Текст книги "Итальянец на службе у русского царя (СИ)"

Автор книги: Sleeping

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

Вдруг, словно по волшебству, от кораблей отделились множество чёрных точек.

Страдавший старческой дальнозоркостью, хотя и не знавший название своего недуга, Ибрагим различил, что это не точки, а люди. Какие-то люди спрыгивали с летающих кораблей и словно наказание от всевышнего падали на Кафу.

Не успел старик подумать, что вот сейчас все безумцы разобьются, как над каждым из выпрыгнувших человек вдруг раскрылся купол из ткани замедляя падение и превращая его в управляемый полёт.

Небесные воины старались приземлиться у городских ворот, в порту и у дворца-резиденции османского паши. Послышались звуки боя. Хлопки выстрелов из огнебоев и разрывы гранат. Большой уродливый нос Ибрагима задёргался, уловив знакомый запах жжённого пороха. И в этот момент, отметая последние сомнения, надрывно закричали с башен муэдзины, объявляя тревогу и предупреждая о нападении на город.

В это время небесные стрельцы «дядя Вани», то есть Ивана Молодого, уже захватили и распахнули городские ворота открывая путь в город мчавшимся к ним конным дружинникам. Резиденция османского паши захвачена малой кровью. Сам паша убит, но часть его ближних чиновников и советников получилось захватить в плен. Наиболее сильное сопротивление стрельцы встретили в порту, где стояло много кораблей и имелось множество моряков, в том числе вооружённых. Кто-то из капитанов успел подготовить корабельные пушки к стрельбе и дать залп по пытавшимся ворваться в порт стрельцам. Минутная заминка и промедление грозили повлечь катастрофические последствия, но готовый к чему-то подобному Иван Молодой, наблюдая за захватом Кафы сверху, с борта самого большого дирижабля, названного Москвой, вовремя заметил проблему. Четверо из пяти дирижаблей зависли над портовым районом и выпустили тучу ракет по собравшимся в порту кораблям, не различая и не отличая тех, кто пытался уйти от тех, кто желал сражаться и стоял до последнего. Сухой корабельный такелаж прекрасно горел. Паруса пылали словно гигантские факелы. Из огненного ада сумели спастись лишь те, кто сразу после обстрела, не дожидаясь ничьей команды, спрыгнули в воду и что есть сил погребли к берегу. Захватившие порт стрельцы помогали таким бедолагам вылезти, вязали их и запирали до дальнейшего разбирательства в уцелевших после штурма портовых зданиях.

Огромный город, важнейший порт, Кафа пала захваченная всего лишь тремя сотнями небесных стрельцов. Но влившееся в открытые ворота наземное войско окончательно довершило покорение города и смену власти. Не дожидаясь утра, отряды стрельцов пошли по богатым домам освобождая русских невольников и предлагая им вступить в гарнизон и взять в руки оружие.

Когда стрельцы ворвались для проверки в дом Ибрагима, старик замахнулся на них своей старой саблей. Не разобравшись в вечерней темноте, стрелец отмахнулся штыком, а его товарищ разворотил свинцом грудь старика. Громко и пронзительно закричала Зейнеп прижимая к себе маленького ребёнка. Её никто не тронул. Когда стрельцы ушли и всё немного успокоилось, уже в темноте, соседи помогла Зейнеп обмыть тело Ибрагима. После завернули в белую ткань, отнесли на кладбище, где в этот день было много работы и положили в отрытую могилу на правый бок. Так смерть всё-таки нашла и догнала старого разбойника и душегуба когда-то сумевшего сбежать из-под казацкой сабли, но не сумевшего, уйти от доброй пули.

Уже через день, присевшие было на землю небесные корабли снова взлетели, а часть наземного войска покинула город. Впрочем, за крепкими и, что важно, нисколько не пострадавшими стенами остался крупный русский гарнизон готовый успешно обороняться от превосходящей по численности армии. Если бы таковая откуда-то взялась на полуострове у скованных войной в Венгерском королевстве осман или трясущегося и боящегося надолго покидать свой дворец крымского хана.

Историческая справка к тринадцатой главе

Венгерское королевство

В реальной истории Венгерское королевство в XV веке находилось на пике могущества и являлось главным бастионом на пути османской экспансии в Европу.

Король Матьяш (Матвей) Корвин (правил с 1458 по 1490) создал профессиональное войско из наёмников (чёрную армию). В реальной истории король Матьяш успешно бил Фридриха Третьего Габсбурга. Но в рамках романа Фридрих Третий превратил Священную Римскую Империю из аморфного образования в жёстко спаянное государство и, соответственно, в военном плане на голову превосходил короля Матьяша.

Киев

Если в реальной истории Киев перешёл под контроль Москвы только в 1667-ом году, то в рамках романа это случилось во второй половине 15-го века благодаря подавляющему технологическому и военному превосходству армии, созданной Иваном Третьим над армией Великого Княжества Литовского.

Глава 14. Стрелы света

Фёдор Васильевич, уважаемый московский ювелир, аккуратно огляделся. По приказу царя в зале собрались лучшие ювелиры русского царства. Круг мастеров столь тонкого дела довольно узок и все собравшиеся были так или иначе знакомы Фёдору Васильевичу. Раскланявшись с приятелями и прободавшись взглядами с недругами, он нашёл свободное место и принялся ждать. Расторопный слуга предложил ягодный отвар с крохотными сладкими лепёшками, и Фёдор Васильевич степенно согласился. За это время в зал вошли ещё несколько ювелиров. Кажется, что собрались все мастера имевшие собственные мастерские. Интересно, кого ещё они здесь ждут.

Не успел ювелир расправиться с оказавшимся необыкновенно вкусными лепёшками, как в зале появились двое незнакомых ему молодых людей. Их возраст явно выделялся на общем фоне так как все, без исключения, ювелиры были умудрёнными мужами, потратившими много лет на овладевание тонким искусством и вдвое больше времени чтобы заработать себе имя и собственную мастерскую. Сначала Фёдор Васильевич принял этих двоих за обслугу, но нет. Один остался стоять у входа, но второй вышел в центр залы и громко поздоровался: -Уважаемые мастера! Рад приветствовать всех вас. Моё имя – Леонардо и я здесь для того, чтобы поведать вам о великой силе, скрытой в обычном свете. Силе, что позволяет видеть звёзды, недоступные взору, читать письмена с дальних башен и добывать огонь из воздуха.

–Юноша! -с сожалением оставив недоеденные лепёшки Фёдор Васильевич встал и вышел вперёд, желая говорить как бы от лица всех собравшихся по праву выбранного главы, так называемого «золотого мастера» ювелирного дела. -Всем известно, что свет нам дан от бога, дабы мы могли видеть его творения во всём их великолепии. Какую иную силу можно в нём обрести?

Нисколько не смутившись важного вида Фёдора Васильевича, царский мастер ответил: -Ту самую, что управляет линиями, по которым бежит свет. Великий царь Иоанн назвал сии правила «оптической наукой». Они основаны на трёх столпах.

Услышав упоминания царя, ювелиры начали перешёптываться. Всё, что связано с царём-отцом в народе уже давно приобрело оттенок божественного чуда. И можно было только гадать какую новую диковину подарит царь и его мастера. Поэтому стило Леонардо продолжить говорить как все шепотки тут же стихли, а умудрённые, состоятельные ювелиры принялись слушать его со всей внимательностью.

–Первый столп. Представьте, уважаемые, стрелу, пущенную точным лучником. Летит она прямо, пока не вонзится в цель. Так и свет. Каждая его частица словно малая стрела. Она летит от солнца, свечи или горящего угля прямо, пока не ударится в препятствие. Именно поэтому мы видим чёткие тени от предметов. Если бы свет умел огибать углы, тени бы были размытыми.

–Сие понятно, -согласился Фёдор Васильевич, – Но почему же тогда мы видим вокруг себя, а не только то, что прямо перед глазами?

–А это второй столп. Когда световая стрела ударяется в гладкую поверхность, подобную поверхности спокойной воды или отполированного серебра, она отскакивает от неё и делает это по строгому закону. Представь, уважаемый, что ты тычешь мечом в щит. Если тыкнуть прямо, меч отскочит прямо в тебя. Если наискосок – то и отскочит он вбок. Так и свет. Именно поэтому в зеркале мы видим не его поверхность, а то, что перед ним, но отражённое.

–Не слышал я чтобы меч отскакивал прямо в воина, -усмехнулся Фёдор Васильевич.

Царский мастер обернулся к своему товарищу, тот махнул слугам, и они внесли в зал маленький столик, застеленный чёрной тканью. На столе Леонардо установил друг против друга пару хорошо отполированных серебряных зеркала. Фёдор Васильевич привычно прикинул их цену – тонкая работа, сделанная по византийской технологии. Подобные зеркала, тем более парные, довольно дорогая вещичка.

Взяв горящую свечу, Леонардо поставил её между зеркалами создав бесконечный коридор из огней.

Кто-то из толпы собравшихся ювелиров не удержался и выкрикнул: -Детские фокусы!

– Это сила чистого отражения, -объяснил царский мастер: -Каждое зеркало отражает не только свечу, но и отражение в другом зеркале, и так до бесконечности. Доказательство того, что световые стрелы могут путешествовать между ними, не теряя силы. Главный закон второго столпа: угол падения стрелы света всегда равен углу её отражения.

Заинтересовавшийся уверенным видом молодого мастера и его простыми объяснениями, Фёдор Васильевич уточнил: -Значит в зеркале не призрак, а лишь игра этих… световых стрел?

–Истинно так, -подтвердил Леонардо. -Эта игра позволяет нам создавать ловушки для света. Но перейдём скорее к третьему, самому хитрому, столпу.

Что будет, если световая стрела влетит не в зеркало, а, скажем, в воду? Она изменит свой путь! Она чуть сломается! Сиё называется преломление. Проще всего увидеть его, опустив меч в воду. Меч будет казаться сломанным на границе воды и воздуха. Свет обманывает зрение!

Зеркала и свечу на столе сменила глубокая керамическая чаша и кувшин с водой. Достав из кармана серебряную монету Леонардо бросил её на дно чаши и попросил Фёдора Васильевича встать так, чтобы лежавший на дне серебряник был ему виден. Многие ювелиры повыскакивали со своих мест и столпились за спиной выбранного главы.

–Смотрите на монету, уважаемые, -напутствовал Леонардо прежде, чем начать тонкой струйкой переливать в чашу воду из кувшина. В какой-то момент серебряник действительно исчез, вызвав у Фёдора Васильевича удивлённый вздох.

–Это искривление света, -пояснил молодой мастер. -И самое главное, что таким искривлением можно управлять с помощью специального стекла.

–Стекла? -поразились ювелиры.

–Уважаемые мастера, вы ведь умеете гранить алмаз так, чтобы он играл светом?

–Разумеется, -подтвердил Фёдор Васильевич: -Но при чём тут дешёвое стекло?

–Стекло можно огранить так же. Но не для красоты, а для формы. – Леонардо положил на стол стеклянный шарик размером с кулак и обвёл его пальцем. -Представьте… не шар, а две половинки чечевицы. Выпуклые с двух сторон. Или одну сторону плоской, а другую – выпуклой.

В зале воцарилась тишина. Простота идеи была обманчива.

–Зачем? -спросил Григорий Булатович, имевший славу дерзкого мастера осмеливающегося спорить даже со священниками по поводу того, как должно выглядеть заказанное ими обрамление для иконы. Он сухо усмехнулся: -Чтобы любоваться своими кривыми руками?

Царский мастер не смутился и не обиделся. Вместо этого он указал на серебряник продолжавший покоиться на дне чаши: -Видите то появляющуюся то исчезающую монету в воде? Вспомните опущенный в воду меч … он кажется сломанным. Свет ложится криво. Если мы придадим стеклу правильную форму, мы можем заставить свет… собираться. Или расходиться.

Собравшиеся ювелиры недоверчиво загудели.

–Вот пример такой линзы. Я своими руками выточил её и отполировал в меру своего несовершенного умения, -Леонардо достал из кармана толстый стеклянный овал. Форма немного неправильная, несовершенная. Зато его поверхность была отполирована до зеркального блеска.

–Уважаемый, -обратился царский мастер к Фёдору Ивановичу подавая ему пергамент с мелкой вязью. -Попробуйте прочитать это.

–Здесь слишком мелко, -попытался всмотреться ювелир. -Надо выйти на солнце.

–Да ты просто ослеп как старый крот, -нисколько не смущаясь прокомментировал Григорий Булатович.

–А ну цыц, негодник! – прикрикнул «золотой мастер».

–Старый крот!

–Бракодел!

Привычную перебранку мастеров ювелирного дела прервал Леонардо вручив Фёдору Васильевичу стеклянную бляшку и знаком показав посмотреть на мелкий текст через неё.

Золотой мастер, скептически хмыкнув, наклонился. И замер. Его глаза расширились. Буквы, которые с годами стали для него расплывчатым пятном, вдруг проступили чёткими, будто вырезанными на камне. Он отшатнулся, как от удара кинжалом.

–Колдовство! -прошептал Фёдор Васильевич.

–Нет, -твёрдо ответил Леонардо. -Наука. Теперь возможно видеть трещину в сапфире, которую не разглядите невооружённым глазом. Можно считать пробы на монетах, не рискуя оказаться обманутым

Этот аргумент ударил в самую цель. Выгода перевесила суеверный страх.

–Пусть каждый из вас выточит из стекла такую же линзу как моя. Лучше, чем моя. Можете попробовать другие формы: выпуклые, вогнутые. Можете попытаться скомбинировать несколько линз. На седьмой день, все кто справится с этой лёгкой задачей и будет заинтересован познать прочие тайны света, приходите сюда. По воле царя Иоанна, ради блага русского царства – мы продолжим.

Появившиеся в зале слуги мягко подталкивали ещё не отошедших от удивления ювелиров к выходу. Наконец в зале остались только Леонардо и Михаил.

–Отличная речь, -одобрил тёмник. -Они заинтересовались и теперь будут плохо спать, а вместо драгоценных камней и тонкой работы по золоту и серебру примутся с утроенным рвением гранить и точить стекло. Ты поймал их.

–Также как царь Иван когда-то поймал меня самого, -согласился Леонардо. -Знания – слаще мёда. Притягательнее девицы. Знания это крючок, проглотив который вряд ли получится с него соскочить.

***

Вечерний Лувр светился и сиял, празднуя окончание завоевания Франции Испанией. Последний французский маршал мёртвого короля пал на днях. Последняя французская армия разбита в пух и прах. Война закончена. Испания победила. Точнее победила её королева – Святая Изабелла. Её второе имя, о котором осмеливались лишь шептаться за закрытыми дверями – мать монстров или чудовищная мать.

Но сегодня празднование победы! Монстры и чудовища, принёсшие её на своих когтях, скрываются во мгле.

Ярко блестящий, точно драгоценное ожерелье на груди придворной красавицы, Лувр светит доброй тысячей огней и разноцветных свечей. Его древние стены отмыты от крови последнего французского короля. Следы недавнего сражения искусно заделаны. Эти стены видели и пережили многое. Переживут они день празднования коронации Святой Изабеллы французской короной. Отныне она королева двух стран. Пока только лишь двух.

Музыканты играли лёгкую и необычную мелодию словно не из этого времени. Это были личные музыканты королевы.

В залах веселились гости: военные чины, духовенство, итальянские аристократы и представители французских аристократических родов, заранее почуявших в какую сторону дует ветер и безропотно перешедшие под власть святой королевы.

Столы ломятся от еды, несмотря на то что в больше части франции царит голод и послевоенная разруха. Положение испанских крестьян немногим лучше. Война выпила из них все соки. Повышенные налоги на войну, на церковь и так далее едва-едва позволяют выживать, балансируя на крае голода при этом снимая великолепные урожаи в богатых и плодородных южных землях. Увы, но вся земля принадлежит дворянам или короне. Крестьяне вынуждены арендовать её чтобы прокормиться при этом отдавая большую часть выращенного урожая владельцу. Но кого здесь, в Лувре, интересуют настолько незначительные подробности?

Испанские вина, тёплые как закат в Ла-Манче, соседствуют на столах с изысканными и благородными, будто старый замок на холме, французскими винами. Жаренное мясо всех сортов: несколько видов птиц, речной и морской рыбы, дикий вепрь и мягчайшие ягнята переживать мясо которых не составит труда даже для стариков с шатающимися зубами.

Танцующие пары сходились и расходились под звуки музыки. В глухих уголках дворцовых переходов слышатся фривольные шепотки и то и дело мелькает блеск лукавых глаз. Элегантные дамы и мужественные господа, ненадолго отлучившись, возвращаются в общие залы поправляя кринолины или висевшую на поясе шпагу. Впрочем, по-настоящему далеко в темноту никто не отходит. Все приглашённые помнят о монстрах, которых церковь обязывает называть «святыми детьми», таящихся где-то в темноте. Все помнят, но никто не говорит об этом вслух.

Официальная часть праздника давно закончена. Королева Изабелла восседала на троне в одиночестве, отпустив мужа Фердинанда пообщаться с друзьями и поданными. Разумеется, дружеское общение неизбежно перетечёт в попойку. Как мудрая женщина Изабелла знала, что любому, даже самому лучшему, мужчине надо давать время расслабится и побыть немного собой. По-настоящему крепок лишь тот поводок, что не натянут в натяг, а провисает, давая призрак иллюзорной свободы. Да и Фердинанд, к его чести, стоит признать, весьма разумен. Прекрасный дипломат, неплохой военачальник. Если бы не момент ноль, он был бы хорошим правителем. Увы, но нулевой момент изменил всё. Груз послезнания и великая миссия давили на Изабеллу сверх всякой меры утяжеляя её. В сравнении с женой, Фердинанд, как и любой житель этого времени, был необычайно лёгок. Он всего лишь её спутник, тогда как она – планета вокруг которой вращается Фердинанд. Больше того – она звезда, затянувшая в свои гравитационные сети целую звёздную систему.

И при этом муж любил её. Изабелла знала это совершенно точно. Это знание вызывало у королевы лёгкую грусть.

Официальная неофициальная часть праздника тоже закончена. Послы священной римской империи вручили королеве письмо, написанное лично императором Фридрихом, в котором тот предупреждал что не потерпит бесконтрольного расширения подвластных ей земель. Он согласился отдать ей Францию, но если Изабелла захочет большего, то ей и её ручным монстрикам придётся иметь дело с reichsritterschaft. Он был настолько твёрд в этом решении, что, при необходимости, был готов заключить невыгодный мир с Османской империей чтобы только направить все силы на её удержание. Фридрих прямо так и писал без каких-либо дипломатических экивоков.

–Он боится, -подумала Изабелла. -Боится, что его хвалённые reichsritterschaft не справятся с моими милашками.

Именно потому, что Фридрих боялся, он не позволит ей набраться сил. Франция являлась первой и последней уступкой. Больше никаких поблажек.

Жестом подозвав слугу и приказав принести вина, Изабелла получила кубок с напитком цвета расплавленной меди. Она обвела взглядом зал. Танцующие пары редки. Большинство аристократов предпочитали собираться в кучки и шушукаться по углам. Изабелла нисколько не опасалась их. Все местные – всего лишь статисты. А игроков всего ничего – они одиноки, как звёзды. Ведь это только кажется, что на ночном небе полно звёзд. На самом деле звёзды бесконечно далеки друг от друга. Между ними огромные расстояния. Также и игроки страшно далеки один от другого. Между ними не расстояние и даже не время – их разделяет бездна вероятностей. И все они словно падшие звёзды сорвавшиеся каждый со своего неба и пролетевшие через границу нулевого момента. Без дома. Без прошлого. Всё что у них есть: только память и великая миссия. Падшие звёзды. Эхо никогда не существовавших миров.

И каждый, каждый жаждет получить чужие технологии, а для этого хочет захватить главного их носителя. Отсюда вытекает негласная договорённость: они могут воевать между собой и уже воют. Но вот убивать друг дружку они не станут, хотя это самое лёгкое решение вопроса первенства. Убить одного человека, даже правителя, всяко легче чем победить все его армии и захватить всю его страну. Но на это никто не пойдёт. Каждый хочет получить чужие технологии – взять лучшее из чужих вероятностных линий и добавить в свою. Негласная договорённость соблюдаемая всеми… кроме Изабеллы.

Она обойдётся без новых знаний. Сознательно пожертвует возможностью их получения. Ведь главное это первенство, утверждение своего пути развития, своей вероятностной линии и именно в этом одном заключается великая миссия. Всё прочее вторично. Приятный бонус, без которого вполне возможно будет обойтись.

Но есть и положительные стороны. Сейчас никто не верит, что она решиться физически устранить конкурентов. А значит право на первый удар за нею. Это огромное преимущество – возможность бить первым. Главное не упустить его и правильным образом реализовать. Изабелла уже знала кого из изменённых «святых детей» отправит на эту важную миссию.

Всё что осталось от её никогда не существовавшего мира сейчас заключено в ней самой. Если умрёт она – память о её родной вероятностной линии навсегда исчезнет. Смерть королевы – смерть целого мира, пусть даже никогда не существовавшего. Поэтому она сделает всё, чтобы не допустить этого. Так требует великая миссия. Так хочет она сама. И значит так будет. Будущее человечества должно находиться в надёжных, женских руках той, которая не только знает «что будет», но и знает «как должно быть, чтобы всё было правильно».

***

Сводчатый потолок тонул в сизых сумерках, которые не могли разогнать ни десяток свечей в медном паникадиле, ни тлеющие поленья в камине. Воздух густ и терпок – пахло дымом, лечебными травами, уксусом, им протирали столы, и едкой ноткой карболки, чей рецепт лично изволил передать самодержец всея Руси, государь Иван, прозванный в народе «просветителем».

Именно по его воле в Москве вырос этот диковинный Медицинский Институт – храм новой науки, где кровопускания соседствовали с кипячением бинтов, а заговоры от гангрены – с омовением рук в едком растворе по «Государеву Чину». Царь Иван открыл московским врачам незримого врага – «микробы», невидимые глазу твари, что плодятся в грязи и несут смерть. Он подарил им мощное оружие: гигиену, дезинфекцию, стерилизацию.

И теперь в этой цитадели нового знания, в зале, украшенном картами человеческого тела, утверждёнными самим государем, собралась коллегия светил Института. Во главе дубового стола, покрытым сукном, восседал седовласый Анастасий, прозванный «Львом». Его лицо, испещрённое морщинами, словно старинная карта, было непроницаемо. Рядом – сухопарый и едкий Симеон, знаток «гуморов» и ярый защитник старых устоев. Следом за ним молодой, но уже прославившийся своими операциями Даниил, с интересом разглядывающий стоящую перед коллегией претендентку.

Кандидатка отгорожена от высокочтимой коллегии не одним только лишь столом, но будто целой прописью вековых предрассудков. В простом, темном платье, без единого украшения, она кажется иконописным ликом на фоне грубых мужских фигур.

Её руки спокойно сложены, но сильное внутреннее напряжение выдаёт противоестественная бледность лица.

–Начинаем испытание кандидатки Марьи на вступление в Царский Медицинский Собор, -гулко проговорил Анастасий, и его голос отозвался под сводами. -Государь своим указом повелел принимать в наши ряды всех, кто явит должное познание в науке врачевания. Но знание знанию рознь. Наше ремесло – особое и неумение в нём лишает пациента жизни, а умение – спасает.

Симеон, не дожидаясь очереди, наклонился вперед, и его остроконечная бородка смотрела Марье прямо в лицо.

–Итак, женщина… Объясни мне, почему по «Государевому Учению о невидимых тварях», рану, промытую креплённым вином, надлежит после прижечь раскаленным железом, если невидимцы и так погибают в винной кислоте? Не есть ли это излишество, ослабляющее жизненную силу гумора крови?

Вопрос был капканом.

С одной стороны, царь требовал дезинфекции.

С другой, старые врачи цеплялись за теорию гуморального баланса. Отрицать ее – значило бросить вызов основам. Согласиться – признать методы государя излишними.

Марья подняла глаза: -Господин Симеон, вино губит тварей на поверхности. Но железо, создавая струп, не дает новым тварям из воздуха проникнуть вглубь, в саму кровь. Оно запирает врата. Это не ослабление, это создание крепостной стены. Как государь наш возводит стены вокруг городов, так и мы должны возводить их вокруг плоти больного.

В зале на мгновение воцарилась тишина. Претендентка не пошла на конфликт, но и не отступила, найдя точную и убедительную аналогию. Даниил, сидевший напротив, одобрительно кивнул.

Симеон не сдавался. Его вопросы сыпались как град, становясь все изощреннее и придирчивее. Он требовал назвать точное количество «микробов» в капле болотной воды, спросил, как отличить сыпь от «ангельской огнивки» от сыпи вызванной «невидимцами», и почему, если женщина – сосуд греха и слабости, ее руки могут нести исцеление, а не осквернение?

Марья отвечала твёрдо, без тени сомнения. Она говорила о том, как выхаживала раненных стрельцов в Тульской крепости. Как до этого практиковалась, помогая повитухам и знахаркам в госпитале для бедных, устроенном по указу царя. Она цитировала анатомические атласы, утвержденные государем, и рассказывала о случаях, когда мытье рук и кипячение инструментов спасали роженицу от родильной горячки или раненного воина от инфекции вызванной скученностью и близостью множества мёртвых тел.

Давление нарастало. Мужчины в черных мантиях, словно стая воронов, молчаливо окружали ее своим неодобрением. Их взгляды говорили громче слов: -Твое место у печи, у колыбели, а не у операционного стола.

Наконец, Анастасий поднял руку: -Довольно! Твои познания… обширны. Но врачевание – это не только знание. Это авторитет. Это доверие. Но поверят ли тебе пациенты? Согласится ли боярин, чтобы твоя рука, рука женщины, держала нож у его плоти? Согласится ли его жена?

–Господа доктора, -голос Марьи дрогнул, но не прервался. – Вы говорите о доверии. А я говорю о жизни. Я видела, как умирают женщины в родах от рук грязных повитух, потому что врач-мужчина сочтет ниже своего достоинства принять роды. Я видела, как крестьянские дети гибнут от поноса, потому что знахарь шепчет над ними заговоры, не зная о микробах. Государь открыл вам глаза на истину, а вы прячете эту истину за своим высокомерием! Вы боитесь не за доверие больных… Вы боитесь меня. Боитесь, что я окажусь лучше вас. Что ваша ученость лопнет, как мыльный пузырь, перед простым умением спасать жизни.

Она сделала шаг вперед: Царь велел принимать всех, кто знает. Я знаю. Я доказала это. А если вы, нарушив его указ, откажете мне… то какие же вы хранители его науки? Вы – просто старые гордецы, боящиеся света, который принес вам ваш же государь!

Повисшее в зале молчание было густым и тяжёлым.

Симеон побледнел от ярости. Даниил смотрел на Марью с интересом и даже с лёгким восхищением. А старый Анастасий уставился на пергамент с государевым указом, лежавший перед ним. Его пальцы сжимали резную ручку кресла до боли, до белых костяшек пальцев. «Лев» понимал: она была права. В правоте этой девицы таилась угроза для всего их мира. Принять ее – значит разрушить сложившийся многовековой уклад. Отказать – рискнуть гневом государя, чья воля была законом, а познания – пугающе безграничны.

Мозаика, на красной кирпичной стене, выполненная не из камней, а из кусочков цветного стекла, которое не так давно научились в больших количествах варить московские стекловары изображала необходимость правильного мытья рук врачом. Выложенный на ней молодой врач чем-то, возможно только лишь пытливым блеском глаз, походил на молодого Данила. Колеблющейся из-за сквозняков свет свечей играл на лице стеклянного врача и Анастасию показалось будто тот внимательно наблюдает за ним, также ожидая окончательного решения. Почему-то старому «Льву» сделалось неуютно под взглядом сложенных из мелких стеклянных осколков глаз.

–Кандидатка Марья! Высочайшая коллегия объявляет своё решение. Ты… -старый Анастасий сделал паузу чтобы сглотнуть образовавшийся в горле ком: -Принята! С испытательным сроком в два месяца.

Симеон, не стесняясь, плюнул на пол и тряся бородой быстро выше, практически выскочил, прочь из зала. Данил демонстративно несколько раз хлопнул в ладоши, кивнул новой коллеги и помог Анастасию собрать разложенные на столе документы.

Ноги не удержали Марью. Она вынуждена была присесть, переводя дух и не верящим взглядом наблюдала за тем, как двое мужчин собираются и тушат свечи.

–Приходи завтра. Иди сразу в операционное отделение, это третий дом от дороги. Не спутаешь, на стене мозаика в виде рук врача, иссекающего рану, -с лёгкой усмешкой напутствовал её Данил. -Я буду там тебя ждать.

Марья кивнула и, не смотря на слабость ног, вышла, стараясь идти с твёрдой, несгибаемой спиной.

После оглашения вердикта Анастасий не сказал ей ни слова и даже не посмотрел в её сторону. На выходе из зала его остановили двое молодых людей явно спешивших, но, похоже всё-таки опоздавших.

–Здесь будет проходить испытание девицы Марьи? -напористо спросил тот, что был облачён в тёмный кафтан с неброской, но тонкой вышивкой на груди в виде собачьей головы.

Увидев эту вышивку, «Лев» вздрогнул и переглянулся с Данилой. Что могло здесь понадобиться тёмнику и, судя по кафтану, не из простых чинов? В любом случае, при общении с прямыми исполнителями царской воли требовалось соблюдать максимальную осторожность и высказывать наибольшую покорность.

–Оно уже закончилось, -сообщил Данил так как Анастасий молчал.

–И какой вынесли вердикт?

–Пригодна с испытательным сроком.

–Приятно видеть, как исполнение указов царя-отца находит место в обычной жизни, одобрил тёмник и Анастасий смог наконец сглотнуть образовавшийся в горле ком. Всё-таки он всё сделал правильно, когда решил судить согласно указу, а не пойти на поводу у злословца Симеона – ревнителя замшелых традиций.

–Чем ещё можем помочь?

–Мы привезли увеличительные стёкла. Они помогут разглядеть мелкие детали или вовсе увидеть невидимое обычным глазом, -вступил в разговор второй молодой человек.

–Очень интересно, -оживился Данил. -Могу ли я посмотреть? Разумеется с вашего разрешения, мэтр…

Анастасий устало кивнул. Пожалуй, он и правда уже слишком стар. Невидимые поганцы-микробы, от которых, по слову царя, следует мыть руки и не просто ополаскивать, а прямо тереть до красноты. Врачи – девицы. А теперь ещё и увеличительные стёкла, позволяющие видеть невидимое. Как много всего! Старость это когда то, что интересно молодым тебя самого только лишь утомляет.

–Прошу займитесь этим и, если стёкла окажутся полезными, представьте их полной коллегии отдельным докладом, -распорядился «Лев».

–Будет исполнено, -радостно кивнул Данил и увлёк гостей за собой.