Текст книги "Одиночество вдвоем (СИ)"

Автор книги: Paprika Fox

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me

========== Глава 1. ==========

Яркий свет, в лучах которого мечется пыль, поднятая с темного пола сцены. Зал не переполнен. В первом ряду сидят несколько человек. Строгие взоры с особым вниманием устремлены на девушек в обычных темных костюмах, ткань которых плотно облегает худые тела. Они плавно передвигаются по сцене, кто-то кружится, кто-то занимается растяжкой, демонстрируя гибкость.

Все они – девушки – кажется, парят в пространстве. Плавные движения завораживают, но строгих критиков не так просто поразить наповал…

Трибуны орут, вопят. Все бросаются друг в друга словами, ведь время на исходе, а у команд равные очки.

– Бросай же! – кричит тренер, указывая на свободного игрока рукой. Его лицо краснеет от напряжения, а капельки пота говорят о сильном, эмоциональном возбуждении.

Американский футбол – игра, в которой нет места слабым, поэтому каждый хочет проявить себя, чтобы не вылететь из команды…

…В зале висит тишина. Гробовая. Девушка расправила плечи, подняв подбородок. Она впитывала пыльный воздух и белый, обжигающий тонкую кожу, свет. Делает пару шагов на носках. Пуанты жмут, больно, но за десять лет она научилась терпеть.

“А ля згонд”, “Аллонже” и вновь поднятия ноги – “А ля згонд”. Поднимает руки, касаясь кончиками пальцев одной ладони пальцев другой. Держит спину прямо, не наклоняясь на бок. Носок смотрит в потолок. Нога прямая. Девушка напряжена. Она не уверена в себе. Знает, что многие из одногруппниц танцуют лучше. Намного. Ей необходимо выделиться, показать себя, свои умения.

Музыки нет. Она бы лишь отвлекала.

Грация. Осанка. Пластика. Гибкость. Кости. Большие глаза. Минимум косметики. Бледная, натянутая кожа. Скрытое под черной тканью худое тело…

…Чертово одно очко. Нужен всего гол.

Парни не щадят друг друга, уже давно осознав, что времени осталось не так много. Они бегут, сбивают противников с ног, кричат, пасуют, бьют плечами. Отнять мяч. Просто отнять и забить.

Тренеры обеих команд держатся за волосы, внимательно следя за игрой, тяжело дышать через ноздри.

Рывок – и несколько игроков вырываются вперед. Один из них крепко держит мяч, перебрасывая другому. Тот следующему. И так до тех пор, пока мяч не оказывается в руках того, что несется впереди. Но он знает, что ему не преодолеть двух противников, что бегут навстречу, поэтому махнул рукой, тормозя. Его друг помчался вперед, готовясь принять мяч. Парень размахивается. Чуть ли не поскальзывается, ибо замах сильный. Мяч крутится, летя в сторону ворот противника, возле которых его ловит товарищ по команде. Тот ускоряется и бросает.

Гол. Трибуны взрываются криками и восторженными воплями. Тренер пытался скрыть своей радости за победу. Он сжал губы, осматриваясь по сторонам, и согнул локоть, сжав ладонь в кулак. Тренер команды противника сощурился, не в силах терпеть триумфа соперника.

Игроки одной команды сбежались, обнимая и поднимая товарищей вверх. Они что-то прокричали, подпрыгнули и ударились грудями, после чего обняли друг друга за плечи, направляясь к вопящим трибунам…

…Хлопок. Один. В ладоши. Все на сцене остановились и быстро выстроились в один ряд. Прямые осанки, поднятые подбородки. Тяжелое, но скрытое дыхание. Девушки хотят смахнуть пот с лица, но игнорируют раздражающие капли, скользящие по коже. Они ждут, когда критики разрешат им уйти. Те поднялись с мест, молча, и преподаватель кивнул девушкам. Те, наконец, расслабились. Некоторые из них согнулись, кто-то сразу сел на пол, потирая уставшие ноги, а кто-то буквально срывал пуанты, не в силах терпеть боль.

Девушка с темными волосами, убранными в аккуратный пучок, направилась к стульям, что стояли в ряд возле стены. Она перекинула через плечо полотенце, взяв бутылку с водой. Отпивает, оборачиваясь.

– Хорошо поработала, Эви, – женщина прошла мимо, кивнув головой. Девушка поблагодарила, отворачиваясь. Игнорирует взгляды других учениц. Берет спортивную сумку, направляясь вниз со сцены. Шепот полился, ударяя в спину, но она гордо держит осанку…

…В раздевалке душно. Парни ходят, прикрываясь одними полотенцами. Все бодро обсуждают матч. Один из парней ударяет друга мокрым полотенцем по спине, смеется, когда тот оборачивается, снимая с себя полотенце, чтобы ударить в ответ. Все начали отворачиваться, подкалывая его. Все это они делали в шутку.

Тренер лишь закатил глаза, покачав головой. Он сосредоточился на поиске нужного игрока:

– О’Брайен! – недовольно кричит. – Сегодня ты – лошпед.

Темноволосый парень сощурился, взяв майку с полки шкафчика. Тренер продолжил:

– Надо было того ублюдка из Макровских посильнее толкнуть! Сломать нахер плечо, но убрать его с поля! Позор, О’Брайен! – смотрит на остальных. – Мы выиграли, но я все равно не доволен результатом, так что теперь готовьтесь. Буду выжимать из вас все соки. На носу главный матч, так что, – показывает кулак. – Посмейте хоть кто-нибудь свалить. Плакать будете у мамки под юбкой, поняли?!

В разнобой, но громко и уверенно, каждый ответил “да, тренер”, после чего мужчина, довольный своей показушной строгостью, кивнул и направился в свой кабинет.

К темноволосому парню подскочил блондин и ударил по плечу:

– Тебя он явно недолюбливае… – затыкается, когда парень переводит на него взгляд, прекращая встряхивать футболку. Блондин лишь улыбнулся, делая шаги назад, и отвернулся, направившись к друзьям, которые начали дико “ржать” над ним.

– Не убей его взглядом, Дилан, – к шкафчику подошел темнокожий парень. О’Брайен продолжил встряхивать ткань футболки, после чего натянул её на еще влажное после душа тело.

– Ты идешь с нами? – темнокожий не отставал. – Мы собираемся выпить. Отпраздновать победу, хоть тренер и запрещает, – игнорирует взгляды, что начали бросать на него товарищи. Дилан взял спортивную сумку, сунув внутрь кроссовки:

– В другой раз, – застегивает молнию, хлопая дверцей шкафчика.

– Тогда, увидимся завтра, – темнокожий усмехается. – На уроках.

– Черт возьми, чувак, не напоминай, – Дилан еле заметно ухмыльнулся, ударив парня плечом, но не со злостью. Тот хлопнул его по спине. Прощальный жест…

…Выскочила из школы, быстро спускаясь по крутой лестнице. Нервно поглядывает на часы. Уже стемнело.

– Эви! Эви! – за ней бежит девушка. Эви оборачивается, тормозя. Изо рта выходит пар.

– Ты не пойдешь с нами? Мы хотели…

– Я не могу, извини, – выдавливает улыбку, поглядывая в сторону дороги. У ворот припаркован автомобиль.

– Хорошо, тогда до завтра, – девушка махнула рукой, будто с облегчением. Или она знала, что Эви откажет?

– Пока, – Эви продолжает спускаться, лишний раз не поднимает глаз на машину, за рулём которой сидит взрослый мужчина, лет сорока. Он со скрытой злобой поглядывает на часы, ибо девушка задержалась. Черт возьми. Неужели, так трудно приходить вовремя?

Эви выходит на дорогу, минуя высокие ворота. Она натягивает кофту на грудь, складывая руки. Смотрит вниз, как-то вяло перебирая ногами, чем явно лишь сильнее злит мужчину.

Визг колес. Девушка останавливается, сжавшись внутри, когда мимо проносится автомобиль. В лицо ударяет холодный ветер, заставив покачнуться на тонких ногах. Эви поднимает голову, хмуро смотря машине в след. Что ж, этот вечер не обещал быть иным, не таким, как обычно.

– Эви! – мужчина выглянул в окно автомобиля. Не вытерпел, повысив голос на людях, ведь обычно он себя так не ведет.

Девушка срывается с места, подбегая к машине. Распахивает заднюю дверцу, залезая на сидение. Хлопает, откашлявшись. Мужчина закрывает окно, ругаясь под нос. Хотя нет. Он не скрывал своего раздражения. Уже поздний вечер, и Эви не должна заставлять его ждать.

Но отвозить и забирать девушку со школы – было его инициативой.

Эви вжимается в сидение, смотря в окно. Машина трогается с места, а тишину в салоне заменят громкая музыка, которую девушка не может слушать, не корча лицо. После выступления она чувствует себя неважно, но кого сейчас это волнует?

Есть только мужчина со своим раздражением.

***

Каждый день. Каждая поездка. В школу и обратно. Она длится мучительно долго. В салоне хочется сжаться в комок, уползти под сидение, скрыть лицо, отгрызть любую часть собственного тела, лишь бы избавить себя от мысли, что ты сидишь здесь, с ним. Смотришь на дома, улицы, проносящиеся в окне. И понимаешь, что жизнь так же мчится мимо, ведь ты только и делаешь, что с опаской выглядываешь в запертые окна. Что дома, что в машине. Одно и тоже.

Было бы интересно прогуляться по улице. Послушать голоса людей, а не только тишину своей комнаты.

Хмуро взглянула на мужчину. Его настроение заметно улучшилось, ведь мы приближались к дому. Это его территория. Там он чувствует себя раскованней. Намного.

– Как тренировка? – спрашивает. Будто это нормально. Будто он – нормальный.

– Как. Тренировка?! – громче, почти вскрикнул, проговаривая каждое слово отдельно.

– Нормально, – выдавливаю. Все, что могу.

– Это хорошо, – он делает музыку громче, начинает весело подпевать. Я лишь щурю с презрением глаза, сжимаю губы, вновь взглянув в окно.

Всё несется мимо.

Мир несется мимо.

Наконец, машина заезжает на асфальтированную дорожку возле двухэтажного дома. Фары гаснут. Я беру спортивную сумку, вылезая на улицу. Мужчина не тормозит. Он спешит за мной, внимательно следя. С каких пор? Как давно начал смотреть за мной пристальней, чем раньше?

Мы идем к крыльцу. Мужчина вытаскивает из кармана ключи. Открывает дверь. Встречает теплый свет ламп, но он не согревает, а лишь проникает под кожу, вызывая мурашки.

Мужчина ждет, пока я войду, после чего сам заходит, запирая дверь. С второго этажа спустилась сиделка. Это довольно приятная женщина средних лет. Она улыбнулась мужчине:

– Мистер Дулгаз, я её уже искупала, так что она спит, – улыбкой приветствует меня.

– Спасибо, что бы я без тебя делал, – мужчина улыбается ей, отчего воздух вокруг становится еще более сухой.

– Ужин накрыт, так что, приятного вам аппетита, – она спешит к комоду, чтобы взять свой плащ. Я обеспокоено взглянула на неё, не понимая:

– Вы уже уходите?

– Да, я и так задержалась, – улыбается, даже не представляя, как сильно я завишу от её присутствия. – Что ж, до завтра, – махнула мне рукой.

Я выдавила улыбку, сжав губы, и так же, но слабо, махнула ладонью. Женщина вышла из дома. И как только дверь щелкнула, мое сознание сжалось, а мысли испарились.

– Идем за стол, – приказной тон, но не грубый.

Слушаюсь, следуя за мужчиной. Кухня у нас небольшая: у квадратного окна, что вечно занавешено, стоит столешница, сбоку – плита и холодильник. Стены покрашены в желтый цвет, но даже он уже давно не пробуждает внутри теплые чувства и хорошее настроение.

Мужчина вымыл руки, сел на стул с одной стороны стола, что находился в центре. Я поступаю так же, но сажусь напротив.

Еда нагло не лезет в глотку, хотя я тщательно её пережевываю. Тишина. Молчание между нами. Лично мне не о чем говорить с ним, но мужчина считает наоборот, поэтому вновь открывает рот:

– Ты все подготовила к завтрашнему дню? – чавкает. Набитый рот.

Проглатываю лист салата, кивая.

– К половине восьмого ты должна быть готова, – напоминает. Я помню. Такое уж точно не забудешь.

Поняв, что сегодня ужин не переварится, встаю со стула, направляясь к раковине. Кручу ручки крана. Льется вода. Смываю остатки еды с посуды, прислушиваясь.

В этом доме все время нужно быть начеку.

Вытираю мокрые руки о полотенце. Не медлю, двигаясь в сторону дверной арки, но голос мужчины впивается в спину:

– Эви, – он недовольно стучит пальцем по подбородку.

Торможу, оборачиваясь. Не думаю. Совершенно. Иду к нему, скрывая вырывающиеся эмоции, прячу едкое желание скорчить лицо от отвращения.

Наклоняюсь, оставляя поцелуй на его щеке:

– Спокойной ночи, – вот бы она и правда была бы “спокойной”.

Прошу. Спокойной.

– Спокойной, – ответил не сухо, но и не с сарказмом. Значит, ночь “спокойная”?

Быстро направляюсь в коридор. Спешу к лестнице. Перед тем, как лечь, нужно сходить к маме. Интересно, как она себя чувствует? Как она провела этот день? О чем думала? Кушала ли нормально?

Выхожу на второй этаж, сворачивая к самой дальней двери. Оглядываюсь, ведь не хочу, чтобы он знал, что я ходила к ней. Сама не замечаю, как иду на носках.

Несколько раз оборачиваюсь, замирая на месте, когда слышу шум с первого этажа, но никто не поднимается. Тишина. Касаюсь пальцами ручки двери. Поворачиваю.

Заперта.

Эта мысль врезается в голову, болью отдаваясь в висках. Такое чувство, будто кто-то дал мне пощечину. Неужели, он просит сиделку закрывать дверь?

Кусаю губу, медленно отходя от двери. Скольжу ладонью по её поверхности, устало и безнадежно выдыхая.

Глухой стук. Снизу доносятся шаги. Тяжелые. Сухой кашель. Я срываюсь с места, несясь на носках к своей комнате. Вбегаю, закрывая дверь, и прислушиваюсь. Прекращаю дышать, ведь вздохи лишь мешают сосредоточиться. Щурюсь, прижимаясь ухом к дверной поверхности.

Тяжелый шаг.

Я отрываюсь от двери.

Ручка опустилась. Скрип.

Отхожу к подоконнику, нервно теребя локоны волос. Смотрю на мужчину, который с непринужденным выражением лица зашел в комнату, прикрыв за собой дверь. Молчу, пока он вытаскивает из кармана ключи, вставляя в замочную скважину.

Ключи от всех дверей. Они у него. Всегда держит при себе.

Даже не знаю – вздыхать мне или смиренно ждать? Я должна была привыкнуть. За столько лет должна уже, но… Каждый раз, будто в первый.

Да, я помню. Помню тот самый день. Мне исполнилось четырнадцать. И в ту же ночь всё случилось. Перевернуло мое сознание, полностью изменило ход моей жизни, смысл моего существования.

Тело сжалось от напряжения, а скачущее сердце давит на грудь. На шее можно нащупать давление. Кажется, у меня может пойти кровь из носу от такого скачка, но я продолжаю стоять ровно. Ведь бежать или прятаться некуда, да и смысла в этом нет.

Мужчина разворачивается, направляясь ко мне.

Уже давно нет смысла в моих тщетных попытках что-либо исправить.

Шантаж – вот его оружие.

А у меня есть то, чем он может шантажировать.

Мои пальцы сильнее сжимают локоны, оттягивая, когда холодная и мокрая ладонь мужчины ложится мне на плечо, проникая под ворот футболки.

Не смотрю ему в глаза. Зрачки замерли на его груди, желаю прожечь в ней дыру. Хочется согнуться пополам, когда вторая рука мужчины скользит под ткань футболки, поднимая её. Но стою ровно, ведь уже давно уяснила, что он не любит, когда ему мешают, когда его действия прерывают.

Но я шевелюсь, отворачивая голову, ибо мужчина наклонился, желая коснуться губами моего подбородка. Мое движение вызвало негатив, но он легко вернул мое лицо в былое положение, сдавив пальцами подбородок. Я стараюсь не проявлять эмоций, чтобы те не отражались на лице. Мужчина целует меня в край губы. Мокрые, влажные, но при этом сухие, жесткие. Его поцелуи такие “грубые”.

Он любит, когда я смотрю на него.

Не выдерживаю, кривлюсь от запаха табака и вони от нечищеных зубов. Его скользкий язык разрывает губы, заставляя их приоткрыть.

Тошнота подступает к горлу, но проглатываю. Как хорошо, что я не ужинала, иначе бы облевала все вокруг.

Пинает коленом, будто приказывая поднять на него глаза, в краях которых уже выделилась соленая жидкость.

Любит то, как я смотрю.

Хнычу, но лишь сильнее прижимаю руки к груди, чувствуя, как его ладонь коснулась ткани лифчика под футболкой.

Хочет, чтобы я смотрела только на него.

========== Глава 2. ==========

Ноющая, тянущая боль внизу живота. Я кладу ногу на ногу, ерзая на жестком сидении автомобиля, обтянутым темной кожей. Едем быстро, ведь я долго собиралась. Все дело в дискомфорте. Между ног. И я не думаю. Не проигрываю вчерашние события. Давно прекратила делать это, ибо лишь угнетаю. Лучше забыться и существовать, чем каждый гребаный день тихо рыдать в подушку о собственной беспомощности, от которой хочется блевать.

Но больше я желаю разорвать. Себя. На куски. Чувство отвращения к самой себе так глубоко и крепко въелось. От него не так просто избавиться.

К тому же, не особо стараюсь сделать это. Ибо я – отвратительное создание. Я даже не человек.

Смотрю в окно. Уставилась, тихо дыша, ведь горло раздирает от вздохов. Болит, горит. Обнимаю себя руками, сильнее вжавшись в угол. Мужчина бодро постукивает пальцами по рулю, подпевая. Музыка орет на весь салон. Хочется забиться куда-нибудь. Подальше. Спрятаться, будто я маленький ребенок.

Касаюсь тоненькими пальчиками одной руки шеи. Болит. Хочется кашлять, но боюсь подавать звук. Боюсь мешать ему слушать музыку.

Школа – как глоток свежего воздуха.

Правда, не могу сказать точно, почему, но с годами становится лишь труднее. Находиться в одном помещение с парнями, мужчинами, мальчиками – нечто невозможное. Может, моя крыша едет окончательно? Страх перед ними был вызван не так давно. Ведь, изначально , отчим запрещал мне общаться с ними, но я не придавала этому значение, пока он меня не ударил за то, что вышла из школы, общаясь с одноклассником. Тогда я поняла, что все происходящее – далеко не шутки.

А с четырнадцати лет стало еще хуже. Теперь страх усилился, ибо он сделал это со мной. И с тех пор я от всех жду чего-то извращенного. Чертова похоть. Она везде. Ни к кому нельзя поворачиваться спиной. Нужно видеть врага в лицо. Необходимо быть максимально внимательной, быть начеку. Кто знает, что со мной может произойти? Кто знает, что на уме у этих мужчин?

Нет, я не боюсь их. Нет.

Я сторонюсь. Избегаю контакта. Уже по моей воле. И если отчим этого добивался, то, что ж, поздравляю, у него все прекрасно получилось.

Автомобиль тормозит перед воротами школы. Мужчина с улыбкой оборачивается:

– Хорошего дня.

Киваю, берясь за ручку двери, но та заперта. Сжимаю губы, зная, чего он ждет. Приподнимаюсь, вытягиваюсь, целуя его в рыхлую кожу щеки. Дверца щелкает, и я могу быть свободна. Беру рюкзак, выбираясь из машины, и хлопаю, быстро перебирая ногами. Больно, но хочу как можно скорее попасть в школу. Ибо мужчина не уезжает, пока я не зайду. Ждет, следит. Чувствую его взгляд. Глотаю ветер, корчась. Горло жжется.

Неприятная картина предстала перед глазами: стою на коленях, его рука рвет волосы, зарываясь в них пальцами. Отвращено давлюсь, упираясь руками в его бедра. Кашляю, ведь глотка “рвется”, а его движения и толчки навстречу становятся сильнее…

– Эви, – я буквально подскакиваю на месте, но радуюсь, что смогла вырваться из воспоминаний. У входа стоит компания. Думаю, это мои одноклассники. Девушка махнула мне рукой. Я ответила легким кивком.

– Ты, почему не пришла вчера? – Парень улыбнулся. Он все время пытается заговорить со мной, ибо раньше мы дружили. Это из-за него мне влетело в первый раз. Игнорирую вопрос, но парень встает передо мной. Он скрывает свое смущение, ибо не понимает, что произошло между нами. Я просто прекратила замечать его.

Теряюсь, пытаясь обойти, но он не пускает.

– Почему ты игнорируешь меня? – Каждый день. Каждый. Задает мне один и тот же вопрос. На протяжении шести лет обучения.

Оборачиваюсь, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее: мужчина открыл дверцу, выходя. Смотрит на меня, недовольно постукивая пальцем по поверхности автомобиля.

– Эви, – парень коснулся моего плеча. Я дернулась, отскочив в сторону. Ударяюсь спиной об идущего мимо человека. Точнее, об его руку, в которой он держал открытую бутылку с водой.

– Да еб… – Он затыкается. Вода разливается. Чувствую, что моя спина мокрая. Оборачиваюсь, но не извиняюсь, ведь мужчина идет. Идет сюда, в мою сторону. И паника захватывает разум. Срываюсь с места, убегая в коридор школы. Дальше. Как можно дальше. От него.

***

– Утро доброе, – темнокожий парень не сдерживает смешок, хлопая парня по плечу. Тот держит перед собой бутылку, половина жидкости вылилась ему на футболку. Черт возьми. У него не так много одежды, а эта особа даже не извинилась. Чертова мажорка. Небось, одна из тех, кто живет в достатке, у которых полный гардероб вещей, вот и не особо морочится об этом.

Но Дилан – не гребаный мажор.

Встряхивает руками, бросая на друга взгляд, полный утреннего недовольства, и ворчит:

– Ник, сейчас как по морде дам.

Парень улыбается, подталкивая О’Брайена в коридор школы:

– Кстати, по поводу битья морды…

– Затк-нись, – протянул Дилан, наигранно улыбнувшись.

– Сплетни у нас быстро расходятся. И о твоей стычке с Макровскими знает пол школы. Осталось только мирно ждать, когда весть дойдет до тренера…

– О’Брайен! – громкий ор, заглушивший весь шум от болтовни людей. Ник только похлопал друга по спине, быстро скользнув в толпу, чтобы скрыться. Дилан бросил смешок. Как чертов малолетка себя ведет.

– Дилан!

Парень обернулся, решив, что ничего ему не остается, кроме как принять наказание от тренера.

***

У меня был трудный выбор.

Я не сообщила отчиму, что сегодня не будет занятий по балетному искусству. Почему? Не знаю точно. Наверное, хочу больше времени провести в школе. Побыть наедине с собой. Одной.

Но тогда, что я делаю здесь?

Осматриваюсь, сидя на трибунах: все болельщики кричат, орут лозунги. Все в предвкушении игры. Все эмоционально возбуждены.

Что я делаю? Чего сижу среди толпы?

Сжимаю колени, с интересом наблюдая за девушками из группы поддержки. Они широко улыбаются, исполняя свой танец под громкую музыку.

Мне просто хочется немного побыть частью общества. Немного побыть нормальной, посмотреть, как они проводят время.

Потираю плечи. Вечереет. Воздух становится холоднее. На поле выбегают игроки обеих команд. Я с интересом наблюдаю за ними. Так забавно парни смотрятся в форме. Высокие, широкие плечи. Сильные.

Почему именно мужскому полу была дана сила? Они могут многое благодаря этому. Пользуются, чувствуют свое превосходство над женщинами. Я – не феминистка. Но меня выбешивает тот факт, что женщины слабее мужчин.

Поэтому терпеть не могу их. За их превосходство над нами.

Отвлекаюсь от собственных мыслей, когда на поле началась игра. Я не знаю правил. И не хочу знать.

Как глупо: здоровые парни носятся по всему полю за мячом. Они что, собаки?

Бессмысленно и неинтересно. Совершенно…

…Потеряла счет времени.

Слежу за игрой, начиная разбираться. Мяч нужно забить в странного вида ворота, но не суть. Болельщики не устали. Они по прежнему кричат, подбадривают свою команду. Я хлопаю ресницами, когда один из парней в темно-красной, скорее бордово-фиолетовой, форме врезался плечом в игрока команды противника.

Стычка?

Да. Оба парня, сняли шлемы, выкрикивают угрозы, идя друг к другу. Тренер нашей команды выскочил на поле, что-то крича. Темноволосый парень толкнул в грудь недруга. Тот сорвался на него, но одного и второго взяли под руки. Тренер хотел схватить своего ученика за шкирку, но тот отпрянул, оттолкнул товарищей. Игнорирует зов тренера. Бросает шлем в землю, быстро направляясь в сторону трибун.

Истеричка какая-то.

Время шло. Небо почернело. Игра подходила к концу. Пускаю пар изо рта. Хмурюсь, чувствуя вибрацию в кармане джинсов. Вынимаю телефон, и ужас буквально пробирает холодом до костей. Номер. Этот номер.

Смотрю на время в правом верхнем углу. Черт возьми. По сути, моя тренировка должна была окончиться двадцать минут назад.

Вскакиваю, хватая рюкзак. Пытаюсь пробраться сквозь толпу людей, что забили трибуны. Страх сковывает движения, но я должна прорваться.

Как мне объяснить свое опоздание? Что сказать?

Спускаюсь вниз по лестнице. Бегу. Трибуны начинают верещать, когда кто-то забивает гол. Быстро перебираю ногами. Нужно выйти через главные двери школы. Придется обежать парковку. Займет больше времени, но зато мне не придется объяснять отчиму, почему я вышла с поля.

Между ног колит. Но не сбавляю скорости. Бегу, одновременно собирая волосы в пучок. Сворачиваю, широко распахивая глаза, в которые бьет яркий свет фар. Визг колес режет ушные перепонки. Отскакиваю в сторону, роняя резинку. Машина затормозила, а я уже и забыла о ней, ибо с ужасом начинаю щупать асфальт, ища резинку. Отчим вообще не позволяет мне распускать волосы.

Слышу хлопок дверцы, и тяжелые шаги. Какой-то обреченный вздох:

– Ты в порядке? – Не подходит ближе. Думаю, его смутило то, что я сижу на коленях, лапая землю руками.

– Эй, – зовет, немного наклонившись. Я ругнулась под нос, подняв лицо, но ничего не говорю, ведь вижу вдали мужчину. Его мощный силуэт приближается с огромной скоростью. Я растерянно осматриваюсь, будто ища выход, словно решение моей проблемы где-то рядом.

Касание. Дергает, немного грубо, за ткань футболки. Я поднимаю глаза на темноволосого парня, лицо которого было потным или мокрым, будто он только вышел из душа.

Отпрянула, сильно ударив его по ладони. Парень выпрямился, потирая руку:

– Ты нормальная?

– Эви! – Голос отчима звучит сухо. Он зол. Нет. Он в чертовой ярости.

Я заставляю себя подняться на ноги, которые отказываются держать тело. Зрачки по-прежнему бегают по асфальту, в поисках резинки, которую в темноте не разглядеть.

Слышу тяжелое дыхание. Оно буквально касается моего виска. Мужчина склонился, вцепившись пальцами в кожу моего плеча:

– Какого черта? – Рычит мне на ухо. Смотрит на мои распущенные волосы, затем на парня, видимо, вспомнил, что мы здесь не одни.

– Извини ее, – улыбается ему, рывком дернув меня. Я чуть не валюсь с ног, стискивая зубы от боли.

Мужчина ведет меня за собой.

Парень щурится, качая головой. Опускает лицо, делая шаги назад, чтобы уйти, но тормозит, наклонившись. Я мнусь, когда он подбирает черную резинку:

– Эй, – парень хочет подойти ко мне, но отчим резко разворачивается, толкая его в грудь. Я испуганно глотаю комки в горле. Отчим срывается на людях. Это значит лишь одно… Он в гневе. И меня ждет одна из самых неприятных поездок домой.

***

Парень сдержал ругань, которую так и хотелось выбросить на мужчину. Черт, эта идиотка выскакивает на дорогу, а он еще и виноват?

Плюет в асфальт, сунув руки в карманы кофты. Наблюдает за тем, как два силуэта отдаляются.

Он пытался быть вежливее, ведь не хочет проблем. Не хочет, чтобы на него подали заявление. Придется выплачивать деньги за моральную травму. Чертовы богатые уроды. Живут в достатке, но при этом просят еще.

Деньги играют огромную роль в жизни.

И деньги есть не у каждого.

Гребаная вежливость, сдержанность при общении с такими, как они. Черт. Эта жалость изводит, заставляя отвращено относиться к самому себе.

– Дилан! – Голос друга узнать легко, поэтому парень даже не смотрит в его сторону. Темнокожий бежит, пыхтя. Он только с поля, поэтому сгибается от тяжести формы.

Дилан открывает дверцу недорогой машины, которую приходится разбирать и собирать по частям.

– Дил, – Ник останавливается, тяжело дыша. – Тренер в ярости. Скорее всего тебя завтра поведут к дире…

Парень садится в машину, игнорируя слова друга, который давно привык к подобному. Он выпрямился, поставив руки на талию. Притоптывает ногой, позволяя автомобилю уехать. Всегда затыкается, никак не комментируя поведение Дилана. Молчит, когда тот начинает ругать все и вся, высказывая свое мнение о зажравшемся обществе. Наличие собственного мнения – вот, что привлекает Ника в этом человеке.

Правда, именно личные мысли, взгляды и портят Дилану жизнь.

***

Я была готова закричать. Но сдерживаю голос, когда меня запихивают на заднее сидение, словно в клетку. Сажусь, поджимая колени. Сжимаю пальцами кожаное сидение, мысленно прося, чтобы его гнев утих. Но отчим громко хлопает дверцей, и как только мы изолируемся от реальности в этом небольшом салоне автомобиля, его ругань вырывается:

– Я предупреждал тебя, блять! Предупреждал?!

Я вжимаюсь в сидение, кусая губы, ведь стоило ему закричать, как глаза начали гореть.

Моя ответная реакция – слезы, сбившиеся дыхание и бешеное сердцебиение.

Прижимаю согнутые в локтях руки к груди:

– Я-я не говорила с ним, я…

– Ты, блять, почему не сказала, что у тебя сегодня нет тренировки?! Я и так разрешил тебе посещать их, так какого ты… – заикается, давясь собственными словами, когда слышит, как я начинаю рыдать в голос, дрожа. – Заткнись. Заткнись, нахер! – разворачивается, взмахнув рукой, и бьет кулаком по коленке. – Заткнись! – орет, а я плачу, судорожно забираясь ногами на кресло, чтобы быть чуть дальше от него. Закрываю рот руками, продолжая мычать, но изо всех сил стараюсь быть тише. Стекла окон запотели. Мужчина тяжело дышит. Его гнев не стих.

По щекам текут горячие слезы. Мне трудно дышать, ведь судорога сковала мышцы тела. Трясусь от нервов. Всё происходящее серьезно сказывается на моем здоровье, на моей психике. Смотрю куда-то перед собой, продолжая мычать в вспотевшие ладони.

Машина трогается с места. Не моргаю.

Я солгала. Я ослушалась. И я понесу наказание за это.

***

Небольшая автомастерская на окраине леса. Она не пользуется большой популярностью у водителей, ведь не расположена близко к городу. Да и из-за финансовых трудностей её могут закрыть.

Но эта работа многое значит для того, кто начал этот бизнес. К тому же, если отберут здание, то лишат одновременно и работы, и дома.

Да, мастерская – это место, в котором живет Дилан.

Правда, парень не видит улучшений. Не может понять, чего добивается его отец. И добивается ли вообще?

Дилан шел по залу, бросая короткий взгляд на мужчину, что уснул за пыльным столиком. Бутылка опрокинулась, поэтому алкоголь мирно себе стекал со стола на давно уже не мытый пол.

Парень проходит к служебной двери, выходя в коридор. Там находится лестница, ведущая на второй этаж.

Молчит. А что он может? Достучаться до отца? Каким-то образом помочь ему?

Верно, вот только О’Брайен выбрал более легкий путь. Он просто винит во всем общество: в том, что не все живут в достатке, то, что есть бедность, что каждый день какой-нибудь человек остается без крыши над головой.

Это всё государство. И Дилан сдался, решив просто наговаривать, бросаться пустыми словами.

Это глупо и совершенно не принесет никаких плодов. Чтобы чего-то исправить, необходимо желание, рвение.

А Дилану незачем вылезать из ямы. У него нет особого желания, нет того, ради чего стоит менять свой образ жизни.

Тишина дома убивает. Пахнет краской. Пол еще влажный после уборки.

Девушка сидит в темноте. Прижимается лбом к поверхности двери. Согнула колени. Желает всем телом проникнуть, слиться со стеной, за которой находится комната матери. Щеки горят, в глазах, как и в висках, давление. Тихо дышит. Нет, не дышит вовсе. Вслушивается в биение собственного сердца. Интересно, сколько нужно не дышать, чтобы оно остановилось? Замерло. Навсегда.

Обнимаю себя руками, прикрывая мокрые глаза.

Но тяжелые шаги и скрип ступенек заставляет, в который раз, потерять рассудок…