Текст книги "Боевая Академия: Книга Судьбы (СИ)"

Автор книги: Непьющий философ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 62 страниц)

34

– Кремний, львиная доля кморского нчариста выпуска 2230, ж/д сгнугилярность которого измеряется красными вагонами, – прочитал Дима первое предложение в записке, и почесал затылок.

– Чё это еще за бредятина? – осведомился Гвеллин со своей койки.

– Не знаю, – второкурсник пробежал глазами остальную часть текста. – Может, это какая-то ошибка? Еще и подписано: "Арктическая среда". Точно, ошибка.

– Но тюремщик сказал, что записка от вашей подружки, – напомнил Морган. – Неужели у вас так много подружек, что одна из них могла послать абсолютно бессвязное письмо без всякого смысла?

– В принципе, одна могла, но тогда у записки был бы эротический смысл, это точно, – Дима вдруг хлопнул себя по лбу. – Точно! Вот я идиот!

– Сам понял, или кто помог? – иронически спросил гном.

– Это же шифр! Ария четко говорила – читать первые две буквы каждого слова, но каждое третье пропускать, – он поправил настольную лампу, и приложил палец. – Кр, ль, км, нч, ж/д, сг, из, вг. Мда, что-то не очень помогло, все такой же идиотизм.

– Идиотизм – это то, что вас отправили на спецзадание, а вы даже не знаете тайной системы знаков, которая была разработана агентами международной безопасности за последние годы, – Морган жестом попросил Дима встать, и сам занял его место за столиком, нацепив на нос очки. – Каждые две буквы обозначают конкретное слово, относящееся к ситуации, причем шифр содержится только в первой половине предложения, вторая составлена исключительно для отвода глаз. Каждая дата – это конкретное время, но перед каждой цифрой также стоит слово, обозначающее, к какой половине суток это время относится. Ну, и напоследок: точка с запятой означает то, что в этом месте вас будет ждать сам составитель письма, если же где-нибудь стоит вопросительный знак, значит, вместо него будет тот, кого вы не знаете, если же восклицательный, то это тот, кому вы должны доверять, чтобы не случилось.

Повисло напряженное молчание.

– Откуда вы все это знаете? – выдавил из себя Дима. – Вы что, тоже агент безопасности?

– Нет, но я сидел с одним из них полгода, в одной камере, – Морган вытащил из стопки бумаг чистый листок. – Итак, начнем. К каждой из двух букв нужно подобрать слово, которое касается исключительно нашей колонии. Для начала – кр.

– Курилка? – тут же влез Гвеллин.

– Карцер?

– Думаю, Сталкер прав, я тоже больше склоняюсь к карцеру, – Морган записал это слово на листке. – Львиная. Мягкий или твердый знак обычно тоже пропускаются, также, как буква "ы". Лв. Смотрите, сразу за этими двумя буквами идут две буквы "км".

– Левая камера? – Дима припомнил подробности проведенной в карцере ночи сразу после драки в столовой. – И время – половина одиннадцатого. Ночи? Или утра?

– Мне кажется, что ночи – не зря же перед словом "выпуск" стоит слово, первые две буквы которого "нч", – Морган записал это. – Итак, нам нужно быть в карцере, в левой камере, в половине одиннадцатого ночи. Кстати, черточка между буквами "ж" и "д" тоже очень важна, она обозначает усиленное внимание к этому месту шифра. И я, кажется, знаю, почему. Нам настойчиво сообщают, чтобы мы ждали сигнала.

– Молодец, Ария, – Дима сжал кулак. – Теперь я не сомневаюсь, что это она – с ключом от шифра даже загадочная подпись выявляет свое истинное предназначение. Кстати, там нигде нет точки с запятой?

– Таковая отсутствует. Но есть скобки.

– Это даже лучше!

– Подожди ты радоваться, герой-любовник, – рыкнул Гвеллин, спрыгивая с койки. – Мы только начали, а перед нами уже сразу две проблемы: как нам попасть в карцер, да еще и всем вместе именно в левую камеру?

– Давайте сначала расшифруем послание до конца, а уже потом будем планировать, – предложил Морган. – На этом предложение, видимо, заканчивается, все остальное дописано для отвода глаза. Переходим к следующему.

Прошло долгих полчаса, прежде, чем весь тайный смысл из полной белиберды был извлечен наружу, и записан на листке. Краткая суть текста состояла в том, что в тюрьме был свой человек, завербованный органами безопасности. В назначенное время отключат электричество, под прикрытием темноты тюремщик выведет заключенных из карцера, и откроет им двери, ведущие в подвал, откуда имелся тайный ход на волю, где их будут ждать две скобочки. Послание заканчивалось словами "Удачи, не разочаруйте меня", и датой всего мероприятия, замаскированной под дату рождения адресата.

– Это сегодня, – Дима посмотрел через решетку на большие часы, висевшие в коридоре. – Сейчас восемь вечера. У нас два с половиной часа, чтобы оказаться в карцере, или весь план пойдет прахом.

– В карцер сажают только тех, кто совершил что-то очень плохое, – Морган снял очки, и аккуратно протер их. – К счастью, за все время нахождения здесь я вел себя хорошо, и мне не удалось там побывать.

– Тогда вам повезло, что мы не такие смирные, – гном похрустел костяшками пальцев. – Кажется, пришло время тряхнуть стариной. Эй, Димыч, помнишь, как ты у меня пятихатку занял, и не отдал?

– Погоди, у меня другая идея. Раз уж мы уже знаем, что в конечном итоге надо попасть в подвал, то зачем нам вообще карцер?

*************

С наступлением отбоя в исправительной колонии всегда наступает тишина, как в детском саду. Первые два часа надзиратели ходят по коридорам, чутко прислушиваясь к каждому звуку, и если кто не спит, сразу светят фонариком, громким шепотом рекомендуя заснуть, пока не помогли ударом дубинкой по затылку. За тот промежуток времени между ужином и отбоем заключенные обычно умудряются сделать все, что не успели бы сделать и за весь день.

– Эй, Сталкер, – тихо позвал тюремщик, подходя к решетке. Стрелка на часах передвинулась вправо, до отбоя оставалось ровно две минуты. – Вот, просили передать. Если что, то я ничего не знаю.

– Спасибо, – Дима взял бумажный конверт, и вытащил из него радиотелефон. – Ого! Это еще что за средство экстренной связи?

Словно в ответ на вопрос трубка зажужжала.

– Алло?

– Я подумала, что ты захочешь пожелать нам удачи перед завтрашним Чемпионатом, – сказала Элис, не тратя время на приветствия. – Ну, или хотя бы чисто ради вежливости поинтересоваться, как у нас дела.

– Во всяком случае, лучше, чем у нас, – второкурсник окинул взглядом тесную камеру. – Но я все равно очень рад слышать твой голос. Как там Луиза?

– Рвется в бой. Катя передает тебе привет, и говорит, что даже если вы с гномом вернетесь из тюрьмы слегка распечатанные, то она будет вас любить все также сильно.

– Ха-ха, очень смешно. Стоп, погоди! Откуда вы вообще знаете, что мы в тюрьме?

– Не надо думать, что мы не интересуемся, каким образом наши храбрые парни выбивают нам билет обратно в Академию. Близнецы все это время держали со мной связь, докладывали о каждом вашем шаге. И ты бы тоже знал о каждом нашем шаге, если бы тебе было хоть немного интересно.

– Бросили нас ради своих драконов, и еще жалуются, – пробурчал Дима, и замолчал, не зная, что еще и сказать. И внезапно его осенило. – Элис!

– Что?

– Спасибо тебе. Получается, ты мне жизнь спасла.

– Когда это?

– Тогда, на крыше. Я прыгнул, а ты сплела "крыло", и удержала меня от падения насмерть. Еще и на того урода бросила.

Пауза.

– Мне кажется, ты что-то путаешь, – судя по голосу, Элис нахмурилась. – Я не была ни на какой крыше, и никакое "крыло" не сплетала. И вообще говорила тебе, что не буду больше пользоваться этим заклятием.

– В смысле? Так, минутку, – Дима потер лоб. – Значит, это была не ты?

– Конечно же, нет! Мы с вами расстались перед тем, как отправиться в школу "Ангелы" на встречу с директором, и больше я тебя не видела. И сама ни на шаг от Кати с Луизой не отходила.

– Но кто тогда это был?

– Понятия не имею. Хотя… Впрочем, неважно, забудь. Удачи вам с побегом, и постарайтесь не делать глупостей.

– Элис, подожди! Если ты что-то знаешь… – в коридоре затопали шаги, и раздались зычные крики "Отбой! Туши свет!". – Вот, блин! Мне надо идти. Удачи вам завтра, потом поговорим.

– До встречи.

– Эй! – кто-то ударил дубинкой по решетке. – Хватит разговаривать, отбой!

Спрятав телефон под одежду, Дима потушил свет, и забрался к себе на верхнюю койку. Гвеллин устроился на нижней, Морган – тоже, только на соседних нарах. Постепенно все лампы в камерах погасли, горели только те, что были в коридорах. Наступила сонная тишина, прерываемая лишь дружным храпом некоторых отдельных личностей, да негромкими голосами тюремщиков, перекидывающихся в карты в ожидании окончания смены.

И тут судьба опять сыграла свою очередную шутку, как на грех, дежурить в ту ночь на этаже выпало Перкинсу, тому самому надзирателю, что был вечно всем недоволен и жаждал отличиться, шпыняя зеков по малейшему поводу. Продув в карты часть полученной за месяц зарплаты, он был в очень плохом настроении, и заступил на дежурство, весь бушуя от бессильной ярости.

На этаже было все тихо, а между тем плохое настроение требовало дать выход. Перкинс решил пройтись еще раз, вдруг что-нибудь случится. И надежды его не обманули – из дальней камеры вдруг донесся дикий хрип, а потом кто-то застучал по решетке, и закричал:

– Эй, сюда! Охрана! Здесь заключенный повесился!

Перкинс развернулся, и ускорил шаг. Подойдя к камере, надзиратель посветил внутрь фонариком.

– Что тут у вас?

– Заключенный повесился, – повторил Дима. – Вот, сами посмотрите!

Гвеллин стоял посреди камеры, согнув колени и едва касаясь ногами пола, от его шеи вверх шла туго натянутая веревка, сплетенная из простыней и одеял. Голова гнома была вывернута, глаза вытаращены, язык свешивался набок.

– Сукин сын! – Перкинс начал отпирать камеру. – Еще и в мою смену! Ты что, остановить его не мог?

– Я-то что, я хотел, но он меня двинул по голове, – начал оправдываться Дима.

– Быстро все по койкам! Вздумаете глупить – буду стрелять, – в руках тюремщика появился небольшой пистолет.

Второкурсник запрыгнул к себе на нары. Злобно ругаясь, Перкинс вошел внутрь, минуту постоял, глядя на покойника, потом протянул руку к веревке. В ту же секунду Гвеллин ожил, и резко под дых ударил тюремщика так, что тот согнулся пополам, а затем гном двинул его кулаком по макушке сверху вниз, будто гвоздь забивал. Перкинс мешком осел на пол.

– Готово.

– Молодец, – Дима подал ему полотенце, чтобы вытереть набежавшую во время неудобного положения слюну. – Тебе бы актером на НТВ быть, в криминальных сериалах сниматься.

– Захлопнись.

Вдвоем они быстро стащили с тюремщика верхнюю одежду, затем связали той же веревкой, и осторожно уложили на нижнюю койку. К тому времени Перкинс пришел в себя, и яростно мычал, пока Дима примерял форменные брюки, куртку и фуражку. К великому сожалению, одежда оказалась ему сильно маловата. Зато Гвеллину пришлась как раз впору.

– Придется менять роли, – вздохнул второкурсник. – Ну, и хрен с ним, работаем по плану. Застегивай браслеты.

– Подожди, а как же ушибы для полной картины?

– А это обязательно?

– Конечно. А то не поверят.

– Вот, блин! Ладно, бей.

От мощного удара Диму отбросило в сторону койки. Кряхтя, он поднялся, потрогал разбитую губу, и выругался:

– Сволочь, я же не имел в виду так сильно!

– Как умею, – буркнул гном. – Теперь твоя очередь.

– Знаю. Мистер Морган, мы просим прощения за это маленькое неудобство, но так надо.

– Да ничего. Бей.

От следующего удара голова их сокамерника дернулась, брызнула кровь.

– Нормально? – спросил Дима, потирая костяшки кулака.

– Порядок, – Морган усилием воли отнял ладонь от рассеченной брови, и улыбнулся. – Если я веду сидячий образ жизни, то это не значит, что я стал неженкой. На этом все?

– Все. Выходим.

Спустя две минуты надзиратель вывел из камеры двух скованных стальными браслетами заключенных, ударами дубинки заставил их встать лицом к стене, и начал запирать решетку. Покончив с этим делом, он оглянулся на камеры слежения, и опять легкими ударами погнал обоих зеков к лестнице. Та им встретился другой тюремщик, который удивленно замер.

– Эй, ты кто такой? А где Перкинс?

– Заболел, – Гвеллин огрел Диму дубинкой по пояснице, заставляя остановиться, и почесал голову под фуражкой. – Я новенький, сегодня приехал.

– Ясно. А с этими что?

– Да они, вишь, подрались маленько. Следую инструкции, веду их в медпункт. А потом в карцер, чтобы больше режим не нарушали.

– Помощь нужна?

– Да не, сам справлюсь. Ты лучше по этажу пройдись, проверь, все ли тихо. А то чё-то они сегодня после ужина сильно возбужденные.

– Хорошо, сделаю, – на том они и разошлись.

Будущие боевые маги даже не подозревали, что их гениальный план был обречен на провал – ведь сидящие у мониторов охранники тоже были не дураки, они отлично видели, как в камеру зашел один надзиратель, а после недолгой возни вместо него вышел совсем другой. Единственной проблемой было то, как поймать нарушителей, не разбудив при этом остальных обитателей тюрьмы; в прошлый раз недовольные тем, что им не дали поспать, зэки устроили настоящий бунт, и чуть не захватили власть. Повторять ту ошибку у надзирателей не было желания, поэтому после тихих переговоров было решено послать небольшую вооруженную группу, и устроить засаду у подвала.

К сожалению, подкупленный Арией тюремщик не знал об этом. Сославшись на плохое самочувствие, он освободился с дежурства и направился в жилой блок, но по пути изменил направление, спустился к распределительному электрическому щитку, и посмотрел на часы. До назначенного времени осталось всего тридцать минут.

– Встать! Лицом к стене! – Гвеллин заставил товарищей остановиться, и загремел отобранной у Перкинса связкой ключей, выискивая нужный, тем самым отвлекая внимание. Камера слежения находилась прямо у них да головой, Дима сцепил зубы, свел скованные сзади руки вместе, и переплел пальцы. Раздалось нежное "дзинь" и элекроника отключилась вместе с разбитым экраном.

– Порядок.

– Угу, – гном расстегнул ему браслеты, а потом освободил и Моргана. Потирая запястья, Дима поймал себя на мысли, что сейчас ему очень хочется забрать у Гвеллина резиновую дубинку, а потом начать охаживать его по спине и плечам, приговаривая "Ну, как? Приятно?". Но он сдержался, понимая, что лидер должен быть выше подобных мелочей. – Как думаете, где этот тайный ход?

– Я догадываясь, где он может быть, – обнадежил Морган. – Идите за мной.

Карцер представлял собой подвальное помещение, разделенное перегородкой на две камеры. Внутри не было мебели, и приходилось спать прямо на полу, вдобавок там проходили давно не чищенные канализационные трубы, которые страшно воняли. Проходя мимо, сокамерники дружно задержали дыхание, и выдохнули только тогда, когда оказались в конце узкого коридора, перед стальной дверью. На ней был изображен череп с двумя костями, и виднелась надпись "Опасно! Не открывать!"

– Дик рассказывал, как его вели в карцер, и он видел, как тюремщики выходят через эту дверь, – сообщил Морган, знаком попросив у гнома связку ключей. – Вид у них был хитрый, а в руках они держали бутылки. Видимо, тогда они воспользовались тайным ходом, чтобы незаметно пронести алкоголь на работу.

Неожиданно за спиной раздался какой-то треск. Дима оглянулся через плечо.

– Гвеллин, проверь.

– Щас, разбежался, – гном врезал по двери своей ножищей. От удара она слетела с замка, и распахнулась. – Лучше поторопимся, пока нас не схватили.

– Морган, держитесь посередине, – предупредил второкурсник. – Мы будем прикрывать вас с обеих сторон.

Сам он первым вошел через дверь, оказавшись в новом коридоре. Но буквально через три шага тот раздваивался, более того, когда Дима заглянул в левый, то увидел, что и тот расходится в разные стороны. Аналогичная фигня была и с правым.

– Лабиринт, – Гвеллин почесал затылок. – В наших тюрьмах это типичный фокус. Хрен кто сбежит, если не знает маршрута.

– Спасибо, что предупредил, – прошипел Дима, отчаянно пытаясь придумать решение неожиданно возникшей проблемы. Пока они будут искать правильные повороты, их уже сто раз найдут, оглушат, и потащат обратно в камеру. Теперь ему стало понятно, зачем им нужно было дожидаться подкупленного Арией тюремщика – скорее всего, обещанную схему тоннелей она отдала именно ему. – Разделимся.

– Нет уж, лучше пойдем вместе, – предложил Морган. – Если нас догонят, попытаемся захватить кого-то из надзирателей в плен, и заставим его показать нам дорогу. А пока что пойдем наугад. Пусть думают, что у них есть преимущество. Налево или направо?

– Налево, – решил гном. – Там лампа ярче горит.

**************

Между тем погоня тоже приближалась. Из десяти тюремщиков лишь один знал устройство лабиринта – его и пустили вперед разведывать дорогу. Остальные разделились на три группы по три человека, и начали внимательно обыскивать каждый поворот, каждый тупик, негромко перекликаясь и держа наготове резиновые дубинки.

– Эй, Джонни, как там? – перекличка дошла и до того, кто разведывал дорогу. – Джонни, отзовись! Джонни?

– Слился ваш Джонни, – Дима пнул ногой лежащее перед ним тело надзирателя. – Ходу!

Они ускорили шаг, то и дело натыкаясь на тупики. Преследователи дышали в затылок. И вскоре, на одном из перекрестков сразу три группы выскочили с разных сторон, зажав зэков в кольцо.

– Ни с места! Руки!

Из двух десятков выученных боевых заклинаний ни одно не подходило для данной ситуации, поэтому Дима вынужден был применить отобранный у Перкинса пистолет. При спуске курка из ствола выскочил крючок на длинном, тонком проводе, и, вонзившись в грудь ближайшего тюремщика, шарахнул его током. Второго выстрела, как видимо, в конструкции не предусматривалось.

– Ну все, сами напросились! – оставшиеся восемь тоже полезли за своими пистолетами.

– Погодите, ребята, – Морган вышел вперед, миролюбиво подняв раскрытые ладони. – Хочу сразу заявить, что я здесь не при чем. Эти двое заставили меня, хотели прикрыться мною, как заложником, использовать меня, как живой щит. После того, как вы их скрутите, я с удовольствием вернусь в свою камеру, и продолжу отбывать заслуженное наказание, как ответственный за свои поступки человек.

– Отойди, старик, – честное признание почему-то не засчитали. – Потом и с тобой разберемся.

Внезапно лампы мигнули, а потом тихо погасли, оставив после себя кромешную тьму. Раздались возмущенные крики. К счастью, Гвеллин не растерялся, и стремительно перешел в атаку, наугад махая своими могучими кулаками. Спустя несколько секунд на ногах не осталось никого из тюремщиков. Последним на орехи досталось Моргану.

– Гад.

– Между прочим, правильно он поступил, – заметил Дима, нащупывая и взваливая на плечо обмякшее тело сокамерника. – С такими двумя дебилами и таким хреновым планом я бы тоже всех сдал. Глядишь, еще бы и срок скостили.

– Все равно, гад. Блин, и какого хрена свет вырубился?

– Потому что, мать твою, уже половина одиннадцатого! И мы сейчас должны сидеть в карцере, ожидая, пока нас выведут, а не бегать под землей, как крысы!

– Это был твой план, козлина! Кто бубнел, что прочитал какой-то там учебник, и теперь у него голова забыта полезными идеями?

– А кто говорил, что готов хоть сквозь стены ходить, лишь бы на воле оказаться?

Они замолчали, ощущая, как темнота давит на них. Многим страшно, когда они в полной темноте оказываются где-то на улице, но это не сравнится с тем, что ты испытываешь, оказавшись в темноте под землей. Сразу возникает ассоциация с тем, что тебя похоронили заживо.

– И куда теперь? – задал Гвеллин вполне себе уместный вопрос.

– А ты разве в темноте не видишь? – удивился Дима. – Вы же, гномы, вроде таким умением хвастаетесь.

– Да, те, кто живут в пещерах. А боевым гномам, что ходят по поверхности, такой скилл без надобности. Хотя бывают моменты, когда он бы очень пригодился. Как сейчас. А у тебя нет какого-нибудь заклятия?

– Извини, нет. Для этого мы обычно используем артефакты.

Неожиданно впереди раздалось какое-то тихое шуршание. Студенты напряглись, буквально ощущая, как их сердца бешено колотятся в предчувствии неизвестного. А потом откуда-то из левого коридора донесся тихий кашель, и чей-то смутно знакомый голос весело затянул:

– Любовь вам не трали-вали, любовь для того, чтоб ее отдавали… Любовь вам не трали-вали, любовь для того, чтоб ее получали…

Студенты одновременно сглотнули.

– Это Ария! – Дима радостно выдохнул, и пошел на голос. – Она указывает нам правильный путь!

– Погоди, Димыч, – гном ухватил его за рукав. – Какая Ария? У нее голос совсем другой.

– Что значит другой? А кто это тогда по тво… – второкурсник замолчал, пораженный страшной догадкой. – Да ладно?!

– Я в любви огонь и ночью и днем, так давай огонь мы этой ночью разведем… – продолжал заманивать голос. – Твои спички, мои дрова, очень хорошо, разведем костер любви всем ветрам на зло!

– Ты как хочешь, а я иду.

– Стой!

В конце коридора на какой-то миг полыхнуло красно-синее пламя. Забыв про Гвеллина, Дима бросился вперед, скинув с плеча тело Моргана, чтобы не мешал. Послышалась какая-то возня, сдавленные стоны, и короткие, сильные удары. В темноте второкурсник проскочил поворот и с разгону врезался в стену, но тут же повернул, и, не чувствуя боли, кинулся на звуки. И чуть не споткнулся о два неподвижных, лежавших на полу тела.

– Да стой ты! – тяжело отдуваясь, гном догнал его с фонариком в руке. – Вот, смотри, чего я нашел, – луч света выхватил тела из темноты – это оказались еще двое тюремщиков, с застывшими на лицах одинаковыми выражениями ужаса. Дима почти не сомневался в том, что такого страшного они увидели. – Ого! Кто это их?

– Тихо! – они замерли, напряженно прислушиваясь.

Спустя несколько секунд из дальнего коридора снова послышался тот же голос:

– Ой чита-чита-дрита, танец заводной, ой читу-читу-читу-дриту ты потанцуй со мной!

– Вперед.

– Ага.

Еще три поворота – и впереди блеснула луна. Коридор, куда они вышли, заканчивался решетчатой дверью, вкопанной в землю в горизонтальном положении, и поднимающейся на петлях, словно люк на подводной лодке. Вверх поднимались ступеньки, на одной из которых лежало черное воронье перо.

– Исчезла, – проворчал Гвеллин, внимательно зыркая по сторонам. – Только не говори, что это была птица Говорун, которая решила нам помочь.

– Скорее, кое-кто другой из того же мультика, – Дима поднял перо, и понюхал его. И сразу уловил знакомый запах. – Ладно, я вылезу наверх, и осмотрюсь. Как дам знак, поднимай Моргана, а потом и поднимайся сам.

– Понял.

****************

По темному лесу, освещаемому лишь луной, быстро шли мужчина и женщина. Причем первый тащил на себе две тяжелых чемодана, а вторая несла корзинку, набитую домашними куриными яйцами, баночками со сливками, пирожками и прочей снедью. Они спешили, потому что опаздывали на вокзал, на последний поезд, и женщина почему-то считала, что в этом виноват мужчина. Из-за чего без умолку его и пилила от самого дома в деревне, где засиделись в гостях.

– Сначала пил, потом в карты играл, потом трактор смотрел, а в результате мы сейчас бежим по лесу, вместо того, чтобы ехать на машине, а ведь они предлагали нас подвезти, но ты же гордый, ты же свою машину сломал, и тебе же в принципе будет больно, если у кого-то другого она исправно работает, говорила мне мама, не связываться с тобой, а я не послушалась, и сейчас мы неизвестно где, идем неизвестно куда, а здесь наверняка волки водятся, и меня съедят, причем что обидно, из-за какого-то криворукого лентяя…

– Господи! – тихим шепотом взмолился мужчина. – Если ты там – забери ее обратно, благим матом прошу тебя!

Мелькнуло красно-синее крыло, раздался истошный визг, и женщина взмыла вверх, подхваченная за платье чьими-то крепкими пальцами. Какое-то мгновение, и ее крик уже затих высоко в небе.

– Спасибо тебе, Господи! – возликовал мужчина, и пустился бежать, торопясь уйти подальше, пока Всевышний не передумал. Едва он скрылся, как между деревьями показался Дима, напуганный криком и вообразивший, что это дикие звери кого-то рвут на части. Осмотревшись и не обнаружив ничего подозрительного, он пожал плечами, пробормотал "Наверное, показалось!" и вернулся к решетке.

– Все нормально, выходите.

Не без усилий вытащив наверх тело Моргана, по-прежнему пребывающего без сознания, они направились по тропинке, с наслаждением вдыхая чистый, ночной воздух, слушая стрекот кузнечиков в траве и уханье совы. После недельного заключения все это казалось им каким-то богатством, тем, что ты не замечаешь, пока не теряешь на какое-то время, и чем восхищаешься, когда возвращаешь. Приятели настолько углубились в процесс упивания свободой, что не заметили, как вышли к какой-то речке.

– Там у берега машина какая-то стоит, – сообщил зоркий Гвеллин. – Возьмем покататься?

– Возьмем, – Дима зевнул, с удивлением обнаружив, что после всего пережитого на него навалилась страшная усталость. – Только вместе с водителем придется брать.

Осторожно крадучись, они подошли к автомобилю… и обалдели, потому что это было не что иное, как их "Плимут". Более того, при ближайшем рассмотрении оказалось, что возле него, среди раскиданных бутылок, лежат близнецы. От несильных толчков они застонали, и слабо зашевелились.

– О, пацаны, – улыбнулся Ваня. – Как хорошо, что вы здесь! А мы вас тут ждем-ждем, ждем-ждем, ждем-ждем… А вы что здесь делаете?

– Вы чего, утырки, бухие, что ли? – гном втянул носом воздух.

– Ничего мы не бух-бух-бух… – обиженно забормотал Валера. – Мы, между прочим… ик!… между прочим, вас спасать хотели!

– Это каким же образом? – свирепо поинтересовался Дима.

– Ну, мы хотели напоить вертухаев паленым… ик!… самогоном…

– И вытащить вас, когда они отрубятся…

– Но потом я предложил сначала самим его попробовать… Ну, мы немного не рассчитали…

– И нахерачились в драбадан.

– Даже закуска не помогла, – Валера махнул рукой в сторону расстеленной на траве газеты с колбасой, огурцами и хлебом. – Не спирт, а просто огонь, все плавит, все мозги наружу вытекли…

– А знаете, почему? – невинно спросил Гвеллин.

– Почему? – повелись близнецы.

– Потому что вы…………………! – пинками гном заставил обоих подняться. – В машину, быстро! Заводите, и вывозите нас отсюда, самогонщики деревенские, мать вашу!

– Я сам вывезу, – буркнул Дима, запихивая Моргана на заднее сиденье. – Садитесь уже. И показывайте дорогу туда, где вы все это время прятались. Нам надо переодеться и выспаться.

– Только вы сами будете спать на улице, – добавил Гвеллин. – Перегаром от вас несет, что и лошадь скопытится.

– А кто это с вами? И почему… ик!… молчит?

– Он с алкашами не разговаривает.