Текст книги "Демон (СИ)"

Автор книги: Queen_Karolin.I

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

Джин решила пойти на уступки и попросила мягко:

– Пожалуйста, хотя бы померь. Я хочу увидеть тебя в нём и ещё раз убедиться в том, что моя дочь – самая настоящая красавица.

Гермиона засмущалась, но всё-таки наконец сдалась на волю победительницы и приняла платье. Примерочная оказалась очень тесной и девушка долго возилась – в конец концов её мать крикнула:

– Ты ещё там?

Она прокричала в ответ:

– Да, я почти закончила!

Наконец она натянула вторую бретельку и вышла. Её мать прикрыла рот руками, а реакция девушки-продавщицы оказалась куда более бурной – она ахнула и воскликнула:

– Вы очень красивая!

Тем не менее, Гермиона скептически подумала, что это лишь для того, чтобы они купили эту жутко дорогую и жутко бесполезную вещь. Она повернулась к зеркалу и обомлела. Девушка и не замечала раньше, что чёрный ей так шёл.

Платье было достаточно закрытым спереди, но сзади… Спина была полностью открыта. Оно было слишком открытым для магического мира – слишком провокационным.

Девушка-продавщица скромно заметила:

– Оно предназначено для закрытых вечеринок и свиданий. Новая коллекция – есть ещё несколько платьев, таких же экстравагантных, а также туфли к ним и различные ювелирные украшения.

Гермиона испугалась – всё это она вряд ли потянет. Да и не приглашают её ни на закрытые вечеринки, ни на свидания. Но глаза её матери уже загорелись. Джин решительно сказала, не обращая внимания на молчаливый протест дочери в виде «страшных глаз»:

– Показывайте всё.

Принести ещё несколько платьев, они были довольно красивы и интересны, но Джин их отвергла – она была влюблена в первое, но вот аксессуары ей очень даже понравились. Она заставила дочь примерить туфли на огромном каблуке, а также колье и серьги с обсидианом. Гермиона не могла поверить в то, что видит в зеркале себя, а миссис Грейнджер была настроена крайне решительно.

– Покупаем, – твёрдо сказала она, а девушка чуть подпрыгнула, улыбнулась и ушла оформлять покупку.

Гермиона была возмущена.

– Это очень дорого! Я не могу носить вещи за такие баснословные суммы. Да это же ни за что просто!

Джин махнула рукой.

– Дорогая, не будь такой мелочной.

Гермиона потеряла дар речи от изумления – она не смогла, как бы ни старалась, вспомнить тот момент, когда её мать стала такой расточительной.

– И вообще, это мои деньги. Точнее, наши с папой. Считай это нашим общим подарком на начало учёбы в твой последний год в этой школе. Пойдёшь в этом наряде на бал и поразишь всех вновь.

Как ни странно, Джин смогла успокоить дочь этими словами. Они докупили парочку повседневных мантий и одну парадную – к платью, и Гермиона вышла из магазина довольная, несмотря на то, что они потратили всё, что сняли.

Несмотря на то, что она отчаянно сопротивлялась этой покупке, девушка очень ценила мамину заботу и щедрость. Та была готова купить всё, чтобы дочь чувствовала себя красивой и уверенной в себе девушкой, а не заучкой, как многие считают.

Дома Гермиона примерила платье и показалась папе, а он сказал, что девушка очень сильно похожа на Джин в молодости – такая же прекрасная королева. Та раскраснелась и Гермиона вновь подумала о том, какая же крепкая семья у её родителей.

Следующие дни Гермиона проводила за чтением учебников. Она просмотрела абсолютно все – трансфигурацию и зелья от корки до корки, а Историю магии лишь вскользь. Тем не менее, теперь она многое знала о том, что будет изучать в течение учебного года.

Незаметно наступил день, когда девушка должна отправиться в Хогвартс. Они с мамой бегали и судорожно собирали чемоданы – так было каждый раз перед отъездом Гермионы, несмотря на то, что они обе были очень аккуратны в повседневной жизни.

И вот, Гермиона входит в Хогвартс-Экспресс. Первое попавшееся купе оказалось свободным – она зашла в поезд одной из первых. Удобно устроившись, девушка решила не искать подруг – она очень устала и обязательно встретиться с ними позже.

Закрыв купе, гриффиндорка прилегла на сиденье и задремала. Она проснулась от настойчиво стука в дверь и непонятных криков. Потирая глаза, Гермиона отлепилась от сиденья и пошла смотреть на того наглеца, кто посмел прервать её сон.

Как ни странно, этим наглецом оказался Рон Уизли.

Он без объяснений налетел на девушку с обвинениями. Его лицо было красным, как помидор, и он всем своим видом демонстрировал крайнюю степень недовольства.

– Да как ты могла? Столько времени врала мне, и даже не краснела! Дрянь! – взвыл он.

Гермиона изумленно рассматривала своего нежданного собеседника и не понимала, зачем он пришёл и почему вообще говорит с ней, да ещё и непонятно о чём. Она холодно спросила:

– В чём дело?

Спокойный, и даже слегка отстранённый, тон бывшей девушки привёл его в бешенство.

– О чём я говорю? Ещё смеешь делать вид, что не понимаешь?

Гермиона действительно не понимала, чего этот придурок от неё хочет.

– Объясни, – грубо приказала она.

А тот был только рад.

– Вся школа уже знает о том, что ты теперь с Риддлом! Все в поезде только и говорят о том, что он уже знаком с твоей мамой, и что ты меня кинула ради него! Решила опозорить меня перед всеми, да? Не будет этого, не будет!

Он вылетел из купе и яростно хлопнул дверью напоследок.

Гермиона медленно опустилась на сиденье и закрыла лицо руками. В её голове была лишь одна единственная мысль:

«Вся школа знает».

Но как вся школа может знать то, чего и не было вовсе?

Вдруг Гермиону осенило.

«Именно об этом говорил Малфой в магазине!»

Получается, эти слухи появились уже тогда. Но кто же их распускает? Точно не сам Риддл – он наверняка сам будет недоволен тем, что его имя произносят рядом с именем ненавистной грязнокровки.

Дверь купе вновь открылась и вошёл слизеринец.

«Лёгок на помине»

Гермиона скорчила недовольное лицо. Ещё и этот зачем-то пришёл! Что им всем от неё надо, в конце-то концов?

– Ты уже знаешь? – коротко спросил Том.

Гермиона кисло ответила:

– Да, Рон уже оповестил меня. Оказалось, что я кинула его из-за тебя.

Парень усмехнулся.

– Неудивительно, что он в это поверил. Он же ничтожество и знает, что я лучше него.

Девушка пожала плечами – не подтверждая и не отрицая.

Риддл, которому надоело молчание, сел напротив и спросил:

– Так из-за чего на самом деле ты его кинула? Неужели… из-за меня? – он обворожительно улыбнулся.

Гермиона поморщилась. Мало того, что Рон снова достаёт её, так ещё и этот заявился.

«Исчезните все» – мысленно попросила Гермиона и зажмурилась.

– Очень в этом сомневаюсь. Уходи.

Парень помрачнел. Мысли о скорой ночи с Розье уже не спасали. Он встал и стремительно удалился, даже не оборачиваясь.

Гермиона глубоко вздохнула и подумала о том, когда её жизнь успела стать такой… сложной, что ли? Правда, всё же почти закончилось. Риддл вновь вернулся в её жизнь, но скоро закончится и это, а с Роном уже всё кончено, и она вновь останется в одиночестве. Правда, у неё будут Милли Мелани, но…

И ещё Лаванда наверняка будет мстить ей. За что? За Рона. Но она вела себя так, будто Гермиона убила её попугая или что-то в этом роде. Как же всё запутано.

У девушки закружилась голова. Странное ощущение невесомости не покидало её. Словно внезапно всё оборвалось. Она уезжает от родителей в Хогвартс – где у неё никого нет, кроме двух подруг и учителей.

Она могла долго размышлять о бренности своего бытия, но её прервал пуффендуец, неожиданно вошедший в купе. Он воскликнул:

– Гермиона, вот ты где!

Девушке не понравилось то, что он явно искал её. Не к добру это. Тем не менее, девушка вежливо поздоровалась.

– Здравствуй, Джей. Что-то не так?

Тот мотнул головой.

– Нет, всё в порядке, просто… Как я понял, учителя и директор долго обсуждали, кого бы назначить на пост главной старосты в этом году. В конце выбирали между твоей кандидатурой и кандидатурой Эльзы с Рейвенкло. Как ты понимаешь, выбрали Эльзу.

Гермиона поморщилась – сказанные слова были неприятны.

– Ладно. Это всё, что ты хотел мне сказать?

Он вдруг засмущался, – видимо, понял, что его слова были похожими на целенаправленную попытку унизить девушку.

– Нет, Гермиона, ты меня неправильно поняла! Просто родители Эльзы ещё в начале августа уехали в другую страну, а предупредили об этом только несколько дней назад, когда ей пришло письмо со значком старосты. В общем, преподавательский состав решил лишний раз не отправлять сову, а отдать значок уже на в поезде. В общем, он твой.

Пуффендуец протянул ей сверкающий значок. Гермиона осторожно приняла его. Она решила обдумать это позже, а сейчас лишь спросила:

– Значит ли это, что мне нужно отправиться с тобой в вагон старост?

Парень кивнул.

– Да, пойдём со мной.

Она молча поднялась и пошла за пуффендуйцем. Джей несколько раз открывал рот, словно пытаясь заговорить с Гермионой, но она была слишком мрачна и он решил не трогать её – вдруг проклянёт?

Они дошли до вагона старост и парень галантно открыл перед девушкой дверь. Та сухо поблагодарила его и вошла. Старосты Слизерина – Грейс Селвин и Эмерик Лестрейндж, посмотрели на вошедших и переглянулись, кривя губы в усмешках, а все остальные поздоровались.

Далее последовало скучное собрание. В середине собрания, как раз тогда, когда разгорелся бурный спор насчёт того, кто может иметь личные комнаты, в вагон вошёл злой Том Риддл. Он холодно сказал:

– Здравствуйте, – и сел как можно дальше ото всех.

Многие приоткрыли рты от такой наглости, но никто не решился что-то сказать. Гермиона молча буравила его взглядом – ей не нравилось то, что сейчас происходит. Проживание с Риддлом в башне старост не входило в её планы.

Она сама не понимала причину своему пассивному настроению, но с подругами она поздоровалась пассивно. Они посмотрели на девушку подозрительно и наказали зайти в их комнату после обеда.

Распределение первокурсников прошло как обычно – основную массу чистокровок отправили на Слизерин, а полукровки и магглорождённые разошлись по остальным факультетам. Каждый раз Гермиона вежливо хлопала прибавлению в «львином прайде», но мыслями была совершенно в другом месте.

После приёма пищи Гермиону к себе подозвал директор Диппет. Они покорно пошла ему навстречу. Через несколько секунд к ней присоединился Том Риддл. Директор пожал руку каждому главному старосте и торжественно сказал:

– Друзья! Теперь вы, как главные старосты, будете жить в Башне старост. Пароль придумывает директор, то бишь я. Запомните его! Змеиный прайд.

Гермиона вскинула бровь. Змеиный прайд? Это он серьёзно? Увидев недоуменные лица, директор поспешил произнести важно:

– Так как вы с противоборствующих факультетов, но являетесь главными старостами и работаете вместе, я решил сделать этот пароль знаком сотрудничества факультетов.

Они кивнули, будто поняли.

«Дурак. Будто думает, что это поможет», – подумала про себя Гермиона, но промолчала.

Том придерживался того же мнения.

– Так вот, Гермиона, ты знаешь, что теперь имеешь право пользоваться Ванной старост? – Гермиона кивнула. – Тогда отлично! Вы можете идти.

Риддл поблагодарил директора и скрылся, а Гермиона решилась на вопрос.

– Сэр, а почему на эту должность назначили именно меня? Ведь, насколько я знаю, на пост главных старост назначают только тех, кто уже был старостой своего факультета до этого.

Диппет почесал бороду.

– Всё дело в том, что за Вас поручилась профессор Макгонагалл.

Гермиона уже давно сказала женщине о том, что не собирается становиться старостой, не имея никакого авторитета среди сокурсников, и тогда профессор её послушала и не стала настаивать. Но сейчас её мнение отчего-то изменилось.

Гермиона понятливо кивнула.

– Хорошо, я поняла. Спасибо, сэр.

Тот улыбнулся, и Гермиона поспешила догнать своего декана, пока та не скрылась на верхних этажах.

– Профессор Макгонагалл!

Женщина обернулась на крик и мягко улыбнулась, видя Гермиону. Девушка, тяжело дыша от бега, поздоровалась с женщиной.

– Как Ваше здоровье? – учтиво спросила гриффиндорка.

Профессор трансфигурации махнула рукой.

– Всё хорошо, не волнуйся. Лучше пойдём ко мне, зачем говорить в коридоре?

Гермиона нехотя согласилась, тем не менее, не показав своего нежелания, и они последовали в кабинет декана. Он выглядел под стать строгому профессору – всё было очень сдержанно и в нейтральных тонах. Правда, она углядела золотистые вкрапления на шторах и красную обводку на чайном сервизе и улыбнулась. Её профессор – истинная гриффиндорка.

Не то, что она.

Улыбка девушки угасла. Профессор не была слепой и обратила внимание на настроение Гермионы. Она налила той чай – они уже много раз сидели так и женщина знала, что Гермиона любит чёрный с молоком и двумя кусочками сахара.

Девушка из вежливости хлебнула чай и отставила чашку – она практически не ела, но конспирации ради выпила много тыквенного сока. Гермиону тяготило молчание, но она не знала, что сказать.

– Ты рада своему назначению на пост старосты? – осторожно начала профессор.

Гермиона заправила навязчивую прядь волос за ухо и ответила вяло:

– Да. Скорее, не знаю. Вы ведь знаете, что я никогда не стремилась к ответственности и власти, пусть и такой. Но я Вам благодарна.

Она говорила сбивчиво и временами непонятно, но каким-то образом профессор всё же поняла, что та хочет до неё донести, и кивнула.

– Хорошо. Я всегда считала, что только вы достойны этого поста, и вряд ли когда-нибудь изменю своё мнение относительно Вас.

Девушка благодарно улыбнулась и на её душе чуть потеплело. Воистину, лесть творит чудеса. Они поговорили ещё немного на отвлечённые темы, но потом профессор Макгонагалл всё же решила поговорить с ученицей о нечто более серьёзном.

– Гермиона, я заметила, что в последнее время ты сама не своя. Скажи честно, что тебя беспокоит. Я всегда готова выслушать помочь тебе, чем могу. Ты знаешь, что ты всегда можешь на меня положиться, ровно как и на профессора Слизнорта, Флитвика и других.

Девушка замялась. Как объяснить профессору то, чего она сама не может понять? Как объяснить свои противоречивые чувства, и стоил ли вообще это делать?

Минерва видела нерешительность девушки, но решила не настаивать и дать Гермионе собраться с мыслями. Та немного помолчала, но в конце концов всё-таки решила попробовать высказать свои мысли и переживания своему декану – вдруг поможет?

– В последнее время я стала понимать, что моя жизнь начинает меняться. Я обрела подруг, любимого человека. Потом мои отношения с ним разладились, и я чувствую грусть. Но скорее даже не по нему самому, а по тем эмоциям, которые я испытывала рядом с ним.

Она сказала профессору то, в чём долгое время боялась признаться даже самой себе. Профессор задумалась.

– Думаю, всё дело в том, что ты слишком долгое время прожила, словно в коконе – ты была одинока и несчастна, и между тобой и окружающим миром образовалась стена, которую выстроила вовсе не ты. И когда ты почувствовала, что можешь быть кому-то нужной, эта стена рухнула. И теперь ты уже не можешь жить так, как раньше, Гермиона, даже и не пытайся. Теперь ты знаешь, каково это – быть счастливой.

Гермиона удивилась тому, насколько мудра её наставница. Она описала её проблему так точно, как сама девушка не могла сделать в течение долгого времени.

– Наверное, Вы правы, – растерянно произнесла Гермиона. – Но наши отношения с Роном уже закончились, и причём не слишком спокойно.

Профессор улыбнулась.

– Первая любовь редко заканчивается счастьем и семейной жизнью, но она нужна для того, чтобы оставлять самые первые и лучшие воспоминания.

Гермиона была согласна с ней – ведь всё так хорошо начиналось! Закончилось, конечно, намного более печально, но с этим действительно уже ничего нельзя поделать.

– Спасибо, профессор. Мне стало намного лучше.

И она даже не врала.

Они душевно попрощались и Гермиона направилась в сторону гостиной Пуффендуя. К тому времени старосты, кое-как собравшие малышню в одну кучу, как раз говорили пароль. Гермиона запомнила его и, поздоровавшись с дружелюбными старостами, вошла вслед за ними.

В комнате подруг её встретили, как родную. Они потребовали самого полного рассказа о каникул, а после того, как она рассказала обобщённо, защекотали. Милли спросила возмущенно:

– Как так, что во время каникул с тобой не случилось ничегошеньки интересного! Так нечестно! – она надулась.

Гермиона отвела глаза. Мелани заметила это и спросила коварно:

– Ты что-то скрываешь от нас, а, Гермиона?

Милли деланно ужаснулась и ахнула.

– Она что-то скрывает от нас! Какая несправедливость!

Спустя несколько минут подобных высказываний и возмущений, девушка наконец сдалась.

– Я рассталась с Роном.

Девушки замерли, переглядываясь. Гермиона не поняла, в чём дело.

– Эти слухи уже давно гуляют, но мы и не думали, что это правда. А насчёт Риддла тоже правда? – активизировалась Милли.

Гермиона выпучила глаза. Значит, Рон говорил правду, крича про то, что она «унизила его перед всеми»? Но кто мог это рассказать? Ответ сам приходил на ум.

– Лаванда, – устало выдохнула девушка.

Что ещё надо этой мстительной девке?

– Лаванда? – переспросила Мелани.

Гермиона пояснила:

– Это Лаванда распустила эти слухи, больше некому. Но насчёт Риддла – всё ложь. Я не встречаюсь с ним, более того, я даже не знаю, как буду жить с ним в Башне старост. Надеюсь, он не придушит меня.

Милли неуверенно протянула:

– Не думаю, что всё так серьёзно.

Гермиона мрачно усмехнулась.

– Зря.

Через несколько минут Гермиона посмотрела на время и поняла, что ей пора. Девушки, чувствуя не самое лучшее настроение их подруги, покорно отпустили её. Мелани наказала напоследок:

– Когда я дома и у меня есть возможность, я всегда расслабляюсь в ароматной ванне. Так как ты теперь староста, то у тебя есть возможность искупаться в Ванне старост, так что советую не упускать эту возможность.

Как ни странно, Гермиона решила внять совету подруги, подумав, что она плохого не посоветует, и решила немного расслабиться перед сном.

Она дошла на шестого этажа и направилась к концу коридора. С портрета на неё высокомерно взглянул мужчина с крючковатым носом, и протянул своим скрипучим голосом:

– Пароль.

После правильного пароля ему пришлось впустить её. Гермиона тихо вошла, боясь того, что Риддл уже спит и выйдет из комнаты и начнёт на неё орать, если она будет шуметь, но она ошиблась – слизеринец сидел на диване и смотрел на пламя в камине, словно кого-то ожидая. Тем не менее, он не повернул головы, когда девушка вошла.

Пожав плечами, она с интересом рассмотрела окружающую её обстановку. Ей очень понравилось то, что между дверьми в комнаты главных старост висел герб Хогвартса, а сама комната была оформлена в цветах всех факультетов – оранжевого, синего, красного и зелёного.

Гермиона решила не тревожить Риддла и лишь спросила, увидев свои чемоданы на одном из диванов:

– Какую комнату ты занял?

Он ответил сухо:

– Правую.

Девушка кивнула и направилась в левую, по пути левитируя свои вещи. Ей было слишком лень раскладывать всё сегодня, так что она просто сгрузила всё в углу своей комнаты. Та тоже оказалась очень даже приличной – воистину огромная кровать, две прикроватные тумбы, большой письменный стол, и даже небольшая комнатка, которая на проверку оказалась гардеробной.

Гермиона восхищенно выдохнула – кровать оказалась очень мягкой, и хрупкая девушка буквально утопала в ней. Она подумала и разукрасила балдахин нейтрального белоснежного цвета в красно-золотой.

Девушка, вспомнив о том, что хотела успеть сходить в ванную, неохотно встала с кровати и, порывшись в чемодане, достала оттуда полотенце, свой любимый гель для душа и ароматизированную свечу с запахом ванили.

Она направилась вниз и прошла мимо Тома Риддла, который всё также смотрел в камин пустым взглядом. Гермиона удивилась, но не подала виду – это было абсолютно не её дело, хотя и в сердце почему-то что-то кольнуло.

Она без особого труда спустилась на пятый этаж и нашла дверь, четвёртую слева от статуи Бориса Бестолкового. Она подумала и, раз уж всем старостам позволено заходить в башню старост, то… Она наугад произнесла пароль:

– Змеиный прайд.

Дверь сама по себе открылась и Гермиона вошла. Директор явно не стал утруждать себя думами на счёт паролей. Её встретила тишина и большое помещение с красивыми витражами. Ванна была действительно большой – старосты Гриффиндора не врали.

Она щелкнула задвижкой и включила воду, а потом залила туда половину своей бутылки геля. Через несколько минут ванна полностью наполнилась, а наверх пробилась пена. Девушка зажгла свечу и аккуратно поставила в самый угол, чтобы ненароком не задеть её.

Гермиона разделась и опустилась в воду под благоухающий аромат свечи. Впервые за долгое время ей было действительно хорошо.

Том Риддл же тем временем думал совсем о другом. Во-первых – эта чёртова Розье устроила ему скандал. За лето его тело успело соскучиться по её умелым ручкам, но сейчас она чертовски его раздражала. И почему он не мог найти такую же чистокровную, но с другого факультета, да поскромнее? Ответ был один – умелые ручки Розье.

Он только сейчас начал понимать, что слизеринка действительно считает его «своим». Но девочка серьёзно зарывается, если думает, что он будет позволять ей больше, чем позволяет другим.

Если считает себя особенной.

Для него нет особенных.

Кроме, разве что…

Парень мотнул головой, разозлённый на самого себя из-за этих мыслей. Почему-то тогда, когда он был в плохом настроении, к нему в голову всегда приходила она, эта чёртова грязнокровка!

Том вскочил с дивана и ударился головой о ближайшую стену, сжимая кулаки, чтобы забыть, забыть, забыть!

Спокойствие, нужно возвратить себе спокойствие. Она ушла с полотенцем, значит в ванную, и наверняка проведёт там всё время до отбоя, и у него есть возможность спокойно пойти к себе в комнату и попытаться уснуть до её прихода.

Слизеринец посчитал данное решение лучшим и пошёл в свою комнату. Он решил ничего здесь не менять, по крайней мере, сегодня – моральных сил уже не было.

Он переоделся и лёг, уставившись глазами в потолок. Поездка в поезде вымотала его, но сон почему-то упрямо не шёл.

Парень перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку, пытаясь успокоить норовящее вырваться из груди сердце. Обычно так всегда было, когда кто-то или что-то очень сильно выводил или выводило его из себя.

Невольно на ум пришёл образ грязнокровки Грейнджер такой, какой он увидел её сегодня – мрачной, и даже усталой. А при виде него всё только ухудшалось. Неужели она была так несчастна только потому, что увидела его?

«Я ей ещё покажу, где раки зимуют», – пообещал самому себе Том, но это не помогло.

Он не мог уснуть, и в конце концов услышал тихий скрип за стеной. Она вернулась. Парень поджал губы и подумал о том, не начать ли прямо сейчас.

Но нет. Пока нельзя, пока не надо. Все устали, всем нужно поспать, чтобы собраться с силами и начать новый учебный год.

А с ней он ещё разберётся. Только потом.

А ещё сделает так, чтобы она нашла ответ на его вопрос.

========== 27. Но луч луны, по влаге зыбкой ==========

Комментарий к 27. Но луч луны, по влаге зыбкой

Читайте предыдущую главу заново – она потерпела изменения в сюжете.

Том шёл к кабинету зельеварения, на ходу пытаясь запихнуть учебник в сумку. Этой ночью он так и не смог сомкнуть глаз – слишком много думал, и большинство мыслей было о наследниках Слизерина.

Морфин Гонт приводил его в состояние крайнего отвращения. Как можно, будучи волшебником, быть таким… неопрятным и глупым? Таким нищим, как церковная крыса?

После того случая в магазине на следующий день он решился посетить дом его матери и за завтраком сказал об этом Мэри. Та тут же заупрямилась и сказала, что одного его никуда не отпустит и пойдём с ним.

Том, конечно, воспротивился. Он не мог взять бабушку-магглу с собой – Морфин был неуправляемым и опасным, и он не мог подвергать жизни Мэри такому риску. Пойти с ним вызвался его дед, а отец лишь гордо отвернулся и сделал вид, что его всё это не касается.

Том сомневался, но в конце концов всё же позволил Томасу пойти с ним. Они недолго пробирались через ветвистые дебри и уже через несколько минут вышли на небольшую хибару. Та выглядела очень древней и… нелицеприятной.

И дело было даже не в том, что дом был уже стар или что-то в этом роде. Просто было заметно, что о нём никто не заботится – прогнившие стены, замызганные окна, и скрипящая ступенька на входе в дом.

Они осторожно поднялись на заросшее зеленью крыльцо. Томас отшатнулся от трупа змеи, а Том лишь поморщился. Он никогда не смог бы вот так бессмысленно взять и убить змею, ведь змеи, несмотря ни на что, были намного вернее и временами даже полезнее, чем люди.

Они вошли и чуть не задохнулись от запаха, царившего в помещении. Том зажал нос пальцами и брезгливо осмотрел помещение – грязный стол, два стула, какие-то странные приспособления, смутно напоминающие кухонную утварь, и испорченная еда, раскиданная повсюду. Зрелище было не для слабонервных – его однокурсницы-слизеринки сразу упали бы в обморок. И, возможно, даже некоторые однокурсники потеряли бы сознание.

Человек, находящийся в полулежащем состоянии, поднял голову со стола и мутным взглядом посмотрел на неожиданных визитёров. Сначала он не разглядел, кто перед ним, и протянул ехидно:

– Магглёныши…

Томас поджал губы, а Том усмехнулся.

– Вовсе нет. Точнее, не совсем. Здравствуй, дядюшка.

Тот наконец пришёл в себя и разглядел в мальчишке того самого маггла, что очаровал его сестрицу. Мужчина взвыл:

– Снова ты!

Том сухо ответил:

– Думаю, мы немного не поняли друг друга. Я не мой отец, я сын Меропы, твоей сестры.

Тот немного подумал, и сказал:

– Магглёныш… Магглёныш сестры…

Томас спросил:

– О чём он говорил, – всё дело было в том, что Морфин говорил на парселтанге.

Том кратко обрисовал ситуацию и его дед понимающе кивнул.

– И чего ты хочешь от него добиться?

Парень пожал плечами и ответил честно:

– Даже не знаю. Может, рассказа о том, как он дошёл до такой жизни?

Морфин понял отдельные обрывки разговора.

– Выродок и маггл, выродок и маггл…

Том грубо пресёк его.

– Единственный выродок здесь – это ты.

Томас не понял, что сказал внук, а Морфин по-змеиному прошипел что-то зло и бросился на племянника. Тому не составило труда поднять «левую» палочку и отбросить разъярённого родственника к стене.

Он сполз на пол и, кажется, потерял сознание.

Томас покачал головой и положил тяжёлую ладонь на плечо внуку.

– Пойдём, Том. Нам здесь больше нечего делать.

Парень тряхнул головой, отгоняя воспоминания. После этого он глотал злые слёзы, лёжа на кровати, а Мэри ласково гладила его по плечу, даря молчаливую поддержку. Возможно, если бы не она, то Том пошёл бы и убил Морфина. Но Мэри была рядом с ним и непроизвольно удерживала его от необдуманных поступков, за что Том был ей бесконечно благодарен.

К тому времени он как раз дошёл до кабинета зельеварения и вошёл в класс. Он поздоровался с учителем и расположился рядом с Эмериком Лестрейнджем. Ему в спину прилетело ехидное замечание от Валери Розье.

– Я думала, что на зельеварении ты сидишь рядом со мной. Или уже не хочешь? Неужели все эти слухи – правда?

Гермиона, которая сидела за первой партой, прокомментировала сухо:

– Не неси ерунду, Розье.

Та взбесилась, услышав голос предполагаемой соперницы.

– А ты зубы мне не заговаривай! Ты думаешь, что я поверю в то, что эти слухи кто-то с неба взял? Да ни за что!

Том схватил девушку за руку и сжал так, что она пискнула и посмотрела на него глазами, полными слёз. Ему очень не нравилось то, что эта стерва устраивает скандал на глазах у всего их курса.

Парень уже хотел залепить ей пощечину, чтобы угомонилась наконец, но не стал рисковать, спиной чувствуя наблюдательные взгляды Слизнорта и грязнокровки Грейнджер. Он стиснул зубы и отпустил девушку.

– Как ты можешь быть таким грубым со мной? – возмутилась она.

Это стало последней каплей для Тома.

– Могу. И да, ты права – эти слухи действительно взялись не с неба. Всё дело в том, что ты настолько надоедлива, что терпеть тебя становится невозможным. За лето я привык к тому, что ты свалила подальше, и больше не хочу снова повторять всё это. Ты меня достала, – холодно сообщил он, не заботясь о чьих-либо чувствах.

Розье и многие другие в кабинете приоткрыли рот от удивления. Девушка вдруг заплакала и, уже не боясь унижения, попросила:

– Пожалуйста, Томми, не надо так со мной!

Она отчаянно боялась потерять его, но Риддл был неумолим.

– Для тебя я не Томми.

Именно в этот момент начался урок. Профессор Слизнорт попросил всех успокоиться и сесть на свои места. Пока профессор распинался о том, какое зелье они будут варить сегодня, Эмерик наклонился к соседу и уважительно сказал:

– Лихо ты её отшил. Ненавижу надоедливых баб.

Самому Лестрейнджу повезло куда больше – Гвенделин Паркинсон была тихой и скромной, а ещё недалёкой. Словом, идеальная невеста.

– Только бы она не начала преследовать и мстить мне, – презрительно ответил Риддл. – Разумеется, ликвидировать последствия её «отмщения» не составит труда, но уж слишком это надоедает.

Эмерик загоготал. Том посмотрел на того с пренебрежением, но всё же соизволил растянуть губы в усмешке, закатив глаза.

Многие обернулись на них. Профессор Слизнорт спросил возмущенно:

– Молодые люди, мы Вам не мешаем?

Том хотел было вежливо ответить, но не успел.

– Мешаете, но мы потерпим, сэ-э-эр, – нагло сказал он.

Риддл устало вздохнул. Сейчас начнётся. Отчасти из-за этого Риддл не любил тупицу Лестрейнджа.

– Тогда извольте подойти и сказать мне, что за зелья стоят на моём столе, – процедил сквозь зубы Слизнорт.

Они подошли к столу.

– Раз уж мистер Лестрейндж так любит поговорить, то он и будет отвечать.

Эмерик побледнел – к этому он не был готов.

– Простите, профессор, но я никак не могу сравняться в гениальности с Вами, поэтому не смогу сказать это, – обворожительно улыбнулся Лестрейндж.

Падкий на лесть профессор смягчился и сказал:

– Не стоит таких громких слов, мистер Лестрейндж. Но я, так и быть, попрошу отвечать Тома.

На звук его имени его голосом перестал быть снисходительным – он произнёс это с металлическими нотками. Том мысленно поморщился, но сохранил лицо и втянул в себя запах первого зелья.

– Амортенция, – уверенно произнёс он.

Слизнорт кивнул.

– Ты можешь сказать, какие запахи чувствуешь?

Парень задумался и начал перечислять:

– Зелёные яблоки, новый пергамент и…

Он попытался понять, что это за странный аромат. Как будто что-то очень знакомое, но он всё равно не мог понять. Смесь черники, кофе и… шоколада. Да, скорее всего, это шоколад. Но что это за странный аромат?

Слизнорт таинственно произнёс:

– Говорят, что третий запах является ароматом любимого человека – геля для душа, шампуня или же духов.