Текст книги "Одиночество вдвоем (СИ)"

Автор книги: Paprika Fox

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

Как можно настолько сильно привыкнуть к человеку, что подобная ситуация просто выбивает из колеи?

– Далеко не ходи, – говорит, сунув ладони в карманы своей кофты.

– Буду затворником, – обещает, кивая головой.

– Там в контактах есть номер Дженни, звони, если что, – Дилан спускается вниз по ступенькам, но всё равно поворачивается лицом к девушке, идя вперед спиной, чтобы ещё раз убедиться, что Эви не сомневается. Вся проблема в том, что на её лице мало «написано», она всё держит в себе, поэтому, порой, трудно понять, о чем она думает или как себя чувствует.

Человек, полностью привыкший к внешней безэмоциональности.

– Удачи, – Эви берется за ручку двери, потянув её на себя, и не дожидается ответа со стороны парня, который молча развернулся, продолжив идти, правда, медленно, будто ожидая, что девушка всё-таки передумает.

Но нет. Она уже присела на край стола, потирая пальцами телефон в руках, стучит ногтями по экрану, тяжело вздыхая, и поднимает глаза в потолок, впервые так мучительно перенося тишину вокруг себя.

Идет время. Может, не проходит и десяти минут, как девушка начинает нервно ходить из угла в угол, прислушиваясь к каждым звукам и шорохам, вздрагивая так, будто её бьют током.

Но больше ужаса ей внезапно принесла вибрация. В руках.

Эви дергается, роняя телефон на пол, после чего наклоняется, садясь на пол, и убирает волосы за уши, внимательно смотря на экран, прежде чем взять мобильный аппарат в руки, пальцы которых всё ещё трясутся. Девушка хмурит брови, пытаясь принять решение. Номер не определяется.

Эви нерешительно отвечает, но ничего не говорит, задерживая дыхание, и подносит телефон к уху, хмуро прислушивается.

Странные, какие-то неясные звуки, тихое шипение, будто на фоне включен старый телевизор. Дыхание. Оно становится громче с каждой секундой, и Эви начинает казаться, что кто-то стоит за её спиной, поэтому нервно оглядывается по сторонам, понимая, что вот-вот рехнется, но ничего не говорит, дожидаясь конца этого безумия.

И он не заставляет себя ждать.

– Я знаю, кто ты…

Эви поднимает голову, уставившись в стену перед собой. Её дыхание остановилось, а сердце внезапно заныло с новой силой, давление явно вмиг подскочило, ведь девушка даже качнулась, сидя на полу.

Голос. Грубый тон, прокуренные насквозь легкие, кажется, в нос ударил отвратительный запах пота.

Губы Эви задрожали, поэтому ей пришлось прижать ладонь к ним, чтобы не издавать никаких звуков.

– Так, ведь, Дилан ОʼБрайен?

========== Глава 22. ==========

Не давай обещаний,

которых не в силах сдержать.

От лица Дилана.

Мне уже стоит ненавидеть этот гребаный день, его добрую половину пришлось провести в компании людей, которые только и делали, что уже какой раз доказывали мне деградацию нашего общества, и в целом оно меня не волнует.

Четыре часа я провел в школе.

Четыре часа терпел смешки и взгляды.

Четыре часа – и от непривычки я чуть не рехнулся.

А главное, что Ник поддерживал все беседы, касающиеся меня и моей личной жизни, ведь, о Боже, меня видели с девушкой. Меня, парня, у которого ничего нет, почему бы и не поговорить об этом, нет? Безумно интересная информация, обсуждения которой, кажется, мне придется выносить каждый чертов день.

Но сейчас я уже не там.

Оставил машину на том же месте, спустившись вниз к высоким деревьям, которые обхожу, полностью погрузившись в раздумья. Правда, иду всё равно быстро, желая скорее вернуться обратно, и убедиться, что с Эви всё в порядке. Мне не удалось даже найти розетку, чтобы поставить телефон на зарядку, так что всё утро я провел в нервах и ругани с «товарищами» по команде. И сейчас мне нужно скорее вернуть себе лже-равновесие внутри, просто уверившись, что девушка всё это время просидела на месте, как я и просил, но чем ближе подбираюсь к автодому, тем сильнее сомнения сжимают глотку. Сомнения уже вперемешку с тревогой, которую я сохранял на протяжении всего пути обратно. Сколько раз мне хотелось развернуться и отказаться от затеи Эви?

Устало снимаю с плеч ремни рюкзака, шаркая ногами по сухим листьям, и поднимаюсь по ступенькам, дергаю ручку, открывая, чтобы заглянуть внутрь, но кроме темноты ничего не вижу.

И никого.

Опускаю рюкзак на пол, осматривая помещение, сильнее хмуря брови. Тишина.

– Эви? – подаю голос, принося боль пересохшему горлу, которое не удалось смочить даже глотком холодной воды после тренировки. Начинаю пятиться назад, разворачиваясь, чтобы не навернуться со ступенек, спускаюсь вниз, оглядываясь по сторонам. Подношу ладонь ко рту, кусая костяшки, верчусь, решая пройти в сторону берега.

Куда она, черт возьми, могла деться? Я ведь понятным языком попросил её, разве нет? Почему все сегодня так яро желают вывести меня из себя?

Грубо отодвигаю ветки деревьев в сторону, чтобы они не били мне по лицу, мешая пробираться к склону, внизу которого течет река, и лучше Эви быть там, иначе я… А что «я»? Что я такого могу сделать? У меня не хватит сил кричать на неё, ругаться просто-напросто не смогу, ибо «это ведь Эви» – девушка, на которую пытаюсь даже не смотреть лишний раз, чтобы в её голове мысли отрицательной не мелькнуло. Мы сблизились, и это поистине удивительно, так что мне не хочется отталкивать её от себя.

Хотя, Эви по-прежнему закрыта.

Она как запечатанная книга на полке магазина. С одной стороны думаешь, что вот, можно и потрогать, рассмотреть со всех сторон, как следует, а с другой знаешь, что нельзя открывать, распаковывать, рвать оболочку, чтобы узнать содержание.

Ускоряюсь, одновременно с этим роюсь в карманах, чтобы найти пачку сигарет, ведь мои нервы уже давно пошли к черту, оставив меня одного с потеющими от тревоги ладонями, которые приходится каждый раз вытирать о ткань джинсов, чтобы избавиться от неприятной липкости. Вот, впереди уже обрыв, я хорошо вижу стену леса, что находится на той стороне берега, но пока не могу разглядеть саму реку, так что прибавляю шагу, игнорируя собственную измотанность после долгой и тяжелой тренировки. Соглашусь, моё физическое состояние гораздо хуже, чем у других ребят в команде, так что будет очень даже нелегко.

Сам не успеваю осознать, как добираюсь до края, после которого следует спуск вниз, но успеваю притормозить, невольно дернувшись, когда передо мной появилась Эви, которая, видимо, поднимается вверх, поэтому мне не удалось её заметить. Делаю шаг назад, выдыхая:

– Черт возьми.

– И тебе привет, – как-то обиженно ворчит девушка, встряхнув волосами, что лезли ей в лицо.

– Я тебя сейчас побью, – кажется, мои слова вызывают у неё не чувство вины, а как раз наоборот. Думаю, слышать подобное от человека, который выглядит так, будто сейчас развалится на части, очень даже забавно, ведь Эви пускает смешок, крепче держа белый пакет за ручки, пытаясь не греметь тем, что запихала в него.

Поднимаю брови, немного сутулясь, и ставлю руки на талию, интересуясь:

– И чем ты занимаешься?

– Мне было скучно, поэтому я решила помыть посуду, – она говорит спокойно, совершенно без задней мысли, с какой-то простотой, отчего вся моя тревога отступает, позволяя мне расслабиться. Слушаю её, хотя слова прекращаю воспринимать, так что, в итоге, моргаю, перебив девушку:

– Идем, я хочу есть.

– Хорошо, – она как-то странно косится на меня, и идёт вперед, успеваю взять из её рук пакет, но ничего в ответ на этот жест не получаю. Эви просто поправляет волосы, скрывая локонами лицо от меня, и отворачивает голову в сторону, делая вид, что с интересом что-то рассматривает. Иду рядом с ней, замечая, что нервы начинают шалить, ведь чувствую, как правое веко начинает дрожать. Тру пальцами глаза, шмыгая носом, и внезапно понимаю, что вот оно – то самое молчание между нами, та самая тишина, что спокойно окружает, не принося неудобств. Это так привычно, что ли, и уже необходимо до такой степени, что любой выход в шумное общество выбивает меня из колеи.

Мы с Эви не состоим ни в каких отношениях, но, черт, всё это слишком напрягает.

– Я разожгу костер, – всё-таки рушу тишину, когда подходим к трейлеру. – А ты расставь всё по местам, – протягиваю пакет, который Эви, без возражений, принимает, кивая головой, и спешит к автодому, чтобы зайти внутрь. Изгибаю брови, сверля её затылок взглядом. Либо я параноик, либо она правда пытается лишний раз не встречаться со мной взглядом. Хотя, чего тут удивительного? Кажется, иногда я умудряюсь позабыть, с кем имею дело.

Пока Эви возится с посудой, я собираю сухие ветки, деревяшки, что всегда валяются рядом с автодомом, который ещё неизвестно сколько лет простоит на этом месте, пока окончательно не развалится, после чего мне вновь придется собирать машину по частям.

Мне потребовалось время, чтобы разжечь костер, ведь многие деревяшки были сырыми после ночи. Кажется, даже воздух влажный, что говорит о скором ухудшении погоды. Ветер холоднее с каждой минутой, но мне не приходится идти за курткой, Эви сама мне её выносит вместе с тарелками и лапшой, которую хочет сегодня поесть. Удивлен, что она сама выбирает пищу, думал, она будет молча кивать, соглашаясь со всем тем, что предлагаю я, но так даже лучше. Кажется, ей не разрешалось употреблять вермишель, так что её интерес к ней вполне объясним.

Вечерело быстро, а вой ветра всё больше настораживал. Хотя, признаюсь, меня больше напрягало поведение девушки, которая вела себя странно. Нет, она не избегала меня, но её явно что-то тревожило.

Но, как только я вынес одеяло, и мы на него сели, чтобы не замерзнуть, принявшись за еду, она внешне расслабилась, что положительно сказалось и на мне.

Это так необычно – осознавать, что твое внутреннее состояние зависит от другого человека.

Эви смотрит на огонь, как завороженная, внимательно следя за тем, как дым поднимается в уже черное небо, покрытое тучами. Ветер усиливается, воздух намного холоднее, чем утром, так что я прекрасно понимаю, что скоро может пойти дождь, но не тороплю девушку, видя, как она расслаблено кушает вермишель, хотя стоит отметить, что её взгляд кажется мне каким-то напряженным, что никак не могу выбросить из головы, оставив без внимания:

– Ты в порядке? – у меня совсем нет аппетита, но приходится запихивать в себя пищу, чтобы Эви не задавала лишних вопросов, касающихся моего самочувствия.

Девушка кивает головой, как-то натянуто улыбаясь. И я понимаю, каким кретином только что себя выставил. Интересуюсь у неё, задавая такие вопросы, вновь позабыв, кто она – девушка с тяжелым грузом на плечах. Так что мне нужно тщательнее подбирать слова, чтобы лишний раз не заставлять её вспоминать о «своем» настоящем, о реальности вокруг.

– А ты? – тот же вопрос, но уже бьющий меня по лицу. Только сейчас я в полной мере осознал, какого это – чувствовать себя отвратительно, но выдавливать улыбку, заставляя мускулы лица напрячься как следует, лишь бы не породить в сознании собеседницы сомнения.

– Относительно в норме, – отвечаю, и Эви не дает мне оправиться после первой попытки «притворства», ту же продолжая:

– А тренировка как прошла? – её заинтересованный вид ставит меня в тупик, поэтому не обрываю наш диалог, наперекор себе решая дать ответ:

– Думаю, я выживу.

Она улыбается, уже естественно, так что мне действительно легче. Девушка довольно ерзает на одеяле, удобнее садясь в позе йога, как и я, после чего опускает руки, ладони которых греет о теплые края тарелки с вермишелью. Её брови слегка нахмурены, а рот приоткрыт, что говорит о том, что девушка вот-вот должна задать следующий интересующий её вопрос, и я был уверен, что готов, но услышанное отнимает дар речи.

– Почему Дженни не забрала тебя с собой?

Опускаю взгляд на свою тарелку, стуча пальцами по её дну. Глотаю комок в горле, краем глаза видя, как внимательно на меня смотрит Эви, изучая моё лицо, взгляд, и хмуро переспрашивает:

– Почему оставила тебя здесь?

– Я хотел пойти за ней, – меня передергивает от неприятного холодка, что коснулся спины, проникнув под ткань одежды. Мельком поглядываю на девушку, словно не желая смотреть ей в глаза, боясь, что она о чем-то догадается.

– Я пытался пойти за ней, – уточняю, понимая, что внизу живота завязался узелок, который приносит ноющую боль. Знакомую до дрожи в коленках. Всё-таки качаю головой, взглянув на Эви, которая с каким-то пониманием в глазах смотрит на меня, внимательно слушая и не перебивая, даже не отвлекается, чтобы убрать пряди волос, которые ветер раскидал по её лицу.

– Но у меня не получилось, – языком скольжу по внутренней стороне щеки, нервно усмехаясь, и опускаю голову, качая ею, словно внутри меня происходит какой-то диалог, мешающий правильно излагать свои мысли, что в полном хаосе разбросаны по всему сознанию.

– Почему не вышло? – Эви шепчет. Значит, её это правда волнует.

Я никогда раньше не говорил об этом с кем-то, поэтому чувствую себя некомфортно, но девушка так смотрит на меня, будто всё знает, всё понимает, и не собирается судить.

Эви понимает меня.

Не Ник.

Никто другой.

Только Эви.

– Она… – пытаюсь сообразить, как это изложить ей, поэтому нервничаю, облизывая губы. – Она уехала раньше, не предупредив, так что я просто не успел, – ниже опускаю лицо, не хочу лгать ей в глаза.

– Она – эгоистка, – Эви всё ещё шепчет, но её слова находят болезненный отклик внутри меня, который вновь заставляет меня жалко усмехнуться:

– Нет, это я виноват.

– Что бы она там не пережила, она поступила эгоистично по отношению к тебе, – девушка стоит на своем, начиная качать головой, а я глубоко вздыхаю, будто желая освободиться от той тяжести, с которой живу уже который год.

– У неё не было выхода, – пытаюсь оправдать сестру.

– У неё был шанс, – вдруг перебивает Эви, нахмурившись. – С ней был ты.

Мне не хочется этого делать, но я всё равно поворачиваю голову, переводя взгляд с огня на девушку, глаза которой приятно блестят то ли от того, что она наконец сыта, то ли от внезапно пробудившейся злости, вызванной поступком моей сестры.

– Я не шучу, Дилан, – она пытается меня уверить в своей правоте? – У неё был шанс, был выход, так как ты был с ней, а ты…

Пускаю неприятный смешок, поднося пальцы одной руки к глазам, чтобы как следует надавить на них, и качаю головой:

– Ты не понимаешь, Эви.

– Нет же, – её явно всё это злит. – Ты столько сделал для меня, что у меня не остается сомнений в том, что ты ни за что не дал бы свою сестру в обиду, – мотает головой, возмущенно приговаривая. – Ты сильный, Дилан.

Моргаю, прижимая ладонь ко рту. Тяжело дышу через нос, смотря на языки пламени, которые уже не согревают, качаясь под давлением ветра, что становился всё сильнее. Эви наклоняет голову, чтобы заглянуть мне в глаза, и я отвожу взгляд в сторону, избегая зрительного контакта. Впервые мы поменялись ролями. И это заставляет девушку напрячься. Она тыкает теплым пальцем мне в щеку, заставляя всё-таки поднять на неё глаза, и слабо улыбается, явно стараясь не заикаться, ведь переживает не меньше меня:

– Ты – мой шанс, Дилан, – сжимает губы, продолжая скользить пальцем по моей скуле вниз, вовсе опуская руку на моё плечо. Я выпрямляю голову, хмуро смотря на неё словно ища подвоха, которого здесь нет. Она искренна. Сейчас кажется мне такой живой, настоящей.

Это вовсе не та Эви, которую я привез сюда два дня назад.

Но вдруг её улыбка пропадает с лица, а прежнее напряжение вновь читается в глазах. Девушка прижимает ладонь к животу, немного сморщившись от боли. Я ставлю тарелку на траву рядом, поворачиваясь к ней:

– Что с тобой? – зря спрашиваю. За то время, что мы провели вместе, я заметил, что она часто хватается за живот, а, в её положении, боли возможны. Отбираю у неё тарелку, так же ставя в сторону, а девушка натягивает на лицо улыбку, пытаясь сдерживать тон голоса:

– Он всегда болит, – глубоко вздыхает, подняв на меня глаза, в которых отчетливо замечаю скапливавшиеся слезы, из-за чего теряюсь, вдруг понимая, что если ей понадобится обезболивающее, то мне не будет под силу помочь ей в этом.

– Эти боли, – пытаюсь уточнить. – Из-за чего они у тебя? – нет, я хорошо понимаю причину, просто, хочу убедиться в правоте своих предположений. Эви моргает, нервно улыбаясь:

– Знаешь, я, – на секунду опускает голову, чтобы сделать пару вдохов и перевести дух, после чего вновь смотрит на меня, шепча так тихо, словно боясь, что кто-то может расслышать её слова кроме меня:

– Я хочу тебе кое-что рассказать.

И это пугает.

Я уже достаточно знаю о ней, и это не самая приятная информация, так что, боюсь, что может быть ещё? Блять, что этот ублюдок ещё с ней делал?

Эви опускает взгляд на мои руки, которыми я опираюсь на одеяло, чтобы придерживаться, но, кажется, понимаю намек сразу, без слов, поэтому приподнимаю ладонь, позволив девушке ухватиться за мой указательный палец. Такое ощущение, что это некий маяк, провод, помогающий установить связь между нами.

Её руки уже холодные.

Теперь моя очередь молча смотреть на нее и впитывать каждое слово, произнести которое ей дается с трудом. Эви нужно время, чтобы проглотить всю неуверенность и заставить себя говорить, поэтому около минуты мы сидим в полной тишине, которая сопровождается громом, что эхом разносится по всей окрестности. Я смотрю ей в глаза, с каждой секундой молчания мне всё больше становится не по себе, но не тороплю, лишь нервно кусая язык во рту. Эви откашливается, свободную ладонь прижимая к животу, что говорит о том, что даже разговор может вызвать у неё боль, поэтому мне хочется остановить её, но девушка начинает, полностью завладевая моим вниманием:

– Знаешь, эти боли, они… – нервно дергает меня за палец собираясь с мыслями. Выдыхает через рот, закидывая голову, чтобы не проронить ни одной слезы, и опускает лицо, медленно покачиваться на месте.

– Мне было четырнадцать, и отчиму… Ну, – одно упоминание этого мудака уже вызывает внутри меня настоящую бурю, но молчу, лишь сильнее сжимая её ладонь, словно поддерживая. И, кажется, это помогает, ведь Эви делает короткие вдохи, продолжая:

– Он не получал удовольствия, занимаясь со мной сексом в презервативе.

Блевать. Мне хочется отвернуться, хорошенько опустошив желудок от лапши, которая не успела перевариться, но моя задача – дать ей выговориться, поэтому стараюсь даже не моргать лишний раз, продолжая слушать. А вот Эви опускает глаза, сглатывая:

– Поэтому он… Ему пришла такая идея… – качает головой, не в силах сдерживать эмоции. Шмыгает носом, корчась от тяжело переносимой моральной боли, которую, кажется, могу ощутить и я, но вместо того, чтобы остановить её, начинаю давить, чувствуя, как даю волю гневу:

– Что он сделал, Эви? – стискиваю зубы, глубоко дыша.

Девушка вытирает слезы, пытаясь собраться:

– Он… Я, – вдруг запинается. – Дилан, я делала аборт.

Выпадаю.

Это был конец.

И я хорошо ощутил, как лед сжимает сердце, как кислород прекращает поступать в легкие, а вот Эви начала тихо мычать, прижимая ладонь к влажному лбу.

– Он специально тянул с этим, чтобы мне поздно сделали аборт, – хнычет, стонет, сжимая мокрые веки, чтобы спрятать глаза, полные мучения и усталости от жизни. – В клинике сказали, что если я сделаю аборт, то велика вероятность того, что мне не удастся забеременеть снова, – тяжело дышит, прижимая ладонь к мокрым губам, боится поднять на меня взгляд. – Мне сказали, что мое здоровье слабое, как и тело, ведь физически я не сильна. Мне сделали аборт, и… И мне сказали, что я больше не смогу иметь детей, – плачет, нет, рыдает, сильно сжимая моё запястье, и поднимает голову, прижимая руку к животу. – Понимаешь, да? – её жалкая улыбка вызвана растущей истерикой. – Он заставил меня сделать это, чтобы потом трахать меня без презерватива, – запинается, не в силах выносить всё то, что говорит вслух. – Понимаешь? Чтобы кончать в меня, понимаешь?! – её голос прорезается, а рыдания переходят в крик.

Я молчу. Мне даже не удается пошевелиться, схватить её за плечи, чтобы не дать повалиться на бок, ведь девушка теряет равновесие, сидя возле костра. Ветер усиливается, и я чувствую, как мне на лицо капает капля воды.

Сжимаю челюсть. Эви сутулится, опуская голову, и стонет от усилившейся боли в животе:

– Поэтому оно болит! Всё время болит! – кричит не на меня. Она выдавливает в пустоту, просто выбрасывая из себя всё это дерьмо.

– Эви, – что? Что я могу сказать сейчас? Что, черт, что, Дилан?! Что ты скажешь, мать твою?! Ничего, ни черта, блять, твою ж…

– Эви, – тру её ладонь, но девушка не реагирует на мой зов.

Боль. Теперь я лучше ощущаю её в груди. По вискам течет пот, сердце скачет, как ненормальное, а ярость внутри мешает собраться с мыслями.

Хочу вновь позвать её, произнести это короткое имя, но девушка внезапно поднимает голову, прекратив рыдать. Смотрит на меня, роняя слезы:

– Ты… Ты можешь… – запинается, явно боясь произнести желанное. Я моргаю, шепча:

– Что?

Девушка глотает комки в горле, дрожащими губами проговаривая:

– Ты можешь обнять меня? – её лицо вновь морщится, а голос становится ещё тише. – Просто, обнять, пожалуйста, просто… – задыхается, давясь и кашляя. Я не мешкаю. Тяну её руку на себя, заставляя девушку сесть ближе, а сам полностью поворачиваюсь к ней, всем телом, чтобы Эви могла сесть ближе, и, черт возьми, неважно. Всё остальное не имеет значения.

Девушка мычит, ладонями упираясь мне в грудь, а сама садится между моих ног, согнув свои в коленях, лбом утыкается в мою шею, рвано дыша. Я обвиваю её спину руками, опустив лицо, касаюсь носом темных волос рядом с ухом, после чего внимательно прислушиваюсь к тихому плачу, что тонет в природной тишине вокруг нас. Чувствую, как ей тяжело прижиматься ко мне. Нет, не физически, морально.

– Тебе трудно? – шепчу, но девушка резко качает головой, отрицая охрипшим голосом, который наверняка умудрилась сорвать:

– Я хочу перебороть себя, – шмыгает носом, глубоко дыша, не шевелится, продолжая пускать пар мне в шею, а я сильнее сжимаю её тело, пытаясь все свои силы потратить не на злость, что вот-вот должна вырваться наружу, а на девушку, которая сейчас нуждается во мне, как никогда.

Я нужен ей.

В данный момент.

Я кому-то необходим.

Гром. Слышу шум ещё не добравшегося до нас дождя, и пытаюсь не давить на Эви, говоря:

– Надо перебраться в трейлер.

Девушка не отвечает, прижимается ко мне мокрой щекой и грудью, приводя дыхание в порядок, и мне не охота шевелиться.

Не огонь костра согревает.

Куда больше теплоты приносит Эви, и оно не греет кожу, а именно проникает внутрь, заставляя что-то внутри меня сломаться. Уже в который раз.

Целую её в лоб, осторожно прижимаю губы, не давлю, чтобы голова девушки не качнулась, в идеале это действие должно остаться незамеченным.

– Ты будешь в порядке, – уверяю.

Эви слабо трясется, слегка поднимая голову, чтобы встретиться с моим взглядом, и я вижу, как сильно она истощена, как глубоко внутри все её раны, которые всё ещё кровоточат, и мне будет нелегко залечить их, но, я ведь могу попытаться?

Пальцами убираю с её мокрого лица локоны волос, серьезно смотрю в глаза девушке, которая дышит через приоткрытый рот. И её взгляд. Он пропитан какой-то надеждой, уверенностью, а так же смятением, и я только начинаю понимать, что пообещал ей. Я поклялся внутри себя, что с ней больше ничего подобного не произойдет, что «она будет в порядке». Я заставил её нуждаться во мне больше, чем раньше, и теперь Эви полностью отдана мне, как бы глупо это не звучало, но всё это написано на её лице.

Этой девушке нужен был шанс.

Ей необходим тот, кто даст ей надежду.

У Эви должен быть свой «Бэтмен».

И я хочу им стать.

***

Богато обставленная кухня не радует его глаз. Множество вкусных блюд на столе не приносят удовольствия. Здесь тепло и светло, но Ника гложет вина. Он сидит за столом, не вслушиваясь в беседу взрослых. Вилкой скребет по дну, уставившись в одну точку. Внутреннее ощущение подсказывает, что что-то идет не так, что его поступки далеко не похвальны. Ему надоело разрываться между тем, кем его хотят видеть родные, и тем, кем он себя считает.

За окном ударила молния, ослепив край глаза парня, который внимательно прислушался к стуку капель по стеклу и сильному ветру, что воет, сочась через распахнутую форточку в гостиной.

Холод.

Внутри.

И наяву.

Он, в конце концов, хочет быть собой.

***

***

От лица Эви.

От такого скачка давления, мне не удалось уснуть, полностью углубившись в сон, поэтому на протяжении всей ночи я сверлила пустым взглядом стену, прислушиваясь к шорохам и дождю, что мешал мне понять, чем занимается Дилан. Он явно так же не мог уснуть, сидел на кресле, слишком часто вздыхая.

Мне не хочется приносить ему неудобства.

Он не должен пострадать из-за меня.

Всю ночь я провела в своих мыслях, но утром те словно ускользнули из головы, оставив лишь пустые дыры, лишив меня каких-либо возможных решений проблем. Меня мучает то, что я вешаю ярлыки. Дилан мне не обязан. У него и без того проблемы, а тут ещё и я. Он не должен. Ничего не должен мне.

Пасмурное утро уже не дарило мне ясности в сознании. Мое состояние было неописуемо, словно меня бросили в океан, и я иду ко дну с камнем, не имея возможности глотнуть воздуха.

Веревка на моей шее.

Единственное, что радует – Дилан всё равно уйдет на тренировку. Кажется, он понимает меня. Знает, что мне нужно побыть одной, чтобы привести себя в порядок, ведь непросто оклематься после того, как практически раскрылся перед другим человеком, заставив его увидеть все твои «шрамы». Хотя, я всё равно больше думаю о том, что ему не стоит пропускать, чем о себе.

Сижу на кровати, наблюдая за тем, как лишенный сил парень собирает вещи в спортивную сумку, готовясь к выходу. Он не проронил ни слова, только показывает движениями: на термос, чтобы я выпила чай, на яблоки, чтобы перекусила и не голодала, на телефон, что лежит на столе, чтобы звонила ему. Ещё вчера я внимательно изучала его номер, который был первый в контактной книжке, кажется, мне удалось его заучить за те минуты, что провела одна, хотя стоило бы выучить ещё номер Дженни, чем займусь сегодня, если не смогу поднять себя с кровати.

Дилан ходит кругами, тянет время ухода, иногда поглядывая на меня, явно желая что-то сказать, но терпит, нервно теребя шнурки от темно-красной кофты, которую надевает на себя, перебрасывая ремень спортивной сумки через плечо. Я прижимаюсь к стене, сижу, согнув ноги в коленях, мой взгляд устремлен куда-то вниз. ОʼБрайен молча подходит к двери, но не открывает её, топчась на пороге. Нервно вдыхает воздух, оборачиваясь, и смотрит в мою сторону, заставляя меня всё же поднять взгляд. Веки слишком опухли, а глаза болят, поэтому часто моргаю, чтобы переломить неприятное ощущение, будто песка засыпали в глазницы. Дилан медленно подходит к кровати, но это не рождает внутри меня беспокойство, наоборот я с особым вниманием смотрю на него, ожидая, что парень что-то скажет, но он просто наклоняется к моему лицу, опираясь руками на матрас, медленно дышит через нос, проглатывая всё то, что хочет сказать вслух. Я поддаюсь вперед, сама не ожидая от себя такой ответной реакции, но уже в следующую секунду сама касаюсь губами его губ, оставляя нечто похожее на поцелуй, который сопровождается тяжелым выдохом парня. ОʼБрайен напрягает челюсть, но ответно целует меня, вынуждая меня прикрыть веки, чтобы полностью утонуть в самой себе.

Дилан отрывается от моих губ, взглянув в глаза с каким-то напряжением, довольно серьезно прося:

– Не выходи, пока не вернусь, – шепчет, зная, что от шума у меня разболится голова.

Осторожно киваю, сжимая губы, и вздыхаю, ещё раз поддавшись вперед. Дилан не отстраняется, принимая мой поцелуй, который оставляю на его сухих искусанных после ночи губах, после чего сам целует меня, но уже в лоб, аккуратно скользнув ладонью по моим волосам, что мне еле удалось почувствовать. Смотрю на парня, который выпрямляется, разворачивается и направляется к двери, чтобы покинуть помещение, в котором я проведу несколько часов одна. И именно мне будет дано время, чтобы прийти в себя, ведь ночи было недостаточно.

Меня пробирает неприятный холод, когда, перед тем, как выйти, Дилан бросает на меня хмурый взгляд, словно, на мгновение, усомнившись в правильности своих действий, после чего всё-таки выходит, закрывая за собой дверь.

И со щелчком я остаюсь одна.

В тишине. В полном молчании.

Прижимаюсь затылком к стене, боясь прикрыть веки. Смотрю перед собой, прислушиваясь к биению сердца, что давлением отдается в груди и внизу живота. Дышу ровно, но хрипло. Сорвала вчера голос.

Хоть это время я должна потратить на свое восстановление, трачу его на размышлении о том, как уберечь Дилана от лишних проблем, как сделать так, чтобы отчим не смог причинить ему вреда. Всё ведь не так плохо? Ну, знает он его номер, и что теперь? Что он может? Черт.

Тру ладонями горячие щеки.

Кажется, у меня температура.

Вибрация.

Я немного встревоженно опускаю взгляд на телефон, что разрывается на столе, оповещая меня о входящем звонке, и чем дольше он дребезжит, тем сильнее затягивается петля на моей шее.

Вибрация прекращается, – и меня отпускает, но не успеваю даже выдохнуть, как звонок повторяется.

Быть может, с Диланом что-то случилось?

Только из-за этой мысли заставляю себя подняться с кровати и добраться до стола, чтобы всё-таки выяснить, кто звонит, но номер неопределен. Стою на месте, покачиваясь с пятки на носок, еле удерживая равновесие, ведь больная голова мешает сосредоточиться. Глотаю скопившуюся во рту воду, прижимая одну руку к животу, а другую тяну к телефону, не смея даже моргнуть. Пальцы трясутся, зубы стучат от внезапно охватившего меня холода.

Сжимаю мобильный аппарат пальцами, поднимая к своему лицу, и мнусь прежде чем ответить.

Не стоит, верно?

Ведь я всё равно знаю, кто никогда не оставит меня в покое.

Прижимаю телефон к уху, сжимаю зубы, еле сдерживая рвущийся кашель, когда слышу Его голос, который всё такой же хриплый и прокуренный, такой же знакомый до боли между ног.

– Я знаю, что это ты, Дилан Джуниор ОʼБрайен, – он не шепчет, он кричит, морально давя на меня, поэтому медленно прижимаю свободную ладонь ко рту, чтобы не выдавать своего сбившегося дыхания. Глаза начинают гореть от слез, что вновь показались, скапливаясь по краям век.

Такое чувство, что у этого кошмара нет конца.

– Я знаю, где ты учишься, знаю, где живешь, и я, черт возьми, знаком с Кларком, которому ты задолжал, так что тебе стоит меня послушать… – его голос вынуждает меня согнуться пополам от боли, но я молчу, не издаю никаких звуков, сжимая веки, всё так же закрывая рот ладонью.

– Я пойду в твою школу, подам на тебя заявление, я найду тебя и отдам, нет, не полиции, я отдам тебя Кларку. Он убьет тебя, слышишь? Я доберусь до тебя, – его речь пропитана ненавистью, которую впитываю в себя, чувствуя, как ноги подкашиваются.