Текст книги "Итальянец на службе у русского царя (СИ)"

Автор книги: Sleeping

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

Конечно, работающие над пленником дервиши не были мастерами по меркам его прошлого мира. Да и мастеру требуется для работы подходящее оборудование. Что-то он смог воссоздать в местных условиях и на текущем уровне развития производственной базы, но мало, крайне мало. Но это ничего не изменит. Разве только немного затормозит процесс.

–Образец пытается умереть, -докладывает на языке жестов руководящий дервишами Шейх-уль-ислам. -Попытка остановки сердечной мышцы. Перехват контроля и запуск сердца снова. Образец пытается перестать дышать – успешно перехватили контроль над дыханием. Образец стабильно удерживается в сознании. Думаю, скоро мы расколем его.

Но планы не всегда сбываются. Reichsritterschaft умудрился преподнести им сюрприз. Внезапно и практически мгновенно температура его тела поднимается до сорока градусов, а сердце начинает биться как сумасшедшее. Мышцы на связанных кожаными ремнями конечностях вздуваются. Видно, как под кожей лопаются капилляры. Почувствовав смертельную угрозу, организм старшего ученика перешёл в режим усиленного форсажа и закончится тот может только его смертью. Но перед этим, какое-то время, он будет нечеловечески силён выдавая триста, четыреста, пятьсот процентов от нормы.

Кожаный ремень лопается. За ним ещё один и ещё. Они оставляют на теле почти освободившегося пленника глубокие кровавые полосы, но тому нет до собственных повреждений никакого дела. Он бьёт бросившегося к нему дервиша ладонью, пробивая ему грудь пустой ладонью словно мечом. Мулла Гурани пытается выскользнуть из комнаты, но имперский рыцарь хватает его свободной рукой и начинает душить.

На этом его удача заканчивается. Вмешиваются телохранители султана отрубая восставшему пленнику руку и сразу следом голову

Упавший на пол Шейх-уль-ислам хрипит и пускает слюни пытаясь разжать мёртвую, уже поистине мёртвую, хватку пальцев у себя на шее. Дервиши помогают ему и тот сначала громко дышит, потом пинает обезглавленное тело, ещё частично привязанное к рабочему столу, и грязно ругается, поминая шайтана.

–Я не доволен вами, -сообщил Мехмед. После его слов тут же воцаряется тишина. Дервиши замирают у стен отчаянно желая в этих самых стенах раствориться. Мулла Гурани замолкает на полуслове и тут же бросается целовать край халата Мехмеда умоляя великолепного султана простить его верного, но непутёвого слугу.

–В следующий раз замените кожаные ремни железными оковами, -отдаёт распоряжение Мехмед. -Коме того, вижу, что вам всем требуется ещё совершенствоваться и совершенствоваться в священной науке управления. Пусть каждый потратит на это не менее тысячи часов из времени отведённого на отдых, не прерывая свои иные обязанности. Это будет хорошим уроком. А пока не исполните – не будете чувствовать вкуса пищи или вина, прикосновения женщины не возбудят вашу плоть. Дым кальяна не отправит ваш разум в волшебное путешествия, а только лишь вызовет нестерпимый кашель. Я сказал.

Словесная формула активировала одну из многочисленных закладок. Теперь они не успокоятся пока не отработают озвученную им тысячу часов ведь его приказ лишал их почти всех радостей жизни. Вообще-то тысяча часов это довольно много, но сейчас Мехмед был очень зол и недоволен. С таким трудом отловленный образец и что? Практически ничего! Это раздражало!

Историческая справка к шестой главе

Иван Молодой

Годы жизни: 1458 – 1490

Сын великого князя Ивана Третьего Васильевича от его первого брака с Тверской княжной Марией Борисовной.

Воспитывался как будущий правитель и в реальной истории стал соправителем отца. Вместе с ним участвовал в военных походах на Казань, Новгород и в знаменитом «стоянии на реке Угре»

Женат на Елене Стефановне, дочери молдавского государя.

Возможно, является прообразом «Ивана-царевича» из русских сказок.

Умер от болезни, хотя некоторые историки считают, что был отравлен Софьей Палеолог, расчищавшей трон для своего ребёнка (Василия Третьего. К слову – отца Ивана Грозного).

Единственный выживший сын Ивана Молодого, Дмитрий (известный как Дмитрий Внук), был венчан на великое княжение Иваном Третьим в 1498 году, но позднее попал в опалу и умер в заточении

Исторические факты:

Литания против страха – взята из фантастического цикла Фрэнка Гербера по вселенной «Дюна». Учитывая какую популярность, она обрела, нет ничего удивительного в том, что в рамках романа Иван Третий вполне мог запомнить её и перенести через нулевую границу, а после процитировать в присутствии Леонардо.Топкапа – дворцово-парковый комплекс в исторической части Стамбула. В реальной истории построен в 1460–1478 годах по приказу султана Мехмеда Второго.Шейх-уль-ислам – высший религиозный авторитет, глава улемов (учёных‑богословов)

Глава 7. Тульская крепость. Русский щит

Город Тула, что на стоит на слиянии рек Упы и Тулицы, ранней весной, напоминал кипящий котёл. Деревянный фортпост на краю «дикого поля» прикрывавший Москву от набегов стремительно разрастался и превращался в каменную твердыню. Непрекращающимся потоком сюда шли люди, везли материалы, инструменты и оборонительные машины.

С самого своего основания Тула была городом-солдатом на передовой линии фронта. Но сейчас она также стала гордом-мастерской. Новые оборонительные башни вырастали словно грибы после дождя, но не просто так, не сами по себе, а в рамках тщательно продуманного оборонительного плана. Зная о том, что османы собирают гигантскую орду, царь Иван имел в распоряжении всего лишь несколько месяцев чтобы как следует укрепить город. И он использовал это время до самой последней секунды.

Разрасталась и укреплялась, заковываюсь в камень и сталь, не только сама тульская крепость. Также строились и расширялись многочисленные лесные засеки. Готовились засадные места. Минировались удобные подходы. Благо болотистая местность не позволяла войскам противника разгуляться, вынуждая тех следовать одним из возможных маршрутов на каждом из которых их ожидало немало неприятных сюрпризов.

Всё новые и новые солдатские части переходили из Москвы в Тулу. Стрельцы в тяжёлых, прошитых стальными нитями, кафтанах которых не каждая стрела пробьёт, да и не каждый меч разрубит, вставали на стены. Кто-то из них уходил в леса, устраивался в лесных засеках. Другие, сняв кафтаны и закатав рукава рубашек, отправлялись помогать строителям возводить новые оборонительные рубежи. Части конной разведки прочёсывали местность на расстоянии в несколько дней от крепости, чтобы успеть заранее предупредить о возможном появлении врага.

Для этой же цели над Тулой постоянно висел один из двух попеременно меняющихся воздушных шаров с наблюдателем который должен будет дать сигнал если увидит подходящую к крепости орду. Единственный в русском царстве боевой дирижабль находился здесь же, но оставался спрятан в специально возведённом для него ангаре. Царь не желал заранее светить перед врагом небесную ладью, на которую возлагал большие надежды.

Подле самой крепости возникли жилой городок для всех переброшенных к ней солдат и огромные мастерские чтобы здесь же, не отводя в тыл, чинить повреждённое вооружение. Отдельное место заняли паровые танки – обвешанные бронёй пародвижители с установленными на них орудиями. Ракетные батареи на конной тяге готовились в любой момент выдвинутся куда им только прикажут и там обрушить на врагов весь свой боезапас на короткое время создавая филиал огненного ада на земной поверхности.

Солдаты, между собой, называли выстраиваемую царём оборону «железным поясом». Вечером, у костров полевых кухонь, когда сытный горячий ужин уже был съеден, какой-нибудь старый боец, начинал учить молодёжь словами: -Степняк враг хитрый и потому дюже опасный. Он всегда старается появиться у тебя за спиной, а если согласится выйти на честный бой, то значит его дружок как раз тебе за спину зайти и пытается. Не смотрите что конь у степняка невзрачный да тощий – в скорости и силе нашему уступает. Зато дюже выносливый. Степняк относится к своему коню как к сыну и тот это чувствует и отвечает. Не раз встречалось как степной конь сам нападает на воина, с которым его хозяин бьётся.

Тема животрепещущая в ожидающей нападения крепости и обязательно находился тот, кто её подхватывал: -Степняк враг не простой, но известный. Думаю, братцы, мы с ними уже не раз бились и сейчас побьём. Тем более есть у нас огнебои, а у них что?

–А их, говорят, тьма тьмущая!

–Зато с нами царь Иван и господь святой. Неужто тьму не одолеем?

–Так с ними османские колдуны идут.

–Вот что братцы я думаю, -вставал какой-нибудь седой солдат. -Моему огнебою всё равно кого бить: хоть татарина, хоть османа, да хоть чёрта лысого! Главное, чтобы попасть!

–А я танки видел! -нетерпеливо встревает в разговор юный стрелец. Старики морщатся от подобного неуважения, но вслух не возражают. Всем хотелось послушать про дышащих паром стальных драконов, с которыми носился царь. Танкисты и жили отдельно от остальных и всё у них своё собственное было, как и у ракетчиков – застрельщиков огненными стрелами. Вроде как чтобы враг заранее не узнал про новое оружие, да не сломал бы чего. Но слухи среди стрельцов про них ходили самые разные.

–… стальной короб! Ему на стрелы начихать. Мечом его не прорубишь, да и копьём, пожалуй, тоже, -надувшись от собственной значимости рассказывал молодой. Пушка там, значит, как на стенах. Может ядром плюнуть или картечью врагов косить. Передвигается не быстро, но ему быстро и не надо. Когда такая громада на тебя надвигается – страшно, братцы, душа в пятки уходит.

–Сам что ли видел?

–Брат меньшой рассказывал, он в танкистах служит.

–А правда, что танкисты в два раза больше нас, стрельцов, получают?

–Правда и не в два, а в три раза! Но ты попробуй всё время в коробе железном сидеть. И, кроме того, ещё понимание надо иметь. Если поломается сложная машинерия во время боя, то сам её и чини.

–А застрельщики, застрельщики что? Правду ли бают будто огненные стрелы в самой преисподней для нашего царя делают?

–Балда! Стал бы их тогда митрополит крестить если бы черти делали? Нет, то ангелы с неба гостинцы святому царю Иоанну посылают. Вот видели, как небесный корабль летал? Вот он их с неба и привозит. Точно вам говорю.

Кто-то попытался возмутиться, рассказать, что огненные стрелы делают в Приказе Дивных Дел. Мол там брат жены кузнецом служит и корпуса для этих самых огненных стрел вытачивает. Но ему не поверили. Мал ещё боец, усы не отрастил и возрастом не вышел дабы в разговор старших вмешиваться. Да и что тут рассуждать если и так всё понятно? Небесная лодка вверх-вниз летает. Ясно что не спроста! Вот она и отвозит сделанные ангелами на небе огненные стрелы царю-отцу на землю. Всё тут понятно и спорить больше не о чём.

Возводя укрепления работали от зари до зари. Во избежание неприятностей царь приказал закрыть имевшийся в Тульской крепости кабак, но взамен повелел выдавать нижним чинам по стопке хмельного перед ужином. Стопка та всего ничего, но усталому человеку и того достаточно. Столько здравниц во имя царя как в эти дни никогда ещё не провозглашали и если бы только слова имели обыкновение сбываться, то жить бы Ивану Третьему лет с тысячу, никак не меньше.

Выдвинутые далеко вперёд конные разъезды и наблюдатели на воздушных шарах позволили заранее заметить авангард собранной османами орды. Было их действительно много, даже очень. Такой удар Тула могла и не выдержать, несмотря на все укрепления и собранные в ней войска.

Однако, до Тульской крепости ещё пойди дойди. Маленькие городки между ней и диким полем превращены в опорные пункты. Крепкие орешки, которые пойди ещё разгрызи. Болотистый лес, на многие километры, превращён в защитную полосу со скрытыми засадами, минными полями, пристреленными тупиками и так далее. Обходить его дело долгое.

Но как раз на такой случай они и гонят перед своими элитными частями огромную стотысячную орду. Вдобавок османы ещё нахватали местных, кого смогли поймать по пути, и собирались пустить вначале их на русские засеки.

***

Семён – опытный воин, служивший ещё отцу царя Иоанна. Потому и поставлен сотником над молодыми стрельцами, успевшим как следует понюхать пороха в учёбке, но ещё не узнавшими вкуса вражеской крови. Мальчишки, как есть мальчишки: большеголовые, с испуганными глазами, в новеньких кафтанах и в новых хрустящих сапогах. Сотник Степан им всем заместо батьки. Он их учил тому, чему не доучили или не рассказали в учебной части. Он их наказывал, если кто бедокурили. Ел с ними из одного котла. Учил, зажав пальцами нос, пить крепкое хмельное, стопку которого стали выдавать перед ужином для поддержания воинского духа. И он, наконец, вместе со своими ребятами стоял на лесной засеке готовясь принять бой с передовыми отрядами ногайцев, идущих на Тульскую крепость.

Задача стоять насмерть, слава царю-отцу, перед ними не стояла. Их дело прикрыть застрельщиков огненными стрелами да пушкарей и после отойти самим предварительно побив столько степняков, сколько получится. Они здесь не одни, ещё несколько отрядов стрельцов прикрывают возможные направления прохода. А их самих должна будет прикрыть боярская дружина Ильи Игоревича. В ней воины справные, опытные, они и прикрыть отход смогут и сами уйти. Тем более есть у них за спиной пара хитрых минных полей куда хорошо бы завести супостатов. Безопасные пути через минные поля Семён заучил накрепко и заставил выучить ещё пару своих стрельцов на случай, если с ним самим что-нибудь случится.

Вестовой от Ильи Игоревича как раз сообщил что степняки приближаются. И, гады такие, пустили вперёд простой люд, набранный ими по сёлам. То не русские люди – тоже степняки, но мирные и почти привычные. Но всё равно жалко. Чем бедняк-степняк отличается от крестьянской голытьбы которой ещё полно по деревням, особенно тем, что подальше от Москвы находятся? Разве только русский крестьянин копается всю жизнь в земле, а степняк-бедняк всю жизнь скотину обихаживает, заботясь о ней больше, чем о собственных детях так как смерть одного ребёнка – горе, но смерть скотины – беда бедовая и грозит голодом всей семье.

Вот и объясните Семёну почему он, крестьянский сын, должен стрелять в почти такого же бедного степняка? А потому, что тот, может быть и не по своей воле, может быть под плетями, а всё одно пошёл на Русь и значит не может быть у них мира.

В ожидании перед боем мысли скачут будто горные козлы. С одной вершины на другую. Вот и сейчас Семён вспомнил как начал служить ещё отцу царя Иоанна. Армия тогда была совсем не чета нынешней. Главную силу представляли боярские дружины, а княжеские люди были в меньшинстве и гораздо хуже вооружённые. Да и оружие было совсем другое. Никакого огнебоя, только луки, в основном охотничьи, да копья. Добрый меч или плохенький доспех уже являлись признаком статуса и зажиточности. Но как же всё изменилось при царе-отце.

Во-первых, каждый боец получил справную одежонку схожего образца. Причём получил бесплатно, хотя о таком раньше вообще никто никогда не слышал! Во-вторых, сами огнебои и не простые, такие как шведские или германские, а хитрые, умеющие метать тяжёлую пулю далеко и точно. Но как вспомнишь сколько их учили быстро перезаряжаться и метко палить, так до сих вздрогнешь. Дюже жестокие были у них учителя, когда царь только-только создавал новую армию и пытался сделать её как можно скорее.

Но ничего, Семён ту воинскую науку превзошёл, научившись и огненному бою и воевать по-новому. Ходил он вместе с царём-отцом на Новгород, ходил принуждать к миру Тверь и прочие самостийные княжества и города. На Казимира, отбивать у того Киев, правда не ходил, так как лежал тогда раненым, думал помирать пора, а нет, выкарабкался. Точнее вытащили лекари, которых тоже царь Иван заставил учиться лечить по-новому. А кто научиться не смог или не захотел, тех гнал нещадно. Доводилось Семёну и со степняками схватку вести, например, когда войско хана Ахмета на ноль помножили, а его самого к пушке привязали и из этой пушки выстрелили в сторону степи.

Собственно, поэтому его сотником и назначили. Опытных бойцов в царском войске ценили и всячески продвигали, требуя только, чтобы они воинскую науку да ратное дело молодым передавать не забывали. Крестьянское детство откуда его забрали совсем мальчишкой Семён уже и не помнил толком. Было дело, приезжал в родную деревню, но никого там не нашёл – лихоманка всю его семью забрала, никого не оставила.Потому и продолжал служить, хотя за годы службы скопил изрядное состояние откладывая царское жалование, но только на кого его тратить? Единственная его семья это переданные под командование мальчишки. Других судьба не дала.

Или вот, интересный казус. Боярин Илья Игоревич чья дружина должна будет прикрыть отход стрельцов не просто какой-то боярин. Он сын того боярина, который владел родной деревней Семёна. Точнее, не самой деревней, а землёй. Но кто владеет землёй, тот, считай, владеет и людьми на ней, то всем известно. Но какие замысловатые кренделя выписывает судьба. Крестьянский сын Семён стал сотником, и боярский сын Илья советуется и прислушивается к нему планируя совместные действия, наверное, даже не зная, что Семён родился в деревне, принадлежащей его боярскому роду. Он очень уважает старого опытного сотника и не брезгует послушать его совет.

Надо сказать: царь Иван здорово прижал боярскую вольницу. Всё это происходило на глазах Семёна. Если при его отце каждый боярин сам решал пошлёт он свою дружину в помощь княжескому войску или не пошлёт, то сейчас боярские дружины, считай, лишь отдельные воинские подразделения в составе царской армии. Никакого «хочу приеду, а не хочу так не приеду» больше нет. За сознательное невыполнение приказа – голову с плеч. И не важно чей ты там сын, командир или простой солдат.

Первый взрыв грянул как всегда неожиданно. Враг ещё не показался между редких берёзок с гнутыми стволами с трудом выросших на болотистой почве, но взрывы уже звучали. То ещё одна хитрая придумка которых появилось столько, что устанешь считать – мина называется. Страшная, на самом деле, штука. Идёшь, ни о чём таком не думаешь и вдруг как бахнет под ногами и если не покойник, то тяжелораненый. Одно плохо, не может мина долго в земле лежать, порох в ней промокает и уже не взрывается.

Ещё один взрыв и ещё. Не так-то много. Ну десять человек убьёт, ну даже два десятка – капля в море. Её предназначение другое – напугать. Когда супостат не знает будет ли следующий его шаг последним или нет, он вперёд рваться не станет, притормозит. Тут то его и бери в огненный мешок, самое милое дело.

Однако степняки, похоже, не напугались. Как бы не быстрее стали идти. Среди высокой травы показались их остроконечные шапки.

–Подпустим гадов поближе. Терпите ребята. Ждите, -сквозь зубы приговаривал Семён, мысленно отмечая ту черту, при пересечении которой половина его сотни должна будет дать залп.

И время пришло.

–Первая полусотня, огонь!

Пять десятков крупных пуль уносятся в сторону степняков недовольно жужжа. Там крики, стоны, но смотреть времени нет. Семён командует: -Ме-е-еняйсь!

Разрядившие огнебои стрельцы отходят назад быстро, но без лишней спешки, перезаряжаясь. Вторая полусотня выдвигается на их место и очень вовремя так как враг уже мчится на конях пытаясь успеть взять русских стрельцов на клинки пока те не успели перезарядиться.

–Огонь!

Массовый залп сносит большую часть нападавших.

Семён не раз видел на что способен массированный залп огнебоев. Как он выкашивает за один раз десятки и обращает в бегство сотни. Но враг пока не намерен бежать. Пережившие залп всадники нахлёстывают коней и в безумии дикой атаки почти добираются до засеки. К счастью, их ссаживает следующий залп успевшей за это время перезарядиться первой полусотни. После него из оставшихся степняков выжили буквально единицы. Но и эти единицы не останавливаются, посылают лошадей грудью на деревянные колья окружающие засеку. Умные лошади артачатся, не желая идти на верную смерть. Тогда степные всадники спрыгивают с их спин и несутся к стрельцам бегом, пугая своей целеустремлённостью и презрением к собственной смерти.

Кто-то из молодых стрельцов теряется и ногайские сабли собирают первую жатву. Их упокаивают, расстреливая в упор и коля приделанными к огнебоям штыками, но двоих стрельцов уже не вернуть.

А впереди новый враг торопится как можно скорее проскакать открытое пространство до проявившей себя засеки.

По обеим сторонам гулко бухают пушки стреляя сначала ядрами, после картечью. За каких-то несколько минут мирный лес превратился в кровавый балаган, в лавку мясника с лежащими, висящими, воющими от боли и катающимися по земле телами людей и лошадей.

Засада определённо удалась. Враг понёс серьёзные потери. Любой другой, даже знаменитые швейцарские ландскнехты, давно бы отступили и перегруппировались после таких огромных потерь. А более несгибаемых воинов чем эти наёмники не сыскать по всей Европе. Но степняки рвались вперёд как сумасшедшие. Где-то у них получалось. Оставляя тела висеть на кольях и штыках, они волной захлёстывали стрельцов и торопились дальше, надеясь захватить не успевшую отступить в тыл артиллерию.

Трубы командуют отступление. Боярская дружина завязла в боях с прорвавшимся в тыл ногайцами и никому больше помочь не может. Остаётся один выход – выпутываться самим.

Семён даёт команду. Его мальчишки молодцы – бледны как покойники, дрожат так что зуб на зуб не попадает, кафтаны в крови, взгляд безумный, но вбитые в них команды выполняют. Сотня отступает от почти захваченной врагом первой полосы лесных укреплений. Получается эдакий боевой ёж. В сторону наступающего неприятеля смотрят десятки стволов и ещё столько же штыков.

–Кидай гранаты! -кричит Семён и подавая пример снимает с пояса гранату, поджигает фитиль и бросает в сторону готовой вот-вот растоптать их конной лаве. Остальные стрельцы поступают также. Десятки взрывов выкашивают первый ряд, но, самое главное, пугают лошадей и те разворачиваются, падают, сбрасывают всадников. Но даже упав на землю ногайцы вскакивают и бегут в сторону отступающих стрельцов. Кажется, будто они вовсе не знают страха и не берегут своих жизней. Тяжёлые пули отбрасывают их. Следующий ряд натыкается на штыки. Но прежде, чем стрельцы успели освободить штыки от повисших на них тел последующая волна накатывается на них и начинается совершенно безумная сеча, в которой нет времени перезарядить огнебои и остаётся только отбиваться.

Не ожидавшие столь лютого натиска русские войска отходят слишком быстро, ломая строй. А где-то вовсе не успевают отойти и ложатся в жирную, влажную, холодную землю все, до последнего человека. Командиры просят и требуют подмоги. Но пытающиеся прийти на помощь отряды встречает град стрел. Одёжка у стрельцов не простая. Стальная нить вплетённая в плотную, многослойную ткань хорошо держит стрелу, но когда стрел что капель во время дождя, то не одна, так другая, а не другая, так третья находит свою цель. Тем более степняки умудряются стрелять навесом, не видя цели и теперь уже стрельцам приходится идти к врагу под градом стрел чтобы только увидеть его перед собой и суметь вступить в бой.

Грозно бахает артиллерия, внося опустошение в наступающие отряды. Но малоподвижные пушки лакомая цель. Степняки пытаются их захватить первым делом. Пушки тяжелы, и испуганные лошадки тянут их едва-едва по раскисшей болотной земле. Часто не успеваяю отойти. Герои-пушкари, видя, что захват неизбежен, делают последний залп картечью прямо по уже догнавшим их басурманам и взрывают себя вместе с орудиями. Но не у всех хватает на это духу или просто не успевают и налетевший отряд ногайских воинов мигом рубит всякое сопротивление, вяжет пушечную обслугу и захватывает сами орудия.

***

В общей зале тульской крепости, на больших бумажных листах нарисованы окрестности Тулы с обозначенными на них линиями обороны начиная с дальних лесов и заканчивая самой крепостью. Царь Иван и его воеводы хмуро следят как специально обученные помощники передвигают по картам фигурки наглядно показывая какую часть лесов уже захватил противник, где, предположительно, находятся сейчас его силы и где стоят русские войска.

Сюда же стекаются доклады о безумной храбрости степняков, совершенно не ценящих собственные жизни и не боящихся ужасных потерь, которые любое другое войско уже давно заставили бы оступиться.

–Колдовство! -вынес вердикт митрополит Филип. -Ничто иное как грязное османское колдовство.

–И нам надо подумать, как это колдовство одолеть, -заметил присутствующий на совете царевич Иван Молодой.

–Нужно отвести пушки в тыл. Мы теряем каждое третье орудие.

–Но при этом именно артиллерия наносит противнику наибольший урон. Убери её и засеки посыпаются одна за другой, а продвижение степняков только ускорится.

–А что же паровые танки?

–Их время придёт позже. В лесу танкам делать нечего.

–Огненные стрелы?

–Не сумели применить из-за слишком быстрого прорыва. Едва-едва успели отвести их с переднего края чтобы не потерять.

Слово снова берёт царевич: -Отец, позволь мне вывести небесную ладью! В небе её не достать. Я же смогу свободно бить басурман и, самое главное, смогу перелететь через орду и напасть на самих проклятых колдунов что, без сомнения, прячутся позади татар и ногайцев.

Предложение было рискованным, но и интересным. Царь Иван берёг боевой дирижабль в качестве козыря способного переломить чашу весов если его выложить в нужный момент. Но, видимо, придётся показать врагу небесную ладью раньше, чем запланировано. Другого способа перебить запал собранной Мехмедом орды степняков он сейчас не видел.

–Дозволяю, -кивнул он царевичу. -Но береги себя и пуще того береги небесную лодку.

–Благословите на ратное дело, -попросил Иван Молодой у митрополита Филипа и тот немедля совершил требуемое.

Торопливо, чуть не бегом, царевич покинул совет.

–Джан Батиста, -приказал царь Иван. -Возьми под своё начало шестой и двенадцатый полки стрельцов. Если у моего сына получится приостановить орду, то ты должен попытаться отбить хотя бы часть захваченных степняками пушек пока они не утащили их к себе. Не получится вывозить – подрывай орудия на месте. Если же орда не остановится, то укрепляйся в последних лесных засеках и дай возможность пушкарям отвести последние пушки. И только после уходи сам. Понял ли ты мой приказ Джан Батиста?

–Исполню в точности! -пообещал итальянец.

–Надеюсь на это, -мрачно кивнул царь.

Все предварительные расчёты военной компании можно было сжигать в печи.

По оценкам доглядчиков на русское царство шла более чем стотысячная орда, собранная из крымских татар и ногайских племён. Сто, с лишним, тысяч – чудовищная цифра! Никогда ещё войско такой численности не выходило в поход из степи. Кроме того, орду сопровождало, а может быть вело, османское войско в сорок тысяч янычар. Вместе, без малого, сто пятьдесят тысяч!

Собранная царём Иваном армия, включая спешно образованные и наспех обученные отряды из молодых стрельцов, составляла около семидесяти тысяч, но в тульской и других крепостях, для отражения угрозы, он смог собрать только пятьдесят тысяч. Это общее число, включая лекарей, мастеров и прочую обслугу. Чистых бойцов и того меньше, примерно сорок – сорок пять тысяч.

Казалось бы, цифры несопоставимы, но здесь нужно учитывать разницу в уровне вооружения, выучки и так далее. Ещё важное преимущество – он будет сражаться от обороны и на своей земле. И теперь уже всё казалось не так печально. Тем более, что весь прошлый опыт войн с дикой степью говорил Ивану: чтобы обратить в бегство сотни порой достаточно убить всего лишь несколько десятков. Дикие степняки до ужаса боялись пушек называя их грохочущими драконами. Минные поля, обстрел ракетами и залповый огонь стрельцов из ручных огнебоев должны были сильно напугать их и заставить развернуться назад.

Но что-то не получилось. Что именно? Ответ прост и уже озвучен митрополитом Филипом в меру его разумения. Колдовство или проклятая техника массового гипноза принесённая Мехмедом из его вероятностной линии и оказавшаяся неожиданно эффективной в условиях средних веков. Самоубийственная храбрость степняков, без всякого сомнения, результат внушения. Они скорее полягут все до единого, чем побегут назад и это представляло проблему. Царь Иван не рассчитывал на противостояние с целой ордой безумных степных берсерков.

Однако, сейчас самое главное было сбить первый наступательный порыв, заставить орду остановиться и получить хотя бы кратковременную передышку.

***

Рукотворное серое облако гордо взлетает в небо. Гондола небесной лодки открывается от земли.

Первый боевой вылет, не учебный, не тренировочный – боевой! И страшно, и азартно. Дикая смесь разных чувств. Такая невозможна в обычной жизни как сама мысль что человек может летать по небу, на высоте до которой прежде могли добираться только птицы.

Сосредоточенное лицо Ивана Молодого. Царевич смотрит вниз, на небольшой городок Венёва являющейся следующим укреплённым пунктом между захваченными ордой лесами и Тульской крепостью.

–Выше! Поднимайся ещё выше! -командует он, опасаясь какого-нибудь точного стрелка способного пробить оболочку дирижабля метким выстрелом.

В конце концов, в руки осман попали множество русских огнебоев. Да и свои у них имеются, пусть не такие хорошие, но может какой умелец соорудил поистине дальнобойное стреляло. Лучше перестраховаться.

Леонардо шёпотом спрашивает бледного Мишку: -Ты как?

–Наконец-то мы им покажем! -яростно отвечает его друг. -За все зимние дела расплату потребуем.

Выше и выше. Так высоко они ещё не летали. Оставшаяся далеко внизу крепость кажется игрушечной. Городок Венёва и вовсе кажется несколькими десятками домов да укреплённой башней малого кремля. Отдельные фигурки людей почти не видны. И как прикажите с такой высоты точно сбрасывать бомбы или запускать ракеты?

–Вперёд!

Открытый всем взглядам и ветрам дирижабль летит к ставке османов расположенной глубоко в тылу наступающей орды. Первое время на них только глазеют, но после начинаются стрелять. Пытаются бить из луков, из огнебоев –тщетно. Пока они находятся здесь, в холодной выси, то остаются недостижимы ни для каких опасностей бренного мира.

Вот уже и походные шатры осман. Янычары вооружены огнебоями. Они массово стреляют вверх, но всё напрасно. Османские огнебои куда хуже русских, а их не достать и из трофейных. Какие-то умельцы сумели задрать пушку и выпалить из неё, но ты ещё попробуй попади из пушки по воздушной цели. Отправленное в полёт ядро падает обратно на пушкарей, вызывая нервный смех у команды воздушного корабля.