Текст книги "Не проси"

Автор книги: А. Шантарский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

– Марина Владимировна, обещайте мне, что дождетесь меня.

Сметанина бросилась к Николаю и протянула к нему руки. Этот юноша был ей вовсе не безразличен. Охранники не дали ей подойти коснуться подсудимого, и, оттесненная, она громко, на весь зал выкрикнула:

– Я дождусь тебя, Коленька, дождусь!

Давая такое обещание, она понимала, что дает его уже не как брату или родственнику, а как мужчине, но поступить иначе у нее просто не хватало духа: ведь он не только защитил ее честь, но, может быть, и спас жизнь.

– Спасибо.

Подросток как-то сразу обмяк, опустился на скамью подсудимых и успокоился, теперь его не страшил любой срок заключения.

Глава третья

Миронова Леночка сидела на завалинке своего дома и грызла семечки. Стояли теплые осенние дни. В народе эту пору называют бабьим летом. Солнышко припекало, и она лениво потянулась. Она и сама толком не могла объяснить, почему вот уже месяц лень неотступно сопровождает ее. Даже мать устала с ней бороться и махнула рукой. Поступать в институт девушка не хотела, на работу устраиваться тоже не спешила, а последнее время вообще начала капризничать, проявляя во всем недовольство. Девушка посмотрела на беленую стену, и ей ужасно захотелось попробовать мел. Она отковыряла ногтем тонкий меловой слой и сунула себе в рот. Как ни странно – понравилось. Девушка нацарапала целую ладошку мела и с удовольствием его съела.

Мать незаметно подошла и с интересом наблюдала за дочерью.

– Ты что это делаешь?

– Мел ем, – невозмутимо ответила Лена.

– И давно у тебя появилась тяга к столь изысканным блюдам? – с каким-то подозрением спросила мать.

Дочка пожала плечами и лениво посмотрела на мать.

– Впервые, – так же лениво проговорила она.

– А других странностей не замечала за собой? – продолжала допытываться Вероника Федотовна. Только теперь она нашла для себя объяснение чрезмерной лени дочки, но добивалась подтверждения догадки другими фактами.

– Что ты имеешь в виду? – вопросом на вопрос отозвалась младшая Миронова.

– На солененькое не тянуло?

– Нет.

Лена никак не могла понять, чего от нее добивается мать.

– Ну, а плохо ни с того ни с сего не было?

– Меня иногда тошнит, – призналась дочь, удивившись прозорливости Вероники Федотовны. – А позавчера так прополоскало, что до сих пор не могу понять: с чего бы это, вроде ничего такого не ела.

– Я сегодня баньку затоплю, – неожиданно переменила тему мать, чем еще сильнее запутала Лену. – Помоемся вечерком.

– Сегодня же не суббота. – Девушка смотрела на мать с удивлением. – К тому же воду таскать нет великого желания.

– Тебе и не нужно, я сама натаскаю. – Вероника Федотовна решила раньше времени не произносить слово «нельзя». – А завтра мы с тобой сходим в гости к Ольге Михайловне.

– Вечером?

– Утречком.

– Так она же работает.

Лена прекрасно знала, что подруга матери Ольга Михайловна Тюленина была единственным в селе врачом-гинекологом, и данное обстоятельство невольно навело ее на подозрение.

– Заскочим к ней на работу, – улыбнулась женщина.

– Ты думаешь…

– Ничего я не думаю, – оборвала Вероника Федотовна дочку. – Только предполагаю, а на все вопросы ответит специалист. Потерпи до завтра.

Этой ночью Леночке приснилось, что она родила мальчика, а счастливый отец не спускал его с рук. Проснувшись еще до рассвета, она долго лежала в темноте с открытыми глазами, и перед ней стоял образ любимого человека с их сыном на руках.

…Виктор Колесников поступил в сельскохозяйственный институт на ветеринарный факультет, и до Леночки доходили слухи, что он несколько раз приезжал домой, но к ней не заходил. Такое отношение Лену огорчало, но она всякий раз придумывала парню оправдание: родители от себя не отпустили или было слишком мало времени, а возможно, его вообще в селе не было и это лишь слухи. Сама она почти из дома не отлучалась. Мать приносила свежие новости, когда возвращалась из магазина.

«Зачем я голову ломаю? Завтра же зайду к Колесниковым и все узнаю у его родителей. Первоисточник – он и есть первоисточник», – подумала Леночка и мгновенно успокоилась. Она закрыла глаза и принялась считать до тысячи, но, не сосчитав и до двухсот, уснула. На этот раз она во сне ничего не видела и очнулась лишь от того, что мать трясла ее за плечи.

– Уже пора? – испуганно раскрыла она глаза, словно боялась куда-то опоздать.

Вероника Федотовна погладила ее светлые, мягкие волосы и сказала:

– Пора, дочка.

– Мама, если у меня будет ребеночек, то Витя непременно на мне женится и ему незачем дожидаться, пока закончит институт. Ведь малыш ждать не может, – не то вопросительно, не то утвердительно произнесла девушка уже по дороге.

– Я уверена, что у вас все наладится, – успокоила дочь Вероника Федотовна.

– У нас еще ничего не разладилось, – придралась Леночка.

Мать окинула девушку тревожным взглядом, но промолчала. Она давно вышла из наивного возраста и понимала, что Виктор ее дочь избегает, но доказывать ей это сейчас не хотелось. Да и неизвестно, как он поведет себя в дальнейшем.

Ольга Михайловна закончила осмотр и помыла руки.

– Ну что? – еле вытерпела пациентка.

– Все в норме, – неопределенно отозвалась Тюленина.

– А конкретнее можно? – попросила Лена, пристроившись на стуле, сбоку от рабочего стола врача.

Ольга Михайловна оторвалась от своих записей на какую-то секунду и обратилась к девушке:

– Пригласи мать.

– Мам, – выглянула в коридор и позвала Лена, – зайди.

Вероника Федотовна вошла в кабинет и в нерешительности застыла у входа.

– У вашей дочери, – начала с ней разговор гинеколог, будто девушку это совсем не касалось, – беременность в три с половиной месяца.

– Значит, я не ошиблась, – улыбнулась старшая Миронова, и по ее улыбке сложно было предположить, какие именно она испытывает чувства: печаль, радость или разочарование. Но последующая фраза внесла ясность. – Ну вот, дочка, не обошел господь и нас своей милостью.

Настроение у Леночки сразу улучшилось. Теперь она была уверена, что плод любви непременно объединит молодые сердца и создаст крепкую, неразлучную семью. Теперь свои шансы она ценила значительно выше, чем других соперниц, в том числе и Наташи Щукиной. Она почему-то подозревала, что та не дает Виктору покоя в городе, и ужасно ревновала из-за своих же фантазий. Несмотря на то, что Оренбург большой город и учились они в разных институтах, сложных преград даже для их случайных встреч она не представляла: если женщина захочет, для нее нет невозможного. В этом Лена была твердо убеждена, но преимущество, о котором она только что узнала, все-таки обнадеживало.

Ольгу Михайловну обе Мироновы покинули в хорошем настроении.

– Ты иди домой, а мне нужно еще в одно место заскочить, – сказала мать уже на улице.

– Мне с тобой нельзя? Нет желания оставаться одной.

– Ничего с тобой не случится. – Но, посмотрев на недовольное лицо дочери, пошла на хитрость и добавила: – Тебе со мной будет неинтересно, я к Марии Ивановне. – Она знала, что дочь не любит эту ворчливую женщину и всегда возмущается, что она водит с ней дружбу.

– К ней бы я и сама не пошла, – заявила Лена, не заподозрив подвоха.

Вероника Федотовна задумала побеседовать с Варварой Степановной Колесниковой с глазу на глаз. Та работала на бензозаправочной станции и обедать ходила домой. Обед у них был ранним: с одиннадцати до двенадцати, а стрелки стареньких наручных часов как раз показывали без восьми минут одиннадцать.

– Встречу ее по дороге с работы, – определилась Вероника Федотовна и направилась в сторону бензозаправки, которая находилась на выезде из села.

– Здравствуйте, Вероника Федотовна! – поприветствовала ее с улыбкой Колесникова, намереваясь пройти мимо.

– Здравствуйте. А я по вашу душу, – удивила Миронова женщину.

– Может, тогда отобедаем вместе? Не хочется терять драгоценного времени… – предложила Варвара Степановна.

– С удовольствием.

И они вместе пошли к дому Колесниковых. Говорили о разном, но главного пока Миронова не касалась.

Свежая окрошка, соленые огурчики и картошка на сковороде с пережаренным салом – такое немудреное угощение выставила на стол гостеприимная хозяйка.

– Ты уж извини, некогда особо готовить: муж обедает на работе, а для себя не очень стараюсь.

– Зачем оправдываешься, я не графиня какая-нибудь, к тому же угощение считаю вполне приличным.

Хозяйка взглянула на гостью с некоторой хитринкой в глазах.

– По рюмочке?

– А-а-а, – взмахнула рукой Вероника Федотовна. Они незаметно для себя перешли на «ты». – Тем более повод есть.

Варвара Степановна извлекла из холодильника глиняный кувшин с домашней малиновой настойкой и, разлив по стограммовым граненым рюмкам, сочла, что пришло время поинтересоваться:

– Говори, подруга, какой у нас повод?

– За нашего с тобой внука или внучку, – ошарашила ее гостья.

Хозяйка прижала свободную руку к груди, а вторая так и зависла с рюмкой в воздухе.

– Ну, ты даешь, так и сердце ненароком наружу выскочит.

– Давай выпьем, а потом поговорим более обстоятельно.

Миронова подала пример. Колесникова еще несколько секунд колебалась, но все же выпила.

– Хороша настойка, – похвалила напиток Вероника Федотовна, с хрустом пережевывая соленый огурчик. – И огурчики отменные…

– Ты мне зубы не заговаривай, – поторопила ее хозяйка, которая закусывать и не думала. – Выкладывай. А то аппетит у меня отбила, а сама уплетает как ни в чем не бывало.

– Тут и говорить-то нечего. Моя Лена на четвертом месяце беременности. И весь сказ, – на одном дыхании выпалила гостья.

– Выходит, от моего сына понесла, если правильно до меня дошло?

– Правильно, – кивнула Вероника Федотовна.

Колесникова разлила еще по рюмке и после того, как они их опорожнили, сказала:

– Что Витя встречался короткое время с Леной – мне известно, но нет твердой уверенности, что она забеременела от него. У него этих девок было, что муравьев в муравейнике.

Приподнятое настроение у собеседницы улетучилось.

– Зачем так о моей дочке, она не какая-нибудь гулящая.

– Ты на меня обиду не держи, – смягчилась Варвара Степановна. – Я против твоей дочки ничего не имею. Но посуди сама: ей мой сынок нравится, и она вполне может показать на него рукой.

– Я тебе за нее ручаюсь, – даже повысила голос Миронова. – Не была бы уверена – к тебе бы не пришла.

– Не горячись. Нет смысла спорить. Вот Витя приедет, тогда и решим наши проблемы. Еще по рюмочке?

– Нет. Спасибо за угощение. – Гостья поднялась из-за стола. – Я хочу, чтобы ты хорошо запомнила: мы к вам в родню не напрашиваемся, сами в состоянии воспитать ребеночка. Я к тебе пришла как равная, а ты меня выставила в роли просительницы, – вылила она свою обиду.

– Да сядь же ты, неугомонная. – Перегнув палку, Варвара Степановна смягчилась. – У меня и в мыслях не было обижать тебя.

– Передай сыну, что у него вскоре появится наследник, и если он не растерял всю совесть – знает, где найти мою дочь.

Миронова покинула дом Колесниковых в крайне плохом настроении. Лене же она ничего не рассказала.

Лена уже неоднократно просила мать зайти к Колесниковым и узнать, когда приедет их сын. Вероника Федотовна ссылалась то на занятость, то на отсутствие Колесниковых дома, но в конце концов сказала, чтоб дочь Виктора раньше зимних каникул не ждала.

– И на Новый год его здесь не будет? – недоверчиво посмотрела она на мать.

– У них в феврале каникулы, – отрезала та. И все же девушка решила перед самым Новым годом проведать Колесниковых. Двадцать девятого декабря, сославшись на то, что ей нужно на прием к врачу, она ушла из дома.

Виктор приезжал домой не менее двух раз в месяц. После встречи Варвары Степановны с Вероникой Федотовной у него с родителями состоялся серьезный и неприятный разговор.

– Тебе известно, что Миронова от тебя беременна? – наседал отец.

– Почему ты решил, что от меня? – изобразил изумление парень.

– Потому что, если обратить внимание на срок, то ты как раз в это время крутил с ней роман, – вмешалась в беседу мать.

– Мне с ней дружить довелось не более двух-трех недель, – даже не смог он точно подсчитать. – А такая погрешность в нашей медицине вполне допускается.

– Не крути, – повысил голос Тимофей Сидорович. – У тебя с ней что-нибудь было?

– Ну целовались, – ушел Виктор от прямого ответа. Такой неприятности от Мироновой он не ожидал. Могла бы сначала его поставить в известность, а не впутывать родителей. Он был уверен, что нашел бы выход из сложившегося положения. «Не захотела – пусть теперь сама и выкручивается, а мне жениться на ней ни к чему», – пронеслось у него в голове.

– Ты нас с матерью совсем за дураков держишь? От поцелуев дети не рождаются, – начал терять терпение глава семейства.

– Тогда пусть другого кандидата в отцы своему ребенку подыщет, – строптиво заявил младший Колесников.

– Послушай меня, сынок: если ребенок твой – не бери грех на душу, – попыталась усовестить его Варвара Степановна.

– Да чего вы ко мне пристали, будто я преступник какой. Сказал же русским языком, что ничего не знаю и знать не хочу. – От занудного и неприятного разговора у него разболелась голова. – Хотел отдохнуть дома, а мне настоящую пытку устроили. Кому больше верите: той вертихвостке, что парням на шею вешается, или мне?

– Не горячись, сын, – немного поутих и Тимофей Сидорович. – Нам необходимо знать правду, не хватало еще позора на седую голову.

Родители у Виктора до старости еще не дожили, но отец очень любил обращать внимание на свои седины, которые у него появились аж в двадцатилетнем возрасте.

– Я правду и говорю: не было у нас с ней близости, – произнес парень, словно давал клятву, причем совесть его абсолютно не мучила. Более того, во всем виновной он считал Миронову, которая изрядно подпортила ему настроение, да еще настроила родичей против. Он и не подозревал, что та еще ни разу не была у них дома в его отсутствие.

– Ты, мать, как знаешь, а у меня нет основания не доверять сыну, – заключил в результате старший Колесников, после чего младший вздохнул с облегчением.

Больше в их семье к данной теме не возвращались, да и Мироновы не напоминали о себе лишний раз.

Двадцать восьмого декабря вечером Виктор приехал в очередной раз домой. Казалось, что предновогоднее настроение никто и ничто не может испортить. О том, что кто-то носит под сердцем его ребенка, он и не думал и вспоминал лишь в редких случаях, и то мимолетно.

Прекрасно выспавшись, он откинул одеяло, поднялся, открыл форточку и вернулся в постель. Ему нравилось валяться в кровати и дышать зимним воздухом, который возбуждающей прохладой заполнял комнату.

– Сын, – заглянул к нему в комнату отец, – ты бы почистил снег у забора, а то мне пора на работу.

– Ладно, – нехотя согласился Виктор.

– Двор я очистил, осталось только от забора откинуть.

– Да понял я, понял, – пробурчал парень. – Мать уже ушла?

– Да, но она в одиннадцать будет дома, заодно и тебя накормит.

Студент потянулся всем телом и резко вскочил на ноги. Он решил нагулять себе аппетит до прихода Варвары Степановны.

Морозец приятно пощипывал нос, и парень, растирая его время от времени, усердно работал огромной деревянной лопатой. Частично снег зависал в воздухе и падал на него, запорошив голову и плечи, оседал на лице и таял; капельки охлаждали разгоряченное лицо.

Он и не заметил, что уже не менее десяти минут за ним наблюдает Леночка Миронова с премилой улыбкой на лице. Виктор подцепил на лопату очередную порцию снега и, широко размахнувшись, бросил. Но рука в обледеневшей варежке неловко скользнула по черенку, и снег полетел не в ту сторону, в которую он метил.

– Ой! – вскрикнула девушка, которую парень обсыпал снегом с ног до головы.

Он от неожиданности даже вздрогнул и только теперь увидел Лену.

– Ты? – все, что смог он произнести.

– Я! – И девушка залилась заразительным смехом.

Смех действительно заразил бы кого угодно, но только не Виктора.

– Ты зачем сюда пришла? – поинтересовался он не совсем дружелюбно, если не сказать – враждебно.

Смех перешел в очаровательную улыбку, но и она померкла.

– Я пришла узнать: будешь ли ты дома на Новый год?

– Как видишь – буду, – буркнул Виктор, явно не настроенный на разговор.

Глаза девушки приоткрылись чуть шире обычного, а на лбу собрались недовольные морщинки.

– Ты не рад нашей встрече?

– Рад – не рад, сам не знаю.

Морщины на лбу девушки грозно изогнулись, при этом глаза заметно прищурились, такое выражение уже выдавало совершенно другое настроение.

– Что ты этим хочешь сказать?

Скорчив кислую физиономию, парень поежился.

– Ничего.

Теперь морщины у Леночки сдвинулись в кучку, а зрачки с трудом просматривались сквозь узкие щелки, через коротенькие ресницы. Располневшая фигура, некрасивое лицо, да еще чрезмерный гонор вызывали у Колесникова отвращение.

– Только не закатывай истерик, – предупредил он ее на всякий случай.

Черты лица у Лены резко разгладились, и она произнесла на удивление спокойно:

– Тебе известно, что у нас будет ребенок?

– Естественно, – отозвался он как-то буднично.

– Значит, ты нас отвергаешь? – сообразила собеседница.

– Разложу все по полочкам: о том, что ты беременна от меня, знаем только мы с тобой, а…

– Моя мама в курсе, – оборвала его девушка.

– Я могу сказать, что это твои личные домыслы, – закончил Виктор.

Беременная женщина просто растерялась от такого наглого заявления со стороны будущего отца.

– Как это?

– А так это, – передразнил ее Колесников. – Я предупреждал тебя, что до окончания института жениться не намерен, но ты не послушала.

– Тут не моя вина, – резонно заметила она. – Нечего тогда было со мной любовь крутить.

– Не маленькая и должна была подумать о последствиях, – свалил он с больной головы на здоровую.

– Красиво излагаешь. А кто обещал мне, что все будет хорошо, когда на сеновале приспичило? – напомнила Лена.

– В такие минуты мужчина теряет над собой контроль.

– Понятно – не признаешь родню.

– Наконец-то дошло.

– Но я еще поставлю перед фактом твоих родителей, и неизвестно, как они отнесутся к твоей невинной шалости.

– Разве ты еще не свершила столь значительное действие?

Она изумленно взглянула на него.

– Нет.

– Странно. Впрочем, это не так уж и важно, откуда они узнали столь приятную новость. Возможно, твоя мамочка позаботилась об этом гораздо раньше доченьки, – иронизировал студент. – Только мои родители мне пока доверяют больше.

– Ну и свинья же ты! Что я плохого тебе сделала?

– Ничего, к счастью, – вынужден был признать Виктор. – Даю бесплатный совет: не пытайся меня заарканить, все равно не получится.

– Витенька, – на глазах Мироновой выступили крупные слезы, – не бросай меня. Жить без тебя не могу. И рожать-то собралась, чтобы сделать тебе приятное.

– Знакомая песня. – Он позволил себе улыбнуться. – Не приятное ты мне намеревалась сделать, а заарканить, как какого-нибудь барана безмозглого.

– Миленький, прошу, не бросай. Мы не станем тебе в тягость, – продолжала унижаться разочарованная Лена. – Когда – никогда, а семью заводить придется.

– Верно, только не с такой красавицей, как ты, – злорадствовал он, почувствовав себя полновластным хозяином положения. И немалую роль в этом сыграла сама девушка, унижаясь перед ним.

– Ты же говорил, что нравлюсь тебе.

– Нравилась, – поправил ее Виктор. – Я бы с удовольствием женился на всех, кто мне нравился или нравится, но, к сожалению, у нас в стране разводить гаремы запрещено законом. Даже уголовная статья за многоженство предусмотрена, – разговорился он. – Да и не султан я, не бай, накладно содержать такую ораву.

Его издевательские реплики, словно удары молотком, отдавались в голове Леночки. Слезы у нее высохли, и она с ненавистью смотрела на разглагольствующего парня.

– Замолчи, – попросила она чуть ли не шепотом, но было в ее голосе что-то такое, что подействовало на собеседника. Несмотря на то, что он почти не расслышал ее, рот у него замкнулся сам по себе.

– У нас гости? – долетел до обоих жизнерадостный голос Варвары Степановны. – Приглашай, сынок, одноклассницу в дом.

– Проходи, – произнес он, растерявшись.

– Мне пора, Варвара Степановна, – ответила Миронова не Виктору, а его матери. – Шла вот мимо и случайно встретились с вашим сыном.

Лена улыбнулась женщине, подмигнула вконец растерявшемуся парню и зашагала своей дорогой.

Вероника Федотовна вошла в дом и окликнула дочку, но та не отозвалась. Это ее насторожило, потому что она позвала громко и твердо была уверена, что Лена дома. Женщина заглянула на кухню, в комнату, в спальню и в недоумении пожала плечами. Тихий скрип привлек ее внимание, она остановилась и прислушалась. Скрип повторился, и она определила, что он исходит из платяного шкафа, к тому же обращала на себя внимание приоткрытая створка. Вероника Федотовна распахнула дверцу, и на лице ее отразился неподдельный ужас.

– Доченька! – заголосила она.

Лена с петлей на шее висела внутри шкафа. Непонятно, откуда в такие минуты берутся силы, но женщина умудрилась выломать перекладину для одежды, и ее дочь вместе с кучей одежды упала ей на руки. Вероника Федотовна ослабила петлю, сделала искусственное дыхание и пощупала пульс.

И только теперь на ее лице появилась вымученная гримаса, отдаленно напоминающая улыбку.

Лена приподняла отяжелевшие веки, но мать не признала.

– Где я?

– Ты дома, девочка моя, дома, – ласково говорила мать.

Взор у девушки прояснился.

– Мама?

– Узнала, узнала, – обрадовалась Вероника Федотовна. – Как ты меня напугала!

– Зачем ты… меня? – вспомнила дочь то, на что она решилась. – Я не хочу жить. Не хочу! – И усиленно замотала головой из стороны в сторону.

– Девочка моя! – Мать села на пол рядом с дочкой, прижала ее голову к себе и дала волю слезам. – Себя не жалеешь, пожалей дите свое.

– А зачем он мне? – Она вырвалась из объятий Вероники Федотовны, посмотрела ей прямо в глаза и не мигая продолжала: – Я для него собиралась рожать. Для него! – зазвенел ее голос. – А если я не нужна Виктору, то и мне ребенок не нужен. Я его ненавижу. Ненавижу!

Услышав такое, мать не сразу нашлась, что ответить, и отвела взгляд в сторону. Опыт подсказывал, что она должна разъяснить дочери прописные истины, но не высокопарными рассуждениями о высокой морали и нравственности, а обычными и простыми словами, которые как раз и не шли на ум.

– Когда малыш появится на свет, он заберет все твое внимание и его отец отойдет на задний план. Верь мне.

– Но я не только не хочу его рожать, даже думать о нем противно. Если бы не он, Витя, может быть, и не оттолкнул меня от себя. Просто он не хочет связывать себя, пока не закончит институт.

– Трудностей он испугался, и я рада, что у вас не сложилось. Не дай Бог разделить судьбу с таким ненадежным человеком.

– Что ты говоришь, мама! Я же люблю его!

– Знаю, что говорю, – повысила голос Вероника Федотовна. – Он любви твоей не стоит. А ребеночек родится, протянет к тебе ручонки, прижмешь его к своей груди – и уже тогда ты без него жить действительно не сможешь, потому что в любой женщине заложен инстинкт материнства.

Неожиданно из груди девушки вырвался смех: продолжительный, но нездоровый, истерический, который незаметно перерос в бурное рыдание, и она сама опустила голову на плечо матери.

– Несчастные мы с тобой одиночки.

– Ну будет тебе причитать, будет. – Мать ласковой рукой провела по волосам дочки. – Поставим малыша на ноги, поставим.

И они обе расплакались, жалея и утешая друг друга.

Яркое мартовское солнце прижало к земле непокорные сугробы, которые под его лучами выпустили из своих недр веселые, бурлящие ручейки, захватывающие и завоевывающие все большее пространство, помогающие весне, подтачивая сугробы, покрытые ледяной коркой.

За всеми этими проявлениями природы Елена Николаевна Миронова наблюдала из окна роддома, вернее – родильного отделения, где была отдельная и единственная палата в небольшой сельской больнице. Лена скучала здесь в одиночестве, если не считать мальчика весом в три с половиной килограмма и ростом в пятьдесят три сантиметра, который не принес ей ожидаемого счастья. Этот маленький розовый комочек даже вызывал неприязнь, и она злилась на него за то, что он ее связывал по рукам и ногам. Не оправдались слова Вероники Федотовны о материнском инстинкте.

У малыша выпала соска, он пошамкал беззубым ртом и закричал призывно и громко, раскрылись и забегали испуганные глазки.

Женщина нехотя отошла от окна, взяла ребенка на руки, распахнула больничный халат и сунула ему в рот сосок упругой, налитой молоком груди.

– Ешь, прожора, – произнесла она обреченно.

Малыш мгновенно притих, занимаясь привычной для себя работой. Минуты через три его движения стали более ленивыми, а еще через пару минут он вообще выпустил сосок матери. На его маленьком личике было настоящее блаженство, чуть приоткрылся ротик, в который Миронова вставила соску и положила малыша на место.

Кто-то тихо постучал в дверь.

– Войдите, – разрешила Леночка.

В помещение заглянула улыбающаяся Вероника Федотовна в белоснежном халате. Она прошла на цыпочках к стулу и села.

– Спит?

– Спит, все равно он больше ничего не умеет делать, – недовольно проворчала Лена.

– В его возрасте и это уже не так мало, – пошутила новоявленная бабушка. – Я передачу тебе принесла, потом разберешься. – И она поставила сумку с продуктами в прикроватную тумбочку.

Старшую Миронову хорошо знали в больнице и делали исключение из правил, пуская ее к дочери. Впрочем, на селе все знали друг друга и поэтому многие общепринятые правила не соблюдались.

– Спасибо. – Лена прошлась по палате, остановилась у кровати, облокотившись о хромированную спинку, и наконец отважилась сказать: – Мам, может, мы от него откажемся? – кивнула она на новорожденного.

– Как это? – только и смогла произнести Вероника Федотовна.

– Очень просто, оставлю его в роддоме, и все дела. Я видела по телевизору, что некоторые так и поступают.

– Совсем обезумела! Он же твоя кровь и плоть.

– Обуза он моя.

– Не смей даже думать об этом. Никому не дам в обиду своего внука. – Вероника Федотовна не усидела, вскочила и беспорядочно забегала по палате. – Ишь, что удумала. Опозорить хочешь?

– Да не мельтеши ты перед глазами. Он, между прочим, Виктору такая же плоть, как и мне, а он отказался от него еще до рождения и, как ни странно, не опозорился.

– Когда-нибудь он пожалеет об этом, – произнесла пророческие, как ей казалось, слова женщина. – Но мы с тобой другие.

– Это ты другая, а я современная и молодая, и нет особого желания зарыть себя в этом возрасте в куче пеленок. Да и замуж нужно еще выйти.

– Малыш в таком деле не помеха.

– Что же ты тогда со мной одна мучилась? А замуж так и не вышла.

– Во-первых, не считаю, что мучилась, во-вторых, до сих пор люблю твоего отца.

– Тогда почему с ним не уехала? Из идейных соображений?

– Глупая ты еще у меня, но наступит такое время, когда начнешь рассуждать по-иному.

– Никогда этого не будет. Ты тоже была молодой и глупой, а рассуждала так же, как и сегодня. Мы новое поколение, у нас свои понятия и взгляды на жизнь…

– Нет у тебя понятий, а взгляды ошибочные, – перебила мать. – Если бы все люди так рассуждали, то давно бы все вымерли, в любом поколении. Смотрю на тебя, и иногда кажется, что ты не моя дочь.

– Значит, я больше похожа на отца, на своего благородного папочку-капиталиста, – съязвила представительница младшего поколения.

– Нет у тебя права судить о нем.

– Это почему же?

– Устала я с тобой спорить. – Женщина подошла к внуку, залюбовавшись его невинным личиком. Он безмятежно спал, не подозревая, что взрослые решают его дальнейшую судьбу. – Я запрещаю тебе бросать малыша. Запрещаю! – сказала, как отрезала, Вероника Федотовна.

– Хорошо, только нянчиться с ним придется тебе.

– Справимся. Правда, маленький? – И поцеловала новорожденного в щеку.

…Так и вышло. Лена воспитанием и черновой работой себя не утруждала, взяв на себя лишь неотъемлемые обязанности кормления. Но даже такая малость ее нервировала, потому что сковывала свободу передвижения и действий, плюс вынужденная диета. Она считала дни, когда можно будет оторвать малыша от груди. Лена открыла для себя, что тяга к Колесникову у нее значительно ослабевает, и, постепенно освобождаясь от душевных мук, радовалась.

Бело-дымчатые облака заволокли небо, спасая землю от зноя. Лена вышла на улицу посидеть на завалинке. Малыш, которому она до сих пор не придумала имени, а бабушка называла его Васяткой, спал, Вероника Федотовна копошилась на огороде: лето вступало в свои законные права, и необходимо было успеть все посадить. Даже в этом она не прибегала к помощи дочери, которая обленилась вконец. Но старшая Миронова настаивала, чтобы та не утруждала себя ничем, иначе раньше времени пропадет молоко.

Молодая женщина брезгливо осмотрела свою располневшую фигуру.

«Когда же закончатся мои мучения? – пронеслось в ее голове. – Ничего, теперь буду умнее. – Ей казалось, что она набралась такого опыта, что теперь ни один мужчина не способен обвести ее. – Буду жить в свое удовольствие, – решила она. – Вот только поскорее бы привести в норму фигуру». – Лена вскинула вверх коротенькие ресницы и заметила, что к их дому направляется почтальонша с огромной старой сумкой на правом плече.

– Вероника Федотовна дома? – поинтересовалась круглолицая деревенская баба средних лет.

– Мам, тебя Зинка зовет! – крикнула Лена, не покидая завалинки. – Что у тебя? – обратилась она к почтальонше.

– Телеграмма, – ответила плотнотелая женщина, на щеках которой играл здоровый румянец.

– Давай мне.

– Нет, пусть уж Вероника Федотовна прочитает первой, – возразила почтальонша, на что Лена лишь пожала плечами.

– Ну, чего тебе? – В поле зрения показалась хозяйка, вытирая руки передником. – Добрый день, Зинуля, – расплылась она в улыбке, заметив посетительницу.

– Добрый день, – без всякого оптимизма отозвалась почтальонша. – Телеграмма. – И она протянула ее Веронике Федотовне.

Та прочитала текст, и по лицу пробежала мрачная тень.

– Плохая новость? – не удержалась дочка.

– Хуже некуда.

И мать протянула ей телеграмму.

– Я, пожалуй, пойду, – засобиралась Зина, но ей никто не ответил.

Лена уткнулась в телеграмму, а Вероника Федотовна погрузилась в собственные невеселые мысли.

– И ты переживаешь из-за смерти сестры отца? – первой подала голос Леночка, которая не нашла причин для трагедии.

– Мы были близки в молодости, и мне очень жаль ее.

– Когда это было, уж давно все бурьяном поросло, – сказала Лена.

– Какая же ты у меня равнодушная и безжалостная! – в сердцах воскликнула мать, которая устала бороться и спорить с дочерью по всякому поводу.

Та и ухом не повела на ее замечание, имея свои твердые убеждения.

– И ты собираешься ехать на похороны?

– Разумеется, – ответила женщина без тени сомнений.