Текст книги "Сын поверженного короля (ЛП)"
Автор книги: А. С. Торнтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)
Её лицо? Захара определенно была сумасшедшей. Я отступила назад на один шаг.
– Я использовала магию, предназначенную для Касыма. И, конечно же, когда Саалим сделал последний глоток тоника, Мадинат Алмулихи превратился в руины, а Саалим стал связан с Мазирой, – сказала она.
– То есть ты дала Саалиму отвар только для того, чтобы избавиться от него?
Захара кивнула так буднично, словно я спросила её о том, что лучше: разминать или рубить листья.
– Саалим оказался заперт в сосуде, а Мадинат Алмулихи превратился в руины. Мне этого было достаточно. Вот только Касым жаждал его смерти.
Захара выдохнула и взмахнула рукой.
– Но зачем, Захара? Зачем разрушать жизнь Саалима, его семью, его дом?
– Малек уничтожил мою семью, – огрызнулась Захара.
Отец Саалима?
Что-то во всём этом не давало мне покоя, точно какая-то верёвка тянула меня за позвоночник, ноги и руки, пытаясь отодвинуть меня от неё. Зачем она рассказывала мне об этом сейчас? Что такое она задумала, что заставляло её не бояться поведать мне обо всём этом? Мне надо было предупредить Саалима. Эдалу.
Но Захара продолжала говорить, и я была не в силах остановить этот поток слов.
– Те люди, которых нанял Касым, чтобы уничтожить Алмулихи… Варвары. Они особенно не разбирались и могли убить меня. Магия, разрушившая город, не остановила их. Я так отчаянно надеялась, что меня оставят в покое. Но Касым нашёл меня, когда я пыталась сбежать из дворца. Невероятно! Думаю, Мазира решила немного поразвлечься. Конечно же, он был в ярости. Я уничтожила город, а Саалим не умер. Дворец, в котором он должен был править, оказался уничтожен.
– Поэтому ты заточила и его в сосуд, хозяином которого должен был стать ребёнок?
Я почти ощутила жалость по отношению к Касыму из-за того, что эта женщина дёргала теперь за его ниточки.
Понимание заполнило глаза Захары. И тогда она сказала:
– Он раздражал меня, поэтому мне пришлось избавиться и от него тоже.
Она пробормотала что-то насчёт того, как ей было сложно искать снадобья для второго тоника, и опустила взгляд на улицу. Снова посмотрев на меня, она сказала:
– Я притворилась, что решила наделить его силой. Это было частью моего плана. Он тоже должен был стать джинном. Я сказала ему, что, когда Саалима освободят, я освобожу и его тоже, чтобы он мог, наконец, занять трон. Его было так легко убедить. Он даже нашёл небольшую побрякушку из своего детства среди руин, чтобы сделать из неё сосуд. И вскоре он тоже оказался связан цепями Мазиры.
Она захлопала ресницами, точно извиняясь. Удобно расположившись на подушке, она поставила локти на стол.
Сжав вместе руки, я сказала:
– Но ради чего это всё?
– Это всё из-за него.
Она указала на дворец.
– Из-за человека, который слишком беспокоился о своём положении, чтобы сделать солеискательницу своей женой.
Я ахнула. Неужели Захара была матерью Саалима?
Подняв на меня взгляд, она улыбнулась, а её плечи опустились и распрямились. Она была такой расслабленной посреди всего этого хаоса.
– Эти братья точно песок в моих туфлях. Пусть уже они уничтожат друг друга. Моя работа выполнена. Малек пострадал за свой выбор. И теперь я хочу, чтобы всё, что напоминает мне о нём, исчезло. А поскольку ты стоишь у меня на пути, ты тоже исчезнешь.
Неожиданно Захара обогнула стол и кинулась на меня. Я не ожидала, что она будет двигаться с такой скоростью, поэтому не успела среагировать. Она схватила меня за запястье, а я развернулась и попыталась высвободиться. Сильным рывком она притянула меня к себе, схватила за второе запястье и соединила мои руки за спиной.
Она была невероятно сильной, а её хватка напоминала железные кандалы. Я не смогла бы её побороть. От старухи Альтасы не осталось и следа. С лёгкостью она подтолкнула меня к краю крыши.
– Прости, что приходится так поступать. Ты мне нравишься, Эмель.
Теперь Захара как будто вовсе не извинялась, и до меня начало доходить, что меня сейчас скинут, и я упаду вниз.
– Наводнение Эдалы оказалось так кстати, а твоё чертово любопытство станет причиной твоей смерти.
Она рассмеялась.
– Иди к Мазире. Солеискатели не плавают.
Она впилась мне в бок, и я засеменила ногами по краю, как вдруг подо мной больше ничего не оказалось. Я парила. Я падала. Вода приближалась всё быстрее и быстрее, а затем поглотила меня всю. Мокрые руки скользнули вниз по моему горлу и сжали меня.
Я начала махать руками, ногами, и кашлять. Мне удавалось делать небольшие глотки воздуха, но затем я снова погружалась в поток.
Я должна была утонуть на этой полностью затопленной улице.
Необходимость дышать боролась с моими попытками не открывать рот. Моя отчаянная потребность в воздухе победила, и я сделала вдох. Вода снова начала душить меня. Я разразилась диким кашлем, и когда свет померк, мои попытки поплыть прекратились.
Что-то схватило меня. Рука. Она начала тянуть меня всё выше и выше. А затем, когда меня вытащили, я почувствовала воздух, тепло и чьи-то руки. Твёрдая и сухая улица коснулась моей спины.
– Эмель! – крикнул надо мной Саалим. – Эмель!
Мои глаза раскрылись. Я увидела его на мгновение, после чего перевернулась на живот и закашлялась, выплевывая воду.
Когда я пришла в себя, Саалим понёс меня по мосту через канал, и вот нас уже окружили люди, которые в ужасе, но одновременно радостно, наблюдали за потоком. Звук несущейся и ниспадающей воды заставил меня позабыть о толпе.
Вода неслась прочь от байтахиры. Прямо на нас.
Запаниковав, я прижала голову к коленям, ожидая, что вода снова меня смоет. Но этого не случилось, а затем поток превратился в струйку и потёк обратно в канал.
Толпа начала перешёптываться о том, что произошло, сокрушаясь о разрушении байтахиры и воздавая хвалы Вахиру за то, что их дома не затопило.
Касым и Эдала стояли друг напротив друга, их тела напряглись, словно каждый из них был сосредоточен на каком-то невидимом усилии и не хотел сделать первый шаг.
Касым должен был погибнуть, я это знала.
– Захара на крыше… она столкнула меня.
– Я видел её. Именно так я тебя нашёл.
Вдруг раздался мучительный крик, и Касым упал на колени. Но он почти сразу встал, и сзади на Эдалу полетело пламя. Она, должно быть, почувствовала его, потому что пламя пропало так же быстро, как появилось.
– Гляди, – сказал Саалим, указав в сторону.
Захара выходила из дома Кахины. Она проскользнула между двумя домами и пропала.
– Эмель, – Саалим сжал мои плечи. – Уходи отсюда, в какое-нибудь безопасное место. Найди Тави и оставайся с ней. Сделай хоть что-нибудь. Я собираюсь найти Захару.
Он взмахнул рукой, и из толпы вышли четыре стражника.
Но я не собиралась убегать. Я была частью этого сражения, так же, как и он.
Когда Саалим и его люди ушли, я пересекла канал и подошла к Касыму и Эдале.
Всё это было бесполезно. Было бы лучше найти сосуд и избавиться от Касыма, а потом найти Захару и избавиться от них обоих. Но что, если Билара всё ещё была его хозяином? Я покачала головой. Ребёнок мог умереть. Мне надо было найти Билару и самой забрать у неё сосуд.
Я вспомнила о том, что Захара убежала из байтахиры, и сжала руки, осознав свою ошибку. Захара знала, что я уже видела ребенка. Я жила во дворце, где ещё я могла встретить девочку? Если бы не я, она бы никогда не узнала, что девочка находилась там; она ненавидела бывать внутри. Она так часто благодарила Эйкаба за то, что у неё была я, и что ей не надо было ходить во дворец.
И теперь Захара отправилась за ней. Она собиралась забрать у неё сосуд, чтобы он не достался нам.
– Касым, прекрати! – закричала я. – Ты, правда, собираешься убить свою сестру? – спросила я, пытаясь отвлечь его от попыток привлечь внимание Эдалы.
– Так же, как она собирается убить меня, – огрызнулся он.
Эдала сделала шаг назад и внимательно посмотрела на Касыма.
– Ты мне больше не брат. Я бы не пожелала смерти своему брату, – последние слова она сказала уже тихо.
– То есть, ты помогла бы мне стать королём?
Он вёл себя, точно капризный ребёнок.
– Прекрати, – сказала она. – Это был выбор отца.
Я подошла ближе.
– Отца, чья смерть на твоей совести.
Касым выглядел так, словно не чувствовал раскаяния.
Я покачала головой.
– Ты всего лишь инструмент, помогающий Захаре отомстить твоему отцу. Она сама мне сказала, что ей плевать, кто будет сидеть на троне; всё, чего она хочет, это уничтожить вашу семью. И ты, как дурак, сделал это вместо неё.
Я повернулась к Эдале.
– Сейчас она направилась именно туда… забрать его.
Я надеялась, что этих слов будет достаточно. И что Эдала поймёт меня, а Касым не пойдёт за нами следом.
– Она заперта, – прошептала она.
– Вероятно, не для неё, – сказала я.
Касым осмотрелся, гнев начал изливаться из его ладоней, и камни на улице начали трескаться и разлетаться на мелкие кусочки. Здание слева от него затряслось и развалилось. То же произошло и со следующим зданием. Байтахира начала разваливаться от его гнева.
Я кинулась вперёд, чтобы схватить его за руки и не дать ему уничтожить свой дом, но не смогла сдвинуться с места.
– Не надо, Эмель, – сказала Эдала, подходя ко мне.
Когда её руки коснулись моих плеч, мы перенеслись в другое место. Мы уже не стояли посреди байтахиры.
Тишина в башне Эдалы была такой плотной, что оглушала. Я упала на колени, когда мои ноги коснулись мягких ковров гостиной.
– Где Касым? – спросила я, поглядев на её комнату снизу вверх.
– Не знаю, сработает ли на нём остановка времени.
– Он может последовать за тобой?
Он прижала руку ко лбу.
– Я не знаю.
Она начала делать глубокие вдохи, потерявшись в мыслях, а затем её признание разрезало тишину:
– Я не могу его убить.
Я нахмурилась.
– Тебе и не надо этого делать, Эдала. Мы найдём другой способ.
– Нет, – сказала она, качая головой. – Я не могу его убить, потому что это невозможно. Он отражает все мои попытки.
Она повернулась ко мне, в её глазах стояла боль.
И вдруг я поняла, что она имела в виду, словно пыль вокруг рассеялась.
– Ну, конечно. Он не может умереть… даже от твоих рук, пока этого не пожелает его хозяин. Или если его хозяин не умрёт. Для начала ему нужен новый хозяин.
Она села на стул и закрыла лицо руками.
– Боги, ты права.
– Захара сказала, что сосуд – это вещь из детства Касыма. Он сам её выбрал.
Понимание прогнало стыд с её лица, и она уставилась на меня, пораженная.
– Его головоломка. И как я не поняла этого раньше?
– Ты знаешь, что это такое?
– Он хранил там разную мелочь, то, что хотел скрыть от остальных. Никто не мог открыть её без ключа, либо надо было знать, как правильно сдвинуть части головоломки. Конечно же, ключ был только у него.
Её взгляд сделался отрешённым, когда она углубилась в воспоминания.
– Там есть маленький металлический штырь, который…
Она остановилась и ахнула.
– Она присоединена к цепи.
Эдала развернулась и побежала по лестнице, сказав:
– Я знаю, как её открыть.
Я последовала за ней наверх башни в огромное округлое помещение. Билара сидела на одной из больших кроватей, застыв с металлической коробкой в руках. Рот Мариам был широко раскрыт, словно она пыталась говорить громко, явно желая отвлечь её от непрекращающегося звука горна.
Не церемонясь, Эдала вырвала коробку из рук девочки.
Я не могла не спросить её:
– Почему ты не забрала коробку раньше?
– Я забрала, – ответила она низким голосом. – Но я не смогла её открыть. Я не понимала, что это, а сосуд джинна может быть открыт лишь одним способом. Я не могу использовать для этого магию.
Она покачала головой, осторожно держа коробку перед собой.
– Но теперь, когда ты рассказала мне об этом, я ясно это вижу. Это, и правда, головоломка Касыма.
Осмотрев остатки порванной цепи, она кивнула и взялась за металл пальцами. Она медленно пошевелила кусок цепи туда-сюда, и он отвалился, а на его месте остался только тонкий серебряный штырь.
– Что ты собираешься делать? – спросила я.
– Ты была права насчёт магии, Эмель. За неё всегда взимается цена.
Он держала коробку почтительно и скорбно.
– Я стану его хозяином. А затем я его умертвлю.
– Ты? – спросила я. – Но, чтобы джинн умер, хозяин должен этого захотеть. Или хозяин тоже должен…
– Я знаю. Он должен умереть.
Она не показалась мне убедительной, когда обхватила коробку руками, а её глаза наполнились слезами.
– Эдала, – тихо сказала я. – Тебе необязательно это делать. Я могу стать его хозяином.
Я хотела, чтобы он умер.
– Нет.
Она покачала головой.
– Я это сделаю. Как ты и сказала, магия должна исчезнуть из пустыни. Посмотри, что она натворила…
Мою спину обдало холодом. Что она имела в виду?
– Мы должны поговорить с остальными.
– И что они нам скажут, Эмель? Ожидание только всё усложнит.
Она встала.
– Ты сделаешь это сейчас?
Всё происходило очень быстро.
– Сейчас.
Она вставила ключ в замок, раздался лёгкий щелчок. С помощью больших пальцев Эдала раздвинула части головоломки в сторону по одной, и, наконец, крышка коробки приоткрылась.
– Возвращайся в сосуд, – прошептала она, хотя этого и не требовалось.
Он всё равно бы туда вернулся.
Почти сразу же коробка закрылась. Части головоломки быстро сдвинулись, приняв первоначально положение. По тому, как крепко прижала её к себе Эдала, я поняла, что Касым был уже внутри.
– И что теперь? – спросила я.
С трудом сглотнув, она повернулась и пошла вниз по лестнице. Билара и Мариам замерли позади нас.
Эдала привела нас в башню Саалима. Мы прошли мимо Тамама. Его лицо было таким же суровым и внимательным, как всегда. Эдала на мгновение задержала на нём взгляд, после чего поспешила вверх по лестнице. Но мы не остановились у покоев Саалима. Мы стали подниматься выше.
– Мне кажется, лучше всего будет…
Её горло сжалось, и она не закончила предложение.
Мы дошли до комнаты, которая, как мне показалось, могла принадлежать Касыму. Внутри неё все было нетронуто, точно в гробнице. Я испытывала такую отчаянную ненависть к нему, чтобы была шокирована тем, что Саалим оставил её в целости и сохранности.
Комната была оформлена в тёмных тонах: тёмные шторы, тёмное покрывало на кровати. Простой гобелен с изображением королевской семьи висел на стене – он не был похож на тот гобелен, что подарили Саалиму. Там также находился огромный пустой стол, который, как я подозревала, редко использовали. Может быть, когда Касым сидел за этим столом, он представлял, как переписывается с другими королями?
Эдала развела огонь в камине напротив просторной кровати. Я вспомнила о том, как планировала разделить с Касымом постель. Как далеко он был готов зайти, чтобы влюбить меня в себя, отдалить от Саалима и получить возможность убить своего брата? Я начала жевать щеку и ощутила горький вкус предательства на языке.
Эдала снова начала возиться с замком. Далеко не с первого раза она вставила штырь в коробку, так как её руки тряслись, не давая ей попасть в отверстие.
Я попятилась и затаила дыхание, когда она раздвинула части головоломки. Я не знала, что произойдёт, если она выпустит разгневанного джинна.
Загудели горны, и я чуть не упала на пол со страху. Я почувствовала дуновение ветра на своём лице, и шторы снова начали колыхаться. Я поняла, что время пришло в движение. Эдала перестала разбирать коробку и выглянула в окно. Горны стихли, но ветер продолжал дуть. Удовлетворившись, она продолжила медленно раскрывать коробку Касыма.
Касым появился точно так же, как и Саалим. Сначала из коробки повалил серебристый дым, похожий на жидкость, таким он был переливающимся. Он начал подниматься всё выше и выше, а затем стал опускаться, и вот перед нами появился Касым, стоящий на коленях.
– Да, хозяин? – сказал он, так же как это делал Саалим.
И я почувствовала себя так, словно меня снова бросили в холодную воду.
Когда дым рассеялся, и остался только Касым, я увидела, что он был полностью джинном: его кожа отливала серебром, а глаза выглядели ярче. Серебряные браслеты, которые я приняла за украшения, были словно приплавлены к его коже, как когда-то у Саалима.
Касым осмотрелся. Его плечи слегка опустились. Вся его уверенность пропала, когда он оказался в доме, где вырос.
– Зачем ты привела меня сюда? – спросил он, вставая.
Связанный желаниями Эдалы, он превратился в обузданного коня. Наконец-то, его магия оказалась под контролем.
Я выдохнула, испытав облегчение из-за того, что Захара больше не могла контролировать джинна. Даже при том, что она не смогла бы зайти далеко благодаря моей защите, она могла устроить хаос, не вовлекая Саалима. Я так же была рада тому, что та девочка больше не была хозяином сосуда, хотя сейчас, сидя у себя в комнате, она должна была быть безутешна из-за утраты своей серебряной коробочки. Но эта магия была такой могущественной, что риск был слишком велик.
Эдала вздохнула, провела рукой по чёрным волосам и перекинула их через плечо.
– Значит, ты нас помнишь. Как и эту жизнь.
Она была похожа на ребёнка. Наивного ребенка, полного надежды.
О, Эдала. Даже я видела, что Касым не хотел вспоминать эту жизнь.
– Тебе необязательно уничтожать меня, – сказал Касым таким беззащитным тоном, что я почувствовала себя неловко, точно я вторгалась в их жизнь.
Хотя он и не смотрел на меня. Только на свою сестру.
Эдала кивнула.
– Я могу тебя освободить.
Нет. Если ему нельзя было доверять раньше, то ему определенно нельзя было доверять сейчас, когда в нём было столько гнева.
– Эдала, – сказала я. – Не надо.
Наконец, Касым посмотрел на меня. Несмотря на серебристый оттенок, его глаза и кожа стали такими же бледными, как у трупа. Я знала, он мог почувствовать то, что я желала ему смерти. Было ли ему больно оттого, что кто-то не доверял ему и так сильно его презирал?
Я попыталась снова.
– Подумай о том, что он сделал с вашим отцом, вашей матерью, Надией, Саалимом.
Касым снова посмотрел на Эдалу, почувствовав в ней изменение.
– Эдала, – начал он. – Ты и я, мы с тобой могли бы уйти, найти какое-то другое место. Мы могли бы перелететь океан, исследовать другие места, о которых мы слышали при дворе.
Он всё ещё стоял на коленях.
Умоляющий раб. Его речи были такими же яркими, как и глаза.
Эдала кивнула, и я чуть не забрала коробку из её рук. Но затем она сказала:
– Ты сам выбрал этот путь.
Не глядя на него, она начала открывать сосуд.
– Подожди, – сказал он, и тон его голоса говорил о том, что он проиграл эту битву.
В его руках появился большой мешок. Он напомнил мне о мешочках с солью, которые давал мне Саалим.
– Для Билары.
Он кинул мешок к моим ногам.
– Она была добрым хозяином. Скажите ей, что Касым будет скучать.
Когда я посмотрела в мешок, я увидела засахаренные финики.
– Кас, – начала Эдала. – Я…
Но затем она замолчала, раскрыла сосуд, и он исчез.
Эта сцена была мне слишком знакома. Я вспомнила о том, как моё желание свободы забрало у меня Саалима. Застыв, я стояла рядом с Эдалой, ожидая, что что-то могло пойти не так. Ожидая, что что-то произойдёт, как тогда со мной. Но никакого желания не было загадано, поэтому ничего не могло произойти.
Сестра Саалима присела у огня. Костяшки её пальцев, которыми она сжимала сосуд Касыма, блестели. А затем она бросила серебряную коробку в огонь. Пламя заревело вокруг неё, словно желая поглотить, и мы принялись наблюдать за ним в благоговейной тишине. Мы дышали и ждали.
Серебряная коробка не прогнулась под руками пламени, не изменилась. Ничего не произошло.
Эдала ахнула и зарыдала, закрыв лицо руками и издав страдальческий вопль облегчения. Как бы она ни пыталась верить в то, что она хотела его потерять, это было не так. Каким бы он ни был злым и коварным. Он был её братом. Было так странно, что мы делали столько поблажек членам своей семьи, принимали недопустимое, лишь бы они оставались с нами.
Я поискала что-нибудь, чем можно было достать сосуд из огня.
– Что случилось?
В комнату вошёл Тамам, его лицо исказилось от беспокойства.
– Я услышал, как ты плачешь, – сказал он вопросительным тоном. – А затем я почувствовал кое-что…
Он начал подыскивать слово.
Как замедлилось время. Когда это происходило, это чувствовали почти все, принимая за головную боль или кишечный спазм. Но Тамам был уже знакóм с магией, и мог распознать её.
Губа Эдалы дрожали, а глаза сделались красными и мокрыми. Она, молча, достала сосуд Касыма из огня, и пламя не обожгло её. Эдала осторожно протянула его Тамаму, и теперь я ясно видела, какими глубокими были их любовь и доверие. Она была готова отдать ему всё.
Тамам подошёл к ней и протянул руку, но не к сосуду, а к ней.
– Касым, – сказал он.
Она кивнула, и он встал рядом с ней на колени. Эта сторона Тамама так отличалась от того мужчины, которого я знала. Я не могла отвести от него взгляда.
– Прости, – сказал Тамам, а затем прижал её к себе.
Она зарыдала в его объятиях, прижав сосуд к груди.
Сквозь рыдания, Эдала сказала:
– Он не может умереть.
Лицо Тамама потемнело.
– Почему?
Он посмотрел на меня.
Я начала было говорить.
– Я не…
– Я этого не хочу, – прошептала Эдала.
Так вот, в чём было дело.
– Позволь это сделать мне, – сказала я, сквозь её рыдания, наполненные виной, облегчением, страхом.
Эдала покачала головой. Неужели она отказывалась убивать Касыма? Неужели она собиралась остаться его хозяином и пообещать держать его в узде? А потом она могла решить, что Касым прав, и сама расправилась бы с Саалимом.
– Что, если небольшая часть тебя желает обладать джинном? Я думала, что жадность меня не коснётся, но посмотри на меня, – сказала Эдала.
– Это не жадность, – сказал Тамам. – Он твой брат.
Эдала сделала глубокий вдох.
– Эмель права.
Я уставилась на неё, вспомнив её слова: «Ты была права насчёт магии, Эмель… За неё всегда взимается цена. Как ты и сказала, магия должна исчезнуть из пустыни».
Неожиданно я всё поняла.
Нет.
– Нам здесь не место, – сказала она поверженным голосом.
Она постучала подушечками пальцев по коробке. Огонь за её спиной стих, словно расстроившись из-за своего прерванного пира.
– Я имею в виду, магии.
Тамам наклонился к ней и убрал прядь волос с её виска.
– Здесь твоё место, Эдала. Здесь…
Он посмотрел в окно. Он хотел что-то сказать, но не сделал этого, так как я находилась сейчас с ними.
Она покачала головой.
– Мы не должны были играть с магией. Захара, я. Посмотри, что она натворила. Она дёргала за ниточки, которые должны были быть предоставлены судьбе. Это неправильно, и теперь я это вижу.
Она посмотрела на меня, её глаза сияли в затухающем свете огня.
– Мы позволили Мазире прийти в этот мир. Но он принадлежит не ей, а её сынам. Нам надо уничтожить эту дорогу.
– Должен быть другой способ, – сказала я.
Она покачала головой.
– Мы должны умереть.
Мою кожу обдало холодом.
Тамам застыл, покачал головой и схватил её за руку.
– Не говори ерунды.
Я отвернулась. Его печаль была такой явственной, что мне пришлось подавить слёзы.
– Разве ты не можешь исправить то, что сделала? Стать человеком? Как Саалим.
Он махнул рукой в мою сторону. Значит, он тоже знал. Неужели ему рассказала Эдала? Я была уверена в том, Саалим этого не делал.
Каково сейчас было Тамаму? Преданный солдат, верный друг. Он нашёл любимую женщину, а король, которому он служил, был плотно связан с магией, легендами и мифами.
Она склонила голову и опустила глаза на сосуд.
– Я могу освободить Касыма, но Захара и я не сможем исправить то, что мы сделали.
– Эдала, – взмолилась я. – Должен быть другой способ. Разве ты не можешь перестать использовать магию? – продолжила я уже шепотом. – Ты не можешь умереть… ты не можешь оставить Саалима, Тамама. Меня.
Она рассмеялась.
– Тебе до меня нет дела; и я это уважаю. Я знаю, как ты относишься к тому, что я сделала и чем занимаюсь. Поэтому…
Она повернулась ко мне с сосудом в руках и умоляюще проговорила:
– Я знаю, что ты это сделаешь. Когда меня не станет, брось Касыма в огонь.
Я покачала головой.
– Я не могу.
– Ты должна.
Тамам встал.
– Я этого не позволю.
Она встала и коснулась рукой его щеки.
– Любовь моя, нашу историю не выложат в мозаике. Но я останусь вот здесь.
Она прижала руку к его груди.
– Первый раз, когда ты оплакал меня, должен был стать последним.
Тамам отпрянул от неё.
– Ты расстроена. Давай повременим и рассмотрим все варианты. Для начала мы поговорим с Саалимом, найдём Захару.
Затем он снова подошёл к ней, взял её руки и сжал их вместе.
– Пожалуйста.
Отчаяние, которое он пытался скрыть, выплеснулось наружу.
Слова, сказанные Эдалой, начали гудеть во мне, точно струна ситары. Они начали шевелить что-то в моей памяти, в моих чувствах, которые я испытывала, когда покидала деревню и когда заявила, что магия – хотя она и создавала чудесные вещи – не была благом. Она сеяла страх, недоумение и невзгоды. Эдала была права. Я была права. Магия должна была исчезнуть.
Может быть, поэтому Мазира выбрала меня? Поэтому я была отмечена ею? Знала ли она, что я избавлю её от обязательств перед людьми?
– Ладно, – сказала я, вытерев мокрые щёки. – Как?
Тамам предостерегающе выкрикнул её имя.
– Тамам, – сказал Эдала. – Либо ты пойдёшь с нами по своей воле и поцелуешь меня на прощание, как я надеюсь, либо я свяжу тебя с помощью магии и оставлю здесь.
Тамам зашагал прочь. Я услышала, как его шаги начали спускаться по лестнице. Эдала уставилась в ту сторону, куда он ушёл, а когда мы уже не могли слышать его шагов, её губы задрожали, и она взглянула на меня.
– Я хочу, чтобы меня забрали волны. Хочу уйти к Вахиру.
– Сейчас?
– Сейчас.
– А Саалим?
Из складок своих одежд Эдала достала аккуратно сложенный листок пергамента, запечатанный воском. Никакой печати. Лишь полоска гладкого красного воска.
– Предполагаю, что его реакция будет ещё хуже, чем у Тамама. Отдай ему это.
Он будет опустошён. Он испытал такое облегчение, когда нашёл свою семью и понял, что не остался в одиночестве.
Я встала с пола на слабых и трясущихся ногах. Моё сердце колотилось, дыхание сбилось.
Я протянула руку к сосуду с джинном, но Эдала не отдала его мне.
– Я хочу быть с ним рядом.
Кивнув, я последовала за ней. Тамам ждал нас внизу лестницы, не сводя глаз с Эдалы.
Я не могла на него долго смотреть, понимая, что он пытается её запомнить, сохранив в памяти каждую деталь, как я делала это когда-то с Саалимом. Я услышала его шаги за нашими спинами, медленные, тяжёлые и полные раскаяния.
Когда мы вышли из дворца, Тамам прошёл мимо меня и взял руку Эдалы в свою.
И все вместе мы направились к морю.
Глава 30
Эмель
Погода поменялась, а может это Эдала растревожила небо. Солнце пропало, и тёмно-серые тучи заволокли всё вокруг. Если бы я находилась дома, в пустыне, я бы начала праздновать, ожидая дождь. Но теперь это казалось неправильным. Я испытала грусть.
Ветер бушевал вокруг нас, пока мы шли в сторону причала. Он совсем обветшал, и теперь его использовали только рыбаки да влюблённые, которые хотели постоять над морем. Сегодня здесь никого не было. Было ли это связано с надвигающимся дождём? Или дело было в магии?
Мадинат Алмулихи позади нас затих. Нашел ли Саалим Захару? Всё ли с ним было в порядке?
Тамам и Эдала дошли до края пристани. Я осталась сзади, чувствуя, что мешаю им. Они стояли ко мне спинами и глядели на горизонт. Ветер дул так неистово, что волны покрылись белой пеной.
Тамам подошёл ближе и обхватил её руками. Их головы склонились друг к другу. Я видела, как начал двигаться его рот, когда он зашептал что-то ей на ухо. Она кивнула, а затем уткнулась лицом в его шею. Её плечи затряслись, а он прижал её к себе ещё сильнее.
У меня так сильно свело горло, что мне стало больно. Я вспомнила, как хватала руками песок в оазисе, когда исчез Саалим. Я слишком хорошо запомнила эту боль прощания. Как выворачивала, терзала и опустошала она мою душу.
Я не могла отвести взгляд.
Их губы коснулись друг друга, сначала слегка, нежно, а затем сильнее, в отчаянии. Лицо Тамама исказила печаль.
Наконец, Эдала крикнула:
– Эмель.
Когда я подошла к ним, она повернулась ко мне и прижалась губами к маленькой головоломке, которую когда-то открывали маленькие ручки мальчика, прятавшего там свои сокровища. Мальчика, но и мужчины, который должен был умереть вместе со своими секретами. С безграничной нежностью она отдала мне сосуд Касыма.
Эдала встретилась со мной взглядом.
– Спасибо, сестра. Мой брат приобрёл вместе с тобой настоящее богатство.
Она поцеловала меня в лоб.
Нагнувшись, она сотворила из ничего небольшой медный таз. Он был заполнен деревянными щепками, пропитанными маслом. Щепки вспыхнули.
– Когда дело будет сделано, помести его сюда, – сказала Эдала.
Она скользнула пальцами по краю таза, точно это была детская колыбель, а затем подошла к Тамаму и обхватила его руками за шею. А он поднял её на руки, словно она ничего не весила. В последний раз она прошептала что-то ему на ухо. Он прижал её к своей груди, крепко зажмурился, после чего коснулся её щекой, а затем поцеловал в висок, шею, губы.
Неожиданно её голова запрокинулась, а рука упала вниз.
– Что?!
Я бросилась к ним.
– Она спит, – тихо сказал Тамам дрожащим голосом. – Она не почувствует ничего, кроме волн.
Двигаясь так, словно мир замер, Тамам опустился на колени, а затем сел на край причала. Я услышала, как он нашептывал ей что-то, прижимая к себе. Была ли это молитва или прощание? А затем он уронил Эдалу в море. Раздался небольшой всплеск, точно упал камень.
Глаза Эдалы были закрыты, волосы разметались вокруг неё, одежды всплыли на поверхность воды, словно пытались остаться на плаву.
Тамам вздрогнул, точно хотел прыгнуть вниз и схватить её. Я положила руку ему на плечо и осторожно его сжала.
Когда ткань больше не могла держать её на плаву, Эдала погрузилась в зелёную пучину моря. Я не знала, почудилось мне это или нет, но мне показалось, что её губы слегка приподнялись в улыбке.
Когда я уже больше не могла её видеть, я подошла к пламени, испугавшись, что оно может исчезнуть вместе со своим создателем. Я подумала о тех словах, которые хотела сказать Касыму. Я хотела прошептать в сосуд, что всё могло бы быть иначе. Что он мог выбрать радость вместо зависти, удовлетворение вместо гордости. Но он во многом был точно так же сломлен, как и Сабра. Он сделал неправильный выбор, а я была не вправе наказывать его в последний час.
– Отправляйся к богине, – прошептала я, после чего бросила коробку в пламя.
Она громко звякнула о медный таз.
Ничего не произошло. Неужели Эдала ошиблась?
Но затем я увидела, как края сосуда погнулись, вырезанные узоры начали плавиться, а острые углы сглаживаться. А затем коробка схлопнулась и засияла оранжевым пламенем, точно расплавленный металл, который начал проникать сквозь деревянные щепки, а пламя стало подниматься всё выше и выше.
Во время смерти Касыма я ожидала какого-нибудь крика, чего-то драматичного и ужасного, когда проводника Мазиры отрезали от неё. Но не было никакого эпичного финала, никакого сигнала о том, что все закончилось.
