Текст книги "Итальянец на службе у русского царя (СИ)"

Автор книги: Sleeping

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

–Снижаться не будем, -говорит царевич. -Бросайте бомбы так. Постарайтесь попасть по шатрам колдунов, вон они, в центре.

С помощью матросов Мишка поджигает и сбрасывает бомбы вниз пока корабль скользит над россыпью османских шатров. Наблюдая как выброшенные бомбы достигают земли и расцветают там огненными цветами, Леонардо задумывается – что если приделать бомбам маленькие крылья как у стрелы, будут ли они тогда ложиться точнее? А если приделать большие, можно ли их будет запускать без воздушного корабля, как семена одуванчика, при попутном ветре, просто подув?

От размышлений его отвлекают радостные крики. У бомбометателей получилось попасть точно в большой шатёр. Насколько действительно велики потери с большой высоты непонятно. Вроде лежат на земле чёрточки-фигурки, но попробуй пойми раненные они или убитые? Несколько возникших пожаров османы быстро купируют и тушат.

–Теперь время показать себя огненным стрелам, -радостно командует царевич.

С помощью Михаила Леонардо устанавливает направляющие и запускает первую партию ракет. Полсотни дымных полос устремляются вниз. Заряд в них гораздо меньше, чем в бомбах, но кроме того имеются сосуды с греческим огнём, а значит быть внизу, в османском лагере, пожарам! За первой партией ракет стартует вторая, за ней сразу третья. Хитрая придумка Леонардо о том, чтобы вставлять ракеты заранее в рамки, а после только менять полную рамку на пустую позволяет повысить скорострельность одной установки до умопомрачительных значений. Главное вовремя остановиться, не выпустить весь запас по одной цели.

–Смотри, там у них, кажется, склад, -указывает Мишка.

Следующая порция огненных стрел устремляется в указанном направлении. В вспыхнувшем внизу пожаре слышны разрывы, похоже и правда огонь добрался до пороховых запасов.

На самом деле причинённый бомбардировкой ущерб не так и велик. Скорее тут важен фактор неожиданности. И то, что полагающие себя в полной безопасности в тылу орды османские контролёры-улемы всё-таки получили несколько подарочков себе на головы. И теперь они временно озабочены собственными проблемами вместо того, чтобы гнать татар на русские штыки.

–Эх, была бы у нас не одна небесная ладья, а десять или даже сто. Какой бы переполох мы тогда им устроили! -вслух мечтает Иван Молодой.

–Осторожней, царевич, -предупреждает его Леонардо. -Невозбранно сыпать на головы врагов бомбы оставаясь в небе долго не выйдет. Уже в следующий наш прилёт османы могут придумать какое-нибудь противодействие.

–Что тут можно придумать? -удивился царевич.

–Можно изготовить специальное дальнобойное стреляло, -начал перечислять Леонардо. -Такое, которое достанет. Или изготовить сотни крохотных воздушных шаров и отпустить их в воздух чтобы дирижабль сам нарвался на них – такое воздушное минное поле, наоборот. Вместо маленьких воздушных шариков можно изготовить более крупных воздушных змеев, подвесить под них маленькие бомбочки и подвести их за верёвки прямо под летающую ладью. Можно надрессировать птиц чтобы они нападали на нас. А если у осман получится захватить один из наблюдательных воздушных шаров, то они могут погрузить на него пару метких янычар, подняться в воздух и бить по кораблю пока не попадут. Но самое главное – любой воздушный корабль проще всего уничтожить пока он стоит на земле.

–Ничего себе, -опешил царевич, который за это время успел представить как он в одиночестве выигрывает войну с помощью флотилии неуязвимых воздушных кораблей. -Теперь я понимаю почему отец так заинтересован в твоей судьбе, друг Леонардо.

Ракет оставалось ещё на два залпа, но Иван Молодой приказал разворачиваться и ложиться на обратный курс.

–Выпустим по ордынцам, -сказал он. -Жаль лес нынче влажный, не загорится, но хотя бы напугаем.

Так и сделали. Пролетая над захваченными степняками лесами воздушный корабль сделал остановку, повернулся боком и ещё сотня огненных стрел упала, сверху накрывая какой-то незадачливый отряд в пару сотен всадников. Влажная древесина горела неохотно, больше дымила и чадила. Толстый столб дыма поднимался к небу чёрной, изогнувшейся колонной как зримое подтверждение их удачного налёта.

Глава 8. Битва при Венёве

Первым резким броском степняки, под руководством осман, выбили русское войско из заболоченных лесов. Ценной огромный потерь они открыли себе дорогу на муравский шлях в конце которого высилась грозная тульская крепость. Но это не значило что дальше им предстояла лёгкая прогулка вплоть до самых крепостных стен. Отдельными укреплёнными пунктами между Тулой и ордой стояли меньшие города: Венёва, Крапивна и Одоев. Каждый из них царь Иван успел как следует укрепить, особенно Венёву, преграждающую наикратчайший выход к Туле.

Под его стенами он планировал дать полноценное сражение и сполна использовать козырь паровых танков. Поэтому именно в Венёве концентрировались выбитые из лесных засек и отступающие из лесов боеспособные отряды. Раненных везли дальше в Тулу, а способные сражаться оставались в Венёве пополняя его гарнизон.

Сотник Семён не знал далеко идущих планов царских воевод. Ему повезло выбраться из лесов вместе с остатками своей сотни. Сумели. Отбились. Выжили. Повезло что идущие по следу ногайцы, в какой-то момент, будто решили «хватит преследовать этих русских» и остановились. Благодаря чему они сумели уйти. Всего лишь сорок два человека из полной сотни. Меньше половины. И это ещё был очень хороший результат, иные сотни остались на лесных засеках в полном составе, а из каких-то выходили по десять – пятнадцать человек и всё.

Под Венёвой их всех ждал недолгий отдых чтобы прийти в себя. Затем разбитые отряды комплектовали заново. Так Семён перестал быть сотником, но, как один из самых опытных стрельцов, попал в создаваемую здесь и сейчас «танковую пехоту». Что это было за диво он не знал, но ему и ещё нескольким сотням отобранных стрельцов пояснил царский воевода.

Для начала им всем выдали новые огнебои. Они были покороче уже привычных, зато заряжались сразу пятью выстрелами за раз. Один раз зарядить и можно пять раз стрелять, потом снова заряжаешь. Семён даже подумал: а будут ли когда-нибудь такие обгнебои чтобы можно было по десять выстрелов снаряжать или по двадцать? Эх, чего там, мечтать так мечтать – сто выстрелов! Это зарядил один раз и весь бой стреляешь. Вот было бы здорово!

Но пока только пять выстрелов. Это целых пять врагов можно убить пока они бегут на тебя без перезарядки.

–Так, бойцы, – начал речь воевода. -Все видели пародвижители? Может кто даже ездил?

Рассевшись на поляне, благо тёплое весеннее солнышко позволяло, стрельцы внимательно его слушали и несколько человек подняли руки.

–Вот как? Хорошо! Тогда вам проще будет понять. Если какой пародвижетель помощнее обшить бронёй, то получится стальная коробка, которую ни мечом, ни стрелой и даже огнебоем не пробить. Только если из пушки или связку гранат ловко кинуть. Но в том-то и дело, что бронированный пародвижитель на месте не стоит. Он ездит и попасть в него из пушки целое искусство. Да не просто ездит, а на нём самом пушка имеется, пусть и небольшая. Он из этой пушки по супостатам сам стрелять будет. Называется такой бронированный и вооружённый пародвижитель танком.

–Почему? -спросил смутно знакомый Семёну стрелец.

–Что почему? -опешил воевода.

–Почему называется «танком»?

–Потому, что царь так сказал, -отрезал воевода. -А ты сам как бы его назвал? Может бочкой?

Стрельцы засмеялись.

–Задача танковой пехоты всюду за танком следовать на своих двоих, поэтому и «пехота». Глупых вопросов про названия больше не будет? Хорошо, продолжаю. Танки бьют врага и защищают вас, а вы защищаете их. Отстреливаете басурман чтобы на броню не забирались и под колёса не кидались. Всё понятно? Тогда пойдём, братцы, потренируемся.

Тренировки и правда выдались непростые. Как там говорили воеводы нахватавшись иностранных слов от царя-отца и приближенных им иностранцев: тренировки были недолгими, но интенсивными.

Хорошо показавшего себя Семёна назначили десятником дав ему под начало ещё девятерых опытных стрельцов. Казалось бы, понижение в звании. Был сотником, а стал всего лишь десятником. Но это как ещё посмотреть! Десяток его не простой, особый. Не простые стрельцы, а танковая пехота, понимание иметь надо!

Познакомился Семён с танкистами. Если в стрельцы отбирали парней побольше, что называется «кровь с молоком», чтобы тяжёлый огнебой на себе таскали да запасной порох, да патроны, а кроме того пару гранат, штык, котелок, одеяло и так далее. То танкисты, напротив, все как один маленькие, плюгавенькие, невысокие. Оно и понятно, чтобы в стальной коробке, именуемой танком, сидеть большой рост не требуется, тут напротив станешь выбирать кого поменьше. Волосы у танкистов короткие, а кто-то и вовсе совершенно лыс. Больше того, порой и усов нет и даже бровей. И ожогов много, как старых, зарубцевавшихся, так и ещё недавних. Притом форма у них такая, что всё тело закрывает как у кузнецов, чтобы горячий металл на голое тело не брызнул.

–Ездить на танке всё равно что на огромной раскалённой печи, -шутили танкисты. -Только её, вдобавок, ещё накрыли стальной бадьёй.

Они вообще головастыми были, эти танкисты. Много всего знали. И как пародвижитель устроен и как можно его починить если что. Семён очень их зауважал за то, что в сложной машинерии разбираются. Для него клапана, шестерёнки, передаточные механизмы были тёмным лесом.

Короткая полоса дней промелькнула как не бывало. Орда подошла к городу, под которым уже стояло русское воинство. Городские укрепления, да и сам городок Венёва слишком мал чтобы имело смысл пытаться укрыться за его стенами. Основная битва развернётся в поле, а сам городок лишь часть общих укреплений.

Довелось Семёну увидеть и знаменитый небесный корабль. Не совсем вблизи, тот садился в специальном месте, к которому никого близко не подпускали. Но одного из летунов он видел буквально на расстоянии вытянутой руки. Тот как раз со склада вёз кучу всего, но замученная лошадка артачилась, не хотела тащить телегу. Летун её и так и сяк и даже прикрикнул, а кричать на лошадь самое последнее дело. Понаблюдав со стороны Семён, решился и подошёл. Привычно успокоив животину, скормил ей оставшийся с обеда хлебный ломоть.

–Спаси тебя Бог, добрый человек, -поблагодарил летун.

–Лошадь – животное умное. Может быть даже слишком умное раз и уставать умеет и грустить, -поделился Семён.

Летун неожиданно заинтересовался: -Лошади умеют грустить?

–Ещё больше, чем люди! Человек, если в печали, то стопку хлопнет или песню запоёт, тем и излечится. Коняшки так не могут, поэтому свою лошадиную грусть-печаль переносят тяжелее чем люди.

Так они и шли. Семён вёл взгрустнувшую лошадку под уздцы. Летун сначала сидел на телеге, потом спешился и пошёл рядом. Путь от склада до поля, где небесный корабль привязан за очищенный от лишних веток ствол мощной сосны недолог, но для короткого разговора вполне достаточен.

Семён искоса поглядывал на летуна – молодой парень, на пару лет старше тех мальчишек которых давали ему в обучение. Одет франтовато, но то понятно – чай по небу летает, перед глазами господа-бога кружит. Тут самое лучшее и оденешь, чтобы перед людьми, да небом покрасоваться.

–Как тебя зовут, солдат? -поинтересовался Летун.

–Семён.

–Разреши, Семён, я тебя нарисую?

–Зачем? -опешил старый стрелец и даже остановился.

–Очень ты выразительный.

–Какой-какой?

–Такой… что прямо надо нарисовать. Тебя как по батюшке будет?

–Зови Семёном-стрельцом, не ошибёшься. Ну и рисуй, если хочется.

Летун и правда достал грифель, бумагу, принялся черкать.

–Живопись – один из способов познания мира. Одни говорят, что самый простой, другие что самый сложный. Если бы только существовал способ запечатлеть изображение, не пропуская его через восприятие художника, то каким бы они были: картины, созданные бездушным механизмом? Как отпечаток, оставленный рукой в мягкой глине. Застывший оттиск. Если бог даст мне пережить эту войну, то я хотел бы запечатлеть её.Не просто запомнить, а дать возможность другим посмотреть, как это было.

–Чудно говоришь, -покачал головой Семён. -Но чувствую: от сердца слова идут. Рисуй с богом.

–Так я уже, -обрадовал его летун, показывая набросок: -Похож?

–Да кто его знает! Я на себя со стороны не заглядывался, -усмехнулся стрелец.

За разговором доехали до стражи, преградившей дальнейший путь. Летуна с телегой пропустили. Семён вынужден остаться снаружи. На прощание летун подарил ему монету необычной чеканки. Сказал, что итальянская, с его родины. Как по мнению Семёна – лучше бы золотым рублём наградил. А с этой итальянской монетой что ему делать? Ну ладно, пуска лежит. Чай не сильно большой труд, провести лошадку да языком молоть. Вот только ломтя хлеба жалко, он ведь намеренно его оставил и засушил чтобы после погрызть, а пришлось коняшке скормить. Впрочем, Семён ещё с ужина хлеба отложит, а лошадь такой кусок вряд ли скоро увидит. Пусть порадуется. Животные они ещё ближе к небу чем летуны. Может быть за то, что Семён бессловесную скотину хлебом накормил господь его в следующей битве убережёт. Большего солдату и не надо.

***

Джан Батиста делла Вольпе обозревал стрелецкие порядки – ровные коробочки, усеивающие поле боя. Десятки тысяч человек, огромная сила. А если вспомнить что все они, до последнего человека, вооружены как минимум однозарядными огнебоями, то и вовсе становится непонятно на что рассчитывают османы. Одурманенные чёрным колдовством степняки бросаются в бой без раздумий и это помогло им захватить несколько десятков пушечных орудий не успевших уйти из лесных засад. Но и потери они несут просто опустошающие. Собранная османами орда велика, однако отнюдь не бесконечна. И здесь, на подходах к городку Венёва она найдёт свой неизбежный конец.

Утро выдалось холодное и ветреное. Прямо не скажешь, что весна стоит в самом разгаре. Солнце прячется под тучами, еле выглядывает. Дождя бы не пошло. Сражаться в дождь самое последнее дело.

С противоположенной стороны строятся татары и ногайцы. Сколько их осталось? Половина? Три-четверти от начального числа? Всё равно это десятки и десятки тысяч. Плюс видны полки янычар – отборных османских воинов тоже вооружённых огнебоем. Вроде их огнебои похуже чем у русских стрельцов, но кто его на самом деле знает? А если даже и похуже, то трофейных они захватили несколько тысяч, поэтому строит держать в уме, что огневая мощь у янычар не хуже чум у стрельцов.

Приложив к глазу подзорную трубу, Джан Батиста нашёл в небе воздушный корабль. Тот заранее поднялся в небо и цветными флажками передавал всё, что видел. Это должно было помешать османам устроить какой-нибудь поганый сюрприз в их обычном духе. Пока всё оставалось спокойно. С небесного корабля передавали что вражеская армия не предпринимает хитрых манёвров и тоже готовится к сражению. А значит сила против силы, правда против правды и всё в руках Господа и, немного, в человеческих руках тоже.

Османы всё-таки схитрили, подожгли оставшуюся с зимы сухую траву чтобы дым от неё мешал стрельцам целится. Прямо сквозь огненный пал, каким-то образом усмирив своих лошадей, хлынула орда. Степняки на ходу стреляли из луков. И, хотя, ни о какой точности прицельной стрельбы на полном скаку нельзя было говорить, но общее количество выпущенных стрел впечатляло.

Стрельцы закрылись щитами. Чётная и нечётные шеренги привычно менялись. Пока одни целились и стреляли, другие прикрывали их щитами от стрел, перезаряжались сами и, по команде командиров, менялись. С крепостных стен Венёва было хорошо видно, как хлынувшая вперёд орда будто стачивалась после каждого залпа. Но следующие шли по телам упавших. Кони, такие же безумные как люди, перепрыгивали через павших лошадей и не боялись ни дыма, ни горящей под копытами травы.

Вот, сейчас, конная лава ударит в тонкие полоски стрелецких отрядов. Последний залп, практически в упор, и ту же первые ряды принимают врагов на штыки, пока задние ещё успевают перезаряжаться и стрелять.

Воткнутые в землю перед стрелецкими отрядами колья, мины, гранаты и стоящие между их рядов и заряженные картечью пушки – хватит ли всего этого чтобы выдержать напор степных берсерков нисколько не щадящих собственной жизни? Где-то стрельцы отступили. На десять шагов. На двадцать. Но строй держится. Попытки прорыва моментально купируются свободными силами боярских дружинников. Если, где возникает риск серьёзного, большого прорыва. В этом месте тотчас оказываются ракетные конки. Лихо разворачивая лёгкие телеги, они делают залп огненными стрелами и торопливо отступают в тыл, где быстро перезаряжаются. За огненными стрелами, на ошалевшего от множества разрывов, крутящего головами противника, налетают борские дружинники, купируя возможный прорыв строя.

Ярость и безумство орды укрощены прекрасной выучкой и твёрдостью духа русских стрельцов. Штык против сабли или копья. Свинцовая пуля против оперённой стрелы. Клубы дыма от множества выстрелов плывут по полю смешиваясь с дымом от выгоревшей травы. Но радоваться ещё ой как рано!

Увлечённые сечей с бросающейся снова и снова, подобно дикому зверю, ордой, стрельцы упускают приближение янычар. Повинуясь командам выкрикиваемым хриплыми, гортанными голосами, степняки на секунду рассеиваются и на не успевших этому удивиться стрельцов обрушивается залп, выпущенный янычарами с каких-то трёх десятков метров. И снова их смуглые лица степняков превращаются в оскаленные рожи с нечеловеческой злобой в глазах. Очередная команда, степняки рассеиваются. Янычары дают залп практически в упор и следом за ними, без перерыва, налетает орда.

Где-то янычар успевают обстрелять в ответ. В одном месте, удачно заряженная пушка, выстрелила в упор, разбивая их порядки. Но такие случаи единичны.

Ракетные конки спешат к месту прорыва. Они разворачиваются, готовясь выпустить огненные стрелы в оскаленную пасть орды. Но вместо той обнаруживают перед собой линейку уже прицелившихся и готовых к залпу янычар. Свинцовый дождь ломает тонкие доски телег, убивает впряжённых в них коней и ломает в щепки тонкие рамки направляющих для ракет. Ракетчики убиты или ранены. Бежащий по фитилю огонёк достигает запала и уцелевшие ракеты бьют в упор по выстроившимся тесной коробочкой янычарам. Объятые огнём люди мечутся и падают на землю. Раненные лошади, из тех, у кого это получается, разбегаются в стороны волоча за собой обломки телег. Образовавшийся разрыв пытаются закрыть боярские дружинники и не успевают. Янычары первыми входят в него, крепят края, не давая сомкнуться и пропускают вперёд степняков. Их бурный поток сметает спешивших на помощь дружинников и, подобно дыре в плотине, раздвигает стенки превращая мелкую течь в мощную струю.

Получив удар в спину от прорвавшихся степняков, стрелецкие отряды один за другим пытаются бежать и гибнут. Русские воеводы спешно вводят в бой оставленные на чёрный час резервы, но линия столкновения сыпется. Всё ещё имеющие значительный численный перевес степняки грозят вырезать и уничтожить русскую армию.

Самое время ввести в бой последний и главный козырь.

По изначальному плану паровые танки должны были включиться в сражение позже, когда напор врагов уже выдохнется. Одно их появление должно опрокинуть остатки степняков и янычар и гнать по всему полю до стоящих в отдалении чахлых деревьев. Увы! Логика обстоятельств всегда сильнее логике намерений. Чтобы не допустить окончательного разгрома, танки пришлось вводить в бой здесь и сейчас. Оставалось только надеяться, что стальная броня и огненная машинерия способны пересилить самоубийственную ярость степняков и доведённую до автоматизма, чёткую выучку янычар.

***

–За святого царя Ивана! Покажем проклятым колдунам!

– Страх – убийца разума. Я встречусь лицом к лицу со своим страхом. Я позволю ему пройти через меня и сквозь меня. Там, где был страх, не будет ничего. Останусь лишь я.

Каждый молился по-своему. Двадцать девять из трёх десятков танков стояли под парами в укрытии в тылу с самого начала сражения. Последний, тридцатый, серьёзно вышел из строя и починить его в поле никак не возможно. По хорошему его должны были отвезти в тыл, но из-за бардака и суеты забыли и только пушку сняли, а саму основу так и оставили, наплевав на все требования секретности. Объяснение одно – тотальный бардак подготовки к большому и, как полагали и воеводы, и простые солдаты, решительному сражению.

Но двадцать девять стальных драконов с тупыми носами готовы. Наконец получен долгожданный приказ и изматывающее ожидание закончено. Тупорылые стальные драконы один за другим окутываются паром, с лязгом и грохотом выезжая из ворот со скоростью неторопливо бегущего человека. Место прорыва степняков хорошо видно издалека, к нему они и направляются. За каждым танком идёт десяток прикрывавшей его танковой пехоты.

Не открывая огонь издалека, танки подобрались поближе. Чтобы выстрелить из пушки танк должен остановиться. Ненадолго, буквально на несколько секунд. Пушки заряжены картечью, поэтому, чтобы нанести наибольший урон, следует подъехать максимально близко.

Любой другой, увидев надвигающееся на него стальное диво, утыканное снаружи шипами и с закреплённой впереди острой косой, скорее всего побежал бы от неведомой опасности подальше. Только не одурманенные османами-колдунами степняки. Они, заметив появление танков, оставили дрогнувших стрельцов чтобы их добили последующие конные лавы. А сами устремились на железных драконов чьи огненные сердца создали, не иначе, как сами ифриты.

Укрывшийся за своим танком Семён видел, как танкисты дали залп по набросившейся на них коннице. Убили, наверное, одним выстрелом несколько десятков. Дальше танк закрутился, стараясь переехать лезущих на него степняков раня их шипами и косами, приделанными к стальным бокам.

Не оставаясь в стороне, десяток Семёна принялся отстреливать наиболее наглых татар, буквально забравшихся на танк и дёргающих за ручку запертый люк. Скорострельные огнебои показали себя отлично. Распределили в отряде роли, чтобы одни заряжались пока другие стреляют и отряд, в целом, не прекращал бы огневой контакт с противником ни на минуту.

Вскоре стало понятно, что степняки ничего не могут сделать стальной громаде. Даже завалить её телами. Один танк опутали верёвками и попытались перевернуть, но прикрывающая его танковая пехота быстро перестреляла смельчаков и разрезала верёвки.

Со степняками понятно, а что янычары? По стальной броне забарабанил свинец оставляя на той заметные сколы, но не пробивая.

Семён вступил в перестрелку с отрядом янычар прячась за танком. Каждое попадание тяжёлой пули в танковую броню вызывало искры и сколы.

–Как же там танкистам, внутри? -задумался десятник. -Живы ли?

Отвечая на его невысказанный вопрос ствол пушки в замершем танке повернулся, чуть помедлил и плюнул в сторону обстреливающего их отряда янычар. Попадание прошло косо, задев только край строя, но и так человек пять легли и не встали. А танкисты, не обращая внимание на продолжающейся обстрел, довернули пушку ещё немного и дали второй, уже гораздо более результативный, залп.

Вскоре стало ясно, что появление на поле боя неуязвимых ни для стрел, ни для пуль танков изменило общую картину.

Янычары попробовали стрелять по танкам из пушек, но не успевали прицеливаться, не умея и не зная, как можно стрелять по движущимся мишеням. Кроме того, на перезарядку орудий уходило непозволительно много времени. Танкисты перезаряжались в разы быстрее. Чуя опасность, танкисты старались первыми выбивать как раз замеченные на переднем крае пушки опасные для них. Быстро сориентировавшись, Семён приказал своему десятку стрелять по османским пушкарям и по тем, кто пытался подбежать к танку со связкой гранат или бочонком пороха.

Вскоре османы сообразили и начали привязывать пороховые бочонки со вставленным в них фитилём к спинам одурманенных степняков. Но стоило такой ораве целеустремлённо побежать в сторону одного из танков как чей-то меткий выстрел воспламенил порох в одном из бочонков вызвав его преждевременную детонацию загустившую серию взрывов выкосившую всех бежавших и тех, кто находился с ними рядом.

Неконтролируемое отступление русской армии прекратилось. Стрельцы группировались за медленно движущимися по полю боя неуязвимыми танками снизу доверху покрытыми сколами и выбоинами, усеивающими броню сплошным потоком так, что на ней едва ли оставалось чистое место. Двигаясь в кильватере, стрельцы плотным огнём осаживали набегающих степняков или пытавшихся оказать сопротивление янычар. Тяжёлые танки, гремя и дыша паром словно настоящие драконы, спокойно переезжали по павшим телам, по кустам, по небольшим холмикам и, казалось, воплощали саму идею непримиримой, неотвратимой, неминуемой кары от которой не убежать и не скрыться.

Четыре танка всё-таки вывели из строя. Точнее, один остановился сам, что-то лопнуло в хрупком и ещё не до конца отлаженном механизме. Один всё же словил в борт ядро и повалился на бок. Ещё два у степняков получилось подорвать, закидав трофейными гранатами и расстреляв пытавшийся выбраться экипаж. Но этого было слишком мало чтобы переломить ход сражения.

***

–Русские выпустили стальных чудовищ, о лучезарный! -доложил посыльный группе богато одетых воинов, стоящей на границе леса и поля. Среди них выделялся один, чьи пальцы усеяны перстнями с драгоценными камнями, изогнутая бородка лоснится от масла, а вся одежда, даже сапоги, прострочена золотой нитью. Рукоять сабли сверкает большим драгоценным камнем чистого голубого оттенка и тоже покрыта позолотой. Мурад-паша бин Абдулах имел прозвище Хас, означавшее «особый» или «приближённый» и осуществлял общее командование гигантской армией собранной султаном Мехмедом (да будут дни его долги и безоблачны) для покорения русского царства.

Мурад-паша с большим недовольством поглядывал на продолжающий парить с начала сражения русский воздушный корабль. Именно из-за него ему приходится прятаться в лесу, под прикрытием деревьев, вместо того чтобы с удобством сидеть на парчовых подушках в своём большом шатре, как и полагается столь знатному военачальнику, озарённому доверием самого султана.

Однако, проклятый воздушный корабль придуманный не иначе как самим Иблисом (а кто ещё мог выдумать подобную штуку) уже отметился бросанием бомб и огненных стрел по наибольшим и наикрасивейшим шатрам принадлежавшим самому Хасу и его самым преданным командирам. Бомбы с такой высоты летели неточно, но рисковать своей головой Мурад-паша не имел никакого желания. Собственная голова ему ещё пригодится. Поэтому и приходится скрываться от взора небесного корабля подобно хитрому тигру, спрятавшегося в густой траве от пришедших по его душу крестьян.

Зато сражение развивалось так, как должно было. Едва не сдав свою оборону, русские вынуждены ввести в бой стальных драконов. Они действительно оказались не менее страшны и ужасны чем о них докладывали шпионы. Не неуязвимы – вовсе нет. Но всё же, не будь у них заранее готов ответ против заклёпанных в броню и дышавших раскалённым паром ифритов, танки могли бы стать проблемой и даже вынудить его отступить. Но бесконечная слава уму и предусмотрительности мудрейшего из султанов Мехмеда Второго Фатиха, что он заранее предусмотрел подобный ход и приготовил средство для его отражения.

–Лучезарный, стальные драконы с огненными сердцами неостановимы. Наши воины не могут ничего поделать с ними, -продолжал посыльный пытаясь привлечь внимание, как ему виделось, о чём-то задумавшегося главнокомандующего.

Повелительным жестом Мурад-паша заставил его замолкнуть.

–Пусть имамы начинают готовить «глас Аллаха», -приказал он. -Янычарам приказываю отступить чтобы не попасть под его действие.

–Как же татары и ногайцы? -спросил один из приближённых.

–Пусть удерживают русских на месте, -решил Хаса.

–Но тогда их также накроет «глас».

–Ничего страшного. Обработанный «ветром покорности» человек способен какое-то время сопротивляться воздействию. Ведь так?

Высокопоставленный муфтий, входивший в свиту Мурада-паши, с готовностью кивнул: -Истинно так, о храбрейший. Обработанный «ветром покорности» или просто сильный и волевой человек способен некоторое время противостоять «зову Бога». Этого времени вполне хватит чтобы степняки успели перерезать всех неверных, оказавшихся поблизости, когда «пречистый» и «милостивый» благословит их своим словом. Мои люди уже начали готовить «глас» к работе и выводить его на позиции.

–Возможно ли одну из труб направить вверх, на этот проклятый воздушный корабль?

–Мы сделаем это, о великий.

–Тогда будьте готовы начать сразу, как только полки янычар отступят за пределы воздействия. И помните, что в случае неудачи сначала я спрошу с вас на земле и после сам Аллах спросит на небе. А лично ты будешь сам объяснять причины неудачи великолепнейшему из султанов.

–Неудачи не будет, -пообещал муфтий. -Аллаху достаточно сказать всего одно слово чтобы неверные пали на колени дрожа от страха.

***

–Что они делают? -поинтересовался Иван Молодой рассматривая с борта небесной ладьи тылы османской армии.

Выкатив из леса цепочку телег с установленными на них ярко блестящими на солнце медными трубами диаметром в несколько метров, османы принялись соединять их между собой направляя в сторону идущего под стенами Венёва сражения.

Наблюдавший за ходом сражения Михаил радостно воскликнул: -Смотрите, они отступают! Победа будет за нами!

–Скорее похоже на организованный отвод войск, -поправил его царевич. -И выводят из боя только янычар, стоявшие в резерве отряды степняков наоборот брошены в битву. Зачем они посылают их на танки? Разве ещё не поняли, что это бесполезно?

Леонардо больше беспокоили непонятные трубы, устанавливаемые османами. В этом явно имелся какой-то тайный смысл. Вряд ли бы османы принялись делать что-то бесполезное в самый разгар решающего сражения. Тем более, где они взяли такие огромные трубы? Притащили с собой? Но для какой цели?

Если ты не понимаешь действия противника значит тот готовит какую-то каверзу. В этом случае лучше остановиться и обождать, -вспомнил мастер царские слова, услышанные им, когда тот наставлял воевод.

–Царевич! Надо передать на землю чтобы отводили танки. Мне очень не нравятся эти трубы, -попросил Леонардо. -Хуже всего то, что я не понимаю для чего басурмане их выставляют.

–Я тоже не понимаю, -признал Иван Молодой. -Но ослаблять напор сейчас нельзя. Ты же видишь – ещё немного и басурмане побегут. Они уже выводят своих солдат прямо сейчас.

–Остановите танки! -потребовал Леонардо.