Текст книги "Демон (СИ)"

Автор книги: Queen_Karolin.I

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

Дав гриффиндорке последние инструкции, девушки исчезли за поворотом, а Гермиона в последний раз оглянулась, понимая, что это шанс на побег. Но она может, ведь там её ждёт такой милый Энди! Она не может просто бросить его в такой момент без объяснений. И с объяснениями тоже вряд ли сможет.

Поняв, что никаких шансов у неё и нет вовсе, девушка стремительно подошла к лестнице, боясь в последний момент сорваться и убежать, и начала медленно спускаться, смущенно улыбаясь. На её собственное удивление, многие приоткрыли рты при виде неё, уставившись во все глаза. Девушка покраснела, что придавало ей ещё больше очарования.

Как ни странно, Энди не растерялся и сразу же поцеловал ей руку, а потом они вместе пошли в Большой Зал. Гермионе было очень неловко идти вот так – с парнем под ручку, но пристальные взгляды всего зала заставляли её держать спину прямо и улыбаться, не выдавая своего напряжения.

Как только они вошли, помещение сразу заполнила медленная музыка и Энди повёл её в танце. Гермиона не умела танцевать, а Энди делал это так умело, словно всю жизнь только этим и занимался. Она не чувствовала дискомфорта, танцуя с ним, поэтому вся нервозность быстро спала и она стала наслаждаться танцем.

Когда мелодия закончилась, она услышала за спиной нерешительный голос:

– Можно я потанцую с Гермионой?

Энди посмотрел на него слегка напряжённо, но кивнул и отошёл к столу с напитками и едой. Девушка повернулась, чтобы посмотреть, кто это такой смелый, и остолбенела, увидев Рона. Того самого Рона, о котором она мечтала уже долгие годы. И как она не узнала его голос, такой тёплый и родной?

А Уизли смотрел на девушку, как завороженный. Так смотрят на богинь – неземных красавиц, и именно такой сейчас была для Рона Гермиона. Он сам не понял, как высвободился из загребущих рук Лаванды, как отпихнул от себя Гарри, который попытался остановить практически сошедшего с ума Рона, и пришёл к Ней.

Он не мог поверить в то, что перед ним стоит та самая Грейнджер – главная заучка Хогвартса (даже несмотря на то, что вместе с ними учился и Реддл), главная староста, и вообще – главная. Везде и всегда. Та, которая ходит в мешковатой одежде, никогда не причёсывается, и, кажется, даже не смотрит в зеркало.

Он был поражён и восхищён одновременно, но это было одно. Ко всем положительным эмоциям прибавилось и удивление. Как она могла так быстро измениться? И что заставило её это сделать? Неужели просто бал? Впрочем, как только он смотрел на идеальные изгибы тела и красивую улыбку, он забывал обо всём, так что это сейчас не так важно.

В то время Гермиона думала о том, что надо было всего лишь приодеться, чтобы завоевать внимание своей первой любви. Но ведь у неё есть Энди! Да и нужен ли ей парень, который смотрит только на внешность? Нужен ли ей тот, кто не ценит ничего, кроме её лица и фигуры? Определённо нет, да и Энди любит её просто так.

Но… Сердце предательски сжалось и застучало в два раза быстрее, когда парень взял её за руку и повёл в танце. Она боялась дышать, когда он чуть сильнее, чем надо, прижимал девушку к себе. Но, тем не менее, после танца с Энди Рон её даже немного раздражал. Как можно быть таким неуклюжим?

Гермиону разрывали эмоции, которые противоречат друг другу. Она хотела танцевать с Роном до бесконечности, но в то же время с радостью бы заменила этого медведя на более осторожного и опытного партнёра по танцу. Она любила только Рона, но Энди был гораздо лучше его во всех смыслах – Уизли проигрывал и в красоте, и в уме, и в галантности. Гермиона была в растерянности и не знала, что ей делать и куда идти.

К счастью, никуда идти было не надо, так что девушка просто танцевала. Вскоре Рон поблагодарил её за танец и скрылся, и Гермиона осталась на танцполе в гордом одиночестве, но желающих с ней потанцевать было много – Гермиона с изумлением смотрела, как два пуффендуйца толкают друг друга, и каждый пытается первым добраться до девушки.

Дальше – веселее.

Потанцевав ещё с десяток раз, девушка, обессиленная, опустилась на один из диванчиков в тёмном уголке Большого Зала и попыталась отдышаться. Именно в таком положении её и застал злобно ухмыляющийся Малфой. При более пристальном рассмотрении в его позе и в глазах можно было заметить нервозность, нерешительность и даже страх, но Гермиона даже и не думала его рассматривать. А зря.

– Эй, Грейнджер! – нарочито громко крикнул он так, что половина зала обернулась на них, несмотря на то, что играла достаточно громкая музыка.

Гермиона посмотрела на него устало и промолчала, ибо незачем обращать внимание на назойливых идиотов. Как и ожидалось, слизеринец не успокоился и продолжил ещё более издевательским тоном, окончательно приковав к ним внимание всего Большого Зала.

– Нарядилась, словно королева и думаешь, что отношение окружающих к тебе изменится? Да никогда! – девушка побледнела и мысленно взмолилась: «Заткнись же!» – Ты так и останешься для всех мерзкой всезнающей грязнокровкой! – окончательно добил он девушку последними словами.

К ним на всех порах летел Уэст, но Гермиона была быстрее и как раз в тот момент, когда девушка пулей вылетела из Большого Зала, кулак пуффендуйца врезался в челюсть уже не такого смелого Малфоя.

Завязалась потасовка, которая Гермионе была до лампочки, так как она безудержно рыдала в ближайшем туалете. Она слышала, что именно здесь часто рыдает Миртл, и подумала, что есть в этом помещении нечто мрачное и будто располагающее к себе для плача, но эти мысли, скорее всего, были навеяны грустью девушки.

Она плакала даже не из-за того, что Малфой сказал ей очень обидные слова – она давно перестала обращать внимание на его грубость, так как он оскорбляет её с самого первого курса, как и многие другие слизеринцы, так что в этом не было ничего удивительного. Сильнее огорчало то, что слизеринец был прав, во всём прав. Никого не интересует то, что на один день она стала прекрасным лебедем, потому что потом она вновь превратится в гадкого утёнка, и все вновь забудут, начнут оскорблять. И даже Рон не стал бы общаться с ней, когда она не будет наряжена. Ему больше нравится всегда красивая и свежая Лаванда Браун, а не она – заучка Грейнджер, которая не следит за своими волосами и не укорачивает юбку. С ней она будет встречаться, именно ей он после Хогвартса сделает предложение руки и сердца… И даже с Энди у неё нет шансов, потому что его семья чистокровна и уважаема, и они не будут портить свою репутацию связью с грязнокровкой. Это тупик. Ей не выбраться.

Вдруг послышался скрип и какой-то странный грохот. Гермиона стала испуганно озираться, и слёзы прекратились. Что это за звуки? Что вообще происходит? Забоявшись, она мигом скользнула в ближайшую кабинку и заперлась. Даже если не происходит ничего опасного, она не хотела, чтобы кто-то видел её в подобном виде. Она уже сбежала из Большого Зала в разгар бала, большего позора ей не перенести.

Прислушиваясь к звукам, девушка вдруг отчётливо расслышала шипение.

«Шипение?» – изумлённо спросила у самой себя Гермиона и вжалась в стенку кабинки. Теперь ей было по-настоящему страшно. Откуда здесь змеи? «А вдруг это вновь проделки Малфоя?» – вдруг разозлилась Гермиона и хотела было открыть дверь, но здравый смысл победил и она отпустила руку, так и не дотронувшись до ручки. «Малфой, как и все слизеринцы, абсолютно больной на голову, так что он мог и что-то опасное сделать. Оставалось лишь надеяться на то, что он устанет ждать и уйдёт.

Так Гермиона и сделала. Затаив дыхание, она слушала звуки и с каждой секундой пугалась всё больше и понимала, что она поступила правильно, не выходя отсюда. Шипение становилось всё громче с каждой секундой, пока девушка напряглась как натянутая струна.

– Малфой, это уже не смешно, – решилась она подать голос, но мгновенно пожалела об этом, потому что дверца кабинки взорвалась и разлетелась на куски.

Гермиона вскрикнула и, закрыв лицо руками, упала на грязный пол. Вновь захотелось заплакать и девушка затряслась. Что он будет делать? Как ей отсюда выбраться? Она попыталась приподняться на колени, но не получилось – девушка лишь вскрикнула, так как один мелкий кусочек дерева ощутимо впился ей в ногу.

А шипение всё не прекращалось, но оно вдруг смешалось с другим звуком – скольжением. Неожиданно девушка почувствовала, как что-то обвивается вокруг её тела. Она взвыла от того, как сильно её сжало, но глаза не открыла, продолжая прижимать ладони к лицу.

– Лучше открой глаза, если не хочешь умереть от его зубов, – холодно произнёс некто, но Гермиона сразу его узнала и изумлённо произнесла на выдохе: «Реддл…» – Да, это я. Так как ты теперь это знаешь, ты просто обязана прямо сейчас сдохнуть, – в его голосе послышалась ярость и нетерпение.

Гермиона похолодела. Она знала, что он её ненавидит, особенно теперь, когда она нашла на него управу, но чтобы настолько… Девушка осторожно спросила:

– Ты забыл о моих словах? – она постепенно обретала чуть ранее потерянное спокойствие и последнее слово сказала даже с лёгкой насмешкой, но сразу пожалела об этом, ибо нечто склизкое и мокрое сжало её сильнее, заставив судорожно закашляться.

– Замолчи, дрянь! – прорычал парень. – Никто ничего не докажет! Палочка очищена, а Слизнорт отправился на тот свет сразу же после тебя, так что не беспокойся – твой любимый профессор не будет слишком сильно скучать по тебе, – теперь он говорил с усмешкой в голове, но всё равно было слышно, что он всё ещё зол.

Но Гермиона не сдавалась, отчаянно оттягивая момент своей смерти.

– Я не уверена в том, что это сработает. Смерть магглорождённой ученицы Хогвартса и смерть чистокровного профессора – это разные вещи, – напомнила ему девушка, на что он лишь хмыкнул.

– Рад, что это признаёшь, – съязвил он, не обратив внимание на смысл фразы, но вдруг вновь разъярился и приказал, – открой глаза!

Девушка понимала, что если не сделает этого, то её просто съедят, в прямом смысле этого слова, ибо это сделает вовсе не Риддл, а некое существо, которое ему подчиняется. Но что же это? Гермиона решила пойти на поводу у своего любопытства.

– Что это?

Казалось, гневу Риддла не тот конца.

– Не что, а кто, – отчеканил Риддл, еле сдерживаясь. – Так как ты сейчас умрёшь, я, так и быть, проявлю доброту и расскажу. Это василиск из Тайной Комнаты.

Гермиона ахнула.

– Так это ты наследник Слизерина! И чудовище, призванное освобождать школу от грязнокровок – это василиск! – изумлённо прошептала девушка.

Риддл усмехнулся.

– Приятно, что ты впервые назвала себя правильным словом, – издевательски сказал он, не комментируя остальные её слова, что означало – девушка права. Гермиона покраснела от стыда – она действительно назвала себя вслух этим словом, подтверждая то, что годами твердили слизеринцы. Но сейчас это было незначительно. Главное – сохранить себе жизнь, правда, она пока не представляла, как.

На самом деле, девушка очень сильно волновалась не только за себя, но и за профессора Слизнорта. Он ведь ни в чём не был виноват! А она так глупо втянула его во всё это, понадеявшись на здравомыслие Риддла. Но она ошиблась, потому что, как выяснилось, у Риддла нет здравомыслия – он сумасшедший и убить человека ему ничего не стоит. Она должна была понять это ещё тогда, когда он попытался использовать на ней тёмное заклинание, но тогда она не стала заострять на этом внимание, рассудив, что пыточное и смертельное заклинания – это совершенно разные уровни психической нестабильности, но это суждение оказалось неверным, и она дорого за это заплатила. Точнее, сейчас заплатит.

В конце концов, девушка решила пойти на крайние меры и, преодолев свою гордость, взмолилась:

– Пожалуйста, Том, не убивай профессора, – она не просила за себя, потому что знала, что это бесполезно. Она действительно слишком много знает сейчас, да и у Тома к ней свои личные счёты. – Да, я бесполезна для тебя, но ведь Слизнорт так много знает и имеет много связей – он тебе ещё пригодится. Прислушайся к разуму.

В ответ ей – молчание. Гермиона предположила, что он думает. Спустя несколько секунд выяснилось, что так и есть.

– Я подумаю, но ты точно сейчас умрёшь. И я даю тебе последний шанс умереть быстро и безболезненно, а иначе я церемонится не… – он не успевает договорить, как девушка быстро отрывает ладони от лица, решаясь, и смотрит в зеркало, видя большие жёлтые глаза.

Том смотрит на окаменевшее тело девушки и чувствует, что сейчас он готов левитировать её на Астрономическую башню и скинуть оттуда, даже не для того, чтобы создать крестраж, а просто чтобы она наконец перестала его бесить! Но этого делать было нельзя, так как всем сразу станет ясно, что это не загадочный наследник Слизерина и его чудовище из Тайной комнаты, а некто вполне себе обычный, а так дело не пойдёт. Подозрение сразу падёт на него, Тома, и даже несмотря на то, что с виду он абсолютно безвинен, все знают об их давнем соперничестве, которое продолжалось и по последний день жизни грязнокровки с Гриффиндора. А в случае с василиском все будут паниковать и смотреть друг на друга, думая о том, что это мог быть любой из тех, кто сейчас сидит рядом. Так что сейчас всё пошло наперекосяк. Риддл не понимал, как, даже будучи в полном отчаянии и подчиняясь ему, жалкая грязнокровка могла выводить его из себя и портить все планы.

Неужели она и сейчас действовала специально? Но ведь она никак не могла знать, что глаза василиска сейчас смотрят в зеркало, а не на её лицо. Значит, это получилось случайно. Почему этой дряни так повезло?

Он со злостью посмотрел на тело, всё ещё зажатое в тисках василиска и приказал чудовищу:

– Отпусти её! – как только неподвижная девушка с громким стуком упала на пол, парень подошёл и пнул её. А потом ещё раз, оставляя синяки на рёбрах. Он не мог контролировать себя, потому что эта грязнокровка была раздражающей даже тогда, когда валялась в грязном туалете без сознания.

Положив руку на лоб, парень понял, что горит, а также то, что если он немедленно не уйдёт отсюда, то он её точно добьёт. Глубоко вздохнув, он ещё раз взглянул на лицо девушки, искажённое в гримасе страха, и, не сдержавшись, плюнул. Его ненависть разливалась по венам, обжигая и причиняя боль даже ему самому, но он не мог усмирить её. Просто не мог, и всё. Он находился у неё в подчинении, фактически в плену, настолько, что порой совершал необдуманные поступки, сам того не понимая.

И сейчас эти самые поступки медленно, но верно, мягко и нежно подталкивали его прямо в бездну, а он даже этого не осознавал. Был ли шанс остановить всё это, освободится и, наконец успокоившись, начать соображать и не идти на поводу у своих негативных эмоций, которые, по сути, не приносят ему ничего, кроме проблем? Неизвестно, но если бы мир знал, что может произойти, когда Риддлу окончательно снесёт крышу, то он бы молился на этот призрачный шанс. А иначе – сам того не зная, молился бы на Гермиону Грейнджер, хотя, почему именно на Гермиону, никто не знал: ни Риддл, ни сама Гермиона.

========== 8. Сидит невеста меж подруг: ==========

После того, как ученицу Гриффиндора нашли окаменевшей в школьном туалете, вся школа встала на уши. Учителя метались по школе, пытаясь вызнать как можно больше; мадам Пинс по просьбе директора искала информацию о наследнике Слизерина и Тайной комнате в книгах; директор пытался не сойти с ума от писем от обеспокоенных родителей, совы которых стучались в окошко каждые пять минут; мадам Помфри каждый час подходила к Гермионе и проводила обследование, удостоверяясь в том, что девушке не стало хуже, а ученики только и делали, что настороженно переговаривались и гадали, кто же этот наследник Слизерина.

Всеобщая суета пагубно сказывалась на уровне обучения учеников: учителя часто не приходили на уроки, собираясь в кабинете директора и до хрипоты обсуждая сложившуюся ситуацию, а ученики делали тоже самое, только разговаривали они об этом либо друг с другом, либо с родителями через письма.

Совы летали туда-сюда без отдыха и даже ночью некоторые не спали и напряжённо прислушивались к звукам за дверью – вдруг и за ним сейчас придут и окаменят? В общем, в Хогвартсе сейчас царила крайне напряжённая обстановка, и только Гермиона Грейнджер была абсолютно спокойна.

Мелани и Милли часто плакали, сидя около кровати девушки – они успели привязаться к гриффиндорке и увидеть в ней верную подругу и просто очень хорошего человека. Энди тоже заходил к девушке каждый день и, садясь на стул у её кровати, долгое время держал её за руку. Со стороны это зрелище было довольно умилительным и даже немного печальным.

Прошло около двух недель, и новых нападений не было, но родители учеников не успокоились и, видя беспомощность директора и всего преподавательского состава, они начали массово забирать своих детей из школы. Разумеется, некоторые особо осторожные или же впечатлительные волшебники и волшебницы сделали это сразу же, как только услышали о нападении, но таковых было не так уж и много.

В итоге всё дошло до того, что школа опустела практически наполовину, а из младших курсов остались всего лишь по несколько человек на каждом факультете, исключая Слизерин, разумеется – он присутствовал почти в полном составе, домой отправились только несколько полукровок. На очередном ужине после особого крупного и громкого скандала директора с родителями учеников было видно, что дети со старших курсов и преподаватели во главе с Диппетом были напряжены так, словно они были на волоске от смерти. Впрочем, многим, особенно ученикам, так и казалось. Они думали о том, что смерть буквально дышит им в спину, но такие мысли были в основном у представителей всех факультетов, кроме Слизерина. Многие из них, в большинстве своём состоящие из старшекурсников, выглядели крайне довольными. Вальбурга Блэк смотрела на некоторых детей из Гриффиндора, вздрагивающих от каждого шороха, и упивалась их страхом. Ей очень нравилось происходящее.

У Мелани, Милли и Энди же лица можно было назвать траурными. Конечно, Гермиона не умерла, да и совсем скоро созреет мандрагора и вернёт девушку в нормальное состояние, но эта ситуация убивала их морально.

Но тяжелее всех было Энди. Он раз за разом прокручивал в голове картины того злополучного вечера и думал о том, что если бы он пошёл за Гермионой, то она бы, возможно, не окаменела и сейчас бы спокойно сидела за одним из столов и ела бы, а её лицо вновь бы было задумчивым, как обычно бывало – Энди знал, что она очень много думает, и он считал это очень милым. Гермиона сама по себе прекрасной, чудесной, волшебной – он не был романтиком и не мог подобрать более точные описания, но даже эти слова, мысленно произнесённые с искренней нежностью, говорили сами за себя. Он не мог жить без неё, особенно зная, что именно он отчасти виноват во всём. Если бы он сразу мог набить Малфою морду до того, как он окончательно добил несчастную Гермиону своими словами… Если бы он мог хоть что-то сделать, чтобы помочь ей сейчас!

Не сдержавшись, он кинул ложку в пустую тарелку, на которую он даже не потрудился наложить еду, и стремительным шагом покинул Большой Зал. Директор даже не заметил на уход ученика, полностью занятый своими собственными проблемами с репутацией; профессор Дамблдор, Милли и Мелани проводили его печальными, понимающими взглядами, а все остальные даже не обратили внимание.

Энди пробежал по лестницам и, наконец достигнув пункт назначения, глубоко вдохнул прохладный воздух Астрономической Башни. Парень облокотился руками на перила и прикрыл глаза. Ему сейчас было очень тяжело, и несмотря на то, что он никогда бы добровольно не сбросился с такой высоты, он тоскливо посмотрел вниз. Очень хотелось вновь увидеть красивую улыбку гриффиндорки, он мечтал вновь ощутить те эмоции, которые он испытывал, когда на балу, во время танца, случайно дотрагивался до её волос, которые каким-то волшебством стали мягкими, буквально шелковыми. Правда, её волосы в обычном своём состоянии нравились ему больше, гораздо больше.

Замечтавшись, он не услышал скольжения и, когда он наконец обернулся, даже не успел удивиться, как посмотрел в большие жёлтые глаза и упал… и больше не поднялся. Том Риддл посмотрел на него холодными глазами и прошипел василиску:

– Возвращайся обратно и жди моих приказов, – большому змею не требовалось повторять и уже через минуту его здесь не было, казалось, никогда. Оставшийся в одиночестве слизеринец подошёл к недавнему однокурснику и заглянул в его пустые глаза.

Он много думал о том, делать ли его крестражем и в тот момент, когда он твёрдо решил, что да, он отправил василиска к пуффендуйцу. Но сейчас, уже когда перед ним растянулось неподвижное тело ровесника, он вновь засомневался. Конечно, дневник и палочка были с ним, и их не хватятся ещё как минимум час, а может, даже и два, потому что Том Риддл – слизеринец, а Энди Уэст – чистокровный… Но что-то останавливало его, и он в конце концов понял, что это. Он хотел сделать своим первым крестражем именно её – поганую Грейнджер, ту, которую он ненавидел всей душой. И он просто не может сейчас отдать такую честь кому-то… недостойному.

«Так и быть, Грейнджер, я сохраню тебе это почётное место», – мысленно ухмыльнулся он и, в последний раз взглянув за вечерний закат, покинул Астрономическую Башню, оставив в одиночестве парня, погибшего во имя любви.

Том Риддл задумался и шёл, совсем не смотря по сторонам. Он очнулся лишь тогда, когда его окликнул до боли знакомый голос:

– Том!

Риддл стиснул зубы. Конечно, кто бы это мог быть? Конечно, чёртов Малфой. Как же он ему надоел! Прибил бы, вот только он очень полезный.

– Чего тебе? – грубо спросил он.

Малфой посмотрел на него испуганно, но всё же ответил:

– Вас ищут, мой Лорд.

Риддл немного успокоился и задал вопрос уже устало:

– Кто?

Абраксас замялся и Риддл нетерпеливо прикрикнул на него:

– Отвечай!

Осторожный шаг назад и роковые слова:

– Диппет, мой Лорд. Он хочет видеть Вас, так как думает, что Вы можете что-то знать. То, что не знают другие, – он говорил тихо, словно боялся навлечь гнев на себя, и не зря.

Палочка взлетела. Том направлял её прямо на Малфою. Он побледнел и задрожал. Неужели сейчас на нём будут применять тёмные заклинания? Он зажмурился и приготовился к нечеловеческой боли, которую он испытывал всякий раз, когда злил своего Лорда.

Но боли не последовало. Открыв глаза, парень увидел летящего в противоположную сторону Риддла и облегчённо вздохнул. На этот раз пронесло. Малфой ещё некоторое время наблюдал за Риддлом, и, как только его фигура скрылась за поворотом, тоже обернулся и побрёл в гостиную Слизерина. Этот разговор слишком вымотал его морально.

Тем временем Том Риддл, осторожно постучавшись, зашёл в кабинет директора Диппета. Он смотрел на него настороженно, но в то же время неверяще. Позади его кресла с печальным, но с решительным лицом стоял декан факультета змей.

Сердце Риддла ускоренно забилось в плохом предчувствии. Неужели они что-то знают? Неужели Слизнорт всё рассказал директору? И что теперь будет? Его отправят в Азкабан? К дементорам?

Он чуть не задохнулся от нахлынувших чувств, и правил, конечно, страх. Что теперь делать, как выкручиваться?

Молчание Тома наконец надоело директору и он осторожно спросил:

– Том, ты знаешь, зачем ты здесь?

В ответ слизеринец лишь отрицательно покачал головой, зная, что если он сейчас попробует заговорить, то это будет только «Авада Кедавра».

Директор кашлянул.

– Тогда… Мне придётся рассказать тебе, – с каждым словом, сказанным Диппетом, Тому становилось всё хуже. Ужин попросился наружу, но парень сопротивлялся, как мог, и стоял прямо, внимательно слушая. – Я бы не хотел тебя в чём-то обвинять, конечно, но… я не могу пропустить мимо ушей то, что вы с мисс Грейнджер были не в лучших отношениях, и хочу тебе пару вопросов, – он запнулся, но, под влиянием требовательного взгляда Слизнорта, продолжил печально, – если ты не захочешь на них отвечать, мне придётся вызвать авроров. Это вовсе не потому, что я тебя подозреваю, нет, – внезапно замахал он руками, – но я не могу иначе, ситуация очень серьёзная.

Том медленно кивнул, состроив понимающее лицо, и, прочистив горло, сказал:

– Конечно, я согласен ответить на ваши вопросы, профессор, – притвориться невинным мальчиком не составило труда, и директор посмотрел на поганого Слизнорта с упрёком, но тот и виду не подал, продолжая смотреть на месте и буравить Тома взглядом. Впрочем, он сам был виноват в том, что потерял его доверие, но не время думать о своих ошибках. Сейчас нужно было приложить все усилия, чтобы не совершить новые.

Директор сделал приглашающий жест в сторону стула, стоящего рядом со столом профессора, и Том послушно сел. Несмотря на то, что теперь он мог немного расслабиться, нервозность всё равно присутствовала, но только не в его поведении и голосе.

Диппет прокашлялся и начал:

– Скажи, Том, были ли причины вашего конфликта, кроме соперничества в учёбе?

Том мягко улыбнулся и устало покачал головой.

– Никакого конфликта не было, сэр. Гермиона действительно может соперничать со мной по части обучения, но это никак не влияло на наши отношения. Да, конечно, мы не общались близко, но это вовсе не значит, что это из-за какого-то конфликта. Просто мы – слизеринец и гриффиндорка, и наше взаимодействие наоборот было бы куда более удивительным, чем наше вежливое игнорирование друг друга.

Диппет потёр подбородок и, кивнув самому себе, словно соглашаясь, задал следующий вопрос:

– Какие чувства вы испытываете с мисс Грейнджер? Может быть, неприязнь?

Том задумался, прежде чем ответить, и внезапно в его голову пришла идея. Если он так скажет, то Слизнорт точно не сможет никого убедить в том, что он, Том, что-то имеет против мерзкой гриффиндорки.

Он покраснел и опустил глаза, играя, как профессиональный актёр, и срывающимся голосом сказал:

– На самом деле, иногда так случалось, что я задирал её, но… Это было вовсе не из-за неприязни, сэр, – он начал театрально вздыхать, а Диппет чуть подался вперёд, желая услышать продолжение. – На самом деле, не так давно я понял, что Гермиона мне… нравится. Ну, как девушка, – пояснил он изумлённым слушателям, как будто они сами это не поняли.

Слизнорт не поверил ни на секунду и поджал губы, но промолчал, признавая своё поражение, потому что теперь директора, до глубины души поражённого нежной историей любви слизеринцы к гриффиндорке, вряд ли сможет что-то переубедить.

– Том, это, – Диппет запнулся, но тут же продолжил, – прекрасно. Прошу прощения за то, что побеспокоил, я поступил неправильно. Можешь идти.

После этого Том поднялся со стула, учтиво кивнул и поблагодарил директора, не обращая внимание на своего декана, и ушёл.

Уже идя обратно, парень пытался восстановить дыхание и прийти в себя. Он понимал, что буквально висел на волоске и на мгновение даже задумался о том, что ему следует остановиться и переждать бурю, но тут же отогнал эту мысль, как назойливую муху – не в его правилах было отступать, и он закончит то, что начал, иначе он всего лишь жалкий Том Риддл, а не всемогущий Лорд Волдеморт.

Решительность осветила его лицо и слизеринец поспешил скрыться в тёмных подземельях прежде, чем тело этого пуффендуйца найдут на Астрономической Башне. Да и заданные на завтра предметы, несмотря на то, что учёба опустилась примерно на нулевой уровень, не жалели Риддла, и их не волновали коварные планы слизеринца.

Ложась спать, он прислушивался к звукам за дверью. Топот ног, панические крики, сдавленные рыдания? Увы, ничего не было, да даже если бы его нашли, то слизеринцы определённо не стали убиваться из-за какого-то там пуффендуйца.

Том некоторое время ворочался, но в конце концов усталость взяла своё и он уснул беспокойным сном. Он несколько раз просыпался от странных звуков, но когда понимал, что это мерзкий кот, без которого поганый Нотт жить не может (по сути, Нотт никого не любил, кроме этого отродья), пил воду и ложился обратно.

В конце концов его разбудил Патронус Диппета. Животное остановилось около кровати Тома и громогласно провозгласило голосом директора:

– Том, я хочу попросить тебя, как старосту, спуститься в Большой Зал. И поторопись, пожалуйста.

От этих слов проснулся не только Риддл, но и другие мальчики. Они начали ворочаться в постелях и протирать глаза, а Том был готов к этому и переоделся в рекордные сроки. Последний раз проведя расчёской по уже идеально лежащим волосам, он шикнул на парней, которые уже было собрались выходить из комнаты:

– Куда вы собрались, придурки? Делаете вид, что спите, пока вас не начали опрашивать, – они посмотрели на Риддла недоуменно, но послушно легли обратно в свои кровати. Презрительно посмотрел на них, Том фыркнул и вышел из комнаты.

Том быстро прошёл к пустой гостиной и покинул апартаменты Слизерина. В подземельях было тихо, как в гробу, но, чем ближе он подходил к Большому Залу, тем громче становились звуки, которые оттуда доносились.

Войдя, он понял, что поисковая операция ещё не началась – по залу рассредоточились преподавательский состав, директор, все старосты – как обычные, так и главные, и несколько пуффендуйцев с испуганными лицами. Судя по всему, это были соседи Уэста по комнате.

Директор заметил его первым, поманил рукой поближе к себе и громко крикнул:

– Теперь, когда все на месте, можно начать! – все сразу подошли чуть ближе, прислушиваясь. – Хочу поблагодарить всех за то, что вы пришли, – в ответ на эти слова Том тихо выдохнул и подумал о том, что Диппет слишком склонен с излишней помпезности и однажды это выйдет ему боком.

Директор прочистил горло и заговорил уже другим голосом, более серьёзным:

– Пропал ученик. В связи с этим сейчас мы обыщем всю школу в его поисках, а работать мы будем группами по двое. На каждого старосту – один учитель.

Он говорил ещё долго, раздавал указания, и спустя десять минут все были благополучно отправлены на разведку. Ему и профессору Спраут достался восьмой этаж. Они с профессором благополучно обошли его, и в конце он смог увидеть на лице женщины облегчение. То, что здесь никого не было, дало ей призрачную надежду на то, что с её учеником всё в порядке.

«Напрасно», – мысленно подумал он и подавил ядовитую усмешку. Нельзя было выдавать себя, нельзя.

Когда они спустились обратно, там царила суета. Он приметил плачущую женщину, сидящую за скамьей Пуффендуя, и обнимающего её мужчину, у которого в глазах также стояли слёзы.

«Значит, нашли», – рассудил парень и состроил непонимающее лицо.

На профессора Спраут было страшно смотреть. Она побледнела и смотрела на всё безумным взглядом, отказываясь воспринимать действительность. Том, как истинный благодетель, чуть приобнял женщину за плечи и усадил на ближайшую скамью. Он спросил обеспокоенно: