два стакана холодной воды на голову адвоката, но тот лишь блаженно шлепал губами, словно более приятного ничего в своей жизни не испытывал. Тогда Иван Николаевич свалил бедолагу на пол, но тот упал вместе с подушкой и, удобно устроившись на полу, продолжал спать.

– Уволю, скотина! – выкрикнул работодатель, но русская водка сделала адвоката безразличным ко всему.

От безвыходности Миронов уже был готов завыть волком, но сумел справиться с нервным срывом. Как только успокоился, вспомнил, как издевались над молодыми деды в армии: вставляли между пальцами ног спички и поджигали, называя это «самолетом». Подопытный начинал часто дрыгать ногами, затем кричать спросонья и в конце концов слетал с койки на пол. Особенно красивым полет смотрелся со второго яруса. Сам Иван Николаевич побывал и в той, и в другой ситуации и помнил те непередаваемые ощущения, которые и мертвого поднимут. Так как у него спичек не было, только зажигалка, он не поленился сходить за ними к дежурному. Тот сначала отказался, ссылаясь на то, что самому нечем будет прикурить ночью, но когда увидел фирменную зажигалку, которую ему предлагают в обмен на спички, охотно согласился, посчитав, что богатые американцы не всегда в своем уме.

Головки на спичках вспыхивали одна за другой, и когда загорелась последняя, первая уже начинала жечь кожу. Ждать долго не пришлось. Прокейн резко засучил ногами, затем вскочил и забегал по комнате, еще с закрытыми глазами, переворачивая немногочисленную мебель.

– У-у-у, – взвыл он, отбивая чечетку и раскрывая глаза.

– Проснулся? – Работодатель наблюдал за ним, сидя на стуле в углу комнаты.

– Где мы? – уставился на него адвокат. Спички на ногах погасли, но еще продолжали дымиться.

– В гостинице.

– А как мы сюда попали? – туго соображал собеседник, которого подняли, но не разбудили. – Тебе не кажется, – шмыгнул он носом, – что горелым пахнет?

– Где дипломат? – вместо ответа спросил Миронов.

– Под матрасом, – начал понемногу приходить в себя Фред, – спрятал от греха подальше.

– А ключ? – Иван Николаевич извлек из немудреного тайника дипломат. Подняв перевернутый стол, он положил дипломат на полированную поверхность. – Тебя хоть самого выноси вместе с мебелью, – не удержался, чтобы не уколоть. Непонятно откуда в руке Прокейна появился ключ, хотя из одежды на нем красовались одни лишь плавки.

– Что произошло? – поинтересовался он у нарушителя спокойствия, который молча взял необходимую сумму и собрался уходить. Язык у Фреда еще заплетался, но соображал он уже сносно.

– Пока об этом лучше никому не надо знать, – все-таки удостоил его ответом собеседник, прежде чем скрыться за дверью.

Только теперь американец почувствовал, что у него побаливают пальцы ног, и обнаружил между ними горелые спички. А спроси у него, так и он и сам не смог бы объяснить, как сообразил спрятать дипломат и почему вспомнил о его местонахождении.

– Идиотизм какой-то, чтоб еще когда-нибудь согласился поехать в Россию, – произнес он вслух и надолго застыл в одной позе, пытаясь сообразить, кто подпалил ему ноги. То, что это дело рук Миронова, казалось невероятным.

Иван Николаевич по инструкции похитителя разыскал полуразвалившийся дом на окраине Акбулака и в указанное время просунул руку, в которой сжимал сверток с деньгами, в окно второго этажа. Сначала ощутил, а затем и увидел, как его руки коснулся подсачник, которым подсекают крупную рыбу рыбаки. Понимая, что от него требуется, разжал пальцы. Подсачник и сверток пропали в темноте. Миронов выглянул в окно без рамы и только заметил спину незнакомого мужчины, которая исчезла в считанные секунды. Теперь только оставалось дождаться окончания этой странной ночи.

А Груздев Николай вернулся под кров тещи. Спрятав добытый без особого труда сверток с деньгами в багажнике автомобиля, вошел в дом. Свет в комнатах был потушен, но обитатели не спали, переговариваясь в темноте.

– Почему так долго? – узнал он голос жены.

– Любовался закатом, а потом засиделся на берегу озера, задумался, – постарался соврать Груздев как можно естественнее, но его ни в чем не подозревали и во лжи уличать не собирались.

– Кушать будешь, Коля? – ласково спросила Лариса Михайловна.

– Спасибо, я не голоден. – И он прошел за тонкую перегородку, где лежала Марина Владимировна. Та подвинулась к стенке, освобождая место супругу.

Утром Иван Николаевич испытал несказанное счастье, когда увидел жену целой и невредимой. Но сегодняшний день был днем похорон родной сестры, и переговорить наедине с Вероникой Федотовной ему не удавалось. Обнародовать же ночное приключение он не хотел. Единственное, что тешило душу: женщина несомненно знала имя своего спасителя, но удивляло ее довольно-таки беспечное поведение после случившегося. В конце концов, он отнес это обстоятельство к самообладанию женщины, привыкшей самостоятельно выкручиваться из самых сложных ситуаций. Она не стремилась перекладывать свои проблемы на окружающих. И эта ее черта просто восхищала Миронова.

Во время траурной церемонии на кладбище, да и за поминальным столом, им не удалось даже обмолвиться словом. Но вот народ начал потихоньку расходиться. Куда-то засобиралась и Вероника Федотовна. Миллионер перехватил ее за руку уже на улице.

– Подожди минутку.

– Не нужно, Ваня, – отстранилась женщина.

– Считаешь, что нам не о чем поговорить?

– Не хочу ворошить прошлое, а нового не склеить.

– Но куда ты направилась?

– К Сметаниной, ночью поезд, оттуда, как говорится, и отчалю на постоянное место жительства.

Поведение Вероники Федотовны переходило всякие границы и поэтому несколько обескуражило Ивана Николаевича.

– Хоть бы поблагодарила за спасение, – беззлобно высказался он.

– За какое еще спасение?

Теперь в глазах женщины появился интерес, она явно не понимала Ивана Николаевича.

– Дело, конечно, не в деньгах, но я по курсу черного рынка выложил в рублях двадцать тысяч долларов за сохранение твоей жизни. А в благодарность не услышал даже единого доброго словечка. Уехать собралась, даже не попрощавшись. – И он обиженно замолчал.

Из дома на крыльцо вышла Элла Николаевна и приветливо махнула рукой. Вероника Федотовна улыбнулась и тоже помахала.

– Проводи меня, – обратилась она к мужу. Уже по дороге спросила: – Что за ересь ты несешь?

– Даже так? – возмутился Миронов. – Овечкой прикинулась? – позволил он себе некоторую вольность, считая, что имеет на это право.

Женщина посмотрела на мужа с недоумением, пропуская оскорбление мимо ушей.

– Или ты умом тронулся, или мы разговариваем на разных языках. Насколько успела сообразить, ты говоришь о моем похищении якобы какими-то преступниками и доказываешь свое героическое участие в спасении. Так?

Миронов в растерянности остановился, соображая, разыгрывает его Вероника Федотовна или говорит серьезно?

– По-твоему, я сказки рассказываю?

– Может, и не сказки, – пожалела она его, – в реальной жизни такие истории случаются. Только подумай: кому и зачем я-то могла понадобиться? Тут не Америка.

Иван Николаевич начинал потихоньку догадываться, что стал жертвой тщательно продуманной аферы.

– Но они потребовали за тебя выкуп, и я заплатил, – произнес он уже не так уверенно, словно боялся показаться обманщиком. – У меня записки сохранились. – И он принялся лихорадочно исследовать содержимое своих карманов. – Вдруг, думаю, пригодятся. Твердо решил: если тебя к утру не отпустят, обращусь в милицию.

– От кого записки?

– Одна от похитителя, а вторая от тебя. – Он выдержал непродолжительную паузу, будто заставляя самого себя поверить в то, что сказал. – Я не забыл твоего почерка. По крайней мере, мне так кажется. – Уверенность покинула его окончательно. – Вот, – протянул мужчина найденные послания.

Миронова изучила содержание печатного текста, поняла, что с умственными способностями мужа все в порядке и поверила в его ночные приключения. На второй записке сразу узнала свой почерк, но, перевернув листок, рассмеялась.

– Я писала ее тебе более двадцати лет назад. Посмотри, она пожелтела от времени.

– Действительно. – За долгие годы, проведенные за границей, он совершил множество выгодных коммерческих сделок, а у себя на родине так опростоволосился. – Но в чьих руках могла сохраниться твоя записочка столь длительное время? – попытался вычислить он афериста.

– У кого-нибудь из твоих родственников, – предположила Вероника Федотовна. – Хотя не исключено, что она попала в руки случайного человека. Несомненно одно: он или она в курсе наших с тобой отношений.

– Он, – твердо произнес Миронов. – Я видел его со спины. Может быть, мой младший брат?

– Для выяснения истины потребуется немало времени. А я, к твоему сведению, ночевала у Сметаниной Ларисы Михайловны. Помнишь такую?

– Ну, разумеется. – На лице у него промелькнула улыбка, но сразу исчезла. – Мы ведь через нее обменивались посланиями, у нее тоже они могли сохраниться.

– Глупости, – прервала его Вероника Федотовна. – Забыл, сколько добра она нам сделала?

– Сам уже не соображаю, что несу, – устыдился Иван Николаевич. – Ты к ней направляешься?

– Да.

– Мне с гобой можно?

– Нежелательно, навестишь ее после моего отъезда. Если честно: хотела ускользнуть незаметно, но раз так получилось, то прощай. – И она поцеловала его в щеку.

– Я уезжаю раньше тебя. Могу на автомобиле подбросить до областного центра, а оттуда на автобусе быстрее, чем на поезде.

– Нет, спасибо. Как-нибудь сама доберусь.

– Но мы не можем вот так расстаться.

– Можем. – Она махнула рукой и зашагала прочь, но через несколько шагов обернулась и произнесла: – Надеюсь, что ты не винишь меня…

Как бы там ни было, а домой вернулась Вероника Федотовна в растрепанных чувствах. Смешалось все: ностальгия по прошлой любви, которая с годами на поверку не потеряла своей остроты, похороны, невероятная история с мужем и многое другое. Мысль, правильно ли она поступила, во второй раз отказав Ивану Николаевичу, не давала покоя. Но то, что ее поджидало, отбросило все это на дальний план.

Дочки дома не оказалось, и женщина, открыв входную дверь своим ключом, вошла внутрь. Порядка особого не было, но удивило то, что у ленивой, по ее мнению, дочери не обнаружила груды использованных пеленок. «Неужели сама все перестирала?» Не очень-то в это верилось. При более тщательном осмотре она нашла лишь несколько нетронутых пеленок, остальных просто-напросто не было. «Куда она сама могла запропаститься с грудным ребенком, ведь на улице уже темнеет?» – промелькнули в голове мысли, которые вызвали волнение. Она решила искать дочь и внука, но поблизости найти их не удалось.

– Валера! – окликнула она Чудина, который раньше учился в параллельном с Леной классе. Он двигался навстречу, обняв за талию незнакомую девушку, вероятно, приезжую. – Лену не видел?

– Здравствуйте, Вероника Федотовна! – заметил ее уже перед самым носом парень, увлеченный своей девушкой. Женщина в ответ кивнула. – Она оставалась на танцплощадке, когда мы уходили.

– А куда же она малыша дела? – машинально задала вопрос Миронова, хотя понимала, что не по адресу.

– Разве вы еще не знаете?

От недоброго предчувствия защемило сердце.

– О чем я не знаю?

– Об этом весь поселок только и судачит.

– О чем?

– Пусть Ленка сама рассказывает, – не стал возлагать на себя ответственность Чудин.

…Прошло какое-то время, прежде чем среди танцующих Миронова увидела свою дочь. Кричать было бесполезно, потому что громкая музыка закладывала уши, напрочь заглушая посторонние звуки. Она с трудом протиснулась сквозь плотные ряды молодежи и потянула молодую маму за рукав платья.

– Ты здесь? – удивилась дочь.

– Идем со мной, – громко сказала Вероника Федотовна, расчищая дорогу свободной рукой. – Где внук? – поинтересовалась уже на улице.

– Дома поговорим, – увильнула дочь.

– Где твой сын? – требовательно повторила женщина, повысив голос.

– Я от него отказалась, – ответила Лена таким тоном, словно это был вовсе не человек, а неудачно приобретенная в магазине вещь.

– Как отказалась? – В голове Вероники Федотовны такое не укладывалось.

– Очень просто, – буднично произнесла молодая мамаша, – сдала обратно в родильное отделение. Думаю, что найдутся бездетные люди, которые его усыновят. А я больше рожать не намерена, пока замуж не выйду.

– И это моя дочь, плоть от плоти! Боже мой! Позор на всю округу!

– Плевала я на окружающих. Если он папаше не нужен, то почему я одна должна нести ответственность?

– Ты мать, – напомнила Вероника Федотовна. – А как же кормление, – спохватилась она, сообразив, что упустила самый главный момент, – он же еще грудной!

– Свою грудь перетянула и молоко пропадет, а искусственников в наше время миллионы.

– Видеть тебя не желаю! Черствая и бездушная!

– Ну и топай домой одна, – вспылила Лена, – тебя в клуб не приглашали.

Женщина смахнула навернувшиеся слезы, но отвернулась и медленно пошла, понурив голову.

Она зашла к Колесниковым и позвала Виктора, но его дома не оказалось.

– Где-то с Наташкой Щукиной шляется, – поведал отец парня.

– Тимофей Сидорович, повлияйте вы на него своим отцовским авторитетом. Пусть заберет сына из родильного отделения, не то попадет мальчик к чужим людям и не увидим мы с вами больше внука.

– Не знаю, что и сказать, – замялся Колесников. – Он клянется-божится, что сын не его.

– Объясните Виктору, что не стоит с этих лет брать на душу такой грех великий, – не унималась Вероника Федотовна.

– Да ты проходи в дом, – выглянула через приоткрытую дверь Варвара Степановна. – Нечего на пороге торчать. Вернется сын домой, мы поговорим с ним. – Она слышала разговор и была в курсе цели визита Мироновой.

…Виктор явился под утро и в приподнятом настроении. Его очень удивило, что родители не спят до сих пор, да еще сидят вместе с Вероникой Федотовной. «Опять возьмутся за старое?» – промелькнуло у него в голове.

– Веселишься? – начал отец, как только сын переступил порог дома. – А ребенка скоро чужие люди заберут.

– Опять двадцать пять, – развел парень руками. – Сколько раз повторять, что непричастен я к его рождению.

– Витенька, миленький, нет у меня к тебе никаких претензий, – вступила в беседу гостья. – Ты только признай ребеночка своим сыном и забери из родильного отделения. Я сама его воспитаю и обещаю, что дочь не подаст на алименты.

Младший Колесников взглянул на несчастную женщину с жалостью. Где-то в глубине души у него шла борьба между совестью и последствиями, которые должны были быть, прояви он мало-мальское благородство.

– Вероника Федотовна, мне учиться нужно и думать о будущем, поэтому не могу потворствовать капризам и выдумкам вашей дочери. Стоит мне согласиться с ней, и сами знаете, какая последует реакция с ее стороны. – Но женщина невольно вызывала у него сочувствие, и он посоветовал: – Оформите опекунство и заберите мальчика.

– Откуда тебе известны такие тонкости по этому вопросу? – удивился отец.

– Кто-то из сокурсников рассказывал аналогичную историю, – соврал молодой человек. На самом деле он просчитывал все варианты, после того как Лена отказалась от их сына, и проконсультировался у юриста практически по всем вопросам, которые могли возникнуть.

– И мне тогда отдадут внука? – оживилась Миронова, менее подкованная юридически, чем Виктор.

– Безусловно, – улыбнулся он ей в ответ.

– Извините, что потревожила, – сразу собралась уходить посетительница.

– Да какие могут быть извинения? – Варвара Степановна поднялась, чтобы проводить подругу. – Сама не могу разобраться, кто из них врет, а кто говорит правду, – призналась она.

– Ну, сынок, держись, если когда-нибудь вылезет наружу правда, которую ты от нас скрываешь, – пригрозил Тимофей Сидорович.

– Ничего я не скрываю, – устало отмахнулся парень и скрылся в своей комнате. Ему хотелось только поскорее добраться до подушки.

Ольга Михайловна Тюленина жила в одной из квартир с удобствами в двухэтажном кирпичном доме, типичном для сельской местности. Она легла в постель, но не спала, а читала книгу при торшере, когда ее потревожил звонок в дверь.

Вероника Федотовна удивила поздним посещением хозяйку, хотя о цели ее визита она догадывалась.

– Проходи, – пропустила она посетительницу в квартиру. Настроение у Тюлениной явно пропало. Ей вовсе не хотелось вести серьезный разговор на сон грядущий. Кроме того, ей звонили из Бузулука и обещали хорошо отблагодарить, если выгорит дело с усыновлением. Она дала полную консультацию по документам, которые необходимо собрать.

– Не могу бездействовать до утра, – оправдывалась Миронова перед заведующей родильным отделением. – Думаю, что для тебя не секрет, по какому поводу я здесь.

– Чаю налить? – предложила Ольга Михайловна.

– Нет, я не займу много времени…

– Хочу, чтобы ты знала, – прервала посетительницу хозяйка, – что я уговаривала твою дочь, как только могла. – Но, – вывернула она кисти ладонями вверх, – все мои усилия потерпели полнейший крах. Как об стенку горох, – сбросила она с себя груз ответственности.

О том, что Веронику Федотовну поджидает очередной сюрприз, в котором сама принимала непосредственное и прямое участие, преследуя корыстную цель, естественно, она умолчала.

– Сама не ожидала от дочери подобной подлости. Но, как говорится, после драки кулаками не машут. Хочу оформить опекунство.

– Это уже не в моем ведомстве.

– Ты хоть скажи, куда обращаться, какие бумаги нужно собирать?

– Понятия не имею, – пожала плечами собеседница. – Впервые столкнулась в своей практике с таким случаем.

Тюлениной было стыдно обманывать подругу, но путь уже выбран и обратной дороги нет. И в данной ситуации они заняли противоборствующие стороны, правда, одна из них об этом не подозревала и всецело доверялась другой.

– Хоть приблизительно скажи, куда мне теперь со своей бедой?

Во взгляде Вероники Федотовны читалось столько мольбы и надежды, что Тюленина не выдержала и отвернулась.

– Начни с райисполкома, – дала она ей ниточку в руки.

Дочь Мироновой на следующий же день собрала свои вещи, забрала документы и, не попрощавшись, уехала в Оренбург, написав лишь коротенькую записочку, что решила поселиться в областном центре, потому что под одной крышей им с матерью стало слишком тесно.

Очередное предательство Лены подтачивало силы Вероники Федотовны, но раскисать было некогда, и она отправилась по инстанциям пробивать разрешение на опекунство собственного внука. Женщина бегала из райисполкома в райздрав, оттуда в собес, затем в роно и так далее. С ног сбилась, все необходимые документы собрала и сразу же кинулась в родильное отделение.

У входа ей попался «жигуленок», за руль которого садился парень, лицо которого почему-то показалось знакомым. Но тогда Вероника Федотовна не обратила на это внимания, иначе бы она еще заметила на заднем сиденье женщину с грудным ребенком, которую к тому же неплохо знала.

Груздевы тоже не догадывались, чей ребенок им достался.

А Тюленина получила в награду за содействие тысячу долларов и лишь успела спрятать их в служебный стол, когда в кабинет ворвалась Вероника Федотовна и выложила стопку документов.

Ольга Михайловна выглянула в окно и, убедившись, что новоиспеченные счастливые родители ребенка покинули территорию больницы, оставив за собой шлейф пыли, повернулась к посетительнице.

– К моему великому сожалению, ты опоздала, – огорошила она подругу.

– То есть? – единственное, что смогла вымолвить та.

– Твоего внука усыновили другие.

Для Мироновой ее слова звучали, словно смертный приговор, который обжалованию не подлежит.

– Кто эти люди? – все же спросила она.

– Мне запрещено давать посторонним такие сведения, – вырвалось у заведующей, и она тут же пожалела о допущенной неосторожности.

– Это я-то посторонняя?! – Теперь Вероника Федотовна была похожа на разбуженный вулкан. – Какое право ты имела так поступить со мной?! – кричала она срывающимся голосом.

– Успокойся, дорогая, успокойся, – пыталась хозяйка кабинета как-то угомонить Миронову и положила руки ей на плечи, предлагая сесть.

– Прочь от меня руки!

Ольга Михайловна, испугавшись, отдернула их, будто ее ужалила ядовитая змея.

– Вот что, – заговорила она официальным тоном. – Не я законы в стране устанавливаю и поэтому выслушивать претензии не намерена.

– Лицемерка, лгунья, а я еще считала тебя своей подругой и доверяла! – обвиняла ее посетительница.

На шум вбежала медсестра Кунина.

– Что тут у вас, Ольга Михайловна?

А у Вероники Федотовны уже совсем пропал голос, и она только размахивала руками. Но внутреннее потрясение и напряжение последних дней не могли не сказаться на самочувствии. Что-то кольнуло в груди, в глазах помутнело, и она медленно осела на стул.

– Дай ей таблетку валидола, – кивнула Тюленина на Миронову, – а когда отойдет, проводи до выхода из больницы, – и сама покинула служебный кабинет.

Потеряв внука, Вероника Федотовна перенесла тяжелый инфаркт и слегла. Ухаживать за ней приходили соседи, а сообщить дочери не могли, так как никто не знал ее нового адреса.

– Ничего, поправитесь, – поддерживала ее сердобольная почтальонша, которая забегала каждый день, но вестей от Лены не приносила.

– Спасибо, Зиночка, – с трудом выговаривая слова, благодарила ее больная. – Только мне здоровье теперь ни к чему: дочь взрослая, самостоятельная, в моих советах и помощи не нуждается, а внука у меня отняли. – И на глазах ее выступили слезы. – Лучше скажи: кто выдумывает такие законы, чтобы…

– Вот поправитесь, и все образуется.

Но Миронова так и не поправилась, покинув бренный мир тихо и незаметно, глубокой ночью и в полном одиночестве. Соседи только утром обнаружили уже остывший труп. Хоронили, что называется, все скопом: соседи и знакомые. Лена Миронова, как ни странно, узнала о смерти матери от Колесникова Виктора два месяца спустя. Она случайно встретила его в городе вместе с Наташей Щукиной, на которой он успел жениться, и оба сияли от счастья в ожидании ребенка.

Лена приехала в родное село, посетила могилку Вероники Федотовны, но не провела там и пяти минут, не проронила и слезинки. Распродала скотину, дом и навсегда покинула место своего рождения. В Пономаревке о ней долго не слышали.