Текст книги "Сын поверженного короля (ЛП)"

Автор книги: А. С. Торнтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

Он наклонил голову.

– Как это называется? Метафора? Для сына.

– А при чём тут ребенок? – спросила я, снова усевшись на стул.

Эта история была похожа на те, что выдумывали люди, которые брали деньги за вызывание духов.

Пришло время Каса рассказывать. Это было похоже на игру в гамар, когда один рассказчик хотел поделиться более интересной сплетней, чем рассказал предыдущий. Он поставил локти на колени и мрачно перевёл взгляд с Фироза на Рашида, а затем на меня.

– У ребёнка есть джинн.

– Не-е.

Я махнула на него рукой.

– Я могу уверить вас, что нет никакого джинна.

«Ведь я его уже освободила», – хотела сказать я.

– Это напоминает далмуров, одержимых волшебными сказками, которые только сеют недоверие и беспокойство.

Я прищурила глаза и посмотрела на Рашида.

– А что даркафы делают с джинном, и почему они хотят свергнуть короля? Дай угадаю…

Прижав палец к губам, я сказала:

– Они хотят восстановить пустыню? Сделать её лучше?

«Она и так уже восстановлена!» – хотела закричать я.

– Далмуры? – спросил Рашид, который выглядел озадаченно. – О чём ты таком говоришь?

Мой рот раскрылся. Теперь была моя очередь озадачиться.

– Далмуры? Которые носили на себе символ…

Ну, конечно. Мазира сделала так, что никто их не запомнил. Значит, далмуры никогда не существовали? Я посмотрела на троих мужчин. Фироз выглядел совершенно озадаченным. Рашид был удивлен. А Кас выглядел… я не могла описать выражение его лица. Он был в ужасе? Не мог во что-то поверить? Или что-то понял?

Боги, он и так уже, наверное, думал, что я сумасшедшая солеискательница, и теперь я это подтвердила.

– Ой, не берите в голову, – сказала я и встала, собравшись уходить.

Фироз подался вперёд, попытавшись последовать за мной. Он начал кричать, чтобы я остановилась, чтобы объяснила, что я имела в виду, но неуклюже упал на колени.

– Эмель, подожди! – Кас поспешил догнать меня. – Я провожу тебя домой.

– Правда, не стоит.

Я не хотела, чтобы он провожал меня. Мне следовало сказать ему…

– Твой день становится всё хуже и хуже.

Теперь он шёл со мной рядом, подстроившись под мой темп.

– Это так.

– Ты не боишься даркафов?

– Нет.

– Ты живёшь во дворце. Что если они нападут?

– Король готов к этому.

– Что, если у них есть джинн?

Я мельком посмотрела на него, а потом ускорила шаг. Это было абсурдно. Несмотря на то, что мы с ним уважали магию и понимали последствия её использования, он не знал, что меня не волновал джинн из легенд. Я слишком хорошо знала этого джинна. Наконец, я сказала:

– Не стоит бояться джинна.

– Правда? – спросил он с такой недоверчивостью, что я пожалела о своих словах. – А чего ты боишься? – спросил он.

Мы дошли до лестницы дворца. Я поднялась на несколько ступенек, и наши глаза оказались теперь на одном уровне.

– То, чего я боюсь, давно уже в прошлом, – сказала я.

Кас не пошевелился. Он смотрел на меня, нахмурившись, и в свете факела цвет его глаз казался почти серебряным.

Глава 12

Саалим

Клинки ударились друг о друга, и моя рука задрожала. Я подался вперёд, взмахнул мечом влево, затем вправо. Я двигался быстрее, чем следовало, и это было опасно. Но Азим был мастером фехтования, он не причинил бы вреда…

– Боги! – закричал я, когда его меч ударил меня по руке.

Неожиданно мне почудилось, что я почувствовал боль, и как потекла кровь. Я запаниковал. Но тут же вспомнил, что мы дрались на учебных мечах.

Азим ухмыльнулся и сказал:

– Вставай. Ещё раз.

Я встал.

– Медленнее, Саалим. Это урок, а не война.

И мы продолжили. Азим критиковал то, как я держал плечи, как ставил ноги и вращал запястьем.

– Давай прервёмся, – сказал он. – Твои мысли заняты чем-то другим. Расскажи мне.

У Азима было правило: никаких разговоров во время тренировки.

«Когда ты разговариваешь, ты невнимателен», – говаривал он.

– Нет, – сказал я начальнику своей армии. – Всё нормально. Давай продолжать.

Если даркафы планировали напасть, я должен быть готов. На этот раз я собирался сражаться на улицах вместе со своим народом.

– Саалим, сядь.

Азим указал на один из нескольких стульев в пустом помещении. Пол здесь был покрыт грязью, а рядом находились конюшни, предназначавшиеся для лошадей, если погода не позволяла выводить их на арену. Это было лучшее место для тренировки с мечами.

Мой меч потяжелел в руке, я опустил его кончик в грязь и потащил за собой к скрипучему деревянному стулу.

Азим сел напротив меня на такой же древний стул, который прогнулся под его весом. Он откинулся назад. Мягкая кожаная ткань, покрывавшая его спину и ноги, указывала на человека, который жил в достатке, а морщины на его лице и шрамы на руках указывали на то, как это человек их заработал.

Он был мне как второй отец, но дело было не в его доброте и не в том, что он меня понимал, а в том, что он не выносил слабость, постоянно учил меня, и терпение его было безграничным. Он защищал Алмулихи, когда я не смог этого сделать. Он был хорошо подготовлен, тогда как я был заносчивым и глупым.

– За даркафами наблюдают, – уверил меня Азим. – Никто из них не носит с собой оружие. Завуалированные угрозы – это недостаточный повод для того, чтобы их схватить. Если мы будем арестовывать каждого, кто бросает вызов трону…

– Я знаю.

– Расспросы никуда нас не завели.

Не то, чтобы эти даркафы что-то скрывали. Они достаточно открыто обо всём рассказывали: когда-то давно богиня поручила их предкам охранять сокровище: запертый ящик. Никому нельзя было открывать его, кроме богини, а она должна была вернуться, как только король пересечёт пустыню.

И когда она вернётся, как они говорили, второрожденный сын уничтожит перворожденного.

Никто не знал, как это случится, и никто не признался в нападении на Мадинат Алмулихи. Нассар сказал, что большинство из них страшила мысль об убийстве. И что они были просто безумцами, почитавшими богиню.

Но я ему не поверил.

– Они не носят с собой оружие, – сказал Азим. – За ними наблюдают. Дворец охраняют. Ты не останешься один.

Вероятно, в этом отчасти и состояла проблема.

– Мы многое о них не знаем. Та роль, что отведена Мазире и её сыновьям в их сценарии, всё больше и больше меня озадачивает.

Азим кивнул.

– Они не первые фанатики в этих землях.

– Нам нельзя терять бдительность.

Азим покачал головой.

– Я никогда её не теряю.

Он положил ладонь на рукоять меча.

– Это всё, что тебя волнует, или мы должны ещё что-то обсудить?

Он сказал это так, словно говорил с маленькой девочкой.

Я рассмеялся, встал и поднял меч. Его лезвие сверкнуло у меня перед лицом.

Мои плечи болели, а лоб был покрыт потом, когда я пошёл искать Фаразу в конюшнях. Я прижал руку к её шее и пообещал ей, что я скоро выведу её на прогулку.

«Когда это будет безопасно», – подумал я.

Я направился во дворец, пересёк площадь, и увидел Альтасу, которая в спешке выходила из дома.

– Куда ты идёшь? Может быть, стоит позвать слугу, чтобы он помог тебе?

У неё могло хватить сил на прогулку, но меня беспокоили карманники и воры.

– Нет. Я только схожу на рынок.

– Уже почти ночь.

Рынок закрылся бы к тому времени, как она добралась бы до туда.

– Я это знаю.

Она приложила руку ко лбу, прикрыв глаза.

– Для меня он всегда открыт.

Я кивнул ей, и она исчезла.

Нассар ждал меня к ужину, но солнце ещё не зашло, поэтому у меня оставалось ещё время. Я решил вернуться в свою башню и заняться накопившейся корреспонденцией. Мне надо было разрешить спор хаяли – они постоянно случались – а ещё какой-то торговец был разгневан из-за того, что ему заплатили неполную стоимость за его товары и утверждал, что их цена выросла из-за песчаной бури. Это были привычные обращения для сегодняшних дней. Я и так уже слишком долго ждал, чтобы заняться ими, но мысль о том, что Эмель могла быть одна в доме Альтасы, заставила меня принять другое решение.

Как и все эти люди, которые ждали моего ответа на свои вопросы, Эмель давно уже должна была получить мои извинения.

Я ещё не видел её после забега верблюдов, с момента которого прошло уже много дней.

Никогда я не чувствовал себя таким глупцом, как в тот день. Я совсем забыл о её происхождении, и забыл о том, как проходил этот забег… я закрыл глаза, и мои руки снова сжались в кулаки. Я всего лишь хотел познакомить её с одной из традиций Алмулихи. Я совсем не подумал о том, то могло произойти. После такого моя мать заставила бы меня пойти спать с козлами.

Слуги в саду засуетились, поспешив заняться делами, когда я прошёл мимо них. Словно им неожиданно приспичило начать подрезать кусты. Надия любила эти сады. Я часто дразнил её за то, что ей нравится работа, предназначенная для слуг, но теперь я понимал, что её любовь к подрезанию цветов была похожа на мою любовь к фехтованию. Каждому из нас нравилось что-то своё.

Из дома Альтасы поднимался дым. Если Эмель не было дома, то я собирался снова попросить Мариам поговорить с Альтасой о том, чтобы она не оставляла огонь без присмотра. У Захары была такая же проблема, и моя мать чуть не выгнала её, беспокоясь о том, что дворец может загореться. Когда я подошёл, я увидел, что дверь в дом Альтасы открыта. Изнутри раздавалось шуршание.

Эмель стояла ко мне спиной; она нагнулась над столешницей и методично над чем-то работала.

Я постучал костяшками пальцев по двери.

Эмель не испугалась, как это сделала бы Надия, если бы я подкрался к ней. Когда она увидела, что это я, она быстро отложила нож, вытерла руки и поклонилась.

– Извини, что беспокою.

– Что тебе нужно?

Она поспешно убрала всё со стола, переложила вещи на столешницу, за которой она работала, и выдвинула стул.

Она была одета, как любая другая работница в Алмулихи. Эта чёртова одежда была причиной того, почему я забыл о её происхождении.

Прежде, чем я успел ответить, она жестом указала на стул.

– Может быть, чаю?

Она теребила руками свою одежду, и мне показалось, что она нервничала так же, как и я.

Моя мать учила меня, что людям нравится делиться, и если они предлагают тебе что-то, нужно принимать предложение из вежливости.

– Я бы хотел выпить чаю.

Я сел за стол и принялся ждать.

Она сняла с огня чайник. Я не мог оторвать от неё глаз. Она же ни разу не посмотрела на меня.

Я сделал глоток чая. Он оказался неожиданно сладким.

– Тебе не нравится?

Я покачал головой.

– Мне очень нравится.

– Что тебе нужно? – снова спросила Эмель и села на стул, взяв кусочек плоского дерева и угольный карандаш. – Я могу начать сегодня; я почти закончила с другими лекарствами.

Я наклонился вперёд и отодвинул деревяшку. На кончиках моих пальцах осталась угольная пыль.

– Ничего не надо. Я пришёл извиниться.

Моя рука лежала теперь рядом с её. Пальцы Эмель потемнели в том месте, где они касались угольного карандаша. Она положила руки на колени.

– Я забыл про суть забега. Я забыл о том, как ты можешь к нему отнестись.

– И как я к нему отнеслась? – спросила Эмель.

– Как к дешевому представлению, высмеивающему тебя и твою семью, твоих соседей и друзей. Прости, что пригласил тебя. Но больше всего мне жаль, что в Алмулихи существует такая традиция.

– Людям вроде меня здесь не рады, – сказала она, не с грустью, а так, словно это было само собой разумеющимся. – Я не ожидала, что город, куда приезжает так много путешественников, может быть таким жестоким.

Не было никаких сомнений в том, откуда была Эмель. У неё была тёмная кожа, а её лицо было упрямым и умудрённым опытом. Она не смогла бы спрятаться в этом городе, даже за хиджабом.

– Это нельзя извинить.

Я знал, откуда пошли все предубеждения – солеискатели занимали чужие должности и дома. Они поклонялись более сердитому брату. А если солеискатель что-то крал или проявлял жестокость? Боги, это клеймило всех остальных солеискателей. Это было несправедливо, но такова была реальность. За ними наблюдали более пристально, особенно после нападения.

– Я хочу, чтобы ты познакомилась с другой стороной Алмулихи, – сказал я, наконец, тут же почувствовав себя глупо.

Почему я продолжал развивать это… что бы это ни было между нами? Мои пальцы крепко сжались. Я сидел тут и умолял её дать мне ещё один шанс.

– Что ты хочешь мне показать?

– Фальса Мок. Парад будет проходить перед дворцом. Посмотри его с нами. Это гораздо более интересное и стоящее представление в Алмулихи, чем забег. Устраиваются большие пиры и празднества… конечно, мы тоже будем пировать. А ночью…

Я улыбнулся. Ночь должна была быть великолепна, но я не хотел испортить для неё сюрприз.

Уголок ее губ приподнялся. Я постарался не смотреть на него слишком долго.

Я продолжал:

– Это сложно описать. Ты, конечно, и так всё увидишь, но если ты присоединишься к нам, у тебя будут самые лучшие места.

– Думаю, тебе будет, что справлять, учитывая предстоящую свадьбу.

Моя улыбка исчезла.

– Так и есть.

– Почту за честь отпраздновать её с тобой, – сказала она.

И вместо того, чтобы поднести чашку к губам и снова её опустить, она даже не пошевелилась. Наши взгляды словно танцевали – она смотрела на меня, затем отводила взгляд в сторону, и я делал то же самое.

– У нас тоже проводятся зимние и летние фестивали.

– Хаф-Шата и Хаф-Альсаф.

Слова вырвались у меня изо рта прежде, чем я успел подумать о том, что говорю. Откуда я это знал?

Эмель уставилась на меня, словно увидела что-то волшебное.

– Ты помнишь? – прошептала она.

В её голосе послышалось удивление и… надежда? Я ничего не понимал. Почему она сказала «ты помнишь», словно я должен был знать? Должно быть, мы разговаривали с ней об этом в путешествии до Алмулихи.

Когда я ничего не ответил, Эмель описала мне празднества – то, как они покрывали землю коврами, как развешивали ткань, которая напоминала холодный ветер или летний закат, и как гости надевали одежду всевозможных цветов и в неограниченных количествах пили напитки и ели еду, предоставляемую Алфааром.

– А ты, – сказал я, когда она сделала паузу. – Ты и твои сестры были в центре всего этого, не так ли?

Я почувствовал отвращение, гнев.

– Вы собирали деньги с богатых и отдавали их Алфаару?

Её колено коснулось моего, и она отдёрнула ногу. Я сдвинулся, чтобы мы снова могли коснуться друг друга. Я почувствовал тепло её кожи сквозь несколько слоёв одежды. Её ладони были крепко прижаты к столу и находились недалеко от моих. Я сдвинул руку, но она как будто неожиданно вспомнила что-то, встала и подошла к полкам. Казалось, что банки и пузырьки на них стояли в полнейшем беспорядке. И лишь некоторые из них были подписаны.

Почему она так неожиданно встала? Я снова откинулся на своём стуле. Она, должно быть, считала меня не лучше Омара.

– На что похож Фальса Мок?

Она достала банку с верхней полки, понюхала её и поставила перед собой. Затем проделала то же самое с несколькими другими банками, после чего начала доставать из них по щепотке и раскладывать на рабочей поверхности.

– На Хаф-Шату. Только в нём принимает участие весь город. Парад собирает толпы людей. Некоторые из них начали подготовку к фестивалю ещё в прошлом году. Это праздник в честь города, торговли и людей, живущих здесь.

– В нём принимают участие только местные?

В тоне её голоса послышались обвинительные нотки.

– Необязательно, – сказал я. – В этом году участников выбирал Нассар.

– А до этого?

– Моя мать.

– О.

– Нет, – сказал я. – Всё в порядке. Моей матери нравился Фальса Мок. Я даже не думал, что мы продолжим традицию этим летом после… всего, что случилось. Но мы решили, что она бы этого хотела. И люди тоже этого бы хотели. У них произошло столько изменений… новый король, больше стражников, более строгие правила торговли. Мне кажется, будет правильным оставить им их привычные радости.

Эмель вернулась за стол. Она поглядела на меня своими тёплыми глазами и вытерла руки об одежду. Она принесла с собой небольшую баночку, заполненную грязноватой жидкостью.

– Ты сказал, что знаешь что-то про даркафов, – сказала она, наконец.

– Да.

– Я слышала о джинне.

Когда-то я бы рассмеялся над этим. Но теперь я вспомнил о воде, которая появилась так, словно её надул ветер.

– О джинне, – повторил я.

То, как это слово завибрировало у меня в груди, показалось мне знакомым. И ужаснуло.

– Даркафы утверждают, что у них есть джинн?

Она крепко сжала край стола.

– Или был? Может быть, они его охраняли. Я не знаю.

То, как сморщилось её лицо, когда она произнесла эти слова, сказало мне о том, что она переживала об этом больше, чем следовало.

– Мы тщательно всё проверяем, – сказал я, пытаясь её успокоить.

Но затем я вспомнил о том, что сказали мужчины в чёрных плащах, находившиеся в храме.

Ребёнок всё ещё носит его.

– Солдаты не смогут остановить джинна, – упрямо сказала она.

Встав со стула, я сказал:

– Нет, но, если бы это было правдой, и даркафы собирались использовать джинна, чтобы свергнуть меня, разве они уже не сделали бы этого?

Я потёр руки друг о друга и отодвинул чашку от края стола.

– Спасибо за чай. Тебе надо научить Тхали готовить его, чтобы он получался именно таким.

Эмель нахмурилась и последовала за мной. А затем сказала:

– О, я совсем забыла.

Она взяла маленькую баночку со стола. Передав её мне, она сказала:

– Это тоник. Он как мазь. Альтаса сказала, что он лучше тебе поможет, но ты не хочешь его принимать. Может быть, тебе стоит попробовать?

Я взял холодную банку. Эмель была права, я не стал бы брать тоник у Альтасы. Я не привык пить что-то, что готовили для меня другие люди. Отец учил меня опасаться подарков, которые могли меня отравить или убить. Но я почему-то доверял Эмель.

– Я приму его. Спасибо.

* * *

Коридор был пуст, когда я вернулся в свою башню, мои сапоги громко скрипели по полу в этой пустоте. Где все стражники? Может быть, на кухне – или в уборных? Но лучше бы им не оставлять так много мест без присмотра.

Ступеньки почти исчезли у меня под ногами, когда я побежал вверх по лестнице.

Когда я сел за рабочий стол, у меня за спиной раздалось шуршание, которое начало быстро приближаться в мою сторону.

Я потянулся за ножом, который держал на столе, но там оказалось пусто. Я оттолкнул стул назад в надежде испугать того, кто ко мне приближался, и развернулся. Какой-то мужчина кинулся в мою сторону с моим ножом, который он неуклюже сжимал своими пальцами.

– Он здесь! – его крик эхом разнесся вокруг.

Мужчина отступил назад и выставил нож вперёд, словно пытался себя защитить.

У меня не было времени, чтобы что-то придумать. И поскольку я был безоружен, я тоже отпрянул назад по направлению к своему мечу. Поскольку у мужчины были короткие волосы, перчатки на руках и шрамы на голове, я понял, что это один из даркафов.

Он кинулся к лестнице, когда увидел, что я начал отступать. На столе, где также стоял таз с водой, лежал мой меч. Я направился к столу, не сводя глаз с мужчины, после чего сжал рукоять меча и взмахнул лезвием перед собой.

Мужчина остановился, после чего развернулся и попытался сбежать.

Я ринулся вперед, мой меч сверкнул в воздухе.

За спиной мужчины промелькнуло что-то чёрное. Я развернулся, чтобы защитить себя, но человек с капюшоном на голове пронёсся мимо нападавшего и побежал вниз по лестнице.

Мужчина и я начали ходить кругами вокруг моего стола, пока он не оказался спиной к лестнице. Я подался вперёд в надежде, что он может споткнуться и упасть на спину. Но он выбросил руку в сторону, схватил таз со стола и быстрым движением скинул его на пол. Вода и куски керамики разлетелись по полу. Деревянный стол опрокинулся следом. Мужчина развернулся и побежал вниз по лестнице.

Выпрыгнув из мокрого хаоса, я погнался за ним по коридору.

– Стой!

Где эти чёртовы стражники?

Я бежал за ним, пока он не исчез в саду.

Я нашёл стражников у входа в сад. Они прислонились к стене, выложенной плиткой, их мечи болтались на поясе.

– Даркафы проникли во дворец! – закричал я им.

Они услышали мой хриплый голос, мою взволнованность, зов своего короля, и их глаза тревожно округлились. Они пронеслись мимо меня, не сказав ни слова, забежали во дворец и, разделившись, начали прочёсывать помещения.

Я остался стоять один – моя грудь вздымалась, пока я пытался понять, как это произошло. Но через мгновение двое стражников выбежали из дворца и присоединились ко мне.

– Король Саалим, – крикнул Тамам, его обычно спокойный тон голоса был омрачён досадой. – Мы их ищем. Оставайтесь здесь.

По тому, как он посмотрел на дворец, я понял, что он предпочёл бы находиться внутри и искать даркафов.

– Где были стражники? Я не увидел ни одного, когда проходил по дворцу прямо перед нападением.

Я уже кричал. Другой стражник отошёл от меня на один шаг.

– Амир созвал собрание…

– Это не может повториться! Стражники не могут вести себя так расслаблено, не могут находиться в другом месте.

Я провёл руками по волосам.

– Наш дом – наша свобода и наши жизни – будут поставлены на кон, если у меня заберут трон!

Я не мог потерять корону.

Хвала Вахиру, что здесь не было Елены. Что если бы с ней что-то случилось? Я вспомнил о своей матери, которая погибла от мечей нападавших. Я не мог снова подвести своих людей.

Дворец прочесали очень быстро. Даркафы сбежали. Единственное, что напоминало теперь о нападении – разбитый таз, разлитая вода и перевёрнутый деревянный столик.

Азим встретил меня в гостиной. Лёгкие занавески, которые вздымались на окнах, были слишком нежными, слишком спокойными. Моё сердце колотилось, руки были так крепко сжаты в кулаки, что начали болеть. Мне хотелось сорвать эти занавески.

– Твоя мать была бы разочарована, если бы ты уничтожил её дом.

Он указал на занавески.

– Моей матери было бы всё равно.

Я грустно рассмеялся.

Азим покачал головой.

– Не стоит этого делать, Саалим.

Он был прав, я вёл себя как ребёнок. Но я был в ярости.

– Где была стража?

Азим покачал головой и уставился на свои руки. Тяжёлое раскаяние вдавило его в стул.

– Это мой недосмотр. Не понимаю, как я мог допустить такую ошибку.

Он сжимал и разжимал пальцы. Он взглянул на меня лишь однажды, когда признал свою ошибку. А затем опустил взгляд на руки и растеряно нахмурил лоб.

Такая небрежность была ему совсем несвойственна.

– О чём ты только думал?

– Я… – он встретился со мной взглядом. – Не думал.

Пламя моего гнева поутихло, когда он сделал это признание. Несмотря на то, что ему было несвойственно быть таким беспечным, я видел, что точно такие же мысли крутились и в его голове.

– Дворец надо закрыть полностью, – сказал я, наконец.

Обычно дворец был открыт для жителей Алмулихи, которые вели здесь дела. Но сейчас это было небезопасно. Никому нельзя было доверять.

Он кивнул.

– Я немедленно распоряжусь.

Я вернулся в свой кабинет, когда Азим ушёл, всё ещё озадаченно потирая лоб. Столик поставили на место, а разбитый таз убрали. Мой нож лежал на письменном столе. Я осмотрел всю комнату, но ничего не пропало. Как и в моей спальне. Всё выглядело так, словно внутри этих комнат не было никого кроме меня и слуг.

В ванной комнате на полке стоял кувшин моей матери, наполненный водой, там, где я его и оставил. Вокруг него лежали засохшие чёрные хлопья краски с перчаток даркафов. Что они делали в моей ванной комнате? Движимый остаточным гневом, я поднял кувшин и бросил его в стену. Вода и куски керамики снова разлетелись во все стороны.

Я тут же пожалел об этом. Особенно после того, как мне пришлось объяснять испуганному охраннику, что всё было в порядке. Ещё одна часть моей матери была безвозвратно утеряна.

Вернувшись в кабинет, я осмотрел полки. Игрушечный солдатик из моего детства лежал на боку за вазой. Вырезанный из дерева человечек стоял по стойке смирно с прямым мечом на боку. Большинство мужчин носили ятаганы, но не люди во дворце. Не мой отец. Наши мечи были прямыми, как у этого солдатика. Я взял человечка, но заметил, что от него остались только ноги. Его меч, туловище и голова пропали. Когда он сломался?

Вернувшись к столу, я начал просматривать письма.

Соляные шахты, торговля, приглашения. Ибрагим предлагал мне навестить его. У меня не было желания. Нассар мог поехать вместо меня. Я собрал письма в стопку для того, чтобы отдать их Нассару. Как я и предсказывал, хаяли снова превратились в недружелюбных торговцев. Если бы не моя мать, они бы уже давно вцепились мне в глотку. Я бросил их письма в ту же кипу, что предназначалась для Нассара. О, а вот это было нечто. Какая-то женщина писала, что её мужа убили в поселении Алфаара, которое теперь принадлежало мне. Она скорбела, она злилась, а ещё её людей оставили без правителя. Письмо отправилось в кипу писем для Мариам. Она могла задобрить её солью и подарками. Мне надо было написать Усману, чтобы он лучше работал.

Взяв очередное письмо, я испустил вздох. Боги, мне надо было возвращаться в пустыню. Столько всего требовало моего внимания. Я уронил голову на руки. По правде говоря, мне не хотелось покидать свой город в ближайшее время.

Наконец, я взял последнее письмо. На нём не было отметки о том, когда оно было отправлено, словно кто-то лично принёс его во дворец. На секунду я подумал об Эмель, но, когда открыл письмо, почерк оказался слишком элегантным. Оно было написано тем, кто был хорошо образован – как я или мой брат и сестры.

Саалим,

Если ты держишь в руках это письмо, значит, ей удалось это сделать. Я рыдаю при мысли о том, что ты вернёшься к нам, потому что я скучаю по тебе.

Мне столько надо тебе рассказать, но я боюсь, что во всём мире не хватит пергамента.

Остерегайся Захары. Она не умерла. И она хочет свергнуть тебя с трона. Я не знала об этом, когда она обучала меня. Жаль, что я этого не знала, иначе я бы её остановила. Остерегайся её, Саалим. Она может выглядеть не так, как раньше.

И, наконец, у неё есть кое-что, что может ей в этом помочь. Ходят слухи, что это джинн, и очень многие видели армию людей в чёрных одеждах. Будь осторожен.

Если я тебе понадоблюсь, я сейчас в пустыне. Это единственное место, где я наконец-то почувствовала себя дома.

С большой любовью,

Эдала

Мои руки задрожали, когда я уставился на слова, пытаясь поверить в то, что это была ложь. Жестокая шутка, которую кто-то решил сыграть со мной.

Потому что Эдала не могла быть жива. Это было невозможно.

Моя сестра, как и все остальные члены моей семьи, была мертва.

Глава 13

Эмель

Завязав бечевку на пятом пакете с травами, которые Альтаса попросила отнести меня этим утром, я вспомнила о нитях, которые переплетали между собой мы с сёстрами, чтобы скоротать время. Тави и я сидели обычно бок о бок, тянули за нити и складывали их то так, то эдак.

– Моя сестра хорошо бы с этим справилась, – сказала я Альтасе, которая набивала мешки быстрее, чем я успевала их завязывать.

Она подняла на меня глаза.

– Почему бы ей не прийти и не помочь, если она может справиться быстрее тебя?

– Я уверена, что она слишком занята, чтобы видеться со мной.

– Ну, а я не очень-то вижу, чтобы ты стремилась выбраться отсюда, чтобы повидаться с ней.

Я затянула узел так сильно, что верёвка резанула по моим пальцам.

– Ей уже всё равно, навещаю я её или нет.

– Не думаю, что это правда. Не стоит недооценивать любовь, которую мы испытываем к членам семьи. Только тяжёлый проступок может разрушить такие отношения.

Я подумала о своём отце, который меня едва ли интересовал. По которому я даже не плакала, когда он умер. Он совершил много тяжких проступков.

Неожиданно Альтаса перестала набивать мешки.

– Вот моей сестре точно было всё равно, навещала я её или нет.

Я остановилась и в ожидании посмотрела на неё.

– Она была красивее меня.

Альтаса похлопала себя по щеке.

– Я знаю, это тебя удивляет. Она должна была выйти за хорошего человека. Мои отец и мать вложили все, что имели, в её приданое, и вот она идёт и находит мужчину, которому не нужна жена. А потом узнает, что беременна.

Покачав головой, она снова продолжила складывать травы в мешки.

– Из-за неё наша семья лишилась последней возможности жить в достатке. Я не знаю, испытывала ли она чувство стыда или гнев. Но я никогда от неё не отрекалась. Никогда не позволяла ей думать, что её не любили.

Я вспомнила о том, как мы с ней ели суп после забега верблюдов. Несмотря на то, что она не одобрила моё решение, она точно так же не отреклась от меня.

– Вы поэтому поехали сюда за ней?

Как бы я хотела, чтобы Тави последовала за мной, чтобы она хотела меня видеть, нуждалась во мне.

– Где она теперь?

– Оставила меня здесь. Я подозреваю, что она вернулась домой. Не знаю, жива ли она ещё.

Я испустила глубокий вздох.

– И эта история должна заставить меня почувствовать себя лучше?

– Несмотря на то, что её больше нет со мной, я ни о чём не жалею.

***

Позже в этот же день Кас повёл меня на берег, не переставая говорить мне о том, что мы почти пришли.

Дворец остался далеко позади нас. Эта часть берега была более каменистой, и камней появлялось всё больше, чем дальше мы шли.

– Мы на месте, – сказал Кас и указал на какую-то груду камней.

Обернувшись на дворец, который был теперь размером с мой большой палец, я застонала.

– Мы проделали весь этот путь ради этих камней?

Он щелкнул языком, как это делала Хадийя, когда я начинала разговоры о торговле солью в зафифе, после чего двинулся в сторону камней, завернул за один из них и исчез.

– Кас?

Я быстро последовала за ним. Проведя рукой по грубой поверхности камня, я начала обходить его, и вдруг заметила небольшую расщелину, куда мог пройти лишь один человек.

– Кас? – позвала я.

Мой ответ эхом вернулся ко мне.

Ничего.

Я вошла внутрь, прошла немного вперёд по открытому пространству и за очередным поворотом обнаружила дыру. Вскоре солнечный свет стал тусклым за моей спиной.

Содрогнувшись, я поняла, что нахожусь в пещере.

– Кас? – сказала я чуть тише.

Его имя отразилось от стен, как и звук набегающих волн. Я услышала плеск воды и тихий металлический стук.

Как вдруг что-то просвистело, и передо мной появился Кас. Он стоял на расстоянии вытянутой руки в оранжевом свете огня.

– Боги! – громко вскрикнула я.

Кас так же громко рассмеялся.

Я шлепнула его по руке.

– О чём ты только думал? Я могла тебя убить.

– Ты? – он рассмеялся ещё сильнее. – Разве ты способна кого-то убить?

– Я бы не стала так говорить, если бы не могла этого сделать.

Я прошла дальше в пещеру, тени от фонаря начали плясать вокруг меня.

– Как ты его зажёг?

– Я уже приходил сюда сегодня и заранее зажёг его. Если бы ты увидела, что я взял с собой фонарь, это испортило бы сюрприз.

– Но, когда я зашла, было темно. А потом стало светло.

Я снова посмотрела на него. Он поднял фонарь вверх и осветил им неровные стены и низкий потолок.

– Я накрыл его, вот так.

Он приподнял тёмное одеяло, которое держал в другой руке.

Оглядевшись вокруг, я спросила:

– Что это вообще за место? Пещера си'лы?

– Си'лы?

В его голосе послышалась обида.

– Почему всё самое интересное приписывают злому духу? Почему бы не назвать это пещерой чудес?