Текст книги "Приключения во времена Людовика XIII продолжаются (II книга) (СИ)"

Автор книги: Немов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

Он нежно провел пальцами по струнам, лаская, словно они были живым существом. На смуглом лице его мягко сияли ангельской прелести синие глаза.

–Пой, лютня, не о жалобе напрасной,

Которой душа моя полна,-

Спой о моей владычице прекрасной.

Джулия молчала.

–Не сердитесь, сударыня! – прошептал юноша пылко.

–О, дорогой Франсуа! – со слезами умиления воскликнула она. – Что мне сделать для тебя, говори! Ты заслуживаешь какой-то особой награды!

–Ничего мне не надо!– горестно вздохнул он. – Только улыбнитесь мне! Я счастлив, когда вы смеетесь! Ваш чудесный смех можно переложить на ноты, так он гармоничен!

Джулия задохнулась от его горячих слов и жаркого дыхания. Она с трудом сдерживалась, чтоб все– таки не расцеловать его.

–Ах, ты так любишь меня?! – воскликнула она.

–Да, люблю!

Шепот неуклонно сближал их, придавал интимный оттенок откровенному разговору, коварно вовлекал в липкие сладостные любовные тенета.

–Мне приятно, – призналась Джулия.

–Это самой страшное, что могло со мной произойти, мадам! – он непосредственно, совсем по – детски рассмеялся. – А я все – таки счастливее всех знатных господ! Они и богаче меня и знатней, но вы – со мной!

От избытка нежных чувств, захлестывающих ее, Джулия тоже засмеялась и обняла юношу.

–Ах, какой ты все-таки милый!

Он не удержался – что было невозможно! – и пылко поцеловал ее. Она ответила на поцелуй.

Дверь тихонько отворилась. Вошедший застыл на пороге, будто пораженный молнией. Джулия медленно отстранилась от Франсуа. Бессознательный переход глаз от лица Франсуа к дверям – и она вскрикнула.

–Анри! – со стоном радости и облегчения она рванулась к мужу, но вдруг остановилась. Ей стало дурно от страха, потому что она разглядела исказившееся гневом лицо супруга. Он смертельно побледнел, ноздри его тонкого носа затрепетали, а устремленный на Франсуа взор горел диким огнем. Хриплое дыхание раздирало его грудь, а злоба и внезапная ненависть задушили в де Арамисец все проявления благоразумия или сомнения. Он стремительно выхватил шпагу.

Джулия ослабела. Она поняла, что, даже если упадет в обморок, он сейчас не обратит на нее внимания. И уверенность в непоправимой ужасной катастрофе охватило ее, подавив все чувства.

Франсуа по-прежнему стоял на коленях у кресла, в пол-оборота к дверям. На смуглом красивом лице его не было страха, словно он был заинтересован приближающейся смертью или, скорее, загипнотизирован ею.

Де Арамисец, тяжело дыша, бросился на него. Дикий крик Джулии распорол страшную предательскую тишину комнаты. Франсуа не был виноват, а если и был, то никак не заслуживал смерти. Во всем виновата была она одна. Это она поощряла слугу, и кокетничала, и надевала откровенные наряды, и лукаво смотрела из-под ресниц! Ей было скучно и она перед этим мальчиком разыгрывала спектакль соблазнения, хотя ей этого вовсе и не было нужно!

–Анри! – закричала она и бросилась к мужу. – Нет! Только не это!

–Прочь!– загремел он, подняв руку в дорожной перчатке.

Джулия зажмурилась. Она была уверена, что он растерзает ее сейчас, ударит, убьет! Но он не должен, не должен оборвать жизнь юного мальчика. Джулия упала на колени. Она цеплялась за высокие ботфорты мужа, не давая ему сделать и шагу.

–Нет! – истерично кричала она. – Он ничего нам не сделал, Анри! Ради любви, ради нашего дитя пощади его! Я умоляю, Анри! Я не смогу любить вас, если вы совершите убийство невинного ребенка!

Лицо де Арамисец страшно исказилось.

–Прочь!

–Это Франсуа, Анри, сын вашей кормилицы. Он приехал к вам из Прованса. Пожалейте его!

Де Арамисец впился горящим взором ей в залитое слезами лицо, ожидая прочитать в нем те мысли, что владели ею сейчас. Джулия в панике сжалась, втянув голову в плечи, каждую секунду ожидая его удара.

Де Арамисец с силой швырнул шпагу на пол. Он резко развернулся и пошел к дверям. Там он, не оборачиваясь, остановился.

–Убирайтесь из моего дома, – произнес он ледяным тоном. – Клянусь честью, я убью вас обоих, если вы задержитесь хоть на минуту.

Он вышел и с силой захлопнул дверь.

========== Глава 14 Дно Парижа ==========

Джулия, все еще сидя на полу, спазматически ловила ртом воздух. Она не могла плакать, так схватывало холодной судорогой у нее все внутри при каждом вздохе. Жестокие слова мужа оглушили ее. «Что же теперь будет?»– опустошенно думала она.

Франсуа отер пот, обильно струившейся по лбу, встал и подошел к ней. Джулия резко отстранилась от него и глянула с откровенной неприязнью.

Она любила де Арамисец – Франсуа ясно видел это. Гораздо красноречивее всех слов были сейчас ее потемневшие глаза и растерянная поза – во всем ее существе плескалась боль и раскаянье перед содеянным.

–Пусть он убьет меня, но я должен сказать, что это я виноват во всем!– прошептал Франсуа.

Джулия отрешенно покачала головой.

–Тебе нужно уходить.

Франсуа медленно, как во сне, взял лютню.

–Если вы прикажете, я уеду из Парижа, мадам.

Перед Джулией вся жизнь начала заволакиваться черным туманом беды. Она все еще слышала любимый голос человека, которого только что страшно оскорбила. Она совсем недавно предупреждала неосмотрительную Изабеллу и вот сама совершила более страшную ошибку! Изабелла –де Арамисец осуждал ее и за такую малость!– только выслушивала вирши дона Себастьяна, а она, Джулия, целовалась с Франсуа и была готова отдаться ему – ради игры, со скуки! И вот теперь она разбила свою жизнь и жизнь их дочери!

Франсуа с молчаливой беспомощностью наблюдал за ней – его юношеские первые мечты о любви рассыпались, будто сухие горошины, и он не знал, как их собрать.

–Иди в дом графа де Силлек, – прошептала Джулия. – Тебя там примут. Иди! Ну что ты медлишь! Оставь меня, слышишь! Если бы не ты, он не рассердился бы на меня. Видеть тебя не хочу!

И она, рыдая, бросилась вон из комнаты.

Давно ли, казалось, она мечтала о встрече с любимым, а теперь, совсем больная, горько рыдала в спальне. «Он оставил меня, – причитала Джулия в лихорадке любви и иссушающего стыда. – Поцелуй, всего невинный поцелуй для другого, и он бросил меня, сказал, что я ему противна! Ах, как он мог подумать, будто я изменила! Что же теперь со мной будет?!»

Он не пришел к ней и ночью. Зубы Джулии лязгали от холода, ступни сводило судорогой, хотя в спальне было жарко натоплено. Она жаждала встречи с мужем и опасалась увидеть его, потому что смутно подозревала, что ранила своим глупым поступком его в самое сердце. Никогда, никогда она не видала у мужа такого лица, как когда он наблюдал, как она жадно целует другого! О боже!

Утром, за завтраком, Джулия, давясь, проглотила только маленький кусочек пулярки и безвкусный листик шпината.

–Господин герцог уехал сегодня утром к господину де Тревилю, – доложил ей управляющий. – Господин должен был приехать только сегодня, но прибыл раньше…

У Джулии защипало глаза. Он спешил к ней, чтоб провести с ней ночь… их ночь, а нашел рядом с ней другого… Предательница – вот кто она! Мерзкая предательница!

«Он что –то сделает со мной,– подумалось вдруг Джулии, и она в бессилии заломила руки. – О, господи, не допусти этого! Не допусти, чтоб он услал меня в какой– нибудь отдаленный монастырь со строгим уставом– это наказание в его духе!»

Де Арамисец должен знать, что она любит только его! Если де Арамисец не переубедить, она никогда не увидит его влюбленные глаза. Джулия хорошо знала своего мужа – он был мстителен! «Я не могу больше находиться здесь!– сказал она себе, изнемогая от неизвестности. – Я сойду с ума, если он возненавидит меня! Я любым способом должна вымолить прощение!»

Она украдкой заглянула к нему в кабинет. Сломанный стул валялся у дивана, на котором, среди брошенных в минуту раздражения камзоле и плаще блестел небольшой плоский футляр синего бархата с золотым тиснением. Открыв его, Джулия невольно издала вздох восторга – сапфировое ожерелье переливалось на ее дрожащей ладони – богатый, любовно выбранный подарок. Джулия сдвинула ниже декольте и надела ожерелье. «О, моя любовь!» – подумала Джулия со страстью.

Она упала в кресло у его стола и неожиданно забылась в тяжелом сне, полном мучительных кошмаров. Ей снилось, что она расстается с мужем навсегда, что он кричит на нее, угрожает, а затем разворачивается и уходит, а она бежит, бежит за ним в холодном тумане, но цепляет пальцами лишь воздух.

Она заплакала и проснулась. Ей было жарко. Джулия быстро открыла глаза и тут же зажмурилась. У стола, спиной к ней, сидел муж и что– то писал. Сама она была укрыта его плащом. Джулия боялась шевельнуться. «Я люблю тебя! – думала она. – О, как я тебя люблю»! Она невольно потерлась щекой о бархат его плаща.

Де Арамисец внезапно бросил перо и подошел к окну, где мрачный дождливый день уже перевалил за середину. Его нервные белые пальцы вторили каплям, стучавшим в окно и выбивали неровную дробь на раме. Он не станет лукавить с собой: он простит Джулию! Единственное, в чем будет состоять ее наказание, что он простит ее не так быстро.

Де Арамисец обернулся, желая бросить на нее взгляд, и глаза его встретились с тревожным взглядом жены.

–Рад видеть вас проснувшейся! – съязвил он резко, иронично склоняясь в легком поклоне. – Я же велел вам покинуть мой дом, а вы позволили себе меня ослушаться! Допустим, вам нужно время собрать самое необходимое и проститься с Его Величеством, но вы могли это сделать незаметно для меня! По чести сказать, я надеялся, что вы не появитесь здесь самое меньшее неделю.

–Анри, не будьте таким злым!– воскликнула Джулия, вскакивая.

–С чего бы это я был добрым и милосердным?

–Помилуйте, не мучьте меня! Вы же знаете, я люблю только вас!

–Да, теперь я все знаю!– прервал он ее все так же язвительно. – Я знаю, как вы любите невинно развлекаться, когда вашего супруга нет в городе.

Джулия покорно склонила голову. Пусть он сердится на нее, смеется над ней, только пусть будет рядом!

–Почему это вы замолчали? – осведомился он подозрительно. – Почему стали столь покорны и послушны? Как это на вас непохоже! Вы никогда не упускаете случая ответить мне в вашей обычной едкой манере! Или неловкие поцелуи мальчишки-слуги действительно растрогали вас? Если это так, мадам, зачем вы явились в мой кабинет, да еще и решили принимать самые обворожительные позы?

–Я ничего такого к Франсуа не испытывала…

–Нет? И вы считаете, мне достаточно ваших слов извинения? “Я ничего не испытывала!” – передразнил он. – Как будто нужно что– то испытывать, чтоб наставить мне рога! Признаюсь, я не скоро забуду ту сентиментальную сцену – вы и глупый паж!

–Это случайность, уверяю!

–О, я заметил, что женщины, милые импульсивные существа, все делают случайно. Даже предают, верно, сударыня!? Ну, нет, меня нельзя так просто обманывать, черт возьми! Я отомщу вам, уж будьте спокойны! И не рассчитывайте, что вам удастся обаять меня этими вашими невинными глазками. Вы целиком в моей власти! Я могу наказать или помиловать вас, как уж захочу! А накажу я вас страшно!

–Что вы собираетесь делать?!

–Я – ваш господин перед богом и людьми, и поэтому быстренько собирайтесь и отправляйтесь в наше поместье в Провансе – я больше не хочу видеть вас! И захочу ли, не могу сейчас сказать! Думаю, нет!

–Вы меня отсылаете?!

–А как вы думали?! Но это еще не все! Вы уедете одна!

–А Изабелла?! Вы же не лишите меня дочери!

–Ваш вопрос чрезвычайно занимателен, клянусь честью! Кем вы меня считаете, святым Мартином, что ли? Моей дочери не нужна такая мать! Поэтому Изабеллу вы оставите здесь! Я один стану воспитывать ее, если только не задумаю найти ей хорошенькую миленькую няню! Ха, я вижу, вы потрясены! Право, не настолько же вы глупы, что рассчитывали на прощение!?

–Я ждала вас все эти долгие дни, Анри! – прошептала она, чувствуя, что губы дрожат от невольных слез. – Ругайте меня, злитесь, только не оставляйте меня!

–Вы столь наивны, милая моя, что всерьез рассчитываете на мое доверие к вашим льстивым словам? Право, не ожидал от вас этого. Мне казалось, вы хорошо знаете меня. Что ж, я ошибся!

Он пожал плечами и пошел к дверям. Джулия действительно рассчитывала, что очарует де Арамисец, но все произошло не так. Она, всхлипнув, бросилась к нему и вцепилась ему в плечи.

–Что еще? – спросил он холодно. –Не злите меня, сударыня! Иначе мне придется лишить вас свободы! Как вы отнесетесь к тому, что я не разрешу вам выходить из нашего дома в Провансе? Я могу запретить вам даже гулять, не то что принимать гостей!

Но Джулия была слишком женщиной, чтоб не понять, что он простит ее, пусть даже не сейчас.

–О мой любимый! Я так несчастна, так измучена вашим отсутствием…

–Не желаю слушать ваши жалкие объяснения!

–Радость моя!

–Сударыня, вы же знаете, на меня, как на лицо духовное, не действуют ни приятные слова, ни милые улыбки, ни горячие взгляды!

Но Джулия уже положила голову ему на плечо и блаженно закрыла глаза.

Несколько дней ушло на примирение, пока, наконец, Джулия не приехала в гости к Изабелле.

В этот день погода испортилась с утра: небо посерело и заслезилось мелким нудным дождем. Холодный ветер задувал порывами, неприятными струйками норовил забраться под одежду, будто высасывая из редких прохожих радость и хорошее настроение.

Изабелла была дома и занималась домашними делами, когда Джулия вошла к ней. Усевшись в кресло с подушками у камина и поставив ноги на скамеечку, гостья поинтересовалась:

–У тебя нет новостей? Никаких удивительных событий за эти три дня?

–Нет, – ответила Изабелла. Она что-то угадала по непривычно серьезному лицу подруги, и взор ее стал острее. – А что должно было случиться? Что-то неутешительное? Ах, я так и знала! В последнее время у меня странное предчувствие – что-то грядет, и не скажу, что хорошее!

–К тебе должны были прийти от моего имени, – напомнила Джулия, покраснев.

Изабелла подняла брови.

–Как же так?! – прошептала Джулия. – Он должен был прийти к тебе, я ему велела. Или он, несчастный, даже не слышал меня?

–Кто он, позволь поинтересоваться?

–Франсуа, мой юный музыкант и домашний поэт! О, боже, куда же он пошел, если не к тебе?!

Изабелла внимательно посмотрела на подругу и велела подать ей горячего вина.

–Анри устроил такой скандал! – продолжала Джулия с содроганием. – Ему не понравилось, что я приютила Франсуа. А ведь Франсуа – не просто какой– то слуга, а мой друг, сын его кормилицы!

–Позволь не поверить, – фыркнула Изабелла. – Я не могу представить, что твой супруг просто так выгоняет такого гостя на улицу. У южан очень сильны родственные связи. Я скорее ожидала бы, чтоб г-н де Арамисец дал кров и пищу такому юноше.

–Ах, ты, как всегда все понимаешь! Признаюсь тебе – только не осуждай меня!– я целовалась с Франсуа! Но, Изабелла, это был невинный каприз, уверяю тебя! Анри увидел нас… И вот, когда Анри велел ему уходить, я отправила мальчика к тебе! Он должен был прийти!

–Но никого не было! Никто не приходил!

–О боже!

–Но юноша мог отправиться куда-то еще.

–Никуда он не мог направиться! Потому что он никого не знал в Париже, и денег у него при себе не было. Он, как сказали мне слуги, после скандала взял лютню и вышел за дверь! Даже без плаща! На ночь глядя, один, без денег! Я была уверена, что он найдет твой дом! А теперь выясняется, что он пропал! А вдруг он в эти минуты дрожит от холода под Новым мостом вместе с бродягами!

Изабелла успокаивающе погладила подруге белый лоб.

–Не плачь раньше времени! – мягко сказала она. – Подумай, мог ли он вернуться обратно в Прованс?

–Нет и нет! В Провансе у него никого не осталось!

–Может быть, у него было рекомендательное письмо еще к кому– нибудь?!

–Нет! Он много раз повторял, что служба у де Арамисец – его единственная надежда!

–И он рискнул оскорбить человека, служба у которого была его единственной надеждой, прямо у него дома! Как только де Арамисец не повесил его!

–Ах, Изабелла! Не ругай меня, а пойми! Что мне делать?

–Искать музыканта, что еще!

–Я знала, что ты поймешь меня! Но послушай – говорят, что в Париже есть страшные места, трущобы, попав в которые человек может сгинуть навсегда! Вдруг Франсуа оказался там!? О небеса, он такой мягкий, наивный, почти дитя, он погибнет там.

Изабелла велела слугам добавить дров в камин и подать подруге успокоительного питья из ромашки.

–Обе мы хороши! – улыбнулась она, сглаживая нервную атмосферу. – В эту осень мы словно сошли с ума! Что же это такое? Мы будто одержимы нездоровой страстью ко всему мужскому полу!

–Да ты что! – возмутилась Джулия. Она поставила бокал и выпрямилась. – Никакой серьезной страсти не было! Я и не думала влюбляться в него! Но он почти ребенок! Если б у меня был сын, я волновалась бы за него так же! Я не хочу, чтоб из-за меня Франсуа раньше времени познал жизненные невзгоды. Он – музыкант, юноша романтичный и нежный. Бог знает, что с ним может случиться в огромном городе! Мы должны помочь ему!

–Да как же?! Мы не можем вдвоем обыскивать трактиры, тюрьмы, лавки, монастыри, суды и улицы одну за другой! А нищие? Калеки? Бродяги? Он легко мог стать жертвой какой– нибудь воровской шайки!

–Изабелла! А если нищие и калеки в этот самый момент убивают Франсуа? Ах, я не могу об этом думать! У меня разрывается сердце!

Изабелла вздрогнула.

–Жули, если он попал на улицы около страшного Монастыря дев божьих, мы с тобой не можем уже помочь ему!

–Где это место?

–Это перекресток улиц Дюкер и Ремю.

–Никогда не слышала!

–Но туда нельзя! Это – верная смерть для любого! Там исчезло больше городских стражников, чем погибло дворян при взятии Ла– Рошели! Дядя Жозеф рассказывал, что в прошлом году Его Величество приказал проложить через трущобы новую улицу. Так каменщиков убили там в первый же день!

–Нет! – вскричала Джулия.

–Даже слуг нельзя туда послать!

Джулия задрожала. Слезы покатились у нее из глаз.

–Это я виновата! – пролепетала она. – Если б я не целовалась с Франсуа, Анри не выгнал бы его. А теперь моего поклонника заберут в свои ряды беглые каторжники! Бог знает, как они станут глумиться над ним! А если он станет нищим или превратиться в калеку, боже мой!? Бедный Франсуа! Такой красивый и милый!

–Женщины – такие фантазерки! – сказала Изабелла со вздохом. – Может быть, он играет себе в кости в уютном трактире “Королевский меч”, а мы с тобой про его парижские злоключения целый роман выдумали!

Джулия схватила подругу за руку.

–Напиши своему дяде Жозефу дю Трамбле. Он ведает шпионами и агентами всех сортов. Вдруг он знает, где можно найти Франсуа!

Изабелла была крайне расстроена просьбой подруги, но решила, что отыскать наивного юного музыканта на холодных опасных улицах Парижа будет правильно.

Она вздрогнула, думая о Дворе нищих. Это было страшное зловонное место, как говорили ей, где царствовали порок, похоть, насилие, воровство, убийство ближнего просто так, за краюху плесневелого хлеба, ради развлечения, со скуки, со злости! Она решительно написала письмо дяде с просьбой принять их с Джулией для важного разговора. Ответ пришел через час. Монах приглашал подруг к себе в Бастилию через две четверти часа. Потом он не сможет уделить племяннице ни минуты внимания, потому что уедет в Ла-Рошель и его не будет две недели.

–О нет! – воскликнула Изабелла. Опустив письмо на колени, она взволнованно уставилась в пылающий камин.

Глаза Джулии начали вновь наливаться слезами.

–Пожалуйста!

–Я сдаюсь! – проговорила Изабелла решительно. – Я поеду с тобой к моему ужасному дяде. Но ты, в свою очередь, послушайся меня: приготовься к самому худшему. Я попрошу дядю об услуге – найти в Париже юного музыканта, но дядя, если согласится, своего не упустит. Он потребует оплаты!

–Деньги? Я заплачу!

–Деньги? – возмутилась Изабелла. – Деньги в наше время интересуют людей ограниченных! Есть кое-что важнее денег! Некие сведения, дорогая моя! Он запросит у тебя важные, а, может быть, и опасные сведения!

–О чем?

–Вот уж и представить боюсь! И больше ничего про эти дела не знаю! Ты еще не была в Бастилии? Едем, посмотрим интерьеры, о которых все шепчутся с чрезвычайным интересом! И, еще: как бы ты меня не умоляла скрыть ото всех твою влюбленность в поэта из Прованса, я сообщу графу де Силлек, куда уехала. Его сейчас нет дома, но, как только он появится, ему расскажут о нашей безумной интриге!

–А если о том, что я ищу Франсуа, узнает Анри?

–Я все равно не выйду из дома, не предприняв меры некоторой безопасности. Прошу тебя, дай мне минуту тишины!

Джулия раздумывала о чем-то, пока Изабелла писала письмо мужу.

–А нас не арестуют в Бастилии? – прошептала она. – Очень удобно, узники сами явятся в тюрьму!

Изабелла решительно встала.

–Джулия, скажи честно: ты боишься ареста и гнева мужа или ищешь невинного мальчика в чреве Париже? Или то, или это! Другого не дано!

–Решено! Мы ищем Франсуа!

Вид тюрьмы Бастилии, как обычно, вызвал в них обеих нервную дрожь. Даже четверо слуг, которых они взяли собой, перекрестились почти одновременно.

Бастилия упиралась крышей в темно– серое небо как чудовищный сундук уродливой и сгорбленной старухи – старьевщицы. Сходство усиливалось тем, что двери этого сундука скрипели, засовы открывались медленно, вода во рву шевелилась, вздымалась, будто что – то дьявольское стремилось вырваться из нее на воздух.

Предъявленная записка отца Жозефа делала свое дело – огромные, усатые стражники с пустыми лицами старались быть вежливыми с приехавшими дамами, отчего казались еще страшнее. Карета медленно двигалась по единственному узкому мосту, связывающему Бастилию с городом. Из рва несло нечистотами, и Джулия не отрывала платка от лица.

Когда они вышли из кареты и казались под высокими сводчатыми потолками крепости, Джулия не удержалась и начала молиться. От ее быстрого речитатива у Изабеллы сдали нервы.

–О, пожалуйста, Жули! – поморщилась она.

Кругом было сыро, мрачно, странно тихо, будто уши заложило ватой. Факелы в ржавых кольцах тоже, казалось, горели и чадили бесшумно. Свет не доставал потолка, и он истаивал в мрачной гулкой вышине. Иногда всполохи пламени продирались чуть выше середины голых стен, и тогда казалось, что потолок затянут футами черной мертвой паутины, настолько явным было ощущение какой– то дьявольской жизни над головой. Где– то под серыми плитами пола непрерывно раздавалось странное шуршанье, будто кто-то огромный бессильно, без цели и воли скреб пол ногтями.

Толстый стражник с алебардой наперевес поводил гостей наверх. Поднимаясь по лестнице, Изабелла высоко поднимала юбку платья, боясь запачкаться, но, к удивлению, лестница оказалась тщательно вымытой, покрытой коровой дорожкой, правда выцветшей и покрытой дырами, проделанными то ли шпорами, то ли алебардами.

–Тут не так страшно, как я думала! – проронила Джулия.

–Конечно!– хмуро отозвалась Изабелла. Она не удержалась от иронии. – Мы же поднимаемся наверх, а не спускаемся вниз.

От их молодых звонких голосов Бастилия сжалась и затаилась как мистическая химера. Сколько жизней было погублено в ней за триста лет, сколько надежд пропало, сколько мечтаний не сбылось, но тем сильнее был ужас перед ней, ибо здесь у пленников отбирали все, но оставляли самое страшное – Память.

Легко пережить нищету, если ты родился в ней, заточение, если не знал ничего, кроме норы, унижение, если был унижен с детства; легко лизать хлеб с плесенью, если ты никогда не ел ничего сытнее фрументы, спать на полном насекомых тюфяке, если приучен дрожать на ледяном полу, а не на красиво вышитых согретых простынях. Легко перенести оскорбительный тон надсмотрщиков, удары по лицу и тумаки, даже насилие, коли ты родился от падшей женщины и пьяного каторжника.

Но если ты помнишь иное – Бастилия невыносима! Знатные люди – вот какой была пища этой дьявольской Химеры, которую она с жадностью и злорадством заглатывала. Люди благородного происхождения, люди чести, совести, святости – вот ее радость! Люди оскорбленные, но помнящие уважение к себе со стороны других – вот ее кровавая жатва!

Оставленная Память творила с этими людьми ужасные вещи – они помнили себя свободными, молодыми, всесильными, богатыми, а здесь царил ужас, хаос, плач, нищета, насилие! Здесь уничтожалось само человеческое достоинство. Бастилия переваривала этих людей и превращала в некие ошметки человеческой плоти – в бесполых и безликих узников.

В комнате, куда вошли наши героини, все еще не было ничего страшного – просторная комната с тремя дверьми, с камином и креслами; на стенах – обширная коллекция оружия; высокое окно, забранное чистым стеклом с вышитыми портьерами с видом на бесконечные красные черепичные крыши Парижа. Это была приемная коменданта.

Стражник, с идиотской улыбкой, которая, наверно, изображала любезность, подкинул в очаг сырую ветку, при этом раскидав угли по паркетному полу. Он что – то пробормотал и начал елозить перед очагом, собирая грязь в горсть.

–Ах, оставьте ради бога! – воскликнула Джулия.

Стражник, вытер ладонь о помятые латы и, неумело кланяясь, вышел.

–Тут и проводит свои дни твой дядя? – прошептала Джулия.

–Отнюдь! Здесь он, похоже, разговаривает с пленниками, заподозренными в государственной измене!

–Но пока я ничего такого…

Их беседу прервал душераздирающий вопль:

–Я тут, о Богородица!

Вопль, от которого кровь застыла в жилах, доносился из-за неплотно приотворенных дверей напротив тех, через которые они вошли, дверей, выкрашенных в противный коричневый цвет, заляпанных подозрительными бурыми пятнами.

Изабелла подошла и выглянула в узкий коридор.

–Оставайся здесь! – велела она подруге. – Если застанут с узниками меня, то всего лишь вышлют из города, а если тебя – то четвертуют за государственную измену!

Она прикрыла за собой дверь и прислушалась. Узник смеялся и выкрикивал беспорядочные слова, слившиеся в один непрерывный вопль:

–Забери меня!

Изабелла подошла к его камере и прислушалась. Но узник теперь просто выл, как голодная собака, или душераздирающе смеялся! Разум, похоже, покинул его! Изабелла побоялась выпустить сумасшедшего и отошла.

Она шла по коридору, тускло освещенному чадящим факелом. У нее было ощущение, что она подползла к самому краю бездонной пропасти. Уже мелкие камни срываются и беззвучно падают с головокружительной высоты, а она не может сделать самого маленького шага назад.

Другая дверь, выходящая в коридор, была полуоткрыта.

–Я отказываюсь! – простонал кто–то. Голос из комнаты был такой замогильный, что Изабелла вскрикнула. Она вошла. Комната была совершенно пуста. Или нет?!

–Я отказываюсь это делать! – повторял кто– то с надрывом. Изабелла подскочила к одной из стен камеры и отдернула с нее гобелен с любовными сценами из сочинений Кретьена де Труа.

Зрелище, представившееся ей, повергло ее в ужас. За гобеленом располагалась маленькая ниша, в которой пряталась клетка не выше пояса и не шире разведенных рук.

В клетке скорчился человек. Он глядел на туфли Изабеллы с таким диким видом, что она удивилась, что он еще говорит. Впрочем, вид его легко объяснялся – у ног Изабеллы стояла миска с мутной водой и лежал кусочек хлеба. Отвратительная пища лежала с определенным умыслом– так, чтоб узник видел ее, но не мог, как бы не изощрялся, дотронуться до нее.

Изабелла пододвинула ему воду. Он схватил миску и, захлебываясь, стал пить. Она с содроганием смотрела, как жадно он пьет, проливая воду на замызганный камзол с остатками золотого галуна и щеки его, заросшие щетиной, трясутся.

–Я знаю, что тебя наняли специально, – простонал он, запихивая хлеб в рот обеими руками. – Уходи! У меня нет больше чести и достоинства, но последнее, что я могу, чтоб сохранить остатки разума, это не поддаваться на твои дьявольские искушения. Я не соглашусь на то, что вы предлагаете. Убирайся! И скажи им, что я не согласен!

–Я могу попробовать выпустить вас! – пролепетала она.

Он разразился каркающим смехом.

–Меня спасали уже три раза, но все это были ловушки, ловушки! Когда уже ощущаешь запах свободы, когда уже мнишь себя за рвом, мечтаешь о горячей ванне и бокале бургундского, когда уже нюхаешь цветы, твой спаситель открывает дьявольский колодец! И хуже ничего нет! Я сам больше шага не сделаю отсюда! Убирайся!

Изабелла попятилась, и портьера скрыла его. Она вернулась в комнату, стараясь не трястись.

Отец Жозеф вошел в приемную с другой стороны почти вслед за ней. У него было хорошее настроение.

–Что значит этот визит, дети мои? – спросил он почти игриво. –И вы прибыли так быстро… Я, клянусь святым Иофом, не ожидал, что вы решитесь появиться в Бастилии! На это есть особая причина, да, милая племянница?

Изабелла, с трудом шевеля языком, рассказала ему о причине.

–Ваши идеи, дорогая Изабелла, с каждым днем становятся все хуже! – возмутился отец Жозеф. – Кто бы он ни был тебе, этот мальчик..

–Он мой учитель музыки!– встряла Джулия.

–Пусть так! Но я не стану просто так рисковать моими людьми, посылая их на верную смерть в смердящие парижские трущобы! Но я должен успокоить вас, мои пташки, поэтому скажу: ваш учитель музыки, оказавшись на улицах без оружия, давно уже почил. Удар кинжалом за лютню не удивителен. Любой нищий захочет продать инструмент за пару су старьевщику.

Джулия побледнела, но нашла в себе силы любезно улыбнуться.

Отец Жозеф улыбнулся в ответ. Изабелле захотелось закричать – будь осторожна! Но Джулия не заметила тени озабоченности на лице подруги.

–Я прошу вас помочь мне, ваша светлость! – прощебетала она. –У вашей светлости столько власти в городе и стране!

Словно поддавшись на комплименты, отец Жозеф колокольчиком позвал тюремного художника. Художник – молодой упитанный парень с выразительным лицом и белыми длинными пальцами, пристроился на краешке стула, достал большой лист бумаги и приготовился рисовать. Джулия описала Франсуа. Художник рисовал быстро. Он исправлял, стирал, спрашивал, кивал, уточнял, набрасывал. Пот тек по его лицу. Но дело шло на лад. То ли Джулия обладала редкой даже в наши дни способностью доходчиво объяснять, то ли художник был талантливым человеком, но через четверть часа портрет Франсуа был готов. Художник скопировал еще пять портретов – их должны были раздать нескольким стражникам. Одного из них отправили в Общую больницу – где лечились, рожали и умирали нищие.

–А сейчас мне бы хотелось побеседовать с племянницей наедине! – сладко проронил отец Жозеф. – Нет, нет, дорогая Изабелла, сидите у камина, грейтесь, умоляю вас! Я же вижу, как вас бьет дрожь от дьявольской сырости Бастилии! Тут действительно несколько прохладно! Даже у меня самого тут часто ноют спина и шея! Я провожу мою прелестную гостью в другую комнату!

Он встал, подал Джулии руку и поцеловал ей кончики пальцев. От такого всплеска чувственности у старого монаха Джулия растаяла. Она с готовностью повиновалась его сильной руке. Он подвел ее к третьей двери, распахнул ее.