Текст книги "Одиночество вдвоем (СИ)"

Автор книги: Paprika Fox

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Но стоять здесь не хочу.

Смотрю на экран телефона.

Прошло уже больше тридцати минут. Мне можно пойти самой? А что, если он подъедет, а меня нет? Он накажет меня.

Моргаю, поглядывая в сторону школы. Фонари загорелись, освещая улицы желтым светом.

Ничего. Я смогу. Я дойду. Сама.

Сильнее обнимаю себя руками, тяжело выдыхаю и делаю шаг. Словно в никуда.

Сворачиваю, идя по тротуару. Помню, по какой дороге отчим возит меня.

Смогу дойти. Спокойно.

Спортивная сумка перевешивает. Покачиваюсь на ветру. Я не ела. Ни сегодня, ни вчера. Странно, но ночь, словно оседала на моих плечах. Сутулю спину от тяжести. В груди как-то пусто. Это дико. Я и, правда, собачонка. Сама. Черт тебя дери, сама иду к нему. Сама. Домой. У меня даже мысли в голове нет, что могу бежать. Прямо сейчас. Нет, я иду, даже не думая о спасении, о шансе.

Господи, да что со мной?

Выхожу на дорогу, чтобы перейти на другую сторону. Помню, мы ехали через лес, так быстрее, поэтому другого пути я не знаю.

Мимо несутся автомобили. Меня пробирает холод. До костей, но вызвано это неприятное ощущение далеко не морозом. Пытаюсь не смотреть по сторонам. Не отвлекаться.

Мне хочется оказаться взаперти. В своей комнате, в четырех стенах. Хочется оказаться подальше от такого пространства, от свежести, от… От свободы? Я бегу от свободы, в лапы этому уроду? Да?

Я рехнулась? Я сумасшедшая?

Да. Это я. И мне от себя никуда не деться.

Шаги. “Тяжелые” голоса. Смех, разговоры.

За спиной.

Меня пробирает судорога, колющая боль в пальцах рук и ног. Ускоряюсь, когда голоса стали громче. За спиной. За спиной. Они за спиной.

Не поддаюсь панике, резко сворачивая с тротуара, но ударяюсь. Носом, всем телом в человека. Высокого и широкоплечего. Словно скала, гора, преграда.

Откашливаюсь, ниже опуская лицо, и отворачиваюсь, невольно желая вернуться обратно к школе, но вновь врезаюсь. В другого мужчину. Их двое. Они большие. Дыхание “рвется”. Паника бьет по сознанию, поэтому глаза тут же начинают гореть.

– Здравствуй, юная леди, – голос одного мужчины был трезвым, но пахло от него не так приятно. – Почему в столь поздний час, – прерывается, улыбаясь зубами своему другу, который начал посмеиваться за моей спиной. Я сгибаюсь, сутуля плечи. Хочется свалиться, но трясущиеся ноги держат. Боюсь поднять глаза.

Машины мчатся мимо, не тормозя. Никому нет дела. Абсолютно.

Вот она – реальность.

–…Вы здесь, совсем одни, – заканчивает мужчина, делая шаг ко мне. Отступаю, упираясь в грудь того, кто позади. Глаза горят от слез, выступивших на них. Моргаю, роняя соленую жидкость. Шмыгаю носом, когда мужчина наклонился, заглядывая мне в лицо:

– Ты не бойся нас, – улыбается. – Потерялась?

Отвожу глаза, уже хныча. Ужас сковывает, холод проникает глубже. К горлу подступает тошнота.

Разве в моей жизни не хватает издевательств? За что? Просто за что мне всё это дерьмо?

– Мы можем отвести тебя домой, – слышу смешок за спиной.

Не нужно. Оставьте меня. Не трогайте. Прошу.

Уходитеуходитеуходите.

Прочь.

Тормозит. Автомобиль у обочины. Мое сердце буквально падает в пятки, когда слышу голос. Нет, не отчима. Знакомый, но не могу вспомнить, кому он принадлежит.

– Эви?

Оборачиваюсь. Мужчина позади отшатнулся. Я хмурю брови, приглядываясь, и узнаю Ника. Парень идет ко мне, не захлопнув дверцу машины. Мужчины перебрасываются взглядами, когда парень подходит к ним, хмурясь:

– Вы кто такие?

– Имеет значение? – один из них усмехнулся. – Иди-ка лучше дальше, мальчуган, а то не хило попадет…

Свист. Кажется, все, кроме Ника взглянули в сторону машины. С водительского сидения спрыгнул Дилан. Я легко смогла распознать его силуэт. Парень держал в руках биту, щурясь с усмешкой:

– Ничему тебя жизнь не учит, Кларк.

Один из мужчин тяжко выдохнул:

– Сынишка О’Брайена, – взглянул на друга, который нервно проскользнул языком по губам.

Дилан останавливается рядом с Ником, хмурясь:

– Ему не хило попадет? – повторяет слова мужчины. – Я тебе сейчас башку снесу, Кларк, – смотрит на его друга. – Тебе и этому, – кивает.

– Черт возьми, Дил, мы ж друзья, – один из них сунул руки в карманы штанов. – Как твой батька поживает?

Дилан закатывает глаза, уставившись на него так, словно на кретина какого-то:

– Ты серьезно?

– Ясно, – мужчина хлопнул по спине товарища, кивая в противоположную сторону. – Был рад увидеться, – смотрит на меня, отворачиваясь от Ника. Подмигивает, дернув меня за нос:

– Увидимся, крошка.

Я невольно дергаюсь, словно по моей спине пробежали пауки. Мужчины отвернулись, спокойным шагом направляясь к школе. Обратно.

– Друзья? – Ник смотрит на Дилана, который взял биту в другую руку, почесав переносицу:

– Забудь, – отворачивается, направляясь к машине быстрым шагом. Темнокожий взглянул на меня, выдавив нервную улыбку:

– Эм, тебя… – указывает пальцами на автомобиль. – Подвезти? – поднимает брови, обреченно сжимая губы, ведь я не улыбаюсь в ответ. Стою ровно, молча, не отвечая. Смотрю вниз.

– Идем, мы отвезем тебя, – он нервничает, не зная, как со мной говорить. Осторожничает. Поднимает руку, желая коснуться моей спины, но я сама делаю шаг вперед, избегая лишнего прикосновения.

– Не бойся нас, – заикается. – По крайней мере, меня. Где ты живешь?

– Не стоит, – выдавливаю, ускоряясь, чтобы пройти мимо автомобиля, но дорогу загородил Дилан, который бросил биту на заднее сидение, чмокнув губами:

– Ты серьезно? – смотрит на друга. – Мне бензин жалко.

– Я оплачу его, – сквозь зубы шепчет Ник, поднимая брови. Стою на месте, ведь темнокожий схватил меня за ткань футболки, не давая сдвинуться. Так сильно хочет, чтобы я поехала с ним?

О’Брайен нервно куснул губу, откашлявшись, и взглянул на меня, притоптывая ногой. Поставил руки на талию. Смотрит. Ждет моей реакции? Моего согласия поехать с ними? С чего бы? Стоп. Кто-то дает мне возможность решить самой?

Моргаю, опуская глаза, и чешу макушку:

– Извините за неудобства, – шепчу.

Ник улыбается, а вот Дилан только складывает руки на груди, наклоняя голову, и щурясь:

– Что-что?

– Дил, – ругнулся Ник, но парень не слушает, обращаясь ко мне:

– Что ты сказала?

Роняю тяжелый вздох с губ, мельком поглядывая на него:

– Извините…

– Чего? – Дилан делает шаг. Ближе.

– Да, еб… – Ник затыкается, качая головой. – Дилан.

– Извините за неудобства, – громко, каждое слово проговариваю четко, но глаз не поднимаю, продолжая прожигать в асфальте дыру.

Он ведь слышал. Наверняка. Тогда, зачем заставляет меня повторять громче?

Издевается?

– Садись, – Ник открывает дверцу переднего сидения, и Дилан повторно поднимает на него глаза:

– Ты стебешься?

– Пусть покажет тебе дорогу, – объясняет, улыбаясь мне. – Садись, Эви.

О’Брайен что-то ворчит, закатывая глаза, и обходит машину, забираясь на свое водительское место. Я чувствую себя виноватой, ведь приношу неудобства. Сажусь на переднее, вздрагивая, когда Дилан хлопает дверцей. Ник садится на заднее, тихо прикрыв, и опирается на свое сидение:

– Что ты здесь делаешь так поздно?

Вот. Начались расспросы. Я не хочу хамить, но и нет желания говорить с кем-то. Объясняться.

Машина трогается с места.

– Ты задержалась? Почему твой отец не приехал за тобой? – Ник не отстает. Отец. Он назвал его отцом? Серьезно? Меня начинает тошнить от этого. Черт возьми. Понятия не имею, что хуже – сидеть здесь или потеряться в лесу.

– Эви, ты… – Ник начинает, но О’Брайен перебивает:

– Сначала заедем на заправку. Ты платишь за мой бензин, – откашливается.

Я вжимаюсь в сидение, складывая руки на груди. Прислоняюсь лбом к стеклу, щурясь от боли в глазах, когда выезжаем на освещенную дорогу города. Ярко. Слишком.

– Где ты живешь? – Ник сменил тему. Что ж, спасибо за это.

– Волчер-стрит, семнадцать, – шепчу, шмыгая носом. Поглядываю краем глаза на Дилана, который сидел с ровным выражением, не заинтересованный.

– Хорошо, тогда, ты не против, что мы сначала на заправку, потом… – Ника вновь перебивает О’Брайен:

– Против-не против, какая нахер разница? Я за рулем, так что сам составляю маршрут. Я не нанимался ничьим шофером.

Ник сдается, опуская лицо. Качает головой. Я продолжаю смотреть на киоски, магазины, людей. Огни отражаются в моих глазах. Они больше не приносят боли. Я выпрямляюсь, заинтересованно выглядывая в окно, когда машина тормозит на светофоре.

Лица людей. Такие разные выражения: уставшие, веселые, теплые улыбки, ямочки на щеках. Их общение, «переглядки», походка, движения рук, мимика при разговоре. Их блестящие глаза. Никогда бы не подумала, что у взрослых могут быть такие красивые глаза.

К слову, в салоне автомобиля не играет музыка. Ник о чем-то говорит с Диланом, пытается разболтать его. Видимо, он не сторонник тишины. Парень отвечает ему коротко. Явно вынуждает себя.

Машина трогается с места. Удобнее устраиваюсь на сидение, продолжая смотреть на здания и торговые центры, огни которых скользят по моему лицу.

***

– Черт, Ник, отвянь,– Дилан улыбается, поглядывая на друга. – Доставай эту “девицу”, – кивает на Эви, которая не слушала их. Она нагнулась вперед, ловя разноцветные огни. Яркие, пылающие, как огонь. Девушка быстро облизывает пересохшие на морозе губы, сжимает их.

Она… Странно, но она чувствует, что может расслабиться, но не позволяет себе этого. Сидит, как на иголках.

Дилан добивается молчания со стороны Ника, который уже понятия не имеет, с кем ему говорить, поэтому утыкается в телефон, иногда поднимая глаза на Эви. Словно находит тему для беседы, но молчит. Затыкается. Возможно, понимает, что она не ответит.

О’Брайен частенько кашляет, прочищает горло, будто там что-то застряло. Першит неприятно.

– Ты простудился? – Ник открывает рот. – Тренер тебя прибьет.

Дилан вздыхает, цокая языком, как лошадка. Поглядывает на Эви. Изогнул брови, замечая, с каким интересом она всматривается в здания и прохожих людей. Странно, но, кажется, девушка вот-вот да улыбнется. Хотя, что может послужить причиной для счастья?

“Херня”, – Дилан вновь смотрит на дорогу.

Эви не раздражает. Он понятия не имеет, что творится у неё в голове, да и не особо хочет знать. Просто, это послушание его выводит. Ведет себя, как дрессированное животное. Опускает лицо, глаза, слушается, извиняется, бубнит. Кажется, что она вскоре отрастит хвост и начнет им вилять.

Снова смотрит на Эви, отвлекаясь от прямой дороги.

Дилан не знает эту девушку. И ему плевать, в целом.

Но подобного поведения не понимает. Вообще.

Эви, будто ощущает чей-то взгляд на себе, поэтому зажимается, отводя глаза. Ерзает на месте, чувствуя себя неуютно. Дилан нагло продолжает пялиться, пока не улавливает движение позади. Поворачивает голову. Ник сложил руки на груди, смотрел на него, подняв брови. Дилан лишь откашлялся, вновь уставившись на дорогу.

***

Автомобиль заехал на одну из заправок. Меня напугало то, что вокруг была стена темного леса. Я понятия не имею, сколько сейчас времени, но и не беру телефон, чтобы узнать.

Спокойно сижу в машине, пока парни вышли, чтобы заплатить за бензин. Не скажу, что мне удобно с ними, но соглашусь – быть здесь, в тепле, лучше, чем шляться по лесу.

Ерзаю на сидение, не зная, как сесть. Смотрю на небольшой магазинчик. Людей внутри не так много. Среди них вижу Ника, который вечно улыбается Дилану. А тот лишь смотрит на него, как на придурка.

Опускаю глаза. Поворачиваю голову. На заднем сидении лежит бита. Хмурю брови, задумавшись. Ведь, если подумать, то, получается, Дилан не такой уж и слабый. Я поняла это еще тогда, в кабинете директрисы. То, как он говорил с ней, его отношение. Он явно не боится обидеть кого-то словами. Эгоист? Верно. Зато явно сильный.

Я даже немного завидую.

Взгляд скользит по салону. Останавливается на кофте, что скомкано лежит на сидение Дилана. Из кармана выглядывает целлофановый пакет. Я щурюсь, приглядываясь. Внутри что-то похожее на сверток из бумаги. Небольшой. Их несколько, трубочки из белой бумаги. Что это?

Резко выпрямляюсь, когда слышу голоса. Приглушенно. Парни возвращаются, о чем-то разговаривая.

Ник открывает дверцу, ругаясь:

– Понял я, – вдруг смеется. Дилан садится на водительское место, поправляя кофту под собой. Мельком взглянул на меня.

– Так-с, значит, Волчер-стрит, семнадцать? – уточняет Ник, обращаясь ко мне.

Киваю. Машина трогается, выезжая на дорогу. Дилан крутит руль, чтобы развернуться. Шмыгаю носом, откашлявшись.

– Простудилась? – Ник. Он странный.

Качаю головой. Не бери в голову. Это не важно.

– Так, – парень переживает. – Твой отец, он…

– Ник, – Дилан тянет его имя, хмурясь. – Не лезь не в свое дело.

Моргаю, продолжаю смотреть в окно. Лес. Стена темных, высоких деревьев. Фонарных столбов здесь нет, поэтому дорогу освещает свет фар. Мрачно, но нет спокойно. Так… Так тихо.

“Мне так тихо”.

Ты практически не видишь конца. Просто светлое пятно.

Понимаю, что начинает клонить в сон. Засматриваюсь на дорогу перед собой, клюя носом.

Ник молчит. Дилан молчит. Идиллия для меня.

Но кровь в жилах стынет, как только замечаю знакомые дома. Уже близко. Несколько поворотов – и мы доберемся до моего дома.

Начинаю нервно ерзать на сидение, не зная, как устроиться. Перебираю пальцами, теребя ткань футболки. Держусь, вынуждаю себя не покачиваться взад-вперед.

– Куда сворачивать? – Дилан хмурит брови, разглядывая “богатые” дома.

Я теряюсь. Рука трясется, когда указываю на первый поворот.

Парень крутит руль, машина слишком резко заворачивает, поэтому сжимаю сидение руками, чтобы не упасть с него.

Вижу свой дом. Начинаю нервничать, покусывать губы, больше ерзать.

– Твой отец много зарабатывает, – делает вывод Ник, взглянув на дом номер семнадцать.

– Ник, – Дилан щурит глаза. – Заткнись, – бросает.

Я немного удивлена.

Удивлена, что Ник с ним общается, ведь отношение Дилана к нему… Да вообще ко всем людям, не назовешь приветливым и теплым.

Тормозит. Я начинаю нервничать. Хватаю спортивную сумку, после чего берусь за ручку двери, но та заперта. Дергаю её, хмурясь.

– Что сказать забыла? – Дилан не усмехается, но в его тоне слышится нотка сарказма.

– Господи, – Ник, в который раз прикрывает лицо ладонью.

Я моргаю, откашливаясь, чтобы прочистить горло. Немного поворачиваю лицо, но не смотрю на Дилана, произнося громко и четко, чтобы он не заставил меня повторять:

– Спасибо.

Замок щелкает. Выбираюсь.

– Увидимся, – Ник улыбается мне, прощаясь, а вот Дилан лишь жмет на газ. Автомобиль трогается с места. Я не стою на месте. Не смотрю им в след.

Разворачиваюсь, взглянув на дом.

Надо понять. Понять, что меня ждет за дверью.

Почему отчим не приехал вовремя?

Вздыхаю, направляясь к крыльцу.

В любом случае, это его вина. Но вдруг он накажет меня за то, что ушла без него? Скажет, мол я должна была ждать, пока он приедет. Что тогда?

Стучу в дверь, ибо своих ключей у меня нет.

Сама себя веду в клетку.

Замок щелкает.

В лапы этому зверю. На растерзания.

– Эви, – сиделка? Стоп, уже поздно. Почему она всё еще здесь.

Немного растерянно моргаю. Женщина улыбается, приглашая меня войти:

– Идем, скорее, – подталкивает, не дав снять обувь. Ноги каменеют. Куда она меня ведет?

Сворачиваем на кухню. В груди холодеет, ведь первое, что я вижу, – это отчим, сидящий за столом. Он мельком взглянул на меня, стиснув зубы. Перевожу глаза на тех, кто сидит напротив него: мужчина в белой форме, приятный на вид, с легкой сединой и морщинами на лбу.

Рядом сидит женщина. Седая. Плечи укрыты пледом. Волосы собраны в аккуратную прическу. Опухшее лицо выглядит свежо.

Мои руки опускаются вдоль тела, а уголки губ дергаются в слабой улыбке. Камни в груди падают, освобождая от груза, который мне приходилось носить всё это время.

Мускулы лица болят, ведь давно не улыбалась.

Женщина довольно потирает руки, а я лишь вздыхаю, сдерживая горячие слёзы:

– Мама.

========== Глава 6. ==========

Женщина улыбнулась мне тепло. Но не так, как раньше. Болезнь подкосила её духовно. Она явно старалась выглядеть счастливой.

Я опускаю рюкзак на пол, подбегая к ней. Мама сидит на стуле. Поворачивает корпус, протягивая руки. Мне приходится опуститься на одно колено, чтобы обнять её в ответ.

Она холодная, но греет меня.

Мужчина, что сидит рядом, – это её лечащий доктор. Он навещает её несколько раз в месяц. Мать не находилась в коме. Она просто не отзывалась, практически не ела, никак не реагировала на нас.

Доктора пытаются установить причину сего недуга, чтобы устранить, но пока думают, что это связано с психическим состоянием.

– Как я уже сказал, – начал мужчина. Думаю, я прервала их беседу.

– Она пришла в себя, но лечение стоит продолжить. Она не говорит, а так же её результаты не самые лучшие, но прогресс виден. Поэтому стоит заплатить за следующие процедуры и направить вашу жену на лечение.

Забрать маму? Увезти отсюда?

Смотрю на женщину, которая медленно поглаживала мои волосы, улыбаясь. Её взгляд был уставший, какой-то пустой. Опечаленный.

Помню, как мама просила у меня прощение. Это было пару лет назад. Она целый день, с утра до вечера, извинялась, а я лишь отшучивалась, не понимая, что с ней.

А той же ночью она стала такой. Будто что-то сломало её.

Или кто-то.

Мельком взглянула на отчима, сильнее прижавшись к матери, которая была похожа на робота, выполняющего заложенную функцию. Гладит и улыбается.

– Пока она может остаться дома и принимать лекарства, но потом мы её заберем, чтобы продолжить лечение, – доктор смотрит на меня. – Уверен, ты соскучилась по матери.

Я молча жмусь к ней, игнорируя боль в колене. Седой мужчина поднялся, взяв свой чемоданчик:

– Касаемо лекарств и процедур, я объяснил вашей сиделке. Вам остается только назначить дату отправления в центр. Обговорите это с женой и Эви, – назвал меня по имени, поправив куртку. – Позвоните мне, как решите.

Отчим встает, когда доктор прощается, направляясь в коридор. Мужчина поспешил за ним, что заставило меня смутиться. Я поднялась, отойдя от матери, которая продолжала улыбаться мне, словно ее лицо не способно менять выражения. Сиделка стояла в коридоре, прощаясь с доктором, который вышел на крыльцо. Я выглянула из-за стены, наблюдая за тем, как отчим окликнул его, прикрыв дверь. Зачем он пошел за ним? Говорить? О чем?

– Эви, – сиделка шепчет, поглядывая на кухню. – Твоей маме лучше, но… Но не стоит сразу заваливать её беседами. Потихоньку, начиная с хороших новостей…

Хороших новостей? Серьезно?

– Нужно поддержать, подбодрить её чем-нибудь позитивным, понимаешь? – Она с надеждой смотрит мне в глаза, поглаживая по плечу.

Я глотаю. Слова. Откашливаюсь, шепча тише:

– А вы теперь будете здесь круглосуточно? – Мой голос пропитан большей надеждой. Женщина кивает:

– Твоя мать может ходить, и теперь, когда она – не как растение, у нее будет больше потребностей. Так что, да. Я снова буду жить здесь, – улыбается. – Радуйся, ибо теперь у тебя вновь будет хороший завтрак и обед.

Знала бы она, что она значит для меня куда больше, чем просто сиделка и служанка, готовящая и убирающаяся.

Дверь скрипит, и я уже бегу к матери. Чем ближе к ней, тем безопасней. Теперь у отчима не будет возможности пристать ко мне. Не сможет, ведь дома и мать, и сиделка. От этой мысли груз спадает с плеч, но легкости я не чувствую. Ибо мы по-прежнему зависимы. Финансово от отчима.

Мама вновь принимает меня в свои объятия. Я поднимаю лицо, смотря ей в глаза, чтобы здраво оценить состояние. Женщина все так же улыбается, поглаживая мои волосы.

Странно, вот она, здесь. Рядом со мной, греет меня. Но я не чувствую её. Не ощущаю её присутствия.

Словно она – не она. Пустая.

Хмурюсь, прижимаясь лбом к её шее.

Пустая, но такая “теплая”.

***

Дилан не кричит по ночам. Он лишь просыпается в поту, давясь собственной слюной.

– Черт! – Выругался. Садится, вытирая мокрое лицо. Холодное, хотя лоб и глаза горят. Дышит. Его темная комната разрывается от вздохов. Мгла сгущается. Её будто можно пощупать руками.

Ночь. И ничего больше.

Чешет голову, сильно сжимая волосы пальцами. Тянет. Его накрывает ужас, ибо в носу неприятно колит, а в глотке першит. Махнул руками перед собой, словно отгоняя темноту. Сгибает ноги в коленях, поставив на них локти. Перебирает пальцами. Одну ладонь подносит к губам. Выдыхает сквозь сжатые зубы.

Голос. Слышит этот чертов голос.

Поднимается с кровати. Встряхивает ногами, еле держит равновесие. Дилан привык жить в темноте, поэтому глазам не трудно привыкнуть. На столе лежит сваленная одежда. Парень откапывает кофту, роясь в карманах. Ищет.

Зажигалка. Пакет.

Вытаскивает один небольшой сверток, напоминающий сигарету. Самокрутка.

Сует в рот, зажимая между зубами. Щелкает зажигалкой. Ничего. Лишь яркие искры разлетаются в разные стороны.

– Твою, – рассержено бросает зажигалку в сторону, а самокрутку куда-то в темноту, на пол. Вновь роется в карманах, откидывая одну кофту за другой. Ищет телефон. Откапывает на дне, под всеми вещами. В глаза бьет экранный свет. Включает фонарик. Его руки трясутся. Обе. Нет, не от нервов.

Открывает верхний ящик стола, убирая тетрадь.

Пакетики. Иголки. Тюбики.

Берет ремешок, садясь на кровать. Телефон зажимает между зубов. Ремень затягивает вокруг плеча. Дрожащие пальцы мешают. Дилан торопится, будто ему это необходимо, хотя в подобном нет нужды.

И он это понимает.

Сильнее затягивает, сжимая и разжимая ладонь.

Ему необходимо избавиться от голоса в его голове.

Лицо начинает сильнее потеть, а дыхание окончательно обрывается, когда парень роется в ящике, вытаскивая один прозрачный пакетик.

Невольно прикрывает глаза, чувствуя биение сердца, что давлением ударяет в голову.

Успокойся.

Делает это не в первый раз, тогда, отчего это волнение?

Пальцами вынимает из пакетика уже готовую дозу.

У Дилана нет зависимости.

Кусает губы, судорожно глотая пыльный комнатный воздух.

У него есть только странное желание, необъяснимая тяга.

Вводит иглу в выступающую вену. Роняет с мокрых губ глубокий стон. Сжимает веки, сильно сутуля плечи. Сгибает туловище, чуть ли не касаясь холодным лбом колен.

Вдох-выдох. Одно нажатие – и он в порядке.

Будет в порядке, когда прекратит слышать её.

Падает на кровать, ложится головой на тонкую подушку, уставившись перед собой. Уставшие сонные глаза готовы вот-вот закрыться, но продолжает смотреть в темноту, будто ищет кого-то. Словно там кто-то есть.

И перед глазами появились блики. Яркие, тусклые, светлые. Приятная вибрация внизу живота.

Дышит. Смотрит. Ищет что-то. Там, во мраке ночи. Ждет?

Но ведь никто не придет к тебе, Дилан.

***

Легкий, теплый ветер ласкает кожу. Я полной грудью вдыхаю. Легко, без тяжести.

Сижу на трибунах, действительно, наслаждаясь обеденным перерывом. Сиделка приготовила мне еду. Я не припомню, когда в последний раз так хорошо питалась. Расслаблено сутулю плечи, прикрывая глаза. Солнце греет, не щурюсь, ибо его лучи не раздражают.

Я приехала на автобусе. Отчим не поднимал меня сегодня, он не заходил ко мне, не подвозил до школы, как это делает обычно. Думаю, эти действия вызвали бы много вопросов и непонимания со стороны матери и сиделки тем более.

Он ведет себя непринужденно, но я чувствую его раздраженность, ведь теперь мать в сознании, и она понимает всё происходящее вокруг. Отчим не может вольничать. Он – не собственник дома, в котором мы живем, поэтому, фактически, не может командовать мной, и не имеет права свободно распоряжаться многими вещами. Моя мать умна. И, несмотря на свою любовь к нему, пару лет назад, во время бракосочетания, она позвонила своему адвокату, заключив договор, чтобы вся её собственность не распространялась на жениха.

Значит ли это, что между ними всё было не так гладко?

Кручу головой. Неважно. Не хочу думать об этом сейчас. Не желаю засорять освободившуюся от дерьма голову.

Мне легко. Сейчас.

Открываю бутылку, поднося её к губам, но замираю, хмуря брови, когда слышу голоса. С интересом наблюдаю, как на поле выбегают парни. Судя по тому, что вместе с ними тренер, – это команда. Неужели они тренируются даже в обед? Господи, мне их жалко.

И да, я не знаю, как реагировать на Ника. Парень улыбается мне с поля, быстро поднимаясь по ступенькам ко мне.

Он, вроде, кажется нормальным. Вполне приветливым, но я чувствую фальшь. Таких людей не может существовать в природе. Мое сознание борется с мыслью, что этот человек на самом деле хорошо относится ко мне.

Подводные камни, Эви.

Они везде.

– Привет, – Ник ставит руки на талию, смотря на меня. Он поднялся наверх, а у него даже нет одышки? Я бы свалилась еще в самом низу.

– Привет, – мои волосы не убраны в пучок. Да. Они распущены, поэтому лезут в лицо, но мне это нравится.

– Ты обычно здесь не обедаешь, – замечает Ник.

Обычно? Это немного насторожило. Он наблюдает за мной?

– А вы, – сама не понимаю, почему меняю тему. – Вы занимаетесь каждую перемену?

– Да, – Ник чешет макушку, посматривая в сторону поля. – Тренер нас не щадит.

Мне нравится, что он улыбается.

Неловкая пауза. Я ерзаю на месте, потирая коленки. Давно не общалась с парнями вот так. Наедине. Уж позабыла, что такое – эти молчаливые паузы.

– Спасибо за вчера, – кусаю губу, нервно смотря по сторонам. – Выручили.

– Ничего, обращайся, – Ник вдруг поднял руку, махнув, словно подзывая кого-то. Я перевела взгляд на поле и немного поникла, обняв себя руками. Темноволосый парень явно недоволен тем, что его друг поднялся так высоко.

Если честно, то их дружба – это восьмое чудо света. Они такие разные, что я ломаю голову. Ибо не понимаю, как они ещё друг другу глотки не перегрызли? Хотя, Ник бы не стал лезть в драку. Я уверена, а вот Дилан…

– Кажется, я ему не нравлюсь… – шепчу вслух, но рассчитывала сказать это про себя. Ник смеется, щуря глаза от солнечного света:

– Не обращай внимания, ему никто не нравится, – улыбается, шепча, когда О’Брайен настигает нас. – А если быть честным, то к нему тоже особой любовью никто не горит.

– Ты издеваешься, – это констатация факта. Дилан согнулся пополам, опираясь рукой на спинку сидения. Тяжело дышит. Одышка? Он ведь игрок. Они с Ником даже в физической подготовке разные.

Дилан садится на сидение, что находится в соседнем ряду, передо мной. Ставит ногу на спинку сидения, завязывая шнурки:

– Нас и без того дрючит этот придурок, – кашляет. Ник улыбается, тоже присев:

– Это же здорово.

Я опускаю глаза на бутылку с водой, нервно покусываю губы, наклонившись вперед:

– Хочешь пить? – предлагаю Дилану. Тот не реагирует, поэтому чувствую, как меня накрывает смущение. Ник сжимает губы, как бы понимая моё состояние, поэтому меняет тему:

– Я слышал, ты занимаешься в балетной студии.

Я убираю локоны волос за ухо, кивая.

– Слышал? – Дилан бросает смешок.

Ник тыкает его пальцем, поднимаясь:

– У нас сегодня игра, – смотрит на меня, явно нервничая. – Ты, наверное, не увлекаешься футболом и…

– Черт, Ник, она – “балеринка”. Думаешь, ей делать больше нечего, кроме как смотреть футбольный матч? – Дилан будто подгибает уверенность друга.

И почему этот тип говорит обо мне в третьем лице? Он частенько так делает, даже если я нахожусь рядом.

– Я приду, – не знаю, что толкнуло меня на положительный ответ. Возможно то, что тот матч мне понравился. Или мне просто хотелось оспорить Дилана.

Тот поворачивает голову. Хмуро смотрит, словно я только что выругалась на него всеми возможными матерными словами. Я же наоборот, чувствую прилив сил, поэтому слабо улыбаюсь, так же взглянув на него.

Как бы глупо это ни звучало, но неведомая сила подстегивает меня спорить с ним.

Проходит секунда. Две. Три. А Дилан всё смотрит. И по-прежнему хмуро, не меняет своего выражения. Только сильнее сводит брови в центр, хотя мускулы его лица не напряжены.

Я сдаюсь первая, отводя глаза. Поднимаю лицо, улыбнувшись Нику:

– Я пока плохо разбираюсь в правилах, но мне нравится, – немного смутило то, что Ник вовсе не смотрел на меня. Его взгляд опущен на Дилана, который, в свою очередь, продолжает сверлить мой висок.

Нервно перебираю пальцами, потирая колени ладонями.

Смотрю на Ника, тот на О’Брайена, а этот тип на меня.

Открываю рот, желая как-то прервать эту цепочку, но темнокожий опережает, хмурясь:

– Что с твоей рукой?

Дилан, наконец, прекращает сжигать меня взглядом. Переводит его на Ника, но резко опускает на свою руку. Я с интересом поддаюсь вперед: О’Брайен одет в серую тонкую кофту, рукава которой достигают локтей. Он задирает их выше, но сейчас опускает, потянув за края ткани.

– Нас тренер прикончит, если не спустимся, – поднимается.

Думаю, отвечать на вопросы – это не его “конёк”. Не бросает на меня взгляд, направляясь к ступенькам. Ник продолжает стоять на месте, пока Дилан не окликает его, оборачиваясь с непринужденным выражением лица.

– Окей, – Ник щелкает пальцами. – Так ты…

– Приду, – перебиваю, ведь он слишком переживает, когда говорит со мной.

– Хорошо, – делает шаг назад, ударяясь бедром о спинку сидения. Я невольно улыбаюсь, прикрывая рот тыльной стороной ладони, и опускаю лицо, продолжая следить за Ником. Тот сжимает губы, растягивая их в смущенную улыбку, и отворачивается, поспешив за другом.

Он такой необычный. Мне это нравится.

Взгляд скользит к Дилану, который уже спустился на поле. Щурю глаза.

Такие разные. Но всё ещё дружат.

Хлопаю глазами, осознав кое-что. Я сама приняла решение. Сама решила остаться на матч. И я… И я, мать твою, спокойно разговаривала с ними. Как нормальная. Это была обычная беседа.

Я была “обычная”.

Это заставляет меня улыбнуться шире. Мускулы лица уже болят. Давненько я не проявляла подобных эмоций.

Занятия в балетной студии я не пропустила. Если честно, впервые ощущаю такой заряд энергии. Ощущение непередаваемое.

Выполняю движения. Стою со всеми в одном ряду, словно я всегда была среди остальных. Многие из группы поглядывают на меня, шепчась. Видимо, немного поражены тем, что я не держусь в стороне, но сейчас мне всё равно. Я расправляю плечи. Нужно показать себя перед учительницей, ведь в последнее время я много пропускала, да и на занятиях была не столь энергична.

И, видя, как женщина кивает мне, на душе становится еще легче. Осанка прямее, подбородок выше.

И не чувствую боли. Той, что преследовала меня каждый день. Её нет.

Нет, как и страха.

А внизу живота приятно жжется от мысли, что после тренировки я не поеду домой, а пойду на матч. Выпью колы, посмотрю игру. Буду находиться среди таких, как я.

***

На поле давно зажегся свет. Белый, яркий – он бил в глаза, поэтому все старались не поднимать лица. Темнело быстро. Небо чернело, а изо рта уже во всю шёл пар.

Ник осматривался, потирая ладони. Он впервые так нервничал перед игрой. Не факт, что девушка, которую он ищет, будет смотреть именно на него во время матча, но лишний раз проявить себя охота.