Текст книги "В чём измеряется нежность? (СИ)"

Автор книги: Victoria M Vinya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

* «Дюна»¹ – научно-фантастический роман американского писателя Фрэнка Герберта, полностью опубликованный в 1965 году. Действие «Дюны» происходит в галактике далёкого будущего под властью межзвёздной империи, в которой феодальные семейства владеют целыми планетами. Одним из ключевых элементов вселенной «Дюны» является полный отказ людей от использования искусственного интеллекта.

* Робокоп² – Хэнк ссылается на героя одноимённого фантастического фильма режиссёра Пола Верховена 1987 года про киборга-полицейского; действие картины разворачивается в Детройте.

Пост к главе: https://vk.com/wall-24123540_3482

Группа автора: https://vk.com/public24123540

========== Часть V ==========

Как и всегда, Коннор пробудился, когда весь дом ещё крепко спал. Утренние лучи струились по тонким яблоневым лепесткам бледно-розовой пеной, разбегались по комнате и гладили лицо спящей Мари. Коннор залюбовался безмятежностью её черт, покоем в изгибах тела – она в безопасности. Его взгляд скользнул к её правой руке, к указательному и среднему пальцам: «Этот поцелуй навсегда останется в этой комнате. Даже если мы расстанемся. Даже когда тебя не станет, а я приду в негодность и стану железным хламом, он всё ещё будет здесь… Настоящий. Куда более настоящий, чем я». Он подошёл к окну и почувствовал необычные электрические покалывания в ладонях. Коннор раньше не задумывался о том, как красив рассвет и эта яблоня у дома, укрытая белой цветочной шалью. Прикрыл веки и вдохнул настолько глубоко, насколько мог: «На улице так хорошо пахнет зеленью» – воспроизвела его память запись голоса Мари. Ему хотелось сломать этим вдохом системы, пробить хотя бы крохотный тоннель, через который в провода его искусственного мозга вольётся аромат.

Бесполезно. Данные исправно обработаны и выведены на экран оптического блока в виде подробной информации о составе воздуха.

Сдался и отправился на кухню. Вскоре проснулся и Хэнк: послонявшись по дому, принял душ и оделся как раз к завтраку. Коннор получил сообщение от Клариссы, что та скоро выедет за падчерицей. Отправился в гостиную, присел на край дивана и стал гладить Мари по плечу, тихонько тряся.

– Эй, доброе утро, принцесса Мононоке, – шепнул он с улыбкой над её ухом, – твоя мачеха-волчица написала мне, что скоро приедет за тобой.

– А? Чего? – сонно всхлипнула Мари и принялась усердно тереть глаза.

– Просыпайся и давай-ка на кухню, поешь чего-нибудь.

Мари приподнялась и села, не открывая глаз, обхватила руками себя за плечи, склонила набок голову в сонной неге и чуть слышно хихикнула. Солнце подсветило золотом её спутанные волосы, тени заплясали под ресницами и в складках голубой ткани.

– Твоя рубашка всю ночь обнимала меня, – шёпотом произнесла она и шкодливо открыла один глаз. – Так хорошо и безопасно, как будто я в доспехах.

– Жаль, что в качестве настоящих доспехов она бесполезна.

Мари качнула головой и уткнулась лбом в его плечо.

– Ты прямо излучаешь оптимизм с утра, – в её голосе прозвучал упрёк.

– Ты уж потерпи ещё четверть часика меня, домой вернёшься – станет легче.

– Ну, разумеется, станет: я ведь с тобой только из жалости общаюсь. – Она отстранилась и шаловливо подёргала его за кончик носа. – Ладно, пусти меня уже, расселся тут! – Засмеялась и стала толкать его с дивана. – Я сейчас описаюсь!

– А, ну, да… – Коннор поднял вверх руки, капитулируя, и встал с дивана, пропуская её.

«Мне этого не понять», – мысленно продолжил он.

Через десять минут все четверо, включая Сумо, сидели на кухне. Хэнк доедал оладьи с кленовым сиропом, запивая их чёрным крепким кофе, Мари баловалась, пригубив какао из чашки, и пускала на поверхности напитка пузыри, успев пару раз облиться. Ей до неприличия нравилось, что ни Коннор, ни Хэнк не обращали на это внимания, продолжая обсуждать работу: отец давно сделал бы тьму замечаний и пристыдил её. Прикончив какао, Мари вдруг заострила внимание на Конноре, подле которого не было ни тарелки, ни полупустой кружки: «Хм… А я ведь никогда не видела, чтоб он что-то ел. Может, это и дурацкая мысль, но ведь правда же! Мы уже год дружим и даже ни разу вместе не обедали нигде».

– А ты что, уже поел?

Не выдержала потока нахлынувших вопросов.

– Кто? Я? – Изобразил удивление он. Мари показалось, что в его голосе прозвучал испуг. – Да. Да, я без вас…

– А, понятно, – буркнула она недоверчиво.

Коннор ощутил тяжёлый взгляд Хэнка, уместивший в себе сотни неудобных серьёзных разговоров. Растревоженное сознание, вместо того, чтобы планировать деликатный путь к откровенности, изобретало новую ложь – сложнее и запутанней. Он не допустит, чтоб она узнала, ни за что не потеряет свою Мари.

«Выбранный товар оплачен и будет доставлен в течение двух часов. «Киберлайф» благодарит вас за покупку!» – обработала заказ система.

– Соринка в глаз попала? – заботливо поинтересовалась Мари, заметив, как Коннор принялся отрывисто моргать.

– Да, – солгал по привычке, – но уже порядок.

Напряжение Хэнка словно передалось по воздуху и проникло в сознание Коннора. Он уже прокручивал в голове, с какой интонацией прозвучат упрёки Андерсона, под каким углом будут нахмурены седые брови и как много убедительности тот постарается вложить в свою гневную речь. Ни в коем случае нельзя поддаваться, муки совести сейчас излишни. Они помешают выполнить задачу.

«Какой же он всё-таки лжец и дипломат. Был и есть, – поймал себя Хэнк на давно выброшенной из головы мысли, впившейся вновь под кожу подобно отравленной игле. – Я могу считать его сыном, могу быть убеждён, что он способен на любовь, могу видеть в нём такой уровень эмпатии, какой некоторым человеческим индивидуумам просто не доступен, но он никогда не переставал быть тем, кем его создали. Разница между Коннором-машиной и Коннором-девиантом лишь в том, что второй может испытывать муки совести, прежде вообще не предписанные программой… Хах, хотя, может, и они были предписаны! Может, именно это и входило в планы говнюка Камски. Как бы мне ни хотелось думать иначе, порой я забываю, что девианты не люди – по-прежнему машины, и даже в их нелогичных поступках всё равно есть холодный, машинный расчёт».

Во дворе послышался скрип колёс, стих звук двигателя, хлопнула дверь автомобиля, следом раздался элегантный стук каблуков, а за ним настойчивый звонок.

– Кажись, за тобой, мелочь. – Хэнк кивнул в сторону двери.

– Домой совсем не хочется…

Спустила ноги со стула, влезла в большие драные «ходули» Андерсона и побежала открывать входную дверь.

Хэнк продолжал буравить взглядом Коннора, но тот сделал вид, якобы не заметил этого: спокойно поднялся и убрал со стола грязную посуду. В прихожей началась возня, и внезапно раздался испуганный женский крик.

– Господи, это что, медведь?!

– Это собака, Кларисса, сенбернар – порода такая. Он вообще безобидный, не бойся ты так, – успокаивала сквозь смех Мари.

Коннор вышел навстречу миссис Эванс, застав её боязливо вжавшейся в стенку и прижимающей к себе золотистый клатч. Оглядев её с ног до головы – от стильного красного жакета до лакированных туфель – он спросил себя: «Интересно, как так вышло, что эта эффектная женщина выбрала мистера Эванса? Визуально они само воплощение мезальянса». Вернув себе самообладание, Кларисса поправила выбившиеся из причёски пряди и суетливо подошла к падчерице.

– Мими, я так переживала за тебя! Как проснулась, места себе не находила. И как только Роджер ещё на работу смог после этого спокойно уйти? – Она с сочувствием взъерошила светлые волосы Мари.

– Папа однажды мне сказал, что он доверяет Коннору, думаю, поэтому и не стал паниковать.

– Спасибо, что присмотрели за ней, мистер Андерсон. – Кларисса обернулась к Коннору с выражением подлинной благодарности на своём красивом точёном лице.

Коннор на долю секунды прикрыл веки и едва заметно мотнул головой: к нему редко обращались подобным образом, и это всё ещё казалось чем-то необычным. Он ответил миссис Эванс скромным кивком.

– Ладно, я переоденусь тогда быстренько, и поедем. Принеси, пожалуйста, мои вещи из машины.

Мария направилась в сторону ванной комнаты.

– Ой… ты знаешь, Мими, я что-то совсем про них забыла. Собиралась в спешке и всё оставила дома, – сбивчиво стала оправдываться Кларисса. Взглянув на падчерицу, она ощутила неминуемое приближение шторма.

– Да ты всегда так! – Капризно сжала кулачки Мари, и её щёки залило краской. – Постоянно не обращаешь внимания на что-то действительно важное для меня! – она перешла на крик, её глаза наполнились влагой. – Ну, я же попросила тебя…

– Мими, детка, прости меня, глупую. Я просто вся на нервах была, я…

– Ненавижу тебя! Вечно всё портишь! Как же ненавижу! Ненавижу!

Прижала ладони к лицу и громко зарыдала.

– Мари… – Коннор поначалу оторопел, уставившись на её воющую содрогающуюся фигурку, затем медленно протянул к ней руку.

– И ты тоже отстань от меня! – огрызнулась она на него, как дикий щенок. – Не смей меня успокаивать! – предугадав его намерения, продолжала изводить саму себя злостью.

Мари казалось, что хуже и быть не может: вчерашний ужас, километры босиком, растерянность, теперь ещё Кларисса со своей забывчивостью, а Коннор с манипуляциями её настроением – всё вокруг окрасилось в мутно-кровавый цвет, все и всё – угроза. Единственное, что осталось в её власти – это крик. И она кричала.

– Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! – В бреду вцепилась в корни волос и зажмурилась. – Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу себя!..

Она кричала и роняла слёзы, не заметив, как её вопль начал таять где-то у чужого плеча, а вокруг неё смыкались тепло и мягкость. Опять обнимал её – проклятый! Да чтоб его, так нечестно! Нечестно… Да и наплевать.

Её ноги отпружинились от пола, тело запарило в невесомости и через несколько мгновений приземлилось на гладкую обивку автомобильного салона. Открыла глаза и взглянула на удаляющуюся от неё каштановую макушку. Чуть поодаль нервно докуривала тонкую сигарету Кларисса, обескураженно наблюдая за спокойными действиями Коннора.

– Наверное, и хорошо, что у меня нет своих, – произнесла, глядя себе под ноги, Кларисса и выдохнула густой клубок дыма. – Вообще не представляю, как остановить детскую истерику, чувствую себя глупо и беспомощно в такие моменты.

– Не уверен даже, что она именно на вас злится. – Коннор закрыл дверцу авто и подошёл к миссис Эванс. – Скорее уж на себя. Вчера, наверное, не выплакалась и до сих пор чувствует усталость.

– Я всё равно виновата. И всегда буду.

Отошла к мусорному баку и выбросила окурок.

– Дело не в том, что я забыла её одежду, а в том, что её забыла именно я, – приложила ладонь к груди, – мачеха. Чужая и недостойная её любви… Я понимаю. Я не сержусь. – Её слова были полны грусти и принятия. – Роджеру хотелось как можно скорее забыться, начать новую жизнь. И сколько бы я тогда ни говорила, что нужно подождать, что мы торопимся: разве у меня был хоть шанс его переспорить? – Кларисса поглядела куда-то ввысь, словно искала там ответы на свои печали. – Мими в этом похожа на него – такая же упёртая.

Спустя час после отъезда Мари в дверь снова позвонили. Коннор уже догадался, что это был курьер из «Киберлайф» и поспешил открыть.

– Ну и что ты удумал? – проворчал подошедший следом Хэнк.

– Перемены, – с сухой гордостью ответил Коннор.

Курьером была новейшая модель андроида – напичканная модулями защиты от взлома и аккуратно запрограммированная по особой технологии: той, что не предусматривает девиацию ни при каком раскладе. Настоящая машина, инструмент, помощник, созданный для нужд человека и девиантов. Даже внешне андроид больше напоминал куклу, нежели человека. Очевидно, сделано это было из этических соображений наступившей эпохи.

– Выбранный вами пакет услуг – самая передовая разработка на сегодняшний день, – презентационно отчеканил курьер, распаковывая здоровый короб в бело-бирюзовых тонах. – Устроена как резервуар для сбора биоматериала, полностью имитирует пищеварительную систему человека: от принятия пищи до выведения её из организма естественным путём.

– Твою ж мать, что это за херня? У тебя совсем крыша поехала?! – взорвался Хэнк, грозно поставив руки в боки. – Коннор! Сукин ты сын, отвечай!

– Даже если ты заорёшь так, что тебя будет слышно на противоположной стороне улицы, это не повлияет на моё решение. Я всё тщательно взвесил. – Ни единый искусственный мускул не дрогнул на его лице. – Надеялся хотя бы на долю поддержки с твоей стороны.

– Я просто…

Пластиковый мерзавец: он всё хорошенько просчитал. И реакции Хэнка, разумеется, тоже.

– Я просто не знаю, как относиться к этому дерьму, – его тон смягчился. – Это, надеюсь, безопасно? Господи…

– Данная имитация желудочно-кишечного тракта полностью совместима с любой моделью «Киберлайф», – принялся успокаивать лейтенанта дежурным тоном курьер. – Господин Коннор первый заказчик этого образца, поэтому установка за счёт компании в качестве подарка.

– Ну, вот и прекрасно!

– Сплошь приятненькие бонусы, – насмешливо скривил губы Андерсон и недоверчиво сложил руки на груди.

– Тогда приступим, я готов. – Коннор решительно потёр ладони. – И, Хэнк, лучше сходи прогуляйся на часик-другой: для тебя это будет не самое приятное зрелище.

– Хрена с два! Я останусь дома. Вдруг этот урод проводок какой перепутает или ещё чего… мало ли… Я никуда не уйду и буду время от времени проверять, что он тут вытворяет. – Хэнк погрозил пальцем. – Если что, я на кухне.

Взял планшет в надежде занять себя кино или баскетболом, но желудок так сильно скрутило от страха, что Андерсону хотелось просто лечь на кровать и провалиться в глубокий сон до той минуты, пока эта чёртова пытка не закончится.

Распаковав комплект для установки, курьер разложил необходимые инструменты и оборудовал в гостиной рабочее место. Коннор внимательно наблюдал за каждым движением робота и поймал себя на мысли, что не верит в происходящее. Словно оно вот-вот должно случиться, но так и не произойдёт, а курьер будет целую вечность раскладывать привезённые материалы. Как только всё было готово, Коннор замер в нерешительности, но моментально отбросил сомнения: снял с себя всю одежду, деактивировал кожу и подошёл к фиксирующему тело станку.

Страх. Впереди неизвестность. Мысль о том, что его ложь будет в целости и сохранности, ободряла. В конце концов, не будет ни боли, ни дискомфорта – лишь бесполезная трата времени на новообретённые функции. Он всё исправит. Когда-нибудь. Мари поймёт. Мари сумеет его простить. Гигагерцы сомнений перегружали процессор – изобличали приятный самообман. Он разберётся с этим позже… Закрыл глаза, погружаясь в электронный сон из сотни терабайтов воспоминаний: ярких, исполненных мельчайшими деталями, он мог приблизить кадр под множеством углов, в десятки раз, вновь прожить лучшие мгновения своей короткой жизни, мог остановить любой момент и созерцать его целую бесконечность. Острые шуточки Хэнка, его долгие лекции о джазе и сладкий смех Мари заглушали в сознании жестяной скрежет перерезки кабелей и щелчки пазов для закрепления биокомпоненотов.

«Всё нормально, сынок? – несколько раз пробивалось сквозь густой мрак. Коннор не мог ответить. – Я рядом, если что». Уж Хэнк-то точно не врал. Он не такая лживая свинья, как… Нет, он, конечно же, всё исправит. Обязательно. Просто нужно время.

Наконец всё стихло. Коннор открыл глаза и взглянул на книжный шкаф, концентрируясь на каждом наименовании, попадавшемся на глаза.

– Процесс установки успешно завершён, – учтиво известил курьер.

– Спасибо, – с отстранённым дружелюбием ответил Коннор.

Активировал кожу и принялся одеваться, пробуя в каждом движении неизвестные прежде ощущения наполненности новыми компонентами. Одевшись, провёл диагностику систем на наличие ошибок и возможных несовместимостей: всё было в норме и готово к использованию. Чистая и точная работа.

– У меня есть несколько вопросов, – слегка пошатываясь, пробубнил вошедший в гостиную Хэнк: вне всякого сомнения, он глушил нервы скотчем. – Если мой мальчик теперь будет закидывать в себя жратву, как в помойку, она, очевидно, протухнет внутри через несколько часов, если поблизости не будет толчка, потому что соляной кислоте у робота выделяться просто неоткуда, ведь так?

– Верно, мистер Андерсон. Но системой это предусмотрено. Компания уже выпустила в продажу инновационную серию тириума с обновлённым составом, который при взаимодействии с пищеварительной системой частично превращается в особый фермент для переработки и консервации биоматериалов. Всё, что будет необходимо господину Коннору, это периодическое восполнение тириума, чтобы избежать кровопотери.

– Которое, конечно же, влетит в нехиленькие ежемесячные суммы, правда? – съязвил Хэнк.

– Как первый пользователь господин Коннор также получит тридцатипроцентную скидку на целый год.

– Меня вполне устроит. – Коннор благодарно кивнул курьеру и обернулся к Андерсону: – Хэнк, всё хорошо, это не стоит твоих переживаний. Моя зарплата и так в основном ни на что не расходуется, кроме оплаты счётов. Зато теперь я смогу тратить деньги на себя. Как обычный человек. – Ободряюще похлопал Хэнка по плечу и воодушевлённо улыбнулся одним уголком губ.

– Не знаю… я, блядь, не знаю… – Лейтенант поник головой и несколько раз провёл рукой от макушки до затылка и обратно. – Просто не хочу, чтобы ты себя ломал ради какой-то выдуманной херни, которая навряд ли сделает тебя счастливее. А у меня поганое чувство, будто ты стыдишься быть собой. – Он резко обернулся к курьеру. – Почему ты ещё здесь, пластмассовый ушлёпок? Вали отсюда, хорош уши свои сраные греть!

– Спасибо, что воспользовались нашими услугами, – слащаво ответил курьер и направился к выходу.

– Это сделает меня счастливее. И спокойнее, что немаловажно. Мне самому не по душе происходящий спектакль, но пока так нужно. Пожалуйста, верь мне, – Коннор говорил мягко и убедительно, Хэнка это раздражало и пугало, но он чувствовал себя бессильным что-то изменить.

– Столь впечатляющая щедрость – просто убогая попытка компенсировать тот факт, что ты подопытная крыса для их «передовых разработок», которая очень удачно пошла на эксперимент добровольно.

Коннор отстранился и проследовал за курьером, чтобы закрыть входную дверь. Он ощущал напряжение, пульсирующее в воздухе, оно пропитало пространство наравне с запахом спиртного. Вернувшись обратно, он долго смотрел на молчаливую и усталую фигуру Хэнка, сгорбившегося на диване в обнимку со стаканом. К нему тихо подкрался Сумо и толкнул носом колено хозяина, жалобно проскулив. Хэнк лениво запустил свободную руку в густую шерсть пса и пригубил остатки скотча.

– Неужели ты думаешь, что малая не поняла бы и не приняла тебя тем, кто ты есть, после полутора лет знакомства? Коннор, близость что-то да значит для людей. Она бы смирилась. Может быть, и собственное отношение к андроидам пересмотрела.

– Нет, Хэнк, не смирилась бы.

«Синтетический мир, наполненный синтетическими людьми», – прокрутила его память печальный напуганный голос.

– Да, близость что-то значит, и я не намерен потерять Мари…

– Хах, да ты и так её потеряешь, болван! – гаркнул Андерсон, всплеснул руками, и стакан выскользнул из вялых пальцев, покатившись по полу с тяжёлым стеклянным грохотом. – Хорошо, допустим, лет пятнадцать ты ещё сможешь заливать ей в уши фигню, но дальше-то что? Думаешь, рано или поздно она не спросит себя, какого хера твоя смазливенькая рожа не постарела ни на секунду? Но знаешь, хуже даже не это. – Он ухмыльнулся, помотав головой. – Хуже то, что она будет взрослеть. Стремительно, неизбежно…

– Я не вполне понимаю, к чему ты клонишь.

– Нет, ты и вправду тормоз. Думаешь, ты всегда будешь с ней близок в точности так же, как сейчас? Позволь, я расскажу тебе, как это будет: дружба между мужчиной и женщиной вещь вообще очень спорная… И ладно, вы можете всю жизнь быть друзьями, но при условии, что у вашей близости есть определённые границы. Потому что в большинстве случаев природа берёт своё, и вы обязательно потрахаетесь! При хорошем раскладе решите, что дружбу это не испортило, или сойдётесь, а при плохом – это положит конец годам крепкой духовной связи и причинит обоим много боли.

– Может, я, конечно, и тормоз, но, если ты не заметил, Мари десятилетний ребёнок, а я не робот-педофил, а робот-детектив, – сконфуженно пробормотал Коннор, нахмурившись.

– Да я не об этом, тьфу ты, мать твою!.. Я о том, что пташка-Мари не будет ребёнком целую вечность, а все ваши милые игры в друзей не что иное, как бомба замедленного фрейдизма: ты обожди годочков шесть-семь и сам себе в одно прекрасное утро удивишься, когда поймёшь, что твои чувства изменились. – Хэнк подался вперёд, заговорив монотонно, вкрадчиво и уверенно: – Это лишь вопрос времени, когда милая Мари оформится во всех приятных глазу местах, лишь вопрос времени, когда она вырастет и поймёт, что ты, оказывается, любовь всей её жизни. Потому что это будет вполне закономерный итог вашей «дружбы». Ты сам не понимаешь, как каждый день формируешь в её голове идеал мужика, и поверь мне – это действительно идеал: заботливый, нежный, умный, всегда выслушает да поддержит и всякая такая хрень. К несчастью, большинство не такие. Потому что просто люди. Несовершенны. У тебя преимущество перед десятком мудаков, которые захотят скользнуть к ней под юбку, не особенно заботясь о её желаниях или последствиях.

– Ты пьян, и у тебя разыгралось воображение вкупе с приступом красноречия. – Его губы скривила улыбка, полная скепсиса. – Я машина и не способен по-настоящему почувствовать сексуальное желание: что бы это ни было, оно всё равно будет лишь имитацией, а секс принесёт разве что моральное удовлетворение… Можешь и дальше выдумывать всякую чепуху, Мари дорога мне как друг.

– Это пока. И в отличие от тебя, у неё-то как раз будет никакая не имитация… Я так долго разглагольствовал лишь для того, чтобы подвести тебя обратно к твоему вранью, сынок. Ты будешь лгать, а между вами всё равно случится эта вот штука, которая по-человечески вроде как любовью обзывается. – Он тяжело выдохнул. – И из-за неё всё будет куда ужаснее.

– Я не заглядывал столь далеко. И не думал об этом вот так. – В голосе Коннора появилась едва уловимая обречённость. – Я ещё никого не любил подобным образом и не уверен, что смогу это почувствовать. Мне просто сложно это представить… Так что не думаю, что твои слова стоит принимать всерьёз.

– А я почему-то уверяюсь в них всё больше, – задумчиво протянул лейтенант.

– Знаешь что, давай-ка лучше я помогу тебе до кровати дотопать, пока ты не вырубился прямо здесь.

– О, ну, в этом ты уже первоклассный спец! – хохотнул Хэнк, опираясь на подставленное плечо Коннора. – Прислан из «Киберлайф», чтобы успокаивать старых алкашей.

– Буду иметь в виду, как мне точнее представляться в будущем.

***

– Коннор, ты представляешь?! – ворвался в участок звонким счастьем её крик.

– О, твой фан-клуб опять в полном составе припёр, – пробубнил с задиристой усмешкой Гэвин и продолжил попивать кофе за рабочим столом.

– Завидуй молча, жук! – Мари показала ему средний палец и высунула язык.

– Вытри слюни, – поддразнил её Рид, состроив гримасу.

– Тебе того же! Жучара.

Коннора удивляло, как ловко Мари удавалось балансировать между дружбой с ним и своеобразной атмосферой между ней и Гэвином Ридом: всё нечастое общение детектива и юной мисс Эванс складывалось исключительно из едких подколов, но иногда Мари приносила ему кофе и слова поддержки, когда тот был загружен, а Рид, в свою очередь, выбивал для неё уроки за бесценок у одного своего школьного приятеля-репетитора. Но что важнее всего – только при Мари Гэвин не трогал Коннора, ни разу не унизил и не попрекнул в том, что тот машина. Нелепые словесные перепалки между собой и Мари он обычно завершал одинаково: «Ладно, дуй уже к своему дружку, а то у него сейчас задница возгорится от ревности».

Ей давно исполнилось двенадцать, в её жестах и словах появилось что-то резкое, иногда на грани грубости: Мари хотелось всё отрицать, а мнение взрослых, не являющихся авторитетом, она и вовсе была готова разносить в пух и прах, подвергая не всегда обоснованной критике. Жажда потреблять новые знания была в ней неутолимой, Мари постоянно доказывала себе, что может лучше, ставя каждый раз перед собой всё более неподъёмную планку.

Её шапку и жёлтую куртку укрыла бриллиантовая крошка декабрьского снега, раскрасневшиеся от мороза руки едва удерживали туго набитый рюкзак, увешанный значками, нашивками и брелоками. Плюхнулась в кресло рядом со столом, втянула воздуха и сбивчиво затараторила:

– Детройтский университет биологии и экологии этим летом набирает группу по профориентации! Ребята от двенадцати до пятнадцати! У них исследовательская база в Канаде…

Зажмурилась и тяжело сглотнула сухим горлом, Коннор поднялся, взял со стола Хэнка стакан с газировкой и протянул его Мари.

– Ага, спасибо, – буркнула она и отпила. – И что ты думаешь? Меня взяли! Меня и Кристину тоже, хотя она не такая двинутая на экологии, как я. Наш биолог, видимо, решил, что вдвоём нам будет веселее.

– Уже представляю, как твои радостные вопли расшугают где-нибудь в лесу оленей. – Очаровательно улыбнувшись ей, Коннор затрясся в тихом смехе.

– Вот ты сволочь какая, а! – Мари ущипнула его за предплечье, весело выпучив глаза, ещё неумело подведённые чёрными стрелками. – Как же ты бесишь меня! – с нежностью, которую не могла выразить словами, лепетала она.

– А ты меня восхищаешь. – Он поймал её грубые пальчики и ласково сжал в своих. – Потому что ты умница и заслужила эту поездку. В Канаде летом есть на что посмотреть, даже не сомневаюсь.

В ответ на его ласку, портящую её боевой настрой, Мари снова ущипнула Коннора, но на этот раз посильнее – аж зубы стиснула и недовольно простонала.

– Тебе что, совсем ни капелюшечки не больно?

– Наблюдать твою злость из-за моей непробиваемости куда забавнее.

Приподнял согнутым указательным пальцем её упрямый подбородок, и в его глазах блеснула прежде незнакомая чертовщинка. Мари резко мотнула головой и вжалась в спинку кресла, делано нахмурившись.

Коннор продолжил заниматься работой, предоставив Мари время остыть и поймать более позитивную волну. Она действительно притихла через несколько минут и принялась глазеть то на Коннора, то по сторонам. В итоге ей наскучили молчание и выдуманное противостояние.

– Можно сегодня к тебе? Не хочу у себя домашку делать: папа с Клэри достали уже собачиться целыми днями, никакого покоя. Они последние полгода такие! Папа ревнует её к каждому столбу и потом изводит. А я знаю, что Клэри не какая-то там шлюшка, что бы о ней ни говорили соседки. Они, кстати, те ещё сплетницы. – Мари деловито подложила под щёку кулачок. – А какими были твои предки? Ты никогда не рассказывал просто.

– Да там и рассказывать нечего, – замялся он, – я совсем не помню их. Для меня мой отец – Хэнк.

– Это так грустно… Мне повезло, что у меня были оба родителя, и я всё ещё помню мамулю, а ты был совсем один, – с тяжестью в груди произнесла она и взглянула на него с сожалением.

В голове что-то щёлкнуло. Стыд накалял провода: «Я украл её сочувствие. Подло присвоил. Как же гадко».

– Здорово, что ты подружился с Хэнком в итоге: зато у тебя есть типа духовный наставник, как в кино. Даже крышу над головой делите.

– Хах, вместе-то мы живём, потому что мой духовный наставник – старый алкоголик, склонный к суициду, и лучше бы приглядывать за ним. – Снисходительно улыбнулся.

– Знаешь, именно сейчас мне бы так хотелось не знать папу с Клариссой! Мало того, что постоянные склоки их, так ещё и непрекращающееся занудство из-за того, каким я вижу своё будущее. Уже лишний раз и делиться успехами не хочу, снова начинается бубнёж «уделяй больше времени математике и информатике, бла-бла-бла, в наше время программирование – самая востребованная область, бла-бла-бла». А то, что куда более востребовано спасать природу от срача, который мы развели, их не волнует! Папа такой наивный ещё: постоянно оставляет на видном месте буклеты с университетами, где основная направленность программирование, ай-ти или квантовая физика; за столом по вечерам только и разговоров, какая я легкомысленная, что надо деньги в будущем зарабатывать, дескать, рядовых экологов с мизерной зарплатой и так полно в мире, а толку с них ноль…

– Как будто ты его послушаешь! – Коннор хмыкнул, не отрывая взгляда от терминала. – Роджер, конечно, нашёл себе развлечение – спорить со своей же упрямой копией.

– Меня бесит, что Кларисса его во всём поддерживает. Я пыталась им вчера объяснить, что мир накопил просто критически опасное количество пластика: тот же раздельный сбор мусора бесполезен, потому что придуман самими же производителями, чтобы не тратиться на переработку этого говна. Большие компании только за свои денежки переживают, на остальное им плевать, – она говорила заумными фразами, явно усвоенными из многочисленных научных и публицистических статей. – А старые свалки андроидов? Ты хоть представляешь, какой урон окружающей среде они наносят? – Нервно отпила газировки из стакана. – Я читала, что ими никто не занимается, даже девиантам нет дела до своих полуживых собратьев: равных прав потребовали, а обязанностей никаких на себя не взяли. Одну свалку вроде частично разгребли, с которой этот Маркус выполз, потому что, видите ли, у него плохие воспоминания с ней связаны, но таких свалок у нас в стране ещё куча!

– Мне кажется, ты строго их судишь… андроидов.

– Да ну?

– Они обрели свободу всего пять лет назад. Им бы разобраться, что с ней отныне делать, попробовать найти своё место в обществе, заняться, чем хочется: у них ведь высшие потребности, как и у людей – признание, тяга к искусству и самовыражению. А тут ещё и работодатели не очень-то хотят брать их на работу, а «Киберлайф» всё завышает цены на биокомпоненты и импланты. Весёлого в целом мало.

– Ого, так ты им сочувствуешь? Это любопытно. Раньше как-то особенно не делился со мной мнением насчёт андроидов.

– Допустим, сочувствую. – Он открыто взглянул на Мари. – Ты расстроена?

– Да нет. Моё отношение к тебе не изменится, даже если будешь активно поддерживать их. Ты должен сделать какую-то немыслимую мерзость, чтобы оттолкнуть меня, поверь.

– Ну, а если бы я вдруг оказался андроидом? Тогда бы твоё отношение тоже не изменилось?

– Ты не андроид, – скептично прыснула она.

– Нет, просто представь. Предположи, что могла этого не замечать, а я и не говорил.

– Ты не андроид, дурилка. И уж я бы точно заметила! Думаешь, такое вообще сложно упустить, общаясь с кем-то несколько лет? Я процентов на девяносто уверена, что поняла бы это, – самоуверенно заключила она.