Текст книги "Сын поверженного короля (ЛП)"

Автор книги: А. С. Торнтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

Она была безопасности. Я знал, что должен быть этому рад. Но я неожиданно снова оказался во дворце и смотрел на то, как умирают наши солдаты. Я слышал, как мать кричала мне, чтобы я убегал. Я почувствовал себя жалко из-за невозможности сражаться. Снова.

Я со свистом достал меч из ножен, и на этот раз я собирался вкусить крови.

Эмель закричала:

– Саалим нет!

Отчаянная паника в её голосе заставила меня на секунду задуматься. Но этого оказалось достаточно.

Номад ушёл из-под моего удара и закричал:

– Мазира, направь мой меч!

Ослепляющая боль пронзила моё бедро. И тут же на нём образовалась красная рана.

Передо мной пронеслась тень, и мужчина упал на песок. Его лезвие, обагрённое моей кровью, упало рядом. Тамам вынул меч из шеи мужчины, а я опустился на песок.

– Саалим! Зачем ты это сделал?

Эмель подбежала ко мне.

– Они бы ушли!

Она была рассержена.

– А теперь посмотри на себя.

Я зажал рану на бедре, и кровь начала собираться между моими пальцами. Она пульсировала, и обжигающая боль начала раздирать меня, снова и снова. Я упал на землю.

Я слышал мужские голоса, которые сердито огрызались.

А затем Эмель прошептала:

– Мы в безопасности. Сдвинь руки.

Она надавила на мою кожу и начала бормотать какие-то вещи, которые я не мог расслышать. Мир завертелся у меня перед глазами, и я закрыл их. Я сжал кулаки от боли и принялся ждать.

– Оставьте их здесь, – сказала Эмель.

Кто-то – Тамам? – ответил ей.

– Даже один верблюд без хозяина может вызвать подозрения. А тем более пять, – сказала она.

– Она права, – сказал Нассар, проходя мимо. – Другие номады могут решить, что нас в два раза больше. И уже не будут такими же прыткими.

Я сел, не в силах понять разговор, который происходил вокруг меня.

Эмель всё ещё находилась рядом. Теперь мы уже были под тенью какого-то небольшого дерева. Острая боль переросла в тупую, превратившись в ужасную пульсацию.

– Что мне у них попросить? – сказал Амир, ища что-то в мешке.

– Алию, если она у них есть. Либо кипарис или лас. И побольше бинтов, если можно, – ответила Эмель.

Она склонилась надо мной, платок был теперь повязан вокруг её шеи, и я мог видеть её рот.

– Как ты себя чувствуешь?

– Как дурак, – сказал я, уставившись на её губы.

– Так и должно быть.

Уголки моих губ приподнялись. Эмель тоже улыбнулась мне слабой улыбкой, которая быстро исчезла.

– Рана очень глубокая, – сказала она.

Чёрная хлопковая ткань, мокрая от крови, была крепко повязана вокруг моего бедра.

– Ты не ранена?

Она покачала головой.

– Со мной всё в порядке.

Вспомнив, что на ней даже не было ожогов после пожара, я сказал:

– Мазира защищает тебя, так ведь?

Эмель посмотрела мне в глаза, а затем сообщила:

– Амир и Нассар поехали обратно к хаяли, чтобы попросить у них что-нибудь, что могло бы тебе помочь.

– Они ничего не отдают просто так.

Эмель пожала плечами.

– Тамам? – спросил я.

– Разбирается с телами.

– Телами.

Номадов.

– Они убили всех.

Тамам двигался позади меня. Я слышал шёпот тел, которые тащили по песку.

– Что он делает?

– Небесные похороны.

– Они не заслуживают…

– Этих людей породила пустыня. Да, они были подлыми. Да, они воровали. Но они не причинили бы мне вреда. Они были убиты бесчестно.

Я прикусил язык. Я не собирался с ней сейчас спорить. Бесчестно было воровать то, что тебе не принадлежало, и торговаться, используя людей, как вещи – вот что было бесчестно.

Эмель продолжала:

– Птицы отнесут их Мазире, она решит их судьбу.

Вытянув пальцы, я нашел её руку и взял её в свою.

– А Вахир забирает тела в свои воды.

– Так вы возвращаете тела богине? – спросила она, скорчив гримасу.

– А что с этим не так? – спросил я.

– Вы ничего не отдаёте пустыне.

– Я никогда не понимал поклонение Эйкабу. Он жестокий.

– Не жестокий. Неприятный, да, но он обязан быть строгим. Пустыня не даёт поблажек своим жителям, так почему Эйкаб должен это делать?

– Но разве не стоит поклоняться тому, кто предоставляет убежище от всех невзгод? Вода Вахира дарует нам жизнь. И она не была бы нам нужна, если бы не Эйкаб.

– Может быть, – медленно сказала она, глядя на мою ногу. – Но я считаю, что нам стоит прославлять того, кто учит нас выживанию.

– Твой отец был жестоким. Он не заслуживал прославления, – тихо сказал я.

Она не взглянула на меня, а только заморгала, пытаясь отогнать слёзы, и тяжело вздохнула.

– Что такое?

Я коснулся влажного следа на её щеке.

– Я не ожидал подобной реакции от женщины, которая смотрела на меня без всякой скорби, когда её отца зарубили у неё на глазах.

Она вытерла лицо тыльной стороной руки, пятна от работы, которую давала ей Альтаса, давно исчезли.

– Я была такой одинокой. Там.

– В Алмулихи.

Она кивнула.

– Я скучаю по дому и скучаю…

Она не закончила свою мысль.

Тамам потащил ещё одно тело по песку у меня за спиной. Эмель ни разу не взглянула в его сторону.

– Моя мать сказала бы мне, что я посрамился.

Она встретилась со мной взглядом.

– Что ты имеешь в виду?

– Никто в Алмулихи не должен скучать по дому. А тем более, если он скучает по нему так сильно, что желает заново прожить все ужасы прошлого. Прости, что был таким негостеприимным…

– Нет, – начала она. – Это…

– Ты чувствовала, что тебе не рады. Я знаю, что в этом есть и моя вина. А мой народ не жалует соле… жителей пустыни.

– Солеискателей.

Её брови на мгновение приподнялись.

– Это моя вина. Я позволил всему этому продолжаться. Забег верблюдов надо прекратить.

Она посмотрела на горизонт.

– В основе этой насмешки – стыд.

– Я не понимаю, о чем ты…

Я не закончил, потому что знал, о чём она говорит.

Но откуда она об этом знала – вот в чём вопрос.

А затем, словно примериваясь к словам, она закончила

– Сын поверженного короля и солеискательницы.

Глава 22

Эмель

Тамам нарушил тишину:

– Всё сделано.

Он направлялся в нашу сторону, его лоб блестел от пота.

– Нам скоро надо будет уходить. Стервятники, которые сюда прилетят, привлекут внимание.

Посмотрев на пустыню, Саалим застонал – её воздух уже пошёл рябью, точно вода, хотя солнце едва взошло над нашими головами – но он всё равно кивнул.

– Мы не сможем уйти в ближайшее время, – сказала я, указав на его ногу. – Кровотечение, скорее всего, остановилось на некоторое время, но оно может возобновиться, если он начнёт двигать ногой. До ночи ещё есть время. Как говорится, человек, который не пришёл домой до восхода луны, уже не вернётся.

Тамам кивнул.

– Значит, у нас есть время до ночи, после чего их начнут искать. Нам надо уйти не позднее наступления сумерек.

Он был взволнован и беспокоен. Ему не нравилось сидеть и ждать.

В полдень Тамам принёс свой мешок и разделил сушеное мясо и фрукты между нами. Мой мешок снова лежал рядом со мной. Я поклялась никогда больше не снимать его с себя.

Тошнота то и дело накатывала на меня, когда я вспоминала о номадах. Ослепленный гневом, Саалим не понял, что тот мужчина не причинил бы мне вреда, не причинил бы ему вреда. Ему были нужны только наши вещи, а не ещё один рот, который надо было кормить. И он начал защищаться только тогда, когда Саалим напал на него.

Взмах ятагана… я благодарила Мазиру за то, что тот не распорол Саалиму живот, а ударил в ногу. Рука Мазиры как будто отвела его лезвие.

Когда Саалим заснул, я поискала глазами Нассара и Амира. Тамам сказал мне, чтобы я отдохнула, но я не могла. Вряд ли я смогла бы уснуть до тех пор, пока мы не уехали бы подальше от стервятников, которые кружили в небе и пикировали на трупы за нашими спинами. Я вспомнила небесные похороны своей матери, вспомнила, как наблюдала за тем, как стервятники возвращали её Мазире.

– Они приближаются, – сказал Тамам.

Саалим пошевелился, словно пробуждаясь от своего беспокойного сна, его глаза раскрылись, а затем снова закрылись.

Амир быстро спешился и сказал:

– У них был только лас, и они отдали его, ничего не взяв взамен, – сказал он с некоторым удивлением.

– Ничего не взяли? – сонно спросил Саалим.

Амир кивнул.

– А ещё они дали вот это.

В его руках была сложенная плотная ткань. Её было даже больше, чем мне было нужно.

– Лика сказала, что это для Эмель. Так как богиня охраняет её.

Саалим уставился на меня.

– Дай мне лас, – сказала я, протянув руку.

Амир передал мне небольшой пузырек. Хвала Эйкабу – или Вахиру – за то, что они даровали нам это масло! С помощью Амира мы перевязали рану Саалима.

Рана оказалась опасно тонкой. И кожа очень быстро срасталась. Я вспомнила, как Альтаса говорила мне, что открытая рана была безопаснее – ее было легче перевязывать, прочищать и проветривать. Если рана слишком быстро закрывалась, была велика вероятность, что она загноится. Саалим крепко сжал кулаки и челюсти, а я осторожно развела края раны в стороны, чтобы Амир мог промыть её. Саалим дёрнулся, но не издал ни звука. Он также не отдернул ногу. Я налила масла в рану. Боги, я молилась о том, чтобы это помогло. Моё сознание нарисовало картину, в которой рана загноилась, и Саалим больше не мог продолжать путешествие и в итоге умирал.

Сложенная ткань лежала рядом со мной. Я взяла первую полоску.

– Согни колено.

С большой неохотой Саалим сделал так, как я велела.

– Я сам могу это сделать, – сказал он, садясь.

Он прогнал мужчин, сказав им, что чувствовал себя ребенком, когда мы все ухаживали за ним.

– Правда, тебе не стоит…

Я оттолкнула его руки.

– Позволь мне, – сказала я и начала обматывать его бедро тканью.

Мой взгляд прошёлся по его ноге под одеялом. Когда мои ладони задели его кожу, я вспомнила о том, что когда-то я могла свободно касаться его тела. В водоёме оазиса, в базарном шатре, на обломках дворца Мадината Алмулихи на берегу.

Я провела пальцами по его ноге, и Саалим застонал. Я взяла ещё одну полоску ткани, прошлась руками вдоль его кожи и зафиксировала повязку.

– Эмель, – сказал он так тихо, что я едва его расслышала.

– Хм-м? – хмыкнула я, глядя на Тамама и Нассара, которые откинулись на своих циновках.

Амир сидел на краю водоёма спиной к нам и двигал руками в молитве.

Я осторожно обернула последнюю повязку вокруг его бедра.

– Эмель, – снова сказал он, и его рука потянулась ко мне.

Он не сводил с меня глаз, пока я фиксировала ткань на его ноге.

– Что такое? – спросила я, наклонившись поближе к его губам.

Его тепло коснулось моего виска.

– Иди сюда, – прошептал он дрожащим голосом.

Он отвёл руку в сторону, словно приглашая меня лечь рядом с ним.

– Пожалуйста.

Мою кожу начало покалывать, а тело стало изнывать от желания. Я ничего так не хотела.

Покачав головой, я села и собрала чистые повязки.

– Если бы здесь не было столько глаз… – сказала я, а затем медленно коснулась губами его лба.

Когда мои губы дотронулись до его кожи, он снова превратился в Саалима из моего прошлого. Я ненадолго задержалась у его лба. Его дыхание сбилось.

– И если бы ты не был таким глупцом…

* * *

К тому моменту, как мы добрались до следующего поселения, я впала в отчаяние. Ласа было недостаточно. Края раны опухли. Жидкость, которая сочилась из неё, была вязкой и бледно-желтой. Началось нагноение, а за ним пришёл жар.

– Нам надо найти лекаря, – начала поторапливать я Амира, пока мы ждали кого-то, кто мог бы отвести нас к лидеру этой деревни.

– Я знаю, – сказал Амир, измученный беспокойством, после чего его и Нассара повели в поселение. – Мы постараемся найти его как можно скорее.

И хотя Саалим настаивал на том, что он в порядке, мы всего видели пот, выступивший у него на лице, несмотря на прохладную ночь. Пот капал с его лба, тек по рукам и шее. Он сгорбился на своём верблюде, пока мы ехали. Он был не в порядке, и ему быстро становилось хуже.

Это поселение было похоже на моё, где шатры служили домами, а их расположение зависело от направления ветра. Я не знала, было ли это поселение номадов, или здешний народ решил пустить корни в этой части пустыни, как люди моего отца.

Амир и Нассар вскоре вернулись с двумя мужчинами, которые пообещали отвести нас к лекарю.

– Вам повезло, – сказал один из них. – Он один из лучших.

* * *

– Она не затянется, – сказал мужчина, вздернув нос и глядя на раскрытую рану Саалима. – Он умрёт.

Мы все уставились на лекаря, включая Саалима. Нас не устраивала смерть.

– Нет, – сказала я одновременно с Амиром.

Тамам и Нассар ждали снаружи.

– Что вы можете сделать? – спросил Амир. – Мы можем вам заплатить – деньгами, солью. У нас есть еда…

– Я не буду тратить на это свои снадобья, – сказал лекарь.

Он указал на тёмные красные линии, которые поднимались по бедру Саалима.

– Уже слишком поздно. Оно распространяется в сторону сердцу.

Он встал и разгладил одежды.

Подавив всхлип, я уставилась на мужчину. Как он мог отказать Амиру? Саалим не мог умереть!

Наконец, Саалим заговорил:

– Я король Мадината Алмулихи. Всё, что вы на нас потратите, будет возвращено вам в трёхкратном размере.

– Ты слишком тяжело болен, – сказал лекарь. – И мой ответ «нет».

Я заставила себя посмотреть на Саалима, хотя мне не хотелось сейчас его видеть. Я не хотела видеть лицо того, кому сообщили, что ему суждено умереть. Я не хотела видеть лицо мужчины, которого я любила, и который выглядел…

Напуганным. Его глаза, помутневшие от жара, не смотрели на меня. Они смотрели на спину лекаря.

Полка с ингредиентами и мазями находилась недалеко от нас. Нас разделял только лекарь. Я даже начала раздумывать о том, чтобы украсть снадобья с полки, пробежав мимо него и засунув их в свой мешок.

Вместо этого мы ушли. Амир тяжело облокотился на Амира, а Нассар куда-то подевался.

– Он решил поспрашивать насчёт Касыма и Эдалы, – сказал Тамам.

– Хорошо, – прорычал Саалим.

Один из наших сопровождающих повёл нас шатрами, пока мы не вышли на огромную площадку, по центру которой горел костер. Прямо за ним находилось несколько шатров – их входы были открыты и подвязаны толстыми верёвками.

Из одного из них появился Нассар и подошёл к нам. Три женщины бежали у него за спиной, махая руками и спеша поприветствовать нас.

– Он ничего не слышал, – сказал Нассар. – но он сказал, что мы можем оставаться здесь столько, сколько нужно, пока ты не поправишься.

Саалим издал смешок.

– Значит, я умру здесь, – сказал он и с помощью Амира последовал за женщинами, которые что-то тараторили.

Нассар недоуменно посмотрел на меня, когда я последовала за ними в незанятый шатер.

– Скажи Педу, что он более гостеприимен, чем его лекарь, – сказал Саалим, когда его усадили на стул.

По центру лежал тюфяк, приподнятый над землёй, и по тому, как женщины начали подталкивать Саалима к нему, я поняла, что он предназначался для него.

– Я скажу ему, – сказала я в отчаянии и гневе.

Мои кулаки всё еще были сжаты из-за нежелания лекаря помочь.

– Нет, Эмель, – сказал Нассар. – Они могут плохо это воспринять.

Нассар прогнал женщин, которые начали говорить ему про постель для Саалима.

– Да, я всё понял, спасибо.

Переведя своё внимание на меня, он сказал:

– Оставайся здесь.

Нассар был прав. Нам бы не помогло, если бы я начала ругаться после того, как они предложили нам безопасное место для ночлега. Нассар попросил меня остаться с королём, и я послушалась.

Я подошла к стулу, стоявшему рядом с Саалимом. Он наблюдал за мной, а его лицо было всё ещё охвачено жаром. Затем послали за водой, и ему быстро её принесли. Очень медленно была приготовлена ванная, для которой понадобилось две поездки в оазис и две полные бочки. Саалима решили оставить одного, чтобы он мог помыться, но когда я начала уходить, он остановил меня.

– Если ты уйдёшь, я останусь один, – его голос прозвучал неожиданно печально.

Его эмоции, точно нити, притянули меня к нему. Закрыв вход в шатёр и проигнорировав вопросительный взгляд Тамама, я спросила:

– Тебе нужно помочь лечь в ванную?

Последовали тихие стоны и пыхтение, а затем:

– Да.

Я подошла к нему, взяла его за предплечье обеими руками, а он начал медленно и осторожно снимать одежду.

Раздевшись догола, Саалим вошёл в ванную. Я осталась подле него. Я не могла даже об этом мечтать, но это также был мой кошмар. Он вздрогнул, когда его рана погрузилась под воду.

– Ты не умрешь от этой раны, – сказала я, заставив свой гнев придать уверенности моему голосу.

Он начал сдаваться, стал более небрежным.

– Знаешь, я не перестаю думать о горах. Я никогда не видел таких высоких гор в своей жизни. И на их вершинах – лёд, замерзшая вода. Знаешь, я никогда такого не видел. Но теперь я вижу его, закрывая глаза. Я его чувствую. Я беру его в свои руки, он похож на порошок. Я прижимаю его к своей ноге, к шее. Он такой холодный.

Он говорил медленно и устало дышал.

Я замерла, слушая его.

– Это кажется нереальным, – сказала я натянутым тоном, и придвинула стул, чтобы сесть с ним рядом.

Он не мог знать, что он раньше бывал в горах. По крайней мере, он рассказывал мне об этом, когда был джинном. Таковы были последствия несовершенной магии, похожей на изодранный саван.

– Сейчас здесь уже меньше глаз, – сказал Саалим, положив локоть на край ванной и протянув ко мне руку.

Я взяла его за руку и коснулась её губами. А когда прижалась щекой к его ладони, его пальцы дрогнули и погладили моё лицо. Я закрыла глаза, которые наполнились слезами.

Он не мог умереть. Он не мог умереть. Он не мог умереть. Не сейчас, когда я была так близко. Не сейчас, когда мы были так близко.

Вода плеснула на стенки ванной.

– Теперь ты мне расскажешь? – спросил он и откинулся в ванной ещё больше.

Теперь его голова лежала на бортике, а лицо было повернуто ко мне.

– Расскажу?

– О нас.

Я замолчала. Зачем мне было рассказывать ему о прошлом, которое он не помнил? Я вспомнила о сумасшедшей женщине, которая жила в моей деревне. Она не знала ничего о нашем мире, и жила в прошлом, которое случилось двадцать лет назад. Дети любили дразнить её, когда она спрашивала о своем муже.

– Он умер! – кричали они, и она начинала оплакивать его по новой.

– Когда у меня был трудный день, или мне надо было отвлечься, – начала я. – У меня был друг, который рассказывал мне удивительные истории.

Саалим раскрыл рот, чтобы запротестовать, но у него больше не осталось сил, и он закрыл его.

– Мне очень нравилась история о джинне и ахире.

Если бы кто-то подслушивал нас сквозь эти тонкие стены из ткани, они бы услышали только эту историю. Они бы не поняли, что это была невозможная правда.

– Об ахире?

Он нахмурился.

– И джинне?

– Это добрый джинн, – прошептала я, проведя губами по его пальцам.

Медленно, чтобы передать всё в точности, я рассказала Саалиму нашу историю.

– Куда он делся? – спросил он меня после того, как я рассказала ему о желании ахиры, которое их разделило.

– Он вернулся домой, – сказала я и помогла ему встать.

Мы осторожно подошли к его постели. Когда он, наконец, лёг, его дыхание сделалось тяжёлым и частым.

Когда оно замедлилось, он спросил:

– А что случилось потом?

Его лоб нахмурился, когда я пожала плечами.

– Мне не нравится, что на этом всё и закончилось.

– И мне.

– В этой истории слишком много романтики. Ей не хватает боёв и сражений на мечах. Что делал этот джинн всё это время? Восторгался своей ахирой?

Не в силах сдержаться, я широко улыбнулась.

– Да.

– Ты должна закончить историю. Какой у неё конец?

– Счастливый, – пообещала я.

И когда он закрыл глаза, я заплакала.

***

– Нам надо возвращаться в Алмулихи, – сказал Нассар на рассвете.

– Алмулихи? – спросил Амир. – И куда мы отведём Саалима? К Альтасе? Мы это уже обсуждали. Её снадобья сгорели. У нас есть Эмель.

Я запротестовала.

– О, нет…

– На базаре мы найдём все, что ему надо! Здесь есть другие лекари, – сказал Нассар, на этот раз рассержено.

Он говорил громко, и я развернулась, ожидая, что Саалим проснётся. Мою грудь сдавило ещё сильнее. Он продолжал спать. Когда мы ехали в Мадинат Алмулихи в первый раз он как будто вообще не спал. Он всегда был бодр, всегда что-то планировал.

– Мы можем отправиться в другие поселения, – сказал Амир. – Те, что находятся недалеко отсюда, и где людей будет легче купить.

– Тогда мы отдалимся от Алмулихи. Мы не можем так рисковать.

– На юго-западе отсюда есть поселение, до которого ночь пути. До Алмулихи десять ночей – или все тринадцать, учитывая нашу скорость. У нас нет столько времени, – сказал Амир и посмотрел на меня.

Я знала, что он прав.

– Это так.

С наступлением сумерек, Тамам и Амир помогли Саалиму сесть на верблюда. Саалим поклялся, что с ним всё будет в порядке, и что у него осталось достаточно сил, но его остекленевшие глаза и дрожащие руки говорили об обратном. Нассар казался таким же изможденным, как и я.

Но несмотря на мою усталость, сон не угрожал мне, как я того опасалась, потому что я очень переживала из-за Саалима. Он пытался держаться, но я видела, как опустились его плечи, и как его тело покачивалось на верблюде.

Когда луна взошла высоко в небе, он завалился на сторону и упал на землю.

– Саалим! – вскрикнула я, спрыгивая с верблюда.

Тамам уже был там и стоял на коленях подле Саалима.

– Ты ушибся? – спросила я, опустившись на землю рядом с ним.

Я коснулась рукой его щеки, она была горячей.

Я развернулась и начала отчаянно – точно глупец – искать хоть что-нибудь, что могло ему помочь. Боги, почему это должно было случиться именно здесь? Эта беспомощность удушала меня. Я едва могла собраться с мыслями.

– Всё в порядке, – сказал Саалим, прерывисто дыша. – Я просто устал. И… заснул.

– Мы отдохнём, – сказал Тамам.

Амир подошёл к нам, Нассар шёл за ним следом, держа верблюдов за поводья. Он посмотрел на ночное небо каменным взглядом.

– Мы не можем здесь оставаться! – сказал Амир, достав из своего мешка карту и отчаянно указав на неё. – Осталось ещё половина ночи до следующего поселения. Мы не можем ждать, когда взойдёт солнце. Станет слишком жарко. И он…

Его голос стих, когда он взглянул на карту в лунном свете. Он блуждал по ней взглядом, точно ища другой путь. Когда я снова посмотрела на Саалима, его глаза уже были закрыты, дыхание сделалось учащенным.

Нет, нет, нет. Я не смогла бы этого вынести. Я не могла остаться здесь и наблюдать за тем, как Саалим начнёт умирать словно лампа, без масла. Я отошла от них и верблюдов в сторону. Я пошла навстречу ночи, вспомнив о том, как я чувствовала себя тогда, на Хаф-Шате, когда ещё была ахирой своего отца. Как я смотрела на пустыню и хотела убежать. Как я отчаянно желала вырваться из клетки, которой стал для меня дворец моего отца.

Теперь я попала в ещё более сложную ловушку. Я потерла глаза тыльной стороной ладоней, копаясь в воспоминаниях в поисках решения. Я пыталась вспомнить рецепты из книги Альтасы, да всё что угодно, что могло нам помочь. Может быть, было ещё не поздно вернуться в то поселение, из которого мы уехали? Я могла бы найти на рынке ингредиенты, которые мне были нужны, или украсть их у лекаря.

Мои руки упали вдоль тела, и я уставилась на горизонт, за которым поднималось солнце.

Неужели уже наступил рассвет? Не может быть. Луна всё ещё светила высоко над головой – она всё ещё была яркой. Я снова посмотрела на горизонт и на солнце.

Нет, это было не солнце.

Это было пламя.

– Путешественник! – прошипела я, подойдя к мужчинам.

Они посмотрели в ту сторону, куда я указала.

– Я пойду, встречу его.

– Нет! – сказал Тамам, настойчивость в его голосе удивила меня.

– Ты останешься здесь. Мы все останемся.

Я уперла руки в бока.

– У него может быть что-нибудь, что нам поможет. Что если здесь неподалеку есть какой-нибудь лекарь? Может быть, карта Амира неточная?

Амир нахмурился, но ничего не сказал.

– Тамам прав, – сказал Нассар, покачав головой. – Путешественник, который передвигается при свете пламени, хочет, чтобы его заметили. Хочет, чтобы к нему подошли. Никто в здравом уме не будет тратить масло таким способом.

– Если в этом нет смысла, то должен быть какой-то мотив, – сказал Тамам.

Нам было почти нечего терять. Не дожидаясь, когда они меня остановят, я пошла прочь.

Я осознала, насколько рискованно было то, что я делала, только тогда, когда приблизилась к путешественнику. Мои шаги замедлились, и я обернулась. Я уже не могла видеть мужчин. У меня перехватило дыхание, а грудь сдавило. Ну, конечно же, тут было слишком темно. С чего я решила, что смогу дойти до этого человека и без проблем вернуться назад? Я даже не могла закричать. Голоса перемещались по пустыне ещё хуже, чем люди, рождённые у моря. Моё сердце начало колотиться в груди, когда я всмотрелась в темноту.

Путешественник был уже недалеко от меня. Прищурившись, я увидела, что это женщина – она была ничем не примечательна помимо того, что держала в руках лампу, которая почти касалась земли, и осматривала песок, как будто что-то искала.

Я прижала дрожащие руки ко лбу, закрыла глаза и собрала всё свое мужество, чтобы приблизиться к ней. Когда я открыла глаза, женщина стояла на расстоянии вытянутой руки и вопросительно смотрела на меня.

– Боги! – вскрикнула я и прижала руки к груди.

Женщина была уже немолодой. Старше меня, но не настолько старой, чтобы совсем не выходить из поселения.

– Ты подкралась ко мне; а я подкралась к тебе, – сказала она мягким как масло голосом.

А затем она посмотрела на землю.

– Здесь ведь нет скорпионов?

– Я… нет, – подтвердила я, осмотрев песок.

Она опустила лампу так, чтобы свет не бил нам в лицо и помахала ей над песком вокруг нас.

– Они хорошо прячутся.

– Вы здесь живёте? – с надеждой спросила я.

– Здесь? Да.

Она не взглянула на меня, но я услышала удивление в тоне её голоса.

– Неподалеку? – спросила я.

– Прямо здесь.

Она указала себе за спину, и мой взгляд проследил за её пальцем так, словно был привязан к нему.

Я замерла. Там, недалеко от нас, стоял дом, который светился так же, как и её лампа. Почему я не заметила его раньше? Я потерла глаза, пытаясь понять, что происходит. Когда я снова посмотрела на женщину, та пропала.

Развернувшись, я облегчённо вздохнула, когда увидела, что она просто переместилась и продолжила искать скорпионов.

– Моему другу нужна помощь, – сказала я.

Я не могла её потерять. Я снова взглянула на её дом, чтобы удостоверится, что он всё ещё был там.

– Помощь? От меня?

– Мой друг. Он болен, ум… умирает.

Я плотно сжала губы, не давая своей грусти излиться наружу.

– Тогда ему не нужна моя помощь. Мазира сама его заберёт.

– Нет, – взмолилась я. – Я должна его спасти.

– Любовник? Найдёшь другого.

– Он король, – прошептала я.

Если мне суждено было снова увидеть мужчин, они не обрадовались бы тому, что я рассказала об этом незнакомке.

– Мадината Алмулихи.

На этот раз женщина улыбнулась.

– Почему же ты сразу не сказала? Я бы хотела увидеть этого короля Мадината Алмулихи. Отведи меня к нему.

– Я…а… Я не знаю, где они. Я так быстро сюда побежала.

Её взгляд так резко переместился на меня, точно меня ударили плетью.

– Ты бежишь в одиночку к путешественнику и не знаешь, как будешь возвращаться?

– Если он умрёт, у меня будут проблемы посерьезнее. Мне больше нечего терять.

– На твоё счастье, я не настолько глупа. А твои мужчины очень громкие.

И словно следуя по моим следам – вероятно, так оно и было, хотя я ничего не видела – она нашла их.

– Кто это? – сказал Нассар, сгорая от гнева.

Женщина проигнорировала его. Её взгляд задержался на Тамаме, но ненадолго, после чего она поставила лампу рядом с Саалимом и опустилась на колени.

Я посмотрела на её лицо. Она ненадолго нахмурила лоб, но больше ничего не выдало её мыслей.

– Жар? – спросила она.

– Да, из-за раны.

– Мы отнесём его ко мне домой.

Она посмотрела на трёх мужчин.

– Ты можешь пойти со мной, но вам придётся остаться снаружи.

– Мы не козлы, – сказал Нассар.

– Но вы пахнете, как козлы, – сказала она, вставая.

Она не сводила глаз с Саалима, пока не развернулась в сторону своего дома.

– Он вон там. Идёмте со мной.

Несмотря на то, что Саалим и верблюды задерживали нас, мне показалось, что мы довольно быстро дошли до её дома.

Женщина уже вошла внутрь, когда мы дошли до её жилища.

– Можете зайти сегодня, или завтра. Когда будете готовы. Я подожду.

Вот уж точно. Мы все уставились на её дом. Огромный череп – больше, чем шатры у меня дома – возвышался над песком. Клыки длиннее, чем лодки в Мадинате Алмулихи, утопали в песке и снова поднимались из него. На них была натянута верёвка, на которой болталась одежда. На кончиках клыков висели фонари. А поверх черепа находился огромный кусок промасленной верблюжьей шерсти. Этот череп был самым невообразимым домом, который я когда-либо видела.

– Что?.. – прошептал Амир.

Я услышала, как Нассар фыркнул, вторя ему. Тамам промолчал.

Я шагнула вперёд и прошла под верхней челюстью, заходя в дом.

– Где король? – крикнула женщина, когда я вошла.

Она стояла ко мне спиной, что позволило мне оглядеть странное помещение.

Здесь почти ничего не было. Одинокая циновка лежала на полу рядом с лампой, которую до этого несла женщина.

Здесь не было ни запасов еды, ни полок с кувшинами или флягами с водой. Здесь даже не было какой-нибудь головоломки или настольной игры. Должно быть, поселение было ближе, чем предполагал Амир; а если нет, то что она делала здесь всё это время? Спала? И охотилась за скорпионами?

Пока я смотрела на простую обстановку этого мрачного помещения, я вдруг осознала, что здесь не было лекарств. Ничего, что могло бы помочь Саалиму. Но я не знала, как озвучить свои опасения.

И она не дала мне возможности сделать это.

– Так тебе нужна помощь, или ты уже передумала? Приведите короля.

Очень медленно Амир помог Саалиму зайти внутрь.

– Вон, – сказала женщина Амиру, когда Саалима положили на циновку.

Амир рассержено посмотрел на неё, а затем на меня. Я надеялась, что всё будет в порядке.

– Могу я осмотреть твою рану? – спросила она Саалима.

Её голос прозвучал тихо, нежно. Как голос матери. Неожиданно и я тоже успокоилась.

Саалим кивнул. Расслышал ли он её вопрос? Понял ли он, что с ним говорила незнакомка? Я села с ним рядом и взяла его за руку. Женщина посмотрела на нас и сняла повязку, но ничего не сказала.

– Я могу это вылечить, – сказала она, уставившись на рану – плотная, молочно-белая и вязкая жидкость покрывала её края.

– Можете?

Я подалась вперёд. Моё сердце начало громко стучать, но не от страха, а от радости и надежды.

– Как?

Я осмотрелась. Рядом с женщиной лежала тонкая книга, которая мало чем отличалась от книги рецептов Альтасы. Может быть, у этой женщины была такая же?

– А где все ваши снадобья?

– Снадобья? Для чего?

Она рассмеялась, и её лицо растянулось в улыбке, обнажившей ряды крепких зубов.

Саалим сдвинулся, услышав звук, и я наклонилась к его уху.

– Она сказала, что поможет тебе. Я же обещала.

– Ты любишь этого мужчину? – спросила женщина.

Её голос прозвучал низко, словно она не хотела, чтобы её расслышали мужчины снаружи.

Ненадолго задумавшись и украдкой взглянув на Саалима, чтобы убедиться, что он был без сознания, я ответила ей так же тихо: