Текст книги "Одиночество вдвоем (СИ)"

Автор книги: Paprika Fox

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Трясется. Приоткрытые губы дрожат, когда он подносит одежду к лицу, вдыхая аромат.

Его глаза закатываются от удовольствия, а приятная вибрация проходит по всему телу, заставляя дергаться от волн напряжения, что накрывают его сознание.

Больше. Больше её.

Ему нужно больше Эви.

***

Остаток вечера я провела в напряжении. Пыталась отвлечься, но поход по забитому людьми торговому центру лишь усугубил мое положение. Я старалась улыбаться Нику, отвечать на все его вопросы, поддерживать беседу, но из меня не очень хорошая актриса. Парень счел, что я просто устала, поэтому решил, что нужно скорее отвести меня домой. Отнекивалась.

Но мы уже направлялись к кассам с корзинкой продуктов. Я плелась за парнями. Люди вокруг были выше меня. Они – будто стены. Куда не пойди – врежешься в кого-нибудь. Поэтому, боясь потеряться и быть забитой, ведь все вокруг толкались, я ухватилась пальцами обеих рук за края кофт парней. Те либо не заметили этого, либо решили оставить этот жест, не акцентируя на нём внимания. И я до безумия благодарна им за это. Обоим.

Дорога домой была невыносимой. Словно меня везли на казнь.

Знала, что бояться нечего, но желудок выворачивало от напряжения. Если отчим сорвется при Марии, то пиши, пропало.

Натянуть улыбку на лицо пришлось.

Прощаюсь с Ником и Диланом, который находился в состоянии дремоты. Парень по-прежнему не отвечает мне, поэтому хлопаю дверцей, отходя. Машина уезжает слишком быстро. Видимо, они куда-то торопятся.

Оборачиваюсь, смотря на дом. В темноте он кажется еще более жутким. Свет горит в гостиной. Если отчим дома, то он там. Смотрит телевизор.

Открываю дверь, заглядывая в коридор.

Быстро попасть в комнату, запереться, как вчера.

Нужно успеть. Просто успеть.

Забываю о тяжести собственного тела. Закрываю дверь, несясь мимо гостиной, миную лестницу. И, кажется, начинаю напевать песню победителя, распахивая дверь комнаты, но замираю. Беспорядок. Полный хаос. Будто ураган промчался, сметая всё на своем пути.

Тяжёлые шаги. Глубокое дыхание.

Комод перевернут. Я не успею его поднять. Паника.

Сворачиваю, подбегая к двери, что ведет в ванную комнату. Головная боль тут же пронзает, но чувство страха сильнее, поэтому вбегаю в ванную, потянув на себя дверь.

Мои глаза болят от безумия. Ноги подкашиваются.

У этой двери нет замка.

========== Глава 8. ==========

Комментарий к Глава 8.

Если найдете ошибки, то сообщите мне. Буду признательна.

Холодная вода кутает воспаленную от ударов кожу. Я не прижимаюсь лбом к желтой плиточной стене. Стою ровно, прямо, сутулюсь, смотрю вниз, наблюдая за тем, как вода стекает в трубу. Мокрые волосы, подобно червякам, свисают, липнут к коже.

Касаюсь пальцами бедра, скольжу к животу, ниже.

– Ты знаешь, что такое “слабоумие”?! – Мужчина держит меня за волосы, давит, оттягивает, заставляя ноги сгибаться в коленях. Отчим плевал мне в лицо, другой рукой сжимал мой подбородок. Я сжимаю губы, вонзая ногти в его кисти.

– Вы все, – он облизывает мокрые губы. – Вы все зависите от меня. Лечение твоей матери, долги за дом, твое гребаное обучение, питание, электричество, одежда, эта чертова сиделка, – он дергает меня, отчего голова трясется. – Если я захочу, то прекращу оплачивать лечение твоей матери, – касается своим лбом моего, смотря бешеными глазами. – Слабоумие… Твоя мать уже умирает. Кажется, ты действительно не понимаешь, кто здесь устанавливает правила, – толкает меня рукой. Я хватаюсь за раковину, садясь на колени перед мужчиной. Моё дыхание не сбито. Сердце не колотится.

Лишь ощущение, как на шею бросают веревку, как связывают руки, ноги, всю меня. Целиком.

Поднимаю глаза на отчима. Смотрю без эмоций. Но брови хмурятся, а желание причинить ему ответную боль возрастает.

Мужчина сжимает ладони в кулаки. Его тело трясется от злости, а безумный вид подкосил бы психику любого. Он видит, что я смотрю. В ответ. Раньше я боялась взглянуть на него, боялась пересечься с ним взглядом. А теперь, смотрю. Мужчина нервно, практически трясясь в конвульсиях, расстегивает ремень штанов.

Ему нравится, когда я внизу.

Моргаю, на автомате сжимая губы, закрываю рот, ведь понимаю, к чему всё идет, когда он тянет бегунок ширинки вниз. Его язык нервно увлажняет подбородок. Он в предвкушение. Он хотел этого.

Трогаю шею. Горло болит. Глотать неприятно. Привкус горечи. Наполняю рот водой. Полощу, выплёвывая. Смотрю в потолок. Стою здесь, в ванной, под душем, уже который час.

Надо всё осмыслить, всё разложить по полкам.

Раньше я избегала этого. После очередного насилия замыкалась, уходила в себя, старалась не думать о случившемся, мирилась с происходящим. Но сейчас внутри разгорается злость, гнев на себя. Раньше ярость подпитывалась отвращением к себе, а теперь, наконец, направилась в нужное русло.

Я ненавижу отчима. Нет, это еще слабо сказано. Не найдется нужных слов, чтобы описать мое отношение к нему, мое состояние сейчас.

Толкается бедрами. Грубо рвёт мои волосы. Я давлюсь, кашляю, хнычу.

Но животным не присуща человеческая жалость.

Я хочу причинить ему боль, нет, желаю убить его.

Мой взгляд скользит по потолку, а голова запрокидывается.

Нет, больше, чем просто убить.

***

Когда-то все мы были другими.

Но время меняет.

Парень быстро вбегает в помещение, игнорируя спящего за столиком отца. Он мчится наверх, по лестнице. Задержался в школе, теперь не хватит времени на уроки. Открывает дверь своей комнаты. К слову, это единственное место, обустроенное под комнату. Больше свободных помещений нет.

На кровати лежит девушка. Она приподняла голову, улыбаясь:

– Ты поздно.

– Ник уломал меня отсидеть на лекции, – парень улыбается ей, бросая спортивную сумку на стол.

– Опять подкупил тебя едой? – девушка расслабляется, но её ноги напряженно сжаты. Она лежит на боку, сгибает их в коленях:

– Опять будешь работать?

– Старик не справляется, если ты не заметила, – парень усмехается, но как-то обреченно.

– Знаешь, это ведь дело всей его жизни… Так, почему всё держится на тебе? – этого девушка не понимала. – Помню, как он толкал нам речи, что мы разбогатеем, – слабо хихикает.

Парень лишь закатывает глаза, снимая футболку. Переодевается, чтобы не испачкать одежду, в которой не стыдно появляться на людях. Смотрит на девушку, лицо которой стало каким-то опечаленным.

– В чем дело? – он останавливается у двери. Девушка моргает, отводя глаза. Парень хмурится, подходя к кровати. Опускается на одно колено, потирая её плечо. Она вновь взглянула на него, ерзает, потирая ногу об ногу.

– Ничего, – выдавливает улыбку. Широкую, приятную.

– Ничего, просто, ты устаешь, и времени на учебу не хватает. А я всё еще помню твое обещание, – вздыхает. – Отучишься, получишь хорошую работу, и мы уедем отсюда. У нас в холодильнике будет еда, люди не будут смотреть на нас косо из-за внешнего вида. Никто не будет смеяться над нами, – улыбается. – Ты пообещал мне, не забывай… – заикается.

Парень наклоняет голову, обеспокоено смотря на неё:

– Что?

Девушка сжимает губы, дыша через нос:

– Не забывай меня, – моргает, ведь глаза горят от застывших в них слёз. – Не оставляй меня здесь.

Парень улыбнулся, дернув её за плечо:

– Эй, подожди ещё пару лет, – но роняет вздох с губ. – Просто, потерпи. Я же обещал.

Девушка улыбается. Искренне. И эта улыбка впечатывает в сознание, в разум, опустошает рассудок, раздирает изнутри. Её горящие глаза верят. Верят ему.

Сидит на кровати. Спиной опирается на холодную стену. Комнатный воздух застыл вокруг него. Давится пылью. Ноги согнуты в коленях. Постукивает костяшками по ним. Подносит кулак к губам. В темноте не видно, не разглядишь, как его глаза блестят, краснеют. Стискивает зубы, размахнувшись рукой. Со стоном бьет себе по коленке, выпрямляя ноги. Прижимает ладони к лицу. Полностью закрывает его. Стыдится. Перед кем? Перед темнотой? Ведь здесь больше никого нет. Никого рядом, Дилан.

Тебя никто не видит.

Руки трясутся. Смотрит в сторону стола, на котором лежит прозрачный пакетик. Всего одну таблетку?

Губы дрожат. Лицо покрывается холодным потом.

Тело ломит, внизу живота тянет.

Парень ложится на кровать, вертится, крутится, сжимает пальцами простынь. Тяжесть тела одолевает. Обнимает живот руками, продолжая вертеться с закрытыми глазами. Пробивает озноб.

Ломается.

Начинает кашлять, рвет глотку, чихая. Давится.

Всего одну таблетку.

Стонет, сжимая губы. Рычит, заполняя вздохами комнату. Рушит её тишину. Утыкается лицом в подушку. Мышцы сводит. От того, что стискивает зубы, ноет челюсть. Хочется вскочить, расправить плечи, размяться, ибо всё тело – полностью – оно болит, заставляет выгибаться, извиваться на кровати в позе эмбриона.

Мычит сжатыми губами. Пытается дышать.

Одна рука тянется к столу, хлопает по поверхности, нащупав пакетик.

Одну таблетку Всего одну.

У меня нет зависимости. Нет.

Голос в голове. Он такой нежный, такой теплый, но приносит мучительную боль. Рука парня падает, свисает с кровати, а лицо корчится.

Черт возьми, прости меня.

Дилан трется потным лицом о подушку, прячет его от темноты.

Прости меня, Дженни. Черт подери, прости, пожалуйста.

***

Солнечный свет избегает проникновения в мою комнату. Холодный угол спасает меня. Это мое место. Сижу, прижимаясь лбом к стене. Смотрю перед собой. Все вещи в комнате перевернуты. Я не касалась их. Мария вернулась вчера поздно. Она не выполняет всю работу сиделки. Так что её присутствие, увы, не играет мне на руку.

Но я должна думать. Я обязана исправить свое положение. Вылезти из этого дерьма.

Действовать.

Волосы влажные. Я не убираю их в пучок. Поднимаюсь с пола, вынуждая себя расправить плечи, несмотря на боль внизу живота. Поднимаю подбородок, делая шаг. Осторожный, не резкий. Пятка скользит по полу. Передвигаюсь шажками, направляюсь к двери. Открываю. В коридоре тихо. Видимо Мария еще спит. На часах пять утра. Я просидела в углу несколько часов. Отчим не вставал. Прибавляю шагу, вытягиваю одну руку. Пальцы дрожат, но не от нервов.

Касаюсь ручку двери, опуская её. Сквозь щель сочится темнота. Окна в комнате зашторены.

Но мои глаза привыкли к темноте.

Женщина лежит на кровати. И она не спит. В моей груди образуется тяжесть, а безумный страх заставляет сделать шаг назад.

Мама смотрит на меня. Улыбается. Такое чувство, что мускулы её лица не шевелятся. Выражение застыло, не меняется.

Я переступаю с ноги на ногу, расправляя плечи:

– Мам, – запинаюсь, сжимая губы. Женщина не реагирует. Продолжает улыбаться мне. Не моргает, отчего её взгляд кажется безумным.

Я начинаю качать головой. Медленно, набирая обороты.

– Смотри в камеру, – девушка одета в зимнюю одежду. Она обнимает дочь, показывая пальцем на мужчину, который держал в руках фотоаппарат. Девочка улыбается, наклоняя голову к плечу. Мужчина с довольным выражением наблюдает за семьей, делая снимки.

Девушка лепит снежок, уворачиваясь от тех, что в неё бросает дочь, но не ожидает снежка от мужа. Тот влетает ей в плечо. Девушка возмущенно приоткрывает губы, бросая снежок в мужа. Тот уворачивается, поэтому она бежит его атаковать. Толкает, но тот – скала. Его не сбить с ног так просто. Девочка подбегает к родителям, но не помогает маме. Она забирает у отца камеру, чтобы сделать пару фотографий. Она не знает, как пользоваться фотоаппаратом, поэтому просто нажимает на кнопку, делая множество снимков за раз.

Девушка обнимает мужчину за талию. Он так же обхватывает её тело, улыбаясь в камеру. Девочка хихикает, когда мать пользуется моментом, толкая мужа. Он падает в сугроб, но продолжает сверкать улыбкой.

Белый снег. Пасмурное небо. Падающие снежинки. Морозный воздух.

Раскинутые руки в стороны.

Никакой грязи, ни порочности, ни пошлости, ни насилия.

Ощущение свободы, полета, легкости.

Делаю шаги назад. Отворачиваюсь, ведь глаза царапает фотография в рамке, которую откопала в вещах Мария. Я, мама и отец. Кажется, это был какой-то воскресный праздник.

Выхожу в коридор, прикрывая за собой дверь. Оставляю мать в полной темноте. Сжимаю веки, понимая, что всё внутри жжется.

Мне стыдно. Ведь я не могу ей помочь, ведь оставляю её одну. Но меня одолевает странное чувство, будто её больше нет, словно это не она.

Как мне помочь человеку, который уже пропал?

Направляюсь обратно, в свою комнату. Тру глаза, роняя слёзы. Шмыгаю носом, прикрывая дрожащие губы тыльной стороной ладони. Торможу. Резко. Оборачиваюсь, хныча. Не могу выдержать. Не в силах терпеть это дерьмо.

Бегу в сторону двери. Обратно. К маме.

Распахиваю, мчась в комнату. Женщина, словно, не меняла положение. Всё так же улыбается, смотря в мою сторону. Будто знала, что я вернусь. Падаю на колени, возле её кровати. Кладу руки на её живот, потираю шею. Хочу, чтобы она среагировала, хочу, чтобы подала признаки присутствия. Ведь мне нужно быть уверенной, что я не одна. Что она здесь.

Но женщина не шевелится. Она только приподнимает руку, начиная гладить меня по волосам, когда опускаю голову ей на грудь. Задыхаюсь от боли. Внутри столько дерьма. Хочется сунуть два пальца в рот, выблевать всё это.

Плачу. Рыдаю в голос, не боясь, что кто-нибудь проснется от моих воплей.

Роняю слезы на её одеяло.

Прости, мам.

Её прикосновения не дарят былого тепла.

Прости меня, если я сломаюсь.

***

***

Это надоедало.

Ник шел по длинному школьному коридору. Парень улыбался всем, кто его приветствовал, пожимал руки, спрашивал о настроении своих знакомых, “друзей”.

Он сомневается, что все эти люди обращали бы на него внимание, если бы Ник остался “собой”. Пара книг по психологии, несколько заумных передач о личности человека – и вуаля! Ты создал идеального человека, которому все симпатизируют, которого все любят, которого замечают. Но который самому тебе отвратителен. Уже тошнит от этих ежедневных улыбок, от лиц, которые приходится видеть каждый день, от пустых разговоров с другими. Уже тошнит быть таким.

Дилан стоит у своего шкафчика, перекладывая вещи на полки. Ник замедлил шаг. Наблюдает за другом, мимо которого спокойно идут люди. Никто его не замечает, никто ему не улыбается, никто не здоровается, не пожимает руку. И Дилан существует сам по себе. Он не нуждается во всеобщем признании. У него иной путь, не такой, как у Ника.

Ибо Ник считает, что его жизнь зависит от отношения других людей к тебе. Практически твои успехи зависят от левых личностей. Неудивительно, ведь отец Ника, как и мать, прогибаются под начальством, чтобы удовлетворить их желания, потребности. С детства его учили нравиться другим, понимать психологию, чтобы знать, как расположить к себе человека. Но время идет, а Ник всё больше теряет уверенность в том, что жизнь с фальшивой маской – это то, что ему необходимо для достижения целей.

– Привет, – Ник не улыбается. С Диланом этот трюк не прокатит.

О’Брайен роняет несколько учебников на пол, наклоняясь, чтобы поднять. Его взгляд мечется, а внешний вид немного настораживает.

– Ты в порядке? – Ник открывает свой шкафчик, интересуясь. Дилан кивает, хмурясь. Чешет нос, чихает, пытаясь запихнуть книги на полку.

– Эви еще не встречал? – темнокожий улыбается.

Дилан качает головой. Его учебники вновь валятся на пол, а трясущиеся руки привлекают внимание друга. Ник дергает Дилана за плечо, вынуждая того мельком взглянуть на себя. Но это было достаточно, чтобы подметить неестественно широкие зрачки. О’Брайен отмахивается, что-то ворча. Поднимает книги, сунув их в рюкзак, и отворачивается, натягивая лямки на плечи. Уходит, быстро. Ник смотрит ему в спину, поставив руки на талию. Хмурит брови, но вынуждает себя улыбнуться, когда к нему подходит группа парней.

***

Я не пошла сегодня в школу.

Знаю, что за прогул могу не хило получить от отчима, но мысль о побоях меня не пугает. Не так, как раньше. Выработался иммунитет? Вряд ли.

– Господи, – Мария схватилась за сердце, войдя в мою комнату. Она осмотрелась, остановив хмурый и возмущенный взгляд на мне. Я сижу на краю кровати, смотря в окно. Поворачиваю голову, когда женщина ругается. Да, черт возьми, кричит на меня так, словно у неё есть на это право. Нет, я ценю, что она следит за порядком в доме, что ухаживает за моей мамой, но это не дает ей право орать на меня. Это моя комната. Это мой мир. И это мой хаос. Так что пусть проваливает отсюда.

Не дождавшись моего ответа, возмущенная женщина уходит вниз, продолжая ругаться, видимо, пытается теперь достучаться до отчима, который не торопится на работу, что меня пугает.

Не шевелюсь. Смотрю в окно, на пасмурное небо. Утром солнце не заглядывало в мою комнату, а теперь погода ухудшилась.

Дверь покачивается со скрипом от сквозняка. Продолжаю сидеть на месте, потирая ладони. Мне не хочется двигаться.

Но вибрация вынуждает поднять глаза. Смотрю в стену, глупо моргая.

Вибрация. Телефон.

Поворачиваю голову. Мой рюкзак. Там телефон, но… Не понимаю. Поднимаюсь с кровати, потирая плечи. Подхожу к валяющемуся на полу рюкзаку. Опускаюсь на корточки возле него. Разглядываю с недоверием, словно впервые вижу этот предмет. Одной рукой лезу внутрь, нащупав вибрирующий телефон. Вынимаю, смотря на экран. Номер неизвестный.

Из школы? Мой номер записан в данных, но какой учитель может звонить мне? Уроки ещё даже не начались, так что обвинить меня в прогуле невозможно.

Прислушиваюсь, поглядывая в сторону двери. Коридор пуст, и шагов не слышно. Поднимаюсь, подходя к двери. Закрываю, оборачиваясь к окну. Мнусь, но загоревшееся любопытство берет вверх, поэтому отвечаю, неуверенно поднося телефон к уху. Молчу, дожидаясь голоса звонящего.

И ждать приходится недолго.

– Привет, – голос Ника. Веселый, так что я уверена, что он в данный момент улыбается.

Моргаю, смотря в сторону двери:

– А, привет, – хмурюсь, обнимая себя рукой. – Откуда у тебя мой номер? – говорю тише, при этом прислушиваюсь к звукам. Мне не хочется думать о том, что со мной сделает отчим, если узнает, что я болтаю с кем-то по телефону.

– Прости, я узнал его пару дней назад. Точнее, его узнал Дилан, потому что я попросил его поговорить с директрисой. У той хранятся все данные об учениках, а они с Диланом в хороших отношениях, – объясняет, а мне нечего ответить. Молчу, покачиваясь с пятки на носок.

– Ты сегодня не придешь? – его голос не меняется.

Глотаю скопившуюся во рту жидкость, чешу макушку, качая головой:

– Нет, сегодня – нет, – запинаюсь.

– По… – Ника обрывает голос Дилана, который глухо слышен на фоне:

– Что, голубки? Воркуете?

Уголки моих губ дернулись. Ник начинает смеяться, и я опять же уверена, что парень пихает Дилана в плечо.

Подхожу к окну. Машина отчима припаркована. Он, кажется, не собирается на работу сегодня, что огорчает. Я рассчитывала провести этот день в тишине, в полном одиночестве.

– “Девица” сегодня прогуливает? – опять слышу голос Дилана, вот только какой-то слабый, будто он подавился чем-то и вот-вот начнет кашлять, что и происходит.

Ник отвечает ему, и мне остается только слушать их разговор, но это странным образом влияет на меня. Их непринужденная беседа мысленно возвращает меня в салон автомобиля. Неважно, кому он принадлежит – Дилану или Нику. Там и там я чувствую себя уютнее, чем в собственной комнате.

Но нужно заканчивать, поэтому перебиваю Ника:

– Прости, мне нужно идти.

– О-у, окей, – он мнется. – Ты не заболела? А то у тебя голос охрипший.

Господи, тебе никогда не узнать, отчего у меня болит горло.

– Ладно, увидимся завтра, – Ник прощается, и я отключаюсь. Еще несколько секунд смотрю на телефон, после чего бросаю его на кровать, сев на её край. Сгибаюсь, уронив лицо в ладони. Потираю горячий лоб, вздыхая. Сутулю плечи, прикрываю глаза, позволяя тишине проникнуть в мое тело, в сознание.

Позволяю ей стать частью меня.

***

Ник опустил телефон, сунув его в карман кофты. Они направляются к кабинету, где будет проходить урок. Дилан плетется за ним, дыша, как старая псина. Ник оборачивается, поглядывает на него.

– Ты точно в порядке? – темнокожий рассчитывает на нормальный ответ, но Дилан лишь махнул рукой перед его лицом, пройдя мимо.

Ник останавливается, недовольно сощурив глаза. Его друг покачивается при ходьбе, словно каждый шаг вызывает боль. Темнокожий цокает языком, улыбнувшись проходящей мимо девушке.

Мария убиралась на кухне. Женщина протирала столы, проходилась губкой по плите, подметала пол, готовила продукты, чтобы сделать ужин.

На кухню вошел мужчина. Он сложил руки на груди, наблюдая за женщиной, которая улыбнулась ему:

– Вы уже проголодались? – непринужденно спрашивает, надеясь на отрицательный ответ.

Мужчина качает головой, молча подходя к ней. Он выпрямляется, вздохнув:

– Мария.

– Да? – женщина вытирает ладони об фартук, внимательно взглянув на мужчину, который сжимает губы, выдавая:

– Ты не справляешься со своими обязанностями.

***

Небо темнело быстро. Пасмурная погода ухудшалась, накрапывал неприятный дождь.

Я продолжала проводить время впустую, сидя то в одном углу комнаты, то в другом. Но внутри шла борьба. Мысленная война с самой собой.

Дом не заполнялся ароматом приготовленной еды, следовательно, Мария еще не приступала к готовке. Это странно. Хотя, так лучше, ибо запах еды вывел бы меня из себя.

Я не ела с самого утра, не спала толком, а нервы сказываются на моем организме: ногти ломаются, волосы выпадают. Я провожу пальцами по ним, собирая локоны, которые остаются у меня в ладони, застревая между пальцами.

И я не подскакиваю. Не начинаю безумно метаться по комнате, в поисках места, в котором я могла бы укрыться, спрятаться.

Тяжелые шаги. После них следует скрип двери. Я сижу на кровати, смотря перед собой, когда отчим заходит в комнату. Кажется, беспорядок выводит его, поэтому он повышает голос, останавливая на мне свой темный взгляд:

– Уберись.

– Может, мне еще на колени встать? – шепчу, и он не слышит, повторяя:

– Поднимайся, – грубо.

Встаю с кровати, подходя к опрокинутому столу. Не наклоняюсь. Нельзя нагибаться, когда он рядом. Пытаюсь поднять, но не выходит, поэтому оставляю его, подходя к комоду. Мужчина стоит со сложенными руками. Наблюдает за мной, ровно дыша.

Не могу поднять комод, поэтому иду к стулу. Тот поставить получается. Смотрю на отчима. Мужчина кивает на стол. Опять?

Подхожу к столу, вновь пытаясь поднять.

– Наклонись и возьми обеими руками! – кажется, его терпения надолго не хватит.

Мои ноги сгибаются в коленях, когда опускаюсь на корточки. Не слушаюсь его, ведь понимаю, чего он добивается. Стискиваю зубы, смотря в одну точку перед собой, когда мужчина быстро подходит ко мне, толкая рукой стул, который отлетает к стене.

Мои руки сгибаются в локтях. Прижимаю их к груди, касаясь пальцами шеи. Мужчина схватил меня за затылок, сжимает шею, потянув за волосы. Вынуждает подняться. Мои ноздри расширяются от злости, но продолжаю молчать, сжимая губы. Смотрю в пол, когда отчим разворачивает меня к себе лицо. Не поднимаю на него глаза. Он трясет меня за плечи, ведь любит. Любит, когда я смотрю на него, но я этого не делаю. И это выводит мужчину. Мое непослушание – это последняя капля розжига в костер.

Мужчина толкает меня в сторону кровати. Грубо впивается пальцами в бедра. Начинаю ворочаться, когда он забирается сверху. Толкаю его в живот, давлю руками, но не произношу ни звука. Молчу, кусая губу до крови, продолжаю пинаться, но отчим с легкостью перехватывает мои колени, рывком раздвигая их. Это приносит колющую боль, но не сильную.

– Ты, – мужчина явно в бешенстве. – Ты почувствовала свободу, да?! – кричит. Я продолжаю дергаться, пытаясь ударить его по лицу, но удары не действуют на него, а лишь разжигают в нём злость, что придает сил.

Его выводит то, что я перечу, то, что я стала вести себя иначе. Его раздражает проявление силы с моей стороны. Ибо я даю отпор, сопротивляюсь.

И я не плачу.

– Ты же с хорошей растяжкой, да? – нервно смеется, сильнее раздвигая мои ноги. Я мычу, не позволяя стону вырваться.

– Думаю, нужно задействовать твои умения, – кивает, облизывая губы. – Для разнообразия, – резко наклоняется, освобождая мои ноги. Я поднимаю корпус, хватая его за волосы. За эти сальные, влажные червяки, которые не убраны в хвостик. Мужчина хватает мои руки, пытаясь убрать от своих волос, но чем сильнее он тянет, тем больше боли я ему приношу.

Я начинаю активно, насколько это возможно, пинаться ногами и колотить его руками. Мужчина отклоняется назад, перехватив мои запястья, но это играет мне на руку, поэтому размахиваюсь, прижимая колено к груди, и выпрямляю ногу, ударив отчима в челюсть. Мужчина соскользнул с края кровати, свалившись на пол. Что-то кричит от боли, и я не трачу времени зря.

Адреналин бушует в крови, придавая сил. Вскакиваю, перепрыгивая тянущуюся ко мне руку мужчины. Словно подлетаю к рюкзаку, в который вновь спрятала телефон. Роюсь, хватая его, и толкаюсь от пола, выскакивая из комнаты. Миную лестницу, перепрыгивая несколько ступенек подряд. Мое сердце бешено колотится, а сбитое дыхание вовсе вызывает головокружение. Кидаюсь к двери, дергая за ручку. Заперто. Оборачиваюсь. Мужчина выскочил из комнаты, держась за челюсть. Мои зрачки бешено скачут по комоду, пока не нахожу ключи, висящие на прибитом гвоздике. Не долго думаю. Всё делаю быстро. Беру связку. Руки нервно трясутся, пока пытаюсь вставить ключ в замочную скважину. Тяжелые шаги становятся громче. Дыхание мужчины ближе. За спиной. Щелчок. Распахиваю дверь, но отчим хватает меня за волосы, потянув на себя. Еле держусь на ногах, разворачиваясь, и наношу удар связкой ключей по его лицу. Хватаю мужчину за ухо, размахнувшись. Не жалею сил, ударяя выбранным ключом от его машины ему в глаз. Мужчина кричит, его хватка слабнет, поэтому забываю о боли, дергая головой. Локоны волос остаются в его сжатом кулаке, но я свободна. Я бегу. Босиком по асфальту, поскальзываясь, ведь дождь усиливается. В тонкой майке, в короткий шортах, но бегу. В нашем поселке не часто встретишь людей на улице, так что не ищу помощи, сворачивая в сторону леса. Небольшого. Там я уж точно смогу скрыться.

И бегу. Наступаю на камни, на листву, ноги путаются в сырой траве, спотыкаюсь, но продолжаю бежать. Не оглядываюсь, сжимаю телефон в руке. Отталкиваюсь от тонких стволов деревьев, чтобы ускориться.

Не чувствую холода, не ощущаю мороза.

Бегу.

И в голове только одна мысль. Единственная.

Дыхание рушится, а от усталости сводит мышцы ног, поэтому перехожу на шаг, но по-прежнему не оборачиваюсь, продолжая идти. Держусь за стволы деревьев. Ничего не слышу. Ничего, кроме биения собственного сердца. Задыхаюсь, хрипя.

Адреналин проходит, поэтому силы покидают меня, но я должна дойти до остановки. Должна, чтобы меня смогли найти.

Покачиваюсь, поднимая телефон. Пытаюсь нажимать пальцем на экран.

Чтобы они нашли меня.

***

Практически весь день они не разговаривали.

Ник поглядывал на Дилана, пока тот не сводил глаз с еды в своей тарелке.

Парни сидели в кафе, но ни один, ни второй не прикоснулись к пище. Темнокожий сдался, покачав головой:

– Дилан, что с тобой?

– Ничего, – его ответ короткий.

– Ничего? – Ник поднимает брови. – Ты не притронулся к еде, а это уже странно.

О’Брайен сдерживается, чтобы не нагрубить другу. Поднимает руку, потирая лицо. И чувствует успокоение, когда Ника отвлекает телефонный звонок. Парень вынимает телефон из кармана, взглянув на экран. Его губы расплываются в улыбке:

– Смотри, – демонстрирует номер под именем “Джульетта”.

Дилан щурит глаза, после чего закатывает, когда Ник, с довольной улыбкой, отвечает. Парень опирается локтем на стол, моргая. Уголки его губ “упали”, а взгляд резко поднялся на Дилана. Тот изогнул брови, вопросительно кивнув головой.

Ник приоткрыл рот, опустив глаза на стол. Дилан пнул парня под столом, ведь не дождался ответа. Но темнокожий только сглотнул, поднявшись со стула:

– Идем, – бросает, хватая свою кофту, затем вновь обращается к звонящей. – Где ты?

***

Я ходила. Вдоль остановки, убегая за деревья, когда слышала гул машин. Никто не должен видеть меня здесь. Никто.

Прячусь за стволами, выглядывая, словно я дикое животное, до ужаса напуганное.

Ноги. Я не чувствую стоп, не чувствую пальцев рук. Пускаю пар изо рта, пытаясь согреться. Слезы замерзают в глазах, не вытекая. Тело ломит от мороза. Ткань одежды, промокшей под дождем, становится жесткой.

Я сказала им, чтобы они подъехали, чтобы забрали меня, поэтому, прячась за деревом, поняла, что подъехавшая к остановке машина принадлежит Нику. Обнимаю себя руками, не поправляю спутавшиеся волосы. Еле сгибаю ноги, чтобы делать шаги. Парни выскакивают из салона, но в темноте могу опознать только их силуэты. Выхожу на свет фонаря, щурясь. Ник замечает меня, подскакивает, стягивая с себя кофту. Я выдавливаю слабую улыбку, но слёзы тут же вырываются, льются с новой силой, поэтому не могу их остановить. Торможу, прижимая руки к груди, пока темнокожий натягивает на меня кофту:

– Что произошло?

Дилан тормозит в нескольких шагах от нас. Приглядывается, выглядя потерянно, но хмурит брови, подходя ближе:

– Одета не по сезону, – бросает. Я тру глаза трясущимися пальцами. Смахиваю слезы, шепча:

– Извините за беспокойство, – вновь плачу, шмыгая носом. Ник реагирует, касается моей спины ладонью, ведя к машине:

– Идем, а то простудишься.

Я послушно перебираю ногами, хотя это дается мне с трудом. Дилан открывает дверцу, и я забираюсь на заднее сидение, дрожа от холода. Зубы стучат, поэтому прикусываю язык. Парни забираются на передние сидения. Ник включает печку, оборачиваясь. Он встревожено осматривает меня:

– Что случилось? – повторяет попытку узнать.

Дилан стягивает с себя кофту, наклоняясь ко мне. Я невольно, будто на автомате сжимаю ноги, сунув между ними ладони. О’Брайен хмурится, застыв. Смотрит на мои колени, что приносит мне дискомфорт, поэтому жалобно мычу, вжимаясь в сидение.

Парень поднимает на меня глаза, хмурясь:

– Тебя… – не продолжает, щурясь.

Ник хмурится:

– Что? – смотрит то на меня, то на друга.

Дилан качает головой:

– Ничего. Ноги на сидение подними.

Я сгибаю ноги в коленях, поднимаю, кладя на сидение. Удобнее устраиваюсь, а Дилан накрывает мои ноги своей кофтой, разглаживая ткань, чтобы укрыть полностью.

Ник пыхтит, потирая лицо:

– Так, – опускает их на руль. – Везем тебя домой? Или в больницу?

Я качаю головой, панически.

– Н-нет, – шепчу. – Не домой. Только не домой. И не в больницу, пожалуйста, – умоляю.

Ник переглядывается с Диланом, вновь взглянув на меня:

– Тебе нужно где-то переночевать.

Дилан изогнул бровь, взглянув на Ника:

– Мне сегодня птичка напела, что твои родители уехали из города.

Темнокожий бросает смешок:

– Хлоя тебе сказала? Мелкая засранка, – бросает смешок, откашливаясь. – Ты, – обращается ко мне. – Хочешь, поехали ко мне?