Текст книги "Одиночество вдвоем (СИ)"

Автор книги: Paprika Fox

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

– Да ты шутишь? – внимательно наблюдает за тем, как я «сражаюсь» с лапшой, а от этого мне не легче. Хмуро смотрю на него, надувая щеки от обиды и детского раздражения:

– Отвернись.

Кажется, очевидно то, что мне не справиться, так что О’Брайен откашливается, поставив свою упаковку на стол, а сам забирает мою, сливая воду в раковину, после чего остается только лапша. Вновь отдает мне еду, поясняя:

– Поднимай к губам, и тупо вилкой загребай, – берет свою упаковку, но теперь встает рядом со мной, опираясь на столешницу. Неуверенно касаюсь краями упаковки своих губ, приподнимая её выше, и двигаю лапшу вилкой себе в рот. Обжигаю язык, резко опустив голову, и прижимая запястье руки к губам. Дилан усмехается, качая головой. Ест спокойно, а вот у меня всё не как у людей. Это вкусно, хоть и вредно, но мой желудок просит ещё. У меня обычно нет аппетита, особенно после произошедшего, не думала, что вообще смогу что-то запихнуть в себя.

Дую на лапшу, вновь касаясь краем упаковки своих губ, и опять обжигаюсь, прижимая ко рту ладонь, недовольно дергаю ногами. Вздыхаю, вновь прижавшись спиной к стене, надеясь повторить попытку поесть, но Дилан задает вопрос, сбивая мой настрой:

– Что будешь делать?

Опускаю упаковку на колени, задумчиво уставившись перед собой, и, немного поникнув, отвечаю:

– Вернусь, скорее всего.

Дилан не давится, но кашляет, повернув голову в мою сторону:

– Шутишь с утра пораньше?

Но я вполне серьезна. Хмурю брови, пытаясь оправдаться перед собой в первую очередь. Через подобное мне уже доводилось проходить: я сбегала, но в итоге либо он меня находил, либо запугивал тем, что перестанет спонсировать лечение мамы, а для меня она – единственный выход, спасение. Да, наивно, но внутри меня живет девочка, которая знает, что мать не даст её в обиду, так что вся моя надежда направлена на нее.

Или, быть может, отчим смог повлиять на мою психику таким образом, что мне проще терпеть, чем жить в страхе, что рано или поздно он найдет меня. Я устала всё время быть на нервах. Мне необходимо спокойствие.

Много хочу.

О’Брайен, кажется, еле держится, чтобы не распахнуть рот, всё ещё ждёт объяснений:

– Так нравится терпеть боль?

Поздно и с ужасом в груди осознаю, что мои губы растягиваются в жалкую улыбку. Сутулюсь, постучав пальцами по упаковке, и поднимаю на парня глаза:

– Вся моя жизнь – боль, – смеюсь. Да, черт возьми, не могу сдержать этот нервный смех, который приносит боль горлу. Прижимаю ладонь ко лбу, качнув головой:

– Тебе не понять, О’Брайен, – ставлю точку, не желая больше говорить об этом, но парень явно не понимает этого, хмурясь и выдавливая с отвращением:

– Получаешь кайф от траходрома с мужиками?

Мой взгляд леденеет. Смотрю на него с явной растущей внутри злостью, открывая рот:

– Ты – кретин, – шепчу, сглотнув. Тошнота. Я так хорошо почувствовала, как съеденное начало обратно подниматься по горлу, что, не думая, соскочила со столешницы, игнорируя упавшую на пол упаковку, и упала на колени рядом с урной, не сдержав больше рвоту. Кашляю. Впервые этот процесс сопровождается сильной болью в груди, так что прижимаю руки к животу, давясь. Не спасаю локоны волос. Выгляжу отвратительно. Глаза начинают неприятно гореть, а руки трястись, поэтому опускаю лицо, когда заканчиваю опустошать желудок. Сижу на коленях у стены, прижавшись к ней плечом и лбом, пальцами смахиваю покатившиеся слёзы, слышу, как Дилан перемещается по кухне, включив кран. Оставляет воду, направившись ко мне, отчего вздрагиваю, сильнее прижимаясь к стене, и скрывая лицо ладонью. Дилан не церемонится. Его ладони скользят мне под руки, тянет наверх, заставляя подняться на ноги, после чего ведет к раковине, оставив меня возле неё. Медленно и скованно, но смываю с кончиков волос рвоту, полощу рот, пытаясь дышать через нос. Затылок ноет. Дилан смотрит, сверлит взглядом, чувствую это.

Поворачиваю голову, бросив на него взгляд через плечо. Дилан держит руки на груди, подняв брови:

– Минус лапша и мусорное ведро, – издевается.

Грубо вытираю губы рукой, выдавив:

– Извини за лапшу, – выходит сухо, мне не стыдно. Я не хочу говорить об этом, ни о чем, что связанно со мной и отчимом. Выпрямляюсь, направляясь в сторону двери, ускорив шаг, когда в спину бьет сердитый голос парня:

– Эви, – судя по звуку шагов, он двигается за мной.

– Я не буду говорить с тобой об этом, – мой голос звучит не менее грубо, а походка становится жесткой, несмотря на слабость в ногах. Толкаю белую дверь, чтобы выйти в зал, но торможу, сделав непроизвольный шаг назад, из-за чего врезаюсь парню в грудь. Подобное уже было, нет? И в тот раз я отскочила, как ошпаренная, но сейчас не чувствую в этом необходимости. Совсем наоборот.

Да и Дилан не отступает.

Мы оба смотрим на Ника, который вошел в зал, окинув нас своей фирменной приветливой улыбкой, и поднял ладонь, медленно приближаясь:

– Здоров.

Закидываю голову, взглянув удивленно на Дилана, который откашлялся, сменив гнев на милость:

– Что ты тут делаешь? – он сам сбит с толку. А разве нужна причина для того, чтобы один друг навестил другого?

– Вот, решил проведать вас, на сообщения и звонки ты ведь не отвечаешь, – делает акцент на последних словах, остановившись напротив меня. – Привет, Эви. Из Дилана неплохая опорная стенка, верно?

Эти слова как пинок под зад. Отхожу от О’Брайена, сложив руки на груди:

– Привет, – делаю глубокий вздох, но молчание между нами длится недолго.

– Ого, мамочка отпустила? – Дилан сегодня на редкость остроумен.

Ник откашливается:

– Нужно поговорить.

– О чём? – его друг интересуется, хотя в тоне звучит раздражение. Кто-то явно не с той ноги поднялся сегодня.

– Я хочу поговорить с Эви, – уточняет, взглянув на О’Брайена в ответ. – Наедине.

Дилан щурит веки, пустив смешок:

– А как мое здоровьице не интересно? – Не дожидается ответа со стороны растерявшегося друга, который не долго мялся, коснувшись меня рукой. Перевожу взгляд с Дилана, который остановился у прилавка, чтобы повторно заварить себе кофе, хотя он пил его уже, на Ника, который кивает в сторону столика, стоявшего у самого окна. Направляюсь за ним, почесав макушку, ведь не знаю, что ему нужно. Всё время поворачиваю голову, мельком поглядывая на О’Брайена, чтобы убедиться, что он не ушел. Мне не хочется оставаться с Ником наедине, и это странно. Он ничего плохого мне не сделал, даже помог, но… Есть в нём что-то отталкивающее. Мне трудно понять, что именно.

Сажусь на стул, предварительно стряхнув с него грязь. Ник садится не напротив, хотя рассчитывала на это. Он опускается рядом, и мы вместе повернуты к Дилану спиной, так что не могу его видеть. И это напрягает.

– Как у тебя дела? – Начал легко разговор, подвинув стул ещё ближе к моему, так что ерзаю, вовсе садясь на его край.

– Хорошо, – ложь превращается в стиль моей жизни. Сжимаю ладони на коленях, сутулюсь, поникнув.

– Я долго раздумывал над твоей ситуацией, – парень откашливается, прочищая горло. – И пришел к выводу, что тебе лучше будет перебраться ко мне.

Перевожу на него опухшие глаза, хмурясь:

– Ты имеешь в виду…

– Да, я хочу забрать тебя, – откидывает взглядом зал, шепча. – Посмотри на всё это. Это совсем не те условия, Эви. Здесь холодно, нет горячей воды, мужики пьяные бродят. А ты, как погляжу, ещё не поправилась. И не поправишься, если останешься.

Устало смотрю на него, проглатывая скопившуюся во рту воду:

– Это не имеет значения, – тереблю ткань кофты, опустив глаза.

– Верно, имеет значение то, что я помогу тебе в ситуации с отцом, – Ник слишком внезапно накрывает мои ладони своей, но не отдергиваю руки, лишь сильнее хмурю брови, сжав зубы, отчего челюсть кажется напряженной.

Ник поддался вперед, приблизив свое лицо к моему, чтобы шептать ещё тише:

– Ты же умная, понимаешь, что Дилан тебе в этом плане не помощник.

Резко поворачиваю голову, сердито уставившись на Ника, который еле заметно улыбается, пожимая:

– Это же Дилан.

***

Мешает кофе в кружке, наполненной холодной водой. Смотрит на свои пальцы, изредка бросая взгляд на Ника и Эви, которые с каждым разом всё ближе друг к другу. Нет. Серьезно.

Дилан опирается спиной на столешницу, сложив руки на груди. Кружка с кофе стоит на прилавке, и желание разбить её внезапно появляется внутри, но парень, вроде, адекватен, так что не собирается вести себя, как ребенок.

Да, как ребенок, у которого отняли игрушку. Сравнение грубое, но ощущения те же.

Чешет висок пальцем, из-подо лба в открытую пялясь на «парочку», которая сидит к нему спиной. Ник частенько близко сидит при разговоре с кем-то, и это раздражает О’Брайена, хотя со временем смог привыкнуть, вот только сейчас такая любовь к «близости» выводит из себя. Парень уверен, что у Эви хороший слух, так что, чтобы они там не обсуждали, ей всё прекрасно было бы слышно. И да, Дилан знает, что Ник говорит шепотом, следовательно, это то, чего не должен слышать О’Брайен.

И это чертовски злит.

Дилан цокает языком, опускает руки, опираясь ими на края столешницы.

Прекрати пялиться.

Эви не меняется в лице. Смотрит с прежней серьезностью на Ника, который счел положение О’Брайена весьма забавным, хотя причин для смеха девушка не видит. Только сейчас она, наконец, осознает, что именно с этим парнем не так. Да, он вежлив, да, воспитан и вполне добр, но ему, жившему в хорошей семье, в достатке, не понять таких, как Дилан. Для него нет ни бедности, ни проблем. И Эви не думает, что это плохо. Ник – нормальный.

Но поверхностный, совсем не глубокий человек.

– Я могу тебя забрать сейчас, вещи тебе собирать ведь не нужно? – Уточняет, начиная рыться в карманах. Эви немного смутилась, бросив взгляд в сторону Дилана, который резко отвернулся, потирая затылок ладонью.

– Если волнуешься по поводу него, то я могу сам ему всё пояснить, – у Ника хорошее настроение, поэтому на лице играет улыбка. – Ты, наверное, уже поняла, как он комплексует по поводу того, где и как живет? Его никогда не воспринимали ни парни, ни девушки. Таких считают, практически, людьми с улицы.

Девушка наклоняет голову, наконец, равнодушно задавая волнующий её вопрос:

– Почему ты улыбаешься? – щурит веки, внимательно всматриваясь в лицо Ника, который не прекращает растягивать губы, ещё сильнее наклоняясь вперед, так что чуть не касается своим носом носа Эви:

– Я хочу лучше узнать тебя, и, думаю, это неплохая возможность, – его взгляд опускается на бледные искусанные губы девушки, которая приоткрыла их, не в силах сдержать растущего возмущения:

– Ты совсем не думаешь о чувствах Дилана, – шепчет, но Ник уже не слышит её. Его выражение лица внезапно стало серьезным, а рука скользнула по столу, поднявшись к тонкой шее Эви, которая замерла, прекратив глотать пыльный воздух. Смотрит на него, не шевелится, пока парень касается носом её щеки, напряженно вздохнув.

Дилан отрывается от столешницы, немного наклонившись вперед, и глотает воду во рту, с неявным напряжением смотрит на Ника, не веря, что тот вдруг решил так резко перейти к действию. О’Брайен слишком хорошо его знает. С чего Нику так резко потребовалось сблизиться с Эви? Если бы парень так этого желал, то, скорее всего, ещё в тот день предложил ей остаться у себя дома, но нет. Всё было не так.

Дилан прячет мокрые ладони в карманы джинсов, прикусив кончик языка во рту. Его не должно это удивлять и уж тем более волновать. Происходящее в данный момент – очевидно и нормально, ведь это Ник – парень из приличной семьи, у которого всё схвачено, живущий в достатке. К таким, естественно, тянутся, и О’Брайен осознал это ещё давно. Бродя с другом по коридорам школы, подметил даже то, что с Ником все здороваются, а с ним нет. Ник – личность.

А кто такой Дилан О’Брайен?

Никто.

Что у него есть?

Ничего.

Что он может дать?

Отворачивается, закатив глаза в потолок, и опирается на прилавок, решая вовсе прекратить наблюдать за «парочкой», присутствие которых уже выбешивает. Но ему нужно сохранить лицо, выпроводить их отсюда. Да, он уверен, что Ник приехал именно за Эви, так пускай уходит. Всё равно с этой девчонкой одни проблемы. И пускай она сама их решает. Без помощи Дилана.

Только, пусть скорее сваливают.

Скрип. Ножки стула проехались по грязному полу, отчего образовался не очень-то приятный звук, режущий ушные перепонки. Дилан решил взглянуть на происходящее через плечо, но остаться неподвижным не вышло. Отошел от прилавка, хмуро наблюдая за тем, как Эви направляется в сторону двери, что ведет в коридор к лестнице. Ник в полной растерянности следует за ней:

– Ты идешь собираться? Эви?

Та разворачивается, прижимая к своей шее ладонь, чем скрывает выступившую на ней вену. Дышит через нос, уставивший на парня взглядом, полного непонимания, злости и обиды. Да, обиды, ведь всё больше людей, которых она считала «идеальными» просто рушат этот образ, демонстрируя своё истинное «я».

Дилан вынимает ладони из карманов, с серьезным выражением лица следя за происходящим, ведь пока не понимает, что не так.

Эви не щурит веки от презрения, ведь не имеет права осуждать Ника, она не скалит зубы от злости, она просто заставляет себя говорить:

– Я – не вещь, – такое короткое предложение, но произносить его выходит с трудом. Девушка видит, как меняется лицо Ника, не думает остановиться, поэтому расстроено качает головой:

– Почему все говорят мне, что я должна делать? – всё тело напряжено и скованно, а глаза еле заметно слезятся. – Я сама решу, как мне поступить…

– То есть, ты не поедешь? – перебивает Ник, немного смутившись, хотя не только его это сбивает с толку. Дилан хмурит брови, скользнув языком по нижней губе. Эви нервно улыбается, пожимая плечами, и качает головой:

– Нет, Ник, – проглатывает комок в горле. – Я не поеду с тобой…

Тот вдруг улыбнулся, сощурившись:

– Эви, я тебя уверяю, у меня тебе будет…

В глаза девушки блеснула ярость. Чертова злость, ведь её не слушают. Ник не слушает, ведет себя, как грёбаный кретин, который считает себя правым.

Эви не дослушивает его, разворачивается, продолжая идти, отчего Ник дергается, делая шаг, чтобы успеть схватить её за плечо, но тормозит, застыв на месте, когда перед ним встает Дилан. Хмурый и действительно рассерженный до такой степени, что его друг невольно сделал шаг назад, качнув головой:

– Ты же понимаешь, что ей не стоит здесь оставаться, – щурит глаза, оглядываясь по сторонам. – Это совсем не то место, Дилан.

– Проваливай, – О’Брайен шепчет, не меняясь в лице, даже не успевает осознать, что именно говорит. Просто вырывается на выдохе, слетает с губ, действуя на Ника, как удар кулаком в челюсть. Тот хлопает ресницами, пустив смешок с ухмылкой:

– Ты чего несешь?

Но ответа ему не получить. Дилан кивает в сторону двери, разворачивается и направляется в коридор за Эви, которая давно поднялась на второй этаж, тяжело дыша от злости, кипящей внутри, но дающей ей силы.

Дверь с грохотом захлопывается, и Ник остается один в грязном зале. И такого поворота он совершенно не ожидал.

Ведь у него всё всегда «идеально».

О’Брайен поднимается на второй этаж, застав Эви возле двери комнаты, она прижимается лбом к стене, смотрит в пол, явно о чем-то раздумывая. Дилан молча подходит к двери, сразу почувствовав аромат мяты. Уже успела прополоскать горло? Конечно, никто не хочет ходить с привкусом горечи во рту. Парень открывает дверь, справляясь с замком, и как странно – ему не пришлось лишний раз приглашать Эви войти, она делает это сама. Что ж, развитие тоже хорошо.

Девушка молча проходит к дивану, садясь на него, и сгибает ноги в коленях, прижимая их к груди. Дилан закрывает дверь, не надеясь, что Ник решится подняться вверх, и оборачивается, сунув руки в карманы. Впервые топчется на месте, не зная, куда податься, атмосфера в комнате его сковывает, нет, даже подавляет, что не может не злить, но вместо «демонстративных закатываний глаз», к чему он собственно привык и имеет склонность, парень подходит к дивану, опускаясь на его край, чем заставляет Эви подвинуться в сторону, чтобы сохранить расстояние.

– Неплохое начало дня, – недолго молчит Дилан, откинувшись на спинку дивана, чтобы принять расслабленную позу, хотя на самом деле был крайне напряжен. Бросает взгляд на Эви, ещё раз убедившись, что девушка раздражена, и вновь смотрит перед собой, продолжая:

– И из-за чего такой концерт? – ответ не следует. – Из тебя вышел бы хороший партизан, – Дилан делает нелепые выводы, никак не затыкаясь, поэтому Эви прикрывает веки, что-то шепча губами. Отворачивает голову, кладя её на бок, на руки, которыми обнимает колени. Слишком эмоциональна. В последнее время всё труднее совладать с собой, срывается из-за «пустяков», из-за людей, которые не должны играть какую-то роль в её жизни.

О’Брайен откашливается, подняв брови:

– Ясно, – трет колени ладонями, цокает языком, ещё пару раз взглянув на Эви, которая, как ему кажется, не выйдет с ним на контакт, поэтому решает больше не добиваться ответной реакции с её стороны, и встает с дивана, не успев сделать даже шаг.

Холодная, немного мокрая после воды ладонь вцепилась в его запястье, скользнув по коже. Эви хватает его за пальцы руки, дернув, чем вынуждает Дилана обернуться с непринужденным выражением лица, сохранить которое дается тяжело, но это необходимо.

– Чего? – хмурит брови, уставившись на девушку, которая кладет голову на бок, подняв свою ладонь. И сидит в таком положении. Не шевелится, словно чего-то ждет, и Дилан не сразу понимает, что от него требуют, но секунд десять вполне достаточно. Он сжимает и разжимает пальцы своей ладони, касаясь ими запястья Эви. Внимательно, как-то расслабленно смотрит на её макушку, опускается обратно на край дивана, скользнув пальцами по ладони девушки, которая подняла на него глаза, продолжив молчать. Но своим взглядом разъедает. Смотрит, вызываю мучительную ноющую боль в животе, от которой по спине О’Брайен бегут мурашки. Он откашливается, решив больше внимания уделять её ладони, с которой начинает «играть», а Эви отвечает, хоть и слабо, но пытается протиснуть свои пальцы между его.

И тогда до Дилана доходит одна простая истина.

С Эви нужно молчать.

Есть люди, совершенно не нуждающиеся в словах, в громком говоре, каком-то внешнем проявлении эмоций и чувств. Им необходима тишина, общение через такие легкие прикосновения, от которых стынет кровь в венах.

И на деле Дилан понимает это. Он много говорит, чтобы скрыть свою растерянность, не дать другим понять, что его можно смутить.

И сейчас он потерян. Нет, в его голове не крутятся мысли в полном хаосе, он не решает какие-то вопросы, наоборот внутри полная тишина, спокойствие, даже какая-то тоска, появление которой вовсе выбивает парня из колеи. «Такого не должно быть», – так он думает, но потом невольно бросает взгляд на совершенно расслабленную Эви, такой он видит её впервые, и тогда сомнения сами покидают его, хоть после них остается осадок.

О’Брайен потирает большим пальцем костяшки её руки, вторую свою руку сгибает в локте, поставив на колено, чтобы иметь опору. И именно сейчас, когда лишние мысли не лезут в голову, парень начинает думать о том, что правда интересует его. А главное – с чего Эви предпочла остаться здесь? Но озвучивать не собирается, не желая рушить тишину. Но молчание всё равно прекращается.

– Спасибо, – Эви шепчет, тихо вздохнув, а Дилан хмурит брови, хрипя в ответ:

– И за что? – не переводит глаза на лицо девушки, продолжая теребить её пальцы. Эви сглотнула, пожав плечами:

– Я тебя не поблагодарила за то, что ты сделал.

– Я ничего такого не сделал, – тут же прерывает её парень, сильнее сощурившись, но девушка настаивает, чувствуя стыд, ведь говорила всё это время с ним грубо, даже не поблагодарив:

– Ты помог мне, – ей неудобно говорить подобное, так что голос становится тише. Дилан пускает смешок, качнув головой:

– Я тебе не Бэтмен, Эви, —, но лицо внезапно помрачнело. – Не очень-то хороший человек, если забыла.

Эви слабо улыбается и сжимает его пальцы, не выдержав:

– Да, ты тот ещё баран, – Дилан усмехается краем губ, бросив на неё секундный взгляд:

– Что ж, я так понимаю, ты предпочла креветкам лапшу быстрого приготовления, но я обязан тебе признаться.

– В чем? – в голосе Эви появились нотки тревожной заинтересованности, что позабавило О’Брайена, который шепчет, изображая на лице поддельное замешательство:

– Я понятия не имею, сколько эта лапша там на полках простояла.

Девушка вдруг начинает хихикать, потеревшись лбом о свою руку. Дилан отводит глаза, пытаясь сохранить серьезное выражение лица, но всё равно слабо улыбается, опустив свою руку вместе с рукой девушки. Эви вздыхает, вновь взглянув на него, но уже поднимает голову:

– Спасибо, – повторяет, немного добавив серьезности в голос. – Правда, спасибо тебе.

Дилан молча принимает благодарность, подняв на неё глаза, и кивает головой, подперев кулаком щеку. Смотрит на Эви, та сжимает губы, растягивая их в слабую улыбку, и убирает локоны волос за уши, почесав переносицу пальцами свободной руки. Вторую до сих пор разминает парень.

И вновь тишина. Немного неловкая, что без особого труда почувствовали сразу оба. Совершенно незнакомая ситуация для Дилана, который внезапно осознает, что уже несколько секунд не прекращает смотреть на Эви, которая пытается игнорировать его взгляд на себе. И в следующий момент сердце пропускает удар. Сильный, болезненный. О’Брайен резко приближается к её лицу, заставив девушку испуганно вздохнуть, но парень так же быстро останавливает себя, коснувшись носом её холодной щеки.

И внутри образовался ужас.

Ледяной, пронзающий до костей, вызывающий полное помутнение рассудка.

Дилан осознает, что делает, и медленно поднимает растерянный взгляд на Эви, которая вовсе забыла о том, что нужно дышать. Смотрит на него, не скрывая своей тревоги.

Подобное происходит впервые.

Как с ним, так и с ней.

О’Брайен боится сделать лишнее движение. Роняет тяжелые вздохи, которые обжигают холодные губы девушки, и та беспомощно сжимает пальцами свободной руки ткань своей кофты. Дилан думает. Немного поднимает голову, выпрямляясь, что продолжает касаться носом кожи лица Эви, которая сжимает губы в тонкую полоску, часто заморгав, чтобы избавиться от песка в горящих глазах. Но не отстраняется. Чего она ждет? Боль уже во всю разрывает низ живота, так почему она не действует? Почему не толкает парня? Почему не кричит, забиваясь подальше в угол от него?

Почему продолжает глотать его вздохи?

Дилан немного наклоняет голову на бок, повторно потерся носом о её щеку, сильнее надавив, отчего девушка качнулась назад, опустив взгляд на губы парня. О’Брайен хмурит брови, внимательно следя за тем, чтобы Эви не забывала дышать. Свободной рукой опирается на край дивана рядом с бедром девушки, а другой продолжает сжимать её ладонь. Всё ещё не касается её губ, просто следит, наблюдает, изучает.

Слишком близко.

Эви касается спиной спинки дивана, опустив одну ногу, и разжимает губы, дрожащей рукой коснувшись предплечья Дилана, и сжимает пальцами ткань его футболки вместе с кожей под ней, потянув парня на себя. Тот поворачивается к ней, касаясь своими коленями её, и больше не находит сил контролировать дыхание. Сердце скачет, как ненормальное, мешая сохранить непринужденное выражение лица.

И Эви чувствует себя странно. Она ощущает боль внизу, знакомую ей с ранних лет, но при этом её переполняет нечто странное, горячее, щекочущее её изнутри.

Дилан проглатывает ком в пересохшем горле, наконец, потянувшись к губам девушки, которая громко выдохнула ему в рот, схватив за напряженную шею, но вмиг всё остановилось.

Вибрация.

Тяжелое дыхание, кожа, покрывшаяся капельками пота за такой короткий промежуток времени, и потерянные взгляды.

Телефонный звонок подобен звону колокола. Он насильно пробуждает их, и хватает секунды, чтобы на вечно бледных щеках Эви появился румянец, который она нервно скрывает, толкнув от себя Дилана и вскочив с кровати. Парень секунду сидит без движения, уставившись в никуда, но моргает, потихоньку приводя самого себя в чувства. Так же поднимается на ноги, начиная нервно хлопать вспотевшими ладонями по карманам джинсов, часто бросая взгляд на Эви, которая начала ходить кругами, кусая ногти. Девушка старается не пересекаться с ним взглядом, поэтому вовсе отворачивается, подходя к столу.

Дилан ругает себя за трясущиеся руки, которые выдают его внутреннее состояние, вынимает телефон, взглянув на экран, и тут же прижимает ладонь к лицу, давя на глаза.

Высвечивается номер Ника.

«Черт», – О’Брайен ругнулся, чувствуя себя паршиво. Запускает пальцы рук в темные волосы, поворачиваясь к Эви спиной, и закидывает голову, прикрыв веки.

«Черт», – ещё раз повторяет про себя, выдохнув.

Девушка мнется, топчется у его кровати, обнимая себя руками. Подносит горячие ладони к лицу, прижимая их к горячим щекам, боится обернуться, боится громко дышать, хотя её горло уже рвется. В тело, будто иголок напихали. Бегло осматривает кровать Дилана, вдруг зацепив взглядом выглядывающий из-под подушки прозрачный пакетик. Медленно опускает руки, делая осторожный шаг. Наклоняется, хмуря брови, и вытаскивает пакетик с белой таблеткой внутри, открыв рот. Весь румянец исчез. Девушка моргает, обернувшись, и смотрит в спину Дилана, который всё ещё приводит себя в чувства.

– З-зачем? – всё, что приходит Эви на ум. Она сжимает пальцами пакетик, держа его перед собой с такой осторожностью, словно это бомба. О’Брайен хмурится, как-то неуверенно разворачиваясь, смотрит сначала на Эви, глаза которой краснеют, и уже после опускает взгляд на то, что в её руках.

И открывает рот. Несильно. Его пальцы начинают нервно стучать по бедру, а язык скользит по нёбу во рту. Эви сутулится, медленно вытаскивая из пакетика таблетку, чем заставляет Дилана ругнуться:

– Положи на место, – его сейчас начнет трясти.

– Зачем? – девушка сама не понимает, чем вызваны слезы, скопившиеся в уголках глаз. Сжимает таблетку в ладони, качнув головой:

– Ты опять солгал мне.

О’Брайен делает большой шаг, но резко тормозит, почувствовав, как собственные ноги начинают слабеть, ведь Эви сует таблетку себе в рот, громко заявляя:

– Я проглочу её, если не отдашь мне всё, что у тебя есть, – пытается не задевать языком таблетку, ведь на вкус она неприятна. Дилан первую секунду пускает смешки, но после его лицо мрачнеет:

– Выплюни, Эви, – приказывает, сжимая ладони в кулаки.

– Я хочу помочь тебе, – девушка не слушается. – Просто, отдай то, что у тебя есть, и…

– Я, черт, сказал тебе выплюнуть! – Дилан внезапно срывается, быстро настигая Эви, которая делает испуганный шаг назад, как-то неестественно дернув головой, после чего упирается спиной в край стола, опустив взгляд на уровень ключиц парня. Тот замер. Молчит, впитывая внезапно образовавшуюся в комнате тишину, смотрит напряженно на девушку. Та начинает дрожать, касаясь уже холодной ладонью своей шеи, всё так же не моргая. Дилан приоткрывает рот и медленно, аккуратно поднимает ладони перед собой, стиснув зубы:

– Что ты, блять, только что сделала?

========== Глава 16. ==========

***

– Я старался, мам, – парень пыхтит, сидя в салоне автомобиля. Он ещё не отъехал от старой мастерской, надеясь, что кто-нибудь, да выйдет, но даже О’Брайен игнорирует его звонки.

Ник прижимает к уху телефон, кусая губы и, правда, нервничая, смотрит на строение, пытаясь, хоть что-то разглядеть в окнах, но ничего. Солнечный свет мешает, «осядая» на пыльных стеклах окон, отражается. Мать Ника высказывает свое недовольство сыну за то, что даже такой пустяк выполнить не в силах, а парень молча выслушивает, хотя мысленно совершенно не здесь, слова в одно ухо влетают, через другое вылетают. Зря он рассказал родителям об Эви, хотел просто дать знать, что появился человек, который его заинтересовал, а вот, что из этого вышло. И Ник понимает, отчего они так завелись.

Ведь Эви дочь мистера Дулгаза.

В комнате тихо. Гнетущая атмосфера подкосит рассудок любого здравомыслящего, кем сейчас не является ни Эви, ни Дилан. Парень стоит у стола, всё время отходит от него, начиная бесцельно бродить кругами, редко, но бросая на девушку косой взгляд. Та сидит на его кровати. Прижимается спиной к стене, согнув ноги, а руки держит между ними, задумчиво опустив голову. Она пыталась вызвать рвоту, но из-за недавнего опустошения желудка ничего не выходило. От всего, что можно, избавилась ещё утром. И теперь остается только ждать. Дилан точно не знает, как проявит себя наркотик, тем более, учитывая тот факт, что у Эви больной организм. Хотя, это не самое главное.

Уже целых два часа никакого эффекта: ни усилившейся боли в животе, ни учащенного сердцебиения, ни расширенных зрачков, головной, суставной боли. Эви спокойно и глубоко дышит, порой поднимая виноватый взгляд на Дилана, хотя здесь ещё неизвестно, кто виновен в произошедшем. Девушка всё равно хмуро ворчит, ругая и себя, и парня, который лгал ей всё это время. Теперь ясно, отчего он так выглядел по утрам и плохо чувствовал себя в течение дня. Эви внимательно следит за своими мыслями, за ощущениями, боясь пропустить тот момент, когда рассудок помутнеет, переступая черту здравого, надеется, что всё ограничится физической болью, которую кое-как, но умеет терпеть. Правда, каким бы образом она себя не позиционировала, темная пелена всё равно накрывает сознание, даря сладостное, какое-то необычное удовлетворение, которое окончательно сносит крышу Эви.

Дилан стоит у стены, кусая костяшки ладони, и от внезапного движения на кровати поднимает глаза, внимательно уставившись на девушку, волосы которой скрывали лицо. Она качается из стороны в сторону, наклоняя голову то в один бок, то в другой. Парень медленно отталкивается спиной от стены, делая шаги к кровати:

– Эви?

В ответ тихий горловой смех. Девушка не разжимает губ, касаясь лбом своего колена, и резко выпрямляется, ударившись затылком о грубую стену, тогда парень и замечает, что взгляд у неё уже не такой ясный. Дилан хоть и принимал наркотики, но никогда не видел, как они действуют на других, что вообще происходит с человеком, который принял дозу? Эви могла бы ответить ему на эти вопросы, вот только она не подопытный кролик, так что наблюдение не вызывало интереса, а скорее производило отталкивающее чувство.

– Эй, – Дилан садится на край кровати, протягивая руку к девушке, чтобы дернуть за плечо, но та убирает его ладонь, смеясь. Голова будто потеряла опору, она не может её поднять. Эви начинает чесать ногтями коленки и лодыжки, сильно ударяясь о стену затылком. Дилан хватает пальцами её за подбородок, забравшись коленями на кровать, чтобы быть ближе. Немного опускает лицо девушки, которое нужно придерживать, чтобы голова вновь не запрокинулась. Парень хмурит темные брови, рассматривает черные зрачки, которые значительно увеличились, кожа девушки постепенно, но покрывается холодным потом, а смех становится громче. Эви наклоняется на бок, покосившись в сторону. Она странно выгибает спину, закидывая голову. Упирается макушкой в стену, устремив помутненный взгляд в потолок. Опять смеется, вытянув ноги, руками сжимает ткань одеяла, потянув его наверх с такой силой, что пододеяльник рвется. Дилан нервно сжимает пальцы, пытаясь придумать что-то дельное. Быть может, сунуть девушку под холодный душ? Или приковать к кровати, как она поступала с ним? Он только сейчас в полной мере осознал, что понятия не имеет, как себя вести в подобных ситуациях, когда ты не знаешь, чего ожидать от человека, который больше не может здраво мыслить.