Текст книги "Демон (СИ)"

Автор книги: Queen_Karolin.I

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

Девушка всхлипнула.

– За что? – вслух простонала она и зажмурилась.

Сюзанна приобняла девушку за плечи.

– Тебе помогут.

Целитель поддержал её.

– Это действительно так, Гермиона. Твой случай вовсе не смертелен.

Гермиона подняла на него заплаканные глаза и, шмыгнув, тихо спросила:

– Правда?

Тот уверенно кивнул.

– Да. Но для этого нужно узнать, что это за проклятие такое и чьих это дело рук.

Девушка удивилась.

– А без этого нельзя?

Целитель покачал головой.

– Никак, мисс Грейнджер. Всё дело в том, что мы не можем определить, что именно вызвало такое воздействие.

Гермиона растерялась.

– Но почему?

Целитель объяснил:

– Это похоже на то, что на теле вздулись волдыри и разорвались, но странность в том, что пока их не остановили насильно, это не закончилось. То есть, если бы этим Вас поразили там, где Вы были бы одни, Вас бы уже не спасли по одной простой причине – Вы бы были просто напросто обескровлены.

Гермиона ахнула.

– То есть, если бы ни Риддл, который отнёс меня в медпункт…

Целитель посчитал нужным уточнить.

– Риддл?

Девушка кивнула.

– Да, Риддл. Мы с ним главные старосты и живём в Башне.

– Да, теперь понятно. Думаю, Вам стоит поблагодарить его по возможности.

Гермиона поджала губы и подумала о том, что если бы не ситуация, он бы с удовольствием насладился этим зрелищем – тем, как она умирает в мучениях. Тем не менее, целителю это сказать было нельзя и она покорно кивнула.

– Да, я так и сделаю.

Мужчина хлопнул в ладоши и сказал:

– Что ж, через некоторое время сюда прибудет директор Хогвартса и Ваш декан. Вы должны рассказать им всё в подробностях – ни в коем случае ничего не утаивайте. Вам понятно?

Гермиона прониклась серьёзностью целителю и важно кивнула. Через несколько мгновений дверь открылась и в помещение вошли Армандо Диппет и Минерва Макгонагалл.

Гриффиндорский декан тут же кинулась к любимой ученице, и на глазах всегда строгого профессора выступили слёзы.

– Гермиона, я так за тебя испугалась! – призналась она.

Девушка, польщённая, покраснела и ответила:

– Всё уже хорошо, профессор. Не плачьте.

Та кивнула и утёрла слёзы. Реакция директора была куда более сдержанной, он лишь подошёл ближе и кивнул ей в знак приветствия. Гриффиндорка ответила тем же.

Целитель поздоровался с прибывшими и покинул палату, а Гермиона обратила внимание, что навестившие её стараются отвести взгляд от её лица.

– Скажите честно – моё лицо выглядит так же, как руки?

Армандо прокашлялся, а Минерва с сожалением ответила:

– Немного получше, но не сильно. Прости, что не смогли уберечь тебя. Видимо, Хогвартс не такая уж и безопасная школа, раз ты уже в который раз подвергаешься такой опасности.

Директор возмущенно ахнул.

– Минерва!

Та не на шутку разозлилась.

– Что, Армандо? Девочка могла умереть, и это действительно уже не в первый раз! И всё происходит по нашей вине!

Пока директор беспомощно открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба, Гермиона попыталась успокоить разъярённую женщину.

– Профессор, пожалуйста, успокойтесь, – взмолилась девушка. – Всё уже закончилось, а целитель Сметвик сказал, что обязательно найдёт решение. Не волнуйтесь!

Профессор Макгонагалл вдруг словно сдулась и рухнула на ближайшее кресло.

– Как тут не волноваться? – отчаянно прошептала она.

Гермиона успокаивающе улыбнулась.

– Не вините себя.

Та кивнула и стала вести себя гораздо спокойнее. Диппет, поняв, что буря миновала, облегчённо вздохнул и присел рядом.

– Гермиона, расскажи нам все события сегодняшнего дня с подробностями. И ещё не упускай письма. И вот ещё – скажи, если тебе кто-то угрожал.

Девушка кивнула и сделала всё так, как сказал директор.

– Вот ещё что – Валери Розье считает, что я увела у неё Тома Риддла, – профессор Макгонагалл посмотрела на свою ученицу так, словно впервые видит, и та поспешила пояснить. – Но это не так! Просто Лаванда распустила по школе слухи.

Директор задумчиво погладил короткую бороду.

– Слишком много Лаванды Браун в этой истории, – задумчиво сказал директор, а через несколько секунд в помещение ворвался Патронус-морж.

Он заговорил голосом Слизнорта под шокированные взгляды тех, кто на данный момент находился в кабинете:

– Парвати Патил пришла, чтобы признаться в содеянном.

Директор и декан тут же засобирались.

– Вы же бывшие соседки, да? – спросила декан львов.

Девушка кивнула растерянно.

– Да, с Лавандой и Парвати.

Через несколько мгновений они исчезли в камине, оставив Гермиону растерянно смотреть им вслед. Девушка покачала головой в недоумении.

Индианка плакала, сидя в кабинете директора. Она тут же подняла голову, смотря на шагнувших из камина людей с отчаянием.

– Я хочу во всём признаться! – заявила она и вновь зарыдала.

Директор и деканы всех факультетов переглянулись. Наконец все расселись и Диппет посчитал нужным сказать:

– Можете начать, мисс Патил.

Девушка попыталась утереть слёзы и начала срывающимся голосом:

– Вчера вечером Лаванда подошла ко мне и попросила помочь. Она хотела отомстить Гермионе за то, что она увела у неё Рона. Сказала, что достала какое-то уникальное зелье, которое действует тем, что «выпрыскивается» на подушку. Трёх раз должно было хватить. Но что-то пошло не так и, когда я отвлекала Гермиону, Лаванда случайно вылила весь пузырёк зелья на её постель. Я хотела рассказать Гермионе об этом, предупредить её, но Лаванда остановила меня «Петрификусом». Потом она ушла. Я пришла сюда сразу же, как смогла двигаться.

После этой речи Диппет сидел, как громом поражённый, состояние других деканов было поразительно похоже на его собственное. Лишь профессор Флитвик схватился за голову и сдавленно простонал:

– Дуры… Какие же вы всё-таки… Ду-у-уры…

Парвати вся сжалась и вновь заплакала. Профессор Макгонагалл, быстрее всех пришедшая в себя, встала и быстрым шагом направилась вылавливать Лаванду, чтобы узнать, что это было за зелье такое.

Тем временем Лаванда и Валери скрывались в подземельях и переговаривались. Лаванда была близка к истерике, в то время как Розье бегала глазами по помещению, стараясь отыскать выход из сложившейся ситуации.

– Я не виновата, не виновата! – отчаянно вопила гриффиндорка.

Валери холодно одёрнула ту, хотя её грудь сдавило.

– Не ори, ещё привлечёшь к нам внимание.

Лаванда прорыдала:

– Нас и так скоро найдут…

Валери посмотрела на девушку, как на ненормальную.

– С чего бы это?

Молчание. Розье подозрительно прищурилась.

– Ты же наложила Обливейт на Патил, так ведь?

Лаванда закрыла лицо руками, и её плечи беззвучно дрожали.

– Наложила ведь? – закричала Валери, наплевав на конспирацию.

Гриффиндорка убрала руки от лица и покачала головой.

– Нет, я не подумала это.

Слизеринка пришла в ярость. Она замахнулась и блондинку настигла пощечина. Её голова дёрнулась, и девушка застонала от боли.

– Дура! Дура, дура, дура!

Валери опустилась на пол, слыша стремительно приближающиеся шаги и понимая – это конец.

Комментарий к 29. Едва ль сравнится с той улыбкой,

Знаете, я тут подумала… Можем быть, я буду выкладывать, например, две главы раз в два дня? Или три главы раз в три дня, соответственно? Лично для меня это не имеет значения, а для Вас как?

========== 30. Как жизнь, как молодость, живой. ==========

– Пожалуйста, не исключайте меня! Я не виновата, я ничего не знала! – плакала Лаванда.

Валери Розье смотрела в сторону, поджав губы. Она не собиралась ничего рассказывать – глупая гриффиндорка уже сделала это за неё. Девушка лишь сказала:

– Я буду говорить только в присутствии своего отца.

Маккошка посмотрела на неё с явным презрением, а Слизнорт покачал головой. Почему в последнее время он только и делает, что разочаровывается в членах своего факультета? Почему они вдруг стали такими… Неосторожными и глупыми?

Гораций не знал ответ.

– Ваш отец скоро будет здесь, мисс Розье, – сухо произнёс директор. Эти слизеринцы уже второй раз упорно портят ему репутацию.

Через пару минут в Хогвартс прибыла семейная пара. Миссис Браун кинулась к дочери, рыдая. Лаванда прижалась к матери и обняла её.

– Что случилось? Почему мою девочку хотят исключить? – спросила женщина.

Её отец просто стоял рядом, не произнося ни слова, но было ясно, что если аврора зря вызвали в школу, то все об этом пожалеют.

– На данный момент об исключении речи не идёт. Сначала нужно разобраться в обстоятельствах произошедшего, и именно поэтому мы ждём прибытия лорда Розье.

Женщина сорвалась.

– Расскажите, почему!

Директор поморщился от ультразвука, и Макгонагалл пришлось всё объяснить.

– Ваша дочь поспособствовала отравлению ученицы Гриффиндора и главной старосты, Гермионы Грейнджер. Теперь девочка лежит в больнице имени Святого Мунго и… она ужасно выглядит. Это не описать словами, – глухо произнесла декан Гриффиндора.

Миссис Браун ахнула.

– Нет, нет, такого быть не может! Моя Лаванда никогда не желала никому зла, она же такая добрая, гриффиндорка! – отчаянно сказала она.

Минерва поморщилась.

– Я очень в этом сомневаюсь.

Наконец, из камина вышел высокий мужчина. Он окинул помещение брезгливым взглядом, и спросил, даже не здороваясь:

– Для чего я здесь?

Он не подошёл к дочери – просто сделал вид, что её здесь нет. Розье дала волю эмоциям и посмотрела на отца с надеждой, но тот и не думал обращать на неё внимание.

– Ваша дочь обвиняется в покушении на жизнь однокурсницы.

Лорд Розье вскинул бровь и улыбнулся уголком губ.

– И кого же?

Минерва Макгонагалл сжала зубы от желания расцарапать нахалу лицо.

– Гермиону Грейнджер.

Мужчина спросил с усмешкой:

– Грейнджер? Не слышал такую фамилию. Неужели грязнокровка?

Минерва почти задохнулась от возмущения. Она вскочила с кресла и разъярённо приблизилась к нему.

– Как Вы смеете так говорить? Гермиона – хорошая девочка, отличница, главная староста! Она намного лучше Вашей дочери!

Улыбка сползла с его лица.

– Кто дал Вам право думать, что какая-то грязнокровка может быть лучше чистокровной дочери клана Розье?

Их перепалку прервало вежливое покашливание директора. Минерва, тяжело дышащая от гнева, в бешенстве плюхнулась обратно на своё место, а Розье, напоследок окинув декана Гриффиндора презрительным взглядом, отвернулся.

– Можете начинать, – обратился директор к Валери Розье.

Та прочистила горло. Она думала, что поддержка отца поможет, но он её не поддерживал – лишь невыразительно смотрел в сторону и почему-то девушке чудилось витающее в воздухе обещание скорой расправы.

– Я купила зелье от прыщей и сказала Браун, чтобы она прыснула им три раза на подушку Грейнджер. Это всё.

Директор устало вздохнул.

– Мисс Розье, я поддался уговорам наших благородных деканов, а точнее Помоны, и дал Вам шанс рассказать правду самостоятельно, но раз Вы так неблагодарны…

Профессор Слизнорт подошёл к испуганной девушке с небольшим флакончиком в руках.

– Думаю, это поможет Вам наконец перестать врать, – решительно сказал директор. – Гораций, дайте мисс Розье Сыворотку.

Валери сразу поняла, что это за зелье. Она вновь посмотрела на отца, ища отклик, но опять не получила его – лорд сжал руки в кулаки, но на его лице не дёрнулась ни одна мышца. Он стоял так, словно его это не касалось. Словно не его дочь сейчас была на грани истерики. Словно он стыдился её.

Девушка еле сдерживала слёзы, пока трясущимися руками держала в руке флакончик. Она выпила зелье и прижала руки к горящим от волнения и страха щекам.

– Можно начинать, – сказал Слизнорт.

Диппет кивнул и начал допрос.

– Какое зелье вы использовали?

Валери заплакала от усилий, но ей рот сам по себе открылся.

– Семейный рецепт. На её лице должны были появиться большие прыщи, а от лекарств должно было становиться только хуже. Они бы постепенно исчезли через несколько лет, но до этого грязнокровка должна была постоянно накладывать чары иллюзии.

Её отец тихо прошипел:

– Идиотка!

Розье зарыдала ещё сильнее, но директору было откровенно наплевать на её психическое состояние – гораздо важнее было здоровье несчастной гриффиндорки.

– От этого зелья есть противоядие?

Девушке пришлось ответить.

– Да, есть.

Директор выдохнул от облегчения.

– Ты его знаешь?

Валери кивнула.

– Скажи.

Через несколько минут многие покинули директорский кабинет. Сидеть остались лишь сам Армандо и его заместитель.

– Слава Мерлину, что всё обошлось, – честно сказал директор.

Макгонагалл согласно кивнула.

– Да, вряд ли бы я смогла себе такое простить.

Через несколько минут вышла и декан Гриффиндора, в дверях столкнувшись с Томом Риддлом. Женщина ахнула, потому что выглядел он откровенно неважно – растрёпанные волосы и красные от недосыпа глаза.

Она предпочла отмолчаться и скрыться, а директор не стал скрывать свои эмоции.

– Том! – всплеснул руками мужчина. – Ты спал сегодня?

Он лишь покачал головой в ответ.

– Ты волновался? – сочувственно спросил Диппет.

Том ответил охрипшим голосом:

– Да. Скажите, с ней всё будет в порядке?

На сердце директора потеплело. Так приятно было видеть заботу Тома о Гермионе! Он ещё раз подумал о том, насколько искренни чувства слизеринца и сказал с улыбкой:

– Всё будет хорошо, Том. Гермиона в порядке и, скорее всего, уже совсем скоро сможет вернуться в Хогвартс и продолжить обучение наравне со всеми остальными.

Он кивнул и спросил:

– Вы нашли виноватых?

Директор замялся. Он не знал, стоит ли рассказывать Тому обо всём и называть имена девушек, но всё же решил, что может ему доверять.

«Том никогда не будет совершать опрометчивые поступки, ведь он сначала думает, а уже потом делает. Он очень умный и воспитанный мальчик», – подумал он.

– Мисс Розье хотела навредить Гермионе, и использовала для этого мисс Браун, но произошло недоразумение, которое привело к гораздо более серьёзным последствиям. Но сейчас мисс Грейнджер уже ничего не угрожает, – он специально говорил без подробностей, чтобы Том не сильно злился на глупых девушек, ведь последствия действительно оказались страшными. Впрочем, именно он и нёс девушку, истекающую кровью, в Больничное крыло совсем недавно, так что он лучше всех знал, как на самом деле она страдала.

Том невольно сжал руки в кулаки.

«Розье», – подумал он и внезапно понял, что ещё пара минут и он сорвётся, чего никак нельзя сделать при директоре.

– Я очень рад, что всё закончилось хорошо. Я могу навестить Гермиону?

Директор закивал.

– Да, конечно. Я договорюсь с Гиппократом.

Том поблагодарил мужчину и вышел. Его откровенно шатало, а в глазах помутнело. Он и раньше чувствовал желание убивать, но такое сильное – никогда. Потому что раньше никто и никогда не смел трогать то, что принадлежит ему.

А грязнокровка принадлежала ему. Ему одному.

Только он имеет право убить её. Только он имеет права хоть как-то ей навредить. Потому что она – его. И это не обсуждается, потому что он уже давно всё для себя, но вот только понял только сейчас, когда её попытались убить.

Он не умел прощать, а это – тем более.

Парень знал, где находится спальня Розье. На Слизерине не было специальных чар, которые бы не пропускали мальчиков в комнаты девочек – просто потому, что здесь многие были уже давно помолвлены, а кланы родов за то, что их дочь обесчестят, могут и убить.

Он влетел в помещение и непроизвольно впал в состояние ещё более сильной ярости, увидев слизеринку, которая спокойно рассматривала свои ногти с отчуждённым видом, словно ничего и не произошло.

Хотя, даже если бы она рыдала и молила о прощении, он бы всё равно её не пощадил.

Том подошёл к Розье и схватил ту за шею, совершенно не контролируя себя. Девушка, задыхаясь и видя красные отблески в глазах Риддла, истошно завопила, но он быстро это исправил, второй рукой залепив ей пощечину.

– Как ты посмела тронуть её?

Девушка посинела и открыл рот, но не смогла сказать и слово. Тому же было абсолютно наплевать на её мучения. Он встряхнул её и зарычал:

– Кто тебе разрешил?

Он снова ударил её. Видя закатывающиеся глаза и приближающийся к слизеринке обморок, парень отбросил Розье подальше от себя и посмотрел на неё, как на мусор.

– Я, кажется, задал вопрос, – сказал он таким голосом, что стало ясно – если она сейчас не ответит, то… всё будет очень плохо.

Розье прокашлялась и посмотрела на Тома глазами, полными слёз.

– За что ты со мной так? Она же просто грязнокровка!

«Грязнокровка, грязнокровка, грязнокровка».

Да, она грязнокровка.

Но она его грязнокровка.

И он не позволит ни одной чистокровной стерве тронуть её.

– Если что-то подобное произойдёт ещё раз, я убью тебя. Это не шутка. Я говорю абсолютно серьёзно – я вспорю твой живот и пришлю твои кишки конвертом к твоей матери, если ты тронешь её хоть ещё раз, хоть пальцем, – на последних словах он уже кричал.

Девушка оцепенела от ужаса.

Том, её Том, такой галантный, сильный и властный… Сейчас он был её персональным ночным кошмаром.

– Ты поняла? – холодно спросил он, но было ясно, что он в любой момент может сорваться.

Валери судорожно закивала.

– Не слышу! – вскрикнул он.

Девушка свернулась калачиком на кровати.

– Я всё поняла, – тихо сказала она, плача.

Риддл, не говоря ни слова, развернулся и ушёл, а девушка осталась подвывать от страха и боли.

«Это всё сон, страшный сон», – успокаивала она себя, но это не помогало, потому что это не было сном, и девушка это прекрасно знала. Она сама всё разрушила своей ревностью.

Тем временем из своего кабинета вышел директор Диппет. Он, увидев своего ученика, растянул губы в улыбке и сказал:

– Том! Так как из-за этого досадного происшествия уроки отменены, ты можешь прямо сейчас камином направиться в больницу.

Риддл заставил себя улыбнуться в ответ.

– Большое спасибо, сэр.

Они прошли в кабинет, откуда он и должен был переместиться. Напоследок директор похлопал его по плечу и намекнул:

– Она сейчас очень одинока, так как даже её подругам я не разрешил навестить девочку – лишь для тебя сделал исключение, так как вы состоите в других отношениях. Так что ты можешь подбодрить Гермиону и показать ей то, как ты о ней заботишься. Скажи, что волновался – гриффиндорская принцесса тут же растает.

Том кисло улыбнулся.

Да, конечно. После того, что он ей сделал, просто невозможно взять и растаять. Хотя он действительно волновался. По-своему – так, как умеет.

На месте назначения его уже ждали. Молодая медсестра посмотрела на его с сомнением и спросила:

– Вы – Том Риддл?

Парень обаятельного улыбнулся и кивнул, отчего девушка отчаянно покраснела и вдруг растеряла все слова.

– Тогда пойдёмте, – промямлила она и отвернулась, скрывая за ширмой густых волос красные щеки.

Том усмехнулся – глупые девушки, которые ведутся на внешность, никогда не изменятся. Почему-то подумалось, что Грейнджер никогда не велась на его внешность – всегда ненавидела и соперничала с ним.

«Точнее, пыталась», – подумал Том, но ему пришлось признать, что он слегка покривил душой. Грейнджер соперничала с ним вполне успешно. Тем более для грязнокровки.

Возможно, именно в этом причина того, что он не воспринимает её, как… Точнее, того, что он воспринимает её как-то странно. Так, как Тёмный Лорд просто не должен воспринимать кого-либо.

Если он сейчас вновь начнёт думать об этом, то точно сойдёт с ума. Впрочем, кажется, это уже случилось. Она уже свела его с ума, потому что остановившись перед дверью, он понял, что его сердце слишком сильно бьётся.

Оно не должно биться так, словно вот-вот выпрыгнет из груди. По его лбу не должна течь тонкая струйка пота. Его руки не должна сотрясать мелкая дрожь.

Тем не менее, всё это происходит.

Том был недоволен, Том хотел рвать и метать, но… Он был бессилен.

Бессилен против неё.

Хотелось рычать и биться головой об стену.

Зачем он вообще пришёл сюда? Что заставило его поганый тогда попросить у Диппета встречу с Грейнджер?

Том зажмурился, отчаянно не желая верить в то, что сейчас происходит. А точнее, в то, что сейчас происходит с ним.

К тому времени медсестра уже ушла, оставив его одного стоять перед дверью.

Он точно свихнулся.

Потому что он нерешительно тянет руку к ручке двери и его голова кружится. Потому что его нервы уже на пределе.

Потому что он одновременно хочет и не хочет видеть одновременно любимое и ненавистное лицо.

Любимое.

Том отшатнулся от двери и облокотился на стену.

Ненавистное.

Том сделал робкое движение вперёд.

Слишком сильно, слишком больно, слишком непонятно.

Слишком.

Том схватился за голову и разворошил пряди, и без того похожие на воронье гнездо. Прямо как у Грейнджер.

Нет, только не она, только не опять.

Парень сглатывает и вновь приближается к двери – осторожно, боязливо, словно за ней его ждёт смертельная опасность.

Впрочем, так и есть. И опасность действительно смертельная, потому что он готов убить себя, лишь бы не испытывать то, что он испытывает сейчас.

Потому что это неправильно.

Лучше погибнуть великим Тёмным Лордом, чем остаться рабом этого чувства.

Он не мог произнести слово «любовь» даже в мыслях, потому что так было безопаснее. Если он этого не признает, значит этого и нет вовсе.

Глупо.

Как же всё это глупо.

Подобные отговорки перестали помогать ещё полгода назад.

Отчего-то он начал верить в так называемые переломные моменты. Просто раз – и перемкнуло. Просто два – и пробило. Просто три – и всё уже никогда не будет, как прежде. И уже ничего нельзя поделать.

Или идти дальше, или идти вперёд – путь назад просто напросто отрезан. Кем? Неизвестно. Зачем? Тоже непонятно.

Но, тем не менее, это есть.

Это чувство в груди, которое заставляет корчиться в душевных муках. Раз за разом погибать в собственном огне. В огне собственной души.

Он считал себя особенным, потому что верил в то, что у него нет никакой души вовсе.

Но она есть.

Она течёт по его венам, делая кровь горячее.

Она проникла в его сердце, учащая пульс.

Она заставляет его совершать необдуманные поступки.

Она делает то, что ей не позволено.

Делает то, что делать в принципе невозможно.

Том схватился за ручку двери и втянул в себя воздух, пытаясь надышаться, словно перед смертью.

Он пытался устранить её.

Он пытался задушить все эти чувства на корню.

Она является сорняком, который уничтожает прекрасные цветы.

Он упустил тот момент, когда можно было что-то исправить.

Теперь он будет расплачиваться за это всю жизнь.

Потому что отныне он раб.

Раб.

Раб.

Раб своих чувств.

Раб своих эмоций.

Раб своих страданий.

Её раб.

Дверь наконец открывается.

Он ошибся.

У него есть душа.

И имя ей – Гермиона.

========== 31. Клянусь полночною звездой, ==========

Девушка уже начинает засыпать, когда Сюзанна покидает её, чтобы навестить других больных и дать им нужные зелья. Этот день слишком утомил её – она не успела толком поспать, ведь боли начались через полчаса после того, как она легла.

Целитель сказал, что родители скоро навестят её, но пока она может спокойно отдохнуть. Тем не менее, через несколько минут после своего ухода к ней в комнату вновь ввалилась Сюзанна. Её глаза горели от восхищения.

– Ты не представляешь, кого я увидела в коридоре! – мечтательно сказала она.

Гермиона протёрла глаза и спросила с усмешкой:

– Мистера Сметвика?

Девушка покраснела.

– Нет!

Гермиона рассмеялась.

– Если не его, то я в растерянности.

Сюзанна махнула рукой, но её горящие щеки выдали её с потрохами.

– Глупость! Просто там такой парень… Такой красивый, – пролепетала девушка. – Черноволосый, статный, и взгляд у него такой, такой… Ах.

Гермиона насторожилась.

– И он из Хогвартса – в мантии со значком Слизерина. И ещё, думаю, примерно твоего возраста.

Сюзанна, увидев округлившиеся глаза девушки, запнулась.

– Подожди… Получается, он к тебе? – она завизжала от восторга.

Гермиона сжала руки в кулаки.

«Что ему здесь нужно?» – подумала она зло.

– Вероятно, ты права, – ровно произнесла Гермиона, поджав губы.

Сюзанна удивилась.

– Ты не рада? – расстроенно сказала она.

Гермиона глубоко вздохнула.

– Нет, я не рада. Если это тот, о ком я думаю, то у нас ним не лучшие отношения. Не понимаю, что он здесь забыл.

Возможно, её неприязнь была слишком очевидна, так как Сюзанна словно сдулась.

– Тогда я пойду.

Гермиона отчуждённо кивнула. Спать почему-то расхотелось.

Девушка не хотела, чтобы он видел её в таком состоянии. Она не хотела казаться такой… слабой. По сути, выглядящей побитой собакой.

Неожиданно дверь открылась и она услышала знакомый голос:

– Можно?

Гермиона почувствовала, как что-то внутри ухнуло вниз.

– Если я скажу нельзя, то ты уйдёшь? – холодно спросила она.

Она не хотела видеть его, потому что знала – если это действительно связано с Лавандой, то в этом есть и его вина. В конце концов, всё началось с того, что он пришёл к ним на Рождество, и это главная причина слухов.

– Нет.

Он вошёл и застыл от шока. Он не узнал ту, что лежала сейчас на больничной кровати, потому что всё лицо Гермионы было в огромных разорвавшихся волдырях. Парень выдохнул и вдруг почувствовал, что рад тому, что он пришёл к Розье до того, как увидел Гермиону – иначе бы он просто прибил слизеринку, и никакой Азкабан бы его не остановил.

«Как она посмела?»

Он не думал, что всё будет настолько плохо. Несмотря на то, что Диппет сказал, что всё можно исправить, это выглядело… ужасно.

– Зачем ты пришёл? Чтобы поиздеваться, да? – Гермиона накинулась на него с обвинениями, не вытерпев взгляда, полного ужаса.

Парень сглотнул.

– Нет. Хотел убедиться, что всё в порядке.

Возможно, в другой ситуации она бы удивилась этим словам, но сейчас стыд и злость взяли своё, и она процедила сквозь зубы:

– Убедился?

Риддл слабо кивнул.

– Тогда уходи! – закричала Гермиона, не контролируя себя.

Ему не нужно было повторять дважды. Уже через несколько минут он выходил из камина в кабинете директора Диппета. Мужчина ждал его, но явно удивился, когда увидел Тома.

– Почему ты так рано? – недоуменно спросил он.

Риддл мотнул головой и решил ответить честно, ибо что-то выдумывать сейчас откровенно не хотелось.

– Она не очень рада меня видеть. Думает, что я пришёл, чтобы позлорадствовать.

Директор покачал головой и, подойдя к парню, хлопнул того по плечу.

– Женщины – это невероятно сложные создания. Иногда они бывают непредсказуемы, но с этим нужно просто смириться и сделать с точностью до наоборот! – он говорил, как последний ловелас.

Том усмехнулся. Вряд ли это поможет.

– Спасибо за совет, сэр. Мне нужно подумать.

Но идеи никак не приходили. Он сидел в своей комнате, держась руками за голову. И что ему теперь делать? Как поступить?

Ясно одно – теперь он вряд ли сможет поднять на неё палочку. Хотя, конечно, поднять-то он поднимает, но вот слова смертельного заклятия вряд ли выговорит. Просто потому, что теперь уже не может представить свою жизнь без Грейнджер.

Впрочем, он и раньше не мог это сделать, но сейчас всё стало ещё хуже.

Тогда он попытаться убрать её с дороги, чтобы она не мешала ему идти к величию, но теперь он уже не сможет наслаждаться своим величием.

Без неё даже идти и не хочется.

Он хотел отомстить Розье, но теперь уже не собирается это делать. По сути, отчасти она даже помогла ему осознать то, от чего он старательно отгораживался вот уже много лет.

А сколько? Когда всё это началось?

Может быть, ещё на первом курсе, когда он понял, что не один он читал учебники перед тем, как сесть на поезд?

Или же тогда, когда она начала в открытую показывать свою неприязнь и постоянно кидать ему вызовы, принять которые было делом чести?

Когда она стала чем-то очень важным и неотъемлемым? И почему это произошло?

Наверное, это какое-то проклятие. Но вот только проклял он сам себя.

Он не знает, что будет говорить ей, не знает, как будет объяснять. Да и не сможет он это объяснить, и даже пытаться не будет. Но как тогда жить? Она никогда не будет рядом с ним добровольно, ибо он сделал ей слишком много плохого.

Он бы и сам никогда не простил человека, который попытался его убить. Он бы отомстил. Но Грейнджер, кажется, мстить не собирается.

Она просто ждёт того момента, когда сможет наконец избавиться от него, закончив школу. Он ей безразличен.

Парень стиснул зубы. Никогда до этого правда не была такой болезненной. А самое главное в том, что он ничего не может изменить. Впервые он абсолютно бессилен.

Хотелось выть от отчаяния.

Он не знал, что с ней делать.

Может быть, попробовать влюбить в себя? Нет, бесполезно – после того случая с василиском она вряд ли поверит в его искренние чувства. А самое обидное было в том, что его чувства и вправду были искренними. Он не умел любить, как все остальные, но он делал это, как мог. Не хотел, но всё же не любил.

Нет, нужно говорить это слово, иначе станет ещё хуже. Хотя, куда уже хуже?

Использовать «Империус» или Амортенцию? Нет, он никогда не опустится до уровня своей матери. Да и не держать же ему её под зельем или заклинанием всю жизнь?

Отпустить? Никогда.

Может быть, тогда стоит всё же убить? Не самому, а чужими руками? Он просто натравит на неё кого-нибудь, но это уже будет после школы. Всё будет так, как он и хотел чуть ранее. Она просто умрёт, и все проблемы будут решены.

Всё, решено. Осталось лишь подождать до конца этого года, а после этого всё будет так, как прежде. Он вновь займётся вопросами своего бессмертия, а то он слишком долго не думал об этом – все его мысли на шестом курсе занимала лишь она.

Тем временем Гермиона растерянно лежала на постели и смотрела в потолок. Признаться, она была крайне удивлена визитом Риддла.

А ещё он вёл себя крайне подозрительно. Точнее, наоборот – крайне… спокойно. Но слишком подозрительно для него.

Когда она кричала на него и буквально выгоняла из своей палаты, Риддл должен был разозлиться, ответить ей, сказать, что его заставили быть здесь, в конце концов, накричать на неё в ответ!

Да что угодно, но не это его поведение! Он выглядел слишком потерянным и не был похож на самого себя. Что с ним произошло? Какая муха его укусила?

Она боялась такого Риддла гораздо больше, чем того, кого знала все эти годы. Тот слизеринец, который впадал в ярость от каждого её движения или слова, был гораздо более привычен. А сейчас… Что-то неуловимо изменилось.

Она чувствовала это, но не могла понять, в чём дело. Это она виновата? Или он? Тем не менее, это всё было слишком странно для того, чтобы быть правдой.

Он смотрел на неё с непонятным отчаянием – Гермиона поняла это только сейчас, когда наконец успокоилась и смогла трезво анализировать его поведение. Оно определённо было слишком необычным.

Гермиона не знала, к добру ли это, да и понятия не имела, как себя теперь вести. Может быть, он, как и в прошлом году, будет её просто игнорировать? Ведь так легче.

Она не успела решить всё окончательно и бесповоротно – в палату постучались и вошли её родители.

Джин, увидев лицо дочери, ахнула и осела на пол. Гермиона отвернулась, а мистер Грейнджер помог жене подняться.