Текст книги "Одиночество вдвоем (СИ)"

Автор книги: Paprika Fox

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Хмыкаю в ответ, давя ногами ступеньки. Спускаемся на первый этаж. Здесь темнее, чем обычно, видимо одна из лампочек перегорела, но Дилан вовсе выключает и без того тусклый свет, быстро направляясь к двери. Мне уютнее в темноте, поэтому спокойно перебираю ногами, сжимая руками живот, чтобы тот перестал ворчать на меня. Парень выходит в светлый зал, мне приходится щурить веки и поднять ладонь, чтобы оберечь глаза. В зале просторно, но всё так же витает пыль, на столах и полу грязь. Этому заведению определенно крышка с такими хозяевами. Дилан заходит за прилавок, проверяя – валяется ли его отец под ним или нет, после чего ставит электрический чайник, открыв верхние ящики, чтобы найти что-нибудь съедобное. Пока парень разбирается со сроком годности молока в холодильнике и хлопьев, я брожу между грязными столиками, сжав ладони за спиной в замок. Странно, но чувствую себя вполне спокойно здесь. Помню, как ощущала себя, приехав сюда впервые. Не самое приятное воспоминание, но сейчас от этого ничего не осталось. Хотя, если быть честной, всё равно не буду рада наткнуться на пьяного отца Дилана, мирно спящего под одним из столиков.

– Хорошая новость, – Дилан подает голос, вынуждая меня обернуться. Парень достает из холодильника, что находился под прилавком, молоко в стеклянной бутылке, и хмуро рассматривает его:

– Я нашел его, – откашливается. – Плохая новость, – открывает крышку, поднося горлышко к носу, чтобы понюхать. – Не знаю, сколько ему лет, но запах нормальный, – поднимает на меня глаза, а я только пожимая плечами в ответ, вновь разворачиваясь, и продолжаю спокойно бродить, пальцем собирая пыль то с одного столика, то с другого, оставляя тонкую линию или рисунки на поверхности. Зрачки сами скользят к окнам, за которыми открывается приятный вид. Солнце, стена деревьев и широкое озеро, на поверхности которой собираются разноцветные листья клёна. Кажется, среди такого слоя пыли, я могу почувствовать аромат осени, медленно иду к стеклянным дверям, желая выйти и подобраться ближе к озеру.

– Эви, – Дилан не повышает голос, но громко ставит бутылку с молоком на стол.

Толкаю дверь, тут же задыхаясь от ударившего в лицо осеннего ветра. Воздух пропитан ароматом сухой листвы, с деревьев «сыпятся» птичьи голоса, а лучи яркого теплого солнца отражаются от поверхности воды. Озеро находится не так далеко, поэтому медленно иду к нему, опуская руки вдоль тела. Ветер приятно ласкает кожу, проникая сквозь ткань футболки, играючи поднимает локоны темных волос, ударяет по глазам, вынуждая те слезиться.

Замечаю сделанный из деревянных досок выступ, конец которого «висит» над водой. Обычно на таких рыбаки сидят. Иду, игнорируя скрип под ногами. Гладкая поверхность озера так и манит, а аромат воды сводит меня с ума. Внутри сразу рождается такое теплое, немного нехарактерное для меня умиротворение, которое должно напрягать, ведь мне нельзя расслабляться, но сейчас мой мозг буквально отключается.

Не слышно ни шума с дороги, никаких других раздражающих звуков, которые преследуют тебя в городе. Здесь только ты и лес. Эта своеобразная тишина, нарушаемая криком кукушки. Подхожу к самому краю выступа, медленно осматривая стволы деревьев, что остались в тени. Медленно опускаюсь на колени, садясь в позе йога. Сутулюсь, не поправляя пряди волос, которые щекочут кожу лица и шеи. Каким-то расслабленным взглядом наблюдаю за передвижением опавших листьев на поверхности озера. Шум ветра усиливается, но после так же резко затихает, словно волнами накрывая мой разум.

Вовсе ухожу в себя, правда, ни о чем не думаю. Моё сознание не забивается мыслями, это один из редких случаев, когда мое тело расслабленно, когда моя голова пуста, когда боль в животе пропадает.

Совершенно не слышу шагов за спиной. Смотрю перед собой, краем глаза замечая Дилана, который так же садится рядом, согнув ноги, и сутулит спину, поставив на колени локти. Хрустит пальцами, вытягивая их, и бросает на меня взгляд, щурясь от солнечного света:

– Знаешь, ты меня раздражаешь, – выдает, но не реагирую. Не могу. Просто смотрю вперед, наслаждаясь атмосферой вокруг.

– Как хорошо, – шепчу губами, прикрыв веки.

– Хорошо? – Дилан явно не понял. – Что именно тебе кажется здесь хорошим? Глухое место.

– Хорошо, – повторяю, медленно распахнув глаза. – Здесь хорошо.

В ответ лишь смешок:

– Ты это сейчас про то место, где я живу? – нервно усмехается, давя пальцами на глаза, а я слабо хмурю брови, повернув голову в сторону парня:

– Господи, какая разница, в каком месте ты живешь?

– Большая, Эви, – шепчет в ответ, немного ворчливо.

– Мне здесь нравится, – даю вердикт, глубоко вздыхая, а Дилан лишь качает головой:

– Ты сегодня шутишь?

– Отстань, О’Брайен, – сглатываю, с интересом наблюдая за поверхностью воды. – Не думаю, что место, в котором ты вырос, играет важную роль. Возьми в пример меня. Довольно обеспеченная семья, свой дом, а… – замолкаю, немного наклонив голову на бок, после чего вновь смотрю на парня, который внимательно слушает меня. – Я это к тому, что мне всё равно.

– Почему? – как-то резко и с недоверием спрашивает Дилан, хмурясь, но я лишь могу пожать плечами в ответ, ведь не привыкла кому-то объяснять свою точку зрения. Просто, здесь всё пропитано спокойствием, словно это отдельный мир, в котором меня не могут потревожить. Вот и всё. Мне этого вполне достаточно.

Мне нужно «моё» место в этом мире, где я буду чувствовать себя в безопасности, не переживая, что кто-то сможет спокойно вторгнуться и причинить мне вред. Жить в спокойствии, гармонии, тишине – это всё, что мне необходимо.

Дилан тяжело вздыхает, прекращая терроризировать меня взглядом. Смотрит перед собой, всё так же хмуро и напряженно. Кажется, он правда не понимает, что такого притягательного я вижу в этом месте, хотя это лично его мнение. Медленно ложусь на спину, вытянув ноги, смотрю в яркое, голубое небо, без единого облачка, цвет которого хорошо сочетается с темными верхушками ёлок и елей. Вижу, как перелетают с ветки на ветру черные птицы, при этом громко гаркая. И мне вновь кружит голову.

Правда, на этот раз в груди образовывается странное чувство. Стыд? Да. Прикрываю глаза, пытаясь отогнать мысли о матери. Не скажу, что у меня с ней какая-то особая связь, но то, что её пришлось оставить с этим ненормальным, сводит меня с ума. Как бы мама не относилась ко мне, всё-таки она родной человек. Единственный, кто на самом деле поймет и поддержит меня. Тот, кто сможет вытащить меня из всего этого дерьма. Да, будучи маленьким ребенком, я верила в это, но что не так со мной сейчас? В данный момент времени? Я вспоминаю. Всё то, что происходило со мной, отношение со стороны матери, пока та была в себе.

Я сама себе внушала зависимость от человека, которому всегда хотела быть нужной. Я жаждала быть необходимой для собственной матери, и что теперь? И теперь я рассчитываю, что она поймет, как сильно я люблю её, что терпела ради неё всё это. И сдалась. В конце концов, верно? И меня это разъедает изнутри. Мне не стоило сбегать, но с другой стороны не знаю, насколько бы меня хватило ещё. Это трудно. Трудно оправдать себя, найти логическое объяснение своим поступкам, ведь их нет. Я поступила ужасно, отвратительно.

Прикрываю веки, пытаясь скрыть краснеющие глаза. Шмыгаю носом, откашлявшись, и ерзаю на деревянной поверхности, уложив одну руку себе на живот.

Стоило ли мне вообще пытаться что-то исправить?

В конечном счете, я вернусь.

И отчим знает это.

***

Женщина выглядела спокойно и непринужденно. Она красила длинные ногти, каждый раз вздыхая, когда лак попадал на кожу пальца.

«Ты должна вернуться», – уверял её Дулгаз, ведь если Эви поймет, что собственная мать, человек, которым отчим так спокойно мог шантажировать девушку и держать «в оковах», обманывала её всё это время, притворно валяясь в кровати, торча в своей комнате в полном здравии, пока её девочка так старалась лишний раз попасть к ней. Женщине крайне надоело нытье этой мелкой сучки, которая только и делала, что слюнявила ей шею и одежду, когда часами сидела у кровати. Женщине приходилось длительное время лежать неподвижно, играть роль «овоща», но теперь ей это надоело окончательно. Она хочет пожить для себя, а не быть «гарантией» того, что девчонка не сбежит.

Ей не нужна дочь, она не чувствует, что это её ребёнок. Она не роняла слезы, слушая плач дочки за стеной, а просто смотрела любимый сериал. Ох, как же женщина злилась, когда во время интересного фильма эта тварь притаскивала свой зад к ней в комнату, вынуждая быстро занять положение лежа и остановить взгляд на потолке, или вовсе прикрыть глаза, чтобы сдержать своё раздражение. Не дай Бог эта мелкая бы раскусила, что мать в порядке. И эти глупые детские речи о том, что женщина сможет ей помочь.

Никому не нужен балласт в виде ноющего, ни на что не способного ребенка. А у женщины ещё вся жизнь впереди. Она и без того долго провела взаперти, и то только потому, что Дулгаз неплохо платил ей.

Женщина дует на ногти, сидя в палате. Ей осталось пройти обследования. Тогда она уедет.

Её здесь ничто не держит.

***

***

Под предлогом того, что хлопья станут мягкие и невкусные, Дилану удалось затащить меня обратно в здание. Подходим к прилавку, и парень протягивает мне тарелку, которую беру, морщась.

– Что опять не так? – О’Брайен опирается руками на прилавок, наклоняясь ко мне, а я кривлю губы:

– Слишком много молока.

– Не любишь молоко?

– Люблю, но не так много…

– Ты избалованная девчонка, Эви, – он шепчет, качая головой. – Ешь, и не жалуйся, – выпрямляется, желая отвернуться.

– Но… – хочу возразить, но Дилан жестом заставляет меня замолчать, поэтому слабо улыбаюсь, садясь на край прилавка. Парень топчется позади меня, вновь поставив чайник греться, я спокойно уплетаю хлопья. Осматриваю зал, принимая совершенно неожиданное решение. Надо будет убраться. Вот так вот. Просто. Мне кажется, это место станет ещё приятнее, если немного протереть пыль и пройтись тряпкой по полу. Правда, не знаю, как к этому отнесется О’Брайен.

Бросаю на него взгляд, внимательно рассматривая широкие плечи. Он стоит ко мне спиной, разминая шею наклонами в разные стороны, наливает себе кипяток в кружку, добавляет ложки кофе и немного молока, что заставляет меня улыбнуться:

– Ты любишь кофе с молоком?

– Обычный темный – дерьмо, – отвечает, обернувшись и немного смутившись. – Чего? – кажется, просек то, что я уже несколько секунд открыто пялюсь на него. Я моргаю, потерянно заикаясь:

– Ничего, – бубню как-то обиженно, отворачиваясь. – Я никогда не пила кофе, – хочу перевести тему, чтобы не давать ему заметить моего смущения. – Мария говорит, оно вредно. Вообще, если так подумать, многие продукты, которые употребляет половина населения Земли, вредны, и… – замолкаю, сжав в руках тарелку с оставшимся молоком. Сердце в груди бьется быстрее, когда краем глаза замечаю пальцы руки парня, которыми опирается на прилавок с одной стороны от меня, а вторую ставит с другого бока. Сжимаюсь, немного наклонившись вперед, когда тяжелый выдох с губ Дилана касается моей макушки. Неприятные мурашки не остановить. Давление в висках вновь начинает скакать.

Мне неприятно это.

Ассоциации лезут в голову.

Дилан медленно касается носом моего затылка, согнувшись, а я сдерживаю трясущиеся руки, в которых держу тарелку, боюсь пролить молоко, но не могу сделать глубокий вдох, понимая, что от недостатка кислорода моя голова идёт кругом. Моргаю, сильно сжимая веки, и вздрагиваю, когда парень начинает говорить:

– Ты молоко будешь допивать? – вопрос, который вынуждает меня нахмурить брови. Всё это кажется ему смешным, да?

Поворачиваю верхнюю часть тела, как-то обиженно уставившись на парня, который всё так же спокоен. Своим носом касаюсь его скулы, невольно сглотнув от кольнувшей внизу живота боли. Сердито сжимаю губы в тонкую полоску, отчего те становятся бледными, и опускаю глаза, качая головой, после чего ставлю тарелку на стол, рассчитывая, что Дилан хотя бы сделает шаг назад, но глотаю собственный язык, чувствуя, как он касается своей грудью моей спины, а носом щекочет мне за ухом, вынуждая сильнее сжать между ногами ладони. Моё сердце вот-вот разорвется, от напряжения может хлынуть кровь из носа, но молчу, сдерживая жалкий писк, который так и норовит сорваться с губ, когда О’Брайен поднимает одну свою ладонь, касаясь пальцами моего запястья правой руки. Кажется, я уже в открытую громко дышу через рот, не скрывая своего состояния, которое только ухудшается с каждым его последующим действием – Дилан вытаскивает одну мою руку, быстро протиснув свои пальцы между моих, и спокойно приподнимет сжатые ладони, потирая большим пальцем кожу тыльной стороны. Я внимательно наблюдаю за происходящим, пытаясь хоть как-то справиться с ноющей болью внутри.

Так медленно.

Он настолько осторожен. Аккуратен со мной, и я не могу не заметить этого.

Но зачем? Для чего ему всё это?

Чего он добивается?

Сжимаю веки, дрожа, когда тоже самое проделывает со второй моей рукой. И мне становится больно. До жути, нестерпимо, до такой степени, что с моих губ срывается глухой писк. Сгибаю ноги в коленях, сильнее сжимая их, начинаю ерзать на пятой точке, пытаясь каким-то образом убрать боль внизу живота. Обычно я зажималась, держа ладони внизу, мне так спокойнее, но теперь я не могу избавиться от хватки парня, который продолжает ровно дышать мне на ухо, как-то грубо притягивая меня обратно к себе, когда проявляю желание слезть.

– Дыши, Эви, – шепчет хриплым голосом, а в ответ я хнычу, не в силах сдержать слезы, собравшиеся в уголках глаз.

– Пожалуйста, – плачу, дергая руки, но он крепко держит их, внезапно ослабив хватку. Я замираю, сжимая губы, чтобы не пищать. Парень немного опускает свои ладони, продолжая держать их на весу над моими коленями. Я глотаю скопившуюся во рту воду, нервно дергая головой, и медленно поворачиваю верхнюю часть тела, подняв на Дилана мокрые глаза. О’Брайен напряженно смотрит на меня, явно сильно сжимая зубы во рту. Приоткрываю губы, но ничего не говорю, лишь качнув головой. Пытаюсь не отвести от него своего взгляда, чтобы вновь не потеряться между реальностью и теми кошмарами, что преследуют меня, когда прикрываю глаза. Да, сейчас, пока вижу его лицо, я чувствую, как по телу растекается что-то горячее, как внизу начинает щекотать, что приносит двоякие, непонятные для меня, ощущения. Дилан вновь опирается руками на край прилавка, а я свои сгибаю в локтях, прижимаю к груди. Не прекращаю смотреть на него, понимая, что ноги приятно дрожат, как и пальцы рук.

Не могу разобрать, что именно чувствую, но это что-то иное, хоть и по-прежнему приносит знакомую боль.

Немного потерянно моргаю, на секунду опустив взгляд, но вновь поднимаю глаза на парня, вовсе теряясь в себе, в том, что ощущаю. Дилан внимательно, хоть и без ярко выраженных на лице эмоций, всматривается в мои глаза, медленно, аккуратно наклоняясь. Пытается не дышать. Нет, я вовсе не слышу, как он глотает воздух. Сердце в груди скачет, как ненормальное, когда парень касается носом моей щеки, продолжая внимательно наблюдать за моим лицом, но дергаюсь, шепнув:

– Не шевелись, – выходит на выдохе, и Дилан правда, в туже секунду, замирает. Вижу, как на его шее проявляется вена. Напряжен. В горле давно сухо, а мысли вовсе в полном хаосе, ведь я хочу попробовать то, отчего так яро пытаюсь избавиться на протяжении стольких лет. Медленно приподнимаю ладони, касаясь пальцами жестких скул парня, который тяжело выдохнул, тут же сжав губы, чтобы не сбить мой настрой, не спугнуть. А неуверенность преобладает внутри.

Стоило мне скользнуть пальцами выше, как О’Брайен дергается, сильно прижимаясь своим носом к моей щеке, немного надавив, но вновь прошу:

– Не шевелись, Дилан, – шепот слетает с дрожащих губ, касаюсь кончиком носа его переносицы, слегка надавив пальцами на кожу щек. Смотрю куда-то вниз, даже не на губы парня, которому явно тяжело держаться, оставаясь без движения.

Мне не объяснить, откуда взялось такое желание. Загадка для меня самой, но игнорирую боль в животе и давление в голове, от которого в глазах иногда темнеет, приоткрываю рот, мой тяжелый вздох коснулся кожи его щеки, из-за чего О’Брайен вновь дернулся, потянувшись к моим губам, но крепко держу его лицо пальцами, не давая двигаться.

– Не шевелись, – почти умоляю, сглотнув. Облизываю сухие губы, неуверенно коснувшись губами края его губ, которые он сжимает. Не целую. Просто пробую. Парень поднимает одну руку, но вновь прошу его не трогать меня, поэтому через силу он заставляет себя не шевелиться. Осторожно поворачиваюсь к нему полностью, садясь на колени на столе прилавка, не отпускаю лицо парня, вновь повторно коснувшись губами кожи его щеки. Дилан слишком тяжело выдыхает, заставляя мою кожу покрыться мурашками. В который раз.

Просто, не шевелись, Дилан.

О’Брайен еле заметно дрожит, не двигается, пока я изучаю свои ощущения от происходящего. Осторожно касаюсь пальцами его губ, продолжая носом прижиматься к его щеке. Дилан пытается не смотреть на меня, но делаю ошибку, скользнув ладонью по его шее, задев ключицы. Парень пальцами сжимает мою талию, поддавшись вперед, тяжело дышит, практически касаясь своими губами моих, но я прижимаю ладони к его груди, хныча и толкаясь. Опускаю голову, пряча лицо, а Дилан останавливается, убирая от меня свои руки. Делает шаг назад, позволяя мне кое-как слезть со стола, чтобы уйти из зала. Убежать. Да, мне хочется кинуться прочь отсюда, поэтому быстро перебираю ногами, сжимая ткань темной футболки на уровне груди, ведь то хочется разорвать, чтобы вырвать сумасшедшее сердце – чертов орган, который никак не дает мне понять собственные чувства.

– Эви, – как-то слабо звучит за спиной. Парень явно, как следует, отдышался, прежде чем начать говорить, но я не оборачиваюсь, идя к своей цели, правда, с быстрого шага перехожу на шарканье ног, когда у дверей заведения тормозит темный автомобиль. Стекла окон опущены, но я не сразу понимаю, кто приехал, правда неприятное ощущение вновь вынуждает сжать ноги, отчего сделать шаг труднее, поэтому вовсе останавливаюсь, продолжая тянуть ткань одежды. С напряжением, тяжело дыша, смотрю на тех, кто выходит из салона. И их лица мне знакомы.

– Эви, – голос парня прорезался. – Иди сюда! – слышу его шаги за спиной, но не оборачиваюсь, испуганно уставившись на высокого мужчину, который первый зашел в зал, игриво размахивая деревянной битой. Первый его холодный взгляд был подарен приближающемуся О’Брайену, и только второй – мне.

Я знаю его.

Приоткрываю рот, делая короткий шаг назад, но мужчина уже встает рядом, улыбнувшись краем губ:

– Здравствуй, юная леди.

========== Глава 18. ==========

[флешбэк]

Светлая, немного уставшая, но без намека на раздраженность улыбка мужчины с еле заметными морщинами на лбу всегда радует глаз девочки, которая ждет его возвращения домой, как праздника. Она может часами сидеть у окна, в полном ожидании, лишь бы лишний раз не попадаться матери, ведь женщина крайне груба с ней, но ребенок слишком невинен, чтобы злиться на неё за это. Или же Эви просто, несмотря на отношение женщины, любила её, как, обычно, дитя любит свою мать. И она никогда не считала, что её семья чем-то отличается от других, её всё устраивало.

И даже в тот день, в день рождения, Эви не обозлилась на мать за то, что та бросила в неё бутылку из-под алкогольного напитка, который выпивала каждый день после рабочего дня.

Она не ненавидела её, так как всё происходящее компенсировалось мужчиной, который с распростертыми объятиями встречал дочь на пороге.

И именно это вызывало бурю ревности со стороны уже зрелой женщины, которая кусала ногти, всё время повторяя под нос:

«Она не моя дочь».

[конец флешбэка]

Их было четверо, и одного, что игриво постукивал битой по моему бедру, я точно знаю. Человек, которого мне доводилось видеть прежде: на улице, когда отчим не приехал за мной в школу, и в кафе, тогда этот тип зачем-то позвал к себе О’Брайена. Скованно вдыхаю, не сводя с мужчины глаз, в которых наверняка читается беспокойство.

– Это что новый вид оплаты? – Он интересуется, слегка нахмурив брови, и поднимает биту, касаясь её кончиком моего подбородка, заставляя меня приподнять голову.

Что ещё за чертова «оплата»?

– Что вам нужно? – Дилан явно вне себя, но тон голоса старательно сдерживает, чтобы не казаться грубым. – Иди сюда, Эви, – говорит, и я чувствую, как он касается пальцами моего локтя. Мне без возражений хочется отступить назад, чтобы быть ближе к парню, но вновь зажимаюсь, не двигаюсь с места, ведь взгляд мужчины стал сердитым, словно без его разрешения мне не стоит шевелиться. Именно так и поступаю. Стою, позволяя полу поглощать в себя мои стопы, а самое омерзительное то, что, наконец, я признаю. Да, признаю то, что меня тянет к Дилану, признаюсь в своем желании встать позади него.

Знаю, что он может защитить меня, и это угнетает.

Я не привыкла полагаться на других.

– Что вам нужно? – Вновь задает тот же вопрос О’Брайен, полагая, что должен получить ответ. Мурашки, вызванные испугом и страхом перед таким количеством мужчин, больше не покрывают кожу рук, ведь чувствую, как Дилан ближе подходит сзади, касаясь своей грудью моей спины, пальцами сжимает мои запястья. Я не расслабляюсь, но в голове в полном беспорядке начинают крутиться мысли.

Он здесь. С тобой ничего не случится, пока он здесь. Дыши.

Опускаю взгляд, прекращая смотреть в глаза мужчине, который скользит кончиком биты по моей шее, к груди и животу. Внимательно следит за её передвижением, немного вскинув подбородок с приоткрытым ртом:

– Ты знаешь, зачем мы приехали.

– Понятия не имею, – парень резко делает шаг назад, дергая меня за собой, и бита мужчины вовсе опускается, ударив его по ноге. Он переводит свой суровый взгляд на Дилана, явно гневаясь от такого поведения. И это выражение лица действует на меня, как удар в живот, отчего быстрее отступаю, сильнее прижимаясь спиной к груди парня, пальцы которого дрожат. Да, он сильнее сжимает, вонзая в кожу моих рук, и напряжение очевидно, ибо три парня, что молча толпились позади, начинают подходить ближе к мужчине, который вдруг пустил недобрый смешок, качнув головой:

– Я говорю о взрослых вещах, у меня нет времени на эти ваши детские игры, – потирает ладонью биту, щуря веки. – Наркота. Твой отец не расплатился за прошлый месяц.

– Тогда все вопросы к нему, – кажется, Дилан непоколебим. Он игнорирует то, что мужчина открывает рот, чтобы вновь что-то сказать, парень разворачивает меня, и сам встает боком, чтобы уйти.

И я вновь повторюсь. Ненавижу, когда кто-то позади меня.

Кажется, всем своим телом ощутила странную вибрацию, словно в поверхность пола ударила молния, отдавшись глухим стуком в ушах. Через секунду хватка на моих запястьях слабнет, и сбоку слышится грохот. Медленно поворачиваю голову, с испугом уставившись на Дилана, который держится за край стола, оставшись на ногах. Прижимает ладонь к затылку, корчась от боли, и бросает на меня хмурый взгляд, словно дает пинка. Но стою на месте, еле заметно качнув головой, отчего впервые замечаю настолько ярко выраженную тревогу в его карих глазах.

– Думаешь, я пошутить пришел? – прокуренный голос мужчины врезается в спину, вынуждая содрогнуться.

Оборачиваюсь, немного приоткрыв рот, чтобы тяжело выдохнуть. Смотрю на мужчин, что стоят по краям, так называемого «главного», который стучит битой по столу, подходя к Дилану:

– Когда последний раз ты видел своего отца? – Задает вопрос, а парень явно напрягается, ведь, как и я, понимает, что с момента нашего возвращения, мы его не встречали.

– Он сбежал, не так ли? – Тон мужчины меняется. С каждой секундой он всё ближе подходит к Дилану, который нервно кусает губы, раздумывая над тем, как поступить дальше, и при этом посматривает на меня, всё так же взглядом побуждая меня к действию. Хочет, чтобы я ушла?

Но, если бы я хотела, то уже не смогла бы.

Один из мужчин, что всё время топтался молча, обходит столик, медленно шаркает ногами, ходит вокруг меня, оценивающе пробегаясь взглядом. Я обнимаю себя руками, опуская лицо, и слежу за ним искоса.

– Нам нужны деньги, О’Брайен, – ставит перед фактом мужчина с битой, наблюдая за тем, как парень выпрямляется, хмуро смотря на него:

– Я не брал у вас наркотики, так что ищите этого мудилу.

Мужчина смеется в ответ:

– Ты не понимаешь? Не осознаешь, в каком сейчас дерьме, да? – двое парней, что стояли рядом, быстро подошли к О’Брайену, схватив за обе руки, которые резко завели за спину, вынуждая парня согнуться пополам. Он дергает руками, с открытой злостью смотря на мужчину. Я не сдерживаюсь. Губы дрожат, а жалкий писк всё равно срывается, когда тот тип, что кружил вокруг меня, внезапно подошел ближе, коснувшись холодными пальцами моей щеки, чтобы убрать локоны волос. Дилан бросает на него взгляд, вновь и вновь повторяет попытки вырваться из хватки, а я сжимаю губы, не давая себе проявлять слабость. Дышу чаще, не следя за давлением в груди, которое начинает сжимать легкие, мешая восстановить сердцебиение. Взгляд замирает на одной точке, когда он говорит с каким-то отвращением:

– Лицом не вышла, – берет меня за подбородок, грубо поднимая, но всё равно не смотрю ему в глаза, пытаясь не думать о том, что говорит «главный» через секунду:

– А кто тебе мешает пакет ей на голову одеть?

И они начинают смеяться, словно это очевидная вещь, это логический выход, а мои глаза начинают гореть от слез, что потихоньку собираются по краям век. Медленно перевожу взгляд на Дилана, который внезапно поник, но качнул головой, будто беря себя в руки.

– Мы так с Дженни делали, – говорит тот, что всё ещё держит меня за подбородок, неприятно чавкая жвачкой во рту.

И эта фраза впечатывается в мое сознание, а О’Брайена вовсе уничтожает. Вот так просто разрушает, убивает, оседая в голове. Я раскрываю рот, начиная собирать мозаику из маленьких кусочков, и с каждой мыслью, что одна за другой рождается у меня в голове, чувствую, как сердце всё больше и сильнее ноет.

«Это плата?», «Мы с Дженни так делали».

Они насиловали сестру Дилана. Она была платой за наркотики.

Тошнота подступает к горлу. Я напрягаю все мускулы своего лица, чтобы не выдавать своего дикого страха, но присутствие того слишком очевидно, так что никому не нужно наглядное подтверждение.

– Эй, Дилан, – мужчина не отпускает мой подбородок, подняв руку выше, отчего я хватаюсь за его пальцы, поднимаясь на носки, трясусь, когда он разворачивает меня лицом к остальным, с наглой усмешкой интересуясь:

– А она сосать умеет?

Дилан тяжело дышит, резко переводя взгляд на мужчину с битой:

– Я найду этого ублюдка, только… – Запинается, когда я пищу, ведь чавкающий мужчина касается свободной ладонью моей груди, плюясь:

– Костлявая и уродина, – хмурится. – Как-то совсем не то.

– А какая тебе разница, во что вставлять? – Один из парней, что держал Дилана, задал вопрос, а второй поддержал:

– И куда «стрелять»?

И вновь зал заполнился диким смехом, ржачем, что режет мои ушные перепонки. Страх. Он медленно перерастает в панику, которой я не должна подаваться. Дилан моргает, бросая на меня косой взгляд, после чего откашливается, желая скрыть свой дрожащий от напряжения и нервов голос:

– Я найду его, я…

– Черт, да не нужен он мне! – Мужчина размахивается и бьет битой в живот парня, колени которого согнулись, но мужчины потянули его, чтобы продолжил стоять на ногах.

– Мне нужна плата, О’Брайен, – шепчет, наклонившись к его лицу. – И сегодня я рассчитывал её получить, но, если нет, то нет, – как-то подозрительно улыбается, отчего мне становится нехорошо. – Тогда заедем в следующий раз, – хлопает Дилана по спине, и тот так же без доверия во взгляде смотрит на него, хмурясь, ведь понимает, к чему всё идет. – А сегодня мы что, получается, зря проделали такой путь? – Переглядывается со своей «командой», остановив взгляд на мне. – Я вот был бы не против расслабиться, – ухмыляется.

Тот, кто держал меня за подбородок, цокнул недовольно языком:

– И почему все лавры вам?

Я напряженно начала осматриваться, понимая, к чему всё идёт. Бросаю взгляд на Дилана, который облизывает сухие губы, прося:

– Она вообще здесь не при чем, – прерывается, чтобы проглотить комок в горле. – Пожалуйста, Кларк, – шепчет, смотря прямо мужчине в глаза, но тот холоден. Он поднимает брови, выпрямившись, и берет биту обеими руками, встав в удобную позу. Я шире раскрываю веки, с ужасом наблюдая за тем, как удар приходится по лицу парня, который качнулся в сторону, но его вновь выпрямляют, чтобы на этом побои не ограничились. Я делаю шаг к ним, но мужчина отпускает мой подбородок, обхватывая руками талию:

– Эй, уродина, куда собралась? – Шепчет на ухо, и вонь из его рта вызывает у меня тошноту. Он сжимает моё тело, боль между ног усиливается, но впервые я не придаю этому значения. Я привыкла терпеть боль. Вся моя жизнь – сплошное дерьмо из отвратительных воспоминаний, горячих слёз и жалких стонов. Мне не привыкать.

Пытаюсь разжать его пальцы, что с болью «въедаются» в мою кожу под футболкой. Дилан пытается освободиться от хватки, толкается, из его носа уже течет алая жидкость, но мужчина с битой вновь размахивается, явно не желая терпеть такое отношение со стороны парня. Он поднимает своё оружие, и с моих губ срывается жалкий крик:

– Черт, не надо! – Плачу, пиная ногой мужика, что довольно смеется мне на ухо. Мужчина с битой вздыхает, с явным равнодушием разглядывая лицо Дилана:

– Ну и? Остыл? Я напоминаю тебе в который раз, кто здесь может говорить, чьи слова имеют вес и значимость.

О’Брайен плюется кровью в пол, поднимая на него глаза, и моё сердце сжимается. Этот парень не шутит. Он не из тех, кто слушает, его наглость не обуздать. И мужчина видит это, хорошо понимает, поэтому качает головой, ухмыляясь краем тонких губ:

– Если ты хочешь кого-то поставить на место, то лучший вариант, – навредить тем, кто ему дорог, – поворачивается, медленно направляясь в мою сторону. Я шмыгаю носом, не сдерживая хриплые вздохи. И я осознаю, что мне вновь придется терпеть.

Дилан уже испуганно смотрит на меня, хмуря брови, отчего глаза темнеют, но все попытки выдернуть руки не увенчаются успехом. Тот мужик, что стоял позади меня, молча отошел в сторону, уступив главному. Я смотрю в пол, уже не скрывая своей паники. Руки ровно висят вдоль тела, трясутся, а губы сжаты, прячут стучащие зубы. Мужчина медленно касается кончиком биты моего подбородка, давит, заставляя поднять голову, смотрит прямо в глаза, и мне приходится установить зрительный контакт.