Текст книги "Одиночество вдвоем (СИ)"

Автор книги: Paprika Fox

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

– Да, есть, тебе сколько ложек сахара? – Уже потихоньку направляется к двери.

– Я пью без сахара, – отвечаю, на что слышу фырканье Дилана.

Что ж, если он ворчит – то точно в порядке. Оклемался Халк.

– За фигурой следишь? – Ник интересуется, роясь в карманах, ведь его телефон начал звонить. Оборачивается, отклоняя.

– Ты какую фигуру имеешь в виду? – Дилан ставит стакан на тумбочку, хрипя. – Одни кости.

Теперь уже я ворчу. Складываю руки на груди, переступая с ноги на ногу. О’Брайен потирает свободной ладонью лицо, давит на глаза. Поднимает голову, взглянув на друга, словно рассчитывая, что по выражению лица того сможет понять, что творилось всю эту ночь. Ник стоит напротив кровати, так же сложив руки. Постукивает пальцем по локтю, демонстрируя свое недовольство. Поднимает брови, интересуясь:

– Лучше?

– Определенно, – Дилан хрипит, касаясь пальцами челюсти, и корчит лицо. – Черт возьми…

– Да, мне пришлось тебе врезать, – объясняет Ник, подходя к кровати.

– У меня рука затекла, отцепи, – кивает на прикованную руку.

– Нет, – темнокожий отказал, чем вызвал непонимание на лице Дилана. – Мы кое о чем договоримся, тогда отпущу.

О’Брайен оттягивает нижнюю губу, щурясь. Его веки опухли и приняли какой-то неестественный темно-фиолетовый оттенок, бледная кожа больше не покрывается капельками холодного пота.

– Ого, – Дилан опирается спиной на подголовник кровати, немного наклоняет голову, отчего его взгляд становится темнее. – Ну, и? Чем удивить меня вздумал?

– Ты знаешь, что я не могу оставить тебя, потому что…

– Потому что родители и бла-бла-бла, – перебивает Дилан, прикрывая глаза то ли от усталости, то ли от боли. – Дальше?

– Поэтому я хочу, чтобы за тобой кто-нибудь приглядел, – Ник пытается говорить осторожней, чтобы Дилан сам додумался. Темнокожий садится на край кровати, сгибаясь. Ставит локти на колени, потирая ладони. О’Брайен смотрит на него, дав понять, что не вникает в суть. Ник переводит на меня взгляд, затем вновь на друга, который возмущенно приоткрыл рот:

– Притормози-ка, – запинается. – Что? – смотрит на меня, усмехаясь. – Нет, ты стебешь меня, – вновь переводит глаза на друга, который пожимает плечами.

– А почему нет? Она неплохо справлялась с тобой этой ночью, – его явно забавляет реакция Дилана, который лишь кривится в ответ, качая головой:

– Отец позаботится обо мне.

– Я смотрю, он уже о тебе хорошенько позаботился, – тихо шепчу, делая непроизвольный шаг назад, когда Дилан бросает на меня взгляд, как бы намекая, чтобы лучше молчала в стороне.

– Я хочу быть уверен, что ты справишься и… – Ник затыкается, когда Дилан резко дергает прикованной рукой.

– Черт, уж лучше давай, как в тот раз? Запри меня в подвале, – выплевывает.

Я хлопаю ресницами. В подвале. В подвале. В подвале? Ник держал своего друга в подвале? Прикованным? Он ведь не животное. Что ещё за садо-методы?

– Нет, в этот раз не выйдет, – качает головой, вздыхая от усталости, и трет глаза, откашливаясь, чтобы прочистить горло. Поворачивается ко мне лицом:

– Ты не решила, куда поедете?

– Ох, серьезно? – Дилан никак не может смириться с этим принуждением. Я не хочу навязывать свою помощь, но, во-первых – мне самой некуда пока деться, а во-вторых – каким бы напыщенным индюком Дилан не был он должен признать, что ему необходима помощь.

Стоп. А может, всё дело в том, что он не хочет, чтобы ему помогли? Может, парень не ищет подмоги?

– Эви? – Ник щелкает пальцем, привлекая мое внимание. – Ты передумала что ли?

Резко качаю головой, чтобы скрыть собственную неуверенность:

– Нет, просто, я пока не могу вернуться домой, поэтому, – с опаской смотрю на Дилана, но отвожу глаза, ведь он даже не поднял на меня глаза. – Лучше к нему тогда, – это странно. Решать подобное без О’Брайена.

Дилан трет глаза, опускает лицо, покачивая. Ник улыбается, но устало:

– Что ж, тогда ты будешь своеобразным первооткрывателем, ибо даже я не был в его комнате.

Я смущенно улыбаюсь, потирая плечи.

– Никто не говорил, что она будет в моей комнате, – Дилан поднял голову, усмехаясь. – У нас рядом есть собачья будка. Я буду приносить ей воду в миске и звать Бобиком.

Я возмущенно приоткрыла губы, подойдя к кровати, и дернула парня за руку, которая была прикована. Дилан сжал губы, тяжело выдохнув. Взглянул на меня, прищурившись:

– За хер это тебе? – хмурится. – Люди во всём ищут выгоду для себя, так зачем тебе оно нужно? А, – вдруг усмехается. – Сначала водицей меня окропила, потом потоптала ногами, затем ударила в нос, а теперь хочешь в мой дом “вломиться”. А я в тебе сомневался, – издевается. Открыто.

Ник закатывает глаза:

– Дилан…

– Что? – тот взглянул на друга, нервно кусает губу.

Дверь со скрипом открылась. Хлоя заглянула в комнату, улыбаясь:

– Братец, – кивает в сторону коридора. – Там тебя родители к телефону. Говорят, ты им не отвечаешь.

Ник уж слишком обессилено выдыхает. Словно вся эта ситуация выводит его из колеи. Я складываю руки, игнорируя то, что Хлоя в открытую пялится на меня. Смотрю на Дилана. В комнате повисло неловкое молчание. О’Брайен опустил лицо в ладонь, после чего запустил пальцы в волосы, вороша.

– Итак, – Дилан выдыхает, понимая, что Ник не отвяжется. – Ты серьезно всё это? – задает вопрос в пустоту перед собой, но я осознаю, что вопрос адресован мне, поэтому отвечаю кивком.

– Мой дом – это не трехзвездочный отель. Там даже горячей воды нет, – он усмехается, а я лишь чешу макушку, изогнув брови:

– И что? – задаю вопрос. – К чему ты это?

– Ты жила в удобствах, не думаешь, что не выдержишь этой каторги? – по-прежнему смотрит перед собой, говоря со мной.

– Я ведь не принуждаю себя, мне всё равно пока некуда идти, – фыркаю в ответ, а Дилан слабо ухмыляется:

– Выгода?

– Именно, – киваю, повернув голову, и кровь в жилах застывает. Хлоя до сих пор стоит и смотрит на меня. Прожигает.

И я крайне удивляюсь, когда открываю рот, непринужденно интересуясь:

– Ты чего-то хочешь спросить у меня? – такое длинное предложение сказала без запинки. Я явно делаю успехи.

Девочка вдруг улыбнулась, щурясь:

– Совсем не похожа на него.

Я стою ровно и, как идиотка, хлопаю ресницами, не вникая:

– Что, прости?

– Ничего, – она подходит, протягивая мне руку. – Мы так нормально и не представились. Хлоя Мириж, сестра того придурка, который хочет всем угодить.

Я неуверенно пожимаю ей руку:

– Эви Фейт, – и мне больше нечего добавить. Ведь я – никто.

– Будем знакомы, – отходит, бросая взгляд на Дилана, который пытался потереть больное запястье.

– Черт, да снимите это с меня нахер, – срывается, и Хлоя хихикает, вытаскивая из кармана ключик. Трясет им:

– Что? Нервишки не выдерживают заключения?

О’Брайен качает головой, усмехаясь:

– Я тебя прибью, малявка.

В комнату влетает Ник. Вид у него какой-то встревоженный, и это вызывает хохот со стороны его сестры. Она бросает ему ключик, направляясь к двери:

– Что ж, сами разгребайте это дерьмо, – выходит, и я рада этому.

– У нас мало времени, – Ник идет к кровати Дилана, который предвкушает свое освобождение, когда у наручников щелкнул замок. Парень вздыхает, сгибаясь. Прижимает одну руку к животу, садясь на край кровати. Ник кладет наручники и ключик на стол, подбегая к шкафу. Торопится. Я поднимаю брови, когда он берет с полки длинную и довольно широкую кофту, которая походит на балахон, только без молнии. Продолжаю стоять в ступоре, когда парень вручает его мне, быстро говоря:

– Мне сейчас нужно за родоками в аэропорт, походу отец много выпил в самолете, – объясняет. – Я могу подбросить вас до автобусной остановки.

– Поверить не могу, – Дилан потирает красное запястье.

– Надень это, – говорит темнокожий, вновь взяв из моих рук балахон. Я заставляю себя не дергаться, когда парень натягивает на меня кофту, продолжая говорить:

– В общем, когда доберетесь, то, – указывает на меня пальцем. – Следи за ним. Ни на шаг не отходи.

– Убейте меня, – напевает на фоне болтовни Ника Дилан.

– Проверь первый этаж, его комнату и ванную на наличие наркотиков, – Ник тянет края балахона вниз. – Его ломает обычно под вечер, ибо именно после шести он впадает в состояние “ненавижу всех вокруг, где моя бита, сударь?”, – я улыбаюсь, ведь даже сейчас Ник старается рассмешить меня.

Дилан поднимается с кровати, опираясь ладонью на стену. Он поправляет мятую одежду, медленно шаркает ногами по полу. Видно, что ему нелегко передвигаться. Парень подходит к своему рюкзаку, поднимая его с пола. И я вспоминаю, что переложила наркотики.

Если честно, меня насторожило, что Ник тоже “баловался” этим, поэтому решила, что будет лучше, если заберу это у него. Я доверяю парню, наверное, но бывших наркоманов не бывает. Кто знает, вдруг ему взбредет в голову, и он поддастся искушению?

Ник отходит от меня, взяв наручники с кровати:

– Это еще не всё, – оборачивается, тяжко вздыхая. Мы с Диланом взглянули на него. Парень явно набирается мужества, чтобы продолжить:

– Я знаю тебя, Дилан, и знаю, что ты хорошо бегаешь, – идет к нам. – Поэтому, чтобы ты не сбежал от Эви…

– Чувак, – Дилан уже не усмехается. – Эй, – поднимает руку. – Это уже слишком.

Я с любопытством смотрю то на одного, то на второго. Ник качает головой, взяв друга за запястье, которое не было приковано к кровати.

– Эви, где твои вещи? – темнокожий напоминает, и я хмурюсь:

– Ты сам сказал мне положить их в стирку… – виновато чешу висок.

– Хорошо, потом я тебе их верну, – Ник улыбается.

Меня внезапно посетила странное ощущение, будто Ник – это какой-то “папочка”, который указывает детям, что и как делать.

Хотя, о чем это я? Так оно и есть.

Ник улыбается. Один конец от наручников он сцепляет вокруг запястья Дилана, который прикрыл глаза, опустив голову. Раздражен, но зачем Ник это делает? К чему он собирается его приковать?

Щелчок. Холодный металл обжигает мое запястье. Я поднимаю руку, глупо моргая. Вникаю в суть. Перевожу глаза на Ника, открыв рот. Тот поднимает ладони:

– Извини, но так мне будет спокойней, – протягивает мне ключик. – Вот, не потеряй.

– Постой, – я верчу головой. – Как… – заикаюсь, указывая свободной рукой на эту металлическую цепь, ограничивающую мои движения. – Как это… Что люди вокруг подумают?

– В автобусе мало кто обратит внимания, а потом вам идти по лесу, там уж точно живности до вас дела не будет, – Ник не может не улыбнуться. Я закатываю глаза. На что подписала себя? Причем сама.

Дилан поднимает руку, а вместе с ней поднимается и моя. Он дергает ею пару раз, резко опустив, чем приносит легкую боль. Я фыркаю, отводя глаза.

Но это куда лучше, чем дома. Взаперти. С отчимом.

Думаю, это одна из самых неловких ситуаций, в которые мне посчастливилось попадать. Хотя, раньше ничего подобного со мной не случалось, поэтому сравнивать это не с чем.

Всю дорогу в машине Дилан пытался заверить Ника, что ему не нужна нянька, но темнокожий ничего не хотел слышать, отрицательно качал головой. О’Брайен начал сдаваться. Сил у него практически не было, чтобы спорить с кем-то. К тому же он по-прежнему постукивал зубами.

Такое странное ощущение. Быть скованным. Я все время поглядываю на свою правую руку. К подобному нелегко привыкнуть, даже если это на некоторое время.

Автомобиль Ника тормозит у остановки, и меня немного смущает количество людей. Мне хотелось бы, чтобы вокруг вообще не было ни души.

– Что ж, позвони мне, как доберетесь, – темнокожий оборачивается, но Дилан бросает в ответ:

– Иди ты, – открывает дверцу, вылезая. Я сжимаю губы, ведь он сильно дергает запястья. Господи, надеюсь, он понимает, что тут я – на другом конце этой гребаной цепи. Думает только о себе, кретин.

– Удачи, – Ник виновато покусывает губу.

Я улыбаюсь, кивая:

– Надеюсь, я выживу.

– Я тоже, – темнокожий усмехается, и Дилан заглядывает в салон, ворча:

– Да-да, лучше помолись за её здоровье, – выпрямляется, вновь дергая руку. Я выбираюсь из салона, и мне уже не нравится, что люди бросают на нас взгляды. Их глаза становятся шире, а на лицах читается удивление, но не осуждение. Скорее, они приняли это за забаву.

Ник машет нам. Я отвечаю тем же, а Дилан поправляет лямку рюкзака, что висел на одном плече.

Признаюсь, куда спокойней, когда рядом Ник. Ибо он, словно связующее звено. Может поддержать беседу и с Диланом, и со мной. А теперь…

Обреченно выдыхаю. Что ж, я знала, на что иду.

Чувствую себя маленькой девочкой, ибо Дилан буквально тащит меня за собой. Он – тот, кто решает, куда идти. Как я справлюсь с ним? Вдруг у него сейчас ломка наступит?

Как я поняла, это похоже на волны. Они то приходят, то уходят, но первый месяц самый тяжелый. Дилан покачивается при ходьбе, что придает его походке неестественности. Я иду маленькими шажками за ним. Как утенок за гусыней.

Люди переглядываются, начинают тихо шептать.

Мы тормозим у остановки, и я рада, что на горизонте поблескивает автобус. Неловко касаюсь локонов волос. Мы молчим. Холодный металл царапает кожу, но не придаю этому значения. Поднимаю голову, смотря по сторонам. Пытаюсь как-то отвлечь себя, разглядывая бледное, но не пасмурное небо, желтую листву. Осень? Как быстро она наступила. Я даже не заметила смены сезона.

Всегда относилась к этой поре года по-особому. Столько ярких цветов. И ни один из них не раздражает глаза. Все гармонично сочетается. А аромат листвы выбивает сознание. Уносит плохие мысли.

Большинство людей считают, что осень – грустная пора, унылая, полная депрессий. Да, это так. Но вы будете ощущать себя несчастным, если не отпустите все бытовое. Просто, отбросьте все мысли, всё наболевшее, выйдите в лес, пройдитесь. Не думайте ни о чем, кроме тех красок, ароматов, что окружают вас.

Тогда вы и поймете, что в осени нет ничего плохого. Всё зависит лишь от настроя самого человека.

Несчастный, он и летом под солнцем найдет из-за чего поплакать.

Дилан дергает. Я возвращаюсь в реальность, спеша за ним к затормозившему автобусу:

– Можешь… – затыкаюсь, ведь он даже не опускает на меня глаза. – Окей, – вздыхаю.

Поднимаемся в салон, который заполняется людьми. Все они пихались, даже самые на вид хрупкие старушки превращались в игроков американского футбола, толкались, чуть бы не сбивая с ног.

Дилан бросил смешок, когда меня толкнул плечом какой-то старик.

К счастью, мы успели занять свободные места. Мои ноги не выдержали бы поездки стоя. Я не спала всю ночь.

Дилан сидит у окна, и я уже мрачнею. Если бы Ник прицепил нас за другие руки, то у окна бы села я. Мне не нравится сидеть с краю.

Автобус трогается с места. Я расслабляюсь на мягком сидении, поглядываю на парня, который уставился в окно.

Стена деревьев.

Стоп. Выпрямляюсь, хмурясь:

– Так, твой дом за городом?

Дилан повернул голову, немного удивленно посмотрев на меня:

– Я думал, это и без того понятно.

– То есть, идти по лесу, – шепчу, отводя глаза.

– Боишься меня? – он довольно усмехается. – Идти с парнем по лесу. Вдруг я психану, придушу тебя этими наручниками и сброшу труп в озеро.

Я подняла глаза на него, приоткрыв губы:

– Рядом с твоим домом есть озеро?

Дилан, как идиот, хлопает глазами, сжимая губы:

– Я тебе об убийстве, а ты про озеро, – вздыхает, смотря перед собой.

– Так, – я немного наклоняю голову. – Озеро рядом?

– Да, – Дилан явно не понимает моей заинтересованности. Он притоптывает ногой, подносит кулак к губам, покусывая кожу костяшек. Я внимательно наблюдаю за ним. Парень хрипло выдыхает, напряженно сжав зубы. Опускает руку, сжимает и разжимает ладонь. Она у него дрожит.

– Давай только не сейчас, – шепчу, понимая, что всё его тело странным образом дрожит.

– Я в порядке, – он так же шепчет, откашлявшись. Закидывает голову, макушкой опирается на спинку сидения, прикрывает глаза, пытаясь ровно дышать. Сжимает веки. Сильно.

Я обеспокоено слежу за его состоянием на протяжении всего пути. Дилан молчит всё это время. Видно, как он сдерживает судорогу. Покусывает кожу ладони. Сгибается, разгибается. Не может найти удобное положение.

Я лишь поглядываю по сторонам, надеясь, что никто не заметил странное поведение одного из пассажиров.

Дилан сгибается, касаясь лбом колен. Глухой стон срывается с его губ, и внутри меня рождается настоящая паника. Я поднимаю свободную руку, касаясь пальцами его плеча:

– Эй, – дергаю. Парень поднимает голову, а затем выпрямляется, пыхтя. Моя ладонь заметно дрожит от напряжения, да и странно это. Вот так касаться его.

Дилан дернул плечом, расслабляясь:

– Скоро выходить, – кивает в сторону окна.

– Хорошо, – киваю, решая отвлечь его. – А, почему Ник не бывал у тебя в комнате?

– Потому что это моя комната, – Дилан отвечает с таким выражением лица, словно это очевидно, как два на два – четыре. – Зачем кому-то там бывать, – усмехается через силу. – Тебя я тоже туда не пущу, помнишь, о будке я заикался?

Я дергаю руку, что скована наручниками, поднимаю, хмурясь:

– Ты забыл, кто у нас на поводке?

О’Брайен пускает смешок, дернув руку, чтобы я опустила свою. Ерзает на месте, качая головой:

– Ты только не зазнавайся, девица.

– Окей, Халк, – кривлюсь, отворачиваясь.

Опять смешок с его стороны:

– Поднимай задницу, Бобик, – пытается встать, но не выходит. Ноги, видимо, вялые и слабые. Я поднимаюсь, дернув его за собой:

– Помощь от Бобика не нужна?

– Нет, – отвечает, сдержав стон. Выпрямляется, и мы идем к дверям. Автобус тормозит, и я не могу не усмехнуться, когда Дилан оперся свободной ладонью на мое плечо, чтобы не упасть. Сам он оставил этот жест без комментариев.

Двери открываются, и на меня обрушивается аромат леса. Множество красок: желтые, оранжевые, красные, коричневые, еще совсем зеленые. Бледные и яркие.

Выходим. Смотрю по сторонам. Вокруг, по обе стороны от дороги, – одни высокие хвойные деревья. Вот, почему пахнет хвоей.

Не замечаю, как тяну Дилана. Тот пыхтит, жалуясь на больные запястья, но игнорирую, осматриваясь:

– Вы прям в лесу живете? – у меня родилось столько вопросов, и мне необходимы ответы.

– Да, – Дилан кивает, сделав умное лицо. – В старой палатке на берегу озера. Мы – кочевники.

Я раздраженно хмыкаю, ведь интересуюсь вполне серьезно.

– Идем, – О’Брайен кивает в сторону леса. – Если пойдем вдоль дороги, то потратим больше времени.

Он тащит меня вниз, к стволам деревьев. Я поднимаю голову, разглядывая их кроны. Ели. Высокие ели.

Заходим в лес. Холод окутывает мое тело. Сыро и влажно, но свежо. Свежесть проникает в организм через ноздри. Я глотаю полной грудью, продолжая оглядываться. Свет от бледного неба сочится сквозь стволы деревьев, поэтому здесь не так светло. Земля усыпана иголками, травы практически нет, есть только мхи.

Слышно пение. Не громкое, но уловить можно.

Но главное – здесь тихо.

– У тебя никакой задней мысли? – Дилан вдруг подает голос, а я, если быть честной, ненадолго позабыла о нем, даже несмотря на то, что мы сцеплены.

– Чего? – непринужденно смотрю на него.

– Мы идем по лесу, а у тебя не возникает мысли, что я веду тебя в ловушку, где придушу и изнасилую, к примеру. Где твоя осторожность? – он усмехается.

Я хлопаю ресницами, задумавшись:

– То есть, сначала меня убьешь, а уже потом надругаешься, – шепчу. – Некрофил, что ли?

Дилан тормозит, взглянув на меня:

– Серьезно?

– Ага, – обхожу его, хотя понятия не имею, где мы и куда идем.

Тропа неровная. Точнее, её здесь даже нет. Мы идем по кочкам, спускаемся и поднимаемся, ведь впадины здесь повсюду. А, поскольку, я отвлекаюсь на всю живность вокруг, то пару раз спотыкаюсь. И Дилану, чтобы не упасть за мной, приходится тянуть руку вверх, чтобы выпрямить меня.

Я потеряла счет времени. Сколько мы уже идем?

– А если серьезно, то чего ты домой не возвращаешься? – видимо, Дилану настолько скучно, что он решил заговорить первым. Он сжимает и разжимает веки, свободной рукой смахивая пот с лица.

– Не всё там гладко, – единственный ответ, пришедший в мою неясную от бессонницы голову. Дилан усмехнулся:

– Не то место выбрала. У меня дома, уверен, не лучше.

Я невольно улыбаюсь.

Ошибаешься, Дилан. Всякое лучше, чем мой дом.

Наконец, мы выходим из чащи. Но вокруг по-прежнему красуются высокие и стройные деревья. Я щурюсь от бледного света, осматриваясь: озеро. Оно не маленькое. Вода поблескивает. Вокруг деревья. Здесь больше свободного места. Есть съезд. Думаю, для машин. Двухэтажное строение стоит ближе к лесу. Я следую за Диланом, который медленнее перебирает ногами.

– Это, – я задумчиво хмурю брови, когда читаю вывеску. – Твой отец – механик?

– Ага, – не заинтересованно отвечает Дилан.

– Это автомастерская?

– Да.

– Вы живете прямо в мастерской? – не отстаю, ведь это кажется мне удивительным.

– У тебя слишком много вопросов, – его это раздражает, но не затыкаюсь:

– А почему мастерская здесь? Не логичнее было бы построить её ближе к дороге?

– Отец открыл её для тех, кто живет за городом, в деревнях. И сюда приезжают, ведь стоит всё не дорого, как раз для сельчан, – отвечает так, будто по бумажке читает. Видимо, не раз слышал это от отца.

– Здорово, значит, это что-то вроде семейного бизнеса? – расправляю плечи.

– Это его бизнес, а не мой, – жестко отвечает.

– Понятно. Дела, наверно, не “идут в гору”? – Дилан резко тормозит, поэтому задеваю его плечом. Парень поворачивается, раздраженно выдыхая:

– Я разрешу тебе остаться, если заткнешься.

Я возмущенно усмехаюсь:

– Но ведь я…

Дилан затыкает меня, поднимая палец:

– Несколько правил, ясно?

– Правила? Серьезно? Мне не пять лет, – развожу руки в стороны, выдыхая.

– Во-первых, громко не говори в доме, – начинает, игнорируя мое возмущение, поэтому сдаюсь, отводя глаза. – Во вторых, не ходи одна по дому…

– У вас там призраки что ли? – пытаюсь сбить его серьезное выражение, но парень не меняется в лице, продолжая:

– Я не шучу. Не ходи. Одна. По дому, – проговаривает каждое слово отдельно, делая шаг ко мне, повторяет. – Не болтать громко и не ходить одной. И еще, постарайся не светиться возле моего отца. Не говори с ним, даже на глаза лучше не попадаться, ясно?

– Как всё опасно, – по-прежнему отшучиваюсь. Дилан вздыхает, качая головой. Тянет дальше.

Спешу за ним. С чего такие правила?

Мы подходим к темному строению. Я внимательно оглядываюсь. Сквозь пыльные стекла ничего не разглядеть. Дилан давит рукой на дверь, открывая. Я захожу за ним, понимая, что внутри холоднее, чем на улице. Здесь не свежо. Пахнет сыростью и плесенью. Пыльные столики, грязный пол. Кажется, здесь давно не проводили уборку.

В горле першит, поэтому кашляю, за что Дилан награждает меня сердитым взглядом. Я хмурюсь, отводя глаза. Впереди, рядом со служебным входом, выделенное для кассы место. Я провожу пальцем по столику, собирая пыль. Вновь чихаю, потирая нос.

– Дилан? – голос настолько хриплый, что невольно наружу вырвался кашель. Дилан тормозит, когда из-под стойки вылез полноватый мужик. Его лицо худощавое, что никак не сочетается с пивным животом, щеки красные, а глаза впалые, темные, без просветов. Одет в клетчатую рубаху и широкие джинсы. Его взгляд медленно скользнул с Дилана на меня. Подносит бутылку ко рту, чмокая губами.

О’Брайен усмехается:

– Ты два дня валялся там? А я уж обрадовался, что ты помер.

Но мужчина не слушает. Он делает пару шагов. На большее его не хватает. Покачивается, прищурившись. Смотрит на меня.

Между ног ударила боль. Я еле сдержалась, чтобы не согнуться пополам. Но опускаю лицо, разглядывая плиточный пол.

– Сколько… – его голос бьет по ушам, вызывая не самые приятные ощущения. – Сколько тебе лет?

Я хмурюсь. Смотрю на него.

Стоп, то есть он даже не поинтересовался, как меня зовут, а про возраст спросил? В чем смысл?

– Губу закатай, – с отвращением шепчет Дилан, дергая руку. Я направляюсь за ним, продолжая хмуро смотреть на мужчину.

Парень толкает дверь. Перед нами не такой длинный темный коридор. Я ориентируюсь в темноте, поэтому спокойно продолжаю идти. Кашляю, ведь в горле всё еще першит.

Поднимаемся по лестнице на второй этаж.

– Это был твой отец? – задаю вопрос.

– А что, не похожи? – он пускает смешок.

– Совсем нет, но если продолжишь принимать наркотики, то, возможно, преобразишься, – я впервые сказала об этом так. Ему в лицо. Кажется, эта тема не по душе парню, поэтому он ничего не отвечает.

Второй этаж не такой просторный, как первый. Я вижу приоткрытую дверь в ванную. Ещё одна дверь находится справа от нас. Здесь нет ламп. Дилан тормозит у двери, роясь свободной рукой в карманах. Вытаскивает ключ, вставляя в замок.

– Я и правда чувствую себя первооткрывателем, – улыбаюсь, но парня это не веселит. Он сглатывает, открывая дверь. Я непринужденно заглядываю внутрь, удивляясь: здесь не такой грязный пол, как на первом этаже, на столе и комоде свалены вещи, полки покрыты слоем пыли.

Но не это притягивает взгляд.

Рисунки. Белые стены исписаны баллончиками, у окна подвешены разноцветные стеклянные пластинки разной формы. Видимо, кто-то специально повесил их туда, ведь свет из окна падает на них.

Я тут же подхожу к ним, чтобы потрогать.

– Эй, – игнорирую Дилана, касаясь пальцами стекла. Они со звоном бьются друг о друга. Я оборачиваюсь, разглядывая стены:

– Ты или твоя сестра?

Дилан взглянул на меня, замявшись:

– Сестра, – он нервничает?

– Красиво, – вспоминаю. – Кстати, куда она уехала? – поворачиваюсь к нему лицом.

– Далеко, – обрезает этот разговор, подходя ближе. – А теперь, освободи мою руку.

– Сначала, я прицеплю тебя к кровати, – обламываю его.

– Что? – Дилан явно не на это рассчитывал.

– Я должна обыскать твою комнату, ванную и первый этаж, – напоминаю. – Или ты облегчишь мне задачу, и сам расскажешь, где всё лежит?

Дилан закатывает глаза:

– Мне даже отлить нельзя? – щурится, а я сдерживаю смешок:

– Пока нет.

Парень покусывает губу, притоптывая ногой:

– Окей, – потирает подбородок, кивая в сторону стола, и направляется к нему, таща меня за собой. Роется в вещах. Я напряженно слежу за ним и реагирую, выхватывая пакетик из его рук. Дилан поднимает еще пару вещей. Шприцы. Три штуки и пара флакончиков с непонятной для меня жидкостью. Беру их.

Дилан поворачивается ко мне лицом:

– В ванной нет.

Я с недоверием смотрю на него, поэтому он объясняет:

– Если ты хранишь что-нибудь вне комнаты, то отец это находит и забирает, – разводит руки в стороны, опуская их. – Теперь я могу принять душ?

Я сжимаю губы. Роюсь в карманах, находя маленький ключ. Пара щелчков – и мы оба, наконец, свободны. Потираем запястья. Так гораздо лучше.

Я оглядываюсь, пока Дилан подходит к шкафу, открывая. В этой комнате есть кровать и диван.

– Я могу спать на диване? – интересуюсь.

– Нет, для тебя отведена будка, сколько мне повторять это? – Дилан оборачивается, держа в руках сменную одежду для себя. Ловит мой недовольный взгляд, поэтому сдается:

– Спи себе на диване, мне какое дело? – направляется к двери. Я продолжаю смотреть на него. Мнусь:

– Эй.

Дилан вздыхает, оборачиваясь. Смотрит усталыми глазами на меня, поэтому выдавливаю:

– В ванной точно нет наркотиков?

О’Брайен сутулится:

– Нет, нет их там, я могу пойти уже?

Не дожидается моего ответа, отворачиваясь. Выходит в коридор, хлопает дверью, после чего я слышу щелчок замка. Я хмурюсь.

Он запер дверь?

Потираю плечи, кашляя. Горло уже не першит. Оно болит.

Поворачиваюсь к окну.

И так, у меня нет ни вещей, ни денег, ни документов. И отчим наверняка не сидит на месте. Это настораживает. Кусаю ногти, подняв глаза на стеклянные гирлянды. Осторожно тыкаю их пальцем. Звенящий звук ласкает уши.

Что ж, могу признаться, что оттенки его комнаты нравятся мне больше, чем атмосфера дома Ника. Нет броскости, нет яркости. У Дилана всё так просто. Его сестра могла создать уют даже в таких голых стенах.

Интересно, почему она уехала?

Почему оставила брата с отцом-наркоманом?

***

Они не дожидались вечера.

Было еще раннее утро, но сон ломал обоих. Дилан не чувствовал прилив сил после холодного душа. Он вернулся в комнату такой же уставший и не имел понятия, как реагировать на присутствие еще одного человека. Парень уже отвык от соседей по комнате. Он понятия не имел, как долго Эви рассчитывает находиться здесь. Честно, Дилан даже забыл уточнить это.

О’Брайен бросает вещи на стол. Девушка чихает, сидя на диване:

– Я определенно должна буду убраться здесь, – ворчит.

– Ничего не трогай, – ему не нравится эта затея.

Эви кашляет, прикрывая рот ладонью. Дилан мельком взглянул на неё:

– Ты всего пару часов здесь, а уже простудилась?

– Это еще со вчерашнего дня, – она качает головой, отрицая. Поднимается с дивана, взяв наручники, и Дилан обреченно вздыхает:

– Если бы на твоем месте была блондинка с формами, то это выглядело бы сексуально.

Девушка бросает смешок с презрением:

– Что ж, люблю огорчать людей, – кивает на кровать. – Тебе после душа полегчало?

– Я, по-твоему, выгляжу лучше? – Дилан садится на край кровати, протягивая руку. Эви улыбается, качая головой. Сковывает его запястье одним концом от наручников и наклоняется, потянувшись к подголовнику кровати.

– Стой, – Дилан хрипит, заставляя девушку поднять на него глаза. Эви напрягается, когда парень поднимается с кровати.

– Эй, – она заикается, дернув его за кофту. О’Брайен открывает шкаф, встав на носки. Тянется, достает с верхней полки одеяло. Бросает его на диван.

– Спать будешь в уличной одежде? – задает вопрос, который заставляет Эви сделать шаг назад, нервно заикаясь:

– Да, – она не собирается переодеваться здесь.

– Окей, – Дилан вновь опускается на край кровати. Эви наклоняется, интересуясь:

– А всё-таки, почему Ник не был здесь?

Дилан поднял на неё глаза. Щурится, хмурясь:

– А почему ты бегала по лесу вечером?

Наручники щелкают. Эви выпрямляется, бросая на него взгляд, и уходит к дивану. Снимает обувь, которую ей одолжила Хлоя. Девочка оказалась приятной, хоть и странной.

Забирается на диван, отворачиваясь к стене. Кашляет, корчась от боли в горле.

Эви ерзает, накрываясь чуть ли не с головой. Её успокаивает мысль, что Дилан прикован к постели. Она остерегается его? Возможно.

– Это не самое хорошее место для тех, кто болеет, – Дилан ложится на кровать, накрываясь. – Тебе лучше вернуться домой.

Девушка вздыхает, чувствуя, как давление в висках увеличивается:

– Спи, О’Брайен.

========== Глава 11. ==========

Комментарий к Глава 11.

Надеюсь, остались те, кто ждал продолжения.

Спасибо, что поддерживаете меня.

Он. Убогий.

Грубые движения. Яростное рычание, плевки мне в лицо, жесткие толчки. От боли мутнеет в глазах. В комнате темно. Его тело дрожит от рваных стонов. Мое тело двигается в такт, под ним. Не моргаю. Веки полузакрыты. Могу видеть темноту комнаты. Непроглядную, но такую манящую.

Исчезнуть, раствориться в ней.

Запах пота и вонь от грязного тела. Мужчина огромный, широкоплечий, тяжелый. Я в два раза меньше и слабее. Одна его рука опирается на кровать возле моей головы, оттягивает разбросанные локоны темных волос. Другая ладонь скользит по моему лицу. Грубая кожа покрывает пальцы, один из которых он сует мне в рот. Глубже, давит, поэтому кашляю, ведь мне приступы рвоты тут же дают о себе знать.