Текст книги "Не проси"

Автор книги: А. Шантарский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

– Где Танька? – собравшись с силами, строго спросила хозяйка.

– Ей и Василию Николаевичу стало дурно, что-то с желудком, и они уехали буквально минут десять назад в больницу.

– Сами? – подал голос Виктор Тимофеевич.

– Сами, – подтвердила ничего не понимающая девушка.

– А мы уже сами не сможем, – с грустью констатировал он, наблюдая ухудшение состояния своей без пяти минут жены. – Срочно вызывай «скорую помощь».

Девушка кинулась к телефону. Она не могла сообразить, что случилось с хозяевами и почему они так резко и все сразу заболели?

Машина «скорой помощи» прибыла даже быстрее обычного, но Елена Ивановна уже выкрикивала в бреду отрывки каких-то фраз, а Виктор Тимофеевич хоть еще и не потерял сознания, но наблюдал за действиями медицинских работников сквозь толщу пелены, застилающей глаза.

Елена Ивановна скончалась через три часа после того, как ее доставили в реанимацию. Колесникову благодаря сильной сопротивляемости крепкого организма чудом удалось выжить.

Спустя трое суток, как раз в день похорон его несостоявшейся жены, он лежал в палате. Здоровье значительно улучшилось, кризисный период миновал.

Татьяна и Василий отделались лишь испугом, получив легкое отравление.

Татьяна Самойлова – при браке она сохранила свою девичью фамилию – стояла в изголовье покойной, с виду убитая горем. Роль несчастной она исполняла отменно, и даже глаза у девушки были на мокром месте.

Николай Сергеевич протиснулся сквозь плотные ряды людей и тронул Татьяну за локоть, та повернула к нему лицо с покрасневшими веками и кончиком носа.

– Извини, – тихо сказал тесть, но так, чтобы слышали рядом стоящие, – но через два часа прилетает твой дед. Необходимо отправить в аэропорт машину.

Присутствующие с пониманием расступились, пропуская их.

– Я пошлю водителя на материном «мерседесе», – сказала девушка, когда они вышли на улицу и оказались наедине.

– Нет, – отрицательно покачал головой Груздев. – Пошли красный «ауди». – И пояснил: – Автомобиль оборудован для встречи. Я тоже поеду в аэропорт, но опоздаю к прибытию самолета, а по дороге стану свидетелем трагедии. В случае чего подтвердишь, что я замотался с делами и выехал с большим опозданием.

– Разумеется.

И она растянула свои толстые губы в хитрой улыбке.

Николай Сергеевич предупредил водителя «ауди», что ему необходимо еще сделать кое-что срочное, связанное с траурной церемонией.

– Если я опоздаю, меня не ждите. Встретишь Ивана Николаевича, сам и вези его сразу сюда, – напутствовал он человека, который натирал машину полиролью.

– Да вы не волнуйтесь, Николай Сергеевич, – с готовностью отозвался тот, – все сделаю, как положено.

Груздев жалел доброго и простого парня, стечением обстоятельств обреченного на гибель. К тому же тот работал у него личным водителем, но именно по этой причине управляющему легче всего было закрепить заранее на днище автомобиля «ауди» магнитную радиоуправляемую бомбу.

– Тогда с Богом, – произнес Груздев дрогнувшим голосом и отвернулся. Совесть не позволила ему взглянуть в глаза парня.

Николай Сергеевич припарковал свой «жигуленок» рядом с будками телефонов-автоматов. Вышел из машины, долго рылся в карманах в поисках жетона, но наконец нашел и облегченно вздохнул. Он набрал номер справочной «Аэрофлота» и поинтересовался, не опаздывает ли самолет из Москвы, которым ожидали прибытие Ивана Николаевича Миронова.

– Самолет только что совершил посадку, – ответил ему женский голос. Груздев поблагодарил и повесил трубку.

«Ну, последний рывок к конечной цели», – пронеслось у него в голове.

Груздев на высокой скорости проскочил развилку на поселок Нежинка, а через километр сбавил скорость и стал на обочине. Неторопливо извлек из бардачка двадцатикратный бинокль и посмотрел в него: поворот к аэропорту великолепно просматривался. Пульт он положил на пассажирское сиденье. Сосредоточенность отбросила личные эмоции на задний план, и, кроме поставленной перед собой задачи, он ни о чем не думал.

Красный «ауди» четко обозначился в поле его зрения. Руки у Николая Сергеевича чуть дрогнули, но он отложил орудие наблюдения в сторону и хладнокровно взял в руки пульт. Затем щелкнул маленьким тумблером, но красная лампочка не загорелась. Он пощелкал тумблером несколько раз – безрезультатно. Начинали сдавать напряженные до предела нервы, но он сумел справиться с охватившей было его паникой и решил проверить контакты на батарейке.

«Спокойно, только спокойно», – как мог успокаивал он себя, но руки плохо слушались и продолжали трястись. В конце концов Груздеву удалось-таки откинуть крышку с обратной стороны пульта. Оттуда выпала батарейка, он хотел ее поймать, но неловко поддел рукой и та вылетела в щелку приоткрытого окна. С обезумевшим видом неудачник наблюдал, как проскочивший мимо грузовик раздавил ее. «Что же делать, что делать?» – звенело в его голове, а красная машина приближалась, ее уже можно было видеть и без бинокля.

– Двум смертям не бывать, одной не миновать, – произнес вслух Николай Сергеевич, – лишь бы с пользой для дела. – Он включил зажигание, затем сразу вторую передачу. Автомобиль, пробуксовав, резко рванул с места, оставив за собой поднятый вместе с землей грязный снег. Разогнавшись до ста сорока километров, Груздев решительно вырулил на встречную полосу, в глазах при этом светился азарт, страха не было.

Водитель «ауди» заметил несущийся в лоб «жигуленок», но среагировать не успел. Страшное столкновение унесло жизни всех участников аварии еще до взрыва, который прогремел с невероятной мощностью, разбрасывая разорванные металл и тела на несколько десятков метров по сторонам.

Исходя из показаний Самойловой Татьяны, милиция пришла к следующему выводу: Груздев Николай Сергеевич с опозданием выехал встречать родственника. Машины встретились на трассе и остановились носом друг к другу. В это время и прозвучал взрыв. Эксперты лишь пожимали плечами, потому что на месте трагедии что-либо выяснить было просто невозможно: огромной мощности взрыв скрыл истину. На дороге лишь остались едва заметные следы протекторов шин.

Глава седьмая

Только потеряв близкого и дорогого человека – отца и сопоставив воедино все события, все смерти, Василий догадался, что же произошло на самом деле. Невзирая на то, что Николай Сергеевич совершил ряд убийств, сын продолжал любить его и сожалеть о его гибели, учитывая, что на преступления он пошел ради его обеспеченного и безоблачного будущего. Многое теперь встало на свои места. Теперь ему было ясно и то, что его жена являлась сообщницей Груздева-старшего, но в милицию решил не заявлять, дабы не порочить имя отца.

«Эх, папа, папа, что ты наделал? – думал Василий спустя два месяца, лежа на диване в своей комнате. – Никакие несметные богатства тебя мне не заменят».

Все это время он вел замкнутый образ жизни. Заброшенное акционерное общество обанкротилось и развалилось еще тогда, когда он женился. Новых источников заработка он не искал, пользуясь средствами Татьяны, которая, как ни странно, управляющим назначила Колесникова Виктора Тимофеевича. Для Василия оставалось секретом, как тот сумел подступиться к совсем недавно ненавидевшей его девушке. Но, вероятно, склонные к подлости люди всегда находят общий язык.

От безделья мужа оторвала Татьяна, неожиданно появившаяся в его спальне. Он посмотрел на нее даже с некоторым удивлением, до этого она сама к нему не заходила.

– Что надо? – грубовато спросил он.

– Проведать зашла. А что, нельзя? Муж как-никак.

– Надо же, какой стала заботливой, – откликнулся муж с иронией.

– Достаточно уже, наверное, слезы лить, мертвые не воскреснут. – Девушка присела на край дивана. – Я тоже всех близких потеряла.

Василий лежал в одних спортивных брюках, майки на нем не было, и девушка с удовольствием изучала взглядом его торс.

– Мне кажется, что и при их жизни у тебя близких не было, – съязвил он. – Для тебя люди – мусор, и никого, кроме себя, не замечаешь.

В его тоне звучала нескрываемая злость, но Самойлова не обиделась.

– Да ладно тебе, скоро получу наследство – и весь мир ляжет у наших ног.

Она положила пухлую руку ему на грудь.

– Убери.

И он наградил ее таким взглядом, что та испуганно отдернула руку.

– Мы все-таки муж и жена, – предприняла она еще одну попытку найти общий язык.

Василий был до того строен и красив, что не мог не привлекать к себе внимания.

– Фиктивные, – напомнил он. – Забыла про уговор с отцом?

Намек сработал, и Самойлова вспыхнула.

– Что ты из себя представляешь? Голь перекатная! Иждивенец! – сорвался голос Татьяны на крик. Но крик только развеселил Василия.

– У меня жена богатая наследница, – засмеялся он ей прямо в лицо.

– Да я тебя, я тебя… – Она вскочила и сжала кулаки, намереваясь ударить. Но, ловко увернувшись, он спрыгнул на ковер.

– Еще раз сунешься – получишь, – подзадорил он ее.

– Сгною, сволочь! Завтра же подам на развод, и катись ты ко всем…

– Стоп, – перебил ее Василий, обнажив белоснежные, ровные зубы в улыбке, что еще сильнее раздражало Самойлову. – Сам разберусь, куда мне идти.

Взбешенная, с раскрасневшимся лицом и с выпяченной мясистой нижней губой, супруга готова была разорвать мужа на куски. Но была слишком большая разница в физической силе, и это заставило ее взвыть от бешенства. Она смахнула с тумбочки настольную лампу, которая упала, но не разбилась. Тогда Татьяна принялась топтать ее ногами.

– Смотри, не лопни от злости, – насмехался муж.

Он впервые осознанно и откровенно издевался над женой, вымещая на ней все свои несчастья. И чем яростнее бушевала Самойлова, тем спокойнее становилось у него на душе.

О материальном положении Груздев не задумывался. «Лучше жить нищим, – думал он, – чем с такой отвратительной, мерзкой тварью». Он считал, что в каждом человеке есть свои достоинства и недостатки, только у каждого в разных пропорциях.

Татьяна же для него была настоящим отстойником пороков. Ничего положительного при всем желании и старании он в ней не находил. Она вызывала у него только чувство отвращения. Даже ненавистью ее удостоить он не мог, испытывал презрение и брезгливость.

Супруга стихла так же внезапно, как и вспыхнула.

– Чтоб сегодня же ноги твоей в моем доме не было! – потребовала она.

– Как прикажете, госпожа, – выдерживал он манеру общения, но она более не взрывалась.

К вечеру Груздев собрал свои немудреные пожитки, которые уместились в одном чемодане, и покинул ненавистный особняк. На следующий день по обоюдному желанию и согласию они подали заявление на развод, но по закону еще две недели вынуждены были оставаться мужем и женой. Правда, жили теперь, к взаимному удовлетворению, отдельно. Василий переехал в квартиру отца…

Два дня буйствовала Самойлова. Экономка и охрана особняка боялись показываться хозяйке на глаза. Но на третий день заперлась в своей спальне, на телефонные звонки не реагировала и никого не принимала.

– Татьяна Станиславовна, – постучала ей в дверь экономка, но ответа не последовало. Она перевела дух и позвала снова: – Татьяна Станиславовна, к вам посетитель.

– Посылай всех к черту от моего имени! – раздался за дверью раздраженный голос.

Колесников отодвинул экономку в сторону и сказал:

– Мне необходимо переговорить по делам фирмы.

Тишина воцарилась надолго, видно, в комнате Самойлова обдумывала, как поступить. Наконец щелкнула задвижка и дверь приоткрылась.

– Заходи. – Виктора Тимофеевича она посчитала единственным человеком, с которым можно сварить кашу. Взбудораженная, с взлохмаченной прической, в коротком стеганом халате, хозяйка бесцеремонно завалилась на кровать, обнажив полные ляжки. – Слушаю.

Колесникову ничего не оставалось, как расположиться в кресле и держать отчет.

Татьяна не вникала в суть, а изучала его внешность.

«А он ничего, – копошилось в ее сознании. – Видный мужик, невзирая на то, что годится в отцы. А что, если затащить его в постель?»

Эта мысль, вероятно, пришла ей в голову из-за желания отомстить мачехе. Даже после ее смерти она продолжала ее ненавидеть, представляя реакцию Елены Ивановны, если бы та застала падчерицу с ее любовником в одной постели.

– Знаешь, почему я пригласила тебя на должность управляющего? – оборвала она гостя.

Тот замолчал и пожал плечами.

– Потому что ты мне нравился еще с тех пор, как начал встречаться с мачехой.

Такой неожиданный поворот дела застал посетителя врасплох. Однако будучи неглупым человеком и не имея в арсенале высоких моральных устоев, он понимал прямую выгоду от любовной связи с хозяйкой и наследницей умопомрачительного состояния. Внешность Самойловой его совсем не привлекала, что вполне естественно, но и брезгливостью Колесников почти не страдал. Ко всему прочему, при удачном раскладе, она могла заменить ему Елену Ивановну, а значит, надежда достичь высокого социального положения в обществе сохранялась.

Опытный бабник как бы невзначай скользнул восхищенным взглядом по ногам Татьяны.

– Люблю пухленьких женщин, – сделал он первый сдержанный комплимент.

Татьяне Станиславовне лесть понравилась, и она кокетливо улыбнулась.

– Я ужасно одинокий человек. Мы подали с мужем на развод, и он ушел от меня, – пожаловалась она. – Некому приласкать, пожалеть беззащитную женщину.

«Это ты-то беззащитная?» – подумал Виктор Тимофеевич.

– Если бы я только мог чем-то помочь.

Он поднялся, прошелся по комнате и присел на край кровати.

– Я так переживаю и оплакиваю смерть матери, – она умышленно не назвала Елену Ивановну мачехой, – а тут еще и муж бросил.

– Значит, он недостоин тебя, – с чувством произнес Виктор Тимофеевич и взял ее руку в свою широкую ладонь. – Тебе нужно, чтобы рядом находился зрелый и опытный мужчина, чтобы быть за ним, как за каменной стеной.

– У тебя сильные и приятные руки, я бы доверилась им. – Это уже был прямой намек на близость. – Вот послушай, как бьется сердце несчастной женщины, – и она приложила его руку к своей груди, что послужило для Колесникова предложением лечь в постель.

Он сдавил большую и мягкую грудь, а ко второй приложил другую руку. Татьяна томно прикрыла веки и запустила свою ладонь к нему под рубашку. В дальнейшем слова уже не понадобились. Зрелый мужчина действительно оказался опытным и непревзойденным любовником. По крайней мере, так казалось Татьяне. Мужчины ее не очень-то баловали своим вниманием.

Управляющий полностью удовлетворил изголодавшуюся молодую женщину и завоевал себе место под солнцем. С этого момента они стали неразлучной парой, вызывая всевозможные кривотолки со стороны окружающих.

Груздеву было абсолютно все равно, где пролеживать бока и предаваться грустным воспоминаниям. Депрессия прогрессировала, и он подолгу лежал на диване, уставившись в одну точку на потолке, и даже моргал очень редко. Неподвижное тело, вытянувшееся на диване, и остекленевшие, застывшие на одном месте зрачки больше напоминали манекен, нежели живого человека. Потребности в пище практически он не испытывал, ему хватало на день одной булочки и пакета кефира, за которыми он совершал утреннюю прогулку до магазина.

Последние два дня он вообще ничего не ел и из квартиры не выходил. В подсознание уже закрадывалась мысль о самоубийстве, но здравый смысл он еще не потерял.

Так прошла неделя. «И что это я себя похоронил раньше времени, ведь мне нет еще и двадцати трех лет», – неожиданно для себя подумал парень, но лицо при этом оставалось бесстрастным. Он уже привык шевелить мозгами, не выказывая внешних эмоций. Тут он вспомнил, что как раз через неделю у него день рождения. «Вот бы отметить его в обществе Нины. Ну и что, что она любит другого, я ведь ни на что не претендую. Только видеть ее, слышать ее голос, ощутить теплоту отзывчивых и все понимающих глаз. Только встреча с ней придаст мне жизненную силу», – решил он окончательно и сразу вскочил на ноги.

Где найти Нину, Василий, конечно, не имел ни малейшего представления, но когда ставишь перед собой определенную задачу, то начинаешь рассуждать здраво. «Они не могли уехать в незнакомые места. Помнится, что Нина рассказывала про дом дедушки и бабушки, который после их смерти мать продавать не захотела, все же родилась там», – размышлял он. Но сколько Василий ни напрягал память, вспомнить название села так и не смог. «Этот прощелыга, Виктор Тимофеевич, который считается ее папочкой, наверняка знает». Уважительно думать об этом человеке он просто не мог. Теперь не то чтобы лежать, уже сидеть на месте для него было настоящей пыткой. «Действовать и только действовать, чем быстрее, тем лучше».

Колесников курил сигарету, откинувшись на спинку офисного кресла в своем новом кабинете. Он мечтал и строил планы на будущее и от этого блаженствовал. Фундамент отношений заложен, и женитьба на молодой и капризной толстухе – цель реальная. Его сладостные думы прервал шум в приемной. Новоиспеченный управляющий, рассчитывающий в ближайшем будущем стать полновластным хозяином, затушил в пепельнице окурок и нехотя нажал кнопку селектора.

– Элен, что за гомон в твоем ведомстве?

– К вам на прием рвется парень, – отозвалась секретарша.

– Кто такой?

– Сын бывшего управляющего.

– Я занят, так ему и передай, – дал указание Колесников, но слишком поздно.

Дверь кабинета широко распахнулась, и в него буквально ворвался возбужденный Василий, который воспользовался тем, что девушка занята разговором со своим начальником.

– Я не займу много времени, – предупредил Груздев на всякий случай.

– Перенесем беседу на вечер, – предложил хозяин кабинета. – Здесь не место для выяснения личных отношений. К тому же Танюша сказала, что вы уже через неделю разводитесь. – Колесников подумал, что посетитель узнал про их связь.

– Так вы и на любовном поприще спелись? – удивился Груздев. – Да, но… я по другому поводу, – продолжил он и миролюбиво улыбнулся. – Супруга меня не интересует и вольна заниматься всем, что взбредет ей в голову, – успокоил он его окончательно.

– Это меняет дело. – Колесников кивнул на стул для посетителей, предлагая располагаться, а сам опять нажал кнопку селектора: – Элен, две чашечки кофе, пожалуйста. И меня ни для кого нет. – Затем повернулся к посетителю. – Честно признаюсь: мне ваша супруга давно нравится, несмотря на существенную разницу в возрасте.

– Не нужно лицемерить и принимать меня за идиота, – несколько грубовато сказал Василий. – До Татьяны вам нравилась ее мать. Да вы и макаку полюбите, только бы она являлась наследницей крупного состояния. И довольно об этом, на мой взгляд – вы подходящая пара, и возраст здесь не помеха.

– На что намекаешь? – перешел на «ты» хозяин кабинета, недовольный, что с ним подобным тоном беседует молодой человек, который ему в сыновья годится.

– Надо же, какой гордый, – последовал его примеру Василий и тоже перешел на «ты». – Не в твоих интересах вступать со мной в дискуссию, я ведь могу заартачиться и передумать с разводом.

– Это вопрос всего лишь времени, а я ждать умею, – не уступал собеседник.

– А если я вернусь, повинюсь, ублажу молодую жену? Интересно, кого она выберет: молодого, энергичного или того, кто почти на двадцать лет ее старше?

Блуждающая на устах Груздева улыбка раздражала Колесникова, казалось, что он специально над ним издевается. Впрочем, Виктор Тимофеевич был недалек от истины, но вовремя сообразил, что идти на обострение действительно не в его интересах, по крайней мере сейчас.

– Что ты завелся? Сам же сказал, что Татьяна тебя не интересует. Говори, с чем пожаловал, а я постараюсь, в меру своих возможностей, помочь.

– Я хочу найти Нину.

– Ах, вот оно в чем дело? – просиял управляющий. – Я давненько не был на родине, но слушок дошел, что дочка с бывшей женой там, – подтвердил он догадку Василия.

– Как село называется?

От нетерпения посетитель даже заерзал на стуле.

– Пономаревка. – Колесникову не было смысла скрывать местонахождение дочери, выгоднее отправить парня с глаз подальше.

В это время вошла секретарша с двумя чашками кофе на подносе, но парень уже летел к выходу и едва не сбил ее с ног. Элен еле успела увернуться.

– Сумасшедший! – крикнула она ему вдогонку.

– Извини, – отозвался на ходу Груздев, а Колесников облегченно вздохнул.

– Кофе уже не нужен? – спросила Элен.

– Поставь на стол, я обе чашки выпью, – сказал Виктор Тимофеевич. Оттого, что удалось справиться с очередной помехой на пути к богатству, настроение у него заметно поднялось.

Колесников вновь перебрался в особняк Самойловых и не горел желанием покидать его повторно. Новую хозяйку он считал глупой дурнушкой и надеялся со временем подчинить ее своей воле, а значит, захватить власть над наследством. Ему и в голову не приходило, что Татьяна проделала огромную криминальную работу, чтобы остаться единственной обладательницей миллионов долларов, и делиться ни с кем не намеревалась. Виктор Тимофеевич думал, что девушка разбогатела благодаря удачному для нее стечению обстоятельств. Но главное для него было то, что самому удалось выбраться из всей этой неприятной истории, связанной со смертью Елены Ивановны, без потерь.

– Куда это мой муженек запропастился? – негодовала Самойлова. – Завтра мы должны с ним разводиться, а он как в воду канул.

– Домой звонила? – не стал признаваться в своей осведомленности любовник.

– И заезжала несколько раз, и записки в двери оставляла, но он там не появляется, все записки на месте.

– Ничего странного. Не найдется, так через две недели разведут судом, без его согласия.

Виктор Тимофеевич расхаживал по комнате с фужером шампанского в одной руке и сигаретой в другой. Он уже обдумал, стоит ли говорить девушке, где находится ее супруг, и решил не рисковать: мало ли что взбредет тому в голову. Угроза, высказанная Груздевым во время их последней встречи, оставила у него неприятный осадок.

– Придется так и поступить. Куда ж деваться? – вынуждена была согласиться Татьяна. – Просто любопытно, куда этот осел отправился?

– Наверное, на освоение Крайнего Севера, – предположил мужчина. – Только в такие места ослы и отправляются. Мог иметь все, а выбрал…

– Никак, жалеешь его?

И Татьяна пристально посмотрела на любовника: серьезно ли он говорит или притворяется.

– Понять пытаюсь, – вывернулся Колесников, не моргнув глазом. – А сочувствовать подобным типам без пользы, он сам себя пострадавшим не считает.

– Благородного разыгрываешь, а сам метишь на его место?

На устах Самойловой блуждала хитрая улыбочка, а в прищуренных глазах мелькнула усмешка.

«Не такая она простенькая и глупая, какой прикидывается», – подумал Виктор.

– У меня прекрасная должность управляющего, а от тебя кроме любви и нежности мне ничего не надо.

– И от мачехи тоже было ничего не нужно? – поставила она его в тупик.

– Неужели ты обо мне такого мнения? С Еленой Ивановной мы роман крутили со школьной скамьи. Долго не виделись – вот и нахлынули старые воспоминания. Но ты – другое дело.

Татьяна кокетливо закатила глазки, лесть начинала на нее действовать.

– Ты моя осознанная и глубокая любовь, – продолжал врать Колесников, – и я счастлив, что судьба подарила…

– Докажи, – перебила она его, расстегнув две нижние пуговицы на халате.

И Виктору Тимофеевичу ничего не оставалось, как доказывать ненасытной бестии свою преданность. Любовные утехи с Самойловой измочалили его и расшатали нервную систему, но казалось, что мужчина испытывает истинное наслаждение от физической близости с ней.

Они лежали на ковре: она – разомлевшая, но довольная, он – уставший и злой, но оба мило улыбались друг другу.

– Меня настораживает, что из Америки до сих пор не поступило ответа на запрос.

– Поступит, – заверил Колесников. – Сама понимаешь, сколько волокиты с таким огромным состоянием.

– А вдруг дед ни меня, ни мать даже не упомянул в своем завещании?

– Не может такого быть. Ну оставит он какие-то гроши на благотворительные цели. Остальное, конечно, дочке, а раз дочка умерла, все переходит внучке.

– Так-то оно так, только почему-то недобрые предчувствия одолевают, – призналась Самойлова, но Виктор Тимофеевич считал эту беседу пустой тратой времени.

«Может, с секретаршей роман завести, а то чокнусь», – подумал он.

– Да ты не слушаешь, – толкнула его Татьяна.

– Извини, не вышел еще из состояния эйфории, – нашелся он, хотя и не входил с ней ни разу в это состояние…

А спустя пять дней Самойлова безумно радовалась, что не успела развестись с Василием.

Любовницы дома не было, и Колесников увлекся боевиком, когда вошла экономка и доложила:

– Там какой-то иностранец спрашивает Груздева Василия Николаевича. Я ему сказала, что такой здесь больше не проживает, но он не поверил.

– А что за иностранец? – заинтересовался Виктор Тимофеевич.

– Говорит, что американец.

«Наверное, насчет наследства», – пронеслось в мыслях Колесникова, вслух же спросил:

– Ничего не перепутала, может, он Татьяну Станиславовну спрашивал?

– Ничего я не перепутала, – огрызнулась девушка.

– Ладно, зови сюда, сам разберусь, – и он выключил телевизор.

В банкетный зал вошел одетый с иголочки мужчина примерно его лет.

– Добрый день, – поздоровался он по-русски.

– Здравствуйте, – кивнул Виктор Тимофеевич, который чувствовал себя здесь, в отсутствие Татьяны, полновластным хозяином. – Располагайтесь, – показал он на кресло, а сам расположился напротив посетителя. – Чем могу служить?

– Собственно, я бы хотел видеть Василия Николаевича. Экономка сказала, что он здесь не проживает, хотя мне доподлинно известно, что он муж Татьяны Станиславовны.

– Вы американец? – недоумевал собеседник. Ему показалось странным, что Груздева может кто-то разыскивать из Америки, но в конце концов он решил, что это никак не связано с наследством Миронова.

– Да, я из США. Но хотел бы знать, когда придет Василий Николаевич?

– Дело в том, что экономка не обманула вас. Татьяна и Василий разводятся, и он в настоящее время тут не живет.

– Тогда где я могу его найти?

Колесников потерял всякий интерес к посетителю.

– По моим сведениям, он обитает в Пономаревке, – поспешил он от него избавиться.

– Это город или деревня?

Американца здесь тоже больше ничего не задерживало, и он поднялся, застегивая пуговицы на верхней одежде.

– Село, на севере нашей области.

Посетитель сдержанно попрощался и направился к выходу, посчитав излишним рассказывать постороннему, зачем ему нужен Груздев. Но уже на пороге он столкнулся с Самойловой.

– Прокейн! – радостно, воскликнула она. – Как я рада тебя видеть! – И, не обращая внимания на протест с его стороны, взяла его за руку и потащила обратно. – Познакомься – это Фред, – представила она американца Виктору Тимофеевичу, – личный адвокат деда.

Такое сообщение привело Колесникова в замешательство.

– Как? Адвокат деда? Миронова, Ивана Николаевича?

Выражение его лица при этом иначе, как изумленным, назвать было нельзя.

– Чему ты удивляешься? И он здесь по поводу наследства. – Татьяна с милой улыбкой повернулась к гостю. – Угадала?

– Да, – кивнул Прокейн. – Я исполняю последнюю волю моего клиента, связанную с завещанием.

Самойлова от охватившего ее приятного возбуждения даже захлопала в ладоши.

– Ну, что я говорила?

– Но адвокат спрашивал твоего мужа, – спустил ее с небес Колесников, который сам окончательно запутался в ситуации.

– Это правда, Фред? – От промелькнувшей догадки улыбка медленно сползла с ее лица, а серо-коричневые зрачки глубоко посаженных глаз буквально насквозь буравили посетителя. – Но зачем он тебе, когда я тут? – добавила она, не отводя от него взгляда.

– Иван Николаевич завещал все свое состояние внуку, – пришлось объяснить американцу.

– Какому внуку? У него внучка, и это я, – повысила голос хозяйка, словно это могло изменить завещание.

– Вы столкнулись с явным недоразумением, – вставил Виктор Тимофеевич.

– Нет здесь никакого недоразумения, – твердо произнес адвокат и без приглашения опустился в кресло, закидывая ногу на ногу. Он понимал, что пока не расскажет присутствующим мельчайшие подробности, его отсюда не выпустят.

А Самойлова и Колесников уставились на него с бешеным любопытством.

– Ну?! – проявила нетерпение девушка.

– Дело в том, что у Елены Ивановны был сын, которого она грудным оставила в роддоме. Именно на него господин Миронов и отписал все свои фабрики и счета в банках, а мне завещал приличное вознаграждение, если разыщу внука. Как ни странно, но им оказался ваш муж. – Он взглянул на Самойлову даже с некоторой долей жалости, потому что знал, что она разводится с наследником.

– Вот это номер, – только и смогла произнести потрясенная Татьяна. – А я-то, дура, аннулировала с ним брачный контракт. Хорошо хоть развестись не успела.

Виктор Тимофеевич замкнулся и сидел с отрешенным видом, осмысливая услышанное.

– Сколько лет Василию? – наконец вмешался он в беседу.

– Двадцать три года несколько дней назад исполнилось, – машинально ответила ему любовница.

– Так и есть – мартовский! – воскликнул Колесников, и невозможно было понять: доволен он или огорчен. На самом деле его раздирали противоречивые чувства, и он был явно не в себе.

Любовница посмотрела на него, как на человека, временно лишившегося рассудка.

– О чем ты?

– Василий – мой сын, – чуть ли не торжественно заявил он.

– Не обращайте на него внимания, Фред, у гражданина крыша поехала, – прокомментировала Татьяна выходку любовника.

– Как ваша фамилия? – тем не менее поинтересовался Прокейн.

– Колесников…

– Виктор Тимофеевич, – закончил за него американец и пояснил: – Когда Елена Ивановна отказывалась от сына, то в графе «отец» написала ваше имя.

– Выходит, Василий мне не только муж, но и сводный братишка, а его родной отец – любовничек, а тот, кто его усыновил, – соо… – Но она запнулась на полуслове и закатилась истерическим смехом.

Обстановка начинала раздражать американца.

– Весело у вас, но мне пора.

– Скажи напоследок: как ты докопался до истины? – Шок понемногу отпускал Самойлову.

– Своего внука еще Иван Николаевич разыскивал при жизни, но дочери об этом ничего не говорил, впрочем, и остальным тоже. Он давно знал, что мальчика усыновили некие Груздевы из города Бузулука, но они оттуда переехали, и след ребенка затерялся. Иван Николаевич посылал постоянные запросы, но ответов не получал. С Груздевым Николаем Сергеевичем он столкнулся сам, на банкете у дочери в честь его приезда. Ему только оставалось проверить, тот ли это Груздев, что усыновил его внука, но помешала внезапная смерть.

– И вы завершили работу за него? – догадался Колесников.

– Даже этого мне не пришлось делать. Неделю назад на мою адвокатскую контору пришло официальное уведомление о том, что Груздев погиб при взрыве, а его сын действительно является тем, кого разыскивает господин Миронов.

– Воистину пути господни неисповедимы, – к месту вспомнил Виктор Тимофеевич. – А в уведомлении случайно не сказано, что Груздев погиб вместе с тем, кто делал запрос?