Текст книги "Антология сатиры и юмора России XX века. Том 35. Аркадий Хайт"

Автор книги: А. Хайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)

МАРК. Какие деньги? При чем тут нация? Погодите, дайте же объяснить!..

ЛИЗА. Поздно объяснять! Уже два часа ночи. Лучше садите своего дядю на коляску…

МАРК. Не садите, а сажайте.

ЛИЗА. Ну, сажайте своего дядю на коляску и везите его прямо в Израиль.

МАРК. Израиль.

ЛИЗА. Да хоть в Биробиджан! А с меня достаточно. Спасибо, как говорится, за науку. Счастливо оставаться, газлоним!

Выходит, хлопнув дверью. От удара вздрагивает стена, и на пол падает картина: смеющаяся малявинская баба в красном сарафане.

КОНЕЦ ПЕРВОГО ДЕЙСТВИЯ

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

КАРТИНА СЕДЬМАЯ

Комната Лизы. Скромная обстановка. Над кроватью висит портрет Филиппа Киркорова. Лиза и ее подруга Зина сидят за столом. У Зины – большой синяк под глазом. Перед подружками – полупустая бутылка водки. Девушки поют.

Ромашки спрятались, увяли лютики.

Когда застыла я от горьких слов.

Зачем вы. девушки, евреев любите?

Непостоянная у них любовь.

ЗИНА. Лиз, а Лиз, да брось ты убиваться. Мы тебе получше жениха найдем, чем этот Соломон.

ЛИЗА. Это какого же? Вроде Петьки твоего?

ЗИНА. А чем он, интересно, плох?

ЛИЗА. Хорош! Ты на себя в зеркало посмотри.

ЗИНА (трогает, синяк). А, это! Ну и что? Бьет – значит любит.

ЛИЗА. Очень уж он тебя сильно любит. Прямо до полусмерти.

ЗИНА. Ну, за все хорошее! (Пьют.) Слушай, ты Клавку помнишь из овощного?

ЛИЗА. Конечно, помню, а что?

ЗИНА. С ней такая история приключилась, ну прямо «Санта-Барбара». Ты послушай, умрешь – не встанешь. Она еще в том году за одного еврея замуж выскочила и вместе с ним в Америку укатила.

ЛИЗА. Ну да?

ЗИНА. Слушай дальше! Осмотрелась она в Америке, еврея своего кинула и нашла себе богатого. Открыла русский ресторан, дела пошли – ну прям цветет и пахнет. А бывший ее без работы мыкается, в драных портках ходит. Ну, Клавка, добрая душа, говорит ему: «Ладно! Так и быть. Приходи ко мне в ресторан, будешь мыть посуду». А он отвечает: «Ни за что! Лучше подохну!..» Представляешь?.. Вот жиды!

ЛИЗА. При чем тут жиды? Что ты мелешь? Что ты вообще в них понимаешь?

ЗИНА. Ой, ой, подумаешь, специалистка! Если хочешь знать, у меня тоже один еврей был. Мы с ним почти год встречались. Положительный такой, солидный. Правда, жадный был, страсть! Карапетян его звали, Сурен Акопыч.

ЛИЗА. Так какой же это еврей? Самый настоящий армянин.

ЗИНА. Какая разница? Все равно не русский. А, вообще, ну их всех! Давай лучше выпьем. (Разливает.) Как говорится, за нас с вами и за хрен с ними!

ЛИЗА. С кем это, с ними?

ЗИНА. Ясно с кем – с мужиками! (Выпивает.) Слушай, я тебя все спросить хотела: твой-то еврей вообще кто по жизни: банкир, коммерсант?

ЛИЗА. Доктор он. Врач.

ЗИНА. Зубной?

ЛИЗА. Почему это?

ЗИНА. А зубные – все евреи. Любят возле золота крутиться.

ЛИЗА. А вот и не угадала! Марк Моисеевич врач по сердечным делам.

ЗИНА. По сердечным… Гинеколог, значит!

ЛИЗА (смеется). Ой, Зинка, гляжу я на тебя: какой же у тебя в голове мусор. Тебе бы учиться пойти.

ЗИНА. Интересно, у кого? Не у твоего ли Моисеевича?

ЛИЗА. А хоть бы и у него.

ЗИНА. Чему же он тебя такому научил? По-еврейски говорить?

ЛИЗА. Не только. И по-русски тоже. А то ведь я раньше как ты говорила: сестрин племянник, мужнин брат, колидор, булгахтер…

ЗИНА. Ой, держите меня! Интеллигенция! Что ж они тебя выкинули?

ЛИЗА. Никто меня не выкидывал. Я сама ушла.

ЗИНА. Так я и поверила. Вышибли! Под русский зад еврейским коленом.

ЛИЗА. Все сказала? А теперь бери свое пальтишко и топай отсюда, шиксэ!

ЗИНА. Кто?

ЛИЗА. Шиксэ, вот кто! А если тебе мало, то еще и ани кейвэ!

ЗИНА. А ты, а ты… Сара Абрамовна, вот ты кто! Чего смотришь?.. Сахочка, бхынзы хочешь?

ЛИЗА. Хочу! Вот купишь, тогда приходи. А то привыкла все на халяву.

ЗИНА. Смотри, культурная наша как выражается: «халява»!

ЛИЗА. Халява, если хочешь знать, староеврейское слово. Означает «бесплатное молоко для детей». Съела?.. Тогда чао! Зайн гезунт унд шрайб открыткес! (Сует ей пальто, выталкивает за дверь. Слышен стук двери. Лиза садится к столу, включает песню Киркорова «Магдалена». Звонок Кричит.) Мария Гавриловна, откройте! Небось к вам!

Слышен стук входной двери. Шаги, стук в дверь Лизиной комнаты.

Допивать вернулась. Вот фиг тебе! (Берет бутылку, прячет за спину.)

Дверь распахивается. За ней стоят двое в масках-респираторах. У одного за спиной баллон.

ПЕРВЫЙ. Дань добрый! Санэпидемстанция! Тараканчиков будэмо морить.

ЛИЗА. А я не вызывала. Может, соседка…

ПЕРВЫЙ. Бэз разницы. Сегодня у во всем доме дезинфекция.

ЛИЗА. Здрасьте вам! А мне куда деваться?

ПЕРВЫЙ. А вы часок-другой погуляйте. Не то в гости сходытэ.

ЛИЗА. Не к кому мне идти!

ПЕРВЫЙ. Шо так? А то бы к еврейчикам своим сходылы.

ЛИЗА. Что вы сказали?

ПЕРВЫЙ. А шо весь дом гутарит: шо ты жидочкам продалась.

ЛИЗА. А ну, повтори!..

ПЕРВЫЙ. И повторю. Продалась жидкам за 30 сребреников.

ЛИЗА. Так на ж тебе! (Размахивается спрятанной за спиной бутылкой, бьет его по голове. Тот разом оседает на пол. Второй стаскивает с себя респиратор. Это дядя Беня.)

БЕНЯ. Ненормальная, что ты сделала? Ты же доктора убила!

Лиза кидается к лежащему, стаскивает с него маску, трет ему виски, дует в лицо – никакого результата.

БЕНЯ. Брызни ему в лицо водой.

ЛИЗА. Да у нас второй день воды нет.

БЕНЯ. Дай сюда бутылку! Я его водкой сбрызну. (Набирает полный рот.)

ЛИЗА. Ну?!

БЕНЯ. Что ну? Я случайно проглотил.

ЛИЗА. Что ж теперь делать?

МАРК (очнувшись). Дайте ему огурчик.

ЛИЗА. Марк Моисеевич, голубчик, как вы?

МАРК (потирает голову). Спасибо, мне уже хорошо.

БЕНЯ. Моим врагам чтоб было так хорошо!

ЛИЗА. А теперь признавайтесь, кто эту глупость придумал? Вы, дядя Беня?

БЕНЯ. Чтоб я так жил, это он! Говорит, просто так нас Лиза на порог не пустит. А так она улыбнется и все простит.

ЛИЗА (Марку). Сумасшедший, я же вас убить могла.

МАРК. Бр-р, не вспоминайте… Какая жуткая смерть. Я понимаю еще – умереть от водки. Но умереть от бутылки…

ЛИЗА. Сами виноваты! Зачем про евреев гадости говорили? Экзамен мне устроили?

МАРК. Зато вы его с честью выдержали.

БЕНЯ. Что она выдержала, я не удивляюсь. Вот как выдержала ваша голова?

МАРК. Бенцион Руввимыч, родной, вы не могли бы сходить за сигаретами? У меня кончились.

БЕНЯ. Так курите, у меня есть.

МАРК. Ну, просто можете пару минут погулять? Нам надо поговорить.

БЕНЯ. Так бы и сказали. Люблю эти намеки. Я в кухне покурю. (Выходит.)

МАРК. Лиза, между нами вышло недоразумение. Я хотел бы все объяснить.

ЛИЗА. Не надо, я уже все поняла.

МАРК. Ни черта вы не поняли!

ЛИЗА. Не стыдно? Интеллигентный человек, а чертыхаетесь.

МАРК. Извините… Просто никаких гадостей я не замышлял. Я поспорил с раввином, что из любой русской девушки сделаю еврейку.

ЛИЗА. А почему вы выбрали меня?

МАРК. Да не выбирал я вас! Это он выбрал.

ЛИЗА. Ах, так вы меня даже не выбирали…

МАРК. К сожалению, нет. Но теперь все разъяснилось, собирайтесь, поедем домой.

ЛИЗА. Я и так дома.

МАРК. Я говорю про свой дом. Давайте, давайте!

ЛИЗА. А если я откажусь?

МАРК. Опять за свое! Ну как мне вас еще уговорить? Хотите, на колени встану?

ЛИЗА. Хочу!

Марк бухается на колени. Дверь открывается, входит Беня.

БЕНЯ. Так, действие второе: он и те же. Сцена у фонтана.

МАРК. Дядя Беня, ну скажите вы ей! Она не хочет меня простить.

БЕНЯ. Что значит не хочет? Лиза, ты в своем уме? Гиб а кик, какой человек стоит перед тобой на коленях. Тебе мало? (Падает на колени рядом.) Ты знаешь, когда я последний раз стоял перед женщиной на коленях? Когда кассирша уронила мой металлический рубль. Лиза, детка, посмотри вокруг: мы живем в кошмарное время. Если еще хорошие люди будут в ссоре, что тогда остается? Только повеситься!

КУПЛЕТЫ О ВРАЖДЕ

БЕНЯ.

Какие все же люди идиоты!

Ну что они так любят враждовать?

Нашли себе хорошую работу:

За пустяки друг друга убивать.

Сосед соседа душит за жилплощадь.

Дерутся за наследство брат с сестрой,

А муж вдруг отравил жену и тещу

Простою кабачковою икрой.

Подайте, люди, друг другу руки!

Ведь наши встречи лучше, чем разлуки.

Забудем разом вражду и споры —

Нам мир худой гораздо лучше доброй ссоры!

МАРК.

Жестокости все время на экране,

Там все хотят стрелять или взрывать.

Когда несут газету утром ранним.

То нам газету страшно открывать.

Замучили кого-то рэкетиры,

А депутат коллеге плюнул в глаз,

И конкурент какому-то банкиру

Взрывчатку положил под унитаз.

ПРИПЕВ.

ЛИЗА.

Нам всем недавно в школе говорили.

Что человек – товарищ, брат и друг.

Но люди это быстро позабыли

И как-то озверели все вокруг.

Кума у кума откусила ухо.

Золовке шурин дал по голове,

А дед снотворным усыпил старуху.

Чтоб посмотреть стриптиз по НТВ.

КАРТИНА ВОСЬМАЯ

Вечер. Квартира Хигмана. Лиза с балалайкой разучивает текст песни.

Вдоль по улице метелица метет.

За метелицей майн либеньке идет.

Ты поштейт, поштейт. красавица моя,

Гиб мир наглядеться, нахэс, на тебя!..

Звонок. Лиза открывает. На пороге пожилая интеллигентная женщина. Это мама Марка, мадам Хигман.

МАМА (разглядывая Лизу). Простите, а Марк Моисеевич дома?

ЛИЗА. Нет, он еще в клинике. А вы на прием?

МАМА. Да, надеюсь, он меня примет.

ЛИЗА. Тогда подождите, он вот-вот должен прийти.

МАМА. Спасибо, вы очень любезны. (Проходит, садится, придирчиво оглядывает комнату. Лиза сразу берет тряпку, начинает вытирать пыль.)

МАМА. Извините, а вы сюда приходите убираться?

ЛИЗА. Почему это? Я здесь живу.

МАМА. Вот как! И давно?

ЛИЗА. Да уж скоро три месяца.

МАМА. А скажите, милая, ведь сегодня, кажется, воскресенье?

ЛИЗА. Ну да…

МАМА. А почему вы не в церкви?

ЛИЗА. Зачем? Мы вчера в синагоге были.

МАМА (растерянно). Да?.. А что, там тоже много пыли?

ЛИЗА. Пыли везде много. Но ничего, думаю, к симхэс– тойре приберутся.

МАМА. Вы не сердитесь, что я все расспрашиваю, просто я не в курсе. Только что из Санкт-Петербурга.

ЛИЗА. Вы что, от его мамы?

МАМА. А вы про его маму тоже знаете?

ЛИЗА. Розалию Львовну? Конечно! Мне Марк Моисеевич столько рассказывал. Просто удивительная женщина: тонкая, деликатная, лишний раз не позвонит, не побеспокоит. Иной раз и не знаешь: жива она или уже померла. Царство ей небесное!

МАМА. Нет-нет, она еще жива, несмотря на все последние новости.

ЛИЗА. Ну, дай ей бог здоровья! Как говорится, пусть живет хундорт унд цванцих йорен.

МАМА. Спасибо большое, непременно ей передам. А пока, деточка, если вас не затруднит, можно мне чашечку кофе? Что-то устала с дороги.

ЛИЗА. Конечно! Я мигом. (Убегает.)

МАМА. Ну, вы что-нибудь понимаете? Я – нет! С одной стороны, вроде русская. Тогда откуда она знает идиш? И потом, она с ним живет или еще нет? Если да, почему она его называет по отчеству? Что она, его так уважает в постели? Ну, я вас спрашиваю: что он, не мог черкнуть пару слов? Или у него нет денег на марку? На эту гойку^[34] у него деньги есть. Ох. эти дети! Знаете, почему мы так любим наших внуков? Потому что наши внуки отомстят за нас нашим детям. Хотя что я болтаю? Я же прекрасно знаю: что бы ни случилось – мы все равно будем их любить. У нас просто нет другого выхода. Такая у нас специальность – еврейская мама.

ПЕСНЯ МАМЫ

Есть много профессий опасных и сложных:

Спускаться под землю и в небо взлетать.

Но, думаю, в мире найти невозможно

Работы сложней, чем еврейская мать.

А идише мама, забудь про отдых и покой.

А идише мама – сплошная головная боль!

Приготовить с ним вместе урок.

Теплый шарфик повязать.

Положить ему лучший кусок.

На ночь сказку рассказать…

Как быстро ребенок становится взрослым.

И вы его ждете всю ночь напролет.

Ой, мамы, готовьтесь, что рано иль поздно.

У вас не спросясь, он жену приведет.

А идише мама, ты всем должна дарить любовь,

А идише мама или аидише свекровь!

Ты быть сильной и мудрой должна.

Чтоб на помощь к ним прийти.

Ведь у них ты на свете одна. Им другую не найти…

Порой наши дети про нас забывают.

Не могут на праздник открытку прислать.

Но мы все равно ни на что не сменяем

Высокую должность – еврейская мать!

(Припев полностью на идиш.)

ЛИЗА (входя). А вот и кофе!

МАМА. Спасибо, деточка… (Отпивает.)Настоящий еврейский кофе!

ЛИЗА. А что это значит – еврейский кофе?

МАМА. Это мой брат так говорил: что такое еврейский чай? Много сахара, много лимона, много заварки – и все это одалживается у соседей.

Слышен звук ключа в замке. Открывается дверь, входит Марк.

МАРК. Мама, ты?! Почему не сообщила?

ЛИЗА. Розалия Львовна?

МАМА. Ну, Розалия Львовна, так что? Я уже сорок семь лет Розалия Львовна.

МАРК. За что я тебя люблю – тебе любой повод годится, лишь бы скинуть себе годков шесть.

МАМА. А тебе жалко? Добрая душа. Ты вообще у меня хороший мальчик. Даже не сообщил ничего.

МАРК. А что я должен был сообщить?

МАМА. А ты не знаешь? (Кивает на Лизу.) Что у тебя изменилось семейное положение.

МАРК. Мама, Лиза – чудная девушка, мой большой друг – и это все. Ничего между нами не было, нет и быть не могло.

МАМА (Лизе). Это правда?

ЛИЗА. Конечно, правда!

МАМА. Так! Значит, мой сын еще и идиот! Ну, а что тогда здесь делает эта девушка? Работает пылесосом?

МАРК. Мам, это долго объяснять.

МАМА. Ничего, я не тороплюсь.

МАРК. Хорошо! Я поспорил с ребом Пиккером, что за три месяца сделаю из нее еврейку.

МАМА. А что, это такое счастье – стать еврейкой?

МАРК. Не в этом дело! Просто это пари.

ЛИЗА. Да, это просто пари и ничего больше.

МАМА. Деточка, это у него наследственное. Его папа тоже очень любил пари. Между прочим, на мне он женился тоже на спор. Но можете мне поверить, что этот спор он не выиграл. Однако бикицер, а кто будет решать: еврейка она или нет?

МАРК. Трое хасидов из Америки.

МАМА. Американцы? Тогда я спокойна! Они ее, конечно же, примут за еврейку.

ЛИЗА. Почему?

МАМА. Потому что они все идиоты! Они даже то, что происходит в этой стране, принимают за демократию.

МАРК. Мама, не расхолаживай ее. Все не так просто: ей надо говорить на идиш, петь, танцевать, готовить нашу еду…

МАМА. Еду? Тогда не о чем волноваться. Я тебя научу готовить фаршированную рыбу, которую делала еще моя бабушка. Это такая гефилте фиш – она только что не разговаривает.

ЛИЗА. Спасибо, Розалия Львовна! Только я все равно ужас как боюсь!

МАМА. Чего?

ЛИЗА. Получится ли у меня – показаться еврейкой. Ведь даже в Торе сказано: это народ избранный.

МАМА. Девочка, за свою жизнь я встретила немало евреев. Возможно, десяток из них было действительно избранных. Что касается остальных, то у меня такое ощущение, что их избирали прямым и тайным голосованием, как наш парламент.

Звонок в дверь.

МАРК. Кого еще черти несут?

МАМА. Тихо, ша! Какой ты негостеприимный.

Лиза открывает дверь. Входит человек в малиновом пиджаке и темных очках.

ЧЕЛОВЕК. Добрый вечер! Шилом вам в вашу хату! (Снимает очки.)

МАРК. Дулитов?

ЛИЗА. Отец?!

МАМА. О, я вижу, вся наша мешпоха в сборе.

МАРК. Просто не верю глазам! Что произошло?

ДУЛИТОВ. Причудливый поворот судьбы, идиотская игра случая…

ЛИЗА. Ты можешь голову не морочить? Объясни нормально.

ДУЛИТОВ. Объясняю. Те деньги, которыми ссудил меня наш милый хозяин, я, естественно, прокутил. Но!

На сдачу в магазине, неизвестно зачем, взял билет лото «Миллион». Можете смеяться, но на мой билет выпал джэк-пот. Сумма такая, что не могу выговорить до сих пор. Одним словом, перед вами «новый русский»! (Кланяется.)

МАМА. Ну, если честно, то не такой уж и новый.

ДУЛИТОВ. Кто это?

МАРК. Это моя мама. Розалия Львовна.

ДУЛИТОВ (целует ей руку). Мадам, вы вырастили замечательного сына. Он лечит все, включая бедность.

ЛИЗА. Нет, ну прям обалдеть! Ты такой крутой стал, настоящий мэн!

МАРК. Лиза, умоляю, не переходите на новый русский. Обойдемся старым.

МАМА. А скажите, господин Дулитов, что чувствуешь, когда на тебя сваливается богатство? Меня это всегда интересовало.

ДУЛИТОВ. Мадам!..

МАМА. Зовите меня Розалия Львовна, если это, конечно, вас не раздражает.

ДУЛИТОВ. Роза, я никогда не был антисемитом! Бывали минуты, когда ненавидел все человечество в целом, но так, отдельно, евреев не выделял.

МАРК. А все же. Пал Макарыч, чувствуете себя, наконец, счастливым?

ДУЛИТОВ. Напротив, перед вами несчастнейший из людей! Кто я был раньше? Беззаботный проходимец Пашка Дулитов. Когда я вставал утром, что меня волновало? Осталась ли с вечера недопитая бутылка пива. А сейчас? Что меня волнует по утрам? Какой курс доллара к рублю! Я стал плохо спать. Правильно ли я вложил деньги? В тот ли банк?

ЛИЗА. Да, видать, богатые тоже плачут.

ДУЛИТОВ. Плачут, дочка, ой, плачут! Но не забывают, кому они обязаны своим богатством. Доктор, примите должок, с них ведь все и началось.

МАРК (берет деньги). Спасибо! Честно говоря, не думал, что они ко мне вернутся.

ДУЛИТОВ. Лизавета, а ты, давай, собирайся.

ЛИЗА. Куда это?

ДУЛИТОВ. Домой. Теперь у нас, слава богу, и квартира, и обстановка. Нечего тебе приживалкой жить.

ЛИЗА. Никуда я не пойду! У меня экзамен через неделю.

МАРК. Уж, пожалуйста, дайте нам сначала победить. А потом…

ЛИЗА. А потом можешь забирать все шмотки, включая меня.

МАРК. Лиза, вы меня не так поняли.

МАМА. Нет, она тебя правильно поняла.

МАРК. Мама, ты можешь помолчать?

МАМА. Я могу вообще уехать.

ДУЛИТОВ. Ша, евреи, тихо! Есть предложение: кончаем гвалт и все идем в ресторан. Я приглашаю.

МАРК. Спасибо, не могу. Завтра две операции. Должен быть как стеклышко.

ЛИЗА. А ко мне дядя Беня придет, языком заниматься. Прошедшее время глаголов гештрухен, гезальцен.

МАМА. А я принимаю ваше предложение! Ничего так не люблю, как рестораны.

ДУЛИТОВ. Тогда попрошу вашу руку. (Берет ее под руку.)Какой ресторан предпочитаете: китайский, греческий, французский?

МАМА. Если не возражаете – французский. Кошерные лягушки – это моя слабость. (Торжественно, как новобрачные, покидают квартиру.)

МАРК (вслед). А они неплохо смотрятся: «новый русский» и старая еврейка.

ЛИЗА. И совсем она не старая. Если хотите знать, гораздо моложе вас.

МАРК. Согласен, согласен! Был не прав, признаю ошибки, ухожу работать над собой! (Уходит.)

ЛИЗА. И совсем неостроумно! (Проходит по комнате, поправляет чуть косо висящую малявинскую бабу, дразнит ее, высунув язык: «Э-э!..» Затем садится на стул, берет в руки балалайку.)

Красота твоя мешуге махт меня.

Иссушила добра молодца, меня!

Ты поштейт, поштейт, красавица моя!

Гиб мир наглядеться, нахэс, на тебя!

КАРТИНА ДЕВЯТАЯ

Квартира Хигмана. Все блестит и сверкает. Марк и Зина вносят накрытый стол.

МАРК. Зина, я хочу вас предупредить: придут гости, это хасиды – очень религиозные евреи. И у них свои обычаи. Например, не надо им подавать руку, все равно они ее вам не пожмут. Им религия запрещает касаться женской руки.

ЗИНА. Что ж они, сразу, что ль?

МАРК. Не знаю, обещать не могу. Но еще одно: не удивляйтесь, если они по любому поводу будут танцевать. У них так принято. Они даже молитву часто совершают в танце.

ЗИНА. Надо же! Прямо ансамбль Моисея! (Уходит.)

Входит мама с блюдом. Ставит его на стол.

МАРК (смотрит на часы) Где же они? Неужели не придут?

МАМА. Не волнуйся, придут. Все иностранцы любят поесть на дармовщинку.

МАРК. Откуда ты знаешь? Ты из иностранцев видела только Лайму Вайкуле.

Звонок в дверь. Марк кидается открывать. На пороге стоит Беня в костюме, очень модном лет сорок назад.

БЕНЯ. Действие третье: первый бал Абраши!

МАМА. Бенцион Рувимович, вас не узнать! Такой шикарный костюм…

БЕНЯ. Нравится?.. Это мне еще Шнейдерман пошил.

МАРК. Шнейдерман? А кто он был по профессии?

Снова звонок.

МАРК. Они! (Открывает дверь, на пороге Дулитов в шикарном смокинге и с огромным букетом роз.)

ДУЛИТОВ. Здравствуйте, господа! Русских пускают?

МАРК. Пал Макарыч, это же плохая примета – дарить цветы раньше времени.

ДУЛИТОВ. Марк Моисеевич, во-первых, я не верю в приметы, а во-вторых – это цветы не для Лизы, а для Розалии Львовны. (Маме.) Эти розы для Розы. Шекспир, перевод мой.

МАМА. Павел Макарович, вы растете в моих глазах. Если все «новые русские» такие, я готова простить этим бандитам, что они нас всех обокрали.

ДУЛИТОВ. Ну, и где же мое чадо? Еврейка русского разлива?

МАРК. Она переодевается.

МАМА. Сегодня она должна быть царицей бала.

БЕНЯ. Только, ради бога, не ляпните, что вы ее папаша. А то все наши труды пойдут прахом.

ДУЛИТОВ. Спасибо, дорогой! Вот что значит еврейская голова. Жаль, не тому досталась.

Снова звонок.

МАМА. Теперь уже они, больше некому. (Открывает.) Шалом-алейхем, господа!

ХАСИДЫ (поют и танцуют). Авейни шолом-алейхем, авейни шолом алейхем!.. Авейни шолом, шолом, шолом-алейхем!

ПИККЕР. Вот, знакомьтесь, наши американские гости: Даниил, Натаниил, Иезакиил. Кстати, первые двое понимают по-русски, их предки – эмигранты из России. А вот Иезакиил говорит только на английском и иврите.

ИЕЗАКИИЛ. Йес, анфорчэнтли.

Входит Зина в крахмальном фартуке, наколке, со столиком на колесах.

ЗИНА. Гуд ивнинг, ледиз анд джентльмэнс! Тейк ит плиз: водка, виски, джин-толик…

ПИККЕР. Дорогая, наши гости пьют только кошерное вино.

ЗИНА. Ноу проблем! (Наливает. Все разбирают бокалы)

МАРК. Господа! Прошу минуту внимания! Поскольку сам я холостяк, а моя мама только недавно приехала, сегодня роль хозяйки вечера согласилась взять наши дальняя родственница.

МАМА. Не обессудьте, если что не так. Это ее первый опыт.

ПИККЕР (ехидно). Простите, а эта родственница с чьей стороны?

МАРК. Что вы спрашиваете? Вы же знаете, что с вашей. Итак, прошу любить и жаловать – Лиза Дулицер!

Входит Лиза в потрясающем платье с древнееврейскими мотивами.

ЛИЗА. Шалом-алейхем, хаверим! Фрой михзихиу зеен байунс! Лиза! Лиза! Вус эрцех Лиза!..

ДАНИИЛ. Лиза? Разве это есть еврейский имя?

БЕНЯ. Не обращайте внимания, в этой стране имя ничего не значит. Возьмите, к примеру, Иосиф. Когда это Кобзон – это аид, а когда это Сталин – это уже а бандит, а гангстер, а коммунист.

ЛИЗА. Извините, я вас задержала. Как говорится, ди цайт лойфт, поэтому прошу к столу. Здесь только кошер (на идиш), не волнуйтесь, трефного тут нет.

НАТАНИИЛ. Хороший идиш. Видно, что девушка образованный.

ПИККЕР. Кстати, она какой институт закончила?

МАРК. Лиза?. Э-э… Институт пивной и молочной промышленности.

ДАНИИЛ. Вау! Какой только институт здесь нет.

Все рассаживаются, реб Пиккер совершает молитву, и гости переходят к еде. Слышно только звяканье ножей и вилок.

ЛИЗА. Простите, а вы сюда по делам? Наверное, из-за библиотеки Шнеерзона?

НАТАНИИЛ. Вы про это слышал?

ЛИЗА. Конечно! И очень возмущены. Наследие любаничского ребе должно принадлежать его ученикам.

ДУЛИТОВ. Извините, я все хочу спросить: что слышно на нью-йоркской бирже?

ДАНИИЛ. Мы сюда прилетел из Франция. Со всемирный сионистский конгресс.

БЕНЯ. И как там во Франции? Есть антисемитизм?

ДАНИИЛ. Конечно. Чем они есть хуже других?

МАМА. Не понимаю, с чего они такие антисемиты? Они даже картавят, как мы.

ПИККЕР. Нет, один француз мне сказал: это вы картавите, а мы грассируем.

МАРК. Что поделаешь – это наша судьба. Я как врач знаю: когда у русского жажда, он выпивает бутылку пива, а когда жажда у еврея, его посылают на анализ и у него оказывается диабет.

ДУЛИТОВ. Простите, господин Даниил, а как сейчас стоит французский франк?

ДАНИИЛ. Франк? Я даже не заметить, стоит ли он вообще.

МАРК. Господин Дулитов, давайте сегодня не будем о делах. Отдадим должное столу, Лиза так старалась.

МАМА. Вы попробуйте гефилте фиш. Это даже лучше, чем у моей бабушки.

БЕНЯ. Что касается меня, то я не могу оторваться от рубленой селедочки.

НАТАНИИЛ. А я просто умирать от этой картошка.

ЛИЗА. Мит гензе шмолц?

НАТАНИИЛ. Да, с гусиной сало. Так всегда делал мой мама.

ДАНИИЛ. Лиза, но откуда вы, такой молодой, знаете нашу еду, наши обычай?

ЛИЗА. Трудно оказать. Хорошие люди научили.

ДАНИИЛ. А семья, родитель?

ЛИЗА. Маму я почти не помню, а отец нас бросил еще и моем детстве.

ДАНИИЛ. Бросил ребенок? Кошмар! У нас, хасидов, такой не может быть!

ЛИЗА. А у нас может. Взял и бросил.

ДАНИИЛ. Но почему?

ЛИЗА. Почему, почему?.. По кочану!

НАТАНИИЛ. Что это есть – по кочану?

МАРК. Видите ли, это новое литературное выражение. Оно означает – «по неизвестной причине».

НАТАНИИЛ. Интересный выражений, мне нравится.

ПИККЕР. А вот скажите, Лиза, вы чувствуете на себе антисемитизм?

ЛИЗА. Вообще, нет. Только последние три месяца.

ДАНИИЛ. Почему последний?

ЛИЗА. Не знаю, так получилось. А вообще, мне кажется, что главная причина антисемитизма – это успехи евреев в разных областях. Было бы успехов поменьше, их бы любили побольше.

МАРК. А как вы думаете, почему они добились таких успехов?

ЛИЗА. На это уже ответил один хахам, еврейский мудрец. Он сказал так: «Мы добиваемся превосходства, потому что нам отказывают в равенстве».

БЕНЯ. Золотые слова! Я и сам так думал, только не мог сформулировать.

ДАНИИЛ (Дулитову). Какая она есть умница! Вы только не обижайтесь, господин Дулитов, но еврейский девушка видно сразу.

ДУЛИТОВ. А что обижаться? Как говорится, против правды не попрешь!

ЗИНА (входя). Лэйдиз энд джентльмэн! Этеншен, плиз! Не очень налегайте на закуски, бэкоз скоро будет горячее. Эссык флейш!

ДАНИИЛ. Нет, это невозможно! Почему русский евреи столько едят?

НАТАНИИЛ. Почему, почему… По кочану!

МАРК. Не совсем так… Ведь кто мы были здесь, в России? Абрамы, не помнящие родства! Языка мы не знали, традиции забыли, религию утеряли. Единственное, что нас объединяло с нашей нацией, – это еврейская еда. Только за столом мы чувствовали себя настоящими евреями.

МАМА. Правильно, сынок! Поэтому еда для нас – это не просто еда. Это радость, праздник, это песня нашей души!

ПЕСНЯ О НАШЕЙ ЕДЕ ЛИЗА.

И в праздники, и в будни,

И в радость, и в беду

Любили наши люди

Еврейскую еду.

МАМА.

Зимою или летом —

Когда б ты ни пришел,

Забудь про все диеты

И к нам садись за стол!

ВМЕСТЕ.

На нем куриная печенка

Нежней, чем поцелуй ребенка,

И на гусином чистом сале

Поджаренный лучок.

А наша водка-пейсаховка

Бьет посильнее, чем винтовка,

И к водке лучшая закуска —

Соленый форшмачок.

МАМА.

В местечке наши предки

В далекие года

Обычно ели редко.

Когда была еда.

ЛИЗА.

Но в Пурим или Песах

Стоял от печки жар,

И сам глава семейства

Мешпуху приглашал.

Как настоящие подарки.

Лежали золотые шкварки,

А там – куриный и телячий

Красавцы-холодцы.

Ну, а вишневая наливка

Была от всех забот прививка.

И что на свете есть вкуснее.

Чем «бабка» из мацы?

МАМА.

Еврейское местечко

Исчезло навсегда.

Но выжила, конечно.

Еврейская еда.

ЛИЗА.

Спасибо нашим мамам —

Рецепт не позабыт.

И говорим друзьям мы:

«Агутн аппетит!»

ВМЕСТЕ.

Здесь фаршированная щука

Лежит с колечками из лука.

И на столе стоят бокалы

Кошерного вина.

Другие кухни мы не хаем.

Но нашей говорим «лэхаим»!

За всех еврейских кулинаров

Мы стоя пьем до дна!

С бокалом встает Иезакииль, говорит по-английски.

ПИККЕР. Господа, наш гость сказал, что хоть в Америке тосты не приняты, но он уже научился этому в России и скажет пару слов. (Иезакииль продолжает, Пиккер переводит.)

ПИККЕР. Наш гость говорит, что у него, к сожалению, нет сына, только шесть дочерей. Но если бы у него был сын, он не желал бы для него лучшей невесты, чем наша Лиза.

ВСЕ. Мазлтов! (Выпивают.)

ЛИЗА (берет балалайку).

Аф дер, аф дер гас метелица метет.

За метелицей майн либеньке идет.

Ты поштейт, поштейт, а шейналэ моя,

Гиб мир наглядеться, нахэс, на тебя!

Красота твоя мешуге махт меня

Иссушила гутэ бохера, меня.

Ты поштейт, поштейт, а шайналэ моя,

Гиб мир наглядеться, нахэс, на тебя!

Мелодию подхватывает диксиленд. Общий танец, где все пляшут сообразно возрасту, положению и национальности. В центре – трое хасидов и реб Пиккер, а рядом три пары: Лиза с Марком, Дулитов с мамой и Беня с Зиной.

КАРТИНА ДЕВЯТАЯ

Tа же квартира. Марк, листая газету, пьет утренний кофе. Входит Лиза с чемоданом.

МАРК. Доброе утро! Куда это вы с чемоданом?

ЛИЗА. Хорошего понемножку. Генуг.

МАРК. А что за спешка? Даже кофе не выпили.

ЛИЗА. Спасибо, не хочется. И вообще, эксперимент окончен, пора по домам.

МАРК. А где, если не секрет, жить собираетесь? У папаши?

ЛИЗА. Да что вы! У него это временно, скоро все опять промотает. Нет, в этой жизни надо только на себя рассчитывать.

МАРК. Что так сурово? Я, например, всегда вам с радостью помогу.

ЛИЗА. Да, Марк Моисеевич, я уже поняла.

МАРК. Кстати, чуть не забыл! (Достает конверт.) Это реб Пиккер передал.

ЛИЗА. А что это?

МАРК. Наш выигрыш: две путевки в Израиль.

ЛИЗА (радостно). Мы едем в Израиль?

МАРК. Видите ли, дело в том, что это сентябрь. У меня как раз в это время конгресс в Будапеште. Так что я, к сожалению…

ЛИЗА. Понятно.

МАРК. Но вы обязательно поезжайте! Возьмите с собой подругу или друга. У вас ведь есть друг?

ЛИЗА. Что?

МАРК. Я говорю, у вас есть человек, который вам нравится?

ЛИЗА. Конечно.

МАРК. Вот и поезжайте с ним. Страна потрясающая! Это каждый должен увидеть!

ЛИЗА (берет конверт). Хорошо, я подумаю. Тем более с работой надо решать.

МАРК. К пиву, значит, возврата нет?

ЛИЗА. Никогда! Я в институт хочу поступать, иностранных языков. На факультет иврита.

МАРК. Правильно. И помните – я всегда к вашим услугам.

ЛИЗА. Ну, будем прощаться. Спасибо вам, Марк Моисеевич!

МАРК. Это вам спасибо.

ЛИЗА. Нет-нет, вы так много для меня сделали, я другим человеком стала.

МАРК. Вы такой и были, просто не знали себя. Успехов вам! (Подает руку.)

ЛИЗА (жмет руку). Вот, кладу ключи. Это от подъезда… от квартиры… от почтового ящика, от самой двери. Да, простите, доктор, когда в следующий раз будете опыт ставить, попробуйте сначала на мышах! (Уходит. Марк ошарашенно смотрит ей вслед, затем снова садится за кофе. Входит мама в халате.)

МАМА. Доброе утро, сынок. Уже завтракаешь? А Лиза?

МАРК. Лиза ушла.

МАМА. Надолго?

МАРК. Вообще ушла. У нее, между прочим, своя жизнь.

МАМА. Ты что, в своем уме? Люди, посмотрите! Такая девушка, а он ее упустил.

МАРК. Мама, где твоя логика? Ты же всю жизнь хотела, чтоб я женился на еврейке!

МАМА Хотела, шмотела… А теперь расхотела. Женишься на еврейке, будешь всю жизнь мучиться, как твой отец.

МАРК. Ладно, не наговаривай на себя. (Обнимает мать.)

МАМА. Ну, правда, Марк… Она уже без пяти минут еврейка, фактически осталось купить дубленку – и все!

МАРК. Мама, ты можешь понять, что я вообще не хочу жениться: ни на еврейке, ни на русской, ни на цыганке – ни на ком!

МАМА. Что ж ты, так и будешь всю жизнь один?

МАРК. Почему один? У меня есть любимое дело, друзья, девушки, наконец…

МАМА. Я говорю о самой главной. Единственной!

МАРК. Вот моя единственная! (Показывает на картину.)

МАМА. О! Новый Пигмалион нашелся. Может, ты ее еще оживишь?

МАРК. Может, и оживлю.

МАМА. Так я скажу: отец был мишигинер, и сын мишигинер. Счастье, что у меня нет внука, а то бы он был двубортный мишигинер!

МАРК. Хорошо, хорошо, успокойся. (Гладит ее по голове.) Когда у тебя поезд?

МАМА. Не помню. Вечером.

МАРК. Я тебя обязательно провожу. А пока, извини, пойду переоденусь.

Выходит. Мама наливает себе кофе, смотрит на стул.