Текст книги "Начать жизнь заново (СИ)"

Автор книги: Nitka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 34 страниц)

Неосторожные неаккуратные мазки. Иногда резкие, иногда короткие, размашистые, дрожащие, чувственные. Такое ощущение, что и не я рисовал. Словно кто-то другой на ту ночь завладел моей рукой, доставляя с небес послание, воплощая фантазии в действительность.

Хотя это, конечно, бред.

Одна картина – тысяча воспоминаний. Половина из них наполнена болью, половина – горечью напополам с облегчением. И ещё…

Заткнись, сердце, заткнись. Или хотя бы не стучи так громко.

Вздохнув, прямо в одежде падаю с колен на подушки лицом вниз. Как же я устал улыбаться.

Но ведь это так необходимо, для того, чтобы все видели и думали, что со мной всё в порядке.

«…Мы всем классом и ещё четырьмя левыми персонами тебя еле за полгода откачали», как сказала Лера.

Ну да, если бы.

Часто слышал, как люди говорят, что первая любовь самая болезненная. Статистика же показывает, что среднестатистический человек влюбляется в среднем семь раз, перед тем как встретить свою вторую половинку. Однако, кажется, я не дотягиваю до обычного индивидуума, ведь, по сути, мне давно бы следовало выбросить всё из головы, а ту картину разорвать и сжечь. Я же, как сентиментальный идиот, касаюсь её кончиками пальцев, сдерживая внутреннюю дрожь.

Заткнись, сердце, заткнись…

В доме тихо, как в гробу, и, если прислушаться, можно понять, что моя гостья зашла в ванную и включила душ. И каким ветром её сюда занесло? Не поняла, что ли, что я из «этих»? Или просто в гости? Хах, да уж, потом приедет домой и будет делиться с подружками впечатлениями, типа: «Видела гея вживую!» Как в зоопарке, честное слово.

А скоро приедут и остальные – там дождь, вряд ли они задержатся надолго. Кое-что из продуктов в холодильнике имеется, но с моим умением готовить съедобным получится только омлет. И всё-таки нужно предупредить, чтобы они заехали в супермаркет.

Эх, дел невпроворот, сумасшедшая неделя. Безумная настолько, что даже думать не хочется, только лежать или спать. Как вариант – почитать что-то лёгкое, не напрягающее мозги. Интересно, а тут найдется подобное чтиво? Из французского я знаю только азы, и прочитать, не напрягаясь, что-то вряд ли сумею. А жаль…

Скашиваю глаза на широкую вазу с розами – завтра куплю вдвое больше и, плевать, что грязно, поеду на кладбище.

Шум воды стих, а меня неуверенно окликнули по имени.

Встал ещё один актуальный вопрос – куда деть девушку? Не на улицу же выгонять в такую погоду. Придётся посидеть здесь, а своим скажу – знакомая.

Обладательница звонкого приятного голоса приближалась, я же встал и, пока гостья медленно поднималась, наверняка осматриваясь вокруг, переоделся в домашнее. Часть вещей до сих пор по сумкам лежала в углу – со всем этим даже за неделю не разобрал большинство вещей – иногда забывал, иногда некогда, иногда банально лень.

– Что? – открываю двери, смотря на девушку, с явным наслаждением закутавшуюся в пушистый коричневый халат.

Мой размер ей явно великоват.

– Да хотела попросить тебя сделать мне кофе. И тебе тоже, простынем же, – немного смущаясь, попросила она.

– Конечно, сделаю, – поспешил её заверить. – Извини, сам как-то не додумался. Кстати, если хочешь, я могу дать тапки.

По дому я часто ходил босой или в носках, но для гостей всегда имелась пара-другая.

– Ага, было бы очень хорошо, – та кивнула и направилась за мной на кухню.

Через пятнадцать минут мы уже сидели за котацу, а Катя восхищённо расхваливала дизайнеров.

Вообще, увидев столовую, она пришла в неописуемый восторг и вела себя так, будто попала в сказку. Слышала бы её Юльча – обязательно бы загордилась.

И тут, когда поток красноречивых слов немного иссяк, она вдруг сказала:

– Знаешь, ты мне очень нравишься.

От неожиданности я слегка растерялся, но потом внёс весомый аргумент:

– Мы едва знакомы, с чего такие выводы?

– Я верю в любовь с первого взгляда, – неуверенно ответила она, грея руки широкой кружкой.

А на моё лицо невольно заползла скептическая гримаса:

– А я нет.

Совершенно не верю. К тому же Любарская показалась мне циничной особью, для которой секс является чем-то вроде спорта или хорошего отдыха.

Мы немного помолчали, отхлёбывая горячий чай. К тарелке с круассанами никто даже не притронулся.

Вспомнив, что надо позвонить, я извинился:

– Прости, мне нужно кое-кому позвонить.

Она только со смущённой улыбкой пожала плечами, мол, делай, что хочешь.

Я и сделал – позвонил Юле.

Короткие гудки, и вот уже непривычно грустный голос на фоне дождя:

– Миша?

– Он самый. Тебе сказали, что потом ко мне?

– Да, только тут дождь, так что мы раньше приедем.

– Я уже понял. Заедете в «АТБ» или «Амстор», они близко от моего дома, а то и поесть нечего.

– М-м-м, ок. Особый заказ?

– Нет, берите на ваш выбор.

– Ну, как скажешь, тогда жди.

Отключившись, я посмотрел на гостью:

– Ты зашла немного не вовремя – у нас сегодня встреча, так что тебе придётся посидеть в моей комнате. Впрочем, если хочешь, я могу заказать тебе такси и дать зонт…

– Нет, я посижу, – торопливо перебила Катя. – А потом ты меня выслушаешь?

– Конечно, – согласился, не совсем понимая, что она имеет в виду.

Разве мы сейчас не говорим?

– Вот и хорошо. Покажешь свою комнату?

– Угу, только давай попозже, ближайшие двадцать минут гостей у меня точно не будет.

Ещё несколько минут мы просидели, болтая о сущей ерунде: погоде, еде, художниках, музыке, а потом я отвёл её в свою комнату.

– Ничего, если я тебя запру?

Но она даже не ответила, широко распахнув глаза, смотря на картину.

– Потрясающе, – прошептала она, перегибаясь, чтобы дотронуться кончиками пальцев. Ещё ни одна моя картина не вызывала у людей столько эмоций, даже те, что я нарисовал в этом году. – Я видела её только на фотографии.

Подойдя поближе, я польщено улыбнулся, и тут в двери позвонили.

– Кать, – для верности даже чуть потряс за плечо, – всё, я ушел. Дверь закрою, если что-то нужно – стучи.

Она кивнула, а я, закрыв дверь на замок, поспешил спуститься, чтобы спрятать лишнюю обувь и одежду – если узнают, что в доме чужой, настоящей душевной атмосферы не будет.

Потом открыл входные двери, и вся эта мокрая кучкующаяся кодла завалилась в дом. Скинув мокрые вещи, мы все повалили кто в кухню, кто в ванную, кто в туалет.

Мне торжественно вручили два огромных пакета и отправили выкладывать продукты по местам. Лера пошла со мной, заодно рассказывая, что было на кладбище. Закатав рукава, девчонка порылась в пакете, выудив оттуда колбасу-варёнку и несколько огурцов.

– Мы будем делать оливье, так что свари десяток яиц и штук пятнадцать картошин. Всё в том пакете. Надеюсь, кастрюли у тебя есть?

– Есть, – заверил её, приступая к работе.

Постепенно подключились и остальные, так что работа пошла быстрее. Даже Никита приободрился, под внимательным взглядом Лерки вскрывая банку с зелёным горохом.

Они притащили ещё и курицу, которую мы зажарили в микроволновке.

В итоге, провозившись два с половиной часа, мы расселись на пол в столовой, поставив на котацу всё необходимое. Тарелки, правда, пришлось держать в руках, но это никому не помешало.

Оживление понемногу стихло, и Юля похвалила:

– Хороший ремонт ты тут забабахал. В копеечку, наверное, влетело. Я немного осмотрелась, только в твоей комнате не была. В общем, классно!

И когда только успела, вроде бы никуда не отлучалась…

– Спасибо.

Всё снова стихло, и народ с увлечением принялся за еду, иногда вставляя тосты. В ход пошла наливка, а потом и кое-что покрепче, так что к шести часам захмелели почти все. Я пил редко, так как меня это не расслабляло совершенно, только язык развязывало, заставляя болтать обо всём на свете. Ненавижу, когда стыдно за свои слова.

Тут поднялась Марина и, дождавшись, пока все взгляды обратятся на неё, произнесла:

– Я слышала, что цыгане на похоронах не плачут, а радуются, смеются, танцуют…

– Да, – подтвердила Вика, – они считают, что душа ушла в лучший мир.

– Значит, – продолжила Марина, – мы тоже не должны грустить. Тем более год прошел, и сейчас поминки. На улице дождь, но это не страшно – главное, мы ещё живы, сидим здесь, разговариваем, дышим. Так что… за жизнь.

Подняв бокал, она выпила его до дна. Примеру девушки последовали все, включая меня.

Молчаливая по своей натуре Марина часто говорила дельные вещи, заглядывая в самую суть. Главное, что мы дышим…

В восемь часов у Леры зазвонил телефон. Переговорив, подруга начала собираться:

– Отец звонил, сказал, чтобы ехала обратно, завтра важная встреча, так что рано проснёмся.

За ней поднялась Вика, а с ней и Кирилл. Ника Лера забрала с собой.

На удивление, Юля тоже не осталась и вместе с братьями и Мариной засобиралась.

– Подождите, – окликнул всех буквально на пороге.

Все обернулись, я же, приблизившись, от души отвесил подзатыльник не ожидавшему такого подвоха Кириллу, а после недолгих раздумий чмокнул Лерку в правую щёку.

– Теперь в расчёте, – пояснил на недоуменные взгляды.

Секунду стояла тишина, а потом мои бывшие одноклассники расхохотались, разряжая атмосферу. Юлька только шепнула Марине, чтобы та ей все рассказала.

Когда они ушли, остались только мы с Ваней. Присмотревшись к лучшему другу, я понял, что он вовсе не пьян, хотя до этого казался так же нетрезв, как и все остальные.

Заметив мой взгляд, Ваня, с усмешкой, кивком головы указал на полупустую бутылку минералки, скромно стоящую в самом тёмном углу комнаты. Ах да, точно, у него ведь с детства стойкая неприязнь к алкоголю.

– Раз ты трезвый, пойдём, кое-что покажу, – улыбнувшись, потянул его за собой наверх.

Ключи хранились у меня в кармане, поэтому, открыв дверь, я уже хотел представить Ваню, но закрыл рот. Моя новая знакомая, свернувшись калачиком, мирно посапывала на кровати.

========== Т.о. 11: Взрослые люди ==========

Тёмные волосы разметались по подушке, а она, словно ребёнок, подложила под щеку руки.

Если подумать, девчонка довольно симпатичная. Вот Юля привлекательная именно своей необычностью, граничащей с экзотикой, Катя же красива именно по-домашнему, такой обычной, повседневной красотой. А ещё ей очень идёт мой халат. Не в том смысле, что размер, просто пушистая ткань делает фигурку ещё хрупче, нежнее.

– Это кто? – прошептал Ваня, подходя ближе.

– Катя, мы сегодня в клубе познакомились.

– Да? И как она оказалась у тебя дома? Тебя же вроде девушки совершенно не привлекают? – друг смерил меня подозрительным взглядом.

– Она сама пришла, – возмущенно указываю на брюнетку, – через бармена нашла мой адрес, добилась, чтобы её охранники пропустили, и ждала под дождём. Не оставлять же её на улице.

– Ясно, – Ваня нахмурился, а потом уже громким голосом сказал. – Вставай, ты же уже не спишь.

Девушка тут же открыла глаза и очаровательно улыбнулась, потягиваясь:

– Извините, очень интересно было послушать ваш разговор, – она резко переключилась на меня, закусив губу. – Миша, а ты правда… гей?

Заминку я уловил и широко усмехнулся:

– Правда. А ты что, не знала, что зашла в тематический клуб?

– Так вот что означало то «в теме».

– Да, рад, что ты наконец-то поняла.

В разговор вклинился Ваня:

– Я чего-то не знаю?

– Много чего, – пожимаю плечами и вкратце рассказываю об инциденте в клубе.

– Мне Лера говорила о чём-то таком, – задумчиво соглашается. – Только о ней, – кивок на девушку, – ни слова.

– Это и понятно, – сказала Катя, – если я правильно поняла, та брюнетка – это Юля? – дождавшись нашего подтверждения, она продолжила. – Наверное, никого, кроме Миши, она и в упор не видела.

Мы переглянулись и усмехнулись почти синхронно, причём я даже поёжился. Кто бы знал, насколько она права, только мне от этого не легче.

Нет, Юлька после того случая ко мне не приставала, но и всех девушек, которые задерживались вокруг меня, по её мнению, слишком долго, гнала в шею. Естественно, моих одноклассниц это не касалось.

С парнями дело обстояло немного иначе. Я редко с кем встречаюсь не для того, чтобы сбросить напряжение, а с Димой она крупно обломалась – да, он с ней переспал, но от этого наши отношения не изменились. И дело не в том, что я не ревнивый или что-то типа того, просто чувствовалось, что обвинять его в измене глупо. Не знаю, злился бы я, будь на его месте кто-нибудь другой, но тем не менее…

От мыслей меня отвлекло яростное перешептывание друга с новой знакомой. Они буквально шипели друг на друга, пользуясь моей задумчивостью, причём девчонка нависала над парнем, используя это как преимущество для психологического давления. Общеизвестный приём.

– О чём вы? – и сразу тишина.

– Понимаешь… – Катя немного помялась и, поймав хмурый взгляд Вани, решительно выпалила. – Может, ты не гей, а бисексуал. Давай попробуем!

– Попробуем что? – ошарашенно спросил, переводя взгляд с одной на другого.

– Она хочет, чтобы ты попробовал с ней… – Ванька замялся, пытаясь поточнее сформулировать мысли, – целоваться, обниматься и всё такое.

– Ты серьёзно? – я почти в ступоре.

– Серьёзней некуда, – отвечает она. – Через три дня у меня заканчивается отпуск, и нужно будет уезжать, – руки Кати оказались в карманах, а она с каким-то нездоровым любопытством рассматривала свои босые ноги, – и, если ты не против, не мог бы ты провести их со мной?

Наконец она посмотрела мне прямо в глаза, хотя и отвела взгляд через несколько секунд.

– Хорошо.

Этого, кажется, не ожидал никто. По крайней мере не того, что я соглашусь так легко.

– Вот так… просто? – даже знающий меня не первый год Ваня, не поверил своим ушам.

Поймав в объятия завизжавшую от радости девчонку, я ответил:

– Да, а что тут такого? Когда-нибудь надо было попробовать, серьёзно, а вдруг. Тем более, тут сами предлагают.

– Я тебя обожаю, – засмеялась Любарская, смыкая руки в замок вокруг моей шеи.

– Ты точно согласен? – уточняет блондин и после моего положительного ответа поднимается. – Тогда не буду вам мешать, – подмигнув, закрывает за собой дверь. – Мих, расскажешь мне итог эксперимента.

– Обязательно, – отвечаю ему, – только никому из наших ни слова.

Наверное, он хотел переночевать, но теперь уж в другой раз.

Тем временем брюнетка, утыкаясь носом в мою ключицу, шепчет:

– Любарская Екатерина. По гороскопу: Стрелец. Группа крови: вторая. Рост: метр шестьдесят восемь, вес: пятьдесят три килограмма…

– Ты всем такое говоришь? – с тихим смешком перебиваю.

И вовсе не противно, как почему-то утверждают некоторые заумные люди. Хотя, возможно, они девушки, выдающие себя за мужчин, как часто бывает в наше время.

Просто… это не возбуждает. Совсем. Я вдыхаю её запах, касаюсь кожи, шелковистых волос, вижу стройное тело, но не хочу её. И «хочу» – в смысле «поиметь», «завладеть как собственностью», мне достаточно простого общения.

Если так подумать, то это похоже на созерцание картины – в ней привлекает именно эстетическая красота, а не сексуальное влечение.

– Нет, только тебе, – в её глазах неподдельная растерянность, – ты нравишься мне…

– Слышал, – уверяю, отрывая от себя. – Кать, пожалуйста, давай уже завтра, я очень устал.

– Давай, – в тоне досада и немного разочарования, но, как ни крути, я не железный.

Расстилая кровать, предлагаю:

– Если хочешь, я могу постелить тебе в гостиной наверху или внизу в зале.

Недолго думает, а потом просит:

– Миш, а можно мне с тобой?

Теперь задумываюсь уже я.

Чем она может мне помешать? Да вроде ничем – в кровати я самоудовлетворением не занимаюсь, по туалетам ежечасно не бегаю.

Можно сравнить её с собаками – мне-то ничего не сделалось от пребывания двух живых существ под одеялом на моей кровати. Нынешняя кровать ещё больше, здесь, кроме меня и псин, ещё человека три, не меньше, поместятся.

– Хорошо, тогда залезай, – пропустив её на место у стенки, я лёг рядом и через некоторое время услышал:

– Спокойной ночи.

– И тебе.

Думаю, сегодня я хорошенько высплюсь…

Многие сравнивают время с водой или песком, которые утекают сквозь пальцы, проходя незаметно. Моё же время – это ветер. Свободная стихия всё дальше уносит меня от края – ещё одной точки отсчёта – моего рождения. С каждым порывом я становлюсь сильнее, ведь то, что нас не убивает, делает сильнее.

В отношениях я привык быть активом. Люди почему-то считают, что актив обязательно будет крутым брутальным мужиком, своим зверским взглядом способный уничтожить всех врагов. Супермен и секс-символ в одном флаконе. Пассив же, что символично, – смазливый красавец/рокер/«няшка»/закомплексованный неформал – нужное подчеркнуть, либо неухоженный мышонок, трудящийся аки Золушка в горнице. Мда, по-моему, те люди, которые так считают, пересмотрели японской анимации жанра яой, перед этим перечитав кучу манги того же направления.

В жизни всё куда проще и банальнее.

Встречаются два человека, знакомятся, общаются, находят общие темы, закругляются, идут к одному из них домой и потом уже решают, кто из них кто. Бывает, это определяется ещё в процессе общения.

И опять же, это я так, в общем, как случается у большинства людей, за некоторых личностей говорить не берусь.

Эх, ладно, самокопание вряд ли поможет мне оторваться от реальности, а значит, нужно что-то делать.

Рука занемела, а на ней покоится брюнетистая головка. Женская.

Если бы я не помнил, что случилось вчера, решил бы, что спятил – Вика как раз вовремя обещала помочь с психологом. Но, к несчастью, я не спятил, а эта Катя – серьёзно.

Она встретила меня только позавчера, разговаривали мы не больше десяти минут, перебросились парой фраз, а она уже считает меня человеком её мечты, несмотря на то, что я не по девочкам.

Хочет меня изменить? Ну, посмотрим, посмотрим. Учитывая вчерашний опыт, получается пока неважно.

И тем не менее мне нужно прибраться после шумных друзей, а заодно приготовить завтрак.

Осторожно, чтобы не разбудить, вытягиваю пострадавшую конечность. Кровать не скрипит, притом, что огромный матрац мягкий, как пёрышко, – и это, несомненно, плюс.

Босиком шлёпаю по прохладному паркету, разминая руку. Переодеваться нет нужды – повседневная одежда заменила мне ночную.

В двух соседствующих комнатах привожу себя в порядок, а смотря на стену, задумываюсь – может, совсем её снести и не мучиться? Сейчас многие так делают, только тут слишком много мороки – ванная и туалет отделаны по-разному, тогда нужно будет подобрать плитку, те, которые на стенах и полу, – они же разные. А это нужно ехать куда-то, договариваться с мастерами, сам-то я и до зимы всё не сделаю, плитку брать на заказ – у нас такую уже лет двадцать не найдёшь. С проводкой проблемы – несколько центров освещения для такой комнаты будет лишним.

В общем, мороки выше крыши, проще забить.

Побрившись, я прошлёпал на кухню, поминутно зевая, и то, что три раза умылся, ничего не поменяло. Кстати, который час?

Мда, половина седьмого утра. Счастье, блин.

Морщусь, но обуваю уличные шлёпки и выхожу на улицу, попутно доставая из тайника в коридоре сигареты и спички. Вообще, сигареты у меня лежат и на веранде, но после нашествия бывших одноклассников едва ли там что-то осталось.

Рука чуть подрагивает, пока я подношу горящую спичку к сигарете.

Затягиваюсь, подставляя лицо свежему ветру. Может, хоть он уберёт сонливость.

На улице холодно, так что я зябко передёргиваюсь. Кофе бы не помешал, обязательно сделаю его потом.

И всё-таки в этом одиноком доме очень не хватает собак…

Катя спускается, когда я уже заканчиваю убираться, одновременно жаря яичницу и делая в микроволновке бутерброды с колбасой и сыром.

Очень вкусно – сыр плавится по хлебу, а колбаса лишается доброй доли жира. Причем после такого и обычная «Докторская» становится не хуже той, которая дороже её раза в два. Правда, бутерброды лучше есть горячими, если остынет – вкус уже не тот, а когда ставишь в микроволновку ещё раз – хлеб становится слишком жестким.

Об этом я и рассказал гостье, добавив:

– Так что ты вовремя. Доброе утро.

– Доброе, – сонно отзывается она, а потом целует слегка суховатыми, припухшими ото сна губами.

И снова ни отвращения, ни удовольствия. Простое безразличие, можно сказать, это дружеский поцелуй. То же я бы почувствовал при поцелуе Юли или Вики. Лера – исключение, так как, если бы меня поцеловала она, я бы запаниковал. Всё-таки любить своего отца – немного дико, но всерьёз целовать друга-гея – ещё хуже.

Другое дело, если бы пальцы, вплетающиеся в мою расчёсанную шевелюру, принадлежали понравившемуся мне мужчине, равно как и целующие губы. Совсем другое.

– Почему ты не спишь? – спрашиваю, отрываясь.

Меня так и подмывает вытереть губы, но, естественно, делать этого я не стану.

– Я тебя хотела спросить, – хмыкает она, а потом вдруг переключает тему. – Смотри, сейчас сгорит.

И, бросая всё, бежит к плите.

Всё-таки этому дому, кроме псин, не хватает женской руки. Уже у входа видно, что живёт здесь только мужчина – оно и понятно, даже атмосфера в таких домах другая.

– Фух, чуть не сгорела, – уведомляет она меня, ставя горячую сковородку на доcку.

Тем временем начала пищать микроволновка, и я, по пути скинув жестяные банки в мусорное ведро, вытаскиваю горячие бутерброды. Носом втягиваю запах и блаженно жмурюсь – хорошо-то как.

– Это точно можно есть? – сдерживая улыбку, уточняет Катя, подозрительно осматривая бутерброды.

– Точно, – заверяю и вручаю ей один, чтобы убедилась.

Он, правда, ещё горячий, так что предлагаю перед этим подуть, перемещая из руки в руку.

– И правда вкусно, – удивляется девушка, когда еда немного остывает.

После этого мы садимся за кофейный столик и завтракаем.

– Кать, я ненадолго оставлю тебя одну, мне нужно кое-куда съездить, – отношу мыть тарелку и сковородку. – Через, – мимолётный взгляд на настенные часы, – два часа приедет домработница. Она мой доверенный человек, так что, если попросит тебя выйти, чтобы не мешала, не переживай.

– А ты куда? – подперев рукой щёку, Любарская принялась помешивать остатки налитого мною кофе.

– Неважно, – качаю головой, давая понять, что ответа она всё равно не получит, и ухожу наверх.

Розы, всё такие же свежие, стоят в вазе. Быстро одеваюсь, надевая то же, в чём был ещё в клубе. На столе захватываю резинку, привычным небрежным движением завязывая волосы. Смартфон попадает в карман джинсов, а деньги положу в кардиган. В левой руке розы, правой закрываю дверь на замок. Домработница меня поймёт, а Кате знать необязательно. Я бы мог ещё запариться на тему, что она что-нибудь украдёт, но это не в её стиле – сразу видно.

Прощаясь, выхожу из дома.

Дождь давно закончился, но оставил после себя одуряющий свежий запах. Ещё бы, дорожная пыль после такого ливня осела на землю, и можно сказать, что воздух был кристально чистым. Хотелось потянуться, но мешал букет, поэтому, закрыв дверь на ключ, я бодрым шагом направился к выходу из частной зоны.

Цветочный магазин работает с девяти, но ничего, я подожду, обещал ведь.

По пути заглядываю в круглосуточный магазин, покупая пачку дорогих сигарет и простую зажигалку. Наблюдаю повышенное внимание со стороны тех немногих покупателей, которые закупаются здесь в такое время. Ну да, парня, до крови сжимающего колючие стебли роз и при этом сохраняющего совершенно невозмутимое выражение лица, увидишь не каждый день.

А мне не больно. Почти. Только чуть-чуть покалывает, но не настолько, чтобы хоть немного разжать хватку. Просто сегодня день такой. Не такой, как вчерашний, но отличающийся от завтрашнего.

Неторопливо шагаю к нужному магазину, не решаясь закурить – пальцы и так давно пропитаны никотином, но не хочу портить естественный запах своим дыханием.

За несколько лет лавка вполне себе превратилась в полноценный магазин. Здесь я уж точно смогу купить много красных роз, нужно только подождать.

Без стеснения сажусь на перила, положив цветы на колени. Задумчиво смотрю на исколотую руку и почти на автомате слизываю с израненных пальцев кровь. Она немного солоноватая на вкус – настоящая.

Усмехаюсь – без консервантов и ГМО. Поэтому вампиры и живут так долго.

Губы будто чешутся, как и руки, настолько хочется курить. Сегодня день такой, да?

Не выдерживаю и всё-таки достаю пачку. Верчу в руках, будто примеряюсь. На самом же деле снова задумываюсь. Хотя нет, даже не так. В голове пусто, будто меткий питчер точным броском вышиб из неё всё ненужное, бренное, бессмысленное – а именно – большую часть новостей, полученных мной за последнее время.

В мысли же закрадывается вопрос: «Чего я хочу? Что мне нужно?»

От себя не убежишь, как бы ни хотелось. По собственному опыту знаю, насколько это бесполезно. Забиваешься в самый тёмный угол – туда, где тебя даже искать не станут – не смогут, не догадаются. Но противный едкий внутренний голосок так и верещит тебе то, о чём догадываешься, но пытаешься убежать, сжимая в трясущихся пальцах розовые очки.

Так рождаются ревность, зависть и даже ненависть. Так рушатся самые крепкие союзы, ведь можно было бы просто-напросто поговорить. Поделиться, обсудить, что-то решить – но вместе, а не с тем демоном, который живёт в каждом человеке. Иногда демон действует на благо, иногда наоборот…

– Ох, Миша, ты чего здесь сидишь? – как сквозь вату доносится голос.

Расфокусированный взгляд не желает мгновенно становиться ясным, но я и так понимаю, кто передо мной.

– Утро доброе, тёть Оль, – рассеянно улыбаюсь и, вздохнув, прячу пачку обратно в карман.

Мда, покурил, называется. Жаль.

Вместо неё достаю смарт, смотря на экран. Часы показывают пятнадцать девятого.

– Зашла проверить, всё ли в порядке, – женщина верно поняла моё замешательство. – А ты чего-то хотел?

– Да, – указываю на цветы, одновременно поворачивая руку целой стороной, – мне нужны ещё розы.

На секунду хмурится, заставляя меня сравнить её с Ванькой – до чего же похожи.

– Я поняла, – и больше ни слова.

Чего я хочу? Возможно, это неправильно, но, когда мне хочется помолиться, я прошу Бога о счастье. О той самой белой полосе, по которой, не сворачивая, можно идти вдоль. И если эта полоса настанет, то я, наверное, стану верующим.

Тёть Оля откладывает ключи на полку и жестом приглашает меня войти внутрь, чем я без промедления пользуюсь.

Внутри пахнет потрясающе – и не разберёшь – то ли разбрызган какой-то особенный спрей, то ли естественный запах.

– Мне нужны все красные розы, которые только есть в магазине, – опережаю её вопрос.

Она задумчиво поджимает губы, скорее всего, что-то подсчитывая, а я, пользуясь моментом, беззастенчиво разглядываю мать лучшего друга.

И совсем она не сдала, не постарела, скорее наоборот. Даже не скажешь, что ей давно за тридцать. Ещё бы, избавиться от балласта в виде мужа-алкоголика, который тебя и в грош не ставит, но деньги требует. Ваня как-то недавно упомянул, что тот хахаль, от которого родилась Лиза, образумился, вернулся и снова принялся за активные ухаживания.

Жизнь налаживается. И всё потому, что исчез сдерживающий фактор. Вроде бы уже и не муж, но изменять совесть не позволяет.

Мне почему-то думается именно так, хотя кто их, женщин, знает.

– Ты представляешь, сколько это будет стоить?

– Нет, но не переживайте, я заплачу, – машинально дотронулся до внутреннего кармана кардигана, где лежали деньги побольше одной тысячи, – тем более заворачивать их не надо, просто сложить в пакет.

Ещё с утра мне стало понятно, что нужно сделать с этими розами.

– Хорошо, – кивает, снова не задавая вопросов. – Подожди здесь.

И удаляется куда-то вглубь комнат.

Я же ненавязчиво подошел к шкафу и вытянул оттуда небольшой острый ножик, спрятав его в глубоком кармане. Надеюсь, меня простят за подобную кражу – в магазин идти далеко, а за одним несчастным ножиком и вовсе глупо. Тем более, как будет время – верну обратно.

Тёть Оля возвращается минут через десять с двумя большими пакетами в руках – в каждом роз по сорок, если не больше, и все красные. Вдобавок под мышкой у женщины ещё один пакет, в который она, поставив предыдущие два, собирает остальные розы, избавляя их от пёстрых разноцветных обёрток. Все до одной.

Ставя третий пакет передо мною, спрашивает:

– А все довезёшь? Или много?

– Нет, как раз нормально.

Наверное, обманываю, ведь мне хотелось бы гораздо больше. Как в песне: «Миллион, миллион, миллион алых роз…» Красных. Если бы.

Вздохнув, она назвала сумму и, отдав сдачу на протянутые крупные купюры, вручила ещё две белые розы.

– Это лично от меня. Я же тебя правильно поняла?

Смотрю ей в глаза и понимаю, что правильно. Киваю.

Я не слишком склонен к сантиментам, чтобы тратить на них такие деньги.

– Тогда такси я вызову сама. Это будет чем-то вроде бонуса к оптовой покупке. Договорились?

Спорить я не настроен, поэтому соглашаюсь, а тёть Оля набирает чей-то номер и с кем-то говорит. Человек явно знакомый, так как голос мягкий и такой вот… женственный. Может, это даже тот самый хахаль.

Минут через пять к магазину подъезжает желтое такси, и из него выходит упитанный седоватый мужичок. Вариант с хахалем сразу отпадает, скорее всего, только друг.

– Ох, куди ж тобі стільки?

Бесхитростно называю адрес, идя следом за мужиком, помогающим мне донести и упаковать груз в багажник. Тот букет, который принёс из дома, по-прежнему держу в руке, стараясь, чтобы хозяйка магазина не увидела кровоточащие порезы.

Таксист немного мрачнеет, искренне сочувствуя:

– Хтось з рідних помер?

Нет, но очень дорогой мне человек. А в принципе, может, даже и родной. Только опять же – по духу и немного не так, как Он. Не одна она знала, как это – жить без света в конце тоннеля. Безвыходность иногда ядом пожирает внутренности, а в кромешной тьме могут происходить страшные вещи.

Вместо ответа пожимаю плечами, тем самым показывая, что не могу дать ответ, и сажусь на заднее сидение.

Мать Вани оплачивает мою поездку, напутствуя водителя не занудствовать и не лезть ко мне с неуместными вопросами. Тот только закатывал глаза, почёсывая щетинку на подбородке.

Мы уезжаем.

Откидываюсь на сидение, прикрывая веки. Сегодня определённо необыкновенный день.

– Эй, хлопець, ми вже на місці, – через пару минут окликают меня.

– Уже? – удивляюсь, кажется, я успел задремать.

– Вже, – он достаёт пакеты и, вручив мне их, уезжает.

Ну, понятно, это далеко не самое весёлое место.

Захожу через главные ворота, чтобы через несколько минут поиска найти могилу.

Хоть мы все при деньгах, её могила совершенно обычная – каменная надгробная плита с фото, инициалами и датой рождения-смерти. Особенно устрашающе выглядит кривоватая надпись ниже. У всех дрожали руки…

Делаю шаг ближе, бросая под ноги пакеты и букет, живописно рассыпавшийся по земле. Закрывая глаза, кладу израненную шипами руку на поверхность плиты.

До этого в голове роились тысячи слов, но с этим прикосновением они беззвучно пропали, оставляя после себя целостные фразы:

«Прости, что ослеп».

«Прости, что оглох».

«Прости, что струсил».