Текст книги "Одиночество вдвоем (СИ)"

Автор книги: Paprika Fox

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)

Открываю веки, поняв, что всё это время смотрела в потолок носом. Вздыхаю, опустив лицо, и не могу не засмеяться при виде того, как подруга сзади начинает ругаться шепотом с Эдвартом К., а тот изображает, как в его грудь вонзается нож. Он повержен. Никто не хочет спорить с Донни. Смуглая возвращается в нормальное сидячее положение, сложив руки на поверхности стола, как обычно делают первоклашки в школах. Девушка с серыми блестящими ногтями – это, как называется, мисс Исключительность. Для заметки, на её шестнадцатилетие родители подарили ей отдельный дом на берегу моря в другой стране.

Наконец, звучит звонок, позволяющий студентам официально покинуть свои парты, выходя в коридор, но только наша группа продолжает сидеть, тщательно запоминая крупное домашнее задание, которое преподавательница просит записать, но я, как обычно, считаю, что способна запомнить, хотя обычно под вечер начинаю носиться по квартире, звоня то одному одногруппнику, то другому, чтобы узнать тему работы.

Складываю тетрадь в рюкзак, пряча карандаш за ухо. Волосы собраны в пучок, так что ношение пишущего предмета таким образом становится привычкой. Прежде чем выйти из-за парты, мисс Исключительность поправляет мою блузку, делая замечание… Кажется, что-то по поводу её цвета. Белый – это слишком просто, а вот серый… И понеслось.

Улыбаюсь, спускаясь по ступенькам аудитории вниз, пока слушаю спор друзей, касающийся моего внешнего вида. Эдварду К. всё нравится, Донни поддерживает сторону официального внешнего вида. Мило. Сама-то носит какие-то африканские наряды.

– Эй, Эв, – не помню, когда именно это самое «Эв» стало нормально. Парень, который выходит вперед, спускаясь ниже, оборачивается, с милой улыбкой на устах предлагая:

– Может, сходим куда-нибудь сегодня? – ох, его стоит уважать за такой бараний характер. С самого первого дня учебы упирается и бьется о стену головой, пытаясь уговорить меня. Это не напрягает. Подобные проявления интереса со стороны противоположного пола уже не столь сильно сковывают меня. Почти удалось справиться с этим. Почти.

– Боже, Гоил, – мисс Исключительность, по имени Нелли, закатывает глаза, дуя на свои ногти. – Она не пойдет с тобой, будь ты самим Джонни Деппом.

– Она даже не посмотрит в твою сторону, – Донни усмехается, поправляя очки на носу. – Только если ты, конечно, не её дипломная работа.

Упоминание дипломной работы заставляет нас нервно смеяться. Господи, сдавать через неделю, а что у меня готово? Практически ничего.

Коридоры университета постоянно полны людьми, но иду спокойно, не опуская голову и разговаривая с друзьями, которые уговаривают меня поехать с ними завтра в клуб на берег.

– У меня много работы, – виновато улыбаюсь, пожимая плечами. Мы компанией выходим на парковку, довольствуясь хорошей погодой. Надеюсь, она сохранится на выходные.

– Ты ещё не была с нами там, – задумчиво подмечает Нелли, наконец, оставляя свои ногти без пристального внимания. – Тебе не нравятся такие заведения?

– Не особо, – признаюсь, и мой ответ никто не считает странным. Это нормально – иметь свое мнение.

– Жаль, – тот паренек не сдается. – Тогда, может, вместе погуляем? – улыбается, притворно опустив голову, словно опечален ответом до глубины души, когда я закатываю глаза, сморщившись.

– Хорошо, тогда увидимся в понедельник, – Нелли у нас подвозит всех. Абсолютно так что поднимаю ладонь, прощаясь с компанией, которая спешит за мисс Неотразимость к её новенькому автомобилю, марку которой никак не запомню. В этом не разбираюсь.

Открываю ключами дверцу своей машины, бросая рюкзак на соседнее сидение, а сама сажусь на водительское, хлопнув дверью. Смотрю в сторону кампуса, видя, как его быстро покидают студенты, и завожу мотор, взглянув на наручные часы. Черт. Опять опаздываю на работу…

…– Это в последний раз, – уверяю, завязывая фартук. Мужчина – мой начальник – качает головой, но с пониманием улыбается, закусив сигарету между зубов:

– Конец семестра – и ты опять опускаешься по лестнице сотрудников, – к слову, это специальная доска, на которой каждую неделю пересчитывается рейтинг по обслуживанию. И моё место – предпоследнее. А это значит, что не видать мне прибавки.

В служебном помещении со множеством шкафчиков нельзя курить, но начальник всё равно делает это, прося меня хотя бы в зеркале проверить свой внешний вид перед выходом в зал. Правильная мысль. Верчусь перед зеркалом, поправляя черное платье-клеш, белый фартук не стирала уже два дня, так что он немного посерел.

– Давай, в зал, – мужчина затягивает, кивая в сторону двери, и я слушаюсь, ещё раз повторяя:

– Это был последний раз.

– Ага-ага, – он даже готов посмеяться. Конечно не последний, и мужчина это знает.

Сидеть на лекциях утомительно, а носиться по большому залу кафе ещё хуже, особенно, когда твой сон ограничивается тремя часами в сутки. Весь день на ногах до позднего вечера – не самое желаемое времяпровождение. Надеюсь, по окончанию университета станет проще.

Моя жизнь в Бостоне совершенно иная. И, если честно, вовсе не заглядываю назад. Туда. В те года. Они кажутся темными. Если позволить пропустить мысли в голову, то всё пропало. Пелена мрака накроет, и мне уже не выбраться, именно поэтому приходится кое-как контролировать свое сознание. Для того, чтобы не тонуть в прошлом, нужно быть чем-то занятым в настоящем. Так что хорошо, что у меня нет времени даже для себя. Моя тетя Ролланд держала меня у себя первые месяцы, пока я привыкала к новому месту, что давалось трудно. Со мной работал, и до сих пор работает специализированный психиатр, но себя он называет просто психологом, не считая, что его уровень столь велик, чтобы рыться глубоко в сознании его пациентов. Но он хороший человек. Могу заверить, что не только я одна пропиталась к нему симпатией и доверием.

Позже мне пришлось перебраться к бабушке, поскольку тетя родила третьего ребенка. Шуму было столько, что даже отец семейства еле выдерживал. Но перед переездом, мне нужно было кое-куда съездить, так что…

Вибрация. Принимаю заказ у молодых людей за столиком и улыбаюсь, уверяя, что скоро принесу его. Да, они даже не догадываются, как им не повезло, что их официантка именно я. Скорее рак на горе свистнет, чем мне удастся принести всё вовремя, пока не остыло. Подхожу к стойке, говоря заказ девушке, которая передает его на кухню, и лезу тонкими пальцами руки в карман фартука, вынимая телефон. Читаю сообщение, не сдерживая тяжелый вздох, но после сигнального звоночка приходится натянуть улыбку, спрятать мобильный аппарат и с новыми силами взяться за работу.

Интересно, что на этот раз произошло? Надеюсь, ничего плохого. Слишком устаю от трудностей.

Ближе к вечеру нехватка сна начинает сказываться на моем состоянии, поэтому начальник отпускает меня пораньше. Кафе находится недалеко от дома, так что иду пешком, сворачивая на улицу с высокими домами. На детской площадке играют дети. Уже темнеет, на часах девять, но они продолжают носиться под горкой и толкать качели. Это внушает спокойствие. Родители, думаю, спокойно могут наблюдать за своими чадами из окон квартир. Мне нравится эта легкость. Ветер теплый. Приятный. Он согревает кожу лица, и мне правда не хочется входить в душный подъезд, но нет времени на прогулки. Нужно начать научную работу по стилистике языка, сделать ужин, который в последствии сохранится ещё на несколько дней, немного прибраться в комнате. Я всё такая же неряха.

На десятый этаж поднимаюсь пешком. У нас есть лифт, и он вполне рабочий, но от таких замкнутых пространств мне нехорошо. Могу находиться внутри только в том случае, если кто-то будет со мной.

Вынимаю ключи из кармана джинсов, открываю дверь, переступив порог, и хлопаю ладонью по выключателю, заставив свет озарить коридор. Замок щелкает – и я официально в безопасности. Квартира небольшая, но её вполне хватает. Есть небольшой порожек, который разделяет ту часть коридора, где ходят босиком, от той, где принято оставлять обувь. Снимаю балетки, радуясь освобождению ног от обуви, и шагаю по паркету в гостиную. Коридор не длинный. Он узкий, поэтому в зимнее время года, когда на вешалках висят теплые вещи, перемещаться здесь неудобно. Особенно в темноте. Обязательно лицом впечатаешься в чей-нибудь пуховик. Сбоку ванная и туалетная комната. Гостиная с обычными окнами и выходом на балкон. Мне нравится, что в квартире поддержан стиль «минимализм». Я особо не привыкла захламлять жилплощадь всякой дрянью. У стены стоит диван, рядом журнальный столик с конвертами. Интересно, счета оплачены? Напротив, у светло-зеленой стены телевизор. Включаю его постоянно, чтобы создать шум и скрыть тишину. Она до сих пор держит меня в напряжении, но мы с доктором Филлом, моим «психологом», работаем над этим. Нажимаю на кнопку пульта – и на экране появляются знакомые лица актеров, а голос Дженнифер Энистон заполняет комнату. Люблю сериал «Друзья». Кажется, за полгода, которые живу здесь, пересмотрела все серии. Вполне возможно, что это десятый круг. Бросаю рюкзак на пол, сворачивая на кухню. Ох, сколько же шума будет из-за моей неряшливости. Кухня как бы встроена за стенкой, так что с неё я могу смотреть телевизор в гостиной. Включаю свет, поправляя белые шторы, чтобы впустить немного вечерних солнечных лучей. Подхожу к холодильнику, открыв дверцу, и проверяю набор продуктов. В эти выходные стоит закупиться. Решаю приготовить спагетти, которые до сих пор не могу кушать, но что поделаешь. Криво-косо, но ставлю кастрюлю с водой на плиту, взглянув в сторону раковины. Кружка с холодным недопитым кофе покоится на дне, заставив меня поморщиться. Не люблю этот напиток, так что простой запах немного раздражает.

После того, как расправляюсь с грязной посудой, оставленной со вчерашнего вечера, беру стул, встав на него, чтобы достать до верхнего ящика. Квартира небольшая, но потолки высокие. Открываю шкафчик, убеждаясь в своей догадке. Вынимаю телефон из кармана красной кофты и набираю сообщение:

«Кофе закончился».

Стою на месте, переминаясь с ноги на ногу, и получаю ответ быстро, что уже вызывает удивление. Обычно проходит минут пять, если не десять, но это при повышенной занятости.

«Не упади со стула».

Ужасный случай. Мое тело всё ещё слабое, хотя я пытаюсь питаться нормально. В тот день полезла за упаковкой чая и свалилась, сломав себе руку. С тех пор чай хранится в самом нижнем ящике.

Слезаю, спрыгивая на пол, и бросаю пустую упаковку из-под кофе в урну, принимаясь за приготовление салата. Должна же я что-нибудь поесть, иначе мой мозг не сможет функционировать завтра.

Спустя сорок минут моего мучения с лапшой, спагетти приготовлены и занимают свою полку в холодильнике в специальном контейнере, который волшебным образом сохраняет съедобность моей стряпни. Кажется, я утеряла свой «дар» к готовке. Быстро опустошаю тарелку с салатом, запивая его соком из яблока, при этом читая лекции по социологии и следя за тем, как Рейчел Грин срывает свадьбу Росса в Лондоне. Так, мне правда стоит меньше смотреть телевизор.

Убираю посуду, направившись в сторону короткого коридорчика. Здесь ещё две комнаты: одна необустроенная до сих пор, другая – спальня. Захожу в неё, спотыкаясь о порог, и ничуть не поражаюсь своей неуклюжести. В спальне царит бардак. Сегодня чуть не проспала первую лекцию, поэтому носилась по комнате в поисках менее мятых вещей. Одеяло одним краем сброшено на пол, подушки свалены по разным сторонам кровати. На тумбочке рядом разбросаны зарядные устройства. Я искала работающую. Подхожу к столу, щелкая кнопку на светильнике, и хмурю брови, повторяя попытку включить свет. Перегорела? Вновь достаю телефон, шагая к двери, чтобы включить лампы на потолке, и одновременно с этим набираю следующее сообщение:

«В комнате лампа настольная перегорела».

На что получаю сразу:

«Не пытайся заменить её самостоятельно».

Фух, знаю. Меня уже било током, так что хватит этого.

Подхожу к шкафу, снимая с себя кофту, и вешаю её на спинку стула. Избавляюсь от остальной одежды, разместив её на своих полках, и беру домашнюю розовую футболку со штанами в полоску. Поворачиваюсь в сторону окна и быстро миную кровать, закрыв шторы. На улице совсем стемнело, но всё ещё слышу детские голоса внизу на площадке. Быстро бегу в ванную комнату, успевая проверить ещё раз, заперта ли входная дверь. Принимаю душ тоже в спешке. Мне не нравится не слышать то, что происходит в квартире. Я слишком мнительная. Вытираю полотенцем тело, оставляя волосы влажными, и чищу зубы, без остановки повторяя вслух социальные институты, которые нужно будет знать к понедельнику. Расчесываю локоны, взглянув на свое отражение, и кладу расческу на полку, выходя из теплого плиточного помещения в прохладный коридор, обняв себя руками. Ещё раз проверяю закрыта ли дверь, после чего иду в комнату, так же закрыв её на замок. Настольная лампа не работает, ночник сломался ещё на той неделе, так что придется спать с включенным светом. Плохо, но не могу перебороть свой страх перед темнотой. Да и спится мне одной нехорошо.

Будто я опять услышу тяжелые шаги за дверью.

Будто опять громко щелкнет замок.

Будто опять дверь распахнется с противным скрипом – и мое тело сдавит тяжесть с запахом алкоголя и сигарет.

Отгоняй! Мысленно кричу на себя, качая головой. От нервов потеют ладони, которыми я продолжаю дергать ручку двери, чтобы убедить свое сознании – она закрыта. Никто не войдет.

Забираюсь на кровать, даже не пытаясь расправить скомканное в пододеяльнике одеяло, просто укутываюсь им, пряча голову. Мне не нравится тишина. Хорошо, что звуки с улицы хоть как-то разбавляют её. Выдыхаю в подушку с белой наволочкой. Всё постельное белье белое. Другие цвета действуют на меня удушающе.

Надеюсь, этой ночью мне удастся выспаться.

В такие моменты одиночества воспоминания так и лезут в голову.

Но хорошо, что у меня есть теория по социологии, которую я могу повторять шепотом или про себя, чтобы скорее заснуть.

Но сплю всё равно не крепко, поэтому, когда замок щелкает, тут же вырываю себя из полусна, чувствуя, как тело тяжелеет, так что шевельнуться не могу. Никак. Вместо этого громко выдыхаю через нос, вновь прикрыв веки, чтобы не отрывать себя ото сна. Слышу сквозь пелену звук расстегивающейся молнии, движение ткани по коже, скрип двери шкафа. Недолгая тишина – и опять скрип. Замок больше не щелкает. Дверь остается открытой. Но свет выключается. Комната поникает во мраке ночи, поэтому ерзаю на кровати, понимая, что и так лежу на краю, но на автомате двигаюсь, когда чувствую, как постель прогибается с другой стороны. Попытка отобрать себе хоть немного одеяла – и слышу вздох за спиной, после которого всё одеяло остается скомканным в моих руках и ногах, а тяжелая ладонь обвивает мою талию, придвигая ближе. Спиной касаюсь груди, ещё раз вздыхая, и не теряю ниточку, соединяющую меня со сном, поэтому вновь уплываю, ощущая, как тепло другого тела начинает проникать и в меня.

И больше меня не тревожит тишина вокруг.

***

Кажется, что утро в выходной должно начинаться после полудня, но у таких забывчивых особ, как я, оно начинается в шесть утра. Да. Забыла выключить будильник, так что слабой рукой пытаюсь обнаружить телефон под подушкой, потом вспоминаю, что оставила его на тумбочке с другой стороны кровати, и вздыхаю, так и не сумев найти в себе силы, чтобы разжать веки. Слишком хочется спать, а в голове по-прежнему только теоремы и пройденные лекции по истории. Зеваю, разинув рот, и начинаю ворочаться, руками сгребая бедное одеяло себе в охапку и молясь, чтобы будильник не стоял на повторе.

И да. Он стоит на повторе, поэтому через пять минут телефон вновь начинает атаковать голову, заставляя меня ворчать от недовольства.

И не только меня.

Чувствую, как горячая ладонь, которая не меняла своего местоположения всё это время, медленно поднимается с моего живота на талию. Хриплый шепот вынуждает прятать лицо под одеяло.

– Эви.

Молчу, притворяясь, что опять засыпаю, поэтому с тяжелым вздохом парень сам переворачивается на другой бок, отключив будильник, после чего остается лежать на спине, растирая веки пальцами, ведь в комнате уже довольно светло. За окном ярко светит Бостонское солнце.

– Зря стараешься, – это он про мое притворство, которое я продолжаю растягивать, когда сонно ворчу, переворачиваясь на другой бок лицом к нему, и тянусь руками в сторону стены над головой. После ладони падают на кровать, заставив меня хмуро искать пальцами ткань футболки человека, который поворачивается ко мне лицом, сменив положение тела. Зевает. И я приоткрываю веки, стараясь хоть как-то разжать их. Виновато смотрю на Дилана. Парень сует одну руку под мою подушку, пытаясь изобразить раздражение:

– Ты опять разбросала вещи, – всё, началось. – И рюкзак оставила в гостиной.

Официально заявляю.

Сонный ОʼБрайен – милый ОʼБрайен.

Двигаюсь ближе к нему, сжав веки одного глаза, и чмокаю сухими после сна губами, устало прошептав:

– Почему ты задержался?

– В мастерской предложили прибавку, если я починю машину какой-то богатенькой стервы, – он закрывает глаза, откашливаясь, и шепчет. – Как-то так.

Моргаю, наблюдая за тем, как напрягается его челюсть, когда он глотает воду во рту, удобнее располагая голову на моей подушке, вновь переходя на ворчание:

– Ты даже не расправила одеяло. Пришлось спать без него.

– Тебе никто не запрещает спать в гостиной, – ворчу в ответ, и уголки бледных губ Дилана дергаются в улыбке. Он открывает карие глаза, приподнявшись на локте, и кулаком подпирает висок, опустив на меня взгляд. Переворачиваюсь на спину, смотрю в ответ, вновь зевая, и опять тянусь руками вверх, к потолку, но уже нарочно задеваю пальцами лицо ОʼБрайена. По привычке кладу одну руку на свой живот, а другой начинаю считать родинки на его щеках, тыкая в них пальцем:

– Три… Шесть… – медленно мои глаза прикрываются, но вырываю себя, взглянув на парня, который молча следит за мной, качнув головой:

– Сейчас уснешь.

– Вовсе нет, – еле удерживаю руку на весу, касаясь его лба. – Десять, – продолжаю считать, уходя в себя, в свои мысли.

Я вернулась через восемь месяцев. Вернулась в тот кошмар, из которого была спасена, от которого бежала прочь, поскольку знала, что не смогу спокойно существовать, не убедившись, что с ним всё в порядке. И сомнения одолевали меня. Они оказались оправданными. Я не нашла Дилана в его доме. Только засохший труп его отца в ванной комнате, где с чувством отвращения и оставила. Кажется, у него была пробита голова. До сих пор не знаю, что именно с ним произошло, и Дилан явно не собирается мне рассказывать.

Мы с дядей, мужем тети Ролланд, искали ОʼБрайена около недели. Заезжали к Нику, но оказалось, что тот спокойно себе уехал учиться в колледж. Его явно не волновала судьба его друга. И моя надежда угасала. Руки вовсе опустились, когда мы нашли тот самый трейлер в лесу, но не обнаружили там парня.

Оставался всего день. Помню, у меня начиналась истерика, поэтому я без конца пила таблетки, прописанные врачом. И ответ в тот момент казался таким абсурдным. Было только одно место, куда я не хотела даже думать возвращаться. Мой дом, который, как и прежде, стоял на той самой улице с разбитыми окнами. Мы нашли Дилана в моей комнате совершенно никакого, в ужасном состоянии. Я всегда отличалась худобой, но тогда вместо крепкого парня на кровати лежал скелет. Бледный, с впалыми щеками, синими мешками под глазами, окруженный большим количеством пакетиков из-под наркотиков и шприцов, которые валялись везде, даже под ним. Белым порошком были вымазаны его темные локоны волос. Пришлось задержаться в том городе. Дилану требовалась госпитализация. Причем срочная. Он довел себя до крайности, до ручки. Я до сих пор помню, как он посмотрел на меня, когда пришел в себя. Медсестра пыталась заставить его сидеть спокойно, чтобы она могла взять кровь на анализ, а я вышла за ненавистным мне кофе, чтобы не уснуть, а по возвращению обнаружила эту самую картину. Думаю, ОʼБрайену просто казалось, что у него опять глюки от принятых препаратов. Он уставился на меня, не моргая, так что от скованности мне не удавалось даже подойти к нему первые несколько часов. Ужасный дискомфорт. Этот человек изменился полностью за то время, пока меня не было. Я до сих пор чувствую стыд за то, что уехала в тот день. Мне был дан шанс, и пока я его использовала, стараясь вернуть себя к нормальной жизни, Дилан тонул. Шел ко дну, и уверена, если бы мы не приехали за ним, он бы не лежал сейчас со мной. Мы бы не жили в одной квартире уже столько времени. Он бы так и не смог закончить школу и поступить в университет, найти себе работу и каждый раз ворчать на меня за устроенный беспорядок.

А я и представить себе не могу свою жизнь без всего этого.

Конечно, было тяжело. Дилан был зашуганным. Он часто вел себя неадекватно, и это проявляется до сих пор. Помню, мы с дядей привезли его сразу в дом моей бабушки, а соседский парень просто поздоровался со мной, подойдя слишком близко, к чему я уже привыкла. А Дилан на тот момент нет. Он чуть не избил бедного паренька, который теперь обходит бабушкин дом стороной, даже зная, что мы переехали.

Мой врач согласился работать и с ОʼБрайеном – и через полгода парня уже можно было выпускать на улицу одного. Прозвучит ужасно, но Дилан никак до этого не мог обойтись без драки. Он повсюду чувствовал угрозу. Мы вместе пошли в школу, в один класс. Там держались вместе. У меня появились друзья, с которыми я теперь учусь в универе, а вот ОʼБрайен… Он так и не нашел там ни с кем общий язык. Скорее даже не пытался. Совершенно. Это меня волнует, ведь сейчас круг его общения сходится на докторе, парнями из автомастерской, где он работает, и моем начальнике в кафе.

Я сказала, что это было сложно. Но сложно нам до сих пор.

Мы часто ссоримся, но ни у меня, ни у него не возникает даже короткой мысли о расставании. Это похоже на зависимость.

– Шестнадцать, – хмурю брови, отчего на моем лбу появляются морщинки. – Я сбилась.

– Ещё на семи, – Дилан внимательно смотрит на меня, вздохнув. – Сегодня много дел… – ставит перед фактом, но меня это не расстраивает. Делать что-то одной и с ним – две разные вещи.

– Нужно сходить в магазин, – он начинает. – Кофе, сигареты, фрукты, овощи, тосты…

– Яблоки, яблоки, – тараторю, заставив парня скованно улыбнуться:

– Я сказал про фрукты.

– Хорошо, – зеваю, почесав щеку пальцами.

– Лампочки, – Дилан продолжает перечислять, таким образом заставляя свой организм окончательно проснуться.

– И мусорные пакеты закончились, – вспоминаю.

– Дерьмово, – морщится, уложив голову обратно на подушку, и прикрывает веки, пока я скольжу пальцами по его щеке, задевая край губ, что заставляет парня вновь улыбнуться, взглянув на меня:

– Я не выспался, но так уж и быть, – приподнимается на локоть, наклонившись к моему лицу, и я глотаю воздух через нос, когда чувствую его губы на своих. Помню, как это произошло «впервые» для меня самой. Кажется, мы смотрели вместе «Железного человека», и я никак не хотела соглашаться с тем, что этот фильм лучше «Пиратов Карибского моря», тогда мы начали практически ругаться. ОʼБрайена легко вывести из себя, но тогда он нашел хорошую замену крика. Это, конечно, был быстрый поцелуй в губы, но он заставил заткнуться нас обоих. Уверена, парень был сбит с толку не меньше меня. Он до сих пор осторожен со мной, когда дело касается телесного контакта, но спустя два года мне удалось привыкнуть, даже получать удовольствие от процесса, который раньше вызывал только приступы тошноты.

Пальцами сжимаю его затылок, а свободной рукой касаюсь темных жестких волос, пока парень углубляет поцелуй, осторожно проводя ладонью по внутренней стороне моего бедра. И я не пытаюсь вырваться с криками. Я просто начинаю смеяться, ведь не могу терпеть щекотку. Дилан поднимает голову, локтями упирается по обе стороны от моей головы, улыбается, смотря на меня, пока я поглаживаю его по волосам, ерзая под ним, чтобы удобнее лечь:

– Я вовсе не намекала на это, – мы целуемся не так часто. Тут большую роль играет мое прошлое, о котором он знает, но в последнее время я всё чаще выступаю инициатором, желая забыть о своих проблемах и заставить его поверить, что мне уже не так сложно контактировать с ним.

– Было настолько плохо? – он, конечно, шутит, но я настраиваюсь на волну, задумчиво отводя взгляд:

– Ну, попробуй ещё раз, тогда я точно пойму, – прерываюсь на смех, когда парень что-то ворчит, улыбаясь, и начинает щекотать меня. Согнутыми коленками трусь о его талию, ворочаясь и смеясь в голос, боясь, что сквозь стены соседи услышат и вызовут санитаров. Какой нормальный человек будет так хохотать в шесть утра в выходной?

Не успеваю глотнуть воздуха, как Дилан вновь накрывает мои губы. Руками обнимаю его за шею, заставив прижаться к себе всем телом, и хихикаю в губы, чувствуя, как ладонь парня касается шнурков на моих штанах. Пальцами тянет их, развязывая узел. Его движения слишком неуклюжие. Он явно хочет спать, но продолжает целовать меня, оставляя привкус никотина и мяты на моих губах. Его руки больше не пытаются невинно щекотать мои ребра, они поднимают ткань футболки. Я больше не обнимаю его за шею по-детски, а пальцами впиваюсь в его широкие плечи, чувствуя под ладонями напряженные мышцы. Дилан отрывается от моих губ, потянув с меня футболку, и я позволяю ему сделать это без возражений. Он вновь целует меня, уже тяжелое горячее дыхание обжигает губы, когда парень сжимает мое бедро пальцами, прижавшись своим тазом к моему. Сдерживаю вздохи, сама не понимая до конца, каким образом мы переходим от невинной щекотки к этому. И, если честно, я не хочу разбираться. Только не сейчас.

Теперь моя очередь тянуть его футболку. Серая ткань спадает на пол, но сейчас парня вряд ли будет заботить порядок. Он сдерживает мои локти, ладонями прижимая их к кровати, не давая мне шевелиться, пока сам наклоняется, целуя кожу шеи, подбородка. Ниже. Опускается к груди, поцеловав под ней, задев губами выпирающие ребра, отчего вновь хихикаю, задергав ногами, что смешит Дилана, и он отпускает одну мою руку, позволив мне обхватить ею его плечо, притянув к себе. Оставляю поцелуи на его ключицах, прикрыв веки, слыша, как он хрипло выдыхает мне в висок, позволив на какое-то время всё взять в свои руки. Пальцами ОʼБрайен пытается справиться со шнурками на своих штанах. Но у него не хватает сил. Парню приходится опираться руками на кровать, чтобы не рухнуть на меня, когда кусаю кожу его ключиц. Это его слабое место. Мне это стало ясно ещё в первую ночь, которую мы провели вместе. Это был зимний вечер. Было безумно холодно в новой ещё необжитой квартире, и я не знаю, что на нас нашло. Всю ночь мы только и делали, что «грелись». Это звучит, наверное, слишком пошло для меня, но в такие моменты я правда чувствую, что у меня нет никаких проблем. И мне это нравится.

ОʼБрайен уже стягивает с меня штаны, заставляя меня присесть, чтобы сохранить мои губы на своей шее. Помню, как мы отправились в магазин за покупками. У Дилана было ужасное настроение, и я решила хоть чем-то его взбодрить. Просто поцеловала в шею. И никогда не забуду его реакцию. Тогда я впервые увидела хоть какой-то намек на смущение на его лице.

Покусываю шею парня, пальцами цепляясь за голую спину, чтобы не рухнуть обратно на кровать, а ОʼБрайен освобождает мои ноги от оставшегося белья, заставив поменять положение моей головы. Теперь целую шею с другой стороны, ногами сжимая его бедра, поэтому ложусь на спину, сгорая от смущения, но это последнее, о чем я думаю, ведь парень уже стягивает с себя свои штаны, укусив меня за щеку, при этом проронив тяжелый, полный возбуждения вздох с губ.

Мне нравится это.

Нравится быть с Диланом, хоть это и тяжело.

***

– Baby, you donʼt have to worry*, – не могу не подпевать этой песне. Она играет на всю квартиру, пока я в одной футболке и нижнем белье, правда без лифчика, торчу на кухне, готовя завтрак, Дилану кофе, который не могу терпеть. По телевизору крутят марафон песен музыкальной группы One Direction, и мне трудно сдержаться. Странно, но практически все их песни способны вызвать какой-то отклик внутри меня. Сейчас играет «Back for You».

– Iʼll be coming back for you, back for…* – не заканчиваю, пританцовывая со сковородкой в руках.

– Не урони, – Дилан иногда проходит мимо кухни. Он ищет свои постиранные джинсы. Странным образом вещи из стиральной машинки вечно куда-то пропадают. Наливаю на сковородку масло, положив оставшиеся два тоста, и отхожу к чайнику, чтобы поставить его греться, а сама не могу заткнуться:

– Lately, Iʼve been going crazy,* – достаю пакетики с чаем и кружки, чуть было не роняя одну из них, и возвращаюсь к кипятку, улыбаясь. Волосы надо было убрать хотя бы в хвост, а то вдруг в еду попадут. Припев за припевом – и эта песня вряд ли покинет меня сегодня.

– Давай пораньше пойдем в магазин, – Дилан возвращается в гостиную в расстроенных чувствах, ведь не находит одежду. Проходит к кухне, опираясь плечом на стену, и растирает ладонями лицо, отгоняя сон. Да. После того, как мы занялись… Ну… Этим, он ещё и поспать смог, а я вот уже бодрячком. Проверяю тосты, поворачиваясь к парню лицом, и не могу не заметить его улыбки. Парень наблюдает за тем, как я перемещаюсь по кухне, подпевая неправильно и танцуя, как пингвин.

– Думаю, я выгляжу сексуально, – отбрасываю пряди волос за плечи, хмыкнув после того, как он прикрывает глаза ладонью, сдержав смех.

– Да, очень привлекательно, – явно смеется надо мной, но не со злостью. Скорее, он правда считает меня милой, хоть я и неуклюжа. Беру деревянную лопаточку, подскочив к парню, и он остается неподвижным, заставив меня подняться на носки, чтобы достать до его губ, на которых оставляю короткий поцелуй, вновь вернувшись к еде.

– Iʼll be coming back for you, back for you…* – шепчу, покачиваясь с пятки на носок, и расстраиваюсь, понимая, что песня подходит к концу. Но улыбка озаряет мое лицо, ведь, повернув голову, я понимаю, что Дилан всё ещё наблюдает за мной.

А мне нравится это.

Поворачиваюсь к плите, слыша, как парень шаркает ногами к чайнику, чтобы налить нам чай, но прежде пальцами щипает меня за бедро, заставив толкнуть его локтем.

Моргаю, с легкостью на душе выдыхая:

– Right back for you.*

*

«Любимая, не надо волноваться,

Я вернусь за тобой.

В последнее время я просто сходил с ума без тебя,

Но я вернусь за тобой.

Именно за тобой».

One Direction «Back For You»