Текст книги "Не проси"

Автор книги: А. Шантарский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

– Случайно. Там рожают-то несколько раз в году, а уж отказываются и того реже, – резонно заметила Груздева.

– Может быть, ты и права, дочка. Только я думаю, что чем больше сел вы объедете, тем больше будет у вас возможности на усыновление. – И она, обмакнув в ведро тряпку, принялась шваброй вытирать полы.

Когда супружеская пара вышла на улицу, Николай твердо сказал:

– Нужно все испробовать, если у ее знакомых получилось, то почему у нас…

– А кто тебе сказал, что я отказываюсь? – прервала его повеселевшая жена.

И Груздевы сразу же принялись за дело. Каждый выходной они объезжали два-три села и беседовали с заведующими местных родильных отделений. В результате исколесили на машине, которая досталась им от Сергея Емельяновича, практически всю область. Результатов, конечно, не достигли, но везде их внимательно и с пониманием выслушивали и обещали, что, как только представится возможность, непременно помогут. Теперь оставалось только ждать. А как известно, это самое трудное, особенно если не установлены реальные и определенные сроки.

Зиму сменила весна, а весну лето, но обнадеживающих сведений так и не поступило. Супруги уже считали свою затею бесполезной. Марина Владимировна уже неделю находилась в отпуске и целыми днями скучала в квартире в одиночестве.

– Пожалуй, я навещу маму, – поделилась она как-то с мужем.

– Я поеду с тобой, должен ведь когда-нибудь познакомиться с тещей, – заявил Николай.

– Но ты еще года не отработал, и вряд ли тебе дадут отпуск.

– Возьму недельку за свой счет, плюс суббота, воскресенье, итого девять дней.

Груздева даже обрадовалась, что ей не придется трястись в поезде, а муж отвезет на машине.

– Ты был в Акбулаке? – поинтересовалась она.

– Ни разу, – признался Николай. – Большой город?

– В Бузулуке население около ста тысяч, а Акбулак против него в три раза меньше.

– Да это не город, а большая деревня.

– Можно и так сказать, практически все знают друг друга.

Лариса Михайловна Сметанина словно предчувствовала приезд гостей. Она накрутила фарша, налепила пельменей и положила их в морозильную камеру. Сходила в магазин и запаслась бутылочкой водки, затем сварила наваристый деревенский борщ, который дочь просто обожает, а овощей в своем огороде сколько угодно.

Что и говорить – материнское сердце не обманешь. Лариса Михайловна сидела перед домом, когда из-за поворота вынырнул «жигуленок» и притормозил рядом с ее воротами. Лицо женщины расплылось в улыбке, потому что из машины выскочила дочь и кинулась к ней в объятия. А Николай стоял в сторонке, чтобы не мешать их встрече.

– Мамочка, как я по тебе соскучилась!

– А ты похудела, – заметила мать, слегка отстранив от себя дочь.

– С твоей помощью наверстаю упущенное.

Марина Владимировна вела себя как подросток, только что не подпрыгивала на месте.

– Что же с мужем не познакомишь? – спохватилась хозяйка.

– Николай, – представился тот сам. Женщина окинула его изучающим взором.

– Лариса Михайловна. Мне про тебя дочь в письмах все написала.

– Правда, он хорош? – И Марина залюбовалась супругом, будто увидела его впервые.

– По внешним данным несомненно, – согласилась Сметанина, – а по внутреннему содержанию – поживем, узнаем. – Она замешкалась, но быстро взяла себя в руки. – Проходите в дом, гости дорогие. Ты, Марина, займи чем-нибудь мужа, а я тем временем на стол соберу, – обратилась она к дочери.

– Я тебе помогу, а он пусть пока фотографии разглядывает в комнате.

– Неудобно как-то, – возразила хозяйка.

– Не беспокойтесь обо мне, – вмешался Николай. – Я профилактикой машины пока займусь.

Женщины отправились на кухню, а он загнал автомобиль во двор и поднял капот…

…Стол накрыли в комнате, и мужчина разлил водку.

– Быстро вы управились, – похвалил он женщин.

– Да у мамы все было готово, говорит, что ждала нас, – с дочерней гордостью произнесла Марина Владимировна.

– Ну, за знакомство, – предложила тост хозяйка, и присутствующие единодушно поддержали ее.

– Борщ – объеденье, – похвалил Николай.

– Тогда еще по рюмочке, – улыбнулась Лариса Михайловна.

Но выпить по второй они не успели, в открытое окно с улицы заглянула соседка.

– Ларис, можно тебя на минутку? – позвала она.

– Лучше к нам присоединяйся. Ко мне зять с дочкой приехали, – пригласила та в свою очередь.

Соседку уговаривать не пришлось, и она через минуту сидела за общим столом с полной рюмкой водки.

– Со свиданьицем, – проворковала она и, не дожидаясь других, залпом осушила рюмку.

«Ей профессионалы позавидуют», – удивился Николай.

– Я, собственно, зачем забежала? – вновь привлекла внимание присутствующих новая гостья. – Миронову знаешь? – посмотрела она на хозяйку.

– Елену Николаевну?

– Ее, – кивнула собеседница.

– Конечно. Что за глупый вопрос?

– Так вот, – пропустила она реплику Сметаниной мимо ушей, – она сегодня утром преставилась.

– Умерла? – Лариса Михайловна отодвинула тарелку.

Остальные так и замерли с ложками в вытянутых руках.

– Инфаркт, – пояснила соседка.

– Ей же что-то около сорока пяти лет, – вспомнила Миронову и Марина Владимировна.

– Молодая, – подтвердила гостья, – а сердечко слабенькое было. Да и с чего ему быть не больным: ни семьи, ни детей – одно расстройство. Интересно, брат на похороны прилетит? – протараторила она.

– Это который в Америке? – спросила хозяйка.

– Угу, телеграмму послали.

– Это теперь не самое важное, мне человека жалко, – грустно сказала Лариса Михайловна.

– Меня просили узнать: ты для поминок поможешь готовить?

– Разумеется.

– Это все, что хотела узнать. – Беспечная гостья налила себе полную рюмку и со словами: – Упокой, господи, ее душу грешную, – выпила. – Мне пора.

На исчезновение женщины никто не обратил внимания, но хорошее настроение испортилось.

– Могилу кто будет рыть? – нарушил тишину неожиданным вопросом Николай.

– Соседи помогут, в общем-то, для такого дела мужики всегда находятся. – И Лариса Михайловна с любопытством взглянула на зятя.

– Я тоже помогу им.

Николай и сам не мог объяснить, почему вызвался в добровольные помощники. Наверное, находился в таком состоянии, когда хотелось, а может, и требовалось делать добрые дела. На его совести три человеческие жизни. Если первое убийство неумышленное и он понес за него наказание, то два других иначе как расчетливыми не назовешь, а они-то и сошли с рук. Где-то внутри его постоянно мучила совесть, и он все больше обнаруживал в себе потребность делать добро. Но самое страшное то, что эта потребность перерастала в душераздирающие терзания, с которыми он оставался один на один. В такие моменты он готов был убить любого, кто вставал на его пути. Николай заскрипел зубами и отвернул лицо в сторону, чтобы мать и дочь не заметили отчаяния в его темных зрачках.

А на столе стояли недопитая бутылка водки, тарелки с борщом и остывшими пельменями и почти нетронутые салаты. Но аппетит пропал у всех, каждый думал о своем. Смерть Мироновой Елены Николаевны вызвала у них разные и абсолютно противоречивые чувства…

Глава восьмая

В поезде Москва-Ташкент на полке плацкартного вагона лежала женщина лет сорока, неброская с виду, слегка поседевшая. Ехала она в небольшой городок Акбулак, на похороны родной сестры мужа, получившего наследство от деда в США и уехавшего туда на постоянное место жительства почти двадцать лет назад.

За годы разлуки Вероника Федотовна не раз анализировала свое давнее решение и с высоты прожитых лет уже не считала, что поступила правильно.

Однако, получив телеграмму с сообщением о смерти сестры мужа, Вероника Федотовна считала своим долгом поехать на похороны. Да и что греха таить, теплилась надежда на встречу с мужем, которого за все эти годы она не переставала любить глубоко и искренне. Она любила Ивана Николаевича не за то, что он, как все считали, денежный магнат, а за то, что он единственный в жизни мужчина, отец их дочери, а теперь еще и дед внука, и еще за то, чего ни один человек в мире объяснить словами не может. А в результате длительной разлуки чувства к любимому мужчине, проверенные временем и расстоянием, укрепились в ней еще прочнее…

В небольшом домике на окраине Акбулака толпилось непривычно много народу. Вероника Федотовна поставила сумку в сенцах и вошла в дом, в котором была одна большая комната и кухня.

Посреди комнаты на трех табуретках стоял гроб с покойной, черты лица которой обострились и заметно выпирала горбинка на носу. В изголовье стояли незнакомые старухи со свечками в руках. Многочисленные соседи, знакомые и родственники заняли места по бокам от гроба.

Вероника Федотовна с надеждой окинула взглядом лица людей, но Ивана Николаевича среди них не обнаружила. Ее глаза встретились с глазами его родной и теперь уже единственной сестры. Та кивнула, предлагая занять место рядом.

После обряда отпевания многие вышли на улицу. Вероника Федотовна вышла тоже.

– Ну, здравствуй, Верочка, – сказала сестра мужа и раскинула руки в стороны для объятий.

Элла Николаевна была самой старшей среди братьев и сестер Мироновых. В молодости она немало помогала Ивану и его жене. И невестка этого не забыла, она с благодарностью обняла женщину.

К ним подошел самый младший представитель рода Мироновых – Петр Николаевич, который в свое время с удовольствием бы вступил в наследство деда, но тот завещал его одному – старшему внуку. За это он недолюбливал брата Ивана Николаевича, но умело маскировал свои чувства, потому что регулярно получал от него дорогие подарки.

– Добрый день, если, конечно, данное выражение вообще уместно.

Губ Вероники Федотовны коснулась грустная, но теплая и приветливая улыбка.

– Несмотря на то, что сегодняшний день омрачен общим горем, я все равно ужасно рада тебя видеть.

– Взаимно, – склонил голову мужчина, лишь исполняя вежливые формальности родственника. Петр Николаевич никогда не понимал и вряд ли когда-нибудь поймет эту женщину, которая отказалась разделить с мужем огромное наследство. – Слышала, братец-то мой процветает, – произнес он с какой-то завистью и заметил, как вспыхнули глаза у женщины, толкуя ее реакцию по-своему: «Не такая уж она и добропорядочная, в их разлуке стоит поискать какую-то иную причину».

Жена миллионера вспыхивала уже при одном упоминании имени любимого человека, вовсе не задумываясь о его материальном положении.

– Я вижу, что ты давно хочешь, но не решаешься спросить про Ивана, – вмешалась Элла Николаевна. – Мы послали ему телеграмму, но ты же знаешь трудности, с которыми он должен столкнуться, поэтому задерживается. Но я уверена, что он приедет, – успокоила и несколько обнадежила она невестку.

– Да плевать ему на нас со всей будничной суетой и проблемами, – не сдержался Петр Николаевич. – На похороны матери опоздал, а на эти совсем не явится.

– Ты плохо знаешь своего брата, – вступилась сестра.

– Ладно, – махнул рукой мужчина. – Только не нужно делать из него эталон благородства. С такими деньжищами… – Он не договорил, не желая идти на обострение, отвернулся и удалился с гордо поднятой головой.

– Не обращай на него внимания, – сказала Элла Николаевна, – у него мания богатства. Не может простить брату, что тот стал единственным обладателем наследства. А о том, что Иван сам приумножил свои капиталы, и довольно-таки значительно, Петр не задумывался, и о том, что он помогает всем нам материально, кстати, ему, как младшему, больше всех достается, – поделилась она с невесткой. – А ты до сих пор любишь его? – вдруг спросила она.

Женщина чуть покраснела и опустила глаза. Последний раз об этом ее спрашивал сам Иван и получил утвердительный ответ. Отношения между мужчиной и женщиной она считала слишком личными и не желала делиться с посторонними, пусть даже это была родная сестра любимого человека, поэтому промолчала.

– Не отвечай, если не хочешь. – Элла Николаевна и сама обо всем догадывалась. – Ответ у тебя на лице написан.

Во двор вышла одна из близких подруг покойной, которая длительное время жила с ней по соседству. Теперь она взяла на себя роль организатора похорон, а близкие родственники лишь помогали ей.

– Кто отнесет еду на кладбище мужикам, которые копают могилу? – спросила она, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Я пойду, – вызвалась молодая девушка, которая оказалась ее же дочерью.

– И я, – предложила свои услуги Вероника Федотовна. Она готова была выполнять любую работу, только бы не бездействовать.

Могилу копали четыре человека по очереди. Когда женщины принесли обед, в яме как раз находился Груздев и выкидывал на поверхность землю.

– Бог в помощь, мужики! – сказала Миронова и поставила большую хозяйственную сумку на землю.

Мужики вразнобой поблагодарили.

– Кушать вам принесли.

Девушка тоже опустила сумку, но поменьше первой. Она внимательно осмотрелась и предложила накрыть на столике у близлежащей могилки, по обеим сторонам которого стояли деревянные скамейки.

– Хорошее место, – согласился один из мужиков, который услышал, как звякнули в сумке бутылки, возражений же от остальных не последовало.

Женщины расстелили скатерть, выставили термос, тарелки, стаканы и две бутылки водки.

Николай вылез из ямы и присоединился к остальным. После тяжелого труда спиртное резко ударило в голову и аппетит разыгрался не на шутку. А Миронова следила за тарелками, постоянно пополняя их, после борща – вторым блюдом, а желающим подливала первое.

Никто не обратил внимания, как у входа на кладбище остановилась черная «Волга». Из нее вышли два представительных человека, один в черном, другой в светло-бежевом костюме, один из них с дипломатом. Тот, что в светлом костюме и повыше ростом, сразу направился к входу на кладбище, а второй склонился перед окошком водителя и что-то сказал, затем быстрым шагом последовал за первым, который, по-видимому, был старшим.

– Верунчик, – долетел до Мироновой приятный, чуть с хрипотцой мужской голос, который она узнала бы из тысячи. На какое-то время он парализовал ее, но очнувшись, не доверяя собственным ушам, она метнула молниеносный взгляд на обладателя этого голоса. Так и есть – ее муж. Все такой же статный, выше среднего роста, с орлиным взглядом темно-зеленых глаз, а нос с горбинкой лишь усиливал внешнее сходство с хищной птицей. Иван Николаевич сильно не постарел, и если бы не седые виски, которые выдавали настоящий возраст, ему можно было бы дать не более тридцати пяти лет. Дорогой костюм подчеркивал благосостояние мужчины.

– Неплохо выглядишь, – сказала женщина первое, что пришло на ум, но не выдержала, вскочила и бросилась на шею мужу под взглядом оторопевших мужчин и девушки. – Ванечка, милый… – И она прижалась к его гладко выбритой щеке.

Миронов поцеловал ее в лоб, отстранив от себя, и обнял за плечи.

– Извините, господа, это моя жена, с которой мы не виделись долгие годы, – внес он ясность. – Если не возражаете, то я украду ее у вас. – Все стояли, раскрыв от удивления рты. – Фред Прокейн, мой адвокат, – представил он сопровождающего с дипломатом. – А я Миронов Иван Николаевич, родной брат покойной. Еще раз извините, господа. – И он повел Веронику Федотовну за ограду кладбища. Прокейн намеревался было уже идти за ними, но Миронов, полуобернувшись, сказал: – Фред, побудь здесь, я скоро вернусь.

– Присоединяйся к нам, – пригласил его к столу мужчина в возрасте, когда странная пара скрылась из виду. – Меня Митяем кличут.

– Нет, нет, спасибо, – отозвался американец на ломаном русском языке, приложив к груди свободную руку.

Из-за стола поднялся верзила под два метра ростом и подошел к адвокату.

– Отставить возражения, у нас так не принято.

– Гриша, тащи его к нам! – выкрикнул захмелевшим голосом один из рабочих.

– Будет сделано, Витек, – заверил его верзила. Затем, неожиданно для американца, легко поднял его на руки и, не реагируя на протест, который тот выражал уже на английском языке, отнес к столу. Груздев поддержал соратников по труду и вылил в стакан остатки водки. Горячительная жидкость заполнила посуду как раз до краев.

– Ноу русский водка, ноу, – отчаянно замахал руками Прокейн.

– Обижаешь, Фред, – укорил его Митяй. – Нужно помянуть по нашему обычаю.

– К тому же покойница – родная сестра твоего босса, – поддержал его Витек.

– И человек, говорят, был неплохой, – не остался в стороне и Николай.

Американец в конце концов понял, что угодил в ловушку, из которой так просто не выбраться. Он до хруста в суставах сжал стакан, зажмурился и поднес его к губам. Мужики улыбнулись, а девушка прикрыла рукой рот, сдерживая рвавшийся наружу смех. Все на время забыли, где находятся. Непривычный к таким дозам и вообще к слишком крепким напиткам Прокейн с отвращением присосался к стакану.

– Пей до дна, пей до дна! – хором подзадоривали его присутствующие. Выпив чуть меньше половины, он намеревался прервать непосильное занятие, но услужливые руки Гриши придержали стакан. Когда же водка закончилась, адвокат выронил стакан из трясущихся рук, вытаращив глаза и хватая ртом воздух. Кто-то сунул ему в рот соленый огурец, и его челюсти моментально заработали.

– Хорошо вошла? – поинтересовался Витек под дружный гомон остальных.

– Вошла, вошла, – закивал Фред, вызывая дружный хохот. – Самому не верится, но вошла. – И он тоже улыбнулся. – Хороший обычай. – Но не успел новый знакомый стать своим парнем, даже огурец не доел, как перед глазами поплыли сначала мелкие, но яркие и радужные круги, затем круги увеличились, но потеряли радужную окраску и помутнели, далее наступил полный провал памяти. Вслед за стаканом выскользнул изо рта огурец, а сам американец завалился на бок. Ему уступили полностью одну лавочку гостеприимные русские.

– Слабаки буржуи, – заметил Митяй.

– Откуда они тут взялись? – спросил Николай, прикуривая сигарету.

– Мама мне как-то рассказывала, что у тети Лены в Америке живет брат-миллионер, – поделилась девушка.

– А как жена его здесь оказалась?

– Не знаю, – пожала плечами девушка.

– Он же русский, – смекнул Витек. – Последствия бурной молодости, сам понимаешь.

– Они до сих пор неравнодушны друг к другу, – уверенно произнес Николай, пуская дым кольцами.

– Нужна она ему сто лет, – не согласился Гриша. – Стоит только взглянуть на него и на нее по отдельности, и слепому станет понятно, что она нужна ему, как собаке пятая нога.

– А если присмотреться, с какой нежностью они смотрели друг на друга? – стоял на своем Груздев.

– Просто нахлынули старые воспоминания…

– Кончайте трепаться, перерыв окончен, – прервал разговор Митяй, – пора работать. Яма сама по себе не выроется.

Мужики нехотя поднялись и не спеша поплелись к могиле.

…Миронов с женой вышли с кладбища. Из машины выскочил водитель и раскрыл заднюю дверцу.

– Мы прогуляемся, потом вернемся, – сказал Иван Николаевич, и они двинулись не в сторону городка, а в открытое поле. Метров через триста остановились и сели прямо на траву.

– Испачкаешь костюм, потом ничем не отстираешь, – предупредила женщина.

– Не придавай таким мелочам значения, лучше расскажи о себе, дочке.

Вероника Федотовна покачала головой, дивясь беспечности мужа.

– А что про себя рассказывать? Живем, как все, не хуже других.

– Мне бы хотелось, чтобы мои самые близкие люди жили, не зная нужды и даже какого-то недостатка.

– Нуждаться мы не нуждаемся, а недостаток порой у всех бывает, мы не капиталисты.

– Что ты имеешь против капиталистов? – улыбнулся Иван Николаевич. – И почему отказываешься от моей помощи?

– Политикой я не интересуюсь, но мы живем в странах с разным строем. Что же касается твоих посланий, то отказывалась из личных соображений. – И женщина отвернула лицо в сторону, чтоб не выдать нахлынувшие чувства.

– Пыталась вычеркнуть меня из памяти? – догадался собеседник о недосказанном.

– Почему пыталась?

– А что, вычеркнула?

По тому, как напряглись мышцы на скулах, было заметно, что отрицательный ответ его сильно разочарует. Пауза несколько затянулась. Миронова врать не привыкла, а признаваться первой не стремилась.

– А ты? – вопросом на вопрос наконец ответила она.

– Я и не старался забыть тебя и дочь. Между прочим, если, конечно, помнишь, предлагал ехать вместе со мной. – Он закурил и добавил: – Предложение остается в силе.

– Ты не женился на своей новой родине? – Она понимала, что он имел на это и юридическое, и моральное право, но очень хотелось услышать, что он холост.

– Не женился, – потешил мужчина ее женское самолюбие. – Но ты не отвечаешь на мои вопросы, а только задаешь сама.

– Хорошо, – сдалась она под его натиском. – Я не смогла вычеркнуть тебя из своих воспоминаний, но в Америку с тобой не поеду. – Вероника Федотовна ласково посмотрела на родного человека и продолжила: – Не потому, что придерживаюсь старых взглядов, а потому, что считаю – невозможно вновь склеить разбитую чашу. С годами осколки затерялись, всех уже не собрать.

– Чашу можно купить новее и современнее, – выдвинул свою теорию Миронов, усиливая натиск, так как догадался, что женщина на перепутье.

– Поздно, дорогой. Мы из своей чаши испили, пришла пора другого поколения.

– Сорок один год – это предел для личной жизни? – искренне удивился Иван Николаевич. – Люди только формируются к этому возрасту во всех отношениях.

– Только у нас с тобой позднее зажигание, – улыбнулась Вероника Федотовна. – Признаюсь, что тогда хотела поехать с тобой, потому что любила… но переборола себя. Сегодня кажется, что поступила неверно, но прошлого, к сожалению, не вернуть.

– Не стану ходить вокруг да около, но нас по-прежнему влечет друг к другу, – он взял ее натруженную, но мягкую руку в свою, – и мы вправе строить свое семейное счастье. Допущенные ошибки исправлять никогда не поздно. Верю, и умные люди пророчат, что когда-нибудь Россия изменит отношение к Западу, тогда перед такими, как мы, рухнут преграды.

Женщина доверчиво опустила голову ему на плечо, и так ей сделалось хорошо.

– Вечность, наверное, просидела бы вот так, рядом с тобой, – призналась она.

– Не понимаю я тебя: хорошо ей, но…

Миронова приложила свой палец к его губам, и мужчина замолчал. Затем склонился, отведя ее руку в сторону, и поцеловал, с чувством и нежно. Внешне они действительно не подходили друг другу. Он – интересный, элегантный, а она – простая русская женщина, отнюдь не красавица. Но есть хорошая русская поговорка: с лица воду не пить. В такую, как Вероника Федотовна, влюбляются медленно, но обычно навсегда, ведь она излучает столько доброты и тепла…

Иван Николаевич расстегнул пуговицу на пиджаке и прижал любимую женщину к груди. Миронова мягко отстранилась.

– Мы выбрали неподходящее для этого время.

– С тобой я теряю голову, – оправдался Иван Николаевич. – Дай мне надежду, большего не прошу.

– Нам пора идти. – Она встала, поправляя юбку. На обратном пути сообщила самую главную и важную, просто ошеломляющую для Ивана Николаевича новость: – Твоему внуку уже четыре месяца.

Мужчина замедлил шаг, глаза увлажнились.

– Значит, в роду Мироновых появился наследник. Моя, казалось, несбыточная мечта осуществилась.

– Неужели ты веришь, что я отпущу его на чужбину?

– Это решать только ему, – не стал спорить, но резонно заметил Иван Николаевич. Они вернулись к кладбищу, и миллионер послал водителя за адвокатом.

Для выполнения несложного поручения шоферу понадобилось слишком много времени. Когда Миронов уже начал терять терпение и в третий раз взглянул на часы, у выхода с кладбища показалась забавная компания: впереди шла девушка с дипломатом, а за ней Митяй и Гриша тащили адвоката, голова которого свесилась набок, а ноги, хоть изредка и дергались, но волочились по земле. Глаза у Прокейна оставались закрытыми, а сам он бормотал что-то бессвязное, перемешивая английскую речь с русскими эпитетами. Замыкали шествие Витек и водитель, которые несли облегченные хозяйственные сумки.

– Что с ним?

Иван Николаевич даже вылез из машины.

– Сестру вашу помянул, а на солнышке-то с непривычки и припекло, уснул, бедолага, – оправдал Фреда Митяй.

– Вы слишком быстро вернулись, – заметил Витек. – Но ручаюсь, что через сутки он придет в некоторую норму.

До Миронова дошло, что в его отсутствие адвоката успели накачать спиртным, ведь сам он оставался человеком с русской душой и хорошо помнил русские обычаи.

– Если можно, посадите его на переднее сиденье, – попросил он собутыльников, которые, в отличие от американца, твердо стояли на ногах.

Хлопнули дверцы «Волги», заурчал мотор, и машина плавно тронулась с места.

Николай Груздев и сам не мог вспомнить и объяснить, как и когда у него выработался комплекс: страх потерять любимую женщину, за которую так усердно боролся, ни перед чем не останавливаясь. Ему казалось, что отец приучил Марину Владимировну к дорогим подаркам и роскошной жизни, поэтому не скупился тратить на нее сбережения. Но деньги, вырученные от продажи золота, таяли на глазах, а основного тайника Сергея Емельяновича ему так и не удалось обнаружить ни в квартире, ни на даче. Он рисовал мрачные картины ухода от него жены, когда закончатся остатки денег.

«Я просто обязан что-то придумать», – нередко проносилось в его голове. И вот теперь, столкнувшись с настоящим миллионером, Николай серьезно задумался, каким образом можно выбить из того часть практически ничего не значащего для него капитала. «По всему видно, что он горячо любит жену. Что, если сымитировать похищение?»

Так зарождался план. И стоило Николаю только уцепиться за казалось бы невероятное звено, как начала выстраиваться логическая цепочка. «Главное – заманить ее ночевать туда, где не сможет найти ее муж, и он вынужден будет признать исчезновение».

В осуществлении задуманного ему неумышленно помогла теща, не подозревающая о кознях зятя.

– Чего только в жизни не бывает, – завел Груздев разговор вечером. – Богатый американец, а волочится за русской крестьянкой.

– Он из русских, – поддержала беседу Лариса Михайловна. – Для любви нет границ и социального положения, а их история трагичная. Великолепный сюжет для романа.

– Интересно, – присоединилась к ним Марина Владимировна.

– Я их знала еще совсем молоденькими, – рассказывала пожилая женщина. – Иван Николаевич жил в Акбулаке, а Вероника Федотовна появлялась набегами, в основном во время школьных каникул. У нее тут тетка проживала, почитай уж лет пятнадцать, как умерла. Верочка и Ванечка – так в ту пору их называли – дружили со мной и обменивались через меня посланиями-записочками, в которых назначали друг другу свидания.

– У тебя случайно тех записок не сохранилось? – Заинтригованная рассказом матери, Марина Владимировна, сама того не подозревая, тоже помогала супругу.

– Может, и остались, – в очередной раз радовала Сметанина зятя, – давно в старый сундук не заглядывала.

У дочери разыгралось чисто женское любопытство.

– Вот бы взглянуть на них.

– Лезь наверх, если так приспичило, – пожала плечами хозяйка.

– Я с тобой, – вызвался Николай, который практически не задавал вопросов, а нужную информацию получал сполна, – а то еще шишек в темноте набьешь, – проявил он заботу.

– Так вы с собой керосиновую лампу возьмите, в сенцах на подоконнике стоит, – посоветовала Лариса Михайловна.

Они осторожно поднялись по лестнице, и Николай просунул в чердачное отверстие руку с лампой. Женщина была склонна к романтическим историям, а ее сопровождающий преследовал иную, низменную цель.

– Посвети в правом углу, – попросила Марина Владимировна, и Груздев двинулся в указанном направлении. Тусклый свет лампы упал на видавший виды темно-синий деревянный сундук.

– Нашел, – позвал он спутницу. Взялся за массивную крышку и потянул вверх, но она не поддалась. – Был бы железный, то можно подумать, что заржавел, а так…

– Там сбоку щеколда, – подсказала супруга. Она помнила этот сундук с детства, он тогда стоял в переднем углу и допуск к его содержимому имела только мать.

Николай нащупал задвижку.

– Здесь навесной замок, – сказал он.

– Дай сама посмотрю. – И она мягко отстранила его, перехватив лампу в левую руку. Правой тронула дужку замка, сундук раскрылся, а отодвинуть задвижку уже труда не составило.

Барахла в сундуке оказалось более чем достаточно, и пока они искали картонную папку с интересующими их записками, пришлось переворошить всевозможные коробочки и шкатулки, пачки старых писем и многое другое. Некоторые вещи навевали на Марину Владимировну воспоминания, и это задерживало поиски. Но вот заветная папка оказалась в руках Николая, и они увлеклись чтением, меняясь посланиями, которых было не так много. Но из них Груздев узнал главное: место их обычной встречи. Одну записку незаметно для жены сунул в задний карман брюк.

– А почему бы Веронику Федотовну не пригласить ночевать к нам? – как бы между прочим спросил он у Марины Владимировны. – Все равно наехавшие гости будут где-то расквартировываться.

– Это идея, – ухватилась за его мысль женщина, и муж с удовольствием уступил ей инициативу.

Мать посчитала предложение дочери уместным при данных обстоятельствах и отправилась к Мироновым. Минут через тридцать она вернулась с Вероникой Федотовной.

– Я прогуляюсь на свежем воздухе, – сразу засобирался Николай, делая вид, что не горит желанием участвовать в женских сплетнях.

– Только недолго, – предупредила жена, и он кивнул.

– Вот еще что, – остановила его теща у самого порога, – встретишь кого-нибудь из родни Мироновых, не говори им, что видел Веронику Федотовну. Есть определенные причины, по которым она не хочет, чтобы муж знал, где она ночует.

– Можете положиться на меня на сто процентов, – пообещал Груздев.

Он ликовал, само провидение помогало ему. Оставалось решить еще один важный вопрос, но для этого необходимо было найти пишущую машинку. Он, задумавшись, брел по центральной улице небольшого городка. Совершенно случайно бросил взгляд на освещенные окна ДК.

Дворец культуры – это чуть ли не единственное государственное учреждение, которое функционировало в столь позднее время. Над городом заметно сгущались сумерки. Николай постоял с минуту перед входом в здание, но затем решительно вошел в него. В холле никого не было, и он не спеша осмотрелся. Из актового зала доносилась музыка, иногда перекрываемая возбужденными возгласами молодежи. Груздев свернул направо и прошел по служебному коридору, толкая двери, попадавшиеся на пути. Одна из них поддалась и распахнулась. Опять счастье было на его стороне. На одном из письменных столов стояла заветная и столь необходимая пишущая машинка, а рядом аккуратная стопка чистой бумаги. Николай прикрыл за собой дверь, но свет включать не стал, чтоб не привлекать внимания, да и освещения уличного столба вполне хватало. Он вставил в машинку лист и двумя указательными пальцами, потому что впервые имел дело с подобной работой, напечатал текст, который продумал заранее.