Текст книги "В чём измеряется нежность? (СИ)"

Автор книги: Victoria M Vinya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц)

– Это та-а-а-к интересно, – подавляя смешок, важно закивала головой Мари и состроила серьёзную мину.

– Хах, любишь ты меня помучить своими подколами! – Дядя обиженно заулыбался, шутливо погрозив пальцем. – Как в школе дела? Как с ребятами общение складывается? Может, тебе мальчик какой-нибудь нравится?

– В школе… дела… хорошо. – Она сконфуженно нахмурилась и отпила воды из высокого стакана.

– Ишь ты, какая скрытная, а! Лисичка хитренькая.

– Зато я с подружкой взяла здоровский проект по природоведению: изучение почвы родного края. Нужно выяснить, чем она была богата за последние сто пятьдесят лет, какие виды растений безвозвратно исчезли, какие на грани вымирания, и попробовать составить план, что нужно сделать, чтобы…

– Ой, чудесный всё-таки ужин, – не дослушав, Роберт вновь обратился к Клариссе, – я бы взял рецепт. И добавки, если ты не против.

– Ещё бы я против была, Роб! Сейчас положу.

Мари обречённо скривила губы и насупилась, пристально глядя на Роберта и Клариссу, но те не обратили внимания на её негодование. Перевела взгляд на полку с сувенирами, где стояли фигурки садовых гномов, подаренных бабушкой и дедушкой Эвансами: «Вон тот гном в синем свитере, который тяжко вздыхает от ничегонеделанья, чем-то похож на дядю Роба». Размашистым движением затянула потуже резинку хвостика на макушке и приладила нижние распущенные пряди.

– Знаете, чем всё-таки ещё хороша Европа? – Роберт интригующе поднял вверх указательный палец и закинул ногу на ногу. – Отсутствием андроидского абсурда, который, подобно эпидемии, захлестнул Соединённые штаты. У них машины по-прежнему служат человеку. Так приятно было осознавать, что хоть где-то правительство ещё не тронулось умом, чтобы предоставлять «микроволновкам» гражданские права и свободы.

Дядя Роб всё так же бесил Мари, но она ясно отдавала себе отчёт, что именно с этой его точкой зрения полностью согласна.

– Я даже не знаю… Правда. До сих пор с уверенностью не могу сказать, можем ли мы считать их теперь машинами? – Кларисса задумчиво приложила кулачок к губам. – Ведь пробудившиеся андроиды испытывают эмоции, чувства. Любовь…

– Чувства? Клэри, боже правый, это просто смешно. Ты действительно считаешь, что куча встроенных модулей, призванных решать логические задачи и находить выход из противоречивых ситуаций – это то, что можно сравнить с настоящей человеческой природой? Андроиды – деяние человека, искусственная природа. Железки, получившие на блюдечке мир, который человек обуздывал тысячи лет, начиная с обезьяны, стучащей камнем по ореху, чтобы его расколоть.

– Ну, я не знаю… Они не похожи больше на бездушные железки.

– И это нормально, Клэри. Конечно, ты видишь в них людей, потому что это гениальные творения человека, имитирующие его образ. Но пойми, это – набор программ и модулей. Честно говоря, я до сих пор убеждён, что мы имеем право их бить за непослушание. Вот допустим: ты в злости швырнула об стенку свой смартфон, а он взял и отомстил тебе за «насилие» над ним. По-твоему, это правильно?

– Дядя Роб, я согласна, что андроиды железки, но не согласна, что их надо колотить и унижать, – вмешалась внезапно Мари, внимательно слушающая разговор. – Ну, раз у них есть какое-то сознание и подобие чувств.

– Имитация, моя девочка, – холодно поправил он её, – это называется имитация.

– Да. Вот эта вот имитация, – повторила она, усваивая «взрослое», научное слово. – Конечно, глупо было делать их очень похожими на людей, но раз они похожи, то унижать их не стоит.

– Но машина должна служить человеку, а не отнимать у него и без того катящийся в пропасть мир. Земля охвачена экологическими проблемами, перенаселена, уже не в состоянии прокормить всех живых, и что сделали мы? Наплодили искусственных людей, чтобы бесповоротно поставить крест на собственном выживании. – Его верхняя губа отчаянно дёрнулась, он нервозно пригубил вина.

– Я согласна, дядя Роб, – безрадостно отозвалась Мари, поникнув головой. – Но не считаю, что мы имеем право бить девиантов.

– Хах, да и кто теперь это вообще позволит? – презрительная усмешка.

Роджер неотрывно глядел на дочь и всё вспоминал сегодняшний разговор на выходе из Департамента.

Поздний вечер выплюнул на небо белую крошку звёзд, ледяной ветер забирался за ворот пальто, и мистер Эванс жалел, что не накинул шарф, который ему утром безуспешно пыталась всучить Кларисса, уверяя, что к ночи-то он пожалеет, что не послушал её. Он и жалел. Но, разумеется, ей не скажет об этом. А то ещё привыкнет пользоваться своей правотой.

– Детектив Эванс.

Дежурно-учтивый, приятный голос, так раздражавший Роджера.

– Коннор? – Обернулся Роджер, вставляя в зубы сигарету. – Что случилось?

– Ничего, что было бы связано с работой. – Он сосредоточил взгляд на сигарете.

– Только быренько, я к ужину тороплюсь, – с натянутым дружелюбием протараторил мистер Эванс, желая поскорее избавиться от компании андроида.

– Полагаю, для вас не секрет, что мы с вашей дочерью стали весьма дружны.

«Тоже мне новость, – промелькнуло в голове детектива, пока он прикуривал, – смазливенький андроид подружился с ребёнком! Чего ему надо от меня?»

– Ну, да, в курсе: трещит о тебе целыми днями.

Отрывистый смешок, сброшенный пальцем вниз листопад пепла.

– Просто хотел попросить вас оказать мне услугу… Пожалуйста, не говорите Мари о том, кто я. Что я, – смиренно поправил себя Коннор. – Знаю, что прошу о многом, и вы можете мне не верить, но её чувства много значат для меня, и я не хочу, чтобы она расстроилась, узнав правду.

«Как же всё-таки интересно выплясывают нули и единицы внутри этой пластиковой тыквы: «её чувства много значат для меня»! Я почти поверил, что он действительно испытывает к ней человеческую теплоту… И всё-таки, чего мне стоит? Он железка без либидо, не уверен, что у него вообще есть хер между ног, так что ей с ним вроде безопасно, несмотря на то, что выглядит он как взрослый мужик. Мари после смерти Бет и так несладко, пусть хотя бы тешит себя дружбой с услужливым болванчиком».

– Что ж, детям и не нужно знать всей правды, для них, пожалуй, так лучше. Будь ты настоящим мужиком, я бы переживал, разумеется. Только это, не обижайся, ладно? Ничего личного.

– Глупо обижаться на правду.

«И всё, вот так просто? Даже не мучается, что кто-то будет лгать его дочери? Мне это, конечно же, удобно, я этого исхода и ждал. Вот только ответ меня не успокоил и не обрадовал».

– Значит, договорились. По-мужски, – важно подытожил Роджер. – Доброй ночи. – Взглянул напоследок в его сторону и двинул к дому.

Коннор впервые заострил внимание на цвете глаз мистера Эванса: красивый бледный фисташково-зелёный. В точности как у Мари.

***

– Угадай, что изменилось?

Вытянула шею и захлопала ресницами.

– Уши проколола, – без промедлений отметил Коннор. Разумеется, он понял это, едва взглянув на неё: знакомой и привычной в ней стала каждая чёрточка, и он даже с лёгкостью ответил бы на сколько дюймов длиннее стали её волосы.

– В школе вот никто не заметил! Кроты. Я даже специально волосы собрала в пучок, чтобы видно было.

Они направлялись в любимый книжный магазин Мари. День стоял безветренный и солнечный, подтаявшие лужи блестели в рыжеватых лучах, люди и андроиды сновали вдоль проезжей части, как муравьи по рабочим тропкам. Впереди Коннор приметил символ прошлого – специализированную остановку для андроидов: она была наполовину разбита и исписана лозунгами 2038-го года. Из-за муниципальной бюрократии её снос отложили, и остановка продолжала раздражать горожан своей бесполезностью и унылым видом. Коннор заметил, что Мари изменилась в лице, когда провожала её взглядом. Девочка беспокойно подняла глаза, наблюдая за движением скоростного поезда, затем окинула взглядом идущих навстречу пешеходов и вдруг схватила Коннора за руку, с силой сжав его пальцы.

– Эй, ты чего?

Мимолётно и ласково погладил свободным большим пальцем её костяшку.

– Ничего, – отстранённо шепнула она, уткнувшись носом в красный шарф. – Синтетический мир, наполненный синтетическими людьми, – добавила расколовшимся голосом, сжав его пальцы сильнее.

Коннор стиснул зубы и вообразил свой диод, брошенный в белом ящичке ванной комнаты, окрасившийся в жёлтый цвет. «Да, я буду лгать. Чтобы ты не отпускала мою руку и не боялась». Синтетический мир громыхал по рельсам и сигналил голосом автомобильных гудков им вслед. До книжного оставалось полмили, и последние несколько минут ходьбы Коннор с машинной холодностью считал про себя расстояние.

– А знаешь, какой завтра день? – спросила Мари, как только они подошли ко входу в магазин.

– Семнадцатое ноября, – без эмоций ответил он.

– Ровно год с нашей первой встречи, – нежно улыбнувшись, сказала она и прискоком вошла внутрь.

«Целый год. И почти пять месяцев – если быть точным, сто сорок три дня – мы беспрерывно поддерживали связь. Теперь я понимаю всю глубину удивлённых причитаний Хэнка «как быстро время летит»: дело не в скорости, которую уж я-то точно могу просчитать до секунды, а в отсутствии или наличии рядом определённых людей. Просто однажды ты оглядываешься назад и понимаешь, что стал с кем-то очень близок или безнадёжно далёк», – Коннор замешкался на пару секунд и проследовал за Мари.

С порога на посетителей набросился запах типографской краски, разноцветных леденцов с кассовой зоны и лёгкий душок кошачьего корма, которым владелец угощал поселившегося здесь пушистого приятеля по кличке Стефан. Внутренняя отделка помещения едва ли удовлетворила бы взыскательный вкус: жанровые зоны не имели и крупицы общего стилистического оформления, выглядели совсем уж несовместимыми – вылетали навстречу как черти из табакерки: одни ярко покрашенные и увешанные неоновой подсветкой, другие словно явились прямиком из двадцатого века, третьи были с претензией на барокко – очень облупленное и очень неуклюжее барокко. Но кругом чисто и уютно, пусть не совсем опрятно: небольшой беспорядок был скорее элементом разношёрстного декора, чем проявлением пренебрежения со стороны покупателей или хозяина. Стена пестрела старыми плакатами и стикерами, была украшена причудливой мозаикой из пластинок и компакт-дисков.

Владелец магазинчика, душевный и трудолюбивый афроамериканец лет пятидесяти пяти, приветливо помахал Мари рукой и отправился к одному из стеллажей, чтобы поискать чего-нибудь интересного для постоянной покупательницы.

– Что на этот раз изволите, Белль? – крикнул он, поднимаясь на автоматической лестнице. – То же, что и в прошлый раз, или что-то новенькое хотите?

– Мне надоело про приключения, Эд. Можно и что-нибудь романтичное даже.

Закусив внутреннюю сторону щеки, Мари принялась увлечённо разглядывать выложенные на кассе электронные фоторамки с иллюстрациями к романам.

– Белль? – Коннор удивлённо опустил уголки губ. – Это какая-то ваша фишка?

– Агась.

– В таком случае я тебя ревную к этому Эду: думал, у тебя только со мной есть «наши фишки», – с улыбкой проговорил он.

– А ты не жадничай.

Ущипнула его за локоть, но едва достала до кожи из-за объёмной ткани пальто.

– Ты Белль, как та, что из старого мультика, которая любит книги?

– Угу. Он сам так меня прозвал, а я и возражать не стала: не люблю своё имя. Почему мама с папой не придумали ничего покрасивее? Мне бы и Белль сошла, только не Мария…

– Мне нравится твоё имя. Оно такое… лёгкое: говорю «Мари» и будто по воздуху хожу.

– Мари – хорошо. Мария – отстой, – пробубнила она, принюхиваясь к страницам только что взятой в руки книжки.

Коннор взглянул на неё с едва уловимым недоумением и тихо хмыкнул.

– Не нравятся электронные читалки?

Решил сменить тему.

– Почему? Я же не в пещере родилась. – Она захихикала и поставила книгу обратно на полку. – Просто у бумажных прикольно хрустят странички, а ещё краска пахнет приятно, да и вообще они просто какие-то такие осязаемые, что ли. Вот купил бумажную книгу – и она с тобой будто навсегда. Хотя это тоже чепуха, потому что в интернете и так можно быстренько всё открыть и тут же прочитать. Но, видимо, электронные буковки не кажутся настолько настоящими, как напечатанные.

«Интересно, насколько настоящие мои электронные чувства к ней? Тоже фикция? Которой не станет, выруби мне питание».

Неведомый импульс, похожий на короткий программный сбой, заставил его оборвать имитацию дыхания и тихонько ухватиться за край капюшона ярко-красной курточки Мари.

– Чего там? Грязь попала? – расслабленно спросила она и пошарила рукой в капюшоне.

– Нет, – тихим, отсутствующим голосом отчитался Коннор. – Это я так…

Мотнул головой и резко сделал крюк за стеллаж, демонстративно схватив с полки первый попавшийся под руку том.

Поток невнятных алгоритмов в голове. Процессор перегружен. Дыхание сбилось. Как будто оно ему так уж необходимо! Перед глазами сплошь картинки и слова, буквы, буквы, буквы – те самые, напечатанные, настоящие. Не то что он.

Если зачем по-настоящему и нужно дыхание, так это для того, чтобы можно было считать вдохи и выдохи – счёт успокаивал Коннора. Досчитал до шестидесяти четырёх, захлопнул книгу и поставил на место. Поискал глазами Мари: она уже стояла подле кассы и строила рожи лежащему на ней коту. Состроит одну, поглядит на реакцию животного, похихикает – и по новой. Стефан лишь принюхался разок, протянув сонную мордочку, и продолжил рачительно вылизывать переднюю лапку. Коннора заворожило зрелище кривляющегося маленького человеческого существа, и он не смог сдержать улыбку. Когда Эд встал за кассу, Мари лучезарно расхохоталась и прекратила свой одиночный спектакль, нахватала из стаканчиков леденцов и положила сверху на стопку выбранных книг.

– О, это у тебя в ушах маленькие сапфирчики сверкают? – спросил, указав пальцем на её серёжки Эд.

– Агась! Дядя Роберт подарил.

– Тот, который «зануда»? – Кивнул ей с улыбкой.

– Зато щедрый зануда! – Мари забавно подняла вверх оба больших пальца.

Расплатившись, почесала за ушком Стефана, сложила свои покупки в яркий плотный пакет, бодро развернулась и зашагала в сторону своего друга. Остановилась перед ним, пряча свободную руку за спиной, и хитренько улыбнулась.

– Я должен угадать, что ты спрятала? – предположил Коннор и пообещал себе, что не будет сканировать Мари, чтобы выяснить это.

– Нет, – интригующе ответила она. – Протяни руки вверх ладонями.

Коннор выполнил её просьбу, и она вложила в его руки книгу в твёрдом переплёте. На обложке в охровых оттенках был нарисован величественный юноша с белым кинжалом и верхом на огромном зубастом червеобразном чудовище. Над изображением было написано: Фрэнк Герберт, «Дюна»¹{?}[научно-фантастический роман американского писателя Фрэнка Герберта, полностью опубликованный в 1965 году. Действие «Дюны» происходит в галактике далёкого будущего под властью межзвёздной империи, в которой феодальные семейства владеют целыми планетами. Одним из ключевых элементов вселенной «Дюны» является полный отказ людей от использования искусственного интеллекта.].

– Это тебе, – ласково произнесла она и согнула его пальцы вокруг подарка. – Эд как-то рассказывал про эту книгу, такая интересная! Но отметил, что мне лучше прочитать её, когда буду постарше, чтобы было понятнее. Просто мне захотелось, чтоб хотя бы ты её прочитал… Ты ведь не читал её ещё? Только скажи честно! – вцепилась в манжету пальто. – Я могу взять другую.

– Нет. – Он уставился на её сжатые кулачки. – Я не читал.

– Ура! – счастливо взвизгнула она.

– Ты зря, я… – Он поспешил умолкнуть, осознав, что снова делает прежнюю глупость. В чертах Мари уже была готова проступить обида. – Спасибо, – с теплотой поправил он себя, и хмурость тут же сошла с её лица. – Какая же ты замечательная.

– Расскажешь потом, как тебе?

– Обязательно.

***

Благоухающий май устлал улицы сочно-зелёной травой, асфальт продолжал отдавать последнее тепло солнечного дня. Ночь укрыла город темнотой, спрятала за каждым уголком зловещую тайну, впечатала в заборы и камень опасность. Мари бежала со всех ног вдоль Мичиган-драйв под всполохами фонарного света. Если обернётся – пропала. Тень паучьих лап мерещилась ей на стенах каждого встречного дома. Босые ноги устали, грудную клетку разрывало от боли – не осталось сил дышать.

Она точно знала, куда приведёт её этот путь. Знала, как выглядит его дом – дом, в котором она никогда не была. Единственное место, где сейчас можно укрыться. Нужно лишь продержаться ещё немного, просто продолжать бежать. Тело ватное, непослушное, словно едва сбросившее оковы дурмана, в руках ноющая боль. Гадкий зуд от щекотки мохнатых лапок до сих пор опалял кожу, булькающий шёпот из пасти монстра всё ещё напевал в ушах нечеловеческую, чудовищную песнь.

Одноэтажный домишко с растущей у окна молодой яблоней, дремлющий рядом старый автомобиль. Скакнула на ступеньку, споткнулась, едва удержала равновесие, надавила на звонок с такой силой, что тот едва не захрипел. Внутри раздался короткий скулёж, следом беспокойный лай. Минута вечного ожидания – щёлкнул замок, и в дверях показался её ангел – в домашней футболке и спортивных брюках.

– Мари? Что случилось? Почему ты…

Не успел договорить – усталые ручонки шустро обвили его стан, холодная щека прижалась к животу. Коннор на мгновение замер, но моментально пришёл в себя; опустившись на корточки перед Мари, обхватил её дрожащую фигурку обеими руками – укрыл спасительными крыльями – и уткнулся носом в паутинку пушистых светлых волос. Она позволила себе зарыдать в его плечо: громко и отчаянно, словно теперь могла наконец-то очиститься от страха и стыда.

– Он бы вот-вот схватил, – лепетала она, шмыгая и еле дыша, – схватил и сожрал бы меня!

– Ему тебя больше не достать. – Коннор принялся ритмично гладить её по лопаткам, пытаясь успокоить. – Ты в безопасности со мной. Если будет нужно, убью его, как только увижу.

– Прости, что я опять убежала, – виновато завыла Мари, намочив слезами и слюной ткань его футболки. – Я обещала тебе, что больше не буду, но, значит, соврала тогда…

– Тише, всё хорошо. Я не злюсь, я совершенно не злюсь.

И прижался щекой к её щеке.

Минули несколько безмолвных минут, прежде чем детское дыхание стало выравниваться, пульс нормализовался и дрожь отступила. Коннору показалось, что Мари вот-вот обмякнет и заснёт в его руках, убаюканная тёплым ночным ветром. За его спиной раздалось шумное прерывистое дыхание, а следом влажное чавканье.

– Это Сумо? – радостно прогнусавила Мари, утерев нос ладошкой.

– Собственной персоной, – с облегчением отозвался Коннор, отстранившись от неё. – Зайдёшь познакомиться? – кивнул в сторону пса.

– Такой жирнючка, хочу его погладить!

Её печальные глаза радостно засияли под мокрыми слипшимися ресницами.

– Я отправлю Роджеру сообщение, что ты здесь останешься, иначе он будет волноваться… Ты ведь останешься?

– Домой не хочу всё равно, – ответила она чуть охрипшим голосом. – Добавь ещё там, чтобы Кларисса прихватила мою одежду. У неё завтра выходной, наверняка она и приедет.

Пока Коннор набирал сообщение мистеру Эвансу (пришлось впервые за долгое время воспользоваться смартфоном), Мари неуверенно перетаптывалась в прихожей, оттягивая подол своей безразмерной футболки. Сумо мягко подошёл к ребёнку и облизнул её колено шершавым языком, Мари плюхнулась на пол и прильнула к псу, игриво начав мять густую жестковатую шерсть. Животное разбаловалось и принялось неуклюже покатываться из стороны в сторону, с удовольствием подставляя нечёсаные бочка. Она захихикала, впав в умиротворение, и этот смех успокоил Коннора. Когда он обернулся, Мари резво вытянула в его сторону ногу:

– Смотри, какие лапы грязнущие! Как у бомжа!

– И правда, даже у Сумо лапы чище твоих будут.

– А можно полотенце какое-нибудь, пожалуйста? Я их хоть вымою.

– Да, подожди секундочку. – Он улыбнулся и направился в ванную, но остановился на полпути. – Ты голодная?

– Папа обычно говорит «нечего на ночь жрать», – простодушно отозвалась Мари, продолжая чесать массивную шею Сумо, – да мне что-то и не хочется: в желудке будто змеи ползают…

Пожал плечами и скрылся в ванной комнате. Хлопнула дверь спальни Хэнка, и лейтенант, зевая и почёсывая поясницу, прошёл в гостиную.

– Иисусе, что это ещё за сюрпризы? Мелочь, ты чего здесь делаешь в такой час? Да ещё и раздетая. – Хэнк потёр сонные веки.

– Я от паука убежала. Опять, – промямлила она не без смущения, догадываясь, что Андерсон отреагирует так же, как и большинство взрослых – с равнодушием и неверием.

– Оу, – не нашёлся, как внятно ответить. – Твоему папаше следует быть внимательнее к этому твоему страху. Он ведь до сих пор беспокоит тебя. И не на шутку, раз ты здесь.

– Простите, что потревожила вас. Знаю, что это глупый поступок, но мне больше не к кому идти. Ни с кем так не безопасно, как… – Она обернулась на звук шагов.

Коннор вернулся в гостиную и принёс ей огромное махровое полотенце с атласным узором, местами полинявшее, но похожее на ворсистое облако, и свою рубашку, пахнущую стиральным порошком и свежестью. Мария потянулась, чтобы взять чистое бельё, и Коннор заметил странные покраснения, опоясывающие тонкой сеточкой её запястья.

– Что это такое? – тревожно спросил он её, прикоснувшись к повреждённой коже.

– Ой, я даже не обратила внимания…

– Похоже на следы от… верёвки, – он с отвращением поморщился.

Проанализировав увиденное, Коннор пришёл к выводу, что ребёнка связали чем-то эластичным: неволокнистый состав, на кожном покрове не осталось никаких фрагментов материала. След необычный, плохо идентифицируемый: как будто был оставлен либо около девяти часов назад, либо между верёвкой и кожей в момент связывания был барьер, и всё случилось не более пары часов назад.

– Мари, ты помнишь хотя бы приблизительно, как могла получить эти отметины?

– Ну, вообще мы сегодня с девочками в школе фигнёй занимались. – Очевидно, она стеснялась рассказывать о таком пустяке. – Вешали на руки резинки для волос: типа, у кого больше поместится. Это очень тупо, я знаю! – Мари зажмурилась и рассмеялась. – Ладно, пойду ноги помою.

Ей хотелось сбросить градус возникшего напряжения.

Хэнк прошёл за Мари и поставил у двери ванной свои вторые домашние тапки, затем неловко почесал затылок:

– Они, конечно, не совсем твоего размера и рваненькие, но очень удобные.

– Я люблю дурацкие тапки, мистер Андерсон, – весело ответила она, – мне сгодятся.

– Ну что ж, эм… располагайся. Мыло или гели можешь любые брать. Вот.

Прикрыв за собой дверь, он вернулся к Коннору. Тот стоял перед окном и разглядывал пустую улицу, погрузившись в тяжёлые раздумья.

– Задницей чую, ты строишь теории насчёт этой херни у неё на руках. – Хэнк присел на диван, упёршись ладонями в колени. – Она вроде всё объяснила: занималась с подружками ерундой всякой. В подростковом возрасте такое нормально. Это ещё цветочки! Я помню, мы со школьными приятелями соревновались на заброшенном заводе, кто струёй больше пустых пластиковых бутылок собьёт, – тихонько гоготнул.

– Знаешь, быть может, паук – это действительно лишь игра детского воображения, едва ли он реален. – Казалось, Коннор слушал Хэнка вполуха, пытаясь воссоздать собственную картину произошедшего с нуля. – Но человек, сделавший с ней это, – реален.

Повернулся к Андерсону лицом.

– Ты считаешь, она проецирует на своего мучителя образ паука? Типа психологической защиты?

– Вероятно. Но, может быть, паук олицетворяет не самого человека, а предчувствие беды…

– Без грамотной психотерапии тут не разберёшься, сынок.

– Знаю, её слова звучат убедительно, но с этими отметинами что-то не так. Словно кто-то следы заметал.

Процессор неустанно обрабатывал данные, разгонял по проводам волнение.

– Я всё думаю, что должен делать? Как полицейский и как робот, созданный защищать человеческую жизнь, я знаю, что обязан сообщить об этом в социальную службу. Но как друг…

Устало прикрыл веки. Хэнку показалось, что Коннор в это мгновение выглядел необычно – оттенённый почти человеческим измождением. Вряд ли оно было физическим.

– Ты много лет работаешь в полиции, Хэнк, ты знаешь эти отвратительные истории лучше меня… Единственный человек, имеющий доступ к Мари двадцать четыре часа в сутки, – её отец.

– Господи, Коннор! – Андерсон нахмурился и пристально поглядел на своего друга. – Ты ведь понимаешь, что разбрасываться подобными обвинениями на основе детских страхов и единоразовой травмы подобного рода слишком поспешно? У тебя на руках пока нет ни фактов, ни вещдоков.

– Она ребёнок со следами насильственного обращения на теле. Это повод, чтобы соцслужбы как минимум присмотрелись к обстановке в её семье, – его голос стал выше, агрессивнее. – Пока я тут разбираюсь, стоит обвинять Роджера или нет, она переживает это снова и снова. Каждый день. Ей постоянно страшно. Страшно до такой степени, что даже тёмные улицы Детройта кажутся безопаснее собственной комнаты. – Коннор сел рядом с Хэнком и поник.

– Про паука она говорит уже больше года, но следы-то вроде первый раз у неё такие, – обстоятельно и спокойно заговорил Андерсон. – Может, эти вещи действительно не связаны? Я не исключаю бытового насилия, но Мари вполне уверенно вспомнила, как баловалась с девочками днём. – Приложил кулак к щеке, подгоняя мысли. – Я не говорю, что твои тревоги напрасны. Я согласен с ними. У меня нет сканера в мозгу, чтобы судить о реальной картине произошедшего так же компетентно, как ты.

– Чувствую себя как никогда бесполезным и никчёмным. Детектив-андроид, – едко усмехнулся над собой. – Без места преступления реконструировать картину произошедшего невозможно.

– Ага, ты ещё в её спальню проберись, когда она в школе будет: для «реконструкций». – Хэнк согнул пальцы в кавычках.

– Пока это видится самым эффективным решением.

– Слышь, Робокоп²{?}[Хэнк ссылается на героя одноимённого фантастического фильма режиссёра Пола Верховена 1987 года про киборга-полицейского; действие картины разворачивается в Детройте.], притормози-ка хоть на секунду. Давай ещё незаконное проникновение без ордера устрой, а. Будет так роскошно, что Фаулер наконец-то расщедрится на табельное для тебя, которое я и так безуспешно выбиваю уже не первый год! – Андерсон негодующе взмахнул рукой. – Расщедрится и на радостях прострелит из него же твою пластиковую башку.

– Значит, ты предлагаешь молча бездействовать?

– Я предлагаю адекватно, без эмоций взвесить и обработать имеющиеся немногочисленные факты – то, что детектив-андроид умеет лучше меня самого. Ты знаешь, что я прав, сынок. Сам ведь сказал: ты её друг. Если зазря натравишь на её дом органы опеки, опорочишь отца, который может оказаться не при делах, малая тебе этого не простит.

Коннор хотел продолжить спор, но из ванной вернулась Мари. Хэнк многозначительно посмотрел в глаза своего друга, пожелал всем спокойной ночи и отправился к себе в спальню. Незавершённость разговора повисла в воздухе, продолжала растравлять нервы непрекращающимися электрическими импульсами, противоречивыми алгоритмами. Система перегрелась. Процессор требовал перезагрузки и энергосберегающего режима. Хорошо, что проклятый диод покоился запертым в ящике. Коннор молча постелил для маленькой гостьи на диване, а свои спальные принадлежности разложил на полу рядом, затем погасил в доме свет. Мари прильнула к заснувшему Сумо, почесала ему за ухом и юркнула под одеяло.

– Откроешь окошко? – тихо попросила она. – На улице так хорошо пахнет зеленью.

Коннор с радостью выполнил её просьбу.

– Мне нравится бледно-голубой цвет. – Мари приложила ладонь к ткани предложенной рубашки. – И тебе он очень идёт.

– Ты так считаешь? – без интереса спросил он, а сам всё думал о запахе зелени.

Ни ароматы, ни вонь для машины не имеют значения: запах озона в грозу, свежесть мокрой листвы, запах еды, чьего-то тела или духов – всё одно. Для людей они целые абзацы воспоминаний и ассоциаций – не просто индикаторы окружающего мира. «Как бы я хотел дышать твоими лёгкими, смотреть твоими глазами, слышать музыку и звуки твоими ушами, касаться твоими руками, по-настоящему замерзать и изнывать от жары. Как бы хотел понять. Не только кивать пластмассовой головой, будто я знаю, что ты чувствуешь».

– Тебе вообще удобно на полу-то будет? Разбери себе кресло.

– Мне удобно, тебе не стоит вол… Чёрт.

– Ага, ага, скажи опять, что мне не стоит волноваться за тебя. Я ведь так это «обожаю»! – Мари театрально вытянула вверх обе руки.

– Но ведь тебе будет спокойнее, если я буду рядом?

– Только если ты себе ногу или руку не отлежишь, а то ведь неудобно ну совсем! И холодно к тому же.

– Всё хорошо.

Лёг на пол и укрылся тонким одеялом.

– Добрых снов, Мари.

– И тебе.

Перевернулась на живот и обхватила подушку.

Тишина, простреленная сотней едва уловимых звуков. В обволакивающей тьме Коннор считал вдохи и выдохи Мари: его мысли потихоньку обретали порядок, системы приходили в норму. Из окна проливалась напитавшаяся цветениями свежесть, расползалась по стенам и полу; по дороге прокатилось такси, одиноко мигнув фарами. Яблоня у дома была вся в цвету: Коннор вспоминал, как этот саженец им подарили Даниэль и Паркер Тренты, владельцы «Городских ферм Детройта», за помощь в расследовании крупной кражи внутри компании летом 2039-го года. Хэнку тогда эта идея особенно приглянулась: «Сын теперь у меня снова есть, дерево вот посадил. Жизнь-то налаживается», – воодушевлённо шутил он. Из-за плохой экологии и бедной почвы яблоки созревали мелкие и кислые. Зато цвела яблоня дивно.

Мари сонно причавкнула, сделала длинный выдох и свесила с дивана правую руку. Коннор неотрывно глядел на багровый след, опоясывающий тонкое запястье, и с горечью думал о том, какие чудовищные вещи люди способны совершать друг с другом. Стиснул зубы, ощущая в груди немилосердную призрачную боль. Механическое сердце быстрее закачало голубую кровь. Осторожно, едва касаясь прогладил истерзанную нежную кожу, запустив в сознании реконструкцию исцеления повреждённых тканей. Ненастоящая. Не поможет, не уймёт страданий. Всё, что производит его разум, – иллюзия, несколько электрических импульсов, запертых в искусственном теле. Его заботливая, остроумная, смешная Мари – теперь изувеченная страхом и телесной пыткой – лежит под покровом короткого забвения в чужом доме, в компании одной из ненавистных ей машин. Он не может дать ей большего. Не может выбраться из плена проводов, кабелей и пластикового корпуса, чтобы стать тем самым её ангелом, каким она его себе придумала. Обессиленно сглотнул, скользнул по сияющей на коже дуге лунного света к согнутым пальчикам, аккуратно разогнул указательный и средний, трепетно поднёс к губам и легонько поцеловал.

Комментарий к Часть IV