Текст книги "Одиночество вдвоем (СИ)"

Автор книги: Paprika Fox

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

– Идём, – повторяет толчок, ведь я не реагирую. Мешкаю, сдерживая панику, которая опять-таки взялась из неоткуда. Спешу, делая шаг, и парень вновь ругается:

– Смотри под ноги, «рукожопая», – напоминает об осколках и следует за мной, бросив взгляд на своего отца, когда тот поддается вперед, протягивая ко мне руку, чтобы коснуться:

– Кис-кис, – начинает «ржать», как конь, когда шарахаюсь от него к стене, ударившись плечом. Сердце бешено застучало, а ноги подкосились.

– Рот закрой, – тон Дилана то ли напряженный, то ли равнодушный, но сил он вложил не мало в удар, который пришелся по тыльной стороне ладони мужчины. Тот покосился на сына, вновь шмыгнув носом и харкнув.

Толкаю дверь, заходя в коридор, и оборачиваюсь, дожидаясь О’Брайена, который ещё секунду топчется на месте, что-то говоря отцу, после чего хлопает дверью, обходя меня:

– Чего встала? – ворчит, быстро поднимаясь по лестнице на второй этаж. Спешу за ним, немного опешив, когда он открывает дверь своей комнаты, толкнув меня внутрь. Я испуганно шагаю к подоконнику, крепко обнимая себя руками:

– П-прости за кружку, – извиняюсь. Замок щелкает, и Дилан разворачивается, идя к столу, но сворачивает в мою сторону, когда громко кашляю. Отшатываюсь назад, резко поднимая руки с согнутыми в кулаки ладонями, когда парень протягивает свою.

– Что ты, черт возьми, делаешь? – слышу удивление в его голосе, поэтому медленно опускаю руки, видя, что парень хмурит брови, приоткрыв губы. – Ты думала, я тебя ударить собираюсь?

Мои пальцы дернулись, поэтому сжимаю их, нервно качнув головой, но всё равно сглатываю, когда О’Брайен касается пальцами моего лба. Не дышу, опустив широко распахнутые глаза вниз. Дилан не медлит, так же быстро отходя от меня:

– Возвращайся к себе домой, – ставит точку.

Я смотрю на него искоса, сжимая сухие губы, но всё-таки стараюсь заговорить, проглатывая комки, что застряли в больном горле:

– Но…

– Собирайся, я отведу тебя на остановку, – Дилан ставит кружку на стол, подходя к своему шкафу. – Дальше сама разберешься.

– Но, – делаю шаг, замолкая, когда парень бросает на меня сердитый взгляд, приказывая:

– Заткнись, и просто свали из моего дома.

Задыхаюсь. Не в силах привести мысли в порядок. Смотрю на О’Брайена, который надевает кофту, резкими движениями поправляя капюшон. Облизываю губы, кусая их, моргаю, не давая горячим слезам вырваться наружу. У меня нет выбора? Мне придется вернуться?

Но идея приходит резко, внезапно, ударившись о стенки моего головного мозга. Прекращаю рвано дышать, вновь взглянув на парня, который хмуро повторил:

– Ты не поняла?

Откашливаюсь, чтобы начать говорить более уверенно:

– Хочешь пойти со мной? – предлог. Просто нужна причина.

Дилан молча уставился на меня, уже с неподдельным непониманием спросив:

– Чего? – щурит карие глаза, вынуждая меня проглотить язык, но нахожу в себе силы говорить:

– Не хочешь со мной?

– Ты дура? – кажется, на его губах растет усмешка. Нервная, совсем недобрая. Отворачивается, ворча:

– Бред какой…

– У меня есть еда, – выдаю, сжав губы. О’Брайен поднимает голову, вновь повернувшись ко мне лицом. Только вот теперь он правда вне себя от возмущения и непонимания:

– Что ты…

– И теплая вода, – запинаюсь, но перебиваю его, – ты хотел принять душ, а у вас нет горячей воды, – вижу, что парень хочет вставить слово, поэтому повышаю голос, вовсе забив на больное горло. – И еда. Еды много.

Дилан всего на секунду отводит глаза в сторону, сделав глубокий вздох:

– Ты…

– Ты хочешь кушать? Я умею готовить? – кажется, я начинаю умолять его. – Хочешь, могу тебе даже пасту приготовить, – не могу остановить поток слов, но всё же замолкаю, когда Дилан поднимает ладонь, топнув ногой:

– Эй, я чувствую себя какой-то продажной бабой, так что сделай одолжение – замолкни, – опускает руку, покосившись на меня с недоверием. – И ответь-ка мне на один вопрос. С какого хера ты так боишься возвращаться к себе?

Начинаю заикаться, нервно улыбаясь и качая головой:

– Я вовсе не боюсь, я… – распахиваю рот, не зная, что сказать в ответ. – Я просто хочу таким образом отблагодарить тебя и…

– Не нужно мне этого от тебя, – упертый баран.

Хмурю брови, внезапно ощутив прилив сил, и перебиваю:

– Просто, бывает такое, – придумываю на ходу. – Родители и дети ссорятся, это нормально, – вру, почувствовав, как жар охватывает моё тело. Не привыкла лгать.

О’Брайен смотрит на меня, прямо в глаза, словно обрабатывая всё сказанное, после чего спокойно говорит:

– Ссора?

– Именно, – «выпаливаю», кивнув головой. – Я не могу пока вернуться домой, боюсь, что мне попадет, но, если там будешь ты, то вряд ли отец, – проглатываю тошноту, произнося подобное, – не станет выяснять отношения.

– А что потом? – кажется, Дилан выходит на контакт, что уже хорошо. – Я же не буду вечно преграждать вашим разборкам.

– Потом, – моргаю, слабо отвечая. – Потом вернемся сюда, когда я поправляюсь.

– Ты хоть себя слышишь? – Дилан не сдерживает неприятный смешок, качнув головой, но мне вновь приходится перебить его:

– Хорошо, я возьму денег и сниму себе номер, – чуть тише добавляю, – на какое-то время.

Парень сложил руки на груди, наклонив голову на бок, и его задумчивый вид вселяет мне надежду:

– Значит, пока ты лечишься, я смогу спокойно пользоваться ванной и опустошать ваш холодильник.

Это холодильник моего отчима.

– Да, – киваю, понимая, что он был согласен ещё тогда, когда я заикнулась о еде.

– И ты оставишь меня в покое, когда поправишься? – уточняет, всё ещё не веря мне.

– Да, – вновь повторяю, чувствуя, как по спине бегут мурашки, заставляющие меня тереть плечи. Дилан вновь сощурился, подняв глаза в потолок, но, спустя секунду, опускает взгляд на меня, с обречением выдавливая:

– Только, если разрешишь взять еду с собой.

Я слабо улыбаюсь, сама приходя от этого в ужас. Киваю, пожимая плечами и соглашаясь:

– Сколько захочешь.

***

Поначалу я чувствовала себя спокойно, но чем ближе мы подбирались к дому, тем сильнее сожалела о своих действиях, понимая, к каким последствиям это приведет.

Мы добрались на его машине слишком быстро, так что не успела даже осознать, что назад пути нет. Вот он – мой дом, вот крыльцо, окна, дверь. И холод.

Холод, который полностью охватил мои внутренние органы, хотя на улице было достаточно тепло. Дилан вынимает ключи из зажигания, прижавшись спиной к спинке сидения. Смотрит на меня, хмурясь:

– Передумала? – у меня это на лице написано?

– Нет, – отвечаю слишком резко, выдавая свое смятение, после чего скованно, но открываю дверцу автомобиля, понимая, что ноги вот-вот прекратят держать меня. Парень вылезает за мной, поправив ремни своего рюкзака. Одновременно хлопаем дверцами. Обнимаю себя руками, обойдя капот, и подхожу к Дилану, стараясь скрыть свою тревогу. Парень косо наблюдает за мной, явно не понимая моей растерянности. Переступаю с ноги на ногу, всё-таки двигаюсь, медленно подходя к крыльцу, поднимаясь по ступенькам, после чего понимаю.

Понимаю, что у меня нет ключей, но всё равно начинаю демонстративно рыться в карманах кофты, которая даже не принадлежит мне. Придется звонить в дверь? А, может, не стоит? Может…

Поток мыслей замирает, как и сердце в груди, когда входная дверь распахивается, и на пороге появляется сиделка Мария. Мои ноги слабнут от ударившего в голову давления, поэтому хватаюсь за перила, еле держась, чтобы не свалиться ей в ноги.

Женщина не скрывает своего удивления. Она хлопает тонкими ресницами, смотря то на меня, то на Дилана, который даже не думает поздороваться.

– Эви, где ты… – откашливается, коснувшись моего плеча рукой, чтобы привести в чувства. – Где ты была? Я уж думала, что всё – пропала.

Качаю головой, борясь с собой. Я должна говорить.

– Просто гуляла, – уверяю, а женщина лишь морщится, не скрывая своего удивления:

– Ты раньше никогда не уходила так надолго, – вздыхает, вдруг поникнув. – Хотя, это уже не имеет значения, – протягивает мне ключи, которые беру, смутившись:

– Вы в магазин?

– Твой отец меня уволил, – раздраженно отвечает, махнув рукой. – У нас с ним состоялся не самый приятный разговор, – её негодование читается в глазах. – Даже с твоей мамой не дал попрощаться. Поставил перед фактом, хам, – я впервые вижу её такой рассерженной, но её злость сменяется слабостью, когда она вновь смотрит на меня, погладив по плечу. – Что ж, главное, что ты в порядке, – поднимает брови, косо взглянув на О’Брайена. – И, вижу, у тебя всё вполне приемлемо, – подмигивает, своим действием ставит меня в тупик.

Стою секунду, сохраняя молчание, после чего оборачиваюсь, когда Мария обходит меня, спускаясь по ступенькам и напоминая мне:

– Не забывайте давать твоей маме лекарство. По расписанию. Спроси у своего «хамло-отца», он его знает, – улыбается, прощаясь. – Береги себя.

Невольно спускаюсь вниз на одну ступеньку, сжав ключ обеими ладонями, но проглатываю слезы обреченности, которые родились из понимания того, что теперь я круглые сутки буду чувствовать себя небезопасно.

– До свидания, – слабо шепчу, наблюдая за тем, как Мария спешит по тротуару, чтобы успеть на свой автобус.

Вместе с ней уходит моя надежда на глоток свежего воздуха.

Она была моим кислородом на протяжении нескольких лет.

Опускаю руки, потеряв остаток сил. Медленно поворачиваю голову, не обнаружив Дилана рядом, поэтому обеспокоено вбегаю в коридор холодного дома, еле вынудив себя переступить порог. Хлопаю дверью, с опаской вбегая на кухню. Но немного успокаиваюсь, застав парня, осматривающего помещение, но на лице его читается какое-то смятение:

– У вас тут холоднее, чем на улице, – его передергивает. – И как-то… Неприятно.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю, хотя хорошо понимаю, о чем он толкует.

– Не важно, – О’Брайен поворачивается ко мне лицом, опираясь спиной на край стола, и складывает руки на груди. Молча смотрим друг на друга. Ладно, признаю, чувствуя себя напряженно, поэтому желаю разбавить образовавшуюся атмосферу:

– Хочешь есть?

– А ты точно не отравишь меня? – мне кажется, или Дилан бросается сарказмом, так как сам ощущает себя неуютно? Хотя, сомневаюсь.

Чувствую, как напряжение сковывает тело, но передвигаюсь вполне естественно, подходя к холодильнику, который, к слову, мне не разрешено открывать без разрешения отчима, поэтому успеваю несколько раз пожалеть перед тем, как открыть дверцу, заглянув внутрь:

– У нас уговор, так что мне это не выгодно, – удивительно, что мой голос не дрожит. – Так… – кашляю. – Что будешь?

– А что ты можешь мне предложить? – немного деловито интересуется парень, отчего мои губы растягиваются в слабую улыбку:

– Могу приготовить рис, салат и куриную грудку.

– Кто ест такое на завтрак?

– Уже обед.

– Боже…

– Не будешь?

– Буду, – резкий ответ с его стороны заставляет меня взглянуть на парня из-за плеча, с интересом спросив:

– Отчего у тебя такая любовь к еде?

– Ну, – Дилан явно сбит с толку заданным вопросом, поэтому чешет затылок, отходя от стола, и поворачивается ко мне всем телом, спрятав руки в карманы кофты. – Она приносит удовольствие.

Хмурю брови, не сдержавшись:

– Как и наркотики?

Выражение лица парня мрачнеет, но не дожидаюсь его ответа или злобного ворчания, просто принимаясь за готовку. Отчим всё время заставляет меня это делать, несмотря на то, что Мария готовит куда лучше. Ему просто нравилось наблюдать за тем, как я перемещаюсь по кухне.

Без футболки.

В одном белье и фартуке.

И обязательно с собранными волосами. Он любит мою шею, любит трогать кожу, кусать и…

Сжимаю веки, шепотом отгоняя все мысли, чтобы приняться за дело.

Оставшуюся часть дня я провела в напряжении: всё ждала, что дверь распахнется, что домой влетит отчим, как он посмотрит на меня, как исказиться его и без того уродливое лицо.

Но на часах уже было девять, когда я, наконец, собралась с духом и поднялась на второй этаж, позволив Дилану увидеть мою комнату. Точнее хаос, царивший в ней. Парень подавился, стукнув кулаком себя по груди, и выдавил, переступив порог моей комнаты:

– Знаешь, такого свинарника даже у меня не наблюдалась, – качает головой, вертится на месте, всё осматриваясь.

Я тру кожу рук, прогоняя неприятные мурашки, бросаю взгляд на дверь матери, которая наверняка заперта, после чего вхожу в свою комнату, пытаясь не пропускать в голову неприятные всплывающие воспоминания:

– Из-за этого мы и поссорились, – ложь. Я лживая.

– Мило, – Дилан пальцем надавил на завалившийся на бок стул. Выпрямляется, подойдя к креслу, которое стояло у шкафа рядом с кроватью. Бросает на него рюкзак:

– Я приму ванну, – ставит перед фактом, но я реагирую отрицательно:

– Может, завтра?

Дилан щурится, проворчав с раздражением:

– Ты же сказала, что я могу свободно пользоваться ею, нет?

– Да, но от… Отец, – проговариваю, вздохнув. – Он может скоро прийти и…

– И? – смотрит на меня. Внимательно, словно ожидая чего-то, что ставит меня в тупик. Откашливаюсь, пожав плечами:

– Он… Он любит сразу после работы принимать душ, а если ванна занята, то он злится, – и опять ложь. Вранье. Мои глаза горят, ведь у меня странное чувство… Словно, Дилан видит меня насквозь. Знает, что я лгу ему, и от этой мысли мне становится не по себе.

Но парень не докапывается. Он пожимает плечами, спокойно снимая с себя кофту:

– Окей, – опускает рюкзак с кресла на пол, а сам садится на него, скользнув ладонью по волосам. – Ты принимала лекарства? Я не рассчитываю задерживаться здесь дольше, чем два дня.

– Я выпила что-то… – прикрываю дверь, только сейчас осознав, что это совсем небезопасно. В эту самую секунду меня осенило: я дома. Я в своей комнате. Я снова вернулась сюда, несмотря на то, что произошло со мной в этих стенах.

– Что-то? – голос Дилана возвращает меня из мыслей. Смотрю на него, решая не мешкать и хотя бы сохранить уверенность в голосе.

– Да, – обхожу кровать, роясь в сваленных на полу вещах, чтобы найти свой паспорт. И да, я точно помню, что он находится в этом ящике стола, который я отбросила в тот день к другой стене, но здесь его нет. Неужели, отчим забрал?

Не показываю растерянность, просто сев на край кровати. Не собираюсь переодеваться, и не уверена, что смогу уснуть здесь, но болезнь играет свою роль – меня клонит в сон, который наверняка будет неприятным и тревожным. Иначе быть не может.

Ложусь на кровать, поворачиваясь на бок, лицом к парню, который достал телефон, пытаясь занять себя чем-то. Ему придется спать на кресле. Как-то не продумала этот момент, хотя моя голова сейчас не способна вообще думать. Смотрю на Дилана, хмуря брови, ведь чувствую, как в животе вновь дала о себе знать тянущая боль. Сгибаю ноги в коленях, положив руки на подушку, и тихо спрашиваю:

– Эй, а где сейчас Дженни? – хочется хорошенько треснуть самой себе за такие вопросы, но пускай это сделает О’Брайен. Правда тот совершенно спокойно смотрит на меня, опустив руку, в которой сжимает телефон, а пальцами другой трет подбородок, хмуря темные брови:

– Не думаю, что это твое дело, – хрипит, кивнув головой. – Спи, – встает с кресла, и я обеспокоено приподнимаюсь на локти, наблюдая за ним с тревогой в глазах, что вызвало со стороны парня ухмылку:

– Спокойно, я свет погасить хочу, – хлопает по выключателю – и вся комната канет в темноту, до мурашек знакомую мне. Не ложусь, с напряжением ожидая возвращения О’Брайена на кресло, и только после этого опускаюсь обратно, не пытаясь натянуть на себя скомканное в ногах одеяло.

Мне жарко, душно.

Горло горит, как и всё тело. Смахиваю со лба пот, не сдержав сухой кашель.

Знаю, что меня ждет.

Отчим вернется. Он может быть нетрезв, тогда не станет церемониться.

Хмурюсь, приоткрыв сухие губы, ведь осознаю, что Дилану тоже может перепасть. Я совершенно не думала о нем, только о себе, о своей безопасности.

Но никто не может мне её гарантировать.

Ведь у комнаты есть ключ. Но он только у отчима.

***

Час, два, а может и все три сидит, бесцельно роясь в телефоне. Лишь бы занять себя, неважно чем. Дилан знал, что не сможет спать в чужом доме, но оправдывал свое согласие тем, что просто хочет хорошенько поесть и принять теплый душ. Тело затекло, так что приходится всё время менять положение, чтобы не ощущать дискомфорт. Но с каждой минутой тяжелее. Парень выдыхает, закинув голову. Смотрит в темный потолок, глаза уже привыкли к ночному мраку.

О’Брайен прислушивался. Он ощущал себя не в своей тарелке в этом доме. Его сводит с ума непонятное напряжение, каждый шорох и шум вынуждает прекратить дышать до тех пор, как парень не уверит себя, что ему показалось. Ему не нравится это место.

Но ещё Дилан слушал её.

Слушал, как тяжело дышит Эви, иногда прерываясь на сухой кашель, который, наверняка, рвет её глотку, принося боль. Девушка не ворочается, лежит, словно замерев, изредка вовсе прекращая дышать, чем вынуждает О’Брайена взглянуть на неё. Парень чешет макушку, хмуро наблюдая за Эви, которая еле ерзает на кровати, явно с трудом глотая комнатный воздух. Дилан поднимается с кресла, осторожно, тихо, пытаясь смотреть под ноги, чтобы не создавать лишнего шума. Останавливается в шаге от кровати девушки, медленно наклонившись, вытягивая руку, пальцы которой неясно, отчего трясутся.

– Я в порядке, – её хриплый голос беспокоит, но девушка всё равно улыбается, позволив встревоженному брату потрогать её лоб.

Касается кончиками пальцев мокрого, горячего лба Эви, которая поморщилась, но не разжала веки. Дрожит, еле заметно. Дилан проглатывает скопившуюся во рту воду, выпрямляется и подносит ладонь ко рту, кусая кожу костяшек. Оглядывается, бросает взгляд в сторону двери, решая не лезть со своей помощью и вернуться в кресло, вот только Эви вновь начинает кашлять, странным образом побуждая парня к действию. Что он может? Ничего. Он – не чертова мамочка, которая знает, как правильно заботится о других, но, кажется, лучше принести влажное полотенце, чтобы хоть немного «ослабить» жар. На этом помощь парня ограничится.

Избавляется от скованности, направляясь к двери, которая, как назло, скрипит при попытке открыть её. Оглядывается, убеждаясь в том, что Эви не проснулась, после чего протискивается в коридор, оставив небольшую щелку. Не включает свет, полагая, что лучше не тратить электроэнергию в чужом доме. Ладонью скользит по стене, наконец, нащупав поверхность деревянной двери. Касается холодной ручки, так же осторожно открывая, и заходя внутрь. Темно. Холодно. Он понятия не имеет, как всё устроено в ванной комнате, поэтому делает шаги, пальцами одной руки изучая расположение вещей. Что ж, раковину обнаружил сразу, ударившись об неё бедром, бортик ванной, на стене рядом обычно располагаются трубы, по которым течет горячая вода. Стиральная машина, точнее, О’Брайен предполагает, что это она. Вот и сложенные полотенца. Дилан берет одно, вернувшись к раковине, и касается пальцами ручки крана, желая повернуть её, но замирает. Внезапно.

Скрип.

Парень настолько четко слышит его, что чуть не глотает свой язык, вот только дверь ванной не скрипит. Этот противный звук издает дверь комнаты Эви. Она проснулась?

Дилан не стал мочить полотенце, медленно, с некой опаской, подойдя к двери. Толкает её пальцами, выглянув в коридор, рассчитывая увидеть на пороге комнаты болеющую девушку, которая осыплет его вопросами. И как он объяснит, что собирался делать? «Я хотел немного сбить твой гребаный жар», – ага, предельно мило, что аж тошнит. Это совсем не в стиле Дилана О’Брайена.

Но в дверях никого, хоть та и раскрыта шире, чем была. И парень не знает, расслабиться ему или напрячься ещё больше. Ветер? Нет, окна никто вроде не открывал, хотя, кто знает. Вернулся её отец? Но парень не слышал, как хлопнула входная дверь.

Дилан не стал мучить себя догадками. Он собрал все свои мысли, выбросил из головы и медленно начал перебирать ногами, подходя к порогу комнаты Эви, надеясь, что это всё-таки сквозняк «шалит». Опирается рукой на стену, заглядывая в помещение. И первое, что бросается в глаза, – это высокая темная фигура, медленно подходящая к кровати девушки. О’Брайен не долго думает, не выжидает, сделав резкий уверенный шаг, переступив порог, и хлопает по выключателю, вовсе не щурясь от ударившего в глаза яркого света.

И мужчина с сальными волосами, собранными в хвост не стал морщится. Они оба уставились друг на друга, правда, выражая совершенно разные эмоции.

Дилан хмурит брови, медленно опуская взгляд на руку мужчины, которая сжимала тонкое запястье Эви. Та начинает морщиться, ерзая на кровати. Свет лампы раздражает, заставляя её приоткрыть глаза, но тот же замереть прекратив дышать. Её взгляд «замерз» на стене.

О’Брайен заморгал, сощурив веки, и, наконец, выдавил из себя:

– Не понял.

========== Глава 13. ==========

В комнате нет часов, но их нервное тиканье было бы как раз кстати. Эви не может моргать, не может заглатывать воздух, боится как-то проявить свое бодрствование, хотя всем и без того ясно, что она не спит. Ей не нужно было время, чтобы понять, чьи пальцы касаются её в темноте. Это словно ночной кошмар, медленно переходящий в реальность. И девушка лежит, мучаясь от ожиданий, ведь холодные пальцы мужчины ногтями впиваются в белую кожу. В голове ни одной мысли. Просто ледяной ужас, въевшийся в грудную клетку и раздирающий плоть изнутри. И гробовое молчание, повисшее в воздухе после слов парня, который поставил руки на талию, не меняясь в лице:

– Хей, папаша, а ты чего в комнату входишь?

Вопрос ставит в тупик не только Эви, но вызывает у отчима более сильные отрицательные эмоции:

– Ты кто, и что делаешь у меня в доме?! – Голос срывается, а девушка вздрагивает на кровати, сильнее прижимая колени к груди, отчего мужчина нервно кусает губу, злясь. – Ты его привела?! – Грубо дергает её руку, но Эви не издает писка.

– Вообще-то, ваша дочь уже вполне взрослая, для того, чтобы приводить парней к себе, – Дилан хмуро смотрит на то, как трясутся пальцы Эви.

– Это мой дом! И я решаю, кого впускать, кого – нет! – Выпаливает с возмущением, плюясь слюной. Отчим в ярости. Нет, это больше. Намного сильнее. Он готов разорвать мелкую дрянь, что не подает ни звука, лежа без движения. Чего она ждет? Чертова…

– Тогда думать нечего, – О’Брайен спокойно перемещается по комнате, подходя к кровати. – В таком случае мы уйдем, – с натянутой улыбкой опускает взгляд на руку мужчины. – Будь добр, отпусти.

Отчим краснеет. На его висках четко выделяются толстые вены, а из носа противно течет. Мужчина сильнее сжимает больное запястье девушки, всё же заставляя ту жалко пискнуть. Дилан довольно резко схватил отчима за кисть руки, из-за чего тот на секунду опешил, но после его лицо исказилось, вот только не проронил ни слова, не моргая уставившись в ответ на парня, который продолжал нагло улыбаться:

– Ты делаешь ей больно, – сжимает его руку. – Отпусти.

И тут совершенно внезапно мужчина меняет тактику. Он разжимает пальцы, продолжая ругаться, но посыл иной:

– Я так переживал за тебя! – Кричит на Эви, у которой от его слов началась тошнота. – Так сложно позвонить?!

– Не кричи на неё, – Дилан щурит веки, искоса смотря на мужчину, который рыкнул на него:

– Я сам знаю, как мне общаться с моей дочерью! – Осматривается, вновь со злостью смотря на Эви. – А убраться ты не думала?! Не стыдно за такой свинарник? Завтра, когда этот, – кивает на О’Брайена, – уйдет, уберешь здесь всё!

Дилан не сдерживает наглый смешок, сунув руки в карманы джинсов:

– А кто сказал, что я собираюсь уходить? – Парня явно забавляет реакция со стороны мужчины, поэтому он не думает останавливаться на уже сказанном, продолжает нападать. – А почему ты входишь в её комнату? Разве в таком возрасте ей не полагается собственное пространство? Она ведь девушка, – он даже не дает мужчине возможность вставить слово. – Тут у двери есть замок, а ключ я не нашел, – сует ладони в карманы джинсов и довольно улыбается, принимая расслабленную позу. – Отдашь их?

Темные, практически черные зрачки отчима опустились на еле дышащую от ужаса Эви. Девушка молчит. Она не встревает. Боится последствий.

Дилан протягивает ладонь, уверен, что ключи есть, а если они не у Эви, то у кого же ещё? Замок-то имеется.

Мужчина скрипит зубами, не только от злости, но и оттого, что какой-то мальчишка вынуждает его мяться, сомневаться в своих действиях. Отчим действительно думает, как повести себя менее подозрительно, но ничего толкового в опьяненную яростью голову не приходит, кроме как отдать. Да, черт подери, отдать ключи, которые принадлежат ему. Все в этом доме принадлежит ему.

Эви принадлежит ему.

Кажется, девушка окончательно теряется, когда слышит звон ключей. Он отдает? Он поддается?

Дилан с той же раздражающей улыбкой забирает ключ, рассмотрев его:

– Что ж, теперь можешь идти, – он серьезно? Мужчина явно зол, а парень не думает прекращать подливать масло в огонь. О’Брайен жестом «приглашает» его выйти, и тот идет. Идет, хоть и громко топая, молча, но громкие, тяжелые вздохи переполняют комнату. Эви хмурит дрожащие брови, немного приподнявшись на локоть. Смотрит пораженно в спину отчиму, который в тупике. Впервые в такой ситуации. Впервые ему лучше сдаться, притихнуть, ведь он знает. Знает, что ещё не всё потеряно, ведь Эви не рассказала. Мужчина уверен, что девушка никогда и не сможет этого сделать.

Отчим не бросает взгляд на Дилана. Не хочет видеть этого сопляка, но сжимает кулаки, когда тот не дожидается, хлопая дверью, которая бьет мужчине по спине, вынуждая сделать большой шаг в коридор.

И щелчок.

Громкий, оглушающий. Вены на висках вот-вот разорвутся, пот стекает ручьями по лбу, мокрые волосы прилипают к коже. Руки трясутся, пальцы дрожат, а сердце стучит с больной для организма скоростью.

Взгляд безумца.

Он убьет.

Убьет его.

Эви слабо разинула рот. Смотрит на дверь. Запертую. Слова застревают в глотке, хотя она бы никогда не произнесла их вслух, но желание рассмеяться в голос переполняет. Трясучка прошла, правда боль в животе не утихла, но сердце приятно ноет от этой маленькой победы.

Эви знает, что потом всё начнется снова. Отчим так просто это не оставит.

Девушке приходится закрыть рот, когда Дилан оборачивается, бросая ключ на стол. Смотрит на Эви молча, выжидая, морально вытягивая что-то из неё с такой силой, что дрожь в теле возобновляется. Эви откашливается, шепча, ведь не привыкла громко говорить, когда дома отчим – опасно:

– Спасибо, – опускает взгляд, садясь на кровати. Сгибает ноги в коленях, начиная виновато мять края футболки пальцами. О’Брайен подходит ближе, возвращаясь на свое место, – опускается в кресло, откинувшись на мягкую спинку. Подносит сжатую в кулак ладонь к губам, касаясь их костяшками. Второй рукой тихо стучит по коленке. Внутри Эви из неоткуда рождается стыд. Чувствует себя наказанным ребенком, поэтому боится взглянуть на парня, который откашливается, немного покосившись на девушку, и, будто невзначай, интересуется:

– Ты боишься его? – задает вопрос, на который Эви не реагирует, лишь скованно пожимает плечами, качнув головой:

– Да нет, – лжет, сохраняя равнодушное выражение лица. – Просто, иногда, если он выпьет, может докопаться без причины, – вроде, сойдет за правду, верно?

– А почему он заходит к тебе в комнату ночью? – прямо, в лоб, немного наклонившись вперед, чтобы заглянуть в глаза девушки, которые она всячески скрывает, отводя в сторону:

– Это его дом, пускай делает, что хочет, – пустой, безэмоциональный ответ. Руки потирают коленки, скользя ниже по лодыжкам. Эви решает сменить тему, понимая, что не сможет больше сдерживать себя, если разговор продолжится. Она мельком посматривает на парня, изобразив на лице удивление:

– Ты выходил из комнаты? Зачем? – она вовсе не придает значения тому, как меняется лицо парня, который раздраженно бросил в ответ:

– Отвали, – вновь опирается спиной на спинку кресла, повернув голову в сторону. Эви хмурит брови, но слушается. Больше не задает вопросов, просто ложится на бок, к Дилану спиной, чтобы не видеть его.

И чтобы он не видел её.

Парень косо смотрит ей в затылок, хмуря темные брови, наблюдает за тем, как девушка ерзает, совершенно тихо дышит, не создавая лишнего шума. О’Брайен злится, но злость вызвана не раздражением, а тем, что Эви считает его придурком. Кретином, который не видит очевидного.

[флешбэк]

Детская комната давно заполнялась смехом, радостными улыбками, светом ночных ламп. Здесь на полках лежала пыль, а окна были плотно закрыты, не пропуская свежий воздух с улиц. И тишина. Полная.

Девочка часто сидела у подоконника, наблюдая за теми, кто носился по дорогам, играл в мяч, просто беседовал с соседями, выгуливая собак по утрам.

И сегодня она так же выпила кружку молока, так же забралась на подоконник, собирая белыми коленками пыль и грязь, так же стала всматриваться в лица людей, прислушиваясь, в надежде услышать хоть что-то. Жизнь в тишине рушила её.

Но тот день был «особенным». Нет, ребенок не нашел в себе силы открыть окно, не вдохнул свежего утреннего, немного морозного воздуха, не услышал голоса других детей.

Нет. Она увидела мать.

Женщину, которая спокойно отдалялась от дома, направляясь к желтому автомобилю с фиолетовым чемоданом. Девочка поддалась вперед, прижимаясь кончиком носа к стеклу:

– Мам? – шепнула хриплым голосом, видя, как она открывает дверцу, позволяя водителю сунуть её чемодан в багажник. Женщина всего на секунду, но поворачивает голову, с каким-то равнодушием смотрит в сторону дома, после чего улыбается водителю, садясь в салон.

Девочка наклоняет голову на бок, моргая:

– Мам, – повторяет, но интонация иная.

За её спиной скрипит дверь. Тяжелые шаги ещё эхом доносились до ушей, когда Он поднимался. Шёл за ней, наконец, получив желаемое. Девочка поворачивает голову, со своим невинным, детским непринуждением смотрит на высокого мужчину с широкими плечами, который переступает порог её комнаты, когда автомобиль трогается с места.

Она никогда не любила её.

Не считала своей дочерью.

Поэтому с явным желанием оставила.

[конец флешбэка]

***

От лица Эви.

Мы проснулись рано. Хотя, сомневаюсь, что Дилан вообще спал. Выглядел, одним словом, нехорошо. Утро пасмурное, но это не действует на мое настроение, ведь в мыслях я прокручиваю случившееся этой ночью.

Отчим ушел. Но это временное затишье. Не смогу долго бегать, не смогу всё время держать Дилана рядом. И это пугает. Нет, не то, что я так или иначе останусь с отчимом. Меня напрягает внезапно появившаяся зависимость от чьего-то присутствия.

Я вижу в Дилане защиту? С чего бы?

Наркоман, который только и делает, что грубит мне. Стоп, даже не так. Просто тот факт, что он – мужчина – уже рождает во мне отвращение к нему.