Текст книги "Антология сатиры и юмора России XX века. Том 35. Аркадий Хайт"

Автор книги: А. Хайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)

ПИККЕР. Доктор Хигман, я вас умоляю – не говорите вздор!

МАРК. Извините, реб Пиккер, но это вы говорите вздор!

ПИККЕР. Я говорю вздор?! Ну, знаете…

ДУЭТ ПИККЕРА И ХИГМАНА

ПИККЕР.

Я, может, спорить не умею.

Но твердо знаю лишь одно:

Еврей останется евреем.

Одень его хоть в кимоно.

Пускай он бороду побреет.

Пусть ест свинину круглый год.

Но если он рожден евреем.

То значит. Тора, значит. Тора в нем живет.

Кубинцы и малайцы.

Французы и китайцы.

Тот желтый, этот черный,

А тот еще черней.

Но все равно, а ида

Повсюду сразу видно —

Еврей, он даже в Африке Еврей!

МАРК.

Мы все рассеяны по свету

Уже почти две тыщи лет,

И так смешались все приметы.

Что очень трудно дать ответ.

Курчавый волос у еврея.

Но негр еще курчавей нас,

У итальянца нос крупнее,

А у индуса так же скорбно смотрит глаз.

Кубинцы и малайцы.

Французы и китайцы.

Тот белый, этот черный,

А этот с желтизной.

Но русского с евреем

Кто различить сумеет?

А гой, он даже в Африке

А гой!

ПИККЕР.

Кто был рожден еврейской мамой.

Тот от рождения еврей.

МАРК.

Хоть папа был тибетским ламой,

Был эскимос или пигмей.

ПИККЕР.

Мы не работаем в субботу —

И это к Богу верный путь.

МАРК.

Ну, что касается работы.

Еврей не прочь и в воскресенье отдохнуть.

ВМЕСТЕ.

Кубинцы и малайцы.

Французы и китайцы.

Тот белый, этот черный.

А этот с желтизной.

ПИККЕР.

Но все ж в конечном счете

Еврей всегда в почете —

А ид, он даже в Африке,

А ид, он даже в Африке.

МАРК.

А ид, он даже в Африке – а гой!

ПИККЕР. Ну все, с меня хватит! Я предлагаю пари, немедленно, сейчас же! Мы с вами идем в город, я указываю на девушку, и вы за три месяца делаете ее еврейкой.

МАРК. Что вы понимаете под этим словом?

ЛИНКЕР. Все! Чтоб она знала наши обычаи, говорила на идиш, готовила нашу еду, пела, танцевала… Словом, чтоб это была настоящая а идише мейдале. МАРК. Да вы такую сейчас среди евреек не найдете!

ПИККЕР. Тем почетнее ваша задача.

МАРК. А кто будет судьей в нашем споре?

ПИККЕР. Совершенно беспристрастные люди. Ровно через три месяца сюда должна приехать из Америки делегация хасидов. Вот они нас и рассудят.

МАРК. Ну что ж, согласен. Это даже забавно. А на что спорим?

ПИККЕР. На нашу синагогу выделили две потрясающие путевки в Израиль. Месяц по стране, с экскурсия ми, прекрасными гостиницами. Словом, если вы совершите этот подвиг, то путевки ваши. Думаю, никто в синагоге не будет возражать. Можете ехать с вашей новой еврейкой.

МАРК. Допустим… А что поставлю я? Ведь я – человек небогатый.

ПИККЕР. Ну уж! У вас тут просто Третьяковская галерея.

МАРК. Спасибо. Жаль, что мой папа этого не слышит. Это ведь все его работы: копии с картин еврейских художников.

ПИККЕР. Еврейских? Малявин, по-вашему, еврейский художник?

МАРК. Нет, конечно, но это и не копия. Это единственный здесь оригинал.

ПИККЕР. Вот вы его и поставьте в споре.

МАРК. Шутите? Это моя любимая картина. Я с ней в жизни не расстанусь.

ПИККЕР. А зачем расставаться? Вы же уверены, что выиграете?

МАРК. Конечно, выиграю. Вопроса нет.

ПИККЕР. Так чего же вы испугались?

МАРК. Я и не думал пугаться.

ПИККЕР. Тогда по рукам?

МАРК (после паузы). По рукам!

Ударяют по рукам и под тему из музыкального дуэта покидают дом Хигмана.

КАРТИНА ВТОРАЯ

На авансцене Марк и реб Пиккер.

МАРК. Послушайте, ребе, это, в конце концов, смешно. Мы уже два часа мотаемся по городу и не можем ничего выбрать. Одна вам не подходит по возрасту, другая – по походке, третья – по внешнему виду…

ПИККЕР. Ша, доктор, не волнуйтесь! Вы же сами знаете, как это вредно.

МАРК. Но уж остановитесь на ком-нибудь! Мы же с вами не невесту выбираем. И, слава богу, не нового президента. Можете объяснить, что вы ищете?

ПИККЕР. Я просто опасаюсь, чтоб у девушки не оказалось еврейских корней. Вам будет слишком легко выиграть спор.

МАРК. Тогда чем вам не подошла та девушка, дорожная работница?

ПИККЕР. Это какая? Напомните…

МАРК. Ну та, в оранжевой куртке, с полными носилками камней. Надеюсь, ее вы не приняли за еврейку?.. Еврейская женщина если носит камни, то только в ушах. ПИККЕР. Необязательно. Моя тетя Рухл всю жизнь носила камни в желчном пузыре. Причем такие, что ваши коллеги хватались за голову.

МАРК. Лучше бы они хватались за желчный пузырь. Но хорошо, оставим камни в покое. А та женщина, милиционер на перекрестке? Тут уж, по-моему, нет сомнений, что не еврейка.

ПИККЕР. Простите, вы когда-нибудь были женаты?

МАРК. Нет, а что?

ПИККЕР. Ничего. Просто вы бы знали, что хорошая еврейская жена регулирует все ваши движения.

МАРК. Слушайте, я понимаю, почему вы стали раввином: у вас на все есть ответ. Но я вас умоляю: выберите уже что-нибудь! Вот вам – полно людей (показывает в зал). Посмотрите, вон та, например… Или нет, лучше вот эта, в зеленом платье. Прекрасная русская женщина! Давайте я из нее буду делать еврейку.

ПИККЕР. Ой, не смешите меня! Посмотрите на ее спутника. Она же сама из него сделала еврея. А до нее, возможно, он был нормальным человеком. Давайте уж как договорились: кандидатуру подбираю я, но такую, чтоб это было а михае!

МАРК. Ладно, ищите! У меня уже нет никаких сил.

ПИККЕР. Давайте сделаем паузу. Тут за углом, помнится, всегда была бочка с пивом. Не возражаете – по кружечке?

МАРК. С наслаждением. Я только сбегаю за сигаретами, а вы занимайте очередь. (Убегает.)

Бочка с пивом. В неподвижной позе застыли трое завсегдатаев с кружками. Пиккер подходит и становится за ними.

ПРОДАВЩИЦА (в замызганном белом халате). Эй, эй, куда стал? Я же ясно сказала: больше очередь не занимать.

ПИККЕР. А что, пиво кончается?

ПРОДАВЩИЦА. Терпение кончается! Я живой человек иль нет? Положен мне обеденный перерыв?

ПИККЕР. Но пару кружечек, а? В порядке исключения…

ПРОДАВЩИЦА. Что, небось, труба горит?.. Меньше надо за бороду закладывать! Вам что рождение, что поминки… Алкаши! (Машет, отворачивается.)

МАРК (появляясь). Ну, где наше пиво?

ПИККЕР. Пива нет, но мне кажется, я нашел кое-что получше. (Кивает на продавщицу.)

МАРК. Что, эта?!

ПИККЕР. А почему бы нет? По-моему, прекрасный экземпляр. Это будет первая еврейка, родившаяся из пивной пены.

МАРК. Ой, ребе, ну вы тот еще перчик!.. Ладно, спор есть спор. Попробую… (Подходит к продавщице.) Девушка, можно вас на минутку?

ПРОДАВЩИЦА. А вы успеете? (Поднимает голову от кружки и застывает. Звучит музыка – лейтмотив спектакля.)

МАРК. А что вы на меня так смотрите?

ПРОДАВЩИЦА (восторженно). Лицо ваше знакомо. Вы случайно не артист?

МАРК. Случайно нет. Я – врач, доктор медицинских наук, можно просто Марк.

Продавщица вытирает руку фартуком, подает.

ЛИЗА. Лизавета Павловна.

МАРК. А скажите, Лизавета Павловна, если, конечно, не секрет: хорошо вы здесь зарабатываете?

ЛИЗА. Ой, вы и скажете! Что я здесь зарабатываю? Слезы! Солидный клиент теперь импортное пиво пьет. А сюда одни ханыги ходят.

МАРК. Вроде меня?

ЛИЗА. Что вы, я не про то… Хотите, кружечку налью?

МАРК. Нет-нет, спасибо.

ЛИЗА Ну, товарищу вашему?

МАРК. Да он, видите, газетой увлекся. (Показывает на Пиккера, сидящего на лавочке с газетой.)

ЛИЗА (приглядываясь). А чего это он ее не с той стороны читает?

МАРК. Так это же еврейская газета. Там все справа налево.

ЛИЗА. Надо же! Вот народ: все не как у людей.

МАРК. Это точно. Ненормальный народ. Кстати, у меня к вам и предложение ненормальное: идите ко мне работать. Много не обещаю, но в обиде не останетесь.

ЛИЗА. А чего я делать-то буду?

МАРК. Ничего особенного. Тут ко мне дядя приехал из Израиля. Он у меня старенький, инвалид. Хотя еще довольно бодрый. Надо его покормить, напоить, гулять вывезти. Конечно, и я помогу. Я ведь доктор.

ЛИЗА. А че это вы ко мне?

МАРК. Сам не знаю. Лицо ваше понравилось. Доброе.

ЛИЗА. Правда? Это я сейчас еще похужела, рядом с пропойцами этими.

МАРК. О! Как раз и от них отдохнете. Вот вам моя визитка, завтра с утра звоните.

ЛИЗА. А когда позвонить?

МАРК. Да хоть в восемь. Я рано встаю.

ЛИЗА. А жена ваша не заругается, что я так рано?

МАРК. Нету меня никакой жены. Звоните спокойно.

ЛИЗА. А чего звонить? Я могу прямо приехать.

МАРК. Еще лучше! Прямо с утречка и приезжайте. Буду ждать. До свидания, Лизавета Павловна.

ЛИЗА. До свидания (смотрит в визитку), Марк Моисеевич. (Марк берет под руку Пиккера, уходят.) Моисеевич… Красиво!

ПЕСНЯ ЛИЗЫ И ХОРА ПЬЯНИЦ

ЛИЗА.

Что со мною приключилось?

Что со мной произошло?

Словно солнце появилось

И за тучку вдруг зашло.

ХОР.

Эти речи, Лизавета.

Нашей девке не к лицу.

Лучше с русским есть котлету.

Чем с евреем есть мацу!

ЛИЗА.

У меня с людьми такими

Не бывало в жизни встреч.

И глаза у них другие,

И совсем другая речь.

ХОР.

Эти люди, Лизавета,

До добра не доведут:

Иль сживут тебя со света,

Иль в Израиль продадут.

ЛИЗА.

Знает только ветер в мае

Или мудрая луна.

Для чего же я такая

Этим людям вдруг нужна?

ХОР.

Лизавета, Лизавета!

Ну их, право, к богу в рай!

Плюнь на это, плюнь на это —

Лучше пиво наливай!

Плюнь на это, плюнь на это —

И полнее наливай!

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Квартира Хигмана. За дверью слышны голоса.

Входят Марк и Лиза.

МАРК. Ну вот, Лизанька, а это наша гостиная.

ЛИЗА. Мать моя родная! А картин-то, картин – сдохнуть можно!

МАРК. Что, нравится?

ЛИЗА. Ага! Особенно вот эта. Случайно, не вы рисовали?

МАРК. Нет, к сожалению. Шагал.

ЛИЗА. Куда это?

МАРК. Чего куда?

ЛИЗА. Куда шагал-то?

МАРК. Нет, вы не поняли. Это фамилия художника – Шагал. Туг его много. Вот, например, и вот. А это Сутин, Альтман. Все знаменитые художники.

ЛИЗА. Они что, все у вас лечились?

МАРК. Нет. Лиза, они лечились у других врачей.

ЛИЗА. А это кто? (Показывает на картину Малявина.)

МАРК. Это моя любимая женщина. Каждый день перед ней стою.

ЛИЗА (ревниво). А что в ней такого? Подумаешь! У моей тетки в деревне таких хоть пруд пруди!

МАРК. Хорошая деревня! Надо будет как-нибудь съездить. Но давайте к делу. Значит, главная ваша забота– это дядя.

ЛИЗА. Подумаешь, забота! Что я, дядей никогда не видела.

МАРК. Но не забывайте, что он инвалид.

ЛИЗА. Ну? Что я, инвалидов никогда не видела.

МАРК. Тут другая трудность. Понимаете, он уехал отсюда ребенком и совершенно не знает русского языка.

ЛИЗА. Совсем?

МАРК. Ни словечка.

ЛИЗА. Здрасьте вам! Что же я с ним, по-еврейски, что ли, трекать буду?

МАРК. Да, кое-что на идиш выучить придется. Но вы не пугайтесь, я же вижу: вы – очень способный человек.

ЛИЗА. Да ладно вам!..

МАРК. Честно, у вас обязательно получится. Вы в школе какой язык учили?

ЛИЗА. Английский, а что?

МАРК. Ну-ка, скажите что-нибудь по-английски.

ЛИЗА. Дыс ыз э тайбл.

МАРК. Ну?.. А говорите – нет способностей. Да вы этот еврейский за неделю освоите. Тем более что дядя вам наверняка понравится. (Кричит по-еврейски.) Онкель, ком цу мир, гихер!

Дверь открывается, на инвалидной коляске въезжает дядя в кипе.

Вот, прошу любить и жаловать! Поговорите, пообщайтесь, а мне еще поработать надо. Если что – я в кабинете. (Уходит.)

ЛИЗА (обходит вокруг кресла). Интересно… До старости, значит, дожил, а по-нашему ни бельмеса.

ДЯДЯ. Вус? Вус редст ду?

ЛИЗА. Ну, язык… Врагу не пожелаешь…

ДЯДЯ. Вус? Их ферштее нихт!

ЛИЗА. Я говорю – давайте знакомиться. Гут?.. Вот я, например, Лизавета. Понятно? Ли-за.

ДЯДЯ. Ли-за.

ЛИЗА. О, молодец! А вас как зовут?.. Тупой… Зовут тебя как?

ДЯДЯ. Их? Их бин Беня.

ЛИЗА. Беня?.. Понятно. Значит, ты – дядя Беня. По– нашему, анкл Бэня. Давай дальше разбираться. Вот, к примеру, анкл Беня захотел кушать. Ням-ням… Это как по-вашему?

ДЯДЯ. Эсен.

ЛИЗА. Хорошо… А пить? Буль-буль?

ДЯДЯ. Тринкен.

ЛИЗА. А в постель как? Спать?

ДЯДЯ. Шляфен.

ЛИЗА. О, сразу понял. Все вы, мужики, одинаковые. Эсен, тринкен, а потом сразу в койку.

ДЯДЯ. Вус редст ду? Редст аф идиш.

ЛИЗА. Погоди, разлетелся. Я ж пока еще не полная еврейка, частичная. Хотя, я вижу, с тобой пару дней пообщаешься, сразу по-вашему запоешь. Кстати, а как будет петь?.. Ну, ля-ля!..

ДЯДЯ. A-а, зинген.

ЛИЗА. А плясать? (Проходится руки в боки)

ДЯДЯ. Танцен.

ЛИЗА. Пошло дело: зинген, танцен, обжиманцен! Хороший язык, мне нравится! Кстати, анкл Беня, кушать тебе не пора? Эсен, эсен, желаете?

ДЯДЯ. Е, их хоб шен хунгер.

ЛИЗА. Тогда поглядим, что у нас в холодильнике (заглядывает внутрь). Мать честная, тут столько продуктов – всю синагогу можно накормить! (Возвращается с тарелкой) Во, гляди: творожок со сметаной, ветчины кусочек…

ДЯДЯ. Нейн, нейн! Мильх мит флейш? Цузамен?

ЛИЗА. Погоди, не ори! Объясни толком, чего ты хочешь?

ДЯДЯ (тычет в ветчину). Хозер! Дас ист нихт кошер! Нихт кошер!

ЛИЗА. Вот это – кошке? А у нее не слипнется?

ДЯДЯ. Кошер! Их есе нур кошер!

ЛИЗА. Опять за свое! Марк Моисеевич, выйдите на минутку!

МАРК (вбегая). Что? Что случилось?

ЛИЗА. Да не понимаю я, чего он базарит?

МАРК. Онкель; вус ис гетрофен? (Дядя объясняет на идиш.) Их ферштее. Вильст ду эсен ин дер кюхе? гут. (Вывозит дядю вместе с тарелкой, возвращается.) Лиза, вы, конечно, не обязаны говорить по-еврейски, тем более сразу. Но, ради бога, по-русски вы можете говорить нормально?

ЛИЗА. А чего я сказала?

МАРК. Да вы за сегодня уже много чего сказали: базарит, трекает, торчу, баксы… Это, по-вашему, русский язык?

ЛИЗА. А че? И по телевизору все так говорят.

МАРК. В этом-то все наше несчастье, что у нас хамство преподают по телевидению!.. А что касается дяди, то он не хотел есть вместе сметану и ветчину, тем более что это была свинина.

ЛИЗА. А почему вместе нельзя?

МАРК. Еврейская религия запрещает смешивать мясное с молочным.

ЛИЗА. А пиво с водой?

МАРК. Про это ничего не сказано.

ЛИЗА. Порядок! Эта религия мне годится.

МАРК (смеется). Ладно, отдыхайте, мне уже на работу пора.

ЛИЗА. Марк Моисеевич, я только спросить хотела, про картину. Чего это они все летают?

МАРК. Ой, долго объяснять… Ну, в двух словах. Понимаете, Лиза, это местечко, где евреев когда-то заставляли жить. Грязное, жалкое, убогое… И вот среди этой нищеты появляется художник, который видит все, как ребенок: мир, где коровы летают по небу, скрипачи играют на крышах… Я понятно говорю?

ЛИЗА. Ага! Вот только что это за собачьи конурки?

МАРК. Это дома, Лизанька, дома, в которых жили евреи.

ЛИЗА. Евреи? В таких домах?!

МАРК. Конечно! Почему-то все думают, что евреи жутко богатые. А они жили в страшной нищете. Одна селедка – на всю семью. Нет, конечно, были в России и очень богатые евреи: барон Гинцбург, Бродский, Высоцкий…

ЛИЗА. Володя Высоцкий? Он что, тоже еврей?

МАРК. В данном случае я говорил о другом Высоцком– фабриканте чая. А у Владимира Высоцкого отец действительно еврей, а мама русская. Так что по еврейским законам его нельзя считать евреем. У нас национальность считается по матери.

ЛИЗА. А вот я еще хотела…

МАРК. Лиза, все! Мне уже на работу пора.

ЛИЗА. Ну, пожалуйста! Только одна вещь, очень важная. Вы послушайте…

ПЕСНЯ О БАБУШКАХ

ЛИЗА.

Я евреев знаю мало.

Очень редко их встречала.

Но про них слыхала в детстве

Разговор такой:

Если сильно я шалила.

То мне бабка говорила:

«Вот смотри – придут евреи.

Заберут тебя с собой!»

Ах, бабушка Варвара

Любила постараться.

И сделала немало

Для дружбы разных наций.

МАРК.

Мы, как видно, в нашем детстве

С вами жили по соседству,

И меня пугала тоже

Бабушка порой:

«Если будешь плохо кушать

И родителей не слушать.

То смотри – придут цыгане.

Заберут тебя с собой!»

Ах, бабушка Ревекка

Учила нас бояться,

Готовя человека.

Для дружбы разных наций.

ВМЕСТЕ.

В детстве мы слыхали часто.

Что страна у нас прекрасна.

Что живем мы все единой.

Дружною семьей.

Но когда детей пугали.

Непременно обещали:

«Вот смотри – придут армяне.

Немцы, греки, молдаване,

И, конечно, в наказанье

Заберут тебя с собой!»

Ах, бабушки-старушки!

В младенческие годы

Готовили нас дружно

Для счастья всех народов!

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

Квартира Хигмана. Лиза сидит с балалайкой и. заглядывая в бумажку, разучивает текст песни.

Вдоль по улице метелица метет.

За метелицей мой либеньке идет.

Ты поштейт, поштейт, красавица моя.

Дай мне наглядеться, нахэс, на тебя!

Звонок. Лиза подбегает к двери, открывает. На пороге стоит потертый мужчина: не бомж, не алкаш, хотя есть в нем что-то и от того, и от другого.

ЛИЗА (отступая). Ты?! Ты чего чего сюда приперся? Тебя кто звал?

МУЖЧИНА. Не стыдно?.. С родным отцом, с любимым папашей?.. Я же, грубо говоря, все глаза проплакал, вес ноги в кровь отер, пока тебя искал.

ЛИЗА. Ладно, кончай бодягу! Уходи, пока Марк Моисеевич не вышел.

ДУЛИТОВ. А может, я как раз к нему? Лично к доктору кардиологу Хигману Эм. Эм.?

ЛИЗА. Чего тебе от него надо?

ДУЛИТОВ. А может, у меня сердце болит, что дочь отняли? Болит мое сердце всю ночь напролет. И стонет, и плачет, и бьется о борт корабля!..

МАРК (в дверях). Вот это нехорошо. Сердце болеть не должно. Тём более плакать и стонать.

ДУЛИТОВ. Уважаемый! Как же ему не плакать, когда единственную дочь, можно сказать, среди бела дня евреи приватизировали?

ЛИЗА. Марк Моисеевич, да гоните ж его в шею! Это же известный аферюга, папашка мой!

МАРК. Лиза, Лиза, спокойней…

ДУЛИТОВ. Слыхали, доктор?.. Небось еврейская девушка своего палашу аферюгой не назовет.

ЛИЗА. А еврейскую девушку папаша в детстве бросит? А матери ее жизнь искалечит? Ну, чего уставился? Козел!

МАРК. Лиза! Я вас очень прошу – оставьте нас на пару минут. Мы с вашим отцом сами разберемся.

ЛИЗА. Пожалуйста!.. Только смотрите, чтоб он у вас ложки серебряные не свистнул.

МАРК. Не волнуйтесь, не свистнет. Тем более что они у меня мельхиоровые. (Лиза гордо покидает комнату, громко хлопнув дверью.)

ДУЛИТОВ. Что скажете, доктор?.. И это наше молодое поколение, смена наша, надежда… Господи, что будет с Россией, просто страшно подумать!

МАРК. А вы не думайте.

ДУЛИТОВ. О чем?

МАРК. О России. Она как-нибудь и без вас справится. И, вообще, уважаемый… Простите, ваше имя-отчество?..

ДУЛИТОВ. С утра Пал Макарычем звали.

МАРК. Так вот, уважаемый Пал Макарыч! Оставим лирику и поговорим конкретно. Вам что от меня нужно?

ДУЛИТОВ. А вы не понимаете?

МАРК. Пока нет.

ДУЛИТОВ. Интересное дело! Увели у человека единственную дочь, лишили, можно сказать, последнего источника существования. Да так даже варвары не поступают. А ведь вы, евреи, культурный народ. Можно сказать, лучшие умы человечества: Спиноза, Эйнштейн, Генрих Гёйне… Я уж не говорю про Карла Маркса, поскольку сейчас о нем говорить не принято.

МАРК. Мне очень радостно, что вы так живо интересуетесь еврейской культурой, как говорит Лиза, я просто тащусь, но цели вашего визита так и не понял.

ДУЛИТОВ. Извините, доктор, у вас дети есть?

МАРК. Увы…

ДУЛИТОВ. Поэтому вы и не можете понять отцовских чувств. Ведь когда теряешь своего ребенка, единственного близкого на земле существа, то весь организм буквально требует компенсации.

МАРК. И какой же компенсации требует ваш организм?

ДУЛИТОВ. А это уже как вам совесть подскажет. Вариантов много: можно сразу, можно по частям, можно нашими, можно зелеными. Они у меня потом дозреют. МАРК. А если не дам?

ДУЛИТОВ. Тогда придется дочурку конфисковать. Так сказать, увести с собой.

МАРК. Но она у вас, по-моему, уже совершеннолетняя.

ДУЛИТОВ. Ну и что? Мобилизуем общественное мнение, подключим соответствующую прессу: то да се, кража русского ребенка, жидомасоны в действии, всемирный сионистский заговор.

МАРК. А стыдно не будет? Это ж гадость.

ДУЛИТОВ. Конечно, гадость. Более того, подлость! Но что делать, доктор? Сами посудите: и дочь отняли, и денег не дают – это уже прямо какое-то ритуальное убийство получается.

МАРК. Ладно, что с вами поделаешь? Раз вы без дочери не можете – забирайте.

ДУЛИТОВ. Погодите, Марк Моисеевич! Что вы так сразу – забирайте? Мы же с вами интеллигентные люди. Что же мы, компромисса не найдем? Консенсуса?

МАРК. Думаете, найдем?

ДУЛИТОВ. Обязательно!.. Только, бога ради, не считайте, что я вымогатель какой-нибудь. Просто у меня такая ситуация, такой момент в жизни, что хоть камень на шею – и в воду! (Всхлипывает.)

МАРК. Вы случайно в театре не играли? У вас замечательно получаются трагические роли.

ДУЛИТОВ. Правильно! Это же трагедия, настоящая трагедия, хотя речь идет о пустяках, о мизерной сумме.

МАРК. Не понял связи.

ДУЛИГОВ. Вот меня сейчас друзья спрашивают: «Пашка, где твоя дочь?» И что я могу ответить? Ничего!.. А так меня люди спросят: «Дулитов, где твоя Лизка?» А я им в ответ: «Прошу к столу! Помянем мою дочурку!» Это же совсем другой коленкор.

МАРК (смеется). Знаете, Пал Макарыч, вообще-то у меня есть принцип: не поддаваться шантажу.

ДУЛИГОВ. И правильно!

МАРК. Но вы, честно говоря, произвели на меня такое впечатление, что я готов изменить своему принципу.

ДУЛИТОВ. Трудно возразить!

МАРК. К сожалению, никакой зелени у меня нет. Могу предложить только это. (Протягивает деньги.) Извините, все, что есть в наличии.

ДУЛИТОВ. Доктор, ну что тут скажешь? Большое русское мерси! Честно говоря, не ожидал. Думал, вы меня в шею погоните, а вы – такое благородство. Теперь уж. как говорится, берите мою единственную дочь и делайте с ней все, что хотите.

Дверь распахивается.

ЛИЗА. Ты что сказал, алкаш поганый?

МАРК. Лиза!

ЛИЗА. А вы, доктор, тоже хороши! Покупаете меня, все равно как свинью на базаре!

ДУЛИТОВ. Лизавета, что за выражения: свинья, базар! Да разве Марк Моисеевич тебя покупал? Тем более что евреи свинину не едят. Просто доктор со мной поделиться хотел, как со своим ближним. Ведь это ж уметь надо – с ближним поделиться. Как сказано в Священном Писании: рука дающего да не оскудеет, рука берущего да не отсохнет!

ПЕСНЯ ДУЛИТОВА

Откуда все несчастья на земле?

Все беды в захолустье и столице?

А это оттого, что люди все хотят себе.

Никто ни с кем не хочет поделиться.

Не скупись! Не жлобись! Поделись!

Деньгами, выпивкой иль чистою рубашкой.

Ну, а если, так сказать.

Другу нечего отдать.

То поделись последнею затяжкой.

Бомжи, министры или короли.

Крутой банкир или мальчишка в школе.

Короче говоря, сегодня люди всей земли

Хотят иметь хоть небольшую долю.

Не скупись! Не жлобись! Поделись!

Деньгами, выпивкой, одеждой или кровом.

Ну, а если, так сказать. Другу нечего отдать.

То поделись хотя бы добрым словом.

От рэкета не смогут защитить

Работники милиций и полиций,

И если нынче ты спокойно хочешь жить —

Всегда умей с другими поделиться.

Не скупись! Не жлобись! Поделись!

Деньгами, выпивкой иль хлебушка краюхой.

Ну, а если, так сказать.

Другу нечего отдать.

То дай ему хотя бы оплеуху!

(Советы к танцу Дулитова: мне кажется, что в танце он должен допивать чужую рюмку, докуривать сигарету, ссыпать в карман конфеты со стола – одним словом, зрительно подтверждать то. о чем поет в своей песне.)

КАРТИНА ПЯТАЯ

В саду на лавочке сидят две женщины. Перед одной – детская коляска, другая держит на поводке собаку. Появляется Лиза, толкая перед собой коляску с дядей Беней.

ЛИЗА (ему). Хир ист гут? Нихт хейс?

БЕНЯ. Нейн, дас гефелт мир. Гиб мир нур ди шлепе.

Лиза надевает на него панамку, он блаженно закрывает глаза.

ПЕРВАЯ. Эй, подруга, это ты по-каковски говоришь?

ЛИЗА. По-еврейски, а что?

ПЕРВАЯ. Ты что, еврейка, что ль?

ЛИЗА. Почему? Русская.

ПЕРВАЯ. А откуда по-ихнему знаешь?

ВТОРАЯ (поджав губки). Она, видать, спецшколу закончила. С жидовским уклоном.

ЛИЗА. Но-но, полегче! А то ты у меня без всякой школы сразу в институт попадешь. Склифосовского.

ПЕРВАЯ. Тихо, тихо, девки, ну чего вы? Мне же правда интересно, оттуда ты ихний язык знаешь?

ЛИЗА. Да он меня научил. Дядя Беня.

ВТОРАЯ. Ишь, дядю себе нашла, родственничка. Что ж ты его лучше по-русски не обучила?

ЛИЗА. А зачем ему? Он – гражданин Израиля. А захочет путешествовать – лучше идиша не найдешь. Евреи сейчас везде живут.

ВТОРАЯ. Вот именно, что везде! Все себе захапали. Ох, и дурят же они нашего брата!..

ЛИЗА. Чем же они тебя, интересно, надурили?

ВТОРАЯ. Да мало ли чем…

Л ИЗА. А все-таки?..

ПЕРВАЯ. Да не приставай ты к ней! У нее и правда забот выше крыши. Муж пьет без продыху, сына из школы вышибли. Одна она в семье горбатится, а по вечерам, вон, еще чужих собак выгуливает.

ВТОРАЯ. И собаки теперь тоже еврейские пошли – какую ни возьми: спаниель, доберман!.. А мой вообще ротвейлер!

ЛИЗА. Слушай, тебя как зовут?

ВТОРАЯ. Ну, Катерина, а что?

ЛИЗА. Кать, ты мне честно скажи: ты хоть одного еврея в жизни видела?

ВТОРАЯ. А то нет! Да их каждый день по телевизору показывают. Один со скрипкой, другой с роялем, а ты давай собачье говно подбирай.

ЛИЗА. Так в чем дело? Бери скрипку и играй.

ВТОРАЯ. Сказала! На скрипке-то уметь надо.

ЛИЗА. То-то и оно! Он, небось, лет двадцать учился, ни сна, ни отдыха не видел, чтоб так играть. А ты в это время семечки лузгала. Вот теперь и крути собачьи хвосты.

ВТОРАЯ. Все сказала, адвокат еврейский?.. Ты нам лучше доложи, сколько они тебе заплатили?

ЛИЗА (машет). Да что с тобой разговаривать. Одно слово – хозерюга!

ПЕРВАЯ. Нет, ты все ж таки объясни: чего ты так с этими евреями носишься? Ведь они нашего Христа распяли.

ЛИЗА. Во-первых, не нашего, а своего. Христос-то тоже еврей был.

ВТОРАЯ. Во! Час от часу не легче.

ЛИЗА. Да-да, и он, и Пресвятая Дева Мария, и все апостолы… А что касается казни, так его римляне распяли. По личному указанию Понтия Пилата.

ВТОРАЯ (подруге). Слыхала? Еще какого-то с понтом Пилата нашла. Тебе это откуда известно?

ЛИЗА. Марк Моисеевич рассказал.

ВТОРАЯ. Это еще что за фрукт?

ЛИЗА. Сама ты фрукт! А Марк Моисеевич врач. Кардиолог. Доктор медицинских наук.

ВТОРАЯ. В общем, профессор кислых щей. Ой, девка, здорово же они тебя обработали.

ЛИЗА. Темная ты, на тебя даже обижаться грех.

ПЕРВАЯ. Нет, ты все-таки скажи: почему ты за них, а не за нас?

ЛИЗА. Да я ни за кого! Я – за правду. (Второй.) Вот у тебя сына из школы выгнали?.. Выгнали. Еврей бы на последние деньги ему педагога нанял, а ты?.. Ничего, авось, и так сойдет!.. Теперь мужа своего возьми. Рядом с ним какой-нибудь еврей работает, заметь, получает столько же, но только не пропивает все подряд. В результате у него и мебель хорошая, и телевизор японский, а вы спите на пустой посуде. Тебе бы своему мужику врезать промеж рогов, а ты вместо этого орешь: «Евреи! Россию продали! Народ обокрали!»

ВТОРАЯ (уже примирительно). Тебя послушать, так все евреи чистые ангелы.

ЛИЗА. Я так не говорю. Ангелы на небе живут, а тут, на земле, все мы грешники. Верно говорю, дядя Беня?

БЕНЯ. Вус? Вус хает ду гезагт?

ЛИЗА. Их заге: але менчен зинд менчен.

БЕНЯ. Е! Дас ист рехт.

ПЕРВАЯ. Ой, и глупые же мы, как я погляжу! Одна с чужим ребенком гуляет, другая – с чужой собакой, третья – с чужим дядей. И чего мы ссоримся? Чего нам делить, кроме забот?.. А мы все виноватых ищем!

ПЕСНЯ О ВИНОВАТЫХ ПЕРВАЯ.

Если с ветки капнет птичка.

Надо ветку обломать.

Есть российская привычка —

Виноватого искать.

Я уже немолодая.

Слышу много лет подряд:

Если жизнь у нас плохая.

Значит, кто-то виноват:

То бухаринцы-троцкисты.

Кулаки и басмачи.

Вейсманисты-морганисты,

Падры-империалисты,

Гады абстракционисты.

Отравители-врачи.

Ну, а если у нас

Вдруг иссяк врагов запас.

То на случай на такой

Есть евреи под рукой!

ВТОРАЯ.

Улетела с ветки птичка.

Даже хвостик не видать.

Нам осталась лишь привычка —

Виноватого искать.

И недаром в жизни новой

Все газеты нам твердят:

Если мы живем хреново.

Значит, кто-то виноват:

То ли блок военный НАТО,

То ль придурок-депутат.

Рэкетиры-супостаты,

Мафиози-губернатор,

Коммуняка бесноватый

И ворюга-демократ.

Ну, а если у нас

Вдруг иссяк врагов запас,

То на случай на такой

Есть евреи под рукой!

ЛИЗА.

Не вернется наша птичка —

Ей здесь нечего клевать.

И пора бросать привычку —

Виноватого искать.

В огороде сохнут грядки.

На окне прокисли щи…

Если что-то не в порядке —

Ты в себе вину ищи!

Мы же сами создавали

Ту страну, где мы живем.

Одобряли, заверяли.

Каждый год рапортовали.

Что варили, то хлебали.

Что посеяли, то жнем.

Не иссякнет у нас

Никогда врагов запас.

Но пора когда-нибудь

Дать евреям отдохнуть!

ВМЕСТЕ.

Пусть евреи немножко поспят…

КАРТИНА ШЕСТАЯ

Квартира Хигмана. Поздний вечер. Тишина, все в доме спят. В кухню тихо въезжает на своем кресле дядя Беня. Включает свет, озирается. Затем тихо встает с кресла, подходит на цыпочках к холодильнику, накладывает себе еду на тарелку. Наливает рюмочку, подносит ко рту.

ЛИЗА (сзади). Лехаим!

От неожиданности Беня со звоном роняет рюмку.

ЛИЗА. Та-ак, понятно… Хамье в гостях – картина Левитана.

БЕНЯ. Ферштейн ду? Их каннит шляфен. Их дахте: бе сер шин зпес эсен.

ЛИЗА. Угу! А теперь то же самое – и по-русски.

БЕНЯ. Вус? Их ферштее нихт.

ЛИЗА (грозно). Ну?! Я кому сказала!

БЕНЯ. Ша, тихо, что ты шумишь? Ты же Марка Моисеевича разбудишь.

ЛИЗА. С ним будет отдельный разговор. Но сначала ты мне расскажи, дорогой мой дядя Беня. Или ты не дядя?

БЕНЯ. А что я – тетя?

ЛИЗА. Ты не крути! Знаешь, о чем я спрашивало. Ты нашему хозяину дядя или нет? И, вообще, откуда ты взялся?

БЕНЯ. Спокойно, без нервов, я все объясню. Только скажи: зачем тебе так много знать? У тебя голова не заболит?

ЛИЗА. А у тебя?

БЕНЯ. Что ты мне отвечаешь вопросом на вопрос? В конце концов, кто из нас еврей?

ЛИЗА. Ты, ты, успокойся!.. А заодно расскажи, зачем ты мне шарики крутил, что русского не знаешь?

БЕНЯ. Лиза, детка, я тебе все расскажу. Правду, чистую, как слеза. Когда-то давно я работал в еврейском театре. Марк Моисеевич меня нашел и говорит: «Бенцион, есть интересное предложение: сыграть роль израильского дяди, который говорит только на идиш». Что, по-твоему, должен был ответить нищий пенсионер?.. Я ему сказал: «Е, угеред, дорогая!»

ЛИЗА. А зачем?

БЕНЯ. Что значит зачем? Ты здесь денежки зарабатываешь? И я хочу немножко заработать.

ЛИЗА. А ему-то, ему зачем?

БЕНЯ. Точно не знаю, врать не буду. Но слышал, что он с кем-то заключил пари, что из простой хозерки, ой, извини, из простой русской девушки сделает настоящую еврейку. Это пари, понимаешь?

ЛИЗА. Не понимаю.

БЕНЯ. А что тут сложного? Ты зарабатываешь, я зарабатывало, и он тоже хочет заработать.

ЛИЗА. A-а, заработать… Вот теперь поняла.

БЕНЯ. Молодец! У тебя уже почти еврейская голова. Поэтому успокойся, сядь и съешь кусочек курочки.

ЛИЗА. Да не хочу я есть!

БЕНЯ. Не брыкайся! Курочка – это всегда полезно для сейхл. (Насильно впихивает ей тарелку.)

ЛИЗА. Отстаньте вы от меня! (Отбрасывает, тарелку, та с шумом падает на пол.)

БЕНЯ. Ты что, рехнулась? При чем тут курица? Нашла на кого обижаться!

Лиза идет в гостиную, достает из шкафа чемодан и начинает бросать туда свои вещи. Затем возвращается в кухню.

ЛИЗА. Передайте вашему хозяину, что было очень приятно с ним познакомиться

БЕНЯ. Я тебя никуда не пущу! Он мне голову оторвет.

Появляется заспанный Марк в халате.

МАРК. Что такое? Что здесь происходит? Почему курица на полу?

ЛИЗА. Погулять пошла. Вместе с вашим дядей. (Берет чемодан, идет к двери.)

МАРК (сразу проснувшись). Лиза! Вы куда? Подождите!

ЛИЗА. Не трогайте меня!.. Эх, вы… Я-то думала: вот человек, ни на кого не похожий. А вы, оказывается, только о деньгах и думали. Значит, верно говорят, что ваша нация все на деньги меряет.