Текст книги "Начать жизнь заново (СИ)"

Автор книги: Nitka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 34 страниц)

– Что-то случилось? – в голосе тревога.

Ну да, он тоже помнит, какой сегодня день.

– Да, приезжайте к Никите, – тело подо мной дернулось, пытаясь вырваться, но я прижал его ещё сильнее. – Думаю, вам интересно будет узнать кое-что новое о нашем общем друге.

Отключившись, я поднялся и прислонился к стене, машинально запуская руки в карманы в поисках сигарет.

Уже даже материться сил нет, а желание двинуть придурку в челюсть пропало сразу же после того, как я вспомнил, что ему и так плохо – стресс слишком сильный, как ещё год назад не сорвался. А возможно, это потому, что тогда кто-то из нас постоянно был рядом, помогал, не позволял, утешал, поддерживал. Хорошо, что сейчас я пришел к нему. Удача случая.

Не факт, что утром мы бы нашли его необдолбанного и не трупом, скончавшимся от передоза.

На кухне закипел чайник…

Кошмар… Как же легко из-за мелочей потерять человека. Вот так просто – раз, и всё. Доза – и нету. И приходится через силу верить своим глазам, успокаивать хаос в душе, откидывать голову назад, смотря в небо, чтобы отвратительное покалывающее чувство наконец прошло. Такое уже случалось однажды, и я, бросив всё, первым же рейсом прилетел сюда. В эту же квартиру. Дежа вю с разрывом в несколько дней, только сейчас я успел.

Запускаю дрожащие пальцы в волосы, съезжая по стене вниз. Дыхание прерывистое, хриплыми рваными рывками – вдох-выдох. Ч-черт. С-сукин сын.

Чуть раскачиваясь, пытаюсь успокоить нервы – он же здесь, этот долбанный самоубийца, а все эти «если бы» можно исключить. Да, можно, вот только…

Всё! Хватит!

Резко поднимаюсь, почти механическими шагами иду в коридор, затылком чувствуя напряженный взгляд. В коридоре мои вещи. Сигареты.

Не с первой попытки удаётся закурить, но спустя две минуты я прислоняюсь к холодной поверхности стены и бездумно выпускаю дым в потолок.

Понемногу отпускает.

А ко мне подходит он – не смотрит на меня, только в пол, весь поникший, виноватый, подавленный.

И снова сравнения: ну куда? Куда делся тот бесшабашный весёлый Ник, разбавляющий самую тяжелую атмосферу смешными комментариями? Где тот айфон, который они постоянно делили на двоих? Наверное, раскуроченный валяется среди всех этих вещей, а может, и вовсе похоронен вместе с памятью о ней.

– Прости, Миш… – сдавленно шепчет, не решаясь посмотреть в глаза.

Собираюсь духом и вполне нормальным, немного сорванным, но твёрдым голосом говорю:

– Не надо, не передо мной. Извиняйся перед Киром. Перед Викой. Перед Лерой, Мариной, Ваней. Они тебя подняли буквально со дна год назад. Они, – ослабевшим голосом чеканю слова и, поддавшись порыву, жестко хватаю за подбородок, заставляя посмотреть, пусть сверху вниз, но в глаза – он ведь выше, – помогали тебе, когда ты выл от одиночества, утешали, когда хотелось сдохнуть из-за твоего долбаного: «Если ты умрёшь, то и я тоже», – по-прежнему не позволял отвернуться. – А чем ты отплатил им? Этим? – кивок на шрамы, сейчас скрытые тонким свитером. – Этим? – кивок уже в сторону зала, где валяются шприц и доза. – Да ты, блять, – с губ всё-таки срывается ругательство, – жить должен как за двоих. Уже год прошел, слышишь?! Год! А ты опять за своё.

В горле пересохло, и, отпустив Никиту, я, не глядя, вернулся на кухню, продолжая курить. Мои попытки исчерпаны, как и способы достучаться.

Теперь поскорее бы они приехали, иначе я тоже начну сходить с ума от этой болезненной атмосферы обречённости, которой пропитана здесь каждая вещь.

Поскорее бы.

*Котацу (kotatsu) – это традиционный японский предмет мебели. Низкий деревянный каркас стола, накрытый японским матрасом футоном или тяжелым одеялом, на который сверху положена столешница. Под одеялом располагается источник тепла, часто встроенный в стол.

========== Т.о. 13: Только для посвящённых ==========

Стоя рядом с окном, сквозь дождь услышал знакомый рёв мотора – Викин байк.

Ник притих, лишь сел на пол возле меня и обнял руками подтянутые к груди колени, пряча голову. Поза обречённости, безысходности, отчаянья.

На мой смарт позвонили, и я принял вызов.

– Мы уже возле подъезда. Двери открыты?

– И та, и та, я не закрывал.

– Хорошо, тогда мы сейчас. Ждите.

В голове пустота и хаос одновременно. Хочется встряхнуть Никиту и прокричать: «Придурок, опомнись, это же не конец света!» Но прокричать так, чтобы он услышал, понял, чтобы до него по-настоящему дошло.

В коридоре тихо скрипнула дверь: они пришли.

– Боже, – будто вижу, как Вика, охая, прикрывает ладонью рот, оглядывая беспорядок.

– Хах, мы хоть туда попали? – спрашивает Кирилл, входя следом.

– Туда, – рассеянно отвечает она. – Во всяком случае, память у меня далеко не куриная.

Потом они застывают, увидев нас, а в следующий миг оба быстро подходят. Присаживаются возле Никиты, спрашивая: «Что случилось?» – но он не реагирует, сжимаясь ещё больше. На их вопрос отвечаю я. Тремя словами:

– Посмотрите в зале.

Кир кивнул и, оставив художницу с Ником, ушел.

Вернулся он минут через десять, свалив всё найденное добро прямо на пол. Его глаза лихорадочно блестели бешенством, а голос дрожал от едва сдерживаемой внутренней злости:

– К черному дню готовился или сразу к концу света? – сквозь облако дыма я разглядел два десятка запакованных шприцов, разные пакетики, пару бутылок, что-то, завёрнутое в газету… – Даже экстази откопал, хоть ближайший клуб, где его продают, находится в двух часах езды. Хочешь, чтобы как Альку, от передоза скрутило? Что, если туго, впадлу нас позвать?

Ник не сказал ни слова, наверняка только сейчас понимая последствия – если бы он, забыв или просто не рассчитав, ввёл смертельную дозу. Да даже если и не ввёл, заново подсесть – раз плюнуть. Постоянная ломка, а через три месяца ты уже слюнявый овощ.

Кирилл всё распалялся, пнув ногой свёрток, и из газеты выглянула часть какой-то полусушёной травы. Даже не хочу знать, что это за гадость.

Вика, наблюдавшая за нами, отошла от шока и дёрнула меня за руку, кивнув, мол, иди разбирайся – я же не бой-баба, которая и коня на скаку остановит, так что придётся тебе.

Недолго думая, я поморщился, однако, встал. Никита, конечно, идиот, но не настолько, а сейчас он побит и раздавлен – фактически на грани, где любой неверный шаг, и the end – пропасть.

Поэтому, подхватив Кирилла сзади под руки, вытащил его в коридор.

– Я уже отругал его, как бы следы на горле не остались, так что пинки – это перебор. Лежачих не бьют.

– Ты его душил? – гнев утекает, оставляя после себя ироничное любопытство.

– Хах, то, что я не садист, ещё не означает, что я святой или нечто в этом роде.

– Я и не отрицаю, – на автомате парень прикоснулся к щеке, словно что-то вспоминая.

– Вообще-то я вас позвал для того, чтобы ему мозги вставить. Желательно не насилием.

Кирилл хмыкнул, убирая мои руки, и обернулся:

– Попробую, но ничего не гарантирую.

Думаю, время до десяти часов мы провели с пользой, а после начали подтягиваться наши. Только одноклассники. Ни Андрея, ни кого-либо ещё не было – это наше дело, не касающееся никого постороннего. Юльчу с братьями наверняка предупредили, и они подъедут уже на кладбище.

Девчонки чуть в обморок не падали, хотя и они далеко не слабовольные, а Ваня сквозь зубы грубо выругался.

– И как это понимать? – хмуро спросил он, оглядывая лежащее на полу «добро». – Мы же всё ещё тогда под корень сожгли, – парень низко-низко склонился над виновником, сидящим с опущенной головой, и снова спросил, чётко разделяя слова. – Как. Это. Понимать?

Вокруг стояла практически мертвая напряженная тишина, нарушаемая лишь моими громкими вдохами-выдохами. В другое время девчонки, может быть, и отругали бы – и за то, что долго не звонил, и за вредную привычку, но сейчас совершенно не время.

Ваня из нас всех изменился больше всего. Наверное, это благодаря Сергею Анатольевичу, с которым он тесно общается до сих пор. Ванька стал намного умнее, понятливее, общительнее. Он отбросил большинство предрассудков – хотя это понятно, с нашей-то компанией, – а после смерти Алины вплотную занялся изучением наркотических препаратов.

Сейчас он злился, но, видимо, ещё больше из-за того, что один раз тоже оказался в похожей ситуации. Тогда помогли другие, а ведь можно было остановить всё собственноручно. И трудно переживать всё по новой. Очень.

Блондин поднял голову Ника за подбородок, и мы все увидели, как по его щекам текут слёзы. Не хочу смотреть на такое. Не имею права. Чужая слабость – не то, что я хотел когда-либо увидеть.

Поднимая голову, без интереса разглядываю потолок, выдыхая в него дым. Я до сих пор сидел на опрокинутом стуле, одну ногу согнув и обхватив руками, а вторую так и оставив внизу. Краем глаза замечаю, как Лера и Марина синхронно закусывают губы, но продолжают смотреть. Через силу вдыхают чужую боль, пропуская её через себя. Мне, наверно, такого не дано.

И никто не утешит самого виноватого, никто не подойдёт к нему с жалостью или слезами. Пожалеем один раз, а на следующий день всё повторится. Ему всего лишь двадцать один, а он не живёт, а существует. Один.

Никто не сдаст его в реабилитационный центр – туда таких не принимают, а к психологу он сам не пойдёт, Вика уже предлагала. Если же затащим силком, он вполне сможет притвориться пай-мальчиком – уже проходили, без толку. Так что делать? Как дать ему смысл жизни, который он потерял вместе со смертью двоюродной сестры? Вот тут мы зашли в тупик.

Она ведь ему даже не родная – двоюродная, да и не любовники они. Только смысл не в этом – Ник и Аля вместе с рождения. Будто близнецы без внешнего сходства, зато внутренне полностью одинаковые.

Если когда-то я искал близкого по духу человека, то у них такой с самого начала. Уверен, обоим было плевать на остальных, пока они в обществе друг друга.

– Нам пора на кладбище, – тихо напомнила Лера, в то время как Ваня пристально смотрел в глаза Никиты, будто выискивая там что-то важное.

А что? Этого не знаю ни я, ни остальные, а возможно, и ни сам Ванька. Так бывает – у нас и подавно.

Тишина разрушилась, и все засобирались. Кирилл, опиравшийся на дверной проём, легко оттолкнулся, вытягивая несостоявшегося наркомана за шкирку:

– Пойдёмте. С этим разберёмся позже, сейчас главное – не опоздать, – а потом тише, без злости и как-то устало. – Ты вообще как ей после такого на глаза покажешься, чудище зарёванное? Ты мужик или кто?

– Н-не знаю… – на грани слышимости неуверенно ответил тот, поднимаясь.

Запал Кирилла успел потухнуть, и теперь он лишь периодически срывался на рык, заставляя виновника испуганно вздрагивать.

Да, с этим мы разберёмся попозже. Сядем и детально обговорим ситуацию. На этот раз со мной, а не просто позвонив по телефону для совета. Глупо я тогда сорвался на собственную выставку, подставив остальных, но меня отпустили. И не просто отпустили, а пинками отбуцали на вокзал, пообещав, что справятся со всем сами. Хах, ага, справились.

Уже у коридора мы пересеклись с Ванькой и, несмотря на ситуацию, улыбнулись друг другу. Крепкое пожатие, на несколько секунд превратившееся в объятия. В такие моменты понимаю, насколько мне повезло с друзьями. Уверен, если бы не академия, ничего подобного и не было бы. Я бы всё так же замыкался, не открываясь никому, и рисовал в одиночестве, даже не представляя, как жить дальше. Не надеясь жить будущим, без оглядки в прошлое… Ну, почти без оглядки.

Собираюсь духом, прося:

– Вань, я не могу пойти. Не сейчас. Я полностью выдохся, вряд ли меня и на Альку хватит, – он несколько секунд думает, а из моих губ срывается сбивчивый шепот: – Знаю, это эгоистично, извини. Я глупость сморозил, да? Наверное. Прости, я точно эгоист, не…

Договорить не дала его рука, словно запечатавшая на замок рот. Стоявшая рядом Лера хмыкнула:

– О да, ты самый эгоистичный человек в этом мире. Не замечал за собой, правда?

– Но… я… – попытался убрать руку и вдруг получил совершенно неожиданный подзатыльник.

Причем от Кирилла.

– Госпожа Гадалка, – почти пафосно произнёс он, игнорируя прицельный испепеляющий взгляд девушки, – изволила просканировать Вас и шепнуть мне, чтобы ты валил домой и не морочился. У тебя истощились… как их там… – парень даже почесал в затылке, – внутренние ресурсы. А всё из-за нашего долбанного нарика, – кивок на Никиту, до крови закусившего губу из-за подобных слов.

Оказывается, мою просьбу слышали все и теперь внимательно следили за разговором, не торопясь вмешиваться. Марина за всё утро и слова не сказала, однако Лера, кажется, прекрасно понимала её и так. Теперь же наш персональный экстрасенс вновь проявил свои скрытые возможности, разом отметая мои возражения:

– У нас все знают: просто так ты ничего не просишь…

– Ты вообще редко что-то просишь, – хмыкнул Кирилл, перебивая брюнетку.

Та, словно Юльча на братьев, метнула в его сторону недовольный взгляд, продолжив:

– Готова поспорить, ты сейчас считаешь себя последним эгоистом и клянешь за то, что проговорился. Так? – знал же, что она чуть ли ни мысли читает, однако каждый раз удивляюсь. – И ты, конечно, думал, мол, в прошлый раз мы без тебя не справились, поэтому сегодня ты грохнешься в обморок, но с нами всё равно пойдёшь, – а потом полной неожиданностью стала пощёчина, больно ожегшая щёку. – Ты хоть когда-нибудь думаешь о себе? Если нет, то чем ты, идиот, отличаешься от него? – снова кивок на Никиту, сегодня, скорее всего, играющего роль «козла отпущения». – О да, ты, конечно, нам помогаешь, но, по-твоему, если ты попадёшь в какую-нибудь переделку и, не попросив помощи, концы отдашь, нам будет всё равно?! – рука девчонки снова дрогнула, будто ещё раз желая ударить, но уже сжатым до побеления костяшек кулаком. – Ты уезжаешь, нам ничего не говоришь, как без вести пропал, и не дозвониться – абонент постоянно вне зоны доступа. И чем? Чем ты лучше его? Медленное самоубийство еще болезненней. За что ты себя наказываешь?..

Всё, Лерка сорвалась, дрожа и почти всхлипывая, но упрямо не давая воли слезам. Мне же только и оставалось обнять её, успокаивающе шепча:

– Ну что ты, маленькая, надумала себе всякого. Какое ещё самоубийство? Ну, пропал на годик-другой, не умер ведь и никуда не встрял. Если хочешь, плачь, тут все свои.

Подняв голову, я наткнулся на хмурые взгляды Кирилла и Вани, причём последний словно тестировал меня на какой-то вирус.

– Эй-эй, притормози, – уголок губ невольно дернулся в нервной улыбке, – ты всё-таки не психолог, поэтому нечего…

– У меня есть хороший знакомый, – тут же отозвалась до этого молчавшая Вика.

– Не нужен мне никакой психолог, – я даже фыркнул: ещё к ним я не ходил.

– А врать ты так и не научился, – ухмыляясь, протянул Кирилл.

Как-то неожиданно всё внимание с Ника и Али перетекло на меня. Мда, а думал, запросто отделаюсь.

– Ладно, пойдёмте, я всё-таки зря попросил.

– Ничего не зря. Никите мы вправим мозги сами, – Лера немного отошла, хоть обнимать меня в ответ не перестала, а на ресницах заблестели слезы. – Сегодня ты идёшь домой, приводишь себя в порядок, потом опять к нам… Хотя нет, давай мы к тебе. А завтра сам съездишь.

– Да что вы… – растеряно оглядев всех, я пришел к неутешительному выводу, что большинство «за» предложение подруги.

Даже Ник, утерев со щёк влажные дорожки, выглядит решительно.

– Не «мы», а «ты». Хах, представляю, что тут было после того, как ты всё это увидел, – Кир хмыкнул, скрестив руки на груди.

– Ничего не было, ну, перенервничал немножко…

– Скурил всю пачку, – перебил меня Ваня, – я прекрасно видел, что она новая. Ладонь в отпечатках от ногтей, видок, будто дня три не спал, нервная улыбка, которую я у тебя вижу очень редко. Что скажешь в оправдание?

Спорить бесполезно.

– Хорошо, – сдаюсь. – Только передайте ей от меня, чтобы ждала завтра. У меня розы дома, думал, поедем – заберу, а теперь… В общем, передайте, хорошо?

– Хорошо, – ответила за всех Лера, выскальзывая из моих объятий. – А ты готовься, к двум-трём часам все у тебя будут.

Мы наконец вышли, и они расселись по машинам, насильно затолкнув Ника в автомобиль Леры, чтобы не угробился на своём по дороге. Последним газанул байк Вики, а Кир, надевая шлем, махнул мне рукой, прежде чем вцепиться в художницу.

Мда, Вика по-прежнему и водит, и рисует одинаково – бешено, без тормозов.

И лишь после того, как я скрылся от дождя под козырьком подъезда, вспомнил – денег-то нет. А вспомнив, расхохотался до слёз в глазах. Нервы, нервы, хорошо хоть рыдать не начал.

Веселье ушло так же неожиданно, как и появилось, – смеяться и хохотать, как сумасшедший, резко расхотелось. Слазив в карман, досадно скривился – сигареты-то выкурил ещё Бог знает когда. Вдобавок кто-то доброжелательно стащил зажигалку – то ли Ваня, то ли Лера, теперь уже без разницы.

Засунув руки глубоко в карманы, я задумчиво посмотрел на небо. Дождь, как на барабанах, играл на асфальте и, как показалось, делал это профессионально, отыгрывая только ему одному известную мелодию. За это время он так и не прекратился, поэтому там, где были хотя бы небольшие впадины, стояла вода.

Осенний дождь, он такой. Переменчивый, непредсказуемый, по-кошачьи свободный, ведь даже самые опытные метеорологи бывают не в состоянии сказать, где и как он появится в следующий раз.

А покорные ему дома, улицы, деревья будто ждут своего звёздного часа, чтобы зазвучать снова, отдавшись во власть необузданной, неуправляемой стихии.

Эх, лирика.

Вытащив из кармана смартфон, купленный мною несколько дней назад, я заглянул в телефонную книгу. Кому бы позвонить? Славе? Ну, это перебор. После отчаливания старика в любимую спортшколу он снова на свой страх и риск начал работать гонщиком. Сейчас Слава по-любому на работе, а напрягать его ради подобной мелочи неудобно. Значит, Димка.

С ним мы познакомились на моей первой выставке – парень попал туда из-за отца, поставившего ультиматум – либо Дима идёт, либо лишается материальной поддержки. Типичный богатенький сынок, которого пытаются наставить на путь истинный. Сам он из Днепропетровска, но купил квартиру в Киеве. Его даже хотели в академию запихнуть, но, к его счастью, он избежал этой участи из-за проходного балла, установленного в «Синем» секторе.

К слову, с его отцом я познакомился там же. Обычный строгий бизнесмен, заботящийся о своих чадах – у моего друга есть ещё две младшие сестры.

Работы бизнесмену понравились, а мы с Димой втихую обменялись номерами.

Как же это называется – гей-радар вроде, или как там его всякие умники именуют. Но не суть важно, главнее то, что в ходе разговора по словам, каким-то жестам, улыбкам я понял, что он увлекается не только девочками. А вот Дима этого не сообразил, хотя всё равно попытался посвятить меня в радости мужской аналки, несмотря на то, что в эти радости я был посвящен уже давно.

Вот как-то так всё и закрутилось. Не было никаких романтических встреч, свиданий, конкурирования с местными котами друг у друга под балконами и прочего, прочего. Мы просто встречались в каком-то определённом клубе и весело проводили время, заканчивая его утром в отеле или у кого-то из нас дома. Ни я, ни он не стремились связать себя какими-либо узами. Дима от одних слов «брак» или «бойфренд» морщился, будто сожрал кило лимона, я же на подначки друзей ничего не отвечал – знал, он не тот, с кем бы я смог жить постоянно. Слишком ветреный, легкомысленный, больше похожий на бродячего кота, чем на человека.

На работу, он, кстати, тоже не ходил, развлекаясь за счёт отцовских денег. Ну да, 19 лет – ветреная пора.

– Алло… х-ха, Миха, ты, что ль?

– Да, – из динамика слышу частые стоны и выдохи, – я тебя отвлекаю?

– Да-а-а, вот так, да-а-а, пожалуйста…

– Как «так»? – улыбаясь, уточняю я.

Кажется, он сейчас на квартире с очередным любовником.

– Х-ха, так что тебе?.. М-м-м, да, вот зде-е-есь…

– Хотел попросить тебя за мной подъехать.

– Когда?..

Снова стоны, всхлипы, просьбы. Переждав их, я ответил:

– Чем скорее, тем лучше, тут дождь идёт, а я к тому же мокрый.

– Для тебя, щеночек мой… всё, что угодно. Буду через полчасика…

И тут же отключился, вероятно, для надёжности долбанув телефон о стенку.

Я фыркнул, интересно, как он мне позвонит? Свой сделает или у любовника попросит? Он ведь адрес так и не спросил, а экстрасенсорными способностями не обладает. Не судьба.

Присев на корточки, я включил на смарте Оперу и полез в Интернет. Как же я хочу увидеть Шики и Локи. Родные псинки, что вы там делаете? Как без меня живёте?

Закусив губу, я задумался – может, позвонить Марку? Он ведь обещал их привезти, так почему бы не спросить у него, и плевать, что тариф по России с моей карточки дорогой.

Несколько коротких гудков.

– Здрасте. Учитель, это Вы?

– Ну да, а кого ты ещё ожидал услышать?

– Нет, просто…

– Ладно, проехали, я у тебя что хотел спросить – как там псины?

– Здоровы и хорошо питаются. Весёлые, обожают вытаскивать за футболку с утра на улицу, – бодро отрапортовал тот. – Как только отпустят, сразу приеду.

Похоже, за время моего отсутствия старик окончательно превратил школу для трудных подростков в военную базу с регулярной армией. По крайней мере я пытался его сдерживать, но сейчас…

– А как там Егор?

Тихий смешок. Удивляюсь, как этот парень в восемнадцать лет с его-то прошлым может вести себя так, как беззаботный, всем довольный подросток:

– Всё ещё напоминает бочку, но уже очень похудел, теперь над ним никто не смеётся – раз в морду даст – сразу расхочется.

– Моя школа, – чувствую, что он улыбается, вызывая улыбку и у меня.

Этот разговор – как живая вода, исцеляет одним своим существованием. Сразу вспоминаются те трудные, но весёлые времена. Будто я вожатый в лагере.

Многие жили в общежитии, так как детей искали по всей России, вплоть до Сибири – тут уж старик постарался, напрягая своих должников и знакомых.

Помню, как тогда было страшно – они все трудные подростки со своими проблемами и комплексами, и я тоже, но мои как-то жалко смотрятся на их фоне. Какими же нелепыми мне тогда показались переживания по поводу собственной ориентации и ухода Жени – так, разборки в песочнице.

– Ясно, обязательно жду в гости, и не забудь позвонить, когда выедешь. Если всё-таки полетишь на самолёте – предупреди старика, чтобы он всё уладил. Хорошо?

– Хорошо, хорошо, не беспокойся, – только отмахивается, интересуясь сам, – а у тебя там как?

– Никак, – хмыкаю, смотря на грозовые облака. – Дождь, скоро и гром с молниями будет. А вообще… год назад умерла моя хорошая подруга, а сейчас я еле удержал её двоюродного брата от того, чтобы подсесть на то, что её убило. Приехали остальные мои друзья, я отпросился, чтобы не ходить сегодня на могилу – это кучу нервов отнимает. Но чувствую, что отпросился зря, так как мелькают мысли, что я эгоистичная сволочь, – неожиданно даже для самого себя поделился с ним проблемой.

– Ты, как всегда, в своём репертуаре. А что с подругой случилось? – он явно заинтересовался.

– Ничего хорошего, – в ответ огрызнулся. – Знаешь такое: «Любопытной Варваре на базаре нос оторвали»?

– Да ладно тебе, – Марк не сдавался.

– Я предпочитаю об этом даже не вспоминать, – вздохнул. – Ладно, пока, у меня денег на счету не прорва, а тариф жрёт много.

И, не слушая дальнейших возражений, отключился.

На душе вдруг стало ещё паскудней. Напомнил, блин. Ну да, я, конечно, в отличие от Ника, не горю желанием убиться, но каждое напоминание больно бередит душу. Я давно не верю в Бога, но, Алька, солнышко, если ты смотришь с небес, то знай, мы все очень по тебе скучаем…

Встав, усмехнулся собственной глупости – ну вот, уже с мертвыми разговариваю.

Впрочем, продолжить разговор с явно вспыхнувшей шизофренией мне не дал звонок. Сначала подумалось, что это всё тот же Марк, своей любознательностью и настойчивостью способный любого довести до белого каления, но под неизвестным номером обнаружился Дима. Спросив о моём местонахождении, он уже через пятнадцать с хвостиком минут тормозил дорогую ярко-зелёную ламборгини у указанного мною магазина.

Дверь переднего сидения резко распахнулась, а оттуда с довольной улыбкой выглянул Димка. Под ошейником с шипами виднелись внушительные засосы.

Признаться, увидев его без отца в клубе, я обомлел. Обвешанный кольцами и серьгами, он реально походил на исчадие ада.

Можно сказать, мы были полными противоположностями: я – предпочитающий классику и с короткими на тот момент волосами, он – вызывающая улыбка, длинные покрашенные в чёрный волосы, пирсинг, глаза, густо подведённые тушью. Нет, я далеко не ангел, но вот он дьявол. Дьяволёнок.

– А тебе идут длинные волосы, – и порочная ухмылка вдобавок.

– Завтра же пойду к парикмахеру и побреюсь налысо, – садясь на соседнее сидение, с улыбкой ответил я, хотя было совершенно не до смеха.

Но это стоило того, чтобы он, наморщив нос, досадно произнёс:

– Ты всё такой же вредина и язва.

А потом совершенно неожиданно, впрочем, как и всегда, впился требовательным поцелуем в губы.

Никогда не мог злиться на этого великовозрастного ребёнка, который и ведёт себя, и выглядит так, будто ему шестнадцать.

Безумная пляска языков – за четыре года вполне можно приобрести прекрасный опыт. Почти что танец страсти, когда не закрываются глаза, языки безупречно скользят по мягкой податливой поверхности, руки сами по себе обвивают плечи, талию. Не хватает только чувств.

– Тебе никогда не надоедает эпатировать общественность, – замечаю я, когда поцелуй заканчивается. – А если бы тут проходил кто-то из прессы? Представляю себе заголовки: «Нишовский – гей?», «Юное дарование замечено в гомосексуальной связи?» Стоит только один раз попасться на глаза общественности, и в следующий раз при малейшей потере бдительности тебя сожрут с потрохами. А то, что твоя личная жизнь только твоя, никого не волнует.

– Ми-и-иш, – вальяжно устраивается в водительском кресле и беззаботно смеётся, – когда мы встретились в первый раз, ты говорил так, будто тебе двадцать пять, сейчас – будто за тридцать, боюсь представить, что будет через пять лет.

– Я буду сидеть на лавке, обсуждать политику и рассказывать соседским детишкам сказки, шепелявя из-за выбитых зубов, – съязвил я, устало закончив. – Всё, завянь, хорошо?

– Оки, – легко согласился тот. – Я что, не вижу, что тебе хреново. Просто взбодрить хотел.

– И трахнуться заодно, – закончил вместо него. – Ты когда-нибудь бываешь полностью удовлетворён, или у тебя тоже нимфомания?

– Что значит «тоже»? – Дима шутливо возмутился, кладя руки на руль. – Ты меня прекрасно удовлетворяешь, а те качки, что западают на моё тщедушное тельце, – для пущего эффекта тяжко вздохнул, – качественно поиметь не умеют совершенно. И вообще, куда ехать?

– Ко мне, – отозвавшись, отстраненно пронаблюдал за путешествием одной из капель по лобовому стеклу, а потом захлопнул дверь.

– Как скажешь, щеночек.

Наверное, он единственный, кто называет меня подобным ласковым прозвищем. Три часа простоял у зеркала, пытаясь понять, чем же я так похож на собаку, но так и не дошло. Видно, не судьба.

Весь путь Димка болтал про все, что произошло за время моего отсутствия. На голову уже в который раз свалилась гора информации, больше половины которой я пропустил мимо ушей по нескольким причинам – я голодный, нервный, мокрый и невыспавшийся. Отвратительный день, тем не менее прошедший с пользой.

Напоследок Дима хитрым голосом задал вопрос:

– А кто это тебя так… разукрасил? – и стрельнул глазами в щеку.

Ах да, это же мне Лерка зарядила, а я и забыл как-то, несмотря на то что щека до сих пор саднила. Не привык получать по голове, а оставлять обидчика без ответного удара – тем более, но тут совершенно другой случай.

– Неважно, спасибо, что довёз, если что – звони, – вылезаю, чуть втягивая голову в плечи, и слабо прикрываю лицо от хлещущего потока дождя.

– Обязательно. С тебя должок, так что ты обязан приехать ко мне на выходных. Я устраиваю тусовку для своих.

Да-да, я знаю эти «тусовки»…

– Постараюсь, – отмазался, а ламборгини развернулась, чтобы уехать.

Мы постоянно останавливались у входа в частную зону. По какой-то неизвестной причине без моего сопровождения Диму не пропускал ни один охранник. А его машину не пускали даже со мной.

Пришлось идти под дождём, досадливо перекривившись. Ну, точно отвратительный день.

А возле ворот меня ждал сюрприз. Рядом со входом стояла та самая девушка, которую я встретил в клубе. Екатерина… Любарская вроде.

– Здравствуйте, – стараюсь, чтобы улыбка выглядела не слишком вымученной, – Вы что-то хотели?

– Да, – она мило улыбнулась, – мне хотелось бы продолжить знакомство.

Только огромная сила воли не позволила мне закатить глаза.

Кошмарный, кошмарный день.

========== Т.о. 12: Как в первый раз ==========

– А можно поинтересоваться, кто дал Вам мой адрес? – вежливо спрашиваю, открывая замки.

– Бармен, – легко пожимает плечами и вдруг лукаво улыбается, – я сказала, что мы знакомы и что забыла у Вас одну очень важную вещь.

Бармен?! Так вот откуда ноги растут. Язык бы ему укоротить, чтобы болтал меньше.

– И что за вещь такая? – хмыкаю, пропуская девушку вперёд. – Кстати, пойдёмте быстрее, а то совсем вымокнем.

Улыбаясь, она лёгкими шагами добралась до веранды.

– Вещь… знакомство. И правда, очень важная, между прочим.

– Знакомство не вещь, – хмыкаю, подходя следом.

– А что же тогда?

– Событие.

Замечаю, как она завороженно, с долей восторга смотрит на ключи, которые я и до сих пор не сменил, только копии сделал.

Снова пропускаю её вперёд, ожидая, пока та снимет лёгкие, совсем не подходящие этой погоде, босоножки. Сам разуваюсь.

Могу сказать, что доверенная женщина, которой я поручил уборку дома, прекрасно справлялась с этим, пока меня не было. Женщина довольно пожилая и приходит раз в неделю, но ей я могу полностью довериться, зная, что ничего не утащат. Было жаль узнать, что она скоро перестанет работать, но чтобы ещё раз прибираться самолично… ну уж нет.

Скинув мокрую одежду, я начал подниматься на второй этаж, заодно оповестив гостью:

– К сожалению, фена у меня нет, но, если хотите, пока сушатся вещи, я могу дать свой халат. А ещё можно ополоснуться в тёплой воде. Ванная – первая правая дверь от входа.

– Давайте всё-таки на «ты», – ответила она. – И, спасибо, душ я приму.

– Тогда халат висит там же, – крикнул, уже заходя в свою комнату.

Она, как и всё в последнее время, не закрыта. Просто незачем. Внутри в расположении ничего особо не поменялось, разве что обновилось – новая кровать, ковры, шкафы. Стол тоже новый, а вот мольберт всё тот же. Обои переклеены года три назад, и на приятном коричневатом фоне прямо над кроватью висит только одна картина – та самая одинокая лодка.

Подхожу ближе, на коленях передвигаясь по постели, и осторожно, как в первый раз, касаюсь холста.