Текст книги "Одиночество вдвоем (СИ)"

Автор книги: Paprika Fox

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Скрип. О’Брайен резко выпрямляется, сделав шаг назад, еле удержавшись на ногах. Голова идёт кругом. В коридор с кухни выходит мужчина, пряча телефон в карман своих штанов. Его злой взгляд остановился на Дилане, который кое-как попытался принять такой же непоколебимый вид, а главное держать голову и с прежней надменностью смотреть в ответ. Отчим тяжело дышит, буквально уничтожая парня взглядом, тот даже ощущает, как по спине бегут мурашки, хотя не может быть уверен, что они вызваны именно этим. Скорее, это ломка.

– Чё уставился? – О’Брайен остается довольным своим тоном. Ноздри мужчины расширяются, а сжатые губы белеют, когда парень проходит дальше, задевая его плечом, правда, сам от этого покосился в сторону, но удержал равновесие, заходя на кухню.

И он был уверен, что найдет здесь Эви, которая сутуло сидит за столом, опустив лицо, его скрывают локоны волос. Её руки уложены на коленях, а пальцы нервно теребят ткань футболки, которая была велика ей. Дилан бросает взгляд на мужчину и вновь стискивает зубы, ведь тот улыбается, как и вчера. Лыбится, вызывая больше раздражения, после чего разворачивается и направляется к входной двери, хватая с вешалки свою куртку. О’Брайен не двигается, не сводит с него взгляда, пока мужчина не покидает дом, хлопая дверью и оставляя их одних.

Парень ждет несколько секунд и двигается к столу, вглядываясь в лицо Эви, выражение которого сложно прочесть. Девушка сидит хмурая, явно сама не своя, поникшая, и нервно кусает губы, рвя их тонкую оболочку.

И Дилан плюет на то, что ему хочется хорошенько проблеваться. Он касается пальцами края стола, немного нагнувшись:

– Эви? – это так странно – называть её по имени, парень делает это не так часто, но девушка не акцентирует на этом свое внимание, шепча:

– Ты можешь сделать мне одолжение? – немного покачивается назад-вперед, не отрывая взгляда от поверхности стола. Дилан хмурит брови, опешив, но не успевает ответить, как девушка продолжает, не изменившись в лице:

– Уходи, – Эви больше не может. Эви устала. Устала думать, искать пути решения проблемы, надеяться, что в один день всё кончится. Нет, нет, черт, этого не будет, ведь речь идет о реальности, а в реальности всё не как в книгах или в кино. Некоторые люди не играют главных ролей, они просто массовка, существующая для того, чтобы быть фоном. Их проблемы никого не интересуют, никого не касаются, да и в целом не решаются. Такие, как Эви, не играют роли, они терпят, редко предпринимая жалкие попытки что-то изменить, но и те оказываются в частности провальными. И ей надоела эта борьба. Все козыри у отчима. Он – главный герой.

Девушка медленно поднимается, совершенно не интересуясь реакцией парня на её слова. Тот смотрит в стену, скользя языком по внутренней стороне щеки, позволяет Эви спокойно обойти его, она направляется в коридор. Дилан поворачивает голову, отойдя от стола, наблюдает за тем, как девушка хромает на одну ногу, ускоряясь. Обнимает живот руками, спешит скрыться с его глаз, поэтому О’Брайен сует руки в карманы джинсов, щурит веки опухших глаз и спокойно следует за ней, громко шаркая ногами. Эви дергается, ускоряясь, хотя каждый шаг приносит ей непередаваемую боль, которую ей приходится держать в себе, проглатывая комками в горле. Одной рукой хватается за перила, еле поднимая ступни, чтобы встать на ступеньку выше. В данный момент она действительно борется с собой, чтобы поскорей уйти, вот только даже в таком состоянии, в каком сейчас Дилан, он уже топчется позади неё, ожидая, когда она сделает ещё шаг вверх. Эви сжимает губы, мыча, но продолжает подниматься, пытаясь избежать дыхания парня, которое касается её макушки, вызывая непонятную ответную реакцию в виде мурашек, что ровными строем покрыли бледную кожу. Ей не нравится присутствие кого-то позади, за спиной, поэтому выжимает из себя все силы, «добираясь» до второго этажа, хромая к двери ванной комнаты, хватаясь за ручку. Тянет на себя, но та не поддается, ведь О’Брайен давит на её поверхность ладонью, мешая. Эви сжимает губы, кусая свой язык до боли, и поднимает на него равнодушный взгляд:

– Мы с отчимом всё выяснили, так что иди, ты больше не нужен мне здесь, – рывком тянет на себя дверь, а Дилан больше не держит её, приоткрыв рот. Уставился на Эви, которая быстро скрывается в ванной комнате, хлопая дверью, у которой нет замка.

Кажется, девушка впервые совершила ошибку, не заметив этого. О’Брайен моргает, сложив руки на груди, задумчиво смотрит в пол, пытаясь построить в своей голове картинку из мозаики, но выходит пока не четко, поэтому оборачивается, бросая взгляд в сторону двери комнаты мужчины. Сколько бы раз Дилан не твердил, что не должен лезть в дела чужой семьи, так всё равно выходит наоборот. Стоит спиной к ванной комнате, слыша, как тишину ломает гул воды.

Вся эта ситуация до безумия знакома, но парень не думает об этом, не пытается больше сравнивать. Да, он уйдет, если ему сказали, но не сделает этого, пока кое-что не выяснит. Есть одна вещь, не дающая ему покоя, так что Дилан быстро идет к двери комнаты, как оказывается, отчима Эви, бегло оглядываясь по сторонам. Касается ручки, прижимаясь плечом к двери, и дергает – заперто. Прикусывает губу, не рассчитывая сдаваться, и делает шаг назад, прислушиваясь к шуму воды, после чего размахивается ногой, ударив ею по деревянной поверхности. Никакого эффекта, поэтому Дилан повторяет. Какая к черту разница? Всё равно он сразу же уйдет после этого, так что оплачивать никто его не заставит. Напрягается, пытаясь не останавливаться из-за легкого головокружения, и снова бьет, с треском вышибая дверь, которая не слетает с петель, но раскрывается. О’Брайен сгибается, опираясь руками на колени, чтобы перевести дух, и качает головой, ворча:

– Чертов дегенерат, – выпрямляется, не замявшись перед тем, как преступить порог комнаты мужчины. Правда, окна здесь зашторены, поэтому ничего толком не видно. Парень проходит дальше, осматриваясь: всё, вроде, как у людей – кровать, шкаф, стол, тумбы, правда, Дилана сразу привлекает большое количество настольных ламп. Парень подходит к столу, решив поискать кнопки, чтобы заставить работать хоть одну, – и находит, нажимая, и после тихого щелчка зажигается лампа стоящая с краю. Дилан слегка щурит веки от яркого света, после чего поднимает глаза на стенд, висящий на стене напротив него. Пальцы его руки дрогнули, касаясь поверхности стола, и, как бы парень ни сдерживался, его рот открылся от родившегося внутри отвращения.

На стенде висят фотографии на булавках. О’Брайену приходится реально присматриваться, чтобы понять, что именно изображено на них. Кто-то фотографировал отдельные части тела человека – руки, спина, ключицы, ноги, живот, но отталкивает то, что на коже четкие темные отметины то ли от побоев, то ли следы от зубов. Дилан немного мнется, прежде чем включить ещё одну лампу, затем следующую. И в итоге все лампы загораются, светя на стенд с фотографиями, парень опирается руками на стол, немного поддается вперед, всматриваясь в снимки. Сразу замечает, что на фотографиях, будто изображены разного возраста девушки, так как на одном снимке рука десятилетнего ребенка, на другом видно, что уже взрослой. Больше внимания привлекают те фотографии, на которых изображен живот с вырезанными на коже цифрами. Таких снимков шесть – шесть цифр. Десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать и последняя – шестнадцать. К тому же, такое создается впечатление, что все эти цифры вырезаны чем-то острым на одном и том же теле, ибо новые порезы наносились на еле заметные старые.

И О’Брайен окончательно потерял голову. Выпрямляется, смотрит на это, касаясь ладонями затылка шеи. Бегает взглядом по снимкам, думая, черт, действительно думая, мозговая деятельность в данный момент ни к черту.

Выдыхает тяжело, опустив глаза на фотоаппарат, что лежит на столе. Не долго стоит без движения, схватив его, и включает, сразу же переходя в галерею, листая фотографии. И тогда его собственное сердце начинает биться, как ненормальное.

Эви сидит на полу, прижав колени к груди, в самом углу, без одежды.

Эви сжимают шею толстые мужские пальцы.

Эви лежит под каким-то мужиком.

Эви трогают руками незнакомцы, которых больше пяти человек.

Эви держит во рту…

Эви вся в белой…

Тошнота. Дилан опускает фотоаппарат, прикрыв рукой рот, ведь его вот-вот вырвет. Давление в висках скачет, отчего головная боль усиливается, вынуждая косится в бок, но хватается за край стола, выпрямляясь. Начинает бегать взглядом по полу, осматривается, понимая, что все фотографии были сделаны здесь. О’Брайен останавливает свой взгляд на ноутбуке, что шумел на кровати, бросает фотоаппарат на пол, быстро подходя к постели, и наклоняется, открывая ноутбук, который мужчина оставил включенным, так как шло сохранение какого-то видео. Дилан останавливает процесс, открывая папку с файлами. Его руки подозрительно трясутся, смахивает пот со лба, громко выдохнув, и кликает мышкой по первому попавшемуся файлу.

И его оглушает вопль. Плач, безумные мольбы о прекращении. О’Брайен открывает рот, еле заставляя себя не отвернуться от экрана, на котором можно различить Эви, сидящую на коленях. Съемка ведется сверху, и девушка пытается разжать пальцы мужчины, которые крепко сжимают её шею, он душит её, доводя чуть ли не до потери сознания, после чего дает пощечину, чтобы Эви оклемалась, и расстегивает ремень…

Дилан закрывает ноутбук, запустив пальцы рук в волосы. Оттягивает, медленно выпрямляясь. Громко дышит через рот, пытаясь переваривать все поступающие мысли. О’Брайена вряд ли отнесешь к парню робкого десятка, но увиденное просто лишает его нормального рассудка.

Ведь уже подобное он видел.

Но с участием его сестры.

Замирает на месте, прекратив дышать.

Чего Дилан хотел? В чем-то убедиться, что-то узнать да уйти, как его просили?

Срывается. Бежит, выскакивая из комнаты, воздух в которой пропитан одеколоном, но не сворачивает ни к комнате Эви, чтобы собрать вещи и смыться, ни к лестнице, чтобы сбежать с пустыми руками. Дилан мчится к двери ванной комнаты, распахивая её, даже не подумав о том, что Эви может быть неодета. Останавливается, тяжело дыша, и смотрит с явным напряжением на девушку, которая сидит в ванной одетая, позволяя воде из душа хлестать себя. Взгляд никакой. Её словно нет.

– Эви, – Дилан зовет, подскочив к ванной, и наклоняется, на секунду притормозив, ведь мокрые волосы девушки слегка оголяют кожу её шеи. О’Брайен не думает об осторожности, хотя даже на его прикосновения Эви не дает ответа. Смотрит куда-то вниз, прижимаясь виском к плиточной стене, пока парень убирает локоны, рассматривая темные отметены. По телу проходит дрожь, а рука сама тянется вниз, и парень вовсе не думает остановить себя. Пальцами сжимает край футболки, поднимая.

И больше не осталось сомнений.

На коже живота Эви шрамы, один из которых виден четче других.

Шестнадцать.

Дилан прижимает сжатый кулак к своим губам, собирается с мыслями, пытаясь скорее придумать, как поступить дальше, хотя в его состоянии это дается с трудом. Парень берет Эви под руки, поднимая на ноги, но девушка отказывается стоять. Она медленно переводит на него хмурый взгляд, но Дилан говорит первый:

– Куда пошел этот мудак? – тон голоса повышен, что плохо действует на Эви, которая морщится, шмыгая носом. – Куда он пошел? – повторяет вопрос, закинув её руки себе на плечи, и берет девушку за талию, перенося через бортик ванной. – Сколько у нас времени? – смотрит ей в глаза, ожидая помощи, но Эви только мычит, заикаясь:

– Он дал мне время прогнать тебя, но я не смогла, – плачет, закидывая голову.

Значит, он ушел недалеко. Что ж, не оптимистично. Дилан держит девушку, которая еле стоит на ногах, рыдая в голос. Парень начинает быстро перебирать ногами, вынуждая её идти за собой:

– Отлично, Эви, – сжимает губы. – Просто, прекрасно, – выходят в коридор, сворачивая к комнате девушки, одежда которой полностью мокрая.

Дилан оставляет Эви у стены, а сам спешит к креслу, хватая с пола рюкзак, и собирает все свои вещи, пока девушка опускается на пол, прижав колени к груди. Не смотрит на О’Брайена, а тот уже возвращается к ней, вновь поднимая на ноги:

– Извиняй, – понятия не имеет, как находит в себе силы, чтобы говорить с ней. – Но тебе придется немного померзнуть, – вновь закидывает одну её руку себе на плечо, придерживает за талию, быстро идя к лестнице. Эви не успевает перебирать ногами, но в её глазах, наконец, рождается паника:

– Что ты делаешь? – сопротивляется. – Погоди…

Дилан дергает её, раздраженно шепча:

– Господи, заткнись и дай мне увести тебя отсюда, – подтягивает её наверх, чтобы выпрямить.

Эви корчится, держась свободной рукой за живот, хромает, еле сдерживая вопли, ведь боль всё ещё ощутима.

Они спускаются вниз, спеша к входной двери, но стоило им подойти ближе, как ручка той дернулась, опустившись вниз. О’Брайен толкает Эви в бок, рванув за ней в гостиную, большие окна которой сразу привлекают внимание парня.

Скрип.

Дилан прислоняется спиной к стене, так же прижимая к своей груди девушку, которая сгибается пополам, терпя боль. Дверной хлопок заставляет обоих замереть. Мужчина спокойно прошел по коридору, стянув с себя куртку и повесив её на вешалку. Снимает резинку, освобождая сальные волосы, и качается при ходьбе, направляясь к лестнице. О’Брайен не закрыл дверь в его комнату, так что времени мало, а ключей от входной двери нет. Он ведет Эви к большим окнам, открывая одно, которое громко отходит от рамы, отчего Дилан кусает губу, не желая даже прислушиваться. Разворачивается, взяв совершенно незаинтересованную в его действиях Эви за запястья, и подводит к подоконнику, после чего перебирается на улицу, протягивая руки к девушке, которая вдруг делает шаг назад. О’Брайен напряженно смотрит на неё, уже не шепча:

– Эви, – подпрыгивает, надеясь ухватить её за руку или ткань мокрой одежды, но девушка роняет слезы, красными глазами уставившись на него:

– Моя мать… Я не могу, – Дилану не понять, о чем она. Он облизывает губы, нервно качая головой, ведь мужчина уже должен обнаружить выбитую дверь и искать Эви. О’Брайен опирается на оконную раму, говоря:

– Давай, Эви, – протягивает руку. – Дай мне помочь тебе.

Девушка вдруг нервно улыбается, качнув головой:

– Мне нельзя помочь.

Грохот. Дилан хорошо расслышал его, поэтому уже не пытался контролировать тон голоса:

– Эви, дай мне свою грёбаную руку! Так охота быть изнасилованной?!

Девушка внезапно принимает серьезный вид, взгляд, полный недоверия, устремлен на парня, по вискам которого течет пот:

– А что насчет тебя? Почему я должна доверять тебе? – хрипит, говоря уже громче. Дилан облизывает мокрые губы, подбирая слова:

– Я не трону тебя, – кусает губы. – Черт, Эви, давай!

Скрип половиц. Громкие шаги.

Эви бросает взгляд назад, слыша ругань отчима, который начинает громко кричать, зовя её. Вновь смотрит на протянутую ладонь Дилана, сжимая губы, и делает шаг к подоконнику, касаясь его предплечья пальцами. О’Брайен не долго ждет, сразу же потянув девушку на себя. Она забирается на подоконник, перекидывая ноги, и упирается ладонями в плечи парня, который опускает её вниз, сразу же потащив за собой, давя ей на спину. Идут к машине, которая припаркована на тротуаре.

– Эви! – мужской ор разлетелся по улице, ударив девушке в затылок. Она бросает взгляд назад, видя, как отчим пытается пролезть через узкое окно, втягивая живот.

Дилан даже не оборачивается. Он достает ключ, вставив его в замок, и открывает дверцу, разблокировав все остальные. Толкает Эви к пассажирскому сидению, замечая, как она трясется от холода. Или, быть может, от страха?

Звонкий грохот. О’Брайен садится на водительское сидение, изгибая брови и наблюдая за тем, как отчим Эви яростно выбивает стекло, срываясь с места, и исчезает с поля зрения, хоть и ненадолго, но времени достаточно, чтобы Дилан завел автомобиль, выехав на дорогу.

Мужчина выскакивает через входную дверь, помчавшись к ним, но О’Брайен давит на педаль газа, после чего машина трогается с места, набирая скорость. Дилан всё время бросает взгляд назад, качая головой:

– Вот, просто… – шепчет, взглянув на Эви, которая сутулится, прижимая ладони к ушам, и покачивается в разные стороны, тихо шмыгая носом, и сжимает ноги, касаясь лбом коленей.

Дилан отворачивается, уставившись на дорогу:

– Охереть с вас можно…

***

Ворвавшийся в одну из палат больницы мужчина выглядел обезумевшим. Он ничего толком не объяснил, просто начал кругами бродить по помещению, вокруг кровати, рядом с которой стояла высокая, привлекательная женщина, застегивающая свою блузку. Она встряхнула волосами, бросив на гостя взгляд:

– Ты бы себя видел.

У мужчины сбилось дыхание. Он указывает пальцем на женщину, шмыгая носом:

– Она… Она ушла, сбежала! – повышает голос, начиная вертеться на месте, распространяя неприятный запах пота. Женщина смотрит в зеркало, поправляя прическу:

– И что?

– Ты не можешь уйти сейчас! Дай мне вновь взять вверх над ней! – мужчина подходит ближе к ней.

– Не кричи, это больница, – она невозмутима. – К тому же, я уже сказала, меня это не касается, – переводит на мужчину равнодушный взгляд. – Она не моя дочь.

От лица Дилана.

Мне самому непонятна собственная реакция. Вся эта ситуация, фотографии, видеозаписи – всё это напомнило мне о том, что произошло с Дженни, вот мне и снесло крышу. Первое, что пришло в голову, – это тупо бежать. Даже ломка оставила меня, так что сейчас не ощущаю ничего, кроме тошноты, ведь продолжаю бороться с всплывающими в голове сценками из видео с участием Эви, которая стоит сейчас позади меня, меняя одежду. Прижимаюсь лбом к прохладной стене, понимая, что как бы хреново у меня дома не было, здесь гораздо легче дышать.

– Всё? – не знаю, зачем тороплю её, скользя зрачками к краям глаз.

Эви молчит. Уже который раз. Ничего не отвечает, но я слышу, как она вытирает тело полотенцем, натягивая одежду Дженни, которая до сих пор пылится у меня на полках в шкафу. Не могу избавиться от неё. Шуршание. Судя по скрипу – Эви забралась на диван, значит, переоделась. Оборачиваюсь, всё равно с опаской, но девушка уже укуталась в одеяло, повернувшись ко мне спиной. Глубоко и тяжело дышит, прерываясь на сухой кашель. Полотенце и мокрая одежда лежит на полу. Подхожу ближе к дивану, собирая вещи, и бросаю на тумбочку, не желая покидать сейчас комнату. Перебираю пальцами.

Теперь всё гораздо сложнее. Я совершенно не знаю, как вести себя с ней.

Сажусь на пол, прижимаясь плечом к мягкому краю дивана, и кладу на него руку, не касаясь спины девушки, хотя та всё равно двигается дальше от меня, правда, мне достаточно задать один вопрос, который сразу заставляет её обернуться:

– Что с твоей мамой? – помню, что она упоминала её, но я был слишком занят, спасая её задницу, так что не обратил толком внимания.

Эви переворачивается на бок, лицом ко мне, руки укладывает на подушку, медленно моргая. Молчит, кажется, уходя в свои мысли, но вздыхает, всё-таки начав шептать:

– Она больна, – не смотрит мне в глаза, начиная потирать пальцем ткань наволочки. – Отчим спонсирует её лечение, – больше ничего не объясняет, лишь хмуря брови. – Ты зашёл в его комнату, – не вопрос, а утверждение. Киваю головой, откашливаясь, но Эви вновь не дает мне вставить слово, нервно усмехаясь краем губ:

– И как? Понравилось? Небось, успел что-то посмотреть из его коллекции, – шепчет с отвращением в голосе. – Вы, мужики, любите ведь всё это.

Закатываю глаза, вновь подавив чувство тошноты в животе, но не стал ничего ей отвечать. Мне незачем что-то доказывать кому-то, тем более девушке, которая вновь отворачивается от меня, полностью накрывая себя одеялом. Смотрю краем глаза на неё, вытерев потные ладони о ткань джинсов, и решаю оставить её в покое. Поднимаюсь, возвращаясь к своей кровати, и сажусь на её край, вынув телефон из кармана. Листаю пропущенные вызовы от Ника, а так же список сообщений, в которых он продолжает твердить о том, что Эви будет гораздо лучше у него.

Ложусь на спину, уставившись в потолок, и пытаюсь отогнать всю полученную за этот день информацию, правда, начинаю задумываться над тем, чтобы отправить Эви к Нику, ведь с ним не поспоришь. Что могу сейчас дать ей я? Я толком поговорить с ней не могу, а родители Ника могут помочь ей справиться с этой ситуацией, так что…

Поднимаю руку, уставившись на экран телефона, но не спешу набирать номер друга.

«Может, ей нужен Бэтмен?»

========== Глава 15. ==========

Комментарий к Глава 15.

Ох, не знаю, что вышло…

У меня сегодня др, а день паршивый. Думала, что хоть писанина поднимет настроение, но чёт как-то не.

Всех с прошедшим праздником, ребят.

Было вполне достаточно десяти.

Десяти секунд, чтобы понять, что Она не вернется за мной.

Десяти секунд, чтобы осознать свою незначимость в жизни близкого человека.

Десяти секунд, чтобы расслышать дыхание за спиной.

Десяти секунд, чтобы скрип половиц под тяжестью огромного тела дошел до ушей.

Десяти секунд, чтобы потная ладонь коснулась моего плеча.

Десяти секунд, чтобы прекратить дышать.

Десяти секунд, чтобы перестать быть ребенком.

Десять.

Мне было десять.

***

Его тошнило.

Блевал, опустошая желудок, проводит около унитаза больше суток, еле перебарывая в себе безумную злость, ярость, от которой всё его сознание мутнеет. Мужчина качается под воздействием сильного алкоголя. Рыгает, кашляя, и толкает дверь комнаты Эви, переступая порог, о который спотыкается, удержавшись за край стола. Еле заставляет себя идти дальше, к намеченной цели, ведь это необходимо ему, как кислород. Распахивает шкаф, стоящий у стены, и хватает с вешалки первую попавшуюся вещь, прижимая её к лицу, и вдыхает аромат. Но этого не достаточно. Нужно больше. Слабый запах не вызывает чувства эйфории, не побуждает кожу покрываться мурашками. С ненавистью мужчина бросает вещь на пол, делая пару шагов назад, чтобы растоптать её ногой, но его взгляд, хоть и опьяненный, но замечает возле кресла бумажник. Он наклоняется, что-то нашептывая, берет находку в руки, принимая былое положение. Не медлит, раскрывая бумажник.

«Дилан Джуниор О’Брайен».

***

От лица Эви.

Тыкаю. Осторожно, но, не боясь сделать это грубо, хотя эта черта мне не свойственна. Пальцем нажимаю на потный лоб парня, который всю ночь ворочался то ли от кошмара, то ли от ломки. А, может, его одолело всё разом. Это не важно. Он выглядит ужасно: бледное, мокрое лицо, горячий лоб, опухшие веки, темные круги под измученными глазами, которыми он уставился на меня, вздрогнув от очередного моего прикосновения. Я убираю руку, сделав шаг назад от его кровати, Дилан пытается восстановить дыхание, садится, еле сгибая ноги в коленях, прижимает ладони к лицу, ещё несколько секунд оставаясь неподвижным. Его грудь быстро поднимается и опускается. Трет виски, подняв на меня глаза:

– Ты набила мне синяк, – потирает пальцами то место на лбу, в которое я тыкала. – Не проще было просто пнуть меня?

Делаю ещё шаги назад, мну запястье своей руки, раздумываю над ответом, но в итоге разворачиваюсь, направляясь к дивану.

Мне так много надо ему сказать, но веду себя скованно. После сна, хоть и тревожного, шоковое состояние начало слабеть, так что мыслю яснее, чем вчера.

Слышу, как парень поднимается с кровати, шаркая ногами за мной, поэтому оборачиваюсь, вынуждая его резко остановиться. Не растерянность читается у него на лице, а неловкость. Таким видеть Дилана не странно, но необычно. Он опускает взгляд на пол, сглотнув, и я так же смотрю вниз, замечая на полу трещину. О’Брайен делает шаг назад, чтобы не заступать за неё, после чего вновь поднимает на меня глаза, сощурившись:

– Как настроение? – слышу в его голосе нотку утренней раздраженности, но всё равно не вижу перед собой «прежнего» Дилана. Что-то в нём изменилось? Или, быть может, мое отношение к нему?

Моргаю, чувствуя в глазах песок, не понимаю, с какой целью он задает этот вопрос? Думает, что сегодня за одну ночь мне станет легче?

– Вчера ты не была настроена на разговор, – напоминает, поставив руки на талию, и сутулится, тяжело выдохнув. Такое ощущение, что ему с трудом дается сохранять равновесие, как и говорить.

– Я не хочу говорить об этом, – мне стыдно. И точно не могу понять, отчего: он помог мне, а я так грубо с ним разговариваю, или оттого, что он видел «коллекцию» отчима. Не смотрю Дилану в глаза, тот недовольно цокает языком, отворачивается, направляясь к столу, взяв ключи:

– Ты давно не ела…

– Не хочу, – резко перебиваю, ухудшая ситуацию. О’Брайен смотрит на меня, что-то мне подсказывает, что парню тяжко дается держать злость при себе. Он явно нехорошо спал, а тут я ещё…

– Я не собираюсь закапывать твой истощенный труп в лесу, так что идем, – направляется к двери, дернув головой, будто отгоняя внезапно появившиеся в ней неприятные мысли.

Замок щелкает, и Дилан повторно поворачивается:

– Я помню, что ты у нас «особенная», и тебе стоит повторять дважды, но не выноси мне мозг с утра пораньше, – открывает дверь, жестом приказывая мне покинуть комнату. Слушаюсь, стараясь быстро выскочить в коридор, игнорирую ударившую вниз живота боль и обнимаю себя руками, переступая порог. Дилан выходит за мной, громко хлопнув дверью, и закрывает её на ключ, вдруг попросив меня подождать. Сам направился в ванную, умыть лицо холодной водой. Стою у лестницы, наблюдая за тем, как он наклоняется над раковиной, крутя ручки крана. Капли воды попадают на мятую черную футболку, которая складками собралась на животе. Только сейчас я подметила, что, несмотря на плохое питание, парень не выглядит истощенным. Да, Ник крупнее его, но, по мне, Дилан выглядит приятнее, чем…

Задумчиво опускаю глаза на его предплечья, мышцы которых напрягаются, когда он прижимает ладони к лицу, после чего опирается руками на края раковины, встряхнув головой, чтобы отогнать остатки сна. Крепко сжимаю себя руками, сложив их на груди, и отвожу взгляд в сторону, когда О’Брайен выходит из ванной, хлопнув по выключателю:

– Опять этот кретин свет не вырубил. Кто платить-то будет? – Ворчит, задавая вопрос в пустоту, ведь не ждет с моей стороны ответа. Спускаемся вниз молча, как и, в общем, выходим в зал, где ничего толком не поменялось. Дилан заглянул под прилавок, кажется, хотел убедиться, что его нет, после чего обходит столы, направляясь ко второй двери, где я ещё не была. Моргаю, бросая взгляд в сторону грязных окон. Деревья горят разными огнями. Такой эффект создается благодаря листьям и солнечному свету. Голубое, чистое небо, и я слышу пение птиц.

Что-то екнуло внутри, заставив мое сердце ныть. Останавливаюсь, не в силах оторвать взгляда. Люблю осень. Яркую, пропитанную ароматом дождя и сухих листьев. Такое ощущение, что я отрываюсь от реальности, просто разглядывая всё это.

– Эви, – Дилан толкает белую дверь. Приходится отвлечься и последовать за ним. Парень пропускает меня вперед, дав осмотреться: это небольшая кухня, давно не мытая, так что в углах стен у самого потолка могу разглядеть тонкую паутину.

– Я не могу предложить тебе суп из креветок, но у меня неплохо выходит заваривать лапшу быстрого приготовления, – хоть О’Брайен и пытается не подавать виду, но он чувствует себя скованно. Так стыдится места, в котором живет?

Я опираюсь руками на столешницу и подпрыгиваю, садясь на её край. Сутулюсь, ведь не могу найти в себе силы для поддержки осанки. Дилан ставит электрический чайник, наполняя его водой. Прижимаюсь спиной к стене, двигаясь ближе к ней, и открыто наблюдаю за парнем, больше внимания уделяя его широким плечам, которые он расправляет, заваривая мне чай, а себе, судя по темной массе, кофе. Ему не нужно подпрыгивать или подниматься на носки, чтобы дотянуться до верхнего ящика, открывает его дверцу, взяв две упаковки лапши. Молчим. Хотя оба понимаем, что нам есть, о чем поговорить, но я не готова. Ни морально, ни физически, так что рада, что Дилан не давит на меня и ведет себя, как обычно. Закидываю голову, уставившись в потолок, когда парень поворачивается, протянув мне кружку. Без слов благодарности беру её, ругая себя за такую невоспитанность. Но О’Брайен ничего не ждет от меня, вновь повернувшись ко мне спиной. Держу кружку обеими ладонями, впитывая в себя тепло, которое обжигает кожу. Задумчиво наклоняю голову, вновь нагло рассматривая парня, отчего не замечаю, как кружка немного косится в бок, и несколько капель кипятка «осыпают» кожу через ткань штанов. Хмуро смотрю на бедро, вернув предмет в прежнее положение, но внезапно понимаю, что это приятно.

Приятно ощущать другую боль, не такую, с которой уже давно живешь, это нечто новое, что способно ненадолго отвлечь меня от неприятных ощущений внизу живота. Осторожно наклоняю кружку на бок, с дрожащим вздохом наблюдая за тем, как горячая вода капает мне на одежду, касаясь кожи ноги. Сжимаю губы, мне не хочется пищать от боли, ибо это приносит моральное удовольствие, которое обрывается, когда из моих рук грубо выдергивают кружку. Несколько секунд хлопаю ресницами, смотря на пятно на своих штанах, после чего поднимаю взгляд выше, остановив его на уровне шеи Дилана, который молча уставился на меня, кажется, подбирая слова, но, судя по его голосу, он скоро сорвется:

– Мазохистские наклонности будешь наедине с собой демонстрировать, – громко ставит мою кружку на столешницу, вновь отворачиваясь, но я практически не расслышала его слов, ведь всё это время наблюдала за тем, как выделяется на его шее вена, идущая от челюсти до выпирающих ключиц. Я стала обращать внимание на мелочи: Дилан стоит неровно – одно его плечо выше другого, темных волос на макушке больше, если края футболки задираются, он нервно тянет их вниз. Пока ждет чайник, кусает костяшки, но только указательного и среднего пальцев. Если чешет щеку или затылок шеи, то старается не задевать родинки. И мне удалось только сейчас понять кое-что. О’Брайен пытается не устанавливать долгий зрительный контакт.

Дилан возвращает меня из собственной реальности, щелкая пальцами перед лицом. Качаю головой, взяв из его рук упаковку с лапшой и вилку. Парень берет вторую, опираясь копчиком на стол, что стоял напротив меня. Мешает лапшу, не поднимая на меня взгляд:

– Ешь, пока еда вообще есть.

Держу упаковку, поднося к лицу. Вдыхаю аромат, чувствуя, как живот начинает бурчать, довольно громко, так что парень усмехается, заставляя меня смущенно опустить глаза. Мне неловко кушать при нём, как и в целом на людях. Наматываю лапшу на вилку, пытаясь справиться с ней, ведь впервые ем подобное, так что со стороны, наверное, выгляжу смешно, отчего у Дилана на лице читается непонимание, смешанное с усмешкой: