Текст книги "Не проси"

Автор книги: А. Шантарский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

Заряженная оптимизмом договоренности с подругой, Наташа дня три старалась не вспоминать о Колесникове. Но на четвертую ночь он ей приснился. Виктор вместе с Мироновой насмехался над ней.

«Как ловко я тебя обвела вокруг пальца! – Лена сидела на коленях у парня и весело смеялась. – А ты, дурочка, поверила».

Виктор прикрыл рот рукой и, казалось, с трудом сдерживал смех.

Девушка проснулась в холодном поту и спустила ноги с кровати.

«Почему я должна ей верить?» – мелькнула предательская мысль. И с этого момента она уже не могла не думать о потерянной любви. Несколько раз порывалась пойти и объясниться с Виктором, но сдерживала мимолетные порывы. Однако ревность не давала покоя, пропали аппетит и сон.

Промучившись еще пару дней, Щукина решила проследить, не встречаются ли они. Она несколько раз наблюдала за тем, как Колесников навещал Мироновых. Несмотря на то, что Лена отказывалась встретиться с ним, подозрение не уменьшалось, а ревность не остывала. Не давала покоя мысль, что Виктор бросил ее.

…Этим утром Наташа тоже проснулась рано. Если можно назвать сном минутное забытье. В замкнутом пространстве собственной комнаты оставаться было просто невыносимо, и она, тихонько одевшись и приоткрыв створки окна, выскочила на улицу.

Девушка, погрузившись в собственные невеселые мысли, даже не заметила, сколько времени и где скиталась, очнулась лишь в школьном дворе и совершенно неожиданно увидела Колесникова.

Она тихонько приблизилась к парню, опустилась перед ним на корточки и позвала:

– Витя!

Тот только теперь заметил девушку.

– Наташка? – только и смог произнести он одними губами.

– Я. – И щеки ее залил румянец. – Ты почему здесь один?

– А с кем, по-твоему, я должен здесь быть? – буркнул он. Присутствие Щукиной ему явно не понравилось.

От обиды девушка вспыхнула.

– Хотя бы с Мироновой.

В ее интонации слышался вызов.

– Нужен я ей!

– Неужели отвергла?

Девушка, казалось, насмехалась над ним.

– Не твое дело, – сказал Виктор пренебрежительно. – Оставь меня в покое.

Наташа испугалась, что он ее прогонит, и изменила тон.

– Витенька, мне больно видеть, как ты за Ленкой бегаешь, – заискивающим голоском проворковала Наталья.

– Никак следишь за мной? – повысил он голос. Виктору не понравилось, что кто-то осведомлен о его слабости.

– Я случайно заметила тебя во дворе Мироновых, – оправдалась одноклассница.

– Почему ты думаешь, что я за ней бегаю? Мы с ней встречаемся, – нагло, как показалось Наташе, заявил парень.

– Бегаешь! – уже твердо сказала Щукина. – Потому что она к тебе не выходит и не выйдет.

– Продолжай, очень интересно. – Колесников отложил узорчатую палочку и нож в сторону и с любопытством взглянул на девушку, которая поняла, что сболтнула лишнее. – Я слушаю.

– Витенька, миленький, это во мне ревность заговорила, – попыталась она вывернуться. – Ты ведь мне очень и очень нравишься. Вспомни, дорогой, как нам было хорошо вдвоем, – пропела она сладким голосом.

– Не крути! Так я и знал, что без тебя здесь не обошлось.

– Витечка, но раскрой глаза: разве можно сравнить меня с этой серой мышкой? К тому же я для тебя на все готова.

Виктор поднялся и посмотрел на нее с презрением.

– Признавайся, что ты ей про меня наговорила?

– Ничего, клянусь.

Она тоже встала.

– Если не признаешься… – Он не мог подобрать подходящего слова и, махнув рукой, оттолкнул ее и зашагал к выходу со школьного двора.

Она догнала и ухватила парня за рукав.

– Подожди!

Он резко отдернул руку.

– Отстань!

– Ты к ней? – От отчаяния девушка не знала, что еще предпринять, чтобы удержать Виктора, и поэтому выкрикнула: – Зря потеряешь время, мы с ней договорились!

Колесников остановился и, задумавшись на долю секунды, повернулся к Щукиной. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего.

– О чем договорились?

– О том, что обе не станем встречаться с тобой, – призналась она и опустила голову.

– А сама решила воспользоваться случаем и нарушила договор, – сказал он уже без злобы, но с некоторым укором. Миронова же в его глазах на порядок выросла. – Сама меня от себя оттолкнула, – обвинил он во всем Наташу и вновь отвернулся.

– Не бросай меня, – пыталась остановить удаляющегося Виктора Наташа.

Но Виктор, казалось, не слышал ее и даже не обернулся.

Девушка скользнула взглядом по лавке и задержала его на ноже.

«Если не мне, значит – никому не достанешься», – пронеслась в голове шальная мысль, и рука невольно потянулась к ножу.

Она судорожно сжала его и кинулась вдогонку за Колесниковым, практически ничего не видя перед собой, кроме цели.

Виктор услышал ее приближение и недовольно поморщился, в нем закипала настоящая ярость.

«Ну я тебе сейчас устрою…», – подумал он, разворачиваясь в тот момент, когда девушка наносила расчетливый удар.

Глубоко внутрь лезвие не вошло, но пропороло правый бок. Колесников с недоумением посмотрел на обильно хлынувшую кровь и постарался закрыть рану руками, но это не помогло, кровь просачивалась сквозь пальцы и капала на землю.

– Ты что? – произнес он, не веря собственным глазам.

Возможно, Щукина нанесла бы в порыве ярости еще один, роковой удар, но кровяная лужица на нее подействовала. В глазах помутнело, предательски подкосились ноги, и девушка обессиленно рухнула на землю.

Виктор же, пошатываясь и придерживая рану рукой, побрел в сторону своего дома. Глаза уже закрывала мутная пелена и с большим трудом удерживалось сознание, когда он толкнул плечом калитку к себе во двор. Он смог еще преодолеть несколько шагов и, привалившись спиной к стволу дерева, медленно сполз на землю.

Мать заметила в окно, как вернулся сын, и решила разогреть завтрак. Но его задержка удивила ее, и она вновь выглянула во двор.

«Что это он уселся под деревом?» – подумала она. Затем приоткрыла окно и крикнула:

– Витя, заходи в дом, завтрак стынет!

Но сын не откликнулся. Тогда она позвала опять, но на этот раз, не услышав ответа, насторожилась.

Безвольно склоненная голова сына и окровавленный бок ужаснули ее.

– Тимофей! – крикнула мужу Варвара Степановна и бросилась к сыну.

В окно высунулась голова старшего Колесникова.

– Чего кричишь?

– Витю убили, – побелевшими губами произнесла она.

Тимофей Сидорович в ту же минуту выскочил во двор и подбежал к сыну. Мгновенно оценив ситуацию, он пощупал у Виктора пульс и осмотрел рану.

– Тащи вату, бинты и спирт, – приказал он жене. – Рана не смертельная, но он потерял много крови.

Через четверть часа пострадавший очнулся в собственной постели.

– Слава Богу, – улыбнулась ему мать. – Отец уехал за врачом. Как ты себя чувствуешь? – Она приложила руку к его лбу.

– Слабость во всем теле, – пожаловался Виктор.

– Ты должен выпить крепкого чая, – посоветовала мать, подкладывая ему под спину еще одну подушку.

После чая он почувствовал себя немного лучше, а вскоре пришел врач…

Вероника Федотовна вернулась домой из магазина и выложила на стол продукты.

– Тебе уже лучше? – поинтересовалась она у дочери, которая вошла в кухню следом за ней.

– Я уже совсем здорова, – сказала дочь. – Что помочь нужно, говори.

– Новость слышала?

– Какую? Я же больше недели из дома не выходила, – напомнила Лена.

– Наташка-то Щукина твоего ухажера подрезала.

Брови девушки взметнулись вверх.

– Витю?

– А у тебя их десять, что ли? Его, родимого.

– Как это подрезала? – не могла до конца осознать услышанное девушка.

– Ножом, как же еще.

– За что?

Лена присела на краешек стула.

– А Бог его знает. Я участкового видела. Он сказал, что пострадавший писать заявление отказался, так что подружке твоей ничего не будет. – Она села напротив дочери и, подумав, добавила: – Из-за тебя у них скандал произошел.

– Из-за меня? – Лена на какое-то время задумалась. – Но мы же с ней договорились.

– Обманула тебя Щукина. Обманула. – Женщина поднялась. – Но и сама, насколько я поняла, осталась ни с чем.

– Я должна его видеть. – Девушка тоже встала. – Мам, как ты думаешь, ничего, что я приду сама к нему?

– Что ж тут плохого? Пришла навестить больного.

– Но ведь он ко мне столько раз приходил, а я не выходила.

– Об этом парень вспоминать не станет, – поддержала Вероника Федотовна дочь. – Еще и обрадуется твоему приходу.

Девушка просияла от счастья.

– Правда?

– Когда это, интересно, я тебя обманывала?

– Мамка, ты у меня просто прелесть.

Девушка чмокнула мать в щеку и выскользнула из кухни.

Лена была при полном параде. То же отстиранное и отглаженное бальное платье, подкрашенные ресницы и брови. Легкая походка скрашивала угловатость фигуры. Девушка умела скрывать свои недостатки и подчеркивать достоинства, а большинство мужчин замечают только то, что им откровенно преподносят.

Перед калиткой Колесниковых девушка замерла и долго не решалась войти. Неизвестно, сколько бы еще она так простояла, но калитка распахнулась, и ей навстречу вышла хозяйка.

– Здравствуйте, Варвара Степановна, – произнесла посетительница, потупив взор.

– Добрый день, Леночка, – поприветствовала ее женщина, скрывая улыбку. – Ты к Виктору?

– Я узнала, что с ним произошел несчастный случай, а мы все-таки одноклассники. Десять лет вместе учились – срок немалый.

– Что ты предо мной оправдываешься, – улыбнулась хозяйка. – Он мне все уши прожужжал: знает ли Миронова о том, что с ним случилось.

Девушка подняла лицо и с благодарностью посмотрела на Варвару Степановну.

– Значит, он ждал меня? Как его самочувствие? – сыпала она вопросами.

– Почему ждал? И сейчас ждет не дождется. Об остальном у него сама спросишь. – Она раскрыла калитку пошире, приглашая гостью пройти внутрь. – Извини, мне нужно уйти, а Витя в своей комнате. – И вдогонку добавила: – Бока пролеживает.

Миронова разулась в сенцах, прошла через большую комнату и осторожно постучала в дверь, ведущую к Виктору.

– Входите, – долетел до нее знакомый голос и, казалось, самый родной и близкий.

– Можно?

Она неуверенно переступила порог комнаты.

– Заходи, заходи! – на глазах приободрился Колесников.

Девушка продолжала топтаться у входа.

– Как ты?

Виктор до ее прихода, полулежа-полусидя в кровати, читал книгу, которая выскользнула у него из рук.

– Ты чего там встала? Бери стул и садись рядом, – пригласил он. – Если бы догадывался, что ты только пострадавших навещаешь, давно бы сам порезался, – пошутил он.

– Не говори так… – Девушка не стала брать стул, а присела на край кровати, сложив руки на коленях. – Болит? – покосилась она на бинты.

– Нет, – хорохорился парень. – Порез наружный, через несколько дней швы снимут и буду как новенький. А шрамы лишь украшают мужчин.

– Ты прости меня, что не выходила к тебе.

Лена буквально не знала, куда спрятать руки, которые ей мешали.

– Мне известно о вашем сговоре, – решил Колесников все рассказать, чтобы между ними не оставалось недомолвок. – Наташка проговорилась. Она меня к тебе не пускала, потому и порезала. – Он взял ее руки в свои широкие ладони, и та сразу успокоилась. – Вы несправедливо обошлись со мной, – с укором сказал он.

– Мне стыдно перед тобой, но я все равно считаю, что поступаю подло по отношению к Наташе.

– Надо же! – возмутился Виктор. – Да она специально тебя против меня настраивает, чтобы для себя дорогу расчистить.

– Я понимаю ее. Она неравнодушна к тебе, – проговорила девушка.

– А ты?

Вопрос был столь неожиданным, что Лена стушевалась, выхватила у парня руки и сцепила их в замок.

– Речь не обо мне, – сказала она первое, что пришло в голову.

– Щукина меня не интересует. Пусть спасибо скажет, что осталась на свободе. Тюрьма по ней плачет.

В его словах не было и капли жалости. Наташу он не пожалел и не простил, просто приходили ее родители и просили не портить жизнь девушке. А уже родители Виктора уговорили его не писать заявление в милицию. О денежном вознаграждении за неоценимую услугу ему и вспоминать не хотелось.

– Ты не ответила, – настаивал он.

– А я тебе нравлюсь? – слукавила девушка.

– Безусловно, – не моргнув глазом и особо не задумываясь, ответил парень.

Ему нравились все девушки, с которыми он встречался, за редким исключением. В данный момент он и сам верил, что лучше Мироновой на свете женщин не существует, но осознавал непостоянство своего характера и предполагал, что рано или поздно она ему наскучит и на смену придет другая. В настоящее же время будущее для него не имело значения.

Виктор чуть склонился вперед, взял девушку рукой за шею и притянул к себе, их губы слились…

Теперь они встречались каждый день. А когда Колесников окончательно выздоровел, он уже спозаранку будил Лену, бросая камушки в окно ее комнаты.

Щукина уехала в город к тетке и там дожидалась вступительных экзаменов в институт.

Дни и ночи, сменяя друг друга, текли своим чередом. Ясную погоду сменяла пасмурная, жару – прохлада, все, как и должно быть. Влюбленные все чаще уединялись подальше от любопытных глаз. Однажды их застал сильный ливень, и они укрылись в огромном колхозном стогу сена. Промокшее насквозь тонкое ситцевое платье плотно облегало тело девушки, прилипая к упругой груди. Виктор буквально не мог оторвать от нее взгляда.

– Ты вся дрожишь, – произнес он, сам стуча зубами.

– На себя посмотри, – засмеялась девушка, прижимаясь к нему всем телом.

– Нужно снять мокрую одежду, – предложил он. – Так быстрее согреемся.

Она даже отстранилась от него.

– С ума сошел! У меня же под платьем ничего нет.

– У меня под рубашкой тоже, – пошутил он. – Неужели до сих пор стесняешься?

– Вот еще! Помоги лучше расстегнуть сзади петельки.

Лена, конечно же, стеснялась, но тон, которым парень спросил ее об этом, спровоцировал ее на легкомысленный поступок. Она осталась в одних трусиках, стараясь прикрыть наготу руками. Виктор жадно смотрел на ее тело…

– Ну чего ты отодвинулась, дуреха, иди ко мне, – позвал он вдруг охрипшим голосом.

Лена вновь прижалась к нему, и теперь уже по спине пробежала дрожь не от холода, а от его прикосновения.

Он сначала робко, с трепетом прикасался к ее телу руками, нежно поглаживая. Его руки уже коснулись груди, и девушка почувствовала, как между его пальцев набухают соски. Все тело охватила сладкая истома, она машинально закрыла глаза и приоткрыла рот, который Виктор накрыл поцелуем. Его рука скользнула между грудей, затем по впалому животу и наконец коснулась резинки на трусиках.

– Нет, – не очень настойчиво прошептала девушка. – Нет, – но руки не отвела.

– Все будет хорошо, милая, я обещаю.

– Я боюсь.

– Мы же любим друг друга.

И он почувствовал, как девушка сдается…

Лена свернулась калачиком, накрывшись мокрым платьем, и плакала.

– Ну успокойся, уже все позади, – гладил ее по голове Виктор.

Она поймала его руку, притянула к себе и поцеловала.

– Обещай, что мы всегда будем вместе.

– Куда я от тебя денусь? – отозвался, позевывая, Виктор.

– Ты на мне женишься? – продолжала Лена между всхлипываниями.

– Мы уже с тобой и так, как муж и жена, – вновь ушел от прямого ответа Виктор.

Июль пролетел незаметно, и Колесников засобирался в город. Лена смотрела на Виктора печально, с какой-то затаенной надеждой.

– Может быть, не будешь поступать в этом году в институт?

– Нельзя откладывать, Леночка. На будущий год меня могут забрать в армию, тогда два года не увидимся – вот и посуди, что лучше.

– Ты прав. Конечно, прав, – кивнула девушка. – Но так не хочется расставаться.

– Не переживай. Иногда буду приезжать по выходным, а уж все каникулы – наши.

– Ты же обещал на мне жениться, – робко напомнила она.

– Закончу институт, вернусь, тогда и подадим заявление в ЗАГС.

– Нет. Так долго я ждать не согласна.

– Чего же ты добиваешься?

Виктору уже начинала надоедать ее назойливость, а не разрывал он отношения лишь потому, что все равно уезжал. Лена же питала к нему настоящие, искренние чувства и тяжело переживала предстоящую разлуку.

– Витенька, поверь, кроме тебя мне никто не нужен, – произнесла она даже как-то чересчур торжественно, чем только вызвала еще большее раздражение у парня, который, отвернувшись, недовольно поморщился.

– Всему свое время, – нравоучительно отозвался он. – Будем прощаться. – И он торопливо чмокнул Лену в щеку.

Они стояли на краю оврага, где когда-то девушка дала обещание не встречаться с Колесниковым, а теперь считала это сущей глупостью.

– Так не годится. – И она ловко подставила губы.

Виктор слегка коснулся их своими губами, еле-еле сдерживая негодование. Он и сам не понимал, почему с ним такое происходит: в недалеком прошлом любимая – теперь девушка вызывала раздражение. Похоже на то, что к нему еще не пришла большая, настоящая любовь, а возможно, никогда не придет.

Леночка Миронова смотрела вслед удаляющемуся Виктору и мысленно благодарила судьбу за то, что она свела ее с ним, еще не предполагая, сколько горя принесет он ей в дальнейшем…

Глава вторая

Коля Груздев родился и рос в приличной семье в городе Бузулуке Оренбургской области. Его мать Ольга Игоревна работала мастером в сборочном цехе мебельного комбината, а отец Сергей Емельянович – в городской администрации, занимая не очень высокую должность, но имея непосредственный доступ к распределению квартир. Поэтому несмотря на то, что оклады у Груздевых были невысокими, в материальном плане семья недостатка не испытывала. Коленьку родители баловали с самого рождения, и мальчик ни в чем не знал отказа. Он привык к тому, что его прихоти исполнялись сразу, и если происходила какая заминка, закатывал настоящую истерику. Естественно, такое воспитание не могло не сказаться на его характере, и к двенадцати годам это был избалованный и своенравный мальчик. Но именно в это время семью постигло первое, но очень крупное несчастье.

Кто-то из очередников на квартиру написал жалобу в обком партии, что у него вымогают взятку. В Бузулук приехали областные представители правоохранительных органов, и действительно в момент получения взятки Сергея Емельяновича задержали с поличным. Его арестовали. Ему грозил немалый срок лишения свободы.

Ольга Игоревна продала машину, гараж, дачу, даже часть дорогостоящей мебели, и пошла, что называется, по знакомым, раздавая направо и налево взятки, чтобы спасти мужа от тюрьмы. Чиновники разных должностей и ведомств деньги брали, обещали помочь, но дальше обещаний дело так и не шло.

В конце концов суд вынес приговор в виде восьми лет лишения свободы с полной конфискацией имущества, и в пользу государства ушло последнее, что могло представлять хоть какую-то ценность для семьи. Все знакомые и приятели сразу же отвернулись от Груздевых.

Коля замкнулся в себе и не дружил даже со сверстниками, просиживая все вечера за чтением книг в обшарпанном плетеном кресле.

Привыкнув к благосостоянию, мать с сыном еле сводили концы с концами. Тут еще нагрянула какая-то комиссия и вынесла вердикт, что квартиру Груздевы получили неправомочно, что их очередь еще далеко, а документы подтасовал Сергей Емельянович, когда занимал соответствующую должность.

Воистину одна беда в дом не приходит. В результате они оказались в полуразваленном частном домике, который остался от бабушки Ольги Игоревны и уже несколько лет стоял без присмотра. Расположен он был в районе Нефтяников, на окраине города. Почему так назывался район, никто толком не помнил, возможно потому, что первыми его застроили и заселили люди, работающие на нефтяных вышках.

Не привыкшая топить печку и вообще вести хозяйство, Ольга Игоревна начала часто болеть. Непомерной тяжестью давило непоправимое горе, и в конце концов она слегла. Кожа у женщины стала болезненно-бледной, она быстро утомлялась, слабость, головокружение, головная боль, одышка, нередко и обмороки становились ее постоянными спутниками.

Николай ухаживал за матерью в меру своих способностей, как мог, но был слишком мал, чтобы вести хозяйство: голодал сам и голодала мать. Жили на пенсию по инвалидности, которую получала Груздева, но ее явно не хватало на жизнь.

Когда Николаю исполнилось четырнадцать лет, мать, промучившись еще несколько месяцев, умерла. Сердобольные соседи помогли похоронить мученицу, а подростка оформили в детский дом.

В первую же неделю пребывания в детдоме Груздев несколько раз подрался с другими подростками. В него словно бес вселился. Во время драки боли он не чувствовал, а превосходящих по силе и численности противников не замечал и готов был биться не на жизнь, а на смерть. Постепенно его оставили в покое и начали считаться с ним. А уже через год его положение изменилось, появились друзья.

В пятнадцать лет Николай влюбился в учительницу по русскому языку и литературе, которая была старше его на восемь лет и относилась к его чувству со снисходительной улыбкой. Он ловил каждый взгляд, каждый жест Марины Владимировны Сметаниной. А однажды отважился и написал любовную записку:

Глубокоуважаемая Марина Владимировна! Я Вас очень и очень люблю! Мои чувства настолько глубокие и искренние, что я готов сложить за Вас голову. Пожалуйста, не смейтесь над проявлением моей слабости, ибо в ней заключается неисчерпаемая благородная сила. Вы старше меня на восемь лет – это не так уж много. Если в Вас есть хоть капля сострадания, ответьте на мою любовь взаимностью или хотя бы не отвергайте ее совсем.

Дату он не поставил потому, что не знал, когда осмелится передать послание по назначению, а не подписался из-за того, что не сомневался, что учительница и так догадается, от кого записка, к тому же она хорошо знала почерк своих учеников.

Николай целую неделю носил листок в кармане, но в конце концов осмелился и сунул его в дневник, когда Марина Владимировна вызвала его к доске.

Русский и литературу Груздев учил с удовольствием и без труда ответил не только по теме, но на все дополнительные вопросы.

– Молодец, – похвалила его учительница и раскрыла дневник. – А это что такое? – спросила она, заметив записку.

– Вам, – коротко ответил ученик и покраснел до корней волос.

Она пробежала глазами по строкам, улыбнулась и сунула листок к себе в сумочку, затем поставила пятерку в дневник и вернула его Николаю.

– Садись.

Тот какой угодно ожидал реакции, но только не равнодушия.

«Еще насмехается», – промелькнуло в голове подростка, и он пошел к своей парте.

На перемене, преодолев робость, он все-таки поинтересовался:

– Смею ли я надеяться?

– Мы с тобой поговорим после уроков. Хорошо?

– Где? – буквально прошептал он пересохшими губами, и Марина Владимировна посмотрела на него с сочувствием.

Эта высокая и стройная шатенка с темно-голубыми глазами в своей недолгой практике уже сталкивалась с любовью к ней учеников и умела поговорить с ними по душам и многое разъяснить.

– Подождешь меня после шестого урока перед входом в школу? – не то спросила, не то попросила она.

Карие глаза подростка засветились счастливым огнем.

Николай чиркнул спичкой, прикурил папиросу, затянулся и спрятал ее в кулак, оглядываясь по сторонам. Не заметив ничего подозрительного, затянулся еще раз.

В детдоме он научился курить и довольно быстро втянулся. Уже прошло минут тридцать, как прозвенел звонок после шестого урока, а учительницы все не было. Подросток нервничал и докуривал вторую папиросу, вышагивая перед входом в школу. Но вот дверь распахнулась, и в легкой куртке, с сумочкой через плечо и со стопкой ученических тетрадей в руках появилась Марина Владимировна.

– Я уже думал, что вы про меня забыли, – обрадовался подросток.

– Извини, завуч задержала, – улыбнулась она, обнажив ряд белоснежных зубов.

– Давайте помогу.

И он, не дожидаясь согласия, взял у нее стопку тетрадей.

– Ты меня до дома проводишь? – поинтересовалась учительница, взглянув на школьника с материнской лаской.

– Вы еще спрашиваете?

Ему казалось, что он сейчас взлетит и будет парить над городом, – такая легкость вселилась в его тело.

– А это ничего, что ты задержишься после занятий?

Детдомовские учились в общеобразовательной школе вместе с детьми, у которых были родители.

– Да кому мы нужны! Не пришел на обед – твое личное дело, значит, есть не хочешь. Только на вечерней поверке, перед сном, должен обязательно присутствовать.

– С приемом пищи мы уладим, – пообещала Марина Владимировна. – Я тебя таким домашним борщом накормлю – пальчики оближешь.

Всю дорогу они разговаривали о школьных делах, о записке не вспоминали, словно ее не было. Груздев рассказывал детские наивные истории. Учительница изредка вставляла фразы и тайком улыбалась, чтобы не вызвать обиду у собеседника.

Николай уплетал борщ так, что за ушами трещало, и только после третьей порции отодвинул пустую тарелку.

– Еще? – суетилась вокруг него гостеприимная хозяйка.

– Что я, лошадь, что ли, мне и ведра достаточно.

От детдомовской шутки Марина Владимировна не сдержалась и прыснула в кулак.

– У нас так говорят, когда остается еда на добавку, но никто на самом деле не отказывается, – пояснил подросток, и веселье у женщины как рукой сняло.

– А добавка, наверное, очень редко бывает? – перешла она на серьезный тон.

– Да уж не балуют, – подтвердил Николай.

– Может, бутерброд с маслом? – спросила Марина Владимировна, когда Николай уже пил чай.

– Нет, спасибо, не влезет, – покосился он на свой впалый живот.

– Допивай чай, я жду тебя в комнате. – И хозяйка оставила его одного на кухне.

Сметанина приоткрыла створку окна, впуская в комнату свежий воздух, села в кресло, обхватив голову руками и обдумывая дальнейший разговор. Уверенность, какая обычно появляется в ответственных случаях, улетучилась.

– Покорнейше благодарю.

Груздев в приподнятом настроении пристроился на диване.

– Не за что, – отмахнулась хозяйка и внимательно посмотрела на паренька.

Он выдержал изучающий взгляд.

– Вы хотите меня о чем-то спросить?

– Хочу попросить, чтобы ты меня внимательно выслушал и постарался понять.

Парнишка заволновался, ерзая на диване. Он догадался, что речь пойдет о главном, и боялся, что Марина Владимировна непременно отвергнет его. В горле мгновенно пересохло. Он кивнул головой.

– Говорите.

– Ты должен знать, что я с уважением отношусь к твоим чувствам, – начала она, – но ты еще слишком молод, и наваждение пройдет.

– Это не наваждение, – ответил он поспешно.

– Милый юноша, тебе только кажется, что ты испытываешь любовь.

– Не кажется, – твердо сказал подросток.

– Ну хорошо. – Учительница решила пойти другим путем. – А что, если есть мужчина, который тоже меня любит и я намерена выйти за него замуж?

– Он плохой человек, не стоит с ним связывать свою судьбу.

– Ты его знаешь? – удивилась Марина Владимировна.

– Рыжего-то?

– Тебе не нравятся рыжие?

– Мне не нравится ваш рыжий, – поправил Николай. – Я видел его в парке Пушкина на танцах. Он танцевал с другой женщиной, а вы стояли в сторонке.

– Вот почему он тебе не пришелся по нраву. Так это была моя близкая подружка, – улыбнулась учительница. – Разве вас пускают на танцы?

– Нет, мы сами убегаем, – признался школьник.

Красивые дуги бровей женщины изменили обычное положение, но она быстро справилась с изумлением и вернула их на место.

– Вы поступаете неправильно, – произнесла она с некоторым укором. – Но в настоящее время это не самое важное. Я хочу, чтобы ты уяснил для себя, что Дмитрий Павлович Углов – человек положительный, и я питаю к нему симпатию.

– Вы его любите?

– Надо же, как ты любишь конкретизировать – черное или белое, без всяких цветов и оттенков.

– Он не только с вашей подругой танцевал, но и заглядывался на других. Дмитрий Павлович, – подросток даже поморщился, произнеся это имя, – ненадежный, и наступит такое время, когда он вас бросит.

– Очень тебя прошу, не городи чепуху.

Беседа получалась тяжелой, они плохо понимали друг друга, а обижать Груздева резкостью Марине Владимировне не хотелось: во-первых, она жалела его, потому что он являлся единственным учеником в классе, в котором она, кстати, была классным руководителем, из детского дома, во-вторых, он прекрасно знал ее предмет, и не только по школьной программе.

– Бросайте его и дождитесь, когда я закончу школу, – заявил гость. – Более любящего вас человека все равно не встретите.

– Господи, пощади меня! – вырвалось из уст красивой женщины.

– Я докажу вам его неверность, – ошарашил он собеседницу.

Марина Владимировна даже не нашлась, что ответить на такое смелое обещание. Лишь спустя несколько минут к ней вернулся дар речи.

– Может быть, ты все же позволишь выбирать мне самой спутника жизни? – Теперь в ее голосе проскальзывали нотки недовольства.

– Я желаю вам счастья от всей души и не стану чинить препятствий, если отыщется человек, достойный вас. – Груздев высказывался высокопарно, да и думал он так же.

– Что я, по-твоему, – святая? – всплеснула она руками, и как дым испарилось негодование.

– Для меня – святая! – Он выдержал короткую паузу и добавил: – Как минимум.

– Тебе нравится читать книги? – резко переменила учительница тему, исчерпав все доводы, чтобы образумить школьника.

– Да, – машинально отозвался юноша, все еще находясь под впечатлением разговора.

– Если пообещаешь, что более не вернешься к этой теме, – она заметила, как по лицу парнишки пробежала тень грусти, и поторопилась несколько скрасить просьбу, – по крайней мере ближайшие два-три года, пока не подрастешь малость, – и сразу лицо гостя посветлело, – то можешь приходить ко мне в гости, я буду давать тебе интересные книги.

– Обещаю, – вяло ответил школьник, но в общем он остался доволен, потому что у него еще оставалась надежда, упускать которую он и не собирался.

В детдом Груздев возвращался с книжкой под мышкой и размышлял всю дорогу:

«Мне необходимо вывести на чистую воду этого голубка Диму… Павловича, рыжего соперника. И путь свободен на какое-то время. Но может появиться другой, – ужаснулся он от собственных мыслей, но оптимизм брал свое. – И в другом найдутся недостатки. Три года – три человека, не должно быть больше, – установил он норму для Марины Владимировны и повеселел. – Как-нибудь справлюсь».

Костя Пономарев, сосед по парте, был единственным другом, кому Николай поверял свои сердечные тайны. На перемене следующего дня он отозвал Костю в сторону, и они расположились в конце школьного коридора на подоконнике.

– Ну как свидание? – Костик буквально поедал приятеля глазами от любопытства.

– Пока никак, но есть надежда. Мне нужна твоя помощь.

– Мы же с тобой друзья.

– Нужно проследить за одним человеком, который за ней волочится. Могу на тебя рассчитывать?

– Ты меня обижаешь.

– Только все должно оставаться между нами, – бросил Николай предупреждающий взгляд на одноклассника.

– Могила! – заверил тот и для убедительности провел ребром ладони около горла. – Ты же меня не первый день знаешь.

– Ладно, – хлопнул Груздев его по плечу. – Мы выследим, где он живет, и станем наблюдать по очереди.

– Как выследим?

– В субботу, от танцплощадки.