Текст книги "Итальянец на службе у русского царя (СИ)"

Автор книги: Sleeping

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

Выцеливая через бойницы фигуры бегущих врагов, Семён, с другими стрельцами, принялся отстреливать их одного за другим. Всё-таки многозарядные огнебои сильно помогают и на перезарядку тратится гораздо меньше времени.

Ещё один пушечный залп ударил в стену. Красные, словно черти, из-за кирпичной крошки налипшей на лица, руки и одежду, стрельцы снова принялись отстреливать неприятелей, пытающихся как можно скорее миновать простреливаемо место и скапливающихся под башней, ломая внешнюю дверь.

–А вот вам, ребятушки, гранату, -подумал Семён, бросая вниз одну из своих. Половина других стрельцов поступила также. Мощный взрыв убил, или, по крайней мере, раскидал ломающих дверь в башню басурман.

Понимая, что вечно стоять башня не может и если османе подвели пушки так близко, что начали бить по ней прямой наводкой, то самое время бежать прямо сейчас, Семён командует: -Отходим!

Стрельцы один за другим исчезают в скрытом проёме позволяющем отступить в следующий круг обороны. Сам Семён тратит время на то, чтобы оставшиеся гранаты превратить в минную ловушку. Задержка едва не сделалась для него роковой так как следующий пушечный выстрел снёс дверь, разрушил стену и только чудом господним гранаты не взорвались прямо у него в руках.

Не планируя испытывать солдатскую удачу больше необходимого, Семён прыгнул в тайный проход вслед за другими стрельцами, закрыл дверь и обрушил часть прохода заваливая его. Ещё не хватало пустить неприятеля во внутренние коммуникации. Нет уж, пусть штурмует по верху, теряя десятки людей на каждой маленькой башне.

Пока бежал по прорытому под землёй и укреплённому вездесущими кирпичами проходу, Семён на ходу снял с пояса фляжку и выпил из неё половину. На подходе к следующему кругу обороны ему в лицо ткнули стволом огнебоя, но тут же опознали и помогли забраться по крутой приставной лестнице. Саму лестницу тоже втащили следом за ним.

Выигранное Семёном и другими стрельцами время не прошло зря. На башнях и в проходах следующего защитного пояса успели разместить и выверить прицел установок, мечущих огненные стрелы. Стоило османам плотно войти в захваченный пояс, как на них пролился огненный дождь. В узких переходах, разбитых пулями и ядрами, спрятаться некуда и бушевавший там греческий огонь не оставлял шансов спастись. От криков сгорающих людей хотелось бросить огнебой и зажать уши. Вместо этого приходилось стрелять, а расстреляв весь запас, перезаряжаться. Застрелить горящего человека, даже если тот османский янычар, было актом милосердия.

По верхним площадкам башен откуда запускались огненные стрелы ударили османские пушкари. Но куда там! Быстроногие ракетчики почти везде успели отступить и забрать пустые рамы из-под ракет позволяющие запускать их все и сразу и по одной цели.

Тогда, по раскрывшей свои позиции артиллерии осман начали бить русские пушки кладя ядра ровнёхонько, словно по линейке.

Сквозь шум битвы едва слышна труба. Она играет сигнал о помощи. Где-то у басурман получилось прорваться через все защитные укрепления. В то место сейчас стекаются оставленные в резерве бойцы, стараясь как можно быстрее купировать прорыв пока он не обернулся катастрофическими последствиями.

***

Царь Иван Третий Васильевич мрачно наблюдал с вершины одной из башен за идущим внизу боем. Подходил к середине третий день непрекращающегося штурма. Мурад-паша, что называется, закусил удила и не желая слушать никаких возражений гробил собранную султаном армию об оборонительные пояса, опоясывающие Тульскую крепость словно луковицу. Но беда в том, что, подвергаясь бесконечным штурмам крепость тоже стачивалась, как и собранные со всех городов царства отряды стрельцов, боярских ратников и городских ополченцев. И главный вопрос что сточится первым – османская армия или русские защитники крепости?

Ночами активность неприятеля уменьшалась, но никогда не замирала полностью. Спать приходилось урывками. Главной задачей воевод стала ротация отрядов чтобы одни успевали хоть как-то отдохнуть пока другие сражались и держали оборону.

Превосходство в количестве людей на начало штурма у осман было более чем шестикратным. Сейчас сложно сказать, но царь рассчитывал, что оно снизилось хотя бы вдвое, до трёхкратного.

Жену с маленьким сыном и всех, чьё пребывание в крепости не повышало её боеспособность, он отправил в Новгород. Сам Иван решил до последнего оставаться в осаждаемой крепости руководя с места событий и одним своим присутствием поднимая боевой дух.

В конце концов небесный корабль парил в небесах над крепостью сигнализируя вниз о любом значимом изменении обстановки. Оружие последнего шанса. Оно же средств к бегству если всё пойдёт по наихудшему сценарию. Но пока до этого не дошло – поднимая головы, защищающие крепость стрельцы видят, что их царь остаётся с ними, что приказы отдаваемые воеводами это его приказы и у смертельно уставших людей открывается второе, третье, чёрт знает какое по счёту, дыхание. Никогда нельзя недооценивать важность морали. Бойцы должны твёрдо знать, за что и почему они сражаются. Защищая родную землю, в живую видя перед собой самого царя и кое-как обученное городское ополчение становится серьёзной военной силой.

Даже здесь, на вершине башни и в некотором отдалении от кипевшего сражения чувствовалась горечь порохового дыма и, что гораздо хуже, гарь и запах сгоревшего мяса. Наблюдаемая Иваном Третьим битва больше походила на побоище, когда смертельно уставшие люди изо всех сил пытаются убить друг друга. Одни стараются захватить очередной, уже предпоследний, оборонительный пояс. А другие, во чтобы-то ни стало, пытаются не допустить этого. Что первых, что вторых гнала вперёд одна только сила воли. Одурманенные человеческие «зомби» у Мурада-паши закончились ещё к концу первого дня штурма. Теперь русским стрельцам противостояли османские янычары – элитные войска султана Мехмеда. Две поистине стальные воли сошлись на поле боя и пока непонятно какая из них пересилит и победит.

Немного снизившись, небесный корабль обстрелял примитивными ракетами замеченную сверху батарею осман. Царю с башни не видно накрыл или нет. В любом случае, выпустив весь запас, цесаревич поторопился отвести дирижабль обратно на недосягаемую высоту. Увлёкшись, он уже один раз чуть было не потерял небесный корабль подставившись под плотный залп и только чудом сумел избежать фатальных повреждений.

Тем временем, на земле, почти выбившие русских из предпоследнего оборонительного пояса османе вышли прямо на заряженные картечью пушки и полегли, разом потеряв не меньше двух сотен человек.

–Сейчас, -прошептал царь. Его не расслышали и пришлось повторить громко, почти крича: -Пора! Скажите боярину Озёрному-младшему, что его время пришло!

Ох и сложно было сохранять самый последний резерв такое продолжительное время. Не перечесть сколько раз возникали ситуации, когда хотелось воспользоваться последним козырем в том или ином моменте казавшимся переломными.

А как сложно было боярским витязям – спокойно сидеть, когда их товарищи, с красными от недосыпа глазами в очередной раз откатываются на следующий оборонительный пояс под бешеным напором осман?

Но выдержали: царь, боярин и его люди – все, каждый на своём уровне разумения. И теперь их время наконец-то пришло.

С большой тревогой царь Иван смотрел как медленно и неторопливо проходят мимо пушек с ещё дымящимся стволами витязи боярина Озёрного-младшего. Их всего чуть меньше двух сотен человек, но каждый настоящий великан. Можно было найти и побольше рослых да сильных, как молодые бычки, парней, но не хватало специально сделанного для них оружия и брони.

Дело в том, что в условиях относительно узких, пусть и изрядно разбитых артиллерий и пулевым огнём оборонительных поясов, царь Иван решил применить ещё не существующий новый род войск – сверхтяжёлую пехоту. Пусть он пока не мог создать даже примитивный экзоскелет, но русские богатыри своими силами тащили на себе тяжёлую броню. Сверхпрочная, для этого времени, сталь, прокованная мощнейшими паровыми молотами, она легко выдерживала выстрел из огнебоя в упор. Такой бронёй были обшиты паровые танки, но все танки остались под Венёвом, да и не пройдут они по заваленным обломками кирпича остаткам оборонительных поясов. А сверхтяжёлая пехота пройдёт.

Особое внимание царь уделил сочленениям доспехов, как наиболее уязвимым местам. Шлем почти глухой, с крохотной щёлочкой, крепился к остальной броне с помощью болтов и гаек. По сути, боец внутри таких доспехов носил не один, а два слоя брони чтобы избежать повреждений от заброневого воздействия при выстреле на близком расстоянии. Вооружены сверхтяжёлые пехотинцы специально сделанными для них многозарядными дробовиками. Понимая, что боец изнутри мало что видит, ему требовалось оружие, из которого не нужно особо целиться по крайней мере на близком расстоянии полуразрушенных укреплений.

В любой другой ситуации сверхтяжёлые пехотинцы казались бы неповоротливыми жуками. Но здесь, в узких проёмах, когда сложно обойти сзади или напасть со стороны – они стали королями боя, неостановимыми машинами смерти. Требовалось только вовремя подгадать момент, когда у осман уже почти закончатся трофейные гранаты и снаряды к пушкам. Или, как вариант, сами пушки закончатся тоже. И вот это время пришло.

Облачённые в непробиваемую броню витязи медленно зачищали один оборонительный пояс за другим. Сколько не стреляли османе, у них не получалось свалить стального гиганта больше похожего на ожившего голема, чем на живого человека. Следом за каждым витязем двигались отряды стрельцов прикрывая его и помогая перезаряжать монструозные дробовики коих у него имелось целых два.

Увы, без потерь не обошлось. Где-то янычаре сумели подорвать бронированного пехотинца сбросив ему под ноги бочку с порохом с уже догорающим фитилём. Где-то обрушили на него остатки опорных башен, не убив, но завалив кирпичами так, что тот не мог встать самостоятельно. Кто-то попал под выстрел устроивших засаду османских пушкарей. Против разогнанного ядра броня не спасала. Но там, где османе стреляли картечью, ещё оставались неплохие шансы.

Наблюдавший сверху царь перевёл дух – его последний козырь сработал. Сверхтяжёлая пехота, применённая в развалинах Тульской крепости, стала той последней каплей, что переполнила чашу возможного. Остатки османской армии коих, численно, было до сих пор больше, чем русских, побежали. Какими бы элитными войсками не были янычары, но в отличии от одурманенного «ветрами покорности» боевого мяса у них всё-таки имелся свой предел прочности, пусть и очень-очень высокий. Фактические неуязвимые стальные големы выпущенные русскими превысили этот предел. Собранная султаном Мехмедом армия перестала существовать как одно целое превратившись в кучу испуганных людей, думающих только о том, как спасти свои жизни.

Но ещё раньше, чем дрогнули и побежали янычары, в бегство пустился сам Мурад-паша со своими телохранителями. Заметивший это с борта дирижабля цесаревич просигналил вниз «Хас бежит. Пытаюсь поймать его». Возражения и даже прямой запрет, переданный царскими сигнальщиками с земли Иван Молодой, предпочёл «не заметить».

Встрепенувшись, медлительный дирижабль повёл носом и устремился в погоню за пытавшемся сбежать османским военачальником.

***

Находившийся на борту дирижабля Леонардо попытался остановить царевича: -Какая погоня? Там одних телохранителей больше, чем нас всех вместе взятых в четыре раза. Как ты собираешься с ними сражаться?

Опьянённый общей победой и раскрасневшийся от бьющего в лицо ветра, Иван Молодой только отмахивался от голоса разума, которым в данный момент выступал итальянский мастер.

–Мишка, но хоть ты скажи ему!

–Только попробуй мне что-нибудь сказать! -весело пригрозил цесаревич.

Товарищу оставалось лишь развести руками.

–У нас больше нет огненных стрел. И бомбы тоже закончились, -попытался надавить Леонардо.

–Мы просто проследим чтобы они не ушли и наведём отряд, снаряженный для поимки Мурад-паши, -пообещал Иван Молодой.

Возможно, царевич и хотел бы лично взять в плен сбежавшего Хаса, но благоразумие всё же возобладало.

Посланный из Тульской крепости конный отряд, ориентируясь на висевший в небе дирижабль вышел на них только утром следующего дня. Ночью, пользуясь темнотой, Мурад-паши попытался скрыться от повисшего над ним наблюдателя. Оставив двух телохранителей жечь костёр, он вместе с остальными укрылся в лесу. Царевич предполагал что-то подобное и продолжал висеть над лесом, не позволяя османам высунуться без того, чтобы их тут же заметили. Когда прибыл конный отряд из полутора сотен дружинников, им оставалось только обыскать определённый, не такой уж и большой, квадрат. Дирижабль продолжал висеть в небе внимательно отслеживая всё происходящее внизу и, при необходимости, корректируя поиски с помощью сигнальных флагов.

Спрятавшийся как крыса в нору Мурад-паши был найден, но в плен не попал. Понимая, что выхода для него нет, даже если он сможет сейчас сбежать, то Мехмед Второй не примет его обратно после разгромного поражения – Хас ещё на рассвете принял яд. Его тело вынесли сдавшиеся в плен телохранители.

Опережая дружинников вынужденных, вести взятых в плен телохранителей, дирижабль первым вернулся обратно в Тульскую крепость. С высоты она выглядела огромным чёрно-красным пятном. Там до сих пор убирали тела убитых, и эта печальная работа была ещё далеко не закончена. Часто приходилось раскапывать и разбирать обломки кирпича чтобы добраться до тел.

Выходить из крепости можно только большими отрядами так как округа была полна разбежавшихся осман. С ними требовалось что-то делать, но не прямо сейчас. Ещё оставался находившийся в руках басурман Венёв и некоторые другие города.

Округа разграблена и часть колодцев оставалась отравлена. Их требуется зарыть и вырыть новые. В брошенные деревни и сёла вернуть людей. В общем порушенный и разорённый край требовал вдумчивого и спокойного восстановления. Но было ли время на это? Кто может обещать, что уязвлённый неудачей султан не соберёт ещё одну армию? Что подосланные им диверсанты, доставившие столько проблем зимой, успокоятся и не проявят себя снова? Ситуация всё ещё оставалась крайне тяжёлой. И одними только сверхтяжёлыми пехотинцами в штампованной броне и с дробовиками её решить, увы, не получится. Слишком уж специфический вид войск эти бронированные танки в человеческом обличии и на двух ногах. Далеко не везде их можно применить. В манёвренном сражении в чистом поле или, например, против кусающих исподтишка летучих отрядов, они полностью бесполезны.

Вопреки по настоящему драконовским требованиям по соблюдению личной гигиены и обязательности полных омовений, обилие мёртвых тел, которые едва-едва успели убрать вызывало болезни. Кто-то, чувствуя недуг, сам пришёл к церковникам и его тут же изолировали. Но нашлись и те, что до последнего скрывали собственное недомогание заражая при этом остальных. Над Тулой нависла угроза возникновения эпидемии. К счастью, заранее подумавший об этом царь успел наладить процесс производства самодельного пенициллина, выращенного на хлебном мякише. Ранее не знавшие антибиотиков болезнетворные бактерии послушно мёрли и почти было умерший человек оживал на глазах, являя всему миру божью благодать, как проповедовали святые отцы по указанию митрополита.

Для всех заболевших пришлось создать отдельную медицинскую службу, состоящую преимущественно из женщин. Митрополит Филипп пробовал возмущаться, но царь ему прямо сказал: -У меня мужиков на все работы уже не хватает. Хочешь, выгоним твоих однорясников из церквей, пусть они за болезненными ухаживают и плесень на хлебе растят. Не хочешь? Тогда и не мешай бабам делать посильную для них работу.

–Как же так?! -пытался надавить митрополит. -Не по заповедям это.

–Заповеди, при желании, можно и переписать, -прозрачно намекнул Иван Третий. Услышав такое, Филипп сначала побледнел, потом покраснел, но прежде, чем он успел разразиться гневной обличительной триадой, царь поправился: -Ладно, ладно. Переписать, конечно, нельзя. Но объяснить в требуемом в моменте ключе очень даже легко. Ты это лучше меня знаешь. Богу ведь что? Ему главное, чтобы, по правде, было, по справедливости. А как оно там в частностях и мелочах его не волнует. Бог слишком велик, чтобы его волновало могут ли женщины заниматься мужскими делами, а мужчины женскими. Бог о спасении души человеческой думает, а не о том, кто там утку лежачему больному выносит, у токарного станка стоит или даже кто держит приклад огнебоя. Разве не так?

–Истинно так, -согласился Филипп, но тут же осёкся: -Неужто хочешь баб в солдаты набирать?

–Может быть и придётся, -пожал плечами царь. -Постараюсь обойтись бе этого, но сам видишь сколько людей погибло. Поэтому позволять и дальше половине населения оставаться почти полностью исключёнными из экономико-производственных отношений я не могу. Может быть не в солдаты, но в ремесленники, в медики, в купцы наконец им путь должен быть открыт.

–Не по порядку так!

–Я и есть порядок, -объявил царь, прекращая спор. -Новый порядок что принесёт русским землям процветание и изобилие.

–Да будет так, -склонил голову Филипп. Он уже долго шёл следом за русским царём ещё с тех пор как тот был только князем Московским. Он видел много чудес, созданных Иваном Третьих. Почти все они были удивительны. Некоторые пугали. Что-то он не мог даже понять. Но видя укрепление княжества, превращение его в царство и стремительный взлёт, митрополит Филипп поддерживал все начинания сначала князя, а после уже и царя. Учившийся когда-то в Константинополе грек давно и прочно прикипел душой к новой родине. После падения Византийской империи ему уже некуда было возвращаться. Центр православия пал, но его эстафету перехватило молодое русское царство и помогая царю Ивану укреплять своё государство, митрополит Филипп тем самым исполнял божью волю как он её понимал в меру скромного разумения.

Длительное время находясь подле царя, он видел, что тот не был набожным человеком. Он знал и умел многое из того, чего не мог знать или уметь никто в этом мире, но в нём не было подлинной веры в бога. Сначала это смущало митрополита. Но позже он подумал, что, наверное, неправильно требовать показной веры от того, кто, возможно, лично видел Бога и говорил с ним.

Так, по слову царя, появилась отдельная медицинская служба, состоящая в основном из девушек, для ухода за раненными и производства пенициллина. К сожалению, долго храниться живой продукт не мог, да и каждая новая партия отличалась от предыдущей из-за тотального несовершенства методов очистки. Поэтому производить препарат приходилось на месте, рядом с больными, чтобы сразу пустить в дело.

Подхвативших заразу тут же изолировали в отдельных кельях и лечили чудодейственным лекарством под странным и непривычным названием «антибиотик». Так получилось, что Леонардо тоже заразился и попал в мягкие руки медицинских сестёр. Поднявшаяся температура мешала связанно мыслить. Пота вылилось столько, что пришлось трижды менять влажное от него постельное бельё. Но чудо-лекарство поставило его на ноги уже через несколько дней. Разве только немного кружилась голова и ещё подташнивало, но, в целом, уже было терпимо.

Тогда, отлёживаясь в карантине до полного выздоровления, Леонардо и познакомился с Марьей Петровной.

Романы солдат с лечащими их медсёстрами не редкость. Многие после и венчались. Тогда, после венчания, медсестрички уходили с работы занимаясь уже семейными делами, а на их место брали новых девушек охочих и до большого, по тем меркам, жалования и до возможности выйти замуж за бравого солдата обласканного царскими наградами.

Но Марья Петровна была не такой как остальные. Леонардо сознавал что точно так думает каждый влюблённый юноша, но… Она всё-таки была не такой как другие.

Марья была умна. Леонардо раньше не думал, что женщина может быть настолько умной. Беседуя с ней о разных вещах, мастер неоднократно восхищался её умом пока Марья наконец не сказала: -Ваши похвалы совсем не делают мне чести.

–Как же так? -удивился Леонардо. -Вы самая умная женщина из тех, кого я когда-либо знал. Вы настоящая жемчужина, Марья!

–И многие из известных вам дам имели возможность и счастье получить хоть какое-то образование? -насмешливо спросила девушка.

Мастер был вынужден признать, что очень немногие. Практически никто за исключением самых знатных особ.

–Так может быть имеет смысл сначала дать женщинам возможность чему-нибудь научиться, а там, глядишь, многие из них и поумнеют? – уколола Марья.

Собиравшийся возразить Леонардо так и замер с открытым ртом. Почему-то он раньше никогда не думал об этом в таком ключе.

–Возможно дело не во мне, а лишь в том, что мне необыкновенно повезло иметь возможность учиться, -закончила она.

Верно, что она была достаточно образована, что являлось редкостью даже в русском царстве несмотря на то, что царь Иван ещё двадцать лет назад повелел открывать школы и разрешать учиться в них в том числе и девушкам. Повелеть-то он повелел, но инерция на местах сильно тормозила исполнение царского указа. Да и не всякий отец решится отдать дочь в обучение. Мало ли чем ей там задурят голову? Ещё испортят девку.

Марье Петровне повезло. Будучи дочерью врача и помогая отцу в работе она переняла многое из его знаний и умений, а, главное, всё-таки упросила отдать её в одну из царских школ для девочек кои были открыты только в больших городах. В школе учили четыре года и давали самое базовое образование. Но и это было что-то невероятное, разом выделявшее прошедшего науку ученика из общей массы. А уж для женского полу так и подавно.

После смерти отца, Марья по закону не смогла унаследовать его дело и потому принялась искать куда бы приткнуться. В одни места её не брали. В другие она сама не хотела. В общем и целом, для одинокой образованной девушки простого сословия единственным выходом оставалась царская служба. Так она сюда и попала.

Леонардо был очарован.