Текст книги "Жить в твоей голове (СИ)"

Автор книги: teamzero

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)

Кай даже не помнил, как добрался до поселка. Его голова гудела от воплей демона, в груди болело. Он уже слышал знакомые звуки, мог различить отдельные голоса, биение сердец. Кай не успел порадоваться этому, его ноги заплелись одна за другую и он повалился на колени, успев выставить вперед руки и не дать себе полностью свалиться на землю. В глазах что-то болезненно лопнуло и горячая жидкость потекла по его щекам. Кай поднял отяжелевшие руки и сорвал с глаз пропитанную кровью повязку.

Кровотечение из глаз было излюбленным наказанием демона, когда Кай оказывался слишком слаб, чтобы полностью подчинять его себе. Он тяжело дышал и каждый вдох отдавался болью в груди. Звуки селения изменились, точнее не так: они остались прежними, просто Кай теперь воспринимал их по-другому. Он все так же слышал, как бьются сердца людей, как течет кровь по их венам, слышал их дыхание, но это больше не успокаивало. Демон хотел раздавить эти сердца, выпить всю кровь, остановить дыхание и забрать себе эти жизни, чтобы напитаться от них. И Кай начинал хотеть этого вместе с ним.

Он до скрежета сцепил зубы и попытался подняться на трясущиеся ноги. Кастор совсем рядом. Он должен найти его, сейчас же, пока еще есть время. Кай так сильно сосредоточился на демоне и своих усилиях дать ему отпор, что не сразу уловил приближение другого человека. Прозвучавший голос застал его врасплох и он дернулся всем телом.

– Опять работаешь на износ, здоровяк?

Насмешливый девичий голос, знакомый с самого детства, обычно действовал расслабляюще, но сейчас Кай меньше чем наполовину контролировал свои реакции. Поэтому голос резанул слух, и невыносимое желание разодрать горло, которое этот голос издавало, ощущалось физической болью.

Кай что-то пробормотал или прорычал, он сам не разбирал своих слов. Ему нужен был Кастор, немедленно. Усталый вздох, движение воздуха от неодобрительного покачивания головой из стороны в сторону, и тот же девичий голос произнес:

– Что бы ты без меня делал, придурок.

Удар в голову, последовавший за этими словами, был сильным и уверенным, как и обладательница голоса. В последнее мгновение ясности перед тем, как провалиться в спасительную темноту, Кай почувствовал к ней благодарность. А потом без чувств повалился лицом на землю.

***

Каю все еще снились цветные сны. В последнее время реже, но они не исчезли. Он боялся, что однажды они исчезнут навсегда. Они были единственной тонкой ниточкой, расшатанным мостом в те далекие времена, когда он действительно видел дневной свет, и цвет зеленой листвы, и солнечные блики на прозрачной голубой воде, серебро в волосах его матери и морщинки у её глаз, когда она улыбалась.

Ровно двадцать один год он жил в другом мире не только физически, но и внутренне. Такие, как он, уже не воспринимали окружающий их мир так, как все остальные. Когда он начинал забывать, как выглядят цвета, и оттенки, и лица близких ему людей, когда эти воспоминания начинали блекнуть – тогда возвращались его сны.

И в этих снах он видел снежные шапки на вершинах гор, окружавших их резервацию. Он видел усталое, но подвижное лицо своей матери, искорки в её глазах и улыбку на её полных губах. Он видел Кастора, таким, каким увидел его впервые и запомнил навсегда: жесткие темные волосы, длинное строгое лицо, широкие нахмуренные брови, нависающие над темными внимательными глазами. Прошло какоето время прежде чем страх перед Кастором сменился другими чувствами. А после прошедших двух десятков лет Кай вряд ли узнал бы и самого Кастора, который уж конечно не был сейчас похож на себя двадцатилетней давности. В этих снах Кай иногда видел себя, свое девятилетнее отражение в зеркале или водной глади: худое острое лицо, веснушки на носу, стоящие торчком лохматые каштановые волосы и яркие зеленые глаза, с рассыпанными по радужке блестками золота.

Он знал, что сейчас тоже видит сон, просто потому, что он видел.

Кай видел свои острые девятилетние коленки, покрытые синяками и царапинами. Он не только чувствовал шелковистую колкость травы под своими ногами, но и видел её изумрудно-зеленый цвет. Не только слышал мерное журчание воды в реке, но и видел её серо-голубую поверхность. Его маленькие руки усердно работали, привязывая самодельный рыболовный крючок к длинной леске. Его тонкие пальцы были покрыты царапинами – которыми он гордился сейчас, потому что они были наглядным свидетельством его успеха в изготовлении крючка.

Наконец, самодельная удочка была готова. Кай поднялся на ноги и подошел к самой воде, почти подпрыгивая от возбуждения и нетерпения. Это был особенный крючок, и он сделал его для совершенно особенной рыбы. Материал, который он использовал для приготовления крючка, Кай взял из разбитой защитной пластины на перчатке своего отца. Мать никогда не рассказывала о нем. Все, что слышал от нее Кай – это то, что его отец был сильнейшим нефилимом в братстве стражей и погиб в сражении. Слепые глаза его матери всегда менялись, становились темнее, когда она говорила об отце Кая, но её слова о нем не проливали никакого света на то, какой личностью был человек, давший жизнь её сыну. Поэтому в распоряжении Кая была вся мощь его воображения, чтобы додумать те черты образа отца, о которых он не знал. Придумать всю его личность, если говорить начистоту.

Поэтому крючок в его подрагивающих пальцах был важен. Кай верил, что рыбу-дракона лингъю он не поймает никаким другим крючком. Нужен был этот, хранящий в себе силу великого воина, его отца. О рыбе-драконе Кай узнал совсем недавно. Ему рассказал о ней Валигор, капитан войска асуров, который иногда навещал их резервацию. По словам Валигора, лингъю была огромной рыбой, наполовину саламандрой, с шипами на боках и животе. Лингъю показывается лишь один раз в девять лет, когда откликается на зов колдуньи Нойи. Нойя, мифическая колдунья-полубогиня, каждые девять лет в день летнего солнцестояния вызывает к себе лингъю и, оседлав её, пролетает над пятью измерениями – мирами асуров, людей, голодных духов, тварей и адских существ. И в результате её путешествия по этим мирам в каждом из них рождается ужасающее существо: дух, или убийца, или кровожадный монстр.

Кай собирался поймать лингъю и лишить Нойю её транспортного средства. Он верил в эту легенду, потому что он всегда верил Валигору. Он верил и обожал Валигора сколько себя помнил, и часто – слишком часто – образ отца, которого Кай никогда не знал, принимал черты этого капитана. Иногда Кай давал себе немного времени и не сразу стирал черты Валигора с придуманного лица своего отца.

Как обидно, что день солнцестояния выпал именно на сегодня. На день его обращения. Кай так хотел одержать победу над чудовищной лингъю, пока он был еще всего лишь самим собой: простым мальчиком, Каем Кормораном, девяти лет, зрячим, обычным человеком.

Он никогда не был обычным человеком, никто в резервации не был, но в девять лет Кай не считал себя особенным. Он хотел доказать, что он, такой как есть сейчас, тоже на что-то способен. Что он достоин своего отважного отца, и всегда был достоин, даже до церемонии обращения.

Кай подошел к воде, помедлил на берегу, и медленно ступил в реку. Вода завихрилась вокруг его щиколоток, приятно щекоча кожу. В прозрачной поверхности реки он видел свое взволнованное отражение: потрепанные шорты и фуфайка, птичья шея и голова, кажущаяся слишком большой для его тела из-за копны растрепанных каштановых волос. Острое маленькое лицо, на котором горят расширенные от волнения изумрудные глаза.

Кай тогда не осознавал, что видит свое отражение в последний раз.

Его сердце распухло и билось где-то в горле, бухая ударами крови в висках. У него было совсем мало времени. Сегодня был день солнцестояния и сегодня был день его обращения. Он хотел, он обязан был поймать лингъю до того, как его уведут на церемонию. Кай должен был поймать её сейчас.

Тогда он докажет, что даже до обращения был достоин.

Тогда он докажет, что даже до своего превращения в стража-нефилима, он чего-то стоил, чего-то добился.

И если он докажет, что даже до обращения он был храбрым, и стойким, и мужественным, похожим на своего отца, которого он не знал – тогда, тогда, наверное, никто не узнает о том, как страшно ему сейчас, до тошноты страшно, и тогда он сможет простить себя за то, что совсем не хочет становиться нефилимом, как его отец.

Лингъю все не появлялась. Под волосами Кая начали собираться капельки пота. Он взволнованно облизнул пересохшие губы. Ноги начинали замерзать в холодной проточной воде. Его время истекало.

– Ну же, давай, давай… – прошептал Кай, до рези в глазах вглядываясь в сверкающую поверхность водной глади.

Но лингъю не было. Все было как обычно, лишь мелкие рыбешки деловито обтекали его ноги. Кай закусил губу. Может, если он подождет еще немного, еще несколько минут…

– Кай! – голос матери донесся издалека и Кай подпрыгнул.

Его сердце упало. Не успел. Ни разу до этого голос матери не вызывал в нем такого отчаяния. Но и голос её был сейчас другим. Она звала его домой не для того, чтобы накормить, или уложить спать, или послушать с ним музыку. Она звала его, потому что пришло его время. В её голосе Кай слышал отголосок того же страха, который испытывал сейчас он сам. И будет продолжать испытывать. Он отправится на церемонию своего обращения, объятый страхом, который он так и не смог побороть.

Он знал, что мать ждет его не одна. В их доме уже ожидает мейстер из Протектората асуров с сосудом, в котором заточена сущность демона, приготовленная для Кая. Вместе с мейстером в их дом уже пришел мужчина, который будет наставником Кая и его Источником, его проводником в мире голодных духов, где после сегодняшнего дня Каю предстоит жить.

Он никогда больше не увидит свою мать. Он никогда больше не увидит мир полубогов, в котором прожил девять лет своей жизни. Он больше ничего никогда не увидит, потому что сегодня его глаза станут бесполезны для него. И он ужасно боялся этого. Он не хотел становиться нефилимом. Он был рожден для этого, но боялся своего предназначения до тошноты и боли в груди. Он был свербящим, гудящим комком страха, он не был достоин своего отца, он не поймал лингъю и не победил свой страх, и у него совсем, совсем не осталось времени.

– Кай! – вновь позвала его мать и её голос вдруг зазвучал хрипло, грубо, и вот это уже был вовсе не её голос. – Кай. Очнись.

Кай послушно открыл глаза, но, конечно же, для него это почти ничего не поменяло. Перед его неподвижным взглядом вихрилась тьма, звуки мира рикошетили о его остальные чувства, формируясь в нечеткие образы предметов вокруг и тут же пропадая. Его ноздри уловили знакомый запах, терпкий и насыщенный. Черная хна. Кастор всегда жег благовония с черной хной, когда Кай уходил слишком далеко за черту и его нужно было вернуть.

– Ну что, собрался лежать тут весь день? – сварливо проговорил знакомый хриплый голос.

Уголок рта Кая дернулся в намеке на улыбку. Когда-то голос Кастора вызывал в нем страх и смятение, но те дни давно минули. Сейчас голос его наставника, его Источника, был одним из самых надежных убежищ во всех пяти доступных мирах. Кай внимательно прислушался к себе, к демону. Все вернулось в норму. Почти в норму. Демон гудел внутри сильнее обычного, но это можно исправить глубокой медитацией.

Кай оттолкнулся от матраца лопатками, затем локтями, принял сидячее положение. Нерешительно провел пальцами по спутанным волосам, потер ноющую шею.

– Я немного облажался. – смиренно признал Кай.

Кастор ответил насмешливым звуком, наполовину выдохом, наполовину фырканьем.

– Двадцать лет я пытаюсь вбить немного ума в твою дурную голову, но сейчас уже готов признать, что это бесполезное занятие. Остается радоваться, что ты не успел натворить тут дел. Зора вовремя тебя вырубила и приволокла сюда.

Кай хмыкнул в ответ и осторожно коснулся кончиками пальцев набухшей шишки под волосами.

– Да, это я припоминаю.

– Надеюсь, ты хотя бы не зря шлялся в лесах, дожидаясь, пока демон наполовину тебя оприходует?

Кай спустил ноги с кровати и ощутил голыми ступнями знакомую шероховатость деревянного пола. Кофты на нем больше не было. Кай поднял руку и аккуратно проследил пальцами царапины на плече, оставленные зуву. На подушечках пальцев остался маслянистый след – значит, Кастор обработал их.

– Перевертыши оказались большей проблемой, чем я думал, но я её уладил. – проговорил Кай. Он поднялся и шаркающей походкой двинулся на запах благовоний, туда, где во тьме переливался неустойчивый образ его наставника. – Наткнулся на отбившегося от стаи зуву. Он устроил себе логово почти вплотную к порталу. Я не мог это проигнорировать.

Кай наклонил вперед затекшие плечи, растягивая отозвавшиеся ноющей болью мускулы, и, тихо ворча от неприятного ощущения, опустился на колени напротив Кастора.

– Конечно, ты не мог. – язвительно отозвался его наставник. – А еще ты не мог включить свою голову и подумать, что если не удержишь демона в узде в такой близости к порталу, то зуву стал бы наименьшей нашей проблемой.

– Я думал, что поступаю правильно. – упрямо ответил Кай.

– Совершенно не впечатляющий ответ. Но ожидаемый. Раз уж ты наконец-то здесь, нужно тебя стабилизировать. Медитация займет больше времени, чем обычно, так что давай не откладывать. Раньше сядем, раньше встанем. У меня еще есть дела этим вечером.

– Что такое, старик, у тебя появилась личная жизнь? – осклабился Кай, тем не менее послушно принимая позу для медитации.

– Еще одно слово, и я напомню, откуда у тебя шрам в виде бумеранга на заднице.

– У меня нет такого шрама. – проворчал Кай.

– Не думай, что он не сможет появиться, если ты больше не девятилетний сопляк. – парировал Кастор. – Теперь заткнись и сосредоточься.

Кай послушно закрыл глаза, скрестил ноги и протянул вперед руки, ладонями кверху. Через миг живое тепло, коснувшееся его кожи, дало понять, что руки Кастора застыли в миллиметре от его ладоней, зеркально копируя позу Кая. Глубокий вдох, воздух входит в тело через макушку, течет вниз, задерживаясь у основания горла, затем у солнечного сплетения, в паху, и вверх, по позвоночнику, между лопатками, тихий выдох через рот.

Кастор был его Источником. Каждый наставник нефилима был для него Источником. Эти люди несли внутри себя частичку энергии, передаваемой из поколения в поколение. Они вели свой род от Еноха, Святого Свидетеля, по легенде взятого живым на небо и видевшего войну ангелов. Никто, наверное, до конца не верил больше в эту легенду. Но Енох был могущественным человеком – или могущественным существом, если он не был человеком – и он передал потомкам частичку своей энергии, зашитую в их генетический код и давшую им способность противостоять демонам и усмирять их.

Кай не так уж досконально знал содержание древних манускриптов, как бы парадоксально это ни звучало, учитывая то, чем он занимался большую часть своей сознательной жизни. Вот Зора, та цитировала наизусть как строки из книги Еноха, так и из всех частей Лемегетона. Маленькая заучка. Для Кая куда более важным было понять, как и почему появились их способности, чем просто заучить древние тексты. Но Кай никогда не мог действительно понять до конца. В этом была вся проблема. Информации было слишком мало, а та, которая была доступна, не всегда казалась Каю достоверной. Поэтому многие легенды их истории он сознательно не принимал на веру.

Считалось, что все началось с так называемой войны ангелов. Кай знал, что многие, подобно ему, не воспринимают эти истории буквально. Он не думал, что ангелы были толпой крылатых парней с раздутым самомнением, он скорее склонен был считать их сверхразвитыми существами, о которых сейчас доподлинно никому ничего не известно.

Так или иначе, все началось с гражданской войны ангелов, когда часть из них взбунтовалась против воли Бога (которого Кай тоже не считал седовласым всезнающим старцем. Он верил, что существует высший непостижимый разум, которого называют Богом, но дальше этого старался не углубляться. Его жизнь и без того была непростой). В результате этой войны, ангелы-отступники были низвергнуты из божественных сфер в более низкие миры обитания. Так они и очутились в мире асуров. Человеческая история и некоторые религии называли асуров полубогами, потому что они обладали способностями, недоступными обитателям мира людей.

Оказавшись в мире асуров, павшие ангелы лишились бессмертия и им пришлось бороться за выживание, как простым смертным. Вероятно, они и боролись, но в конце концов их жизни все же подошли к концу. Тем не менее, павшие успели оставить свой след в мире асуров. Результатом их связей с асурийскими женщинами стали темные, злобные существа, демоны-исполины, названные нефилимами. Асуры бросили все свои силы на борьбу с нефилимами – своих воинов, целителей и жрецов. Они применили самые древние и запретные знания, чтобы заточить демонов-нефилимов в темницы.

Но на этом все не закончилось. Падение свергнутых ангелов произвело такие мощные колебания межпространственного эфира, что между пятью мирами образовались бреши. Только асуры знали о существовании пяти измерений и на их плечи легла обязанность проследить за тем, чтобы обитатели разных миров не шастали друг к другу в гости. А самым важным заданием было сохранить в целости и сохранности мир людей, потому что он был центром, вокруг которого сплетались остальные измерения. Почему мир глупых, самодовольных, жестоких созданий, совсем недавно бывших обезьянами, оказался центральным ядром, вокруг которого плелось полотно всех остальных измерений, асуры не знали. Сами они не были жестокими, но тщеславно считали себя выше людей. Возможно, они были правы.

Асуры действительно обеспечили защиту человеческого мира. Но, вероятно, они так и не смогли побороть свое презрение к людям, и зависть к их миру, убогому и не выдерживающему сравнения с миром асуров, но почему-то ставшему самым важным измерением.

Поэтому – из необходимости, или просто потому, что могли – они забрали горстку специально отобранных людей из их мира, здоровых и выносливых, и научили их сражаться. А чтобы сделать их достаточно сильными для защиты миров, в тела этих людей поместили плененных демонов. По демону-нефилиму от каждой родовой линии их прародителей, павших ангелов. В пару каждому зараженному демоном человеку был назначен наставник, Источник, носитель гена Еноха, способный усмирять демона, если одержимый им человек оказывался недостаточно силен, чтобы его контролировать. Происхождение Еноха не было доподлинно известно: был ли он человеком, асуром или кем-то большим. Но его потомки были людьми.

Так зародилось братство Еноха. Человек, страж, специально обученный воин, чье предназначение – защищать границы между измерениями и истреблять чудовищ из нижних миров, слишком близко подобравшихся к порталам. Демон-нефилим из рода одного из павших. И потомок Еноха, Источник, с детства обучающий стража и помогающий ему контролировать демона. Шли столетия, легенды забывались и изменялись, стражей начали называть нефилимами, как и демонов внутри них, перестав отделять одних от других.

Эта система работала. Люди, тысячелетия назад выдернутые из их мира, жили в измерении асуров, в резервациях стражей. В девять лет каждый ребенок в резервации проходил церемонию обращения – помещения в него демона. Мощь нефилима была слишком велика для человеческого тела и побочным эффектом стала слепота. Но сила демона компенсировала отсутствие обычного зрения обострением всех остальных органов чувств.

После обращения, юный нефилим и его наставник отправлялись в одно из низших измерений: мир Бестий, тварей, или мир Претов, голодных духов. С этих пор их задачей было истребление чересчур агрессивных монстров, обитающих в этих мирах, и защита порталов в мир людей. По достижении определенного возраста женщины-нефилимы должны были возлечь с назначенным им мужчиной-нефилимом и зачать от него. После чего женщина-нефилим возвращалась в резервацию стражей в мире асуров, где вынашивала, рожала и воспитывала ребенка, которому в девять лет предстояло пройти церемонию обращения. Бесконечный цикл, вечный круг.

– Кай. – сдержанно проговорил Кастор. В его голосе не было упрека, но Кай услышал натянутость, которой там раньше не было. – Ты расхлябан. Слишком много мыслей. Они тебя отвлекают.

Кай виновато поерзал на плетеном коврике и передернул голыми плечами.

– Извини.

– Где твои мысли?

– Я не знаю… – вздохнул Кай, поморщился и поправил сам себя: – В смысле, я знаю, о чем думаю, но не понимаю, почему. В голове столько… обо всем. О нас. О нефилимах, о братстве. О нашем происхождении.

Скрипнула приоткрытая створка окна. Кожей правой руки Кай ощутил ветерок. Температура за окном падала: день клонился к закату, скоро кромешная тьма придет на смену солнечному свету – не то что бы солнце и днем ярко светило в мире Претов. Не то чтобы Кай видел это солнце своими глазами – он никогда по-настоящему не видел мир голодных духов, в котором прожил двадцать один год. И вот опять. Он отвлекается. Откуда это брожение мыслей…

– Обо всем этом сможешь подумать на смертном одре, а не сейчас. – голос Кастора строгий, не терпящий возражений. Когда Каю было девять лет, он ужасно боялся этого тона в голосе человека, в чьем полном распоряжении оказалась его исковерканная жизнь.

– Никто не знает, Кастор, может моя смерть стоит прямо за порогом твоего дома. – хмыкнул Кай и улыбнулся, но его улыбка была пустой.

– Если за дверью не притаился инквизитор, то тебе не о чем беспокоиться.

Инквизиторы. Еще одна тяжеловесная проблема, гнилая вишенка на отравленном торте в жизни стражей. Инквизиторы были мятежной группой асуров, считавших, что мир людей не достоин их защиты. Вернее, что люди не достойны их защиты. Инквизиторы полагали, что весьма неплохо будет обратить людей в стадо рабов или просто уничтожить, а их мир подчинить себе. Занять таким образом центральное измерение – место, достойное великой цивилизации асуров, принадлежащее им по праву сильных, но отданное слабым низшим существам по глупому недоразумению.

Окончательный раскол произошел год назад. Вся каста инквизиторов отделилась от остальных асуров. Изначально, инквизиторы были кастой воинов-палачей, приводивших в исполнение смертные приговоры. Некая ирония была в предназначении их касты и в том, какую цель они избрали для своего мятежа. Их ряды полнились сторонниками, разделявшими их точку зрения. В мире полубогов зрела гражданская война. Инквизиторы объявили охоту на нефилимов, поскольку те представляли собой очень вескую преграду на пути к власти и к подчинению мира людей. Только сегодня Кай прошел на волоске от того, чтобы не напороться на группу вооруженных инквизиторов.

– Кай, соберись. – теперь в голосе наставника звучало ясно слышимое неодобрение. – Медитация не будет иметь смысла, если ты будешь потакать своим мыслям. Очисти свой разум.

Кай несколько раз коротко кивнул головой, убрал ладони из-под ладоней Кастора и устало потер лицо. Кожа горела. Кончики пальцев покалывало.

– Извини. – пробормотал он и глубоко вздохнул. – Не могу сосредоточиться, не знаю, что происходит.

– Демон почти завладел тобой сегодня. Ты почти потерял контроль. Твой разум сейчас расшатан. Я смог загнать его глубже, но мне нужна твоя помощь и твое участие в стабилизации вашего симбиоза. Приложи усилие, Кай. Я знаю, что тебе сложно, но ты не маленький. Ты сам понимаешь, как это важно. Приложи. Усилие.

Кай кивнул, мысленно ругая себя, и с виноватым видом вернул руки в прежнее положение. Сам виноват. Кастор абсолютно прав. Стоп. Раздражение – ненужная сейчас эмоция. Очистить разум. Кай мысленно представил маленький шар теплой энергии в точке своего тела чуть ниже пупка. Делая медленный, ровный вдох, он повел эту энергию вниз, через пах, затем в копчик и далее вверх, по позвоночнику. Дойдя до макушки, сделал еще более медленный выдох, одновременно двигая шар энергии вниз, через точку между бровями, шею и дальше, к центру тела, пока орбита его дыхания не замкнулась.

Наконец, мысли его утихли. Он останавливал их одну за другой силой своей воли, пока его голова не опустела, пока она не заполнилась тихим шелестом, похожим на шум прибоя.

Кай слышал шепот ветра за окном, потрескивание половиц, дыхание Кастора; он пропускал через себя все эти звуки, не давая себе остановиться или задуматься хотя бы над одним из них.

Демон уснул, затих. Его присутствие внутри Кая больше не было барабанной дробью, вместо этого оно превратилось в привычную пульсацию, словно биение второго сердца в его груди. Кай чувствовал, как заполняется энергией его уставшее тело, как уходит боль из напряженных мускулов.

А затем снаружи раздался громкий, душераздирающий крик. Спокойствие, которое только что обволакивало Кая приятным коконом, рассыпалось на осколки.

Вернулся отряд патрульных, которые отправились на обход сегодня утром.

Кай одним текучим движением поднялся на ноги, Кастор следом за ним, и они, не сговариваясь, выбежали из дома. Кая моментально оглушил разлитый в воздухе тошнотворный запах крови. Он слышал, как замедляется, слабеет сердцебиение одного из патрульных. Тьма перед его глазами пестрила колеблющимися силуэтами людей, высыпавших из своих хижин, потревоженных криком. Напряжение и тревога в воздухе были такими плотными, что, казалось, их можно коснуться пальцами.

– Что произошло? – услышал Кай взволнованный голос Киры, наставницы и Источника Зоры.

– Инквизиторы. – прохрипел один из патрульных, тот, который еще держался на ногах. К ним обоим уже спешили их наставники, но Кай знал, чувствовал, что второго патрульного это уже не спасет. Его сердце пропустило удар, а в животе что-то болезненно сжалось. – Большая группа. Атаковали нас. Они прорвались к порталу в мир людей. Они… они отправили туда духа.

Гул голосов, словно рой потревоженных насекомых. Горячая волна страха, прокатившаяся мурашками по коже, наэлектризовавшая воздух. Кай до боли сжал зубы. Дело рук той же группы инквизиторов, на которых наткнулся он сам. Это было их миссией, их целью. Именно поэтому их было так много. Охота на зуву теперь казалась настолько мелкой и бессмысленной затеей. Кого волновал один-единственный монстр, пробравшийся в это измерение из мира тварей. Если бы только он вернулся в селение сразу же, как только засек инквизиторов, тогда может быть…

– Которого? – резкий голос Кастора звучал словно разбитое стекло, от него было почти физически больно. – Кого из духов?

На одну бесконечно долгую секунду лагерь заполнила тишина. Сердце второго патрульного натужно, разбито ударило еще один, последний раз, и затихло. Кай ощутил его смерть горечью на корне своего языка.

– Катахари. – выдохнул второй патрульный, и, совершенно лишившись сил, рухнул на колени.

После этого тишина стала абсолютной, как будто даже ветер затих, и от этого безмолвие стало невыносимо громким. Это была чертовски плохая новость. Они не справились со своей единственной, самой главной задачей: не допустить в мир людей никого из тех существ, что обитали в низших мирах.

Они не справились.

Злобный дух, питающийся страхами своих жертв, только что проник на пир, где главным блюдом были беспечные и беззащитные, полные страхов человеческие существа.

***

Последний раз Кай проходил через портал между мирами двадцать один год назад, когда ему было девять лет. Он плохо помнил свои ощущения от этого перехода. В то время он был одним сплошным комком нервов и страха, слепым ребенком, вырванным из привычного мира и оставленным с чужим человеком, которого он боялся. Наедине со своими страхами, но больше никогда не в одиночестве, потому что теперь в нем жило древнее, злобное существо, которое он не в силах был контролировать. Кай пребывал в слишком глубоком шоке после церемонии своего обращения, он был слишком маленьким, слишком испуганным, чтобы переход в мир Претов – его новый угрюмый дом – смог как-то выделиться в его памяти на фоне одного сплошного ужаса тех дней.

Зато сейчас Кай полностью владел собой и своими чувствами, и мог с уверенностью сказать: переход ощущался дерьмово.

В первые несколько секунд в мире людей Кая пронзило ужасным подозрением, что он потерял все свои чувства, и теперь остался действительно слепым и беспомощным. Но эти первые секунды истекли и паника отступила, когда Кай начал вновь слышать звуки – странные, непривычные звуки чужого мира – смог почувствовать незнакомые, ни на что не похожие запахи. Он сделал несколько глубоких, успокаивающих вдохов, сосредоточился на дыхании Кастора – привычном звуке в лавине новых ощущений.

Они отправились сюда вдвоем, выслеживать катахари. Отправить в мир людей больше стражей ради одного духа было бы расточительством: в мире голодных духов сейчас было всего пятнадцать нефилимов. “Четырнадцать”, поправил себя Кай. После смерти патрульного, их осталось четырнадцать. Они разделились на группы для охраны портала, поиска отряда инквизиторов и защиты лагеря. Кай и его наставник отправились в мир людей улаживать проблему со сбежавшим духом.

Воздух здесь имел очень странный запах, Кай не мог подобрать для него определение, не мог даже понять, насколько он приятен или нет. Воздух просто был другим. Где-то в отдалении раздавался непривычный для его ушей звук, что-то среднее между шумом штормового моря и ревом разъяренной самки агамбры. В детстве Кай много читал о мире людей, усердно изучал его, но сейчас, когда он оказался здесь, все его знания об этом мире живо улетучились. Кай пытался подавить дискомфорт и неуверенность, одолевшие его после перехода.

– В той стороне проспект, там полно машин. – отрывисто проговорил Кастор. Он бегло коснулся плеча Кая, привлекая его внимание, и быстро зашагал в сторону, противоположную звуку, который сейчас отвлекал Кая. После слов Кастора, он сразу понял, что этот звук издавали автомобили, на которых люди передвигались в этом измерении. Кай двинулся следом за наставником.

– Катахари не мог уйти далеко. – сказал Кастор. – Нужно успеть найти его до того, как он наткнется на кого-то из местных. Пни-ка своего пассажира, пусть поможет учуять его. Проклятье, ну и яркое же тут солнце. Почти жалею, что я не слепой.

Кай закатил глаза. Он привык к дурацкому юмору наставника, но неизменно реагировать на него уже стало почти рефлексом. Здесь было тепло, теплее, чем в их измерении. Незнакомые предметы переливались во тьме перед его глазами, они издавали непривычные для Кая вибрации и поэтому их силуэты выглядели для него странными, ни на что не похожими. Отвлекали. Кай молча натянул на глаза повязку, закрывающую верхнюю часть его лица. Стало намного лучше. Он все равно видел смутные образы предметов вокруг, даже через ткань – потому что их рисовало не его зрение, но его слух, осязание и другие органы чувств, которые работали благодаря присутствию демона и не были доступны другим людям. Но повязка помогала абстрагироваться от отвлекающих образов, делала четче картину мира, полученную от других источников, кроме его неисправного зрения.