Текст книги "Одиночество вдвоем (СИ)"

Автор книги: Paprika Fox

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Куда угодно. Только скорее.

Киваю, виновато опуская глаза.

– Окей, – Ник поворачивает голову, взявшись за руль. – Ну и денек, – нервничает.

Я поднимаю взгляд. Дилан всё еще смотрит на мои ноги и протиснутые между ними ладони. Его вид такой… Такой потерянный. Он отводит глаза, отворачиваясь. Подносит кулак к губам, постукивая.

Я поворачиваю лицо, смотря в окно. По стеклу стекают капельки дождя. Ник выключает лампочку, что освещала салон автомобиля, когда машина выезжает на дорогу. И темнота помогает. Высасывает напряжение, позволяя раствориться. Парни молчат. Знаю, они ждут пояснений, но я не могу рассказать. У меня нет сил. Я опустошена. Изнеможена. Ведь боролась. Впервые.

– Подбрось меня до остановки, я поеду домой на автобусе, чтобы тебе потом не возить меня, – Дилан практически шепчет. Кажется, они думают, что я уснула.

Ник хмуро отвечает:

– Сейчас холодно. У тебя дома нет отопления. Родители вернутся не скоро, думаю, на следующей неделе, поэтому погнали ко мне. Там и еда есть.

Парни поглядывают друг на друга. Дилан качает головой. Его передергивает, что со стороны выглядит странно.

– Нет, я…

– Дилан, – Ник перебивает его. – Что с тобой сегодня? – задает вопрос в пустоту, ведь вряд ли дождется ответа от друга.

На этом их диалог обрывается, и оставшуюся часть пути мы проводим в тишине.

Дома сменяли друг друга. Мне удалось понять, что Ник живет в похожем поселке, что и я. Частные коттеджи по обеим сторонам от дороги, и ни души на улицах. На миг я испугалась, что парни привезли меня обратно. Домой.

Но нет. Автомобиль заезжает на каменную плитку. Я выпрямляюсь, протираю ладонью запотевшее стекло. Дом больше, чем мой. В нем этажа три. Ник оборачивается:

– Пока сиди, я открою дверь, чтобы ты могла сразу войти в дом, – объясняет. Я киваю головой. Дилан трет лицо, вздыхая. Беру его кофту, садясь. Наклоняюсь вперед, тыкая пальцем в плечо. Парень поворачивается, хмурясь.

– Спасибо, – шепчу. О’Брайен как-то не заинтересованно кивает, забрав свою вещь, и вылезает из машины, когда Ник открывает дверь. Я пытаюсь открыть, но, видимо, сил даже на это не хватает.

Дилан обходит автомобиль, открывая мою дверцу. Я вновь опускаю лицо, поблагодарив.

Направляюсь к веранде, поднимаясь по ступенькам. Ник жестом приглашает меня войти. В глаза бьют яркие цвета: бордовый паркет, темно-красные обои, коричневые комоды. Глаза режет, но ничего не говорю. Дилан мнется, но заходит в дом, тогда Ник закрывает дверь.

Обнимаю себя руками, когда слышу топот ножек. По лестнице бежит девочка, лет двенадцати. Её кожа светлее, чем у Ника, а темные волосы сильно вьются, образуя беспорядок. Телосложение худое, но щечки пухленькие, что придает ей приятный вид. Девочка тормозит, уставившись на меня.

– Привет, Хлоя, – Ник представил меня. – Это Эви. Прошу любить и жаловать.

Хлоя наклоняла голову к плечу. Её взгляд. Он пронзает, поэтому первая отвожу глаза, опуская их в пол.

– Не обижай её, – Ник вдруг принял серьезный вид. – Я не шучу.

Девочка заулыбалась, вновь убежав наверх.

– Идем, – Ник подталкивает меня к лестнице. – Я дам тебе сменную одежду, но она будет велика, – улыбается. – Тебе нужно принять душ, – поворачивает голову, хмурясь. – Дилан?

Я смотрю в сторону О’Брайена, который стоит у двери, вытирая пот с лица.

– Идем, – Ник зовет и не двигается с места, пока его друг не обошел нас, идя впереди…

…Я не могу выразить своей благодарности. Не хватит слов, чувств, эмоций. Не существует правильных выражений. Я просто вне себя от глубокой радости, которая скрывается под слоем напряжения.

И теплая вода возвращает меня к жизни. В прямом смысле. Я чувствую, как могу дышать, как ровно и спокойно бьется мое сердце, как до костей пробирает приятная дрожь.

Словно я могу смыть с себя всю грязь, что накопилась за эти годы.

К слову, меня удивляет, что Ник с легкостью предложил мне поехать к нему. И, как я понимаю, Дилан тоже не редкий гость в этом доме, яркие краски которого вскружили мне голову. Слишком броско. Как объяснил сам Ник – его мать любит коллекционировать красивые вещи. Не важно, какая цена, если вещица ей приглянется, то всё. Берёт. Поэтому их дом напоминает какую-то аукционную выставку.

Вещи и, правда, мне велики, но я чувствую себя в них уютно. Резинки у меня нет, поэтому укладываю влажные волосы на плечо, выходя из ванной комнаты. Дома пахнет пряностями, будто кто-то в данный момент печет на кухне печенья.

Рождественские печенья. Мать пекла их каждый год.

Мой шаг становится тяжелее.

Я оставила её там. Сбежала. Сдалась.

Подхожу к двери комнаты Ника, неуверенно дергая ручку.

Не успела я поникнуть, ругая себя за то, что бросила мать, как все мысли разом вылетают из головы.

Стул опрокинут, а вещи, что мирно лежали на полках в шкафу, раскиданы по полу. Рядом с кроватью сидит Ник. Его руки напряжены. Он явно использует всю свою силу, но этого недостаточно.

Я встревожено опускаю глаза.

Темнокожий держит Дилана. Заламывает его руки за спину, давя коленом. О’Брайен лежит на животе, дергаясь, пытаясь вырваться из хватки, но лишь краснеет от напряжения.

– Ник? – Я замолкаю, ведь нашла ответ сама.

На полу, чуть ли не под моими ногами, лежит рюкзак Дилана, а рядом разбросаны таблетки. У моей ступни валяется шприц.

Я поднимаю глаза, не скрывая своего шока.

Это что? Наркотики?

========== Глава 9. ==========

Изменив свои мысли,

Вы повернете жизнь в иное русло.

Первый и последний раз.

Глотает.

Первый и последний.

Девочка вбегает на кухню. Её завивающиеся темные волосы спутано лежат на плечах.

Первый.

Женщина сидела на полу. Она давила мужчине на грудь, прижимая к уху телефон. Её глаза широко распахнуты. Старушка держалась за столешницу, но, увидев внучку, бросилась в её сторону, хватая за плечи.

Первый и последний раз. Глотай.

Бабушка пытается отвернуть девочку, толкает в коридор, но её тело сковала судорога.

Первый.

Девочка обернулась, встряхивая волосами.

Последний раз. Глотай.

– Эви! – по спине прошел неприятный холод. Мурашки вмиг покрыли всю кожу, а сухость в горле заставила кашлять. Смотрю на напряженного Ника, который уже еле сдерживал Дилана. О’Брайен стонал, выдергивал руки, пытался ударить друга. Он будто обезумел.

– Эви, позови Хлою! – я не реагировала. Девочка сама примчалась. Видимо, услышала крик брата. Она не сменилась в лице, лишь отвернулась, убежав в сторону лестницы. Поднимается на третий этаж. Смотрю на Дилана, который продолжает пыхтеть. Кажется, его лицо покрылось потом, губы дрожат, поэтому он стискивает зубы.

Стою, застываю. Хлоя возвращается быстро, толкая меня плечом. Не знаю, случайно или нарочно. Сейчас мне мало, что удается понять. Но прихожу в себя, когда вижу сверкающий металл. Наручники?

– Эви, помоги мне! – Ник контролирует ситуацию, но одному ему не справится с Диланом. Я вряд ли облегчу ему задачу, но отмираю, подбегая. Неуверенно хватаю одну из рук Дилана, заламывая, прижимаю к его спине. Запястье выскальзывает из моей ладони. О’Брайен с легкостью, рывком, выдергивает его, но я заставляю себя напрячься. Вновь заламываю руку. Ник резко поднимает друга на ноги, сильнее давя свободной рукой ему на шею. Дилан сгибается пополам, стонет. И мне на автомате хочется отпустить его. Ибо не хочу приносить кому-то боль.

– К кровати его, – Ник говорит мне, кивая сестре, которая один конец от наручников прицепила к железному подголовнику кровати.

Неужели, Ник хочет приковать его?

Мои ладони потеют, наступаю на свои же стопы, спотыкаясь, но держусь. Ник заваливает Дилана на кровать, давя коленом на его спину. Держит одну руку, прося:

– Вытяни, чтобы Хлоя могла его приковать, – его дыхание не срывается, а голос звучит жестко. Я киваю, выпрямляя одну руку Дилана. Тот пользуется этим, схватив меня за запястье. Я вскрикиваю, когда он выворачивает его, сжимая пальцами кожу. Хлоя берет его руку. Один щелчок – и О’Брайен прикован к кровати. Ник отскакивает. Одна рука парня по-прежнему свободна, поэтому он начинает мычать, пытаясь сорвать с себя железные оковы. Я дальше отхожу от кровати, как и Хлоя. Дилан колотит железный подголовник. Он стонет так, словно ему до сих пор делают больно.

Ник оборачивается, наклоняется, спокойно собирая с пола таблетки.

– Он под кайфом? – Хлоя хихикнула.

– Иди отсюда, – бросает Ник. Его сестра фыркнула, взглянув на меня, и отвернулась, выходя из комнаты. Я продолжаю смотреть на Дилана, который ворочается на кровати, сгибается калачиком, колотя подушку. Сжимает губы и веки, пыхтя.

– Он что-то принял? – наконец, нахожу силы говорить.

Ник вздыхает, взяв шприц. Поднимается, складывая всё в пакет. Молчит. Я перевожу на него глаза, так как нет сил смотреть на корчащегося О’Брайена.

– Ник, – повторяю жестче. Парень потирает вспотевший лоб:

– Нет, – мельком поглядывает на меня, стоя на месте. – Не принял. У него, скорее, ломка началась.

– Ты знал, – запинаюсь. – Знал, что он принимает? – не могу произнести это слово.

И к ужасу Ник опять отмалчивается, отворачиваясь.

– Э-эй, – мой голос звучит тише, но требовательней. Темнокожий поднял на меня глаза:

– Я не знал, что он принимает, – хмурится, покусывая губу. – Опять.

– Что значит опять? – я задаю вопрос, хотя хорошо понимаю.

– Эви, – Ник явно не хочет говорить об этом, но перебиваю:

– Если подобное уже случалось, то, как ты не заметил этого? – в голове не укладывается. – Он – твой друг, как ты мог не заметить, что он наркоман? – развожу руки в стороны, указывая на Дилана, который тяжело дышит, что-то шепча охрипшим голосом.

– Эви… – Ник качает головой.

– Что “Эви”? – я опускаю руки вдоль тела.

Тема зависимости – одна из самых неприятных для меня. Именно поэтому не могу понять, как можно подобное проглядеть.

Прижимаю ладонь ко лбу, ходя рядом с кроватью:

– Если это уже было, то ты должен знать, как ему помочь, да? В прошлый раз ты ведь помог ему?

– Да, – Ник рассматривает таблетку в руке, щурясь. – Но это было не так просто.

– Как ты это делал? – пытаюсь понять. – Его куда-то отправили?

Ник вдруг бросает смешок. Неприятный смешок, который въедается мне в глотку.

– Его отец – алкоголик, которому и впаривают эту дурь. Как думаешь, у него есть деньги на лечение в центрах? – Темнокожий бросает пакет в свой рюкзак. – Я уговаривал родителей отправить нас вместе, но не вышло. Мать посчитала, что это из-за него… – Ник хмурится, вздохнув полной грудью. Я сложила руки на груди, подходя к нему. Смотрю искоса. С подозрением щурю глаза:

– Так ты тоже…

– Давно. Очень давно, – Ник перебивает, застегивая молнию на рюкзаке. Я переступаю с ноги на ногу, поглядывая на Дилана, который не притихал:

– Почему вы, ну, принимали?

– Это была “детская” забава, – на лице Ника появилась еле заметная ухмылка.

– Детская? – я приоткрываю губы, не веря, что он действительно выразился так. Ник с таким не принуждением говорит об этом, что меня всю выворачивает.

– Значит, – невольно отхожу подальше от Ника, который продолжает разглядывать таблетку. – Тебя вылечили в центре, а что с ним? – киваю в сторону Дилана.

– Изначально мы с ним заменяли дозу на еду. Если у нас начиналась ломка, то мы просто шли кушать, но потом, когда меня отправили в центр, Дилан остался здесь один, поэтому совершенно не контролировал себя. Его отец приносил домой новые дозы, Дилану оставалось только стащить её. Поэтому, когда я вернулся, то он был, грубо говоря, совсем не в себе, – улыбается.

– Что смешного? – перебиваю его, а Ник вдруг растерянно потирает затылок:

–Эм, ничего, – откашливается, бросая таблетку в карман рюкзака. – Так вот, мне пришлось держать его взаперти, – запинается, ведь неожиданно начал нервничать, – прикованным.

Посматривая на Дилана, хмуря брови:

– Так же, как и сейчас?

– Нет, я держал его, – вновь останавливает себя. Я кусаю губу, внимательно смотря на темнокожего, который что-то да не договаривает мне.

– Просто, я изолировал его, – объясняет, кладя рюкзак под стол. – Он просидел около двух месяцев. Тогда ломка прошла, частично зависимость тоже, но, как оказалось, нет, – смотрит на друга, который приоткрыл один глаз, морщась:

– Всего одну, – хрипит, стуча зубами. – Одну. Ник! – повышает голос, уткнувшись лицом в подушку. Тяжело дышит, уже обессилено дергая руку, прикованную к кровати.

Я поворачиваюсь к нему всем телом, потирая плечи.

– Придется опять запереть, но я не смогу держать его здесь, – Ник стучит кулаком по столу. – Если отец узнает, что я до сих пор поддерживаю контакт с наркоманом, то…

– Наркоманом, – киваю головой, хмуро уставившись на Ника. – Ты должен ему помочь. Вы ведь друзья.

– Да, но не все так просто, Эви, – Ник нервно усмехается, подходя ближе. Я отступаю:

– Чего ты улыбаешься? – не пойму. – Хотя бы сейчас прекрати это, – отворачиваюсь. – Это не мое дело, и не мне судить тебя, но ему нужна нормальная помощь. Не держать его взаперти, а отправить на лечение.

– Где ты возьмешь на это деньги? – Ник развел руки в стороны, опустив. Смотрит на меня, ожидая ответа, но молчу. Складываю руки на груди, поворачиваясь к нему боком:

– Я не знаю, но этот вариант не поможет, – виновато опускаю глаза. – В первый раз не помогло, так ведь?

Ник покусывает губу, поставив руки на талию. Он притоптывает ногой, смотря на Дилана, который вдруг перевернулся на спину. Его зрачки бешено забегали по комнате, а дыхание оборвалось:

– Где она? – шепчет, но его голос становится громче. – Ник, где она?!

Я отшатнулась, а темнокожий опустился на кровать, дергая друга за плечо:

– Дилан, успокойся, – это тщетно. Он не слышит.

– Где она? – Дилан качает головой. Мускулы его лица напряжены, а глаза слезятся.

– Позови её. Мне нужно поговорить с ней, – стонет, вновь сворачиваясь калачиком.

Я моргаю, сделав шаг к кровати:

– О ком он? – шепчу.

Ник поглядывает на меня, ерзает, потирая губы ладонью:

– Это…

– Дженни, позови её, – Дилан пытается сесть, но это явно приносит ему боль, поэтому его скрючивает. Хватается свободной рукой за живот, прислоняясь лбом к холодному железу.

– Его сестра, Дженни, – стоило Нику произнести это имя, как Дилан выпрямился, схватив его за плечо:

– Дженни? Где она? Она здесь?

Меня посещает мысль:

– Так, может, позвонить ей? Пусть приедет и… – голос обрывается, когда Ник резко переводит на меня темные глаза, хмурясь:

– Эви, его сестра не придет, – жестко проговаривает каждое слово, чуть ли не рыча. О’Брайен растерянно смотрит на него, моргая мокрыми глазами:

– Она не придет? Почему?

У меня пропадает способность дышать, когда Дилан смотрит на меня. Осуждающе. Затем вновь переводит глаза на Ника:

– Почему она не придет?

Темнокожий нервно скользит кончиком языка по нижней губе, прочищает горло:

– Тебе нужен сон, – поднимает глаза на меня. – Мои родители приедут на днях. За это время необходимо найти место, где он будет жить, пока ломка не пройдет.

Встает с кровати, а Дилан дергается, трясясь, словно его окутал мороз. Вновь и вновь повторяет попытки выдернуть руку, но лишь бьется затылком о подголовник кровати, закидывает лицо, пыхтит и смотрит в потолок. Сжимает веки, кусая губы до крови.

Я качаю головой:

– Сколько нужно примерно времени, чтобы ему стало легче?

Ник подошел к окну, приоткрывая створку, чтобы впустить холод, ведь в комнате стало душно:

– Говорят, для перестройки человеческого организма требуется как минимум месяц, – оборачивается. – Нужно принести мокрую тряпку.

Я вытираю потные ладони о футболку, хмурясь:

– Думаешь, ему жарко? – наклоняюсь. Да, Дилан мокрый, но его губы дрожат. Касаюсь кончиком пальца его лба. Осторожно, боясь, что парень сейчас “выкинет” что-нибудь. Холодный.

– А какого это? – выпрямляюсь, интересуясь. – Когда тебя “ломит”?

Ник расстегивает молнию на кофте, снимая:

– Тебе кажется, что все мышцы сводит судорога, ты не можешь лежать, стоять, тебе хочется расправить плечи, ведь овладевает ощущение, будто у тебя что-то сломано. В горле сохнет. Тебе душно и холодно одновременно, – он задумывается. – А еще дикое желание почувствовать таблетку на языке, – его лицо становится каким-то хмурым, потерянным. – Хочется пожевать её, поэтому зубы начинают болеть, ты ими стучишь, жуя покрывало или кисть собственной руки, чтобы сымитировать пережевывание таблетки.

И оно того стоит? Разве секундный кайф стоит такого мучения?

– Но, если у Дилана плохо с деньгами, то откуда он берет наркотики? – обхожу кровать.

– Скорее, берет в долг, – Ник идет мне навстречу. – Я принесу полотенце, – тормозит. – Извини за это, – кивает головой в сторону стонущего от ломки Дилана.

Я не могу судить кого-то. Это вообще не мое дело, кто и что глотает, но… Ему ведь необходимо помочь. Вот только как?

Ник хлопнул меня по плечу, направляясь в сторону двери. Открывает. За ней стоит Хлоя. Девочка отскакивает в коридор, убегая в свою комнату. Видимо, подслушивала всё это время.

Я потираю плечи, ибо в комнате становится холодно. Смотрю на Дилана. Парень тяжело дышит через приоткрытые искусанные губы. Медленно перебираю ногами, подходя ближе.

Дилан шепчет. И теперь я слышу его.

– Одну, всего одну… – так тихо. Кажется, что это просто шум.

Боюсь приближаться, поэтому опускаюсь на одно колено возле кровати. Кладу ладони на её край, сжимая пальцами ткань простыни. Смотрю. О’Брайен хрипит. Его горло пересохло. Ему настолько жарко?

– Хочешь пить? – рассчитываю, что он ответит? Он даже не подозревает о моем присутствии. Что-то шепчет под нос, рвано дыша. Выглядит, как умирающая собака.

И оно того стоит?

Каким же нужно быть кретином, чтобы пойти на такое? Если у него есть проблемы в семье, с финансами, это не значит, что наркотики помогут. О чем вообще он думал?

Если быть честной, я не удивлена, что он – наркоман. Но ведь Ник тоже употреблял. Вот это привело меня в шок. И эти его улыбочки, ухмылочки. Ему это кажется смешным? Забавным? Чего Ник себя так ведет? И как он мог не заметить этого? Если бы у меня был такой близкий друг, то я бы сразу обнаружила неладное.

Или Ник не особо и старался? Или закрывал глаза? Или вся его дружба – это лишь показуха?

Я думала, что более-менее поняла Ника, раскрыла его характер, ведь он всё время улыбается. Но теперь я сомневаюсь.

Сомневаюсь и не чувствую себя рядом с ними в безопасности.

Наклоняю голову на бок, разглядывая Дилана.

И почему Дженни – его сестра – не приедет?

О’Брайен начинает кашлять. Я приподнимаюсь, когда в комнату возвращается Ник. Он улыбается мне, присаживаясь на край кровати. Мокрой тряпкой протирает лоб Дилана. Тот морщится, сильнее сгибаясь. Переворачивается на правый бок, к нам спиной. Затем вновь на левый. Начинает ерзать на кровати, пыхтя. Обнимает свободной рукой живот.

– Скажи, у тебя он не может перекантоваться? – этим вопросом Ник ставит меня в тупик. Я, конечно, хочу помочь Дилану, но… Но у меня дома…

Моргаю, отходя к стене, чтобы прислониться к ней горячим лбом. Стою лицом к парню:

– Я не уверена…

– Боишься, что подумают родители? Вот у меня так же…

– Мне все равно, что они подумают, – выплевываю, поражаясь, с какой грубостью в голосе это делаю. – Просто, дома всё не так гладко.

Ник с пониманием вздыхает:

– Куда тебя деть? – смотрит на друга.

Такое ощущение, будто Дилан – ненужный предмет, который некому спихнуть. Это сравнение, всплывшее в моем сознании, заставляет меня сильнее хмурить брови. Наблюдаю за тем, как Ник протирает лоб парня полотенцем.

Я всё больше не понимаю его. Мне казалось, что эти двое всё друг ради друга сделают, а это не так. Как можно думать о том, что скажут родители, когда твой лучший друг, так скажем, болен? И он сам не справится. Он не сможет. Он не сильный.

– Ник, – Хлоя заглянула в комнату, позвав брата. Тот поднялся, протянув мне полотенце. Я перевела взгляд на девочку, которая уставилась на меня. Смотрит, сощурившись. Темнокожий выталкивает её в коридор, закрывая за собой дверь.

Я чувствую себя неуютно. Прислоняю полотенце к своему лбу, прислушиваясь. Ничего не слышно. Абсолютно. Хмуро смотрю на рюкзак Ника под столом. Бросаю взгляд на дверь, быстро подходя к нему. Опускаюсь на одно колено, открывая молнию. Роюсь, откапываю прозрачный пакетик со шприцем и таблетками. Вновь смотрю в сторону двери, вскакивая. Подхожу к рюкзаку Дилана, пряча всё внутрь. Застегиваю, возвращаясь к кровати.

О’Брайен шевелится, что-то ворча. Я сажусь на колени, но стараюсь быть начеку. Касаюсь кончиком полотенца его виска:

– Тебе жарко?

Неразборчивая ругань в ответ. Запястье его руки покраснело, так как парень продолжает попытки выдернуть его, освободиться. Наверняка останется синяк.

– Дилан, – наклоняю голову к плечу. – Хочешь, я позвоню Дженни?

Парень приоткрывает мутные глаза. Он явно не соображает. Глубоко дышит, но ничего не отвечает, пряча лицо. Утыкается в подушку, стонет, сильнее кусая губы.

Я продолжаю потирать полотенцем его лицо.

– Мам, – девочка хлопает глазками, опуская глаза на мужчину. – Папа заболел?

Женщина пытается не паниковать, но улыбка её лишь пугает:

– В-Всё хорошо, – потирает щеки мужа. Его лицо мокрое, а веки сжаты. Грудь быстро поднимается и опускается, дыхание сбито.

– Папа приболел, и сейчас за ним приедет доктор, – женщина обращается к старушке. – Уведи её в комнату. Эви, – вновь смотрит на дочь, шепча дрожащими губами. – Почитай бабушке свою любимую книгу, хорошо?

Девочка широко улыбнулась, кивая. Берет старушку за руку. Та держится за грудь. Её нервы этого не выдержат.

– Эй, идем же, – девочка дергает её. – Ба…

В следующую секунду старушка валится на пол, всё так же держась за сердце…

– Эви, – Ник вернулся в комнату, тихо прикрыв за собой дверь. Он улыбается. Опять. Возвращаюсь в реальность из воспоминаний, которые подобно морской волне готовы снести мое сознание. Поворачиваю голову:

– Что?

Ник потирает ладони. Нервничает.

– Дело в том, что мои родители приедут завтра вечером, – объясняет, сжимая губы.

– Что? Но, – я поглядываю на Дилана, которого явно нельзя оставлять одного, без присмотра. А кто за ним приглядит? Вся надежда только на лучшего друга. Но, если даже тот не может, то на кого ему рассчитывать?

Хмурюсь, опустив глаза.

На кого вообще может полагаться О’Брайен?

– Ты – его друг, – напоминаю, вновь взглянув на темнокожего. – Постарайся поговорить с родителями и…

– Ничего не выйдет, Эви! – он повысил голос.

– Почему? – я не кричу, но злость питается непониманием.

Ник потирает затылок ладонью, ходя возле кровати:

– Просто, – мнется. – Это мои родители. Я не могу…

– А это твой друг, – может, я так сердита, потому что сама не имею близкой подруги.

– Я не хочу, чтобы… – замолкает, устало опуская руки вдоль тела.

Я внимательно смотрю на него. Горячее дыхание Дилана касается моей руки, но это не отвлекает. Господи, объясни уже, Ник!

– Эви, я не могу, – Ник выдавливает эти слова. И я взрываюсь:

– Скажи это ему в глаза, – киваю в сторону Дилана. – Скажи своему другу, что ты не можешь помочь ему, что ты не хочешь помочь, – конкретизирую, отворачиваясь. Смотрю на О’Брайена, вновь протирая его лоб, ведь тот покрылся новым слоем пота.

Краем глаза вижу, как Ник нервничает, как он делает шаг в нашу сторону, как отступает назад, как растирает лицо ладонями, давя на глаза. Не думаю, что его родители не поймут. Они ведь взрослые. Они должны проявить сочувствие. Что это за люди, которые не могут помочь?

Ник. Он такой? Такой, как они?

Я не уверена. Но знаю одно. Что-то этот парень не договаривает. И это жутко раздражает.

И я не хочу больше оставаться в этом доме. Здесь слишком много ярких красок, слишком много роскоши, много блеска и пафоса.

Фальшь.

– Если ты не можешь помочь ему, то объясни мне, как это сделать, – шепчу. Ник делает шаг к моей кровати:

– Ты не обязана…

– Но, если не я, то кто? – развожу руки в стороны, после чего хлопаю ладонями по коленкам. Обеспокоено смотрю на темнокожего, ровно дыша.

Серое небо рыдает. Люди в черных одеждах стоят в неровном круге, головы опущены, лица ничего не выражают, глаза пусты. Женщина держит дочь за руку. Девочка оглядывается по сторонам, плохо понимая, что происходит.

Седой мужчина, приятный на вид, что-то говорит, стоя у деревянного, покрытого лаком “ящика”. Девочка поднимает “чистые” и невинные глаза на мать:

– Папе там помогут?

Женщина не смотрит на дочь. Лишь сильнее сжимает её маленькую ручку, шепча:

– Мы ему уже помогли, Эви.

– Правда? – на лице ребенка появилась улыбка.

– Правда-правда. Кто ещё, если не мы, да?

***

Ник ничего не ответил. Он не бросил взгляд на девушку, хотя нужно было что-то сделать. Парень направился к двери.

Должен выйти. Подумать.

Ник хочет помочь не только Дилану, но и Эви. Он желает этого, но нельзя. Нельзя, чтобы родители увидели Дилана, нельзя, чтобы встретили Эви. Вдруг они узнают её? Вдруг поймут, чья она падчерица?

Ник знает. Он знает о многом, но молчит.

Молчит так же, как и в детстве.

Молчит, ведь этому его учили.

Нельзя огорчать взрослых, нельзя, чтобы они засомневались в тебе. Ник всегда всё делает идеально, он “идеальный” сын. Он не может разрушить то, чего добивался, чтобы родители гордились им, хвалились всем, рассказывая, какой у них сын, какой наследник.

Ведь именно с ранних лет закладывается твой характер. А Ника с детства приучали к дисциплине и послушанию. Родители не часто хвалили его за успехи, но стоило парню проколоться в чем-то, как он тут же становился “ненужным” мусором, который ни на что не годен.

Ник не виноват.

Ник не может огорчать.

Ник зависим от мнения других, ведь это ему привили родители.

Будь лучшим для других, будь тем, кем тебя хотят видеть. Поступай так, как поступают другие. Тогда ты сможешь добиться чего-то и стать кем-то.

Эви продолжала сидеть на коленях, хотя её ноги давно затекли. Она потирает лоб О’Брайена.

Нельзя этого делать, но девушка жалеет его.

Ей действительно жаль парня, который не может положиться даже на лучшего друга, что уж говорить об отце. Дженни. Нужно с ней как-то связаться.

Эви нахмурилась, вздохнув.

Из-за происходящего она вовсе позабыла о своих проблемах.

И теперь главный вопрос: как девушка поможет Дилану, если сама увязла по горло в дерьме?

========== Глава 10. ==========

Комментарий к Глава 10.

Я выложила новую главу, но, если Вас так и не зацепит эта работа, то говорите открыто мне. Тогда я уже буду решать, как поступить дальше.

***

Ночное небо становилось багровым, облака покрывались алым цветом, оттенки менялись. Приближалось холодное, морозное утро.

И они не спали. Дилан всё время стонал, кашлял, давился рвотой, кричал на тех, кто приковал его, но под утро его пыл утихал. Он проваливался в тревожный сон, но мычать от боли не прекращал. Его выворачивало, словно он выпил кислоту. Жар в груди разъедал, а головная боль не покидала. В отличие от Эви и Ника, Дилан ненадолго, но уснул, а чувствовал себя гораздо хуже.

Слабость, апатия, моральный упадок.

А Эви наоборот чувствовала прилив сил, но её пробил озноб. Простудилась. Девушка даже с охотой подносила ведро, помогала парню пить воду. Ей не впервой. Эви какое-то время заботилась о маме, поэтому опыт сиделки имеется.

Ник же вел себя странно. Нет, он принимал участие в помощи, заставлял Эви лечь, поспать, ибо ей нужно восстанавливать силы. Парень знал, что это ей необходимо. Так же его беспокоило состояние друга, ведь ломка у того проходит не так, как в прошлый раз.

Но больше всего темнокожий волновался, что взрослые решат позавтракать дома, не заезжая в ресторан, чтобы сэкономить и время, и силы.

Парень спустился вниз, чтобы налить холодной воды, ведь Дилан опять начал хрипеть. Ник проигнорировал взгляд Хлои. Девушка сидела за столом, попивая чай и играя в телефон. Она проследила за ним, молчала, пока он наливал воду, но затем выдавила:

– У тебя есть чувство гордости, братец?

Тот громко ставит стакан на столешницу, оборачиваясь. Смотрит на сестру, которая продолжает нажимать пальцами на экран телефона.

– Эта Эви, она дочь мистера Дулгаза, – улыбнулась, не отрываясь от игры.

– И что? – Ник играет в дурака.

– Неужели ты настолько зависим от похвалы со стороны родителей? Когда для себя жить собираешься? – Девочка прикусывает губу, ведь проигрывает.

– Эви мне нравится, – Ник произносит без запинки. Хлоя лишь кивает головой, издеваясь:

– Ага, ага, а я – бабушка Бэтмена.

Темнокожий берет стакан, закатывая глаза от раздражения и усталости. Направляется в коридор, не желая больше слушать сестру, которая была чересчур болтливая для своего возраста. Нику не позволялось много говорить в его двенадцать лет.

– Так жаждешь угодить родителям? – Успевает бросить в спину Хлоя, и Ник пропускает удар.

***

Уже который час без сна провожу в раздумьях. В общем-то, успела уже несколько раз сменить отношение к Нику и кретину Дилану, но в итоге поняла, что не могу злиться или осуждать. Парни помогли мне, приехали. Ник разрешил остаться, поэтому я не имею права возникать. Это их дружеские отношения, пускай сами разбираются, не мое это дело.

Меня волнует другое. Куда податься? Ко мне домой нельзя. Нет, я хорошо осознаю, что долго бегать не смогу, но и побыть дольше на свободе хочется.

И Дилан. Кто-то должен присмотреть за ним. Таких, как он, необходимо держать под контролем.

Невольно начала кое-что осознавать. Мои мысли, то, о чем я думаю. Они изменились. Раньше я все время думала об отчиме, о том, что должна успеть, должна не опоздать, должна встать вовремя, должна всё выкладывать ему. Должна. Должна. Должна.

Меня будто не существовало. Я была никем.

Мой разум словно был охвачен страхом к нему.

Неужели, я настолько морально не устойчивая? Не сильная. Ибо отчим смог даже проникнуть в мое сознание, подчинить его себе.

Теперь я не думаю о нем. Серьезно. Шок прошел, адреналин не играет в крови. Страх и паника позади. И я сижу, спокойно и ровно дышу, даже когда вспоминаю отчима. Хотя…

Сжимаю одну ладонь между колен. Это очень странно, но от мысли о нём, от мысли, что какой-нибудь мужчина будет касаться меня, внизу живота чувствуется боль. Сильная, будто мне медленно вводят иглы в кожу живота и между ног.

Сижу на кровати, жду Ника с водой. Дилан выглядит лучше. И, кажется, приходит в себя. Ему легче?

Наконец, возвращается Ник. Парень хмурит брови. Недоволен чем-то или устал. Скорее второе.

Я шарахаюсь, слезая с кровати, когда О’Брайен двигается. Неожиданно, будто ему и не было плохо. Садится, протянув свободную ладонь. Берет стакан с водой. Пьет.

Его прикованное запястье покраснело. Останется синяк, я думаю.

– Эви, – Ник обращается ко мне, растирая холодные ладони. – Хочешь что-нибудь поесть?

Качаю головой. У меня нет аппетита.

– Может, чай или кофе? – Настаивает. – У нас есть черный.

– А зеленый? – Я немного взбодрилась, что не мог оставить без внимания Ник. Парень улыбнулся: