Текст книги "Начать жизнь заново (СИ)"

Автор книги: Nitka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 34 страниц)

Его руки беспорядочно шарили по телу, мои крепко сжимали тёмные пряди.

Но это снова не то. Сколько бы я ни пробовал, сколько бы ни пытался искать, меня постоянно преследует ощущение, что это вовсе не то. Я наслаждаюсь, да, но от этого не кружится голова, не теряется ощущение низа и верха, и не появляется непреодолимое желание провести с этим человеком вечность.

Может, я просто не так и не там ищу?

Тогда что нужно сделать, чтобы найти?

Мне настолько надоело одиночество, что для того, кто станет моим «тем самым», я готов сделать всё, что угодно.

Прерываю поцелуй, когда рука ложится мне на ширинку.

– Ты говорил, что только поцелуи, – напоминая, делаю пару глубоких вдохов.

– Это и будет поцелуй, – пытается снова приникнуть к губам, но я отворачиваюсь.

Нужно прекратить, пока всё не зашло слишком далеко.

– Немцы все такие раскованные? – второй рукой придерживаю пальцы Адлера, не позволяя расстегнуть молнию.

– Как и любые европейцы. Миш, тут нет ничего особенного. Ни за что не поверю, что ты не ходил в клуб для знакомств на одну ночь, – и всё-таки, если прислушаться, заметен некоторый акцент.

– Ходил, – соглашаюсь, сжимая руку крепче, – но это другой случай. Мы на свадьбе, если ты не забыл, – кажется, он принимает всё за шутливое сопротивление. Вздыхаю. – Адлер, если ты не прекратишь, всё закончится довольно неприятно.

Негромко смеётся, всё-таки добираясь до проклятого замка на джинсах. Не слишком люблю насилие, но, видимо, в этот раз другого выхода нет.

С колена засвечиваю в живот, одновременно свободной рукой хуком в бок, и Адлер, если и успевает отклониться, то не до конца, отшатываясь в сторону.

Держась за живот, он обжигает меня непонимающим взглядом.

Снова вздыхаю – почему-то в большинстве случаев на меня западают вот такие настойчивые ни черта не соображающие кретины. Этот не исключение.

– А Тёма не говорил тебе, что я далеко не сладкий мальчик? – спокойно спрашиваю, морщась от покалывающей боли в разбитых костяшках.

– Нет, но я уже догадался, – потирает бок.

– Я на таких сильно похож? – в голосе сквозит неприкрытая ирония.

Вот уж чего я точно за собой не замечал.

– Ну, – он в замешательстве замялся, – не сильно, конечно, но…

Ошарашено проморгавшись от своих же догадок, я искренне расхохотался.

Он действительно принял меня за легкодоступного пидора, который даёт всем подряд.

Нет, иногда мне действительно нужно расслабиться, и я иду в клуб для «этих дел», но уж точно в этой жизни никому не «давал».

Хотя, если так подумать, это понятно. Наверняка Тёма просветил его в подробности моего каминг-аута перед одноклассниками, а тогда я его сдуру при всех поцеловал. Потом Тёма ездил ко мне, переночевал и приехал обратно – а то, что у нас с ним там происходило, он наверняка предпочёл скрыть – это слишком личное для обоих. После этого сцены со звонком и вокзалом и теперь вдобавок это извинение.

Уверен, Адлеру я представился эдаким доступным обидчивым мальчиком, по прихоти которого все стоят на коленях. А тут ещё Ваня выступил каким-то злым цербером, охраняющим развратную принцессу.

Но это парадоксальным образом не разозлило, а наоборот, развеселило по самое не хочу. Ну надо же, кому расскажу – будут ржать, как кони Пржевальского.

– А теперь что скажешь? – и, пока он не ответил, добавил. – После хорошо поставленного хука левой я всё ещё похож на доступную принцессу?

В соседнем доме как раз включили свет, и я увидел ошарашено-смущённое выражение лица.

Кажется, и обращение у него ко мне аналогичное.

И вот теперь стало совсем невесело. Хорошее настроение улетучилось в неизвестном направлении, не помахав цветным платочком на прощание.

Неприятно даже не то, что он оценил меня по нескольким поступкам и сделал соответствующие выводы, а то, что с этими самыми выводами он даже не попытался заглянуть глубже. Может, тогда всё бы и зашло дальше.

Не те методы, не те действия. Я снова искал не там.

А может, и хорошо, что он би – заведёт себе жену, детей и думать забудет. Такие, как он, всех равняют под одну гребёнку, а защищают наверняка из духа противоречия или банальной жалости.

Образ благородного рыцаря рушился на глазах.

– Нет, – наконец соизволил ответить. – Уже нет. Раньше…

Перебиваю взмахом руки.

Мне не слишком хочется его слушать, лучше снова поискать уединённое место.

– Пойдём, тебя уже заждались.

И ему ничего не остаётся, кроме как последовать за мной.

Побыв в банкетном зале минут пять, я тихо ушел в соседнюю комнату, где на диванчике дремал Ваня.

Я потряс его, и тот почти незаметно вздрогнул, снова притворяясь спящим.

– Вань, я знаю, что ты нагло симулируешь.

Блондин сразу же сел, немного виновато улыбнувшись:

– Думал, они опять пришли. Что такое?

– Ничего. Уже поздно, мы своё отсидели. Пойдём домой.

– Что-то случилось? – он встревоженно вгляделся в моё лицо. – Тебе кто-то что-то сказал?

Надеясь, что алкоголь подействовал на него в достаточной степени, чтобы Ваня ничего не заметил, я показательно закатил глаза:

– Вань, ну что ты трясёшься надо мной, как кошка-мама. Всё нормально.

И вот тут меня осенило.

Кажется, часть мозгов, отвечающая за логику, действительно решила почтить меня своим присутствием.

Эта гиперопека, больше подходящая ревнивому любовнику, началась с того момента, когда Ник чуть не угробился. Ваня, как всегда, сдержал эмоции при себе, но всё учёл и запомнил. Вот и вышло – из всех нас я самый… как бы это сказать… ранимый и чувствительный, что ли. Никита не в счёт, за ним теперь постоянно присматривают.

Но это… он же считает меня каким-то эмоционально неуравновешенным, до безобразия слабым и беззащитным. Боже, и как я раньше не понял! Даже не представлял, что мой друг обо мне такого низкого мнения.

Резко захотелось встряхнуть, прорычав: «Да за кого ты меня, блять, принимаешь?» – но, подавив жгучее разочарование – в первую очередь в самом себе – я установил жесткий контакт глаза в глаза, дождавшись, пока парень первым отведёт взгляд.

Совершенно спокойным, но проникновенным голосом продолжаю:

– Я не стеклянный и уж тем более не хрупкий, – рядом проходят люди, но не обращают на нас особого внимания. – Тебе ли этого не знать. Я не умственно отсталый и уж точно не такой, как Ник.

Вздрагивает, ошеломлённо смотря на меня, кажется, алкоголь из его головы выветрился полностью.

Как узнал о твоём мнении? Да запросто, нужно было всего лишь пошевелить извилинами.

Весело будет, если за всё то время Ваня тоже стал считать меня «прынцессой». Ой, как весело.

Злюсь, но пока ещё держу себя в руках.

– Пойдём, возьму ключи от квартиры.

Определённо, пройдёт ещё много времени, прежде чем этот город перестанет меня душить, а доставляющая столько неприятностей чёрная кошка найдёт себе в жертву другого неудачника.

Ваня как-то пристыжено молчит, послушно плетясь за мной. Он всегда всё понимает без слов, но не всё же ему одному выставляться умником.

Мать с отцом сидят за столом, разговаривая с какой-то смутно знакомой женщиной – соседкой вроде, а сестра о чём-то болтает с Вероникой и её дружкой.

Подхожу к первым. Отец рассказал, что в городе я вроде как «позорная легенда», или что-то наподобие этого, ещё и шутливо добавил, что у малых детей «бабай» на полставки – никто ведь не знал, куда я пропал, а слухи, распространяющиеся со скоростью звука, обрастали всё более невероятными подробностями. Вот и вышло одно страшнее другого.

И многие поверили, каким бы невероятным и дурацкими эти подробности ни были. Да что и говорить – деревня.

Поэтому, чтобы не подставлять родителей, я обошелся без обращений:

– Дашь мне ключи? Мы переночуем и уедем.

Мать посмотрела на меня и понятливо улыбнулась:

– Конечно, они у отца. А почему так рано?

Вместо ответа я вопросительно посмотрел на мать. Судя по взгляду отца, у него возник аналогичный вопрос: «Зачем?»

А та только кивнула в сторону своей собеседницы, с вытаращенными глазами и приоткрытым ртом смотревшей на меня. О да, это того стоило – газеты читают почти все, а моё имя и фотографии в последнее время мелькали там неожиданно часто.

Но серьёзно, ох уж это желание ошеломить и самоутвердиться, присущее многим женщинам. Чего скрывать, моей матери в особенности. И завтра поплывёт не только слушок, что блудный сын-гей вернулся, но и о том, что он стал известным и популярным.

Я не злюсь, наоборот, тыльной стороной ладони прикрываю усмешку.

Ну, правда, это же так несерьёзно.

Главное, чтобы она не пожалела об этом поступке завтра.

Забрав ключи, мы пошли к гардеробной, по пути наткнувшись на Тёму с бокалом вина в руке.

– Вы куда? – удивился друг.

– Домой. Нам уже пора.

– Ты как будто убегаешь, – он отводит взгляд в сторону, зябко передёргивая плечами.

И последнее, как я думаю, не от холода.

– «Прах к праху, пепел к пеплу», – хмыкнув, декламирую и чувствую, как вздрагивает Ваня.

И чего они все сегодня такие дерганные? А, ну, да, я же докопался до сути и теперь не стесняюсь высказывать её в лицо. В принципе, так было всегда, но теперь мы повзрослели, а взрослые ведут себя вежливо и тактично. Что ж, тогда я предпочту навсегда остаться ребёнком.

Тёма меня тоже понимает и пропускает к дверям. Его уже зовут – кажется, среди гостей назревает ещё один конкурс.

– Мы приедем к тебе в гости?.. – звучит немного неуверенно и с вопросительной интонацией.

Оборачиваюсь:

– Конечно. Познакомлю вас со своими.

Знаю, «своими» будто молотком бьёт по его сознанию, но по-другому он не поймёт, что эта «реальность» для меня давно чужая и здесь меня удерживают всего несколько родных людей.

Вспоминая, снимаю куртку и отдаю её другу:

– Передай Адлеру, что я желаю ему счастливого пути.

Кивает, а мы одеваемся и уходим.

Ваня хочет что-то сказать, но я перебиваю:

– Просто скажи, что ты был неправ, хорошо?

Смущённо улыбается, на миг превращаясь в того неуверенного мальчишку, который, уходя из моего дома, благодарил за оказанную помощь.

– Я был неправ. Извини, не знал, что так задену… – киваю. – Ты же знаешь, я такой человек.

Знаю. Слишком гиперболизированное чувство ответственности за других давит не только на самого человека, но и на окружающих.

И вот в этом Ванька невольно поставил себя рядом с Адлером, так же равняющим людей под одну гребёнку. Поступки вроде бы разные, но так режут по живому. Правду бывает узнавать невероятно больно.

Но я знаю также и то, что, если одному так легко даётся прощение, второму незачем подыскивать тяжелые унижающие себя слова.

Жизнь – длинная штука. Когда-то, возможно, даже в ближайшем будущем, моя вина перед ним может быть неизмеримо больше, и я уверен, что он поступит так же. Все люди имеют право на ошибки, а на ситуацию можно посмотреть с совершенно разных сторон, так же как и «правда» не всегда единственная. У каждого она своя, неважно, обоснованная фактами или эмоциями.

Достаю из кармана смартфон, набирая первый попавшийся номер, включая громкоговоритель. Сейчас мне нужно поговорить с кем-то, кто одними словами поможет беззвучно спустить пар.

После нескольких гудков абонент отвечает:

– Нишовский, ты хоть знаешь, который час? – сварливо спрашивает Лера.

Ну да, они же в очередной командировке, а возможно, устроили себе где-нибудь отпуск.

– Да, а что? – смотря на Ваньку, прикладываю палец к губам. Он прислушивается, неспешно шагая за мной. – Вы сейчас где?

Дорогу домой я знаю наизусть – такое не забывается.

– Там, где ты никогда не был и не будешь! – кажется, она решительно настроена отоспаться.

Где-то на фоне звучит смех Андрея.

– В Гренландии, что ли? – интересуюсь.

– Нет, на Аляске! – язвительно парирует. – Так, либо ты информируешь меня, в чём дело, либо идёшь в, э-э-э… как ты там говоришь, пап?.. В пешую эротическую прогулку!

Невольно улыбаюсь.

– Нет, просто так. Захотелось услышать чей-то знакомый голос.

– Что-о-о?! – и сколько праведного возмущения в голосе.

А на фоне хриплый весёлый смех – видно, Лера тоже включила громкоговоритель.

На улице тихо, а редкие прохожие не обращают на нас внимания.

– Да ладно тебе, извини дурака.

– Бог извинит, – вредно отвечают, и я добавляю, пока не вставили ещё что-нибудь:

– Ты, главное, встречу нам не организуй.

Вслед мне летят несколько несдержанных витиеватых матов, и абонент бесцеремонно отключается.

Я же быстро вскидываю руку вверх, чтобы всё-таки попытаться утянуть с собой под мышкой пушистый небесный клок.

Вот он – мой мир. И тут нет никаких долбанных лжепринцесс, псевдорыцарей и злостных церберов, ревностно охраняющих развратное чудовище. Тут нет места сказке, тут всё просто и сложно одновременно. Тут есть предательство и ложь, но вместе с ними любовь и дружба. Неискренность, амбиции, неуверенность, циничность, зависть, злость, сменяющие детскую непосредственность.

Спрашивается, и как вместе со всем этим мы ещё можем испытывать трепетные, щемящие сердце чувства?.. Загадка…

И всё же реальность мне предпочтительнее.

========== Т.о. 4: Теория вероятности ==========

Со времени свадьбы Тёмы прошло почти два месяца. Сейчас середина декабря – в этом году, несмотря на все прогнозы синоптиков, месяц выдался очень холодным.

Мороз то и дело зашкаливал за привычную отметку, а ветер дул как умалишенный, поднимая в воздух и без того не прекращающие падать снежные хлопья. В общем, дурдом.

Я, конечно, давно утеплил дом, поставив паровое отопление, плюс так и не выкинутые в запале камины, так что внутри было хорошо. Качели и беседку я накрыл целлофаном, и с ними вроде бы всё было в порядке.

Два раза приезжали родители с сестрой – последний раз две недели назад, наплевав на ушедшую далеко в минус градусную отметку. Мать придирчиво осмотрела почти все помещения, так и не получив доступа в мою комнату и не найдя входа на чердак.

Я, по-тихому улыбаясь, думал, что и слава Богу. Сестра, судя по всему, тоже. У неё, как оказалось, есть «жених», терпящий её каверзы вот уже третий год, но заключать брак они не спешат – в особенности Дашка.

Уехали они только после того, как я пообещал матери правильно питаться, не ходить в мятых рубашках и не шляться допоздна по подозрительным заведениям. Отец ещё добавил, что, если надумаю выходить замуж, об этом я обязан сообщить сначала им, а только потом уже жениху.

Представляю себе ситуацию:

«– Милый, ты выйдешь за меня? Я уже купил билет в Голландию.

– Сейчас, подожди, – звоню. – Мам, пап, я выхожу замуж и еду в Голландию, – отключился. – Да, я согласен».

Мне ещё оставили суп, по-старинке запакованный в бутыль, и завернутое в газету сало, которое я совершенно не ем. Издеваются, что ли?

Один раз приехали Тёма с Вероникой. Они предупредили заранее, поэтому я, как и обещал, созвал всех своих близких. Слава с Мирой и Олесей укатили в какой-то оздоровительный санаторий во Львове «подышать свежим воздухом и покататься на лыжах», по словам Олеси. Слава ещё что-то бормотал о том, что: «Белка – это не только ценный мех… Даже если они обитают в заповеднике, у хорошего туриста всегда большой рюкзак за спиной, куда поместится даже охотничье ружьё». И хрен поймёшь, шутит он или действительно немного не в себе.

Юльча с близнецами, естественно, тоже присутствовали.

За котацу мы все не поместились, поэтому сделали что-то вроде шведского стола, усевшись на пол.

Самое удивительное – это то, что Вероника каким-то загадочным образом смогла сойтись с Мариной и разговорить её, что не всегда удавалось даже нам. Они отделились и дуэтом сидели недалеко в углу, оставив Тёму на растерзание остальных.

Ваня, чуть нахмурившись, молчал, делая вид, что Тёмы вообще тут нет.

Первыми за городского друга взялись «тройняшки» и вымотали его настолько, что под конец тому было совершенно пофиг на всё. При этом отвечал он предельно честно, из-за чего не был окончательно растерзан.

В итоге ночевать остались все, а поутру расползлись кто куда – одни на работу, другие по домам. Приезжих гостей я ходил провожать один, так как все люди занятые.

Попрощались мы тепло – без мучительного раздирающего нутро «навсегда» жить оказалось гораздо проще.

Сейчас же мне, несмотря на вымораживающий холод, придётся пойти на встречу в кафе. А всё из-за того, что неделю назад, когда я принёс Диме законченную «хрень с крыльями», он, обворожительно улыбнувшись, просветил меня о своём прогрессирующем склерозе – оказалось, заказчик, а точнее, заказчица очень настаивала, чтобы картину ей принёс сам художник. Через того же шантажиста, знавшего, что я никогда бы не взялся за заказ, включающий в себя личное знакомство, мы с заказчицей договорились встретиться в кафе.

Судя по голосу, это была средних лет женщина, но кто её знает, может, это вообще прыщавый подросток, – девочка богатых родителей, фанатеющая от современных художников.

Шапки я терпеть не мог – после них топорщатся волосы, которые я недавно подстриг до состояния «почти ёжик». Девчонки, увидев это «безобразие», синхронно поморщились, заявив, что та причёска мне шла гораздо больше. А Юльча ещё и ехидно добавила, что мех я собрал некстати, его летом надо укорачивать, а щас мерзнуть буду.

И я действительно, мать её, мёрз, принципиально не покупая головной убор. Вдобавок в любом из них я смотрелся как бомж или гопник, что совершенно меня не устраивало.

Выгуляв собак, я завёл их обратно, быстро закрывая обе двери. Отстегнул поводки, достал картину, прислонённую к стене, и вышел, снова закрыв двери, на этот раз уже на замок.

Ветер по-прежнему дул неимоверно, однако кафе находилось не так уж далеко, а до встречи оставалась пара часов.

Просто захотелось посидеть в тепле там, где много народа, попить горячий кофе не своего приготовления и переждать снежное нашествие. Если бы можно, и собак бы с собой прихватил, но я уже бывал в том заведении и большой стикер с надписью «No dogs» видел.

Закутавшись в шарф по уши, пошел на встречу. Картину, специально запакованную, чтобы не повредилась в такую погоду, я прижал рукой к боку, и она совершенно не мешала.

А у ворот меня поджидал сюрприз. У обочины стояла машина Димы, а сам он, прислонившись к капоту, обдавал тёплым дыханием голые руки.

– Ты что тут забыл? – подхожу ближе.

Он, будто извиняясь, улыбнулся, а я, поставив картину на снег, снял и отдал свои перчатки – ему нужнее.

Улыбка стала ещё более признательной:

– Спасибо, – надел, зажмурившись, как довольный кошак. Это понятно, они же тёплые, кожаные, а у него руки как лёд. – Тебя жду. Знал, что ты выйдешь раньше и точно на своих двоих. Может, тебе хоть какие-нибудь колёса купить?

– Разве что скейт или велосипед, у меня другое во дворе не поместится, – хмыкаю. – А если серьёзно, то неплохо бы байк, но нормальный, от проверенной фирмы. Всё никак руки не доходят, – возвращаюсь к теме. – А позвонить не судьба?

– У меня телефон сдох. Когда к тебе ехал, он звякал, мол, батарейка села, а потом совсем потух, – парень беззаботно пожал плечами. – Ты же знаешь, внутрь меня, как обычно, не пускают. Пришлось здесь ждать.

Недобрым прищуренным взглядом наблюдаю за охранником, в небольшой будке читающим газету. Если раньше меня эта ситуация и смешила, то сейчас это перешло все границы – в конце концов, у охранников есть мой номер, и они вполне могли бы перезвонить.

А если бы я решил выйти через другую сторону, Димка так бы и ждал.

Вот придурок, опять одет не по погоде – тонкая кожаная куртка, под ней определённо какая-нибудь футболка или майка с пошловатой картинкой. Светлые джинсы с дырками и модными «протёртостями». На ногах носки и кеды.

– Знаешь, Дим, твоя зяблая туша вызывает у меня огромное желание подарить тебе меховое пальто или хотя бы отдать свою куртку, – критически осмотрев улыбающегося парня, добавил. – А ещё лучше – обнять и плакать.

– Потом поревёшь, щеночек, – передёргивает плечами от холода и с удовольствием усаживается в водительское кресло. – Залезай ко мне, поедем в кафе.

Сначала я положил своё художество на заднее сидение и уже после этого подсел на переднее.

– Почему у тебя так холодно? – удивляюсь, морщась от запаха бензина.

Он вздыхает и заводит авто:

– Позавчера психи были. Спьяну по чему-то со злости долбанул, потом просыпаюсь – несколько кнопок заедает, а печку вообще включить не могу, – фыркнул, – не судьба.

– Ясно, – вздыхая, вылезаю из машины. Не везёт, так не везёт. – Иди сюда.

Недоуменно смотрит, но вылезает. Я же быстро расстёгиваю молнию любимой куртки и накидываю на его плечи.

Секунду-другую Димка ошеломлённо моргал, а потом тут же искренне улыбнулся.

– Поехали, – предлагая, с удовольствием кутается.

Без куртки, конечно, что-то не то, но жить можно, я же не изнеженный столичный мальчик.

А вот с охраной нужно разобраться – это уже превышение полномочий и чистый сволочизм. По роже бы дать, чтобы спесь сбить.

Пока едем, Дима без слов протягивает мне пачку «Мальборо» – он тоже курит, но далеко не так часто, как я. Окно открыто – всё равно холодно и так, и так.

После этого брюнет, разомлев под теплом, всю дорогу развлекал меня болтовнёй, заставляя вцепляться в дверную ручку каждый раз, когда машину заносило слишком сильно. Как же он всё-таки отвратно водит.

Но до кафе мы доехали без происшествий. Дима, когда я вставал, попытался легкомысленно поцеловать в губы, но я увернулся – окна незакрыты, не хватало ещё левых зрителей.

– Опя-я-ять, – недовольно протянул неформал. – Почему ты временами такой зажатый?

Доставая картину, в который раз закатил глаза. Началось.

– Ты сам знаешь, что это далеко не зажатость. Я хоть и не какая-нибудь скандальная знаменитость, но на страницах газет встречаюсь. А чёрный пиар – это как-то не моё, – зажимаю картину под мышкой. – Кстати, ты со мной зайдешь или нет?

– Не-а, – он облокотился на руль и протяжно зевнул.

– Тогда зачем заезжал? – недоуменно смотрю.

Кто-кто, а Димка один из тех людей, которые никогда ничего не делают просто так.

– Понима-а-аешь, – снова тянет гласные, наигранно тяжко вздыхая, – вчера я с грохотом выпроводил своего последнего ухажера.

Я удивлённо хмыкнул, а потом от души расхохотался. Представляю себе зрелище – «с грохотом». Этот ухажер у него в квартире жил, так что, пока несчастный паренёк спустился с двенадцатого этажа – Дима недавно рассказывал, что у них на лифте трос порвался, хорошо хоть без жертв обошлось, – узнал о себе много нового.

– А чего так? Он же почти полгода терпел все твои выходки и загулы.

– Надоел, – от раздражения брюнет даже поморщился. – Вечно сидел дома, пожрать готовил, встречал, прям хвостиком вилял. Псина комнатная.

Определённо, у меня сегодня прекрасное настроение. С улыбкой облокачиваюсь на открытую дверцу машины. Было, конечно, холодно, но теперь спасал белый шерстяной свитер.

– Так я тебе тоже надоел? Ты же меня так же щеночком называешь.

– Ты другое дело, – хмурится. – Ты же художник.

И пожал плечами, будто это всё объясняет.

– Ладно, проехали. Ты меня только чтобы потом потрахаться привёз? – смотрю испытывающее, а он, кажется, пытается уйти от ответа:

– Хах, а ещё говорил, что лишнее внимание тебе ни к чему, а тут на всю заявляешь, чем мы будем заниматься следующие сутки, – ничего не отвечаю, а Дима отводит глаза. – Ты, что ли, ещё не догадался?

Естественно, догадался.

Боялся, что я сдрейфлю и передумаю идти, а деньги, если клиент будет ерепениться, перешлю обратно, так как совершенно не страдаю от их недостатка. Но боялся совершенно зря. Я, конечно, мог бы так поступить, но, кроме этого, имею привычку выполнять свои обещания.

– Догадался, – усмехаюсь. – Хотелось услышать подтверждения от тебя.

– Всё услышал? – недовольно бурчит. – Так давай иди, – машет рукой в сторону кафе.

Наверное, обижается за то, что догадался, но старается этого не показать, мол, кто тебя знает, а секс всем нужен. Ребёнок ребёнком, честное слово.

Смотрю в большие окна здания.

– Так ещё рано.

– Она уже ждёт – тоже раньше приехала.

– Ясно, – рассеянно поворачиваюсь. – Тогда пойду.

– Давай.

Мда, жаль, сегодня посидеть не получится.

Приоткрываю дверь и, оттряхивая кроссовки, захожу внутрь.

Когда становится совсем холодно, как сейчас, для бега я надеваю свитер, толстые спортивки и перчатки, а вместо спортивной куртки – кожаную. Но кроссовки всегда неизменны.

Иногда, когда хотелось взять слишком быстрый темп, привязывал псин к какому-нибудь забору и уже после круга возвращался обратно.

Сейчас я остался без перчаток и куртки, но в помещении было тепло, и я, как и договаривались, пошел к крайнему столику у зашторенных окон.

Как и ощутилось по голосу, это была средних лет женщина, крашенная под блондинку, но завязавшая волосы в тугой пучок.

– Добрый день, – вежливо поздоровался, присаживаясь рядом.

Она приветливо улыбнулась в ответ:

– Привет, давай сразу на «ты». Меня зовут Элеонора, можно просто Эля. Не думала, что ты тоже придёшь пораньше.

А фамилию-то не назвала – сразу перевела тему.

– Думаю, это девушкам положено опаздывать, так что я хотел успеть первым. Моё имя Вы знаете, так что представляться не имеет смысла.

К нам подошел официант, спрашивая, чего бы мы хотели. Я заказал себе кофе и пару пирожных, а женщина – персиковый молочный коктейль. Как раз после этого картина перешла в руки законного владельца. Та нетерпеливо распаковала её и, не обращая внимание на присутствие других посетителей, почти подпрыгивала на стуле от восторга.

Я, прикрывая рукой рот, улыбнулся – стоит рисовать хотя бы ради этого.

Вдоволь налюбовавшись моей работой, она спрятала её обратно, пообещав, что сегодня же остальная сумма перейдёт на счёт.

Отпив глоток горячего напитка, обратился к блондинке:

– Не думаю, что Вы позвали меня только для того, чтобы попить кофе в Вашей компании.

Видимо, смирившись, что без брудершафта «на ты» не получится, она тоже перешла на вежливый официоз:

– Вы очень догадливый молодой человек.

Безразлично пожимаю плечами:

– Ещё никто не жаловался.

Недолгая пауза, в ходе которой Элеонора припадает губами к трубочке и поправляет воротник серо-зелёного пальто.

– Мы собираем молодых художников для одного проекта. Сначала эта работа будет в Украине, а потом, если всё выйдет так, как надо, то и в странах, состоящих в Евросоюзе.

– И что за проект? – стараюсь не показать своей заинтересованности.

Сейчас я свободен как ветер. В Украине меня ничего не держит, так почему бы не попробовать.

– Как бы поточнее объяснить, – женщина потёрла переносицу. – Мы хотим создать ряд одежды, как бы мини-картин. То есть ручная работа просто на футболках.

– Разве это не работа дизайнера? – с сомнением смотрю на Элеонору. – А чтобы сделать какой-нибудь рисунок или надпись, существует специальная техника…

– Нет, это не то, – меня бесцеремонно нетерпеливо перебивают. – Во-первых, на футболках вы будете рисовать именно то, что пожелает заказчик – от какой-нибудь известной картины до его собственного портрета. Во-вторых, футболки, которые нужно раскрасить, будут принадлежать или самому заказчику, или группе каких-нибудь дизайнеров, то есть они тоже будут непростыми, а в-третьих, всё это мы собираемся осуществлять на глазах у всех и максимум за час.

Хмыкнув, я только покачал головой:

– Идея обречена на успех, да? Только проблема в одном – никакая картинка не рисуется за час. Разве что какая-нибудь основанная на простых мазках, но никак не портрет.

Она довольно улыбнулась:

– Ты почти согласился. Перед этим вы все пройдёте бесплатный двухлетний обучающий курс. Это повысит квалификацию и заставит сработаться. Никто не собирается сделать всё тяп-ляп и на раз-два. Сейчас просто тот момент, когда мы набираем молодых креативных людей.

«Так как “старики” на такое не согласятся», – так и хотелось добавить.

– А к Виктории Самойловой Вы обращались? – вспоминая о подруге, спрашиваю.

Элеонора на секунду задумывается, видимо, пытаясь вспомнить, кто это такая, а потом с досадой кивает:

– Да, она отказалась, сказала, что вынуждена надолго уехать.

Тихо присвистываю – «надолго» в понимании Вики – это хрен знает сколько времени. Но, главное, она опять никому ни слова.

Посчитав разговор законченным, поднимаюсь со стула и подзываю официанта.

– Сколько за всё это? – указываю на кофе, несъеденные пирожные и то, что заказала Элеонора.

Оплачиваю требуемую сумму – кошелёк в куртке, но в заднем кармане спортивок всегда предусмотрительно лежит пара купюр. Мало ли.

– А насчёт… – окликает меня женщина.

– Я подумаю, хорошо? – прощаюсь. – Если что, свяжусь с вами через Дмитрия.

– Как скажете, – покладисто соглашается и взмахивает на прощание рукой.

Мне же, как обычно, приспичило закурить. Так даже думается легче.

Кстати, интересно, а они будут против, если я, рисуя, буду дымить, как устаревшая модель тепловоза? А там, кто его знает, может, и отучусь… Хотя, отучиваться совершенно не хочется. Если всё устраивает, зачем что-то менять?

Но и лишние деньги никому не помешают, так что попробовать стоит.

Открывая дверь, я наткнулся на какого-то мальчишку. Тот мгновенно ожег меня хмурым неприязненным взглядом и хотел уйти, но ощутимо вздрогнул, когда послышался оклик:

– Ярослав! Немедленно иди сюда!

Мальчишка только дёрнулся, сильнее прижимая что-то к груди. На вид ему было лет двенадцать-тринадцать, не больше. Из-под потрёпанной вязаной шапки выглядывали светло-каштановые волосы. Длинное тёмно-зелёное пальто тоже не первой новизны, но выглядит вполне прилично. Под ним закатанные «на вырост» джинсы явно не того размера, который нужен, и разношенные кроссовки.

Опущенное лицо из-за сползшей на лоб шапки почти не разглядеть, только чувствуется, что невольно прижавшийся ко мне мальчишка чуть подрагивает и хмурится.

– Ярослав! – оклик повторился. – Вот негодник, быстро ко мне!

Из-за угла повернула полная женщина, строго поджимающая губы. Мне почему-то вспомнилась мадам Воспитательница, не хватало только брезгливого взгляда.

– Ты опять прогулял занятия! Сегодня к нам должен приехать один влиятельный человек, а тебя опять нет! Сколько можно!

Её крики заставляли поморщиться. А женщина в злости, видимо, не замечала никого, кроме мальчишки.

Сбоку неслышно подошел Дима и сказал так, чтобы услышал только я:

– Нихрена себе тётенька. Зажрались они там, в приюте.

Опа, теперь я вспомнил, на кого смахивала эта колоритная парочка.

– А ты откуда знаешь? – удивился его осведомлённости.

Морщится:

– Папка затаскал. Он любитель этих дел. Наверное, думал, что, увидев малолетних голодранцев, я стану на него молиться и рыдать от счастья, что у меня есть такой родитель.

От абсурдности такого предположения я хмыкнул. По-моему, единственный, кого Дима удостоит своей молитвы, это неутомимый мужик, способный удовлетворять его 24 часа в сутки.

Краем глаза я по-прежнему наблюдал за двумя другими людьми. Женщина теперь тащила мальчишку за руку, не хуже рассерженной змеи шипя что-то матерное. Тот упирался всеми конечностями, и теперь стало понятно, что он так бережно прижал к груди – это была кошка. Или кот, кто его знает.