Текст книги "Сын поверженного короля (ЛП)"
Автор книги: А. С. Торнтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)
СЫН ПОВЕРЖЕННОГО КОРОЛЯ
Серия: Солеискатели. Книга 2
Автор: А.С. Торнтон
Переводчик: Siberian_forest
Редактор: Siberian_forest, Marina_lovat, TatyanaGuda
Вычитка: Siberian_forest, Marina_lovat, TatyanaGuda, enzhii
При копировании просим Вас указывать ссылку на наш сайт!
Пожалуйста, уважайте чужой труд.
ЧАСТЬ I
ОБМАН / Алхидал
Тахира,
Папа не смотрит на нас. Мама не перестает плакать. Я знаю, ты сердишься, но тебе больше нельзя там оставаться. Мы поможем тебе со всем разобраться. Они просто хотят вернуть свою дочь. А я хочу вернуть свою сестру, своего друга.
Наш караван отправится на юго-восток через две ночи. Мы прибудем за четверть луны до зимы. Мы останемся на три дюжины дней. Это письмо будет доставлено тебе в срок. Пожалуйста, вернись к нам. Я слышала, что Ибрагим ищет себе очередную жену. Сын короля! Он гораздо лучше, чем то животное, что отняло у тебя будущее, подкупив тебя красивыми одеждами и блестящей короной.
Ты знаешь, как называют нас те люди моря? Солеискатели. Как будто мы этого хотим! Они не понимают, что мы скитаемся не в поисках богатств; мы гонимся за нашими желаниями. И мы всегда получаем то, за чем охотимся.
Если ты не вернешься домой, я найду тебя. И его.
Захара
– Неоткрытое письмо, найденное глубоко в песках.
Глава 1
Эмель
Луну почти не было видно, и я радовалась тому, что не могла разглядеть окружавшие нас дюны. Я могла бы сойти с ума, наблюдая за тем, как они перемещаются от ветра. Я была уверена, что слышу, как шепчет хатиф, понукая меня повернуть назад. И кости в моих коленях, стопах и позвоночнике были с ним согласны.
Я решила сосредоточиться на звуках: скрип бочек и ящиков, нагруженных на ворчливых верблюдов, шелест одежды усталых путников, звон сбруи на королевских лошадях.
Боль в моих конечностях должна была ослабнуть на рассвете по окончании нашего путешествия, но ощущалась и другая боль, которая не собиралась исчезать. Она обхватила своими пальцами мои рёбра и сжала их так сильно, что иногда мне казалось невозможным сделать вдох. Она была непрестанной, потому что являлась горем.
Тави тихо шла рядом со мной посреди растянувшегося каравана, и дыхание вырывалось из её груди тихими вздохами.
Это уже третья ночь нашего путешествия в Мадинат Алмулихи, и я начала жалеть о своём решении оставить дом. Если бы я решила повернуть назад, то не выжила в одиночку, без верблюда, который нёс бы на себе еду и воду. Я попала в ловушку посреди пустыни. Какой же глупый был план – оставить всё в надежде вновь обрести свою потерянную любовь в сверкающем городе у моря. Широко раскрыв глаза, я попыталась разглядеть мужчину, который ехал на лошади впереди каравана, короля Саалима. Я не увидела ничего. Темнота полностью поглотила его.
Я закусила щёки, уставилась на иссиня-чёрный песок и сосредоточилась на своих шагах. Единственное направление, в котором я могла идти, это вперёд. Я не могла вернуться к той жизни, которую когда-то вела.
Мать и отец мертвы. А остальные члены моей семьи – единокровные сёстры, другие матери гарема и мои родные и сводные братья – должны были рассеяться по поселению и научиться жить без отца или мужа. Без Соляного Короля. И Саалим тоже исчез. По крайней мере, тот Саалим, которого я знала. Заботливый джинн с сильными руками. Такой же раб, как и я – с магическими, а не шёлковыми браслетами на руках. Он был добрым и чутким. И этот мужчина, которого я любила, обрёл свободу. Я должна быть на седьмом небе от счастья, но теперь он превратился в кого-то совершенно иного.
Саалим стал королём, место которого было в Мадинате Алмулихи, его жизнь не могла пересечься с моей. Но я пообещала ему, что найду его. Я пообещала, что мы снова будем вместе. Я не могла сдаться.
Может быть, было бы лучше остаться ахирой, и связать свою жизнь с соблазнением и подчинением, а Саалиму остаться джинном, а по сути – рабом? Если бы меня не заставили принять это решение – если бы мой отец не вознамерился сделать меня шлюхой Омара, жестокого и гадкого человека – смогли бы мы обрести счастье? Моя жизнь не была идеальной, но она была мне знакома, и это приносило успокоение. Но могла ли я получить Саалима?
Я покачала головой, подавив свои предательские мысли. Нет. Мы совсем не заслуживали такой жизни. По крайней мере, теперь у меня была свобода.
Караван замедлился. Моих ушей достигли разговоры.
– Хвала Эйкабу, – прошептала Тави, когда мы остановились. – Я так голодна.
Она застонала, медленно опустилась на землю и уронила голову на колени.
Они сказали, что мы достигнем Мадината Алмулихи через сорок дней. После этой ночи оставалось ещё тридцать семь. Нам не суждено это пережить.
По своей глупости мы с Тави были уверены в том, что у нас получится, когда отважились на это путешествие. Нам нечего было терять, нам был открыт целый мир. По крайней мере, так я думала. Может быть, Тави поверила в это из-за меня? Может быть, она уже ненавидела меня за то, какую роль я сыграла в её выборе? Чувство вины кольнуло меня в грудь.
– Я сейчас вернусь, – сказала я и направилась в начало каравана в сторону остальных деревенских жителей и солдат, чтобы взять наши пайки.
Надежда на то, что я смогу увидеть Саалима на очередном привале, придавала мне сил.
На плече у меня висела холщовая сумка с вещами из дома. Мягкое позвякивание вещей походило на бальзам для моих больных ног и сердца. Я осторожно дотрагивалась до них руками сквозь ткань, точно будущая мать, ласкающая свой живот.
– Имя, – сказал мужчина, когда я протянула ему пустую флягу.
– Эмель, а мою сестру зовут – Тави, – ответила я, забрав у него свою наполненную флягу и протянув ему сосуд Тави.
Он был щедр, раздавая нам воду. На рассвете мы должны были доехать до оазиса, где собирались пополнить запасы воды.
Он кивнул.
– Эмель и сестра Тави. Парваз.
Так происходило каждый раз. Они спрашивали, как нас зовут, мы называли свои имена. Странно, что им вообще было до этого дело.
Я последовала за толпой в сторону мужчины, который раздавал нам еду. Моё сердце застучало, когда я выглянула из-за спин людей в надежде увидеть Саалима.
Мужчина, лицо которого находилось в тени гутры, дал мне пару горстей фиников и две тонких пластинки сушеного козлиного мяса. Мы не могли рисковать и разводить ночью костёр, чтобы приготовить пищу. Так мы могли привлечь внимание корыстолюбивых номадов. Именно поэтому мы передвигались ночью, а днём спали. А ещё, пешее путешествие заняло бы в два раза больше времени под иссушающим солнцем Эйкаба.
– Эмель! – воскликнул какой-то мужчина, и я узнала в нем Амира.
Позади него, скрестив ноги, сидели несколько мужчин и тихо беседовали. Они сняли ботинки и поставили их рядом с собой, а их лошади были привязаны к стволу близстоящего дерева. Это люди Алмулихи. Люди короля. Услышав возглас Амира, один из них повернулся в мою сторону. Я узнала бы лицо этого мужчины даже в тени. Саалим. Мои внутренности перевернулись; дыхание участилось.
– Мы прибудем в оазис до того, как солнце поднимется над землей, – сказал Амир. – Не забудь отыскать меня.
Переведя своё внимание с Саалима на него, я улыбнулась. Я была рада тому, что он помнил о данном мне обещании.
– Хорошо.
И прежде, чем мне удалось ещё раз взглянуть на сидящего короля, меня оттолкнул в сторону голодный путешественник.
Амир пообещал помочь с моей картой после того, как мы завтра прибудем в оазис. В первую ночь нашего путешествия, когда я спросила его, откуда они знают, в какую сторону идти, он показал мне свой бавсал. Сверкающий золотой прибор как по волшебству указал направление в сторону Алмулихи. В свою очередь я показала ему свою карту, и он усмехнулся, увидев, какой неполной она была.
Когда я вернулась, я нашла свою сестру, сидящей с моим другом, Фирозом, и Рашидом. От утомления они все они молчали. Фироз и Рашид шагали чуть дальше от нас в караване и часто присоединялись к нам для приёма пищи. Именно Рашид предложил нам разделиться, чтобы узнать побольше об Алмулихи.
Я всё ещё не могла потеплеть к Рашиду из-за того, что он забрал у меня Фироза в самом начале нашего путешествия, ведь его близость могла придать мне ещё больше сил для продвижения вперёд, но у меня больше не было сил воспринимать это, как предательство.
Пожевывая финики, Тави сказала:
– О, это лучшие финики, что я ела в своей жизни.
Улыбнувшись, я повернулась к Фирозу:
– Как прошла твоя ночь?
Он сделал большой глоток воды, после чего причмокнул губами и сказал, пожав плечами:
– Тихо.
– Это ведь хорошо?
Он не ответил.
Рашид кивнул.
– Это хорошо. Ни номадов, ни песчаных бурь, ни хатифов.
Он осмотрелся, словно пытался удостовериться, что всё было по-прежнему тихо. Я хмуро посмотрела на Рашида, после чего отвернулась. Финик у меня во рту неожиданно перестал быть сладким. Именно Рашид отравил Фироза страхом.
Фироз был моим самым дорогим другом, и, как и я, он всегда мечтал вырваться из удушающей жизни нашего поселения. Но Фироз, которого я знала и любила, как будто исчезал с каждым днём всё больше и больше, становясь беспокойным и неразговорчивым. Может быть, он тоже жалел о том, что отправился в это путешествие?
После того, как Саалим – не мой Саалим, джинн, а этот новый и далёкий мне незнакомец – убил моего отца, печально известного властолюбивого Соляного Короля, который контролировал торговлю солью и управлял пустыней, он сказал, что моя семья может присоединиться к нему и отправиться в Алмулихи. Также пригласили деревенских жителей. Я боялась, что Фироз не сможет этого сделать. Он жил с матерью и младшими братьями и сёстрами, и сводил концы с концами, продавая кокосовый сок на рынке. У Фироза не было лишних денег на свою отчаянную мечту.
Однако Рашид нашёл для него деньги. Я не спрашивала, как он это сделал, как и не спрашивала Фироза о том, как его семья восприняла его отъезд. Я видела заплаканные лица его братьев и сестёр, когда они с ним прощались. Вряд ли Фирозу суждено снова увидеть свою семью. Может быть, он тоже иногда сожалел об этом путешествии?
– Боги, как же болят мои ноги.
Фироз снял сандалии и подвёртки. Костяшки его пальцев словно пристали к подошвам.
– Всё это время я как будто шла по ковру из скорпионов, – согласилась Тави.
Это путешествие далось бы мне легче, если бы я шла рядом с Саалимом. Но Саалим не помнил меня, так что находился ли сейчас рядом не имело значения. Магия украла воспоминания людей. Никто не знал, что ахира влюбилась в джинна, и что они оба обрели свободу. Но не друг друга.
Я единственная помнила об этом, и это только усиливало мою боль.
– Скоро станет полегче, – сказал Рашид.
Я озадаченно посмотрела на него, но потом поняла, что он говорит про путешествие.
– Да, – слишком воодушевленно согласилась Тави.
Мы ничего не знали о длинных путешествиях, и нашим единственным попутчиком была надежда.
– Так и есть, – сказала я. – Ноги привыкнут; кости успокоятся. Оно того стоит.
Я надеялась, что они не услышали сомнения в моих словах.
– Мы говорили о том, что собираемся сделать, оказавшись в городе, – сказал Рашид, посмотрев на меня с Тави.
Почему я услышала колебание в его голосе?
– Будет лучше, если мы найдём байтахиру.
Я выплюнула косточку от финика на песок.
– Нет.
Байтахира была местом, где работали шлюхи. Это было единственное место, где я могла найти работу, если бы мой отец выкинул бы меня на улицу, откажись я служить в качестве ахиры и помогать ему находить могущественных союзников.
– Мне это не нравится, – сказала Тави.
Лицо Рашида сделалось пристыженным.
– Знаю. Но это ненадолго. Там будет проще всего найти работу.
– Работу? – выдохнула я.
Он проигнорировал то, как начала вздыматься моя грудь.
– Там мы могли бы остановиться на несколько дней.
Фироз заметил мой гнев.
– Это всего лишь идея. А потом мы сможем придумать что-нибудь получше. Ничего пока не решено.
Дома Рашид и Фироз проводили много времени в байтахире. Люди там умели хранить секреты. Может быть, они не были так уж неправы, пытаясь найти то место, с которым они были знакомы и где могли чувствовать себя в безопасности?
Медленно вздохнув, я взяла свой последний финик.
Рашид продолжил:
– Мы не можем просто прийти на базар и ожидать, что для нас там найдётся работа.
– Откуда ты знаешь, что у них там есть байтахира? – спросила Тави.
А затем она посмотрела на меня и указала на финик у себя во рту, приподняв брови, словно это действительно был вкуснейший финик в её жизни.
Рашид вздохнул и встал.
– Потому что отчаяние подпитывает богатство, а Мадинат Алмулихи богатый город.
Он оторвал кусок сушеного мяса зубами и пошёл прочь.
Впереди у нас ещё оставалось множество дней пути. Всё могло поменяться. Я не собиралась спорить об этом сейчас.
Но я отказывалась оставить свою жизнь ахиры, чтобы обосноваться в другом месте и делать там то же самое.
Солнце едва встало, когда мы увидели оазис.
– Теперь совсем недалеко, – прошептала я Тави.
Песок просочился между складками ткани, которой были обмотаны мои ноги, песчинки начали врезаться в натёртые участки моей кожи, которые не были закрыты сандалиями. Я поглядела на рощу, деревья которой охраняли округлый водоём в центре, и начала считать шаги до того момента, когда я смогла бы прилечь и наконец-то уснуть.
Несмотря на то, что по прибытию мне хотелось забраться в тень и задремать, мы все стали оказывать посильную помощь каравану, который начал располагаться на ночлег: отводить верблюдов к деревьям и кормить их, подводить лошадей к воде и скудной траве, снимать грузы со спин животных.
Этот оазис был гораздо больше, чем тот, что располагался рядом с нашим домом, и как только животные были накормлены и напоены, люди разбрелись меж деревьев, окружающих тёмно-голубой водоём. Кто-то искал уединения – мы давно уже позабыли об этой роскоши. Некоторые кинулись в глубокие чистейшие воды, где принялись наполнять фляги и жадно пить. Другие расположились на мелководье и начали ополаскивать лица и охлаждать ноги. Мы с Тави нашли большую тень и легли там на свои плащи. Я не стала искать Рашида или Фироза. Я была такой уставшей, что даже не пошла искать Саалима.
– Не знаю, смогу ли я к этому привыкнуть, – сказала я Тави, зевая и натягивая платок на глаза.
– Хм-м-м?
– К тому, чтобы спать весь день и идти всю ночью.
После долгой паузы Тави сказала:
– Я помню те времена, когда самым сложным для меня было – притвориться более заинтересованной в мухáми, чем в подносах с едой.
Она засмеялась шумным и прерывистым смехом.
– А ещё воск. Как по мне, это была самая ужасная боль, что я когда-либо испытывала.
Мы медленно разговаривали, тяжело дыша, заставляя слова преодолевать наше изнеможение.
– Хадийя, Адила, – прошептала Тави, – интересно, что они сейчас делают?
Мне тоже было интересно. Будь я дома, я могла бы их навестить. Я пожалела о том, что заговорила вслух о зафифе и наших прислужницах. Сделав это, я только в очередной раз пробудила терзающую меня боль потери.
Дело сделано. Пути назад не было.
Когда сон нашёл меня, мне приснилась птица со сломанными крыльями, которыми она печально хлопала на дне своей клетки. У неё были светло-серые глаза, которые умоляюще смотрели на меня. Вокруг меня находились люди, которые наблюдали за тем, как я достала её из клетки. Я не обращала на них внимания и тихо с ней разговаривала. А затем я сжала пальцами её шею, такую мягкую и хрупкую. Она дёрнулась, словно умоляя меня остановиться. Но я этого не сделала. Я не останавливалась, пока у меня в руках не осталось её бездыханное тело.
Когда я проснулась, моё лицо было мокрым от слёз, и я всё ещё задавалась вопросом: положила ли я конец страданиям этой птицы? Правильно ли я поступила?
Опершись на руки, я сунула ноги в холодную воду. Натёртая кожа, покрытая волдырями, испытала облегчение.
– Как думаешь, что это они там делают? – спросил Фироз, толкнув меня ногой, погруженной в воду.
Солдаты из Мадината Алмулихи стояли на другом берегу водоёма. Я могла бы предположить, что они, как и мы, охлаждались в нём, но чем дольше я на них смотрела, тем более выверенным – почти ритмичным – казалось мне то, как они окунали руки в воду и прикасались ими ко лбу, запястьям, шеям.
– Они молятся, – раздался голос позади меня.
Этот голос был таким до боли знакомым, что мне потребовались все мои силы, чтобы не вскочить с земли и не броситься к нему.
Медленно, я повернулась к Саалиму.
За те несколько дней путешествия, я поняла, что он и его люди вели себя совершенно иначе, чем мой отец и его двор. Меня всё ещё удивляло то, что их король – мой король – совсем не походил на знатного человека. Закатанные шаровары, босые ноги. При нём не было оружия, и чёрная туника была покрыта пылью на груди, и потрёпана по краям; а его такая же поношенная гутра была небрежно обмотана вокруг лица. Если бы Саалим самолично не рассказывал мне о богатствах и очаровании Мадината Алмулихи, я бы не поверила в то, что этот город стоит увидеть.
– Эйкабу придётся сильно напрячься, чтобы их услышать, – сказал Фироз.
Саалим перевёл взгляд со своих солдат на Фироза.
– Мы поклоняемся дарителю, а не палачу.
– Вахиру, – сказала я.
Было так странно видеть людей, которые молились менее могущественному богу. Это казалось так неправильно.
Саалим встретился со мной взглядом.
Меня накрыло жаром, затем холодом, желанием, отчаянием, и… Боги, неужели он этого не чувствовал? Я почувствовала то же, что и в первый раз, когда он посмотрел на меня после того, как снова стал человеком, после того как убил моего отца, и его глаза встретились с моими. Я уставилась на него, пожелав, чтобы он почувствовал, вспомнил, то же, что и я… его твёрдый подбородок под моими пальцами, его губы на моих губах, его тёплое дыхание, которое я вдыхала своими лёгкими. Его осторожные руки на моей коже, стук его сердца у своей груди, дрожь в его голосе, когда он произносил моё имя.
– Эмель, верно? – спросил он.
Воспоминания рассеялись. Я склонила голову и потупила взор, чтобы он не увидел моё исказившееся лицо. Он ничего не чувствовал, он ничего не помнил. Боги, он вообще меня не знал.
Мазира была коварной богиней, она так много давала, но также много забирала взамен. Будь проклята её магия, которую она расстелила, точно плетёный ковёр! Красивый ковёр, который скрывал все уродливые шрамы и секреты, и отвлекал от них внимание. Но ведь именно так и работала магия! Если она пыталась что-то скрыть, то делала это так небрежно. Все эти секреты так и оставались лежать под её нитями.
– Да, это Эмель, – громко сказал Фироз.
Я снова посмотрела на Саалима и попыталась избавиться от своих мыслей, как от песка на своих ладонях.
Саалим продолжал:
– Сегодня, ты и…
– Фироз, – напомнил ему он.
Саалим замолчал и слегка свёл брови вместе, после чего он продолжил:
– Фироз. Я всё ещё учусь. Вы оба поможете развести костры для приготовления пищи.
Затем он отвернулся от нас и пошёл в сторону кромки воды.
– Ну, по крайней мере, теперь еду будут готовить на огне. Ты что-нибудь знаешь о готовке? – усмехнулся Фироз.
На всю его семью всегда готовила мать, а я была ахирой, и не работала на дворцовой кухне.
Я выдавила из себя смешок и стала наблюдать за удаляющимся Саалимом.
– Что тебя тревожит? – спросил Фироз.
Я покачала головой.
– Он всего лишь король, Эмель. У него точно такое же сердце, которое можно проткнуть клинком.
Он пырнул воздух невидимым лезвием.
Сжав губы, я встала.
– Тави поможет мне с кострами. Я уверена, что она скоро проснётся.
– Нет, пусть отдохнёт. Я помогу.
Я покачала головой.
– Она захочет быть рядом со мной. Пойди, найди Рашида.
Фироз вздрогнул из-за того, как резко я произнесла имя Рашида. А я пошла прочь, жалея о том, что упомянула о нём.
Фироз пошёл за мной.
– Почему ты сердишься на него?
Стараясь идти как можно быстрее, я сказала:
– А ты не понимаешь?
– Байтахира это всего лишь идея. К тому же…
Он положил мне руку на плечо, как только догнал меня.
– Там есть работа, которая не подразумевает постель. Я бы не позволил тебе этим заниматься.
Я фыркнула и продолжила идти.
– Я не дурак, Эмель. Я всё ещё твой Фиро. Твой друг! – крикнул он мне в след и замедлился. – Я знаю, что с тобой что-то не так. Ты можешь мне рассказать.
Я остановилась и позволила ему нагнать меня. Я не хотела, чтобы он начал кричать ещё громче. Люди и так уже начали оборачиваться на нас.
– Мы уехали вместе, забыла? Как мы и обещали друг другу. Таков был наш план, – сказал он, понизив голос и сократив расстояние между нами. – Я знаю, что в тебе что-то поменялось. Я это вижу. Чувствую. Ты должна мне верить… верить Рашиду. Верить людям, Эмель. Ты не сможешь справиться в одиночку.
«Я могла бы сказать то же самое о тебе», – хотела сказать ему я.
Я всё ему рассказала. Когда я случайно освободила Саалима, я рассказала ему о том, что сделала, о том, кого я полюбила, и как я разрушила это всё одним своим желанием. Это случилось как раз перед тем, как эти солдаты ворвались в нашу деревню. Перед тем, как мой отец был убит, и мы обрели свободу.
Он никогда не вспоминал о том, что я ему рассказала. Может быть, он не поверил моим словам? Не поверил в то, что джинн существовал на самом деле? Быть может, он решил, что я помешалась? Или, так же как и Саалим, забыл обо всём под влиянием магии Мазиры, распространившейся волнами вокруг?
Мне показалось, что на горизонте я увидела пики шатров своей деревни, торчащие из песка. Как бы мне хотелось вернуться назад. И не потому, что мне не нравилось быть здесь, а потому что я столько потеряла в погоне за свободой.
Подул ветер, и в его шёпоте мне почудилось, что он просит меня о терпении.
Глава 2
Саалим
Путешественники, которых мы встретили, предупредили нас о том, что на востоке песчаные бури усиливались, а номадов, которые охотились за королями, становилось больше. Одна группа торговцев утверждала, что они нашли череп, который был таким огромным, что в нём можно было жить.
– Внутри него находилась си’ла. Будьте осторожны; он встретится вам на пути, – сказал мужчина Амиру, указав на карте на место, где даже не было дороги.
Стараясь подавить смех – в мире не существовало существ, способных менять обличье и приводить номадов к смерти – мы отправили безумцев восвояси.
Осталось шестнадцать ночей до окончания нашего путешествия, и за все это время мы не встретили ничего такого. Либо нас благословил Вахир, либо все номады, на самом деле, были сумасшедшими.
В свете луны я увидел большое количество путешественников, приближающихся с севера. Я не ожидал, что их истории будут как-то отличаться от историй их предшественников, но не мог не заметить, что эти люди отличались от всех остальных. Они приближались так быстро, что не было сомнений в том, что они ехали на лошадях. Они прибыли не издалека.
– Какие будут приказания? – спросил Нассар.
– Останови караван. Я хочу встретиться с ними.
Нассар выкрикнул приказ солдатам и жителям деревни, идущим позади нас. Его сообщение пронеслось по толпе, словно хатиф.
Взяв в руки поводья своей кобылы, Фаразы, я подошёл к Тамаму в начале каравана. Тамам был моим лучшим солдатом, и он быстрее всех управлялся с клинками. Он был шире, чем камни, из которых был построен дворец, и на одну ладонь выше меня. Он пугал одним своим видом. Когда он увидел меня, он молча вышел из строя и оседлал Хассасу.
Впереди нас ждали три путешественника. Все они были одеты в чёрные одежды, их лица находились в тени. Их руки, сжимающие поводья, также были скрыты. С ними были небольшие пустынные кони, которым не требовалось много травы.
– Что вы ищете? – спросил я.
– А-а. Значит, житель морского города, – сказал мужчина по центру, проигнорировав мой вопрос. Двое других людей по бокам от него заинтересованно хмыкнули. Голос мужчины оказался ниже, чем я предполагал, учитывая его небольшой рост. И хотя я не заметил у них оружия, я положил ладонь на рукоять своего меча. Я не мог определить, откуда они были.
Фараза оставалась спокойной подо мной, а вот лошадь Тамама начала нервничать – махать хвостом и двигать головой из стороны в сторону. Я ослабил поводья Фаразы, чтобы она не обращала внимания на то, что взволновало Хассасу.
– Кто вы? – надавил я.
– Странники пустыни, рабы песков. Ты можешь называть нас солеискателями, – прошипели они.
Их поведение заставило меня потерять терпение.
– Вы можете видеть моё лицо, но я не вижу ваших лиц. Вам следовало бы опустить капюшоны в знак уважения.
Путешественники, стоящие по бокам, уже было открыли мне свои лица, но человек по центру приподнял руку в перчатке, остановив их.
– Я буду говорить, – сказал он и откинул капюшон.
Он не выглядел человеком пустыни, несмотря на своё заявление. Его кожа была белой, точно отполированный камень в тронном зале. Он словно никогда не видел солнца. Его волосы были острижены на макушке, и в тусклом свете я заметил глубокие шрамы, которые пересекали его кожу и создавали определенный рисунок.
Я хотел отвернуться, так как от вида его лица и тела, у меня начало сводить живот.
– Зачем вы подъехали к нам?
На этот раз мужчина улыбнулся.
– Чтобы узнать, насколько многообещающими окажутся ваши показания.
Он повернулся к всаднику слева и кивнул.
Всадник опустил капюшон, и я с удивлением обнаружил, что это была женщина. И её внешность была ещё более отталкивающей, чем у мужчины – её голова была точно так же острижена и покрыта шрамами, но сама она была такой худой, что мне показалось, будто я смотрел в ночи на голый череп. Тамам что-то прошептал Хассасе, и она начала пятиться прочь от чужаков, становясь всё более возбужденной. Их же лошади стояли спокойно. Если бы я не видел, как вздымаются их узкие грудные клетки, я бы решил, что они были сделаны из камня.
– Мы ей не нравимся, – сказала женщина, глядя на Хассасу.
Её хриплые слова оцарапали мои уши. Даже Фараза начала пыхтеть, услышав этот звук.
Тамам начал терять терпение.
– Многообещающие показания касательно чего? – спросил он.
– Касательно возвращения богини, – сказала она, и на её впалом лице появилась улыбка. – Мы ждали её всё это время. Она попросила нас оберегать кое-что до своего возвращения.
Слова полились из неё, точно кровь из убитого козла.
– Всё это время эта вещь находилась у хранителя… мы сделали всё, как сказала богиня. Долгое время мы хранили эту вещь, ожидая её! И вот теперь, до нас дошли слухи…
– Что находилось у хранителя? – спросил я.
Без колебаний, она ответила.
– Коробка.
– Гураб! – сказал человек по центру, повернувшись в седле и сердито посмотрев на женщину.
Она вздрогнула.
– Они не смогут её забрать, Вахас, – сказала Гураб, снова взяв себя в руки, после чего нахмурилась и наклонилась к нему. – Они не смогли бы её найти, даже если бы захотели.
Она снова улыбнулась, как будто радовалась тому, что сделала. Мне было всё равно, что они спрятали и что искали.
А Гураб продолжила:
– Поговаривают, что богиня опять среди нас.
Вахас повернулся ко мне.
– Старейшины рассказывали о сверчке, который забрался в гнездо на дереве и стал птицей. На краю пустыни кто-то видел, как грифон нырнул в волны. И так и не вынырнул оттуда. Правитель на юге, который был у власти в течение тридцати лет, пропал, и пески сдвинулись. А что видели вы?
Я разозлился. На юге было поселение Алфаара. Он правил тридцать лет. Его называли Соляным Королём. Теперь его поселением правил я – точнее Усман, который остался правителем вместо меня. Неужели эти люди ехали оттуда, или… о Боги, а, может быть, они направлялись туда?
– Мы ничего не видели, – сказал я. – И если это всё, что вы ищете, то вам пора нас покинуть.
Наконец заговорил третий путешественник. Он не стал снимать капюшон.
– Не могли бы вы поделиться с нами водой? Или, может быть, едой? Наш путь домой обещает быть долгим.
Их внешность ясно говорила о том, что они смогут позаботиться о себе в пустыне, несмотря на свои заявления. А их поведение заставило меня ещё больше засомневаться в том, какой была их цель. Тамам и я увели лошадей подальше от них. Тамам покачал головой.
– Нам нечего им предложить.
Я ещё крепче сжал меч, ожидая, что они уедут.
– Мы бедные странники, – сказала Гураб. Её хвастливый тон сделался умоляющим. – Дайте хоть что-нибудь.
– Нет, – сказал я, приподнимая меч с пояса.
Я подался вперёд, ощутив необходимость пролить кровь, защитить своих людей и дом.
– Больше не просите.
Глаза Вахаса округлились, когда он увидел мой меч.
– У него не ятаган, – прошептал он. – Он из города.
– Мадинат Алмулихи, – весело сказала Гураб.
– Мадинат Алмулихи, – повторил человек в капюшоне.
Вахас посмотрел мимо меня и словно впервые увидел наш караван.
– Если вы из города…
Он изучающе оглядел меня, затем Тамама. А потом посмотрел на юг.
– Должно быть, люди говорили именно о вас. Это вы убили их Соляного Короля.
Вахас рассмеялся.
– Значит, король сейчас среди вас.
Слегка пришпорив коня, он подъехал поближе.
– Не подходи, – сказал я, снова показав им свой клинок.
Фараза двинулась вперёд наперерез мужчине по моему приказу. Один взмах, и Вахас мог лишиться жизни. Ещё взмах, и Гураб последовала бы за ним.
– Ты король, – прошептал Вахас, наклонившись ко мне.
– Оставьте нас, – сказал я.
Кончик моего меча был сейчас на расстоянии кулака от его щеки. Тамам последовал моему примеру и направил на них свой меч.
Наконец, Вахас заставил своего коня отступить.
– Это король того города! – прошипела Гураб.
Я должен был сейчас же их убить. Свет луны отразился от лезвия моего меча.
– Значит, на троне сейчас никого нет? – радостно спросил человек в капюшоне. – Раз уж король пересекает пустыню…
Я собирался их убить. Фараза начала подходить всё ближе и ближе.
– Богиня вернулась! Нам надо возвращаться, – сказал в итоге Вахас, повернув своего коня. – Поспешим!
Пара мгновений – и они уже были к нам спиной и скакали прочь.
Тамам ждал моих действий с немым вопросом: «Мы будем их убивать?» Его меч был всё ещё наготове, мышцы Хассасы дрожали, в ожидании приказаний Тамама.
– Мы их отпустим, – сказал я, наконец.
Сожаление заполнило немое пространство.
– Я должен был их убить, – сказал я, ненавидя себя за то, что мне хотелось получить одобрение Нассара, но я знал, что оно мне было необходимо.
У Нассара была удивительная способность понимать мотивы и действия солеискателей. Именно поэтому мой отец часто посылал его на переговоры с этими людьми. Я собирался использовать Нассара точно таким же образом.
– Они не представляют угрозы, – сказал Нассар, когда я рассказал ему о происшествии с номадами.
– Их последними словами были слова о пустом троне.
– Он не пуст, – сказал Нассар нетерпеливо. – Азим сейчас там с твоей армией, и он скорее умрёт, чем позволит чему-нибудь случиться.
Например, позволит моей семье умереть.
