Текст книги "Приключения во времена Людовика XIII продолжаются (II книга) (СИ)"

Автор книги: Немов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

Изабелла нахмурилась. Она вытянула шею, чтоб заглянуть в комнату с того места, где сидела – действительно, помещение казалась светлым и нарядным. В нем приветливо горел камин, над которым красовался некий натюрморт с персиками, пол был выложен красивым резным паркетом, напоминающим цветочный рисунок в одной из зал Лувра.

Джулия вошла. Отец Жозеф замешкался и споткнулся о сутану. Он был вынужден опереться локтем о стену.

Каменная плита опустилась из щели потолка так быстро, что обдала его коричневую сутану облаком пыли.

Изабелла вскочила.

–Джулия! – закричала она в панике, с запоздалым раскаянием поняв, какую чудовищную ошибку они совершили. – Это ублиет – смертельный колодец! Там нельзя ходить! Стой! Стой, умоляю!

Она била по стене кулаками, не в силах вспомнить, что именно украшало стены жуткой комнаты. Если книги, Джулия не подойдет к ним и останется жива. Но если духи или цветы – Джулия погибла!

Как же она винила себя, за то, что поддалась на уговоры подруги, ибо сейчас Джулия умрет!

–Это ублиет! – вырвался из ее губ вопль. Она развернулась к отцу Жозефу. От ужаса из ее глаз брызнули слезы.

Ублиетом назывались камеры и глубокие колодцы, куда сажали приговоренных к смерти людей. Но этот ублиет был другим, более страшным порождением жестокого и коварного разума. Несчастный узник после допросов и пыток приводился в роскошно убранное помещение, где ему подавали вкусный обед и надежду на скорое освобождение. Жертва радовалась, слизывая кровь с губ. Она оставалась в комнате до той поры, пока не брала с полки книгу или не садилась в кресло, сама приводя в действие изощренный механизм. Сразу же пол под несчастным опускался, и он падал на колесо, утыканное острыми ножами. Невидимая рука приводила это колесо в движение, и узника разрезали на кусочки. Смерть эта не была быстрой, ибо часто колесо двигалось медленно, отрезая у жертвы плоть кусочками в течение долгих часов.

–Я убью вас! – закричала Изабелла.

–Полно! – улыбнулся отец Жозеф. – Мы можем поговорить наедине, пока ваша подруга наслаждается чтением Богослова и Бестиариев. Или вдыхает духи…У нас тут замечательная коллекция…Для несговорчивых дам!

Изабелла чуть не упала в обморок. Там были духи… Джулия сейчас подойдет и возьмет флакончик…

–Выпустите ее!

–Нет!– покачал головой отец Жозеф. Он, будто нарочно, закатал рукава старой сутаны, обнажая мускулистые руки. – Во всяком случае, пока не узнаю все, что меня интересует! А интересует меня что действительно привело вас сюда с высосанной из пальца сентиментальной историей про музыканта. Кому в наши неспокойные дни есть дело до какого– то слуги! Кто послал вас сюда на самом деле? Королева? Король?!

–Никто! – прошептала Изабелла. Она до боли в ушах вслушивалась в звуки за пределами комнаты, но ничего не слышала.

–Я не верю тебе, племянница!

–Не верьте сколько хотите, дядя! Выпустите Джулию!

Отец Жозеф прошелся туда – сюда.

–Не вздумайте здесь ничего трогать, – резко приказал он, когда Изабелла потянулась к стене. – Нажмете и действительно отправите на тот свет вашу драгоценную подругу.

Изабелла отшатнулась. Ей казалось, стены давят на нее так сильно, что сплющивают. Ей стало дурно.

–Если ты не лжешь, Изабелла, мы, конечно, отыщем этого вашего музыканта! У меня есть агенты и в больницах и среди нищих! Всегда полезно иметь под рукой ловких людей, знающих все распутные тайны знати, верно я говорю!? Но я помогу тебе не без пользы для меня.

–Да.

–Замечательно, будем действовать а contrario*, дорогая моя. После радости пребывания в сей чудной крепости с секретами, я надеюсь больше никогда не слышать из уст Его высокопреосвященства, что вы стоите у него на пути. Если таковое произойдет, я надеюсь, вы немедленно покинете город и сами, без напоминаний, отправитесь в изгнание в ваше поместье! Растите там моих племянников и не во что не вмешивайтесь!

Изабелла обессиленно кивнула.

Отец Жозеф повернулся к стене, нажал на что-то и плита поднялась. Перед Изабеллой предстала живая Джулия. Она сидела в единственном кресле и перебирала лепестки розы в высокой вазе у своих ног.

–Джулия! – воскликнул Изабелла.

Она подбежала к креслу и потащила подругу за руку к отцу Жозефу. Там бросилась ей на грудь.

–Ты жива! – заплакала она.

Джулия была удивлена.

Но испытания не окончились. Отец Жозеф еще раз повернул рычаг, спрятанный за портьерами. Пол разошелся посередине по краям паркетного цветка, ухнуло вниз кресло и разбилась высокая ваза с цветами. Внизу раздалось клокотание, визг, звук ударов. Это работали крутящиеся лезвия. Из растерзанных, разрезанных на мелкие кусочки мертвых роз поплыл к потолку томящий резкий сладкий аромат, отдающий тленом.

–Что это? – заикаясь, спросила Джулия, прижимаясь к подруге. Она, мертвея, глядела, как внизу, в колодце у ее ног, сходятся и расходятся огромные ножницы.

–А это, прекрасная герцогиня, мой шанс показать, что вы все время ходите над пропастью! Вы можете читать Бестиарии, вдыхать запах померанцевого дерева, даже вышивать, но под вами уже разверзлась пропасть!

Джулия обмякла на руках у Изабеллы.

–Вам обязательно пугать ее?! – закричала Изабелла, пытаясь оттащить подругу от края ямы.

Но монах как клещ вцепился ей в локоть.

–Кто станет новой любимой фрейлиной у Марии Медичи? Какие сплетни плавают в Лувре?

–Не знаю!

–Она собирается мириться с сыном или по – прежнему будет проявлять своеволие? Что думает об этом Ее Величество королева Анна? Готовы ли они подружиться?

–Не знаю!

Звон ножниц внизу вызвал у Изабеллы холодную испарину на лбу.

–Почему Мария Медичи именно сейчас собирается вернуться в Париж? Ей же предлагали сделать это еще месяц назад! Отвечайте, Изабелла!

–Я не знаю!

Отец Жозеф вернул пол на место. Изабелла оттащила Джулию подальше. Та постепенно приходила в себя.

Раздался стук в дверь. Это был стражник, который сообщил, что некие вооруженные люди пытаются пройти в крепость.

–Зять пожаловал? – спросил отец Жозеф у Изабеллы. – Пропустим их сюда?

–Нет! Только не это!Мы выйдем сами!

–Замечательно!

Когда они выезжали из Бастилии в карету к им сели де Силлек и де Арамисец. Последний, стащив с головы совершенно мокрую шляпу, разразился необычайно гневной тирадой, направленной против Изабеллы.

–Вы, сударыня, просто сошли с ума! Потащить мою беременную супругу в Бастилию к вашему дядюшке! Это надо же додуматься! Ab imo pectore *, что это никоим образом не должно повториться!

–Это я виновата! – простонала Джулия. Она тряслась всем телом.

–Зачем вы понадобились отцу Жозефу? -спросил у Изабеллы де Силлек, внимательно глядя на ее белое, без кровинки лицо.

–Мне кажется, замышляется что-то, – ответила она, отогревая руки в его ладонях. – Мы действительно хотим найти музыканта Джулии, и дядя обещал посодействовать. У стражников есть описание Франсуа Ларена, они найдут его. Но дядя намекнул мне, что замышляется что– то против королевы – матери… И в этом не должны принимать участие те, кто хочет остаться в живых. Я думаю, дядя хотел предупредить де Тревиля…

–Я найду способ передать ваши слова капитану, – де Силлек по-прежнему не отводил от нее глаз.

–Вы странно спокойны после посещения Бастилии, госпожа графиня, – ввернул де Арамисец. Он все еще был зол.

–Так я же была там уже, – сказала Изабелла слабо. – В первый же день, как приехала в Париж из монастыря. А вы думали, господа, отчего я так всего боюсь? Откуда знаю, как хрупка человеческая жизнь…

–Все равно, – не сдался де Арамисец. – Absolutio ab instantia***.

–Латыни на сегодня достаточно! – простонала Изабелла.

–Да уж, господа! Вот когда скажешь: Bellum omnium contra omnes****! – добавил де Силлек.

Изабелла хихикнула. Нет, поистине нужно иметь железные нервы, чтоб жить в этом городе в такое неспокойное время! Она смеялась так заразительно, что даже Джулия улыбнулась бледной, дрожащей улыбкой.

Оставалось только ждать! Неделю все провели в беспокойстве (правда, по разным причинам!), а через неделю стражники принесли Франсуа Ларена. Изабелла поскорее послала за подругой и спустилась вниз.

–Почему в мой дом? – удивился де Силлек. –Не я искал себе поэта.

Он, выпятив нижнюю губу, разглядывал двух стражников, тащивших юношу на большом грязном, забрызганном одеяле. Его тело опустили на топчан в кладовой, приникающей к кухне.

–Так велено, ваша милость! – отозвался переодетый в простолюдина стражник с сильным немецким акцентом. –Мы нашли его на рынке Чрево Парижа. Его посадили просить подаяние, бедняга ничего не понимал, только плакал, потому что они опоили его! Мы боялись, что цех нищих вырвал у него язык, но, хвала господу, этого еще не случилось. Хотя, ваша милость, они умеют вытворять и не такое! Им ничего не стоит сделать из здорового – больного, из красавца – калеку, из молодого – столетнего старика! Вместе с вашим слугой, мы забрали троих украденных детей –тех, кто мог говорить! Младенцам, увы, так не везет – никто не может определить, кто их родители и мы вынуждены бросить их в том кошмаре, среди воров и убийц! Куда и кому их продадут –один бог ведает!

Агенты отказались от кошелька, сославшись на то, что им хорошо платят, но с удовольствием съели кусок ветчины и выпили бургундского.

–На улицах приходится пить такую гадость! – признался самый разговорчивый и, накинув грязную накидку на лысую голову, ушел.

Де Силлек стоял над больным гостем, который все еще пребывал без сознания, и пытался сличить его с рисунком на пергаменте, который сунул ему стражник.

–Посмотрите вы, прошу вас, – сказал он Изабелле, протягивая ей пергамент. –Может быть, вам удастся сличить нашего гостя с портретом. Я не могу уловить даже отдаленное сходство,а я на невнимательность не жалуюсь!

Изабелла склонилась на невообразимо грязным, залитым то ли вином, то ли кровью, то ли овощным соком, рваным, пахнущим гнилью пергаментом. Потом перевела взгляд на принесенного человека и вскрикнула.

Тело Франсуа– если это был он, – было в струпьях, ладони обвязаны мокрыми от крови тряпками, один глаз заплыл, губы покрывала отвратительного вида бордовая короста, лицо почти полностью покрывали страшные гнилые волдыри и язвы.

–Это никакая не болезнь, – произнес старый врач Темесье. Он разворачивал тряпки у юноши на руках. –Нарывы неестественные, уж поверьте!

Слуги притащили бочку, поставили ее в углу, застелили простыней и начали лить в нее ведрами теплую воду.

–Это не он, не тот мальчик, кого описывала Джулия! – вскликнула Изабелла. Ей стало стало страшно и больно.–Этому человеку не дашь меньше тридцати! Бедняга не может быть юным музыкантом!

–Не подходите к нему, госпожа! –остановил ее лекарь. –По нему же вши прыгают! Не хватает потом лечить вашу милость от неприличных болезней!

–Что у него с руками? – спросил де Силлек.

–Ему расплющили кончики пальцев…Бедный юноша – боль, должно быть, адская!

Де Силлек крепко прижал к себе жену. “Будьте мужественны, -сказал ей этот жест. –Будьте благоразумны!”

Лекарь мокрой тряпкой начал сдирать с лица человека прикрепленные язвы и под ними открывалась посеревшая, покрытая бисеринками крови, но чистая кожа.

–Так делают нищие нарочно, госпожа,– говорил лекарь, с отвращением бросая в миску страшные ошметки. –Чтобы вызвать у горожан большую жалость! Ах, госпожа, тело его я залечу, а вот душу! Как же мне залечить юную опоганенную душу…

–Теперь я вижу сходство с картинкой! – проговорил де Силлек задумчиво. –Хорошо, что они его так мало изуродовали.

С Франсуа сорвали страшные, кишащие насекомыми, лохмотья, которые тут же бросили в огонь, и погрузили его тело в горячую воду. Изабелла налила туда ароматическое масло с настоем ромашки. Юноша застонал и стонал почти непрерывно, пока лекарь смывал грязь с его несчастного, покрытого ссадинами и синяками тела. Потом Франсуа начал кричать.

–Хороший знак. Он приходит в себя, – сказал де Силлек. Лекарь залил в рот Франсуа маковой отвар, чтобы поскорее снять возбуждение. Изабелла, повязав передник, села перевязывать Франсуа раненые пальцы. Она нанесла на них заживляющий бальзам и забинтовала. Теперь свое должен был взять крепкий организм больного.

–Ему уже не играть на лютне, – заметил де Силлек. – После таких ран чувствительность пальцев, увы, не восстановиться. Угораздило же этого глупца выйти на улицы ночью и не вооруженным, черт возьми!

–Он же музыкант, не дворянин! – прошептала Изабелла.

–Не слушать вашей подруге куплеты в его исполнении! Мерзавцы!

Франсуа кричал, метался, у него началась горячка.

Джулия приехала в сопровождении де Арамисец. Она плакала.

–Я, право, смущен, – сказал де Арамисец другу. Он был мрачен.–Я не представлял себе, во что может вылиться мой приказ ему убираться из моего дома. С юношей поступили бесчеловечно. И тем хуже, что он не мог защитить себя. Узнаем ли мы когда– нибудь силой ли они его увели или обманом?

– А вы, де Арамисец, еще уговаривали меня вызвать на дуэль дона Себастьяна и убить его! – отозвался де Силлек. Он снизил тон, но Изабелла, готовя у камина с Темесье притирания, все равно слышала его сквозь бульканье отвара. –Хорош бы я был, согласись я с вами! Я, конечно, убил бы его, клянусь честью. Но с некоторых пор я тысячу раз думаю, прежде чем распорядиться чье-нибудь судьбой!

–Надо было мне схитрить: взять этого музыканта на службу и отправить в отдаленную часть моего поместья! – отозвался де Арамисец.

–Да, так было бы дальновиднее!

–Но меня настолько взбесила наглость этого юнца, что я не владел собой!

–Как меня в свое время – дерзость испанца! Так что я хорошо понимаю вас, друг мой!

–Все –таки вы были правы, когда уговорили меня не брать Бастилию штурмом и не звать остальных мушкетеров, а подождать, пока дамы сами выйдут оттуда! Поистине, де Силлек, вы кладезь мудрости!

–Я однажды ждал г-жу Изабеллу у дома кардинала! – де Силлек нашел взглядом чистое лицо жены. Она сосредоточенно сыпала какой– то порошок в котелок над очагом. Изабелла подняла голову и улыбнулась мужу. Его лицо отразило волнение. – Вот тогда-то, де Арамисец, я понял, что ее семья никогда не причинит ей вред.

–А этот отвратительный капуцин, ее дядя? Знаете, де Силлек, после посещения Бастилии у г-жи Джулии словно отнялся язык. Мне только намекнули, что он затребовал за свои услуги некую плату. Какую?

–Он, в некотором смысле, выполняет свой долг. Впрочем, о нем говорить неинтересно.

Де Силлек встал.

–Г-да, время позднее, а больной еще слаб. Г-жа графиня, поднимайтесь наверх, вам пора отдыхать. Де Арамисец, забирайте супругу – ей нельзя волноваться. Темесье, вы отвечаете за юношу. Всем спокойной ночи, господа.

К сожалению, как де Силлек и предполагал, пальцы Франсуа не восстановили чувствительность. Едва очнувшись, юноша запросил лютню, тронул струны и бросил, залившись слезами. После этого Франсуа лежал несколько дней мрачный, угрюмый и отказывался есть. Он не захотел общаться и с агентами отца Жозефа, которые приходили его допрашивать.

–В моей доме – судейские! –кривил губы де Силлек. –Черт знает что такое! Нужно заканчивать с этим!

Изабелла вздохнула. С ней Франсуа тоже не разговаривал, даже дичился. И она могла только гадать, отчего юноша лежит мрачный, недвижный и только кусает губы.

В конце концов, он рассказал свою историю хозяину дома, а уж де Силлек потом сообщил все, что считал нужным, своим друзьям.

Выскочив из дома Джулии де Сент -Дье, Франсуа пошел куда глаза глядят. Глядели они с вопросом на высокую розовую луну, которая, будто ладья, плыла над крышами, поэтому Франсуа не видел ни богатых домов, куда можно было постучаться, ни трактиров, где можно было переждать ночь, ни даже запоздалых прохожих или гонцов, у которых можно было спросить дорогу. Несчастливая звезда вела его в самую дремучую чащу, если можно так выразиться, прямо к монастырю Святых дев. По дороге ему не встретились ни стражники, ни припозднившееся задиры, ни гвардейцы кардинала, ни агенты отца Жозефа, которые могли его задержать или арестовать, словно он шел по заколдованному сказочному городу. В каком-то переулке его ударили по голове. Очнулся Франсуа от жуткой боли в руках, но его вновь избили, потом дали пить дурную на вкус жидкость, а дальше он очнулся на улице. Стояло раннее холодное утро. Он сидел рядом с какими –то стонущими, визжащими людьми, на продуваемом ветром месте и мог только качать руки, чтобы избавиться от боли. Так, в забытьи, прошло несколько дней. Он ничего не ел, а пил только странную жидкость. А потом пришли агенты, долго спрашивали о чем –то и тыкали в лицо листом бумаги, а затем увели. По дороге он потерял сознание и очнулся только в бочке с горячей водой.

Де Силлек переговорил со своим лекарем и, недолго думая, решил отправить юношу в свое поместье.

–Я не могу, – прошептал Франсуа, когда де Силлек сообщил ему свое решение. –Боюсь, господин, что я не могу выйти отсюда. Я болен.

–Лекарь утверждает, что вы поправились.

Де Силлек заблаговременно попросил Изабеллу присутствовать при разговоре.

–Вы сможете помочь мне своей мягкостью! –он крепко прижал ее к себе. –Ему необходимо уехать, радость моя. Здесь он будет страдать от страха людей, улиц, калек, женщин, жизни. Он – простой человек, у него нет нужной ему воли и стойкости. Он сломлен. Я знавал людей такого сорта, чуть поправившись, он будет недалек от того, чтобы броситься в Сену!

Она почувствовала укол в сердце и воскликнула:

–О Арман! Что вы такое говорите!

Он обнял ее.

–Моя храбрая воительница! Я благодарю небо, что ты моя жена! Я горжусь твоей храбростью и решимостью! И добротой! Только вы одна могли отправиться в Бастилию, чтоб вытащить из плена нищих какого-то слугу! Только вы одна, после всех злоключений, в то время как ваша подруга рыдает по ночам от кошмарных видений, которые с некоторых пор преследуют ее, можете смеяться и смотреть на меня лукаво и нежно, как сейчас!

Он поцеловал ее и не выпускал из объятий, пока она не ответила на поцелуй.

Изабелла вспомнила этот разговор, склонившись над вышиванием, которое взяла в руки, чтоб занять себя. Они сидела у очага, будто и не вслушиваясь в разговор графа де Силлек и юного музыканта. Ее восхищала предусмотрительность мужа: при ней Франсуа держался молодцом и не плакал.

–Мне страшно, господин! – бормотал он, содрогаясь всем телом. По его просьбе окна занавесили темной тканью, и он к ним никогда не подходил. –Я был таким глупцом, господин! Я не мог найти в себе силы противостоять нищим , я, как они, жалко просил милостыню! Я не мог защититься, я унижался! Мне так стыдно! Да моя матушка умерла бы от ужаса и позора, узнав о моей слабости! Как же мне теперь жить, г-н?! Где найти силы смотреть людям в глаза.

Голос его дрожал. Граф де Силлек пристально вгляделся в него и задумчиво постучал ногтем по бокалу вина, которое ему поднес Темесье. Молчание длилось минуту или две. Изабелла сидела как на иголках, но не посмела вмешаться. Ей казалось, что де Силлек молчит специально.

–Вот что, юноша, я должен вам сказать, – начал де Силлек сухо. –Я потратился на ваше лечение весьма серьезно. Вы мне должны несколько монет. Но у вас нет денег, как я понимаю, и, кроме того, нет высоких покровителей. Но я готов дать вам шанс отплатить мне, шанс, мне думается, в вашем положении неплохой.

–Что я должен сделать, монсеньер?

–Переходите ко мне на службу.

Изабелла с восхищением глядела на его строгий профиль. Граф де Силлек явно принял решение говорить с Франсуа не как с мальчиком, а как с мужчиной.

–Но я ни на что не годен! – отчаянно крикнул юноша.

–Мне нужен садовник. Я назначу вам неплохое жалованье. Мои люди обычно не жалуются! Вы согласны?

В тот же день Франсуа получил место младшего садовника и уехал в поместье Силлек на Луаре.

Комментарий к Глава 14 Дно Парижа

contrario* -наоборот (лат.)

Ab imo pectore ** -с полной откровенностью (лат.)

Absolutio ab instantia*** оставление подсудимого в подозрении (лат.)

Bellum omnium contra omnes**** – война всех против всех (лат.)

========== Глава 15 Рене и Реми ==========

Спустя три месяца после его отъезда де Арамисец вновь стал счастливым отцом. Восторгу его не было предела, ибо у него родился наследник. Он ни на шаг не отходил от колыбели хорошенького мальчика с голубыми глазками, которому дали имя Реми. Джулия чувствовала себя прекрасно и купалась во всеобщем обожании, восторге друзей, поздравлениях короля и королевы.

–Он похож на вас, Анри! – как– то воскликнула она, когда де Арамисец необычайно ловко качал сына. Тот, обладатель ласковых рук, бархатного голоса, сноровистых движений очень быстро научился справляться со своими детьми, что, кстати, ничуть не умаляло его мужских качеств. Его дочь всегда тоже быстро засыпала на руках отца.

–Еще бы! – улыбнулся де Арамисец, привлекая к себе жену за плечи жестом собственника. – Ведь это, если я не ошибаюсь, мой собственный сын.

Джулия опустила глаза. Она с грустью вспомнила Франсуа. Он служил теперь у де Силлек и, по словам Изабеллы, приноровился выращивать изумительные цветы.

–Да, конечно! – протянула она гораздо медленнее, чем хотелось де Арамисец.

–Ах, шалунья! – рассердился он. – На что вы изволите намекать?

Джулия с привлекательной рожицей отскочила от него подальше.

–Ох, Анри, у вас такой вид! Ну, просто святой Исаак с маленьким Иисусом!

Де Арамисец самодовольно улыбнулся.

–Я очень люблю наших детей, Жули.

Джулия встала на колени у ног сидящего мужа.

–Я тоже люблю нашего сыночка, Анри. Я хочу – только не вздумайте отговаривать меня – хочу сама вскормить его.

Так и случилось. Казалось бы, многие дамы были бы шокированы таким решением знатной дамы, и де Арамисец, гордый решением жены, готовился встать на ее сторону. Но сейчас свету было не до таких мелочей – из изгнания в Париж вернулась королева– мать. Несколько лет назад кардинал Ришелье почти силой вырвал у молодого короля разрешение выслать стареющую королеву из города. Предлог, конечно, был иной – поправить здоровье в более приятном климате, чем парижский. И вот Мария Медичи вернулась.

Джулия знала об этом, но пока находила особое удовольствием играть с обоими детьми, да принимать друзей. Джулия как раз примеряла новое платье, когда ее навестил г-н де Батц.

–Как вам я?– не удержалась и кокетливо спросила Джулия друга после взаимных приветствий. Она выставила из под темно-синих юбок ножку в кокетливой красной туфельке на высоком каблуке и с большой пряжкой. –Я красива?

–Вы, как обычно, прелестны!

–А вы, как всегда, любезны! Не правда ли, очень милый цвет? Он только-только вошел в моду. К такому наряду –синяя юбка, красный корсаж, – полагается синяя шляпа с длинным красным пером. Я подумываю закрыть плечи желтой косынкой и заколоть ее брошкой. У меня как раз есть подходящая, в виде кривого рога изобилия.

–Да, конечно.

–Но что это я? Присаживайтесь, дорогой де Батц.

Де Батц пристроился на краешке стула в гостиной.

–Как поживает наш юный герцог?– поинтересовался он после некоторой паузы.

–Я так счастлива, де Батц! Дочь и сын!

–Им повезло с вами, г-жа герцогиня. У них – любящие отец и мать. Никогда так не нужно им внимание, как когда они такие маленькие как котята.

–Да что вы, де Батц! – изумилась Джулия.– Никогда не ожидала от вас подобных сентиментальных речей!

Де Батц покраснел. От смущения он почесал затылок.

–Я еще знаю, что детям в их возрасте нужна кормилица…А откуда ее можно вызвать?

–Господи, да из любой деревни.

–Так просто?

–Ну не совсем. Желательно, по рекомендации, дорогой мой де Батц. Но откуда у вас такой неожиданный, я бы сказала странный интерес к младенцам? Сколько я вас знаю, вас, человека военного, интересуют более важные дела. Я ожидала, что вы сегодня вежливо выразите мне восхищение и расскажите о последних дуэлях! Нет, не хотите? Ну тогда мне остается только действительно рекомендовать вам кормилицу моего сына.

Мушкетер вздрогнул, словно пробудился от сна.

–Да, да, черт возьми! Г-жа герцогиня, одна дама, чье имя я не могу вам назвать, чтобы не скомпрометировать, не далее как сегодня утром просила меня подыскать порядочную и нелюбопытную женщину как раз для такого непростого дела.

Жули не с нескрываем интересом слушала его.

–Я и не знала, мой друг, что у вас есть покровительница, с которой вы столь близко знакомы, что занимаетесь ее семейными делами. Может быть, вам стоит обратиться к де Арамисец? Это он занимался вызовом кормилицы для нашего сына из Тулузы. Может быть, он подыщет и вам кого– нибудь? Г-н де Силлек тоже в подробностях может ответить на все ваши вопросы касательно младенцев. Может быть, вам лучше обратиться к г-ну графу?

Де Батц не улыбнулся, словно прислушивался к каким– то далеким, тревожащим его звукам. Прислушались и Джулия, но ничего кроме тихого гула огня в камине да шипения капель, изредка падающих на ярко горящие поленья из дымохода, она не услыхала.

–Мне нужна не только кормилица, г-жа.

–Тогда что?

–Совсем другое…

–Де Батц, не скрывайте, что у вас есть какая– то страшная тайна.

–Ах, черт подери, что за положение!

–Придите в себя, сударь, и все мне расскажите.

–Это трудно, дорогая герцогиня.

–Что же случилось, что вы так взволнованы? Что за история приключилась с вами?

Де Батц отчаянно дернул себя за ус.

–Ах!– он помолчал и добавил отчаянным шепотом. – Он здесь.

–Да? – сделала большие глаза Жули. – И где же он?

–Я оставил его в прихожей… Он спит.

Джулия изумлялась все больше. Но де Батц не дал ей опомниться и увлек за собой.

Он с такой опаской подходил к прихожей, что Джулию разобрал смех.

–Что вы там такое прячете, де Батц?

–Тсс!

Он пропустил Джулию вперед.

Ярко горящие свечи освещали небольшую комнату с бюстом короля Людовика у камина, играли на золотистых узорах в виде арабесок новых кресел с подлокотниками и витыми ножками.

–Никого здесь нет!–воскликнула Джулия, подумав, что тут не хватает модного в последнее время красочного ковра, такого, какой она видала у г-жи де Сот на прошлой неделе.

–Как пусто? – де Батц шагнул к креслу у камина и склонился над креслом. – Ах, черт подери! Вот он!

В простом шерстяном одеяле спал младенец.

–Что ж вы сразу не сказали! – воскликнула Джулия в восторге. – Ах, какое чудо! Это, кто, мальчик?

Де Батц озадаченно следил за ней. Малыш в этот момент как раз открыл глазки и тоненько захныкал.

–Какой миленький! – восхитилась Джулия, беря его на руки, не обращая внимания, что мнет кружева нового платья. – Скорее наверх, малыш, от этих мужчин, которые готовы уморить тебя с голоду.

Она развернулась и направилась с младенцем наверх.

–Куда вы его несете? – возмутился де Батц.

–В детскую, конечно!

–Я хотел сказать, – де Батц помялся. – Вы можете спросить, откуда он…

–Ну, так говорите скорей. Малыш хочет есть.

–Та дама, о которой я упоминал…

–Де Батц, не мучайтесь. Я все поняла. У мальчика ваши глаза. Это ваш сын.

Мушкетер откашлялся, выдавая сильнейшее волнение.

–Г-жа Жули…Я собираюсь усыновить ребенка.

–Ясно, дорогой друг. Решение превосходно и характеризует вас, как доброго христианина. А мы его сейчас накормим, ибо усыновить вы его можете, а вот накормить – нет!

Через час ребенок спал, накормленный, чистый, на руках у мадам Герании.

–Как он мил! – заметила Жули.

–Я не знаю, как вас благодарить, – прошептал де Батц. -Разрешите я поцелую вас, г-жа моя!

Джулия смеясь, подставила щеку.

–Как вы назовете его, де Батц?

–Ох, не знаю!

–Пусть будет Рене. У нас – Реми, у вас – Рене. Они буду дружить. А мы с кормилицей вскормим их.

–Неужели вы хотите сказать…

–Они станут молочными братьями. Иначе вы, де Батц, с вашей любовью к опасным приключениям и дуэлям, уморите ребенка за два дня.

Скуластая физиономия де Батц расползлась в улыбке. Все– таки он не ошибся, принеся ребенка сюда, в дом своих «детных» друзей.

Г-н де Арамисец вернулся из Лувра точно в часы кормления Реми. За ним слуга внес шкатулку со сладостями для Жули: орехами, засахаренными ягодами и каштанами. Он не удивился, застав у себя дома де Батц.

–Как мы поживаем? – спросил он весело, целуя жену в щеку. – Сладости для вас, любовь моя.

–А у нас сюрприз!

–Дорогая! – воскликнул де Арамисец, склоняясь к колыбели, в которой спали, тесно прижавшись друг к другу, оба мальчика. – Это кто еще? Неужели вы подарили мне еще одного сына!?

–Анри, разрешите представить вам маленького Рене, юного воспитанника г-на де Батц. Он только сегодня появился у нас, и я хочу…

–Гм…, – закашлялся де Батц.

–…мы с де Батц хотим, чтоб малыш остался. Мы ждем вашего решения, сударь.

Она покачала колыбель и нежно поправила вышитые голубые чепчики обоих малышей.

Де Арамисец посмотрел сперва на смущенного друга, потом на жену.

–Что вы решите, де Арамисец? – спросил де Батц взволнованно.

–Я не против присутствия ребенка в моем доме, если вы сделаете мне кое– какие одолжения по службе,– хитро ответил де Арамисец. – Завтра я скажу вам, какие! А сегодня мы отправимся крестить вашего воспитанника. По дороге, дорогая, я хочу знать подробный рассказ о вашем самочувствии.

========== Глава 16 В которой появляется королева-мать Мария Медичи ==========

Теперь, когда на страницах нашего романа появляется сама королева-мать, стоит рассказать об этом историческом лице.

Нелюбимая жена Генриха IV, не почитаемая мать Людовика XIII, некрасивая, стареющая Мария Медичи была несчастна. Когда– то любил ее верный помощник герцог Ришелье, а теперь Великий Кардинал Франции стал ее соперником в борьбе за влияние на короля. Он беззастенчиво забыл все услуги, оказанные ему королевой – матерью и теперь не было у Марии Медичи врага более лютого. Он же через Его Величества отправил ее на несколько лет в ссылку в отдаленное поместье, откуда она только что вернулась.

Поселилась она вдалеке от Королевского дворца. Но это не означало, что она не была в курсе всех самых значительных интриг. Чаще всего королева– мать узнавала новости на приемах, что начала давать в своем дворце в Люксембурге, на левом берегу Сены. Дворец славился картинами, маленьким, чрезвычайно уютным парком, прудами и террасами, которые как ожерелье, опоясывала красивая балюстрада с позолоченными вазами, в которых пышно цвели анемоны. Балюстраду и статуи для дворца создали Жак Дау и Этьен Деброс, лучшие скульпторы Парижа.

Это был почти Лувр. Сюда, в Люксембург, теперь вывозили молоденьких дочек светские вельможи, надеясь удачно пристроить их в качестве фрейлин. Здесь царил младший брат короля – Гастон. Красивый, ласковый, простой, любящий развлечения, он обожал мать и терпеть не мог кардинала Ришелье. Тот платил ему тем же: огромные карточные долги Гастона, легкомысленные беседы с послами противных Франции держав, в результате которых вся Европа знала о планах страны – тревожили Ришелье не один год.

Поминуя расхожую пословицу – «Враг моего врага – мой друг», Мария Медичи, королева Анна Австрийская и Гастон частенько виделись в Люксембурге. Королева Анна привозила с собой фрейлин.