Текст книги "Жить в твоей голове (СИ)"

Автор книги: teamzero

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

Рем услышал тихий свист, с которым стоящая позади него Леда втянула воздух в легкие, и будто влекомый этим звуком, мертвец сделал один тяжелый шаг к ним. Но одновременно с ним задвигался и Кай, становясь перед Ледой и закрывая её собой. Зора же зеркально скопировала движение брида, тоже шагая вперед, только в отличие от него, она не остановилась.

Рем с ужасом смотрел, как она делает второй, третий шаг и переходит на бег, бросается в атаку. Комья земли летели из-под подошв её тяжелых ботинок. Она с рычанием размахнулась и нанесла удар, но брид увернулся, перехватил её руку, в то же время нанося ей ответный могучий удар в шею. Леда вскрикнула, закрывая рот руками. Зора покачнулась и Рем дернулся, намереваясь броситься ей на подмогу, наплевав на страх, жгущий его изнутри, но твердые пальцы Кая железной хваткой сомкнулись на его плече, останавливая.

– Уводи сестру. – жестко приказал Кай, почти не разжимая губ. – Идите на юг и никуда не сворачивайте. Там портал. Мы постараемся задержать его. Уводи её.

И он побежал к бриду, к Зоре, опавшей на землю, как тряпичная кукла. А Рем вдруг отчетливо осознал, что никто из них не сможет остановить или хотя бы задержать это существо. Оно пришло за Ледой и собиралось доставить её своему господину и создателю.

Поэтому Рем схватил Леду за руку и побежал. Она упиралась, кричала что-то, рвалась из его хватки. Они оставляли позади Кая и Зору, и Рем не был уверен, что они еще увидят их живыми. Рем до боли в челюсти сжал зубы. Зора нравилась ему все больше, Кай – все меньше, но сейчас не о них он должен был думать. Сейчас главным было увести отсюда сестру.

Рем перешел на бег, таща задыхающуюся Леду за собой, но далеко уйти им не удалось. Земля содрогнулась под их ногами и пошла трещинами, вздыбилась фонтанами грунта. Рем резко затормозил и Леда врезалась в него сзади. А земля стонала и выла, трещины в ней разрастались и соединялись, сливаясь в одну, колоссальную расщелину-рану, которая все росла и росла, пока не превратилась в темный глубокий провал.

Брат и сестра стояли теперь на краю новорожденной пропасти, преградившей им путь. За их спинами двое нефилимов проигрывали чудовищу и они оказались отрезаны от спасения. Губы Рема приподнялись над зубами в полубезумном оскале. Он вслепую нашел подрагивающую руку Леды и сжал её. Его сестра была той силой, что охраняла его от него самого, она была его спасением и утешением, его единственным убежищем после смерти родителей. И если чудовище хочет её, вначале ему придется иметь дело с ним.

Рем решительно развернулся назад, закрывая собой Леду и становясь на пути у неизбежного. И он не собирался отступать.

***

Тяжелый удар в висок повалил его на колени и на одно оглушающее мгновение мир затих, лишился всех своих звуков. В сдавившей его тишине он почувствовал, как с едва различимым треском разошлось несколько швов на его боку. Затем в правом ухе тихо стрельнуло и звуки бурным потоком вновь полились в его голову. Кай сплюнул вязкую кровь и начал подниматься на ноги.

Даже еще не распрямившись до конца, он бросился на брида, боднул его в районе живота, сбивая с ног и обхватывая руками за пояс. Он должен был остановить его, любой ценой.

Брид пришел за Ледой и не уйдет без нее. Кай все еще слышал биение её сердца, оно щекотало его кожу и он почти ощущал его внутри себя. Брат уводил её, но она упиралась, не желая уходить, движимая тем же новорожденным необъяснимым притяжением, которое испытывал и Кай после их медитации в его доме. Ему все время хотелось прикасаться к ней, но в этом желании не было ни грамма сексуальной подоплеки. Это казалось таким же естественным и необходимым, как вдыхать воздух, и все же он останавливал себя, страшась этого нового притяжения, но едва ли был в силах побороть его. Возможно, дело было в переданном ей даре Кастора. Возможно, Кай каким-то неизвестным ему самому шестым чувством узнавал в ней частичку своего наставника, и потому его тянуло к ней с такой необоримой силой. Он не мог сейчас обдумывать свои чувства, мог лишь принять их как факт, и отложить все размышления на потом. Конечно, если у него будет это “потом”.

Сейчас перед ним стояла первоочередная задача: ликвидировать брида. Самого сильного из всех, с которыми ему довелось столкнуться.

Кай с глухим рычанием еще крепче обхватил брида за пояс и вложил весь свой вес в этот толчок – но за миг до того, как они повалились на землю, брид растворился в воздухе, просто исчез, оставив в руках Кая одну лишь пустоту. Падая на землю, Кай затылком почувствовал, что брид материализовался позади него, но времени отреагировать у него не оставалось: брид нанес ему сильнейший удар в голову и у Кая зазвенело в ушах. Он отчетливо ощутил влажные струйки крови, бегущие сквозь волосы из-под разошедшихся швов в ране на его затылке.

Кай попытался приподняться на локтях, но координация движений слишком нарушилась от силы удара, поэтому его руки подломились и он вновь повалился на землю. Влажная от крови ткань повязки неприятно натирала кожу и Кай потянулся к голове, намереваясь стянуть её. Повязка сейчас только мешала: ему наоборот нужно было максимально сконцентрировать свои органы чувств на противнике.

Он знал, что оживший мертвец сейчас нанесет ему новый удар, но ему оставалось лишь подготовить себя к нему, потому что отбить его Кай не успевал. Однако, удара не последовало.

Потому что Зора очнулась и напрыгнула на тварь сзади со злым шипением, оттаскивая его от Кая, который не замедлил воспользоваться передышкой, стянул с головы повязку и принялся поспешно подниматься на онемевшие ноги. Тьма сердито бурлила перед его глазами, пестрила образами, которые он никак не мог связать между собой. Ужасно болела голова, тошнота подкатывала к горлу ядовитыми приливами и Кай подумал, что вот теперь уж точно заработал сотрясение мозга.

Зора боролась с бридом, но тот провернул с ней тот же трюк, что и с Каем: растворился в её сдавливающих его шею руках. Он вновь появился позади нее и, прежде чем Зора успела развернуться, обрушил на её голову тяжелый удар. Зора еще не успела осесть на землю, когда Кай запрыгнул на брида, один за другим нанося удары в его голову и шею, удары такие сильные, что кости в руках Кая вибрировали от столкновений с ледяной липкой плотью ожившего мертвеца – но брид не реагировал на них. Та же самая сила, которая делала его на порядок мощнее всех остальных бридов, давала ему определенную неуязвимость к физическому воздействию.

Очередной удар Кая он перехватил и с такой силой вывернул его руку, что раздался сухой резкий хруст: треснула, а, возможно, и сломалась кость в запястье. Кай глухо застонал, боль яркой вспышкой полыхнула в темноте перед его глазами. Он потянулся к другой тьме, той, что дремала внутри него, но Астарот спал слишком крепко. А брид уже наносил новый удар и следующий, в коленную чашечку, подсекая и вынуждая упасть на колени.

Поврежденная рука онемела, но Кай знал, что через несколько секунд придет настоящая боль. А брид оседлал его и принялся бить, методично и равнодушно, но с неубывающей силой. Кай чувствовал, как трескается и ломается кость в его скуле, разбитые губы превратились в кровавое месиво, кроме руки были сломаны по крайней мере четыре ребра. Тьма краснела перед его глазами, пульсировала алыми вспышками. Он уже почти не чувствовал боли.

А потом был её голос. Она кричала что-то.

И это значило, что Леда все еще не была достаточно далеко. Брид все еще мог достать её, если Кай позволит себе сдохнуть под его ударами. Он внушал ему отвращение, этот брид, которого катахари вытащил из её памяти; чудовище, воплотившее в себе человека, оказавшегося её глубинным страхом. И Кай вдруг вспомнил его лицо, подсмотренное в её воспоминаниях: холодные глаза и тонкие губы, шепчущие ей слова любви, которые цеплялись друг за друга, спотыкались, пока не превращались в угрозы. Он вспомнил и её слова о том, что она знает, каково это: быть для кого-то предметом охоты. Этот брид был двойником человека, который почти уничтожил её, который изломал её жизнь и осквернил её душу – и Кай знал это, даже не зная до конца, кем был для нее этот человек.

Но он помнил безумный блеск его глаз в её воспоминаниях.

Он помнил животный, невыразимый ужас, который этот человек вызывал в женщине, ставшей его Источником.

А еще он помнил его руки на её коже, помнил её раскрытые губы на его тонких губах.

И Кай вдруг понял, что ненавидит его. Ненавидит их обоих: того человека и этого брида, который пришел, чтобы и дальше ломать то, что осталось от жизни Леды. Он ненавидел его сразу, яростно и всецело. Он не собирался анализировать это чувство. И он не собирался погибнуть от его руки.

Кай перехватил очередной удар здоровой рукой. Кровь в его венах забурлила, сменилась вдруг какой-то иной жидкостью, более горячей, кипящей, быстрой. Разбитые губы Кая дрогнули в оскале, плавно превратившемся в знакомую уже смертельно опасную кровавую улыбку. И в этот раз заскрипели уже кости брида, чью руку Кай отводил все дальше. Лицо горело и Кай подозревал, что выглядит оно сейчас как окровавленный кусок мяса, который кто-то по ошибке шлепнул на переднюю часть его головы. Плевать. Каю не нужна даже помощь Астарота, чтобы справиться с этой тварью. Он покончит с ним сам.

Поврежденная рука горела огнем, но Кай не обращал внимания на боль. Протестующе скрипнула возможно-сломанная кость, когда Кай впился этой рукой в горло брида, сжимая пальцы с крушащей силой. Пальцы его здоровой руки соединились особым образом, который он тайно перенял из арсенала приемов Астарота. Кай размахнулся и его ладонь пронзила тело брида, прямо под ребрами, ободравшими кожу на его руке. Пальцы Кая сжимались внутри мертвого тела, сдавливая, расплющивая неподвижное сердце чудовища, пока оно не лопнуло в его ладони с отвратительным чавканьем.

Кай выдернул окровавленную руку из тела брида, все еще сжимая в ней влажное раздавленное сердце. Его собственное сердце трепыхалось где-то в горле и какая-то маленькая частичка Кая упивалась этим первобытным чувством власти, которую он получил над другим существом, вырвав его сердце. Власти не просто над другим существом, но над этим конкретным бридом, взявшим себе образ мужчины из прошлого Леды. Прошла одна бесконечно долгая секунда, прежде чем брид медленно и тяжело повалился на землю. Кай знал, что больше он уже не поднимется. Он стоял, задыхаясь и дрожа, над поверженным врагом, и слушал дыхание спящего демона у себя внутри.

И тогда раздался этот звук. Тревожный, проникающий под кожу вибрирующий звон, будто от гигантского колокола. Раз, другой, третий дрогнула земля под ногами, вздыбилась рваными трещинами. Кай покачнулся, оглядываясь по сторонам, но тьма, застилавшая его зрение, была густой как никогда.

Катахари. Он нашел их, возможно, следовал за своим бридом, сделав из него сверхъестественный маячок.

Кай успел понять это за миг до того, как его сознание наполнилось давящим, душным туманом. Дурманящие, назойливые видения заполнили его голову, замелькали перед его глазами, вызывая боль в висках.

Рука его матери, теплая и шершавая, на его лбу, загрубевшие пальцы ласково убирают упавшие ему на лицо волосы. Она поет, старую колыбельную на незнакомом языке, и её голос разлетается тысячами звенящих колокольчиков в сознании Кая. Её рука покидает его лоб одновременно с тем, как сгущающаяся темнота начинает воровать видимые ему образы.

Тьма густеет на миг, затем вновь бледнеет, а когда она полностью рассеивается, матери уже нет в доме, Кай в нем один. Его пальцы сжимают что-то, какой-то предмет, и Кай переводит на него застывший взгляд. В его детских руках зажата левая перчатка его отца. Пластина, защищающая костяшки, пока что цела на ней: Каю еще только предстоит использовать её для крючка на самодельной удочке.

Шум снаружи привлекает его внимание, и Кай слезает с кровати, идет через комнату, неслышно ступая по теплому дощатому полу, идет медленно, будто преодолевая сопротивление воды, и выходит наружу. Солнце почти зашло, маленький поселок – резервация стражей – погружен в синеватый сумрак, кое-где еще подсвеченный прощальными лучами скрывшегося за горами диска. В этом сумраке Кай видит двоих людей на холме.

Одна из них – его мать. Она держит за руку стоящего рядом с ней мужчину. Сумерки скрывают его лицо, и он поворачивается, всего одно легкое движение – но его достаточно, чтобы Кай уловил секундный отблеск от его руки. От надетой на нее перчатки. Правой. Близняшки той, которую Кай все еще сжимает в руках. И сердце его тут же застряет в пересохшем горле, потому что мать всегда говорила, что его отца уже нет в живых. Но – Кай снова и снова рисовал в своем воображении его лицо. Но – сейчас она так крепко сжимает руку этого человека во второй перчатке его отца. И поэтому Кай идет, все ближе и ближе к ним, будто завороженный. Во рту сухо, сердце то замирает, то разгоняется до пугающей скорости. Он должен увидеть. Должен увидеть его лицо.

Они уже близко. Тьма сгущается перед глазами, жадно поглощает пустынные улицы резервации, но двое людей на холме все еще видны. И Кай подходит к ним, сжимая перчатку так сильно, что ребро защитной пластины впивается ему в ладонь. Лицо матери обращено к Каю, но её слепой взгляд пуст, она не видит его. А мужчина рядом с ней поворачивается. И его глаза, темные и строгие, видят Кая, смотрят прямо на него, прямо в его душу.

Похолодевшие пальцы Кая еще сильнее сжимают перчатку, но теперь они длиннее, сильнее, принадлежат уже взрослому Каю. И взрослый Кай смотрит в лицо этого человека, носящего перчатку его отца; смотрит, онемев от потрясения. Потому что оттуда, из темноты, на него глядят суровые глаза Кастора. Кастора, ставшего его наставником. Кастора, ставшего его другом. Кастора, заменившего ему отца, но… заменившего ли?

Кастор, совсем такой, каким Кай запомнил его там, на проклятом круге, распрямляет плечи, поднимает голову, будто собирается сказать что-то. Но вместо слов, которых ждал Кай, вместо желанного звука его сухого и насмешливого голоса, происходит другое. Маленькая красная точка появляется на светлой рубахе наставника, она растет, будто крохотный ненасытный хищник. Все дальше и дальше расползается алая влага по светлой материи. Кай не в состоянии отвести глаз от этого страшного пятна.

Рука Кастора поднимается к этому пятну, прикрывает его, будто в последней безнадежной попытке загнать кровь назад, в тело, не дать ей унести с собою жизнь, каплю за каплей. Кай следит за движением этой руки, будто завороженный. Видит, как она поднимается в воздух – скрытая теперь влажной кровавой перчаткой поверх перчатки стража-нефилима. Кай не понимает, что происходит, до тех пор, пока Кастор не подходит к нему, с восковым застывшим лицом, и эта рука в страшной перчатке медленно находит свой путь к лицу Кая, оставляет на нем обжигающий, и в то же время ледяной, кровавый след, ведет свой алый путь вниз, к его сердцу.

Рука Кастора – на его сердце, кровь Кастора – на его душе, смерть Кастора – на его совести.

Не в силах выдержать охватившую его боль, Кай падает на колени, задыхается, захлебывается непролитыми слезами, и больше всего на свете желает отдать самое ценное, самое дорогое, все, что угодно – лишь бы стереть кровь, стереть смерть его наставника (его отца?) из ткани всех пяти миров…

– Прочь из его головы.

Знакомый голос. Страшный. Хор чужих, неземных голосов вплетается в каждый звук. Сознание возвращается медленно, неохотно. Кай судорожно цепляется за звуки, обманчивые и неясные, пытается понять их, сфокусироваться, но он парализован после резкого перехода от всего увиденного, потерян в забытом отголоске своего украденного зрения. Поэтому теперь, в привычной мерцающей тьме, его душит подступающая клаустрофобия, а темнота и невозможность видеть вдруг вселяют в него такой же панический ужас, как и двадцать один год назад, словно он вмиг растерял все навыки и весь опыт прошедших лет.

– Убирайся в тонкий мир и забудь о девушке. – продолжает греметь страшный многозвучный голос.

Зора. Это Зора. Кай судорожно выдохнул, пытаясь совладать с эмоциями, взбунтовавшимися после вынужденного путешествия по глубинам его памяти. Было ли увиденное правдой, забытым детским воспоминанием, или же очередным трюком катахари? При всем желании, Кай не мог ответить на этот вопрос.

Катахари был по-прежнему здесь, Кай чувствовал присутствие духа, массивное, давящее. Он понятия не имел, как выглядит катахари, но ощущался он невероятно огромным, необъятным сгустком энергии в воздухе. Звуки этого мира притихли, затаились, будто желая спрятаться от проникшего сюда нового монстра, и в этой неестественной тишине Кай слышал затрудненное, слишком быстрое дыхание Зоры.

– Убирайся в тонкий мир. – вновь грянул её усиленный демоном голос, и горячая кровь потекла из ушей Кая, сочась из поврежденных барабанных перепонок.

Но он даже не почувствовал боли, потому что в этом голосе услышал то, чего там никогда раньше не бывало в те моменты, когда устами Зоры говорила Касикандриэра. Страх. В нем был страх. Почти паника. И Кай отчетливо понял, почему.

Катахари не повиновался. Голос демона не возымел над ним власти и это стало потрясением не только для Зоры, но и для запертого в ней демона. Катахари продолжал наступать на Зору, распространяя вокруг себя ледяной холод и запах серы, напрочь игнорируя приказы этого неземного голоса.

– Убирайся. – теперь совсем слабо. Уже не приказ. Почти мольба.

Кай до боли сцепил зубы, поднялся, шатаясь, поковылял на звук. Голова гудела и горела, разрывалась от боли, он с трудом соображал и концентрировался на единственной мысли: отогнать монстра от Зоры, отвлечь его любым способом.

И он не успел.

Крик Зоры, казалось, пронзил его насквозь, пригвоздил к месту. Он вибрировал в воздухе, поднимаясь до невообразимых высот, падая, затем снова взмывая до фальцета на грани ультразвука. Её крик был ужасным, невыносимым, неправильным – но еще хуже оказался другой звук. Резкая, внезапная тишина, когда этот крик оборвался на высокой ноте, сразу и полностью. Та же тишина звенела и на месте другого, самого важного звука. Биения её сердца. Кай больше не слышал биения её сердца.

– Нет, Зора, нет. – прошептал он похолодевшими губами.

Только не она. Только не Зора. Только не Зора, с её мрачным юмором и страстью к дурацким шмоткам, только не Зора с её костлявыми руками и разбитыми коленями – все еще детскими, потому что именно такими их помнил Кай, именно такими он их видел последний раз своими теперь уже незрячими глазами, и хоть Зора давно уже выросла, в его памяти она по-прежнему была той крошечной угрюмой девочкой с постоянно содранными коленками.

Кай рванулся было вперед, но избитое тело отказывало: он споткнулся и рухнул на колени, добавляя себе новых ссадин и царапин. Он не смог подняться, поэтому просто пополз по земле, будто жалкий червяк, лихорадочно выискивая в этой темной голодной тишине хотя бы одну, самую крошечную искорку пульса. В ушах ужасно шумело и звенело, но он продолжал упрямо ползти вперед, ощупывая холодную твердую землю ободранными руками.

Ощущение присутствия чего-то громадного вновь ударило его так сильно, что он инстинктивно отдернулся назад. А потом вдруг понял, что катахари вновь перевел свое внимание на него. Кай скрипнул зубами. Дух ощущался гигантской, плотной и очень холодной массой, он одновременно занимал невероятно много пространства и не занимал пространства вообще. И сейчас это безграничное нечто следило за ним, наблюдало со злым вниманием.

Кай отлично понимал, чем все это закончится для него. Он не строил иллюзий насчет своих шансов против этого духа. Слишком часто он вставал у него на пути, чтобы сейчас катахари дал ему шанс выжить. Плевать. Кай просто собирался задержать его настолько, насколько хватит его жизни. И надеяться, что Леда… хотя бы Леда с братом уйдут из этого мира живыми.

Если бы только затих этот обезумевший колокольный звон в ушах. Но он не затихал, наоборот: расползался гусиной кожей по всему телу, ввинчивался в кости черепа зубной болью. Кай зажал уши руками, одновременно поднимаясь на дрожащие ноги. Затем, на один короткий миг, он испытал отвратительное ощущение, будто в его лицо кто-то вдавил подушку, душа его, полностью перекрывая кислород. А потом воздух вновь рванулся в его легкие, Кай вдохнул его с тихим всхлипом и именно тогда понял, что катахари снова достал его.

Понял это четко и ясно. Потому что он снова видел.

Мир изменился. Алые зарницы полыхали на горизонте кровавыми всполохами. Кай снова оказался на поле битвы, бескрайнем, погруженном в багровый сумрак – одном из тех, которые показывал ему демон, хохоча и издеваясь, когда Кай был еще совсем ребенком. Трупы, вокруг – одни лишь трупы. Несчетное количество: люди без лиц, сваленные друг на друга небрежными грудами. Стая голодного воронья кружит в вышине, ожидая. Выжженная мертвая земля. Хлопья пепла в воздухе. Идущий от самой земли жар и запах серы.

Кай огляделся по сторонам, напряженный до предела, оценивая свое положение, не давая себе зацикливаться на этих жутких холмах из человеческих тел. Это не на самом деле. Только в его голове. Нужно помнить об этом.

Вдали полыхали багровые молнии. И тогда, в свете одной из багряных вспышек, Кай увидел его. Некто, пугающе знакомый, стоял посреди этого поля смерти: голова опущена, руки безвольно вытянуты вдоль тела.

Кай прищурился, пытаясь разглядеть. Несмотря ни на что, крошечная искорка любопытства пробралась в его мысли. Он догадывался, кто это. Пусть даже Кай никогда не видел его во плоти – это не имело значения, ведь он был его собственной постыдной, темной частью в течение двадцати одного года, а иногда… иногда, Каю казалось, что его в нем было больше, чем самого Кая.

Его демон. Великий охотник. Астарот.

Демон стоял к нему спиной. Телосложением он удивительно походил на самого Кая. Темные мерцающие доспехи оставляли открытыми его руки и Кай видел его ладони, обагренные кровью. Голову скрывал низко надвинутый капюшон. Демон не двигался, просто стоял посреди этого кровавого поля, будто слушая доступные лишь ему мелодии жизней, отобранных его выкупаными в крови руками. Он слегка повернул голову, словно почувствовав приближение Кая, и вмиг застыл, окаменел сразу и полностью. Легкие подъемы грудной клетки, пульсация кожи там, где бился пульс – этого не было. Движение, присущее любому живому существу, покинуло это тело, будто он был трехмерным рисунком, оставленным в этой жуткой долине каким-то злым шутником.

Нога Кая наступила на что-то неприятно мягкое и он с трудом оторвал завороженный взгляд от стоящей перед ним фигуры. Это были пальцы. Он наступил на пальцы. Кай тупо уставился на эти пальцы, тонкие, с выступающими косточками на фалангах, на ногти, покрытые облупившимся черным лаком, на пластырь на указательном пальце. Его остановившийся взгляд проследовал от пальцев к ладони, к которой они крепились, и дальше, по руке, к плечам и лицу.

Воздух выдавило из легких Кая, кровь отлила от головы и устремилась к ногам, моментально сделав их тяжелыми и неподъемными. Снизу на него смотрели застывшие, почти не различимые под скрывшей их матовой пленкой глаза девочки из его видения во время медитации. Казалось, это было эоны лет назад, не с ним, не в этой жизни. А сейчас там, внизу, была Леда. Которую он обещал защитить и подвел. Потому что это была Леда, и она была неподвижна, и холодна, и явно, бесповоротно, окончательно мертва.

Сдавленный вздох вырвался из груди Кая. Он не мог сейчас думать о том, почему видит восьмилетней Леду, которая вполне очевидно уже давно не была ребенком. Он не способен был думать ни о чем, кроме одного: она мертва, несмотря на все его старания. Мертва, как и Кастор. Кай сделал неуверенный пьяный шаг назад и споткнулся обо что-то.

Резко развернувшись, он окаменел, приклеился взглядом к другому лицу, с открытыми зелеными глазами, и широкими бровями, и неровными светлыми волосами. Лицу, такому же мертвому, как и лицо Леды. А позади нее, позади мертвой Зоры, он видел Киру. И теперь, увидев их один раз, он уже не мог перестать видеть: все новые и новые трупы, бывшие его друзьями, его близкими, его семьей. Зора. Кира. Кастор. Мать. Валигор.

Кай рухнул на колени, отчаянно сжимая виски ладонями, шевеля онемевшими пересохшими губами, но наружу не вырывалось ни звука. Как это случилось? Его мысли толкались в голове, наезжали одна на другую, расплывались.

Он не сразу почувствовал движение за своей спиной, а когда ощутил его, то неуклюже развернулся, почти упав на спину. Оглушенный ужасом, Кай смотрел на высокую фигуру в доспехах, подошедшую вплотную к нему и остановившуюся совсем близко. Стальные носки на сапогах демона почти касались подошв ботинок Кая. Астарот поднял окровавленные руки, понес их к голове. Он собирался снять капюшон и Кай вдруг с ужасом понял, что не хочет, не может увидеть его лицо. Он не должен видеть его лицо. И Кай отчаянно замотал головой, но покрытые кровавой пленкой руки даже не замедлили свое движение.

И вот грубая ткань капюшона с тихим усталым шепотом сползла с головы. Кай смотрел на него в отблесках багровых зарниц. На растрепанные каштановые волосы убийцы. На округлые гладкие щеки, тронутые россыпью озорных веснушек. Смотрел в заполненные пульсирующей чернотой глаза.

Лицо не демона. Не Астарота.

Его собственное лицо.

Дикий, первобытный ужас обуял Кая. Он лежал на поле брани, окруженный трупами людей, погибших от его собственной руки. Он знал, что рано или поздно это случится. Что он окажется слишком слаб, слишком жалок. Что демон завладеет им без остатка и его руками выстроит кровавый ад во всех пяти мирах. Кай знал это, ведь это был его самый глубокий, самый отчаянный страх, и вот это случилось, действительно случилось, и теперь… и тепе…

Понимание жаркой вспышкой сверкнуло в его голове.

Самый глубокий страх. Его самый глубокий страх. Конечно же.

– Это не на самом деле. – прошептал Кай, едва шевеля онемевшими губами.

Юное, совсем детское лицо, карикатурно прицепленное к плечам взрослого мужчины, оставалось неподвижным. Мерцающая тьма глядела из чужих холодных глаз. Это полудетское лицо в сочетании с доспехами и окровавленными руками вызывало почти суеверный ужас – но ведь другого лица там быть не могло. Кай понятия не имел, как теперь выглядит. Он помнил себя вот таким, и значит у проклятого духа был доступ только к этому образу, который он постарался извратить так сильно, как только мог.

И это жуткое лицо было еще одним доказательством того, что…

– Это не на самом деле. – голос зазвучал увереннее, сильнее. – Это не я. Всего лишь больная фантазия. – по мере того, как он говорил, детское лицо его двойника напротив менялось, искажалось, будто что-то двигалось под кожей. Выражение этого украденного лица стало чужим, яростным. – Ты не настоящий. В отличие от меня. И я говорю тебе… убирайся. Из. Моей. Головы!

С этими словами Кай бросился на стоящее перед ним чудовище и мир тут же рухнул вокруг него, как стены здания под снос. Пропало кровавое поле, исчез отвратительный фантом. Вернулась привычная темнота. Вернулась боль в избитом теле. Но Кай приветствовал их почти с ликованием. Его боль и тьма были послами реальности, в которую он смог вернуться, вырвавшись из ментального плена катахари.

И было еще кое-что: дух полностью вышел из тонкого мира. Руки Кая сомкнулись на текучей, но плотной массе. Плоть катахари, как бы он ни выглядел, была ледяной и обжигающей в одно и то же время, и боль до костей пронзила руки Кая от одного прикосновения. Но это было прикосновение. А Кай с юных лет придерживался мнения о том, что если можешь к кому-то прикоснуться, значит, можешь его убить.

Пальцы Кая нашли рукоять трезубца и прохладный металл лег в его израненную ладонь как влитой. Кай закричал, изо всех сил, из глубины своего естества, срывая голос – и одновременно занося руку со смертоносным оружием.

Но рука не сдвинулась с места. Кай полностью перестал её чувствовать, как будто её не было. Он задохнулся криком, лихорадочно слушая свое запутавшееся тело. Через миг рука вернулась, Кай начал чувствовать её – но не мог заставить её двигаться.

И тем не менее, она двигалась. Но не по воле Кая. Что-то другое, чуждое, управляло вышедшей из-под контроля рукой. Кай зарычал, пытаясь совладать со взбунтовавшейся конечностью, но ничего не получалось. Рука, сжимающая сай, продолжала свое упрямое движение. Только двигалась она не в сторону катахари. Лезвия трезубца метили в самого Кая.

Кай до боли сцепил зубы, чувствуя, как слюна в его рту сменилась кровью; ухватил мятежную руку второй рукой, пытаясь затормозить её – без толку. Лезвия приближались медленно, но неумолимо. Мигнула и погасла в его голове чужая мысль: “И это все, что дал тебе величайший из князей преисподней?”

А потом пришла боль. Лезвия вонзились в тело, пробивая ребра, разрывая внутренние органы. И только когда острия трезубца показались из спины Кая, проткнув его насквозь – только тогда, как насмешка, вернулся и контроль над собственной рукой.

Холод подступающего небытия вкрадчиво потек по венам. Ноги подкосились и Кай с глухим, слегка удивленным стоном осел на колени. Он слышал вой демона в своей голове – но Астарот очнулся слишком поздно, Кай знал это.

Онемение расползалось по телу, от кончиков пальцев и дальше по рукам, к груди, к поврежденному сердцу. С тихим бульканьем вздулся кровавый пузырь в уголке его рта, тут же сменился густой струей крови. Кай наполовину сглотнул, наполовину выплюнул кровь, а земля закружилась под ним в безумном хороводе и через миг он встретился с ней, неуклюже свалившись лицом вниз.

Темнота светлела перед его глазами, сменялась образами, каруселью видений, милосердно предложенных памятью в этот последний… наверное, действительно последний миг.

Шершавые руки матери, незнакомые слова колыбельной.

Кровоточащие ссадины на детских коленках Зоры.

Улыбка Валигора, его широкая ладонь на волосах Кая.

Хриплый, насмешливый голос Кастора…

…голос наставника изменился на короткий миг, произнося его имя, и в нем Каю послышался другой голос, женский, зовущий его с надрывом и отчаянием, но он уже не мог вспомнить, кому принадлежал этот голос…

Тьма густела. Кай больше не чувствовал боли. Он был невесомым, легким, как перышко, и очень, безумно, оглушающе уставшим. Пряный запах имбирного печенья заполнил его ноздри, словно тревожное, но забытое воспоминание.

А затем пришла настоящая темнота.