Текст книги "Rise (СИ)"

С окончанием экзаменов стало совсем пусто в душе и, кажется, в жизни. Оставалось только дождаться результатов и выдержать прощальный ужин в Большом Зале, и историю можно было считать полностью оконченной.

Я чувствовал себя невероятно одиноким, казалось, холод сковал изнутри легкие, и из-за этого не получалось вдохнуть полной грудью. Мне давно не было так трудно морально. Я понимал, что упускаю что-то невероятно важное: как песок сквозь пальцы утекало в прошлое все, что было мне дорого. И как же от этого было больно. Ночами я мучился бессонницей и, глядя сквозь темноту в потолок, я ощущал, как по всему телу чувствуется легкое покалывание, словно пустое пространство вокруг сдавливало и причиняло легкую, почти невесомую, но такую удушающую физическую боль, и в глубине души я знал, что для того, чтобы избавится от этих ощущений, мне нужно ни много ни мало – простое человеческое прикосновение, объятия и несколько тихих слов о том, что все будет хорошо. Когда я засыпал, я снова и снова видел сон с Гермионой, она, как и всегда, собиралась что-то мне сказать, но я по-прежнему просыпался, как только тонул во взгляде ее бездонных глаз.

Сегодня на завтраке в Большом Зале было очень шумно. Студенты оживленно и немного нервно переговаривались, ожидая, когда получат результаты экзаменов, чтобы уже завтра вечером покинуть Хогвартс. Кто-то готовился уехать всего на несколько месяцев, а кто-то прощался с замком навсегда.

– А вдруг я провалилась? – жалобно проговорила Амелия, вяло ковыряясь в тарелке вилкой.

– Ну что ты, все будет просто отлично, – улыбнулся Алекс. Он, похоже, был абсолютно уверен в себе, потому совершенно не переживал по поводу результатов.

– А мне вообще все равно, – равнодушно заметил я и откусил большой кусок сэндвича.

– У вас, мальчики, железные нервы, – нахмурилась Амелия. – Ох, а вот и Мэтью. Алекс, мне страшно!

К нам действительно приближался Шелтон, староста Когтеврана. В руках у него была стопка пергаментов. Он был явно в приподнятом настроении, видимо, своими результатами он остался доволен.

– Дэвидсон, Митчелл, – пробормотал он и начал перебирать пергаменты, выискивая нужные. – Прошу вас, – сказал он и протянул им два сложенных листа. – Малфой, ты не из нашего факультета, но Таунсенд знала, что ты тут будешь сидеть, так что просила передать и тебе результаты, – он отдал еще один лист мне.

– Спасибо, – кивнул я.

– Ура! – раздалось очень громко почти над ухом. Это была Амелия. – Я все сдала, – она порывисто обняла Алекса, и тот даже глаза округлил от неожиданности, но уже в следующую секунду крепко обнял ее в ответ.

Я неожиданно сам для себя улыбнулся, глядя на представшую передо мной картину. В эту секунду мне абсолютно точно верилось в то, что у Алекса и Амелии все будет хорошо.

В зал влетели совы, пришло время для утренней почты. Я не ждал сегодня писем, так что даже не обратил особого внимания на летящих через зал “почтальонов”.

– Драко, как у тебя? – спросила Амелия, отпустив, наконец, Алекса, который сиял, как начищенный галеон.

– Сейчас гляну, – хмыкнул я и развернул пергамент. Результаты были впечатляющими, я не зря старался. – Все сдал, – улыбнулся я. – По зельям, защите и трансфигурации – “Превосходно”, по остальным предметам – “Выше Ожидаемого”.

– А у меня “Выше Ожидаемого” только по зельеварению и по ЗоТИ, а по остальным предметам – “Превосходно”, – похвасталась Амелия.

– Поздравляю, – сказал я. – А у тебя как, Алекс?

– “Превосходно” по всем предметам, – пожал он плечами немного смущенно.

– Здорово, – искренне восхитился я.

– Ты молодец, – похвалила Алекса Амелия и сжала его руку.

– Спасибо, – широко улыбнулся он, а потом вдруг посерьезнел. – Кажется, сейчас что-то будет, – пробормотал он и указал взглядом куда-то в сторону преподавательского стола.

Я повернул голову в указанном направлении, и сердце пропустило удар. К нам приближалась Гермиона, причем она шла очень быстро, почти бежала, в руках у нее был какой-то распечатанный конверт.

Я зачарованно наблюдал, как она подходит все ближе, и затаил дыхание, когда она оказалась рядом.

– Доброе утро, – поздоровалась она сдержанно. – Поздравляю с получением результатов, помню, какой это волнующий момент. Мистер Митчелл, вы, как я знаю, вообще идеально справились с ЖАБА. Это просто здорово. Желаю вам таких же блестящих успехов в будущем.

– Спасибо, профессор, – кивнул Алекс.

– Малфой, – негромко позвала она. – Нам нужно срочно поговорить.

– Зачем? – спросил я спустя несколько секунд раздумий. Я не понимал ее действий совершенно.

– Выйдем отсюда, и я все объясню, – она посмотрела мне в глаза, я не мог сопротивляться этому взгляду.

Но и ответить никак не мог решиться. Я молчал, отсчитывая в уме секунды, и пытался понять самого себя.

– Пожалуйста! – сказала она.

Горло перехватило.

– Ладно, – пробормотал я и, опираясь на трость, поднялся с места.

– Идем на улицу, – полувопросительно проговорила она и медленно пошла к выходу, периодически оглядываясь, чтобы проверить, иду ли я следом.

Я шел, разумеется. Хоть и не представлял, что она собиралась мне сказать.

Мы вышли из замка и в полном молчании направились в сторону озера. На улице был жаркий и солнечный день. Легкий ветер шумел высокой сочной травой и листьями деревьев. Я жмурился от слепящего яркого света и продолжал следовать за явно нервничающей Гермионой.

Мы остановились возле того самого поваленного дерева, около которого уже разговаривали несколько месяцев назад. Тогда все закончилось хорошо, но сейчас надеяться было не на что. Только вот чего ожидать от этого разговора, я вообще не догадывался.

Гермиона вздохнула и заправила выбившуюся прядь волос.

– И зачем ты меня сюда вытащила? – нарушил я молчание, видя, что она никак не подберет нужных слов.

– Садись, – предложила она, указав рукой на поваленное дерево.

– Я постою, – отказался я.

– Ладно, – она опустила голову и снова вздохнула.

– Наш разговор будет долгим?– поинтересовался я.

– Не знаю, – отозвалась она. – Но я должна тебе многое сказать.

– Может быть, я просто пожелаю тебе счастливого обучения в Академии зельеваров, и мы не станем мучить друг друга пустыми словами?

Она издала короткий нервный смешок.

– Нет, – Гермиона снова вздохнула. – Я долго думала над твоими словами… – начала она.

– О чем?

– В тот наш последний разговор. Имела ли я право сомневаться? Да, имела. Но ты был прав, – проговорила она.

Я ничего не понял из ее слов. Кажется.

– Я был прав? Что-то новое… Редко я слышу от тебя такое, – криво усмехнулся я.

– Я умею признавать свои ошибки.

– Неужели? – с горечью спросил я. – Возможно, это и правда, только вот когда дело касается меня, ты совсем другая.

– Наверное, так и есть, – хмыкнула она. – Когда рядом ты, мне приходится быть немного другой.

– И в чем же я был прав? О чем ты говоришь? – сказал я и мельком взглянул на нее.

– О твоих чувствах, – почти прошептала она. Ветер унес ее слова куда-то в сторону леса, и я решил, что мне просто почудилось. Но разум уже ухватился за этот шепот, как за соломинку, и сердце заколотилось как сумасшедшее.

– Я не понимаю тебя, – покачал я головой.

– Ты… – начала она и сжала пальцы, смяв конверт, который до сих пор держала в руке. – Ох, вот же. Здесь есть все ответы. Все, что я пыталась понять в самой себе. Мне жаль, что я не смогла разобраться во всем сама. Но… – он протянула мне бежевый, уже порядком измятый конверт, и я машинально взял его.

– Ты хочешь, чтобы я прочитал это? – удивился я.

– Да, – кивнула она и сцепила руки в замок.

Пальцы подрагивали, я достал письмо из конверта и, развернув его, принялся читать исписанные ровным крупным почерком строчки.

Уважаемая мисс Грейнджер!

Сообщаю Вам, что комиссия Стокгольмской академии зелеваров рассмотрела Вашу заявку на поступление в наше заведение. Ею было рассмотрены выданные Вам рекомендации, результаты вступительных экзаменов, статья в апрельском выпуске “Вестника зельевара”, а также отчет по проекту зелья, которое Вы разрабатывали в рамках условий поступления.

Ваши впечатляющие успехи и заслуги были оценены комиссией по достоинству. Однако при проверке отчета о созданном Вами зелье возникли неожиданные вопросы. Зельевары, входящие в состав комиссии, проверили Ваш рецепт и сварили согласно нему зелье, которое проверили сначала на животном, а затем – и на человеке. К сожалению, Ваше зелье не работает так, как Вы указали в отчете, а также статье в “Вестнике зельевара”. Смею заверить, что зельевары, входящие в приемную комиссию, – весьма компетентные специалисты высшего уровня, кроме того, во избежание инцидентов и претензий, зелье, представленное поступающими в Академию магами, варится в двух экземплярах двумя разными зельеварами. Потому ошибки исключены.

Комиссией был проделан глубокий анализ всех поданных Вами данных и была обнаружена ошибка в рецепте, в связи с которой зелье, сваренное по нему, работать не может. Просчет кроется в неверном определении компонентов зелья, упущен существенно важный ингредиент, о котором говорится в предоставленной Вами выписке из трактата по зельеваренью, откуда Вы почерпнули неполную версию рецепта. Вы неправильно трактовали строчку из книги, цитирую: “В уцелевших отрывках описания также сказано, что последние составляющие со “…светлой целительной мощью, взятой живой силой и любовью, что научатся… и победят хворь… будто взявшись за руки” нужно бросать в котел по очереди после того, как зелье приобретет ярко-красный цвет”.

В отчете Вы указали, что количество компонентов зелья составляет десять, и это верно, однако сами компоненты Вы определили неточно. В средние века нередко включали основу зелья в число ингредиентов, ваши исследования на эту тему весьма занимательны. Однако в этом случае великий Себастьян Златоум не включал ее в число составляющих. В те времена можно было указать в пояснении к рецепту, что именно берется за основу, и тогда в самом рецепте она не указывалась, эта практика особо широко была распространена в Ирландии, Швеции и Норвегии.

Вместо основы десятым ингредиентом должна была идти любовь, как и сказано в цитате из книги, где Вы почерпнули сведения о рецепте. Естественно, что наши зельевары, сварив все без этого компонента, не получили правильно приготовленного зелья.

В связи с указанным выше вынужден Вам сообщить, что Ваш проект зелья получил отметку “Слабо”.

Приемной комиссией Академии было вынесено решение: отказать Вам в поступлении в наше учебное заведение. Однако Вы можете подавать прошение о поступлении на следующий учебный год и на общих основаниях проходить заново все вступительные испытания.

С уважением, старший декан Стокгольмской академии зельеваров,

Элиас Ларссон

Я дочитал и поднял недоуменный взгляд на Гермиону. Она стояла, плотно сжав губы, и не шевелилась, и смотрела на меня.

– Что это значит? – я протянул руку с зажатым в ней письмом. – Ты не едешь в Академию зельеваров?

– Нет, – покачала она головой. – Не еду.

– Но, – я нахмурился. – Там, в письме сказано, что… – меня осенила одна догадка, но я боялся даже думать на эту тему. Шумно вздохнув, я продолжил: – Они не смогли сварить зелье. Но у тебя получилось, ведь я исцелился, а это значит…

– Это значит, что у нас был последний нужный компонент, – прошептала Гермиона, глядя мне в глаза.

Я на мгновение перестал дышать. Только молча смотрел на нее, боясь, что это все мне снится, и сейчас я проснусь, или что я что-то неправильно понял и принимаю желаемое за действительное.

– Получается… – нерешительно начал я.

– Я люблю тебя, – прошептала она, и из ее глаз полились слезы. – Я знаю, я сомневалась в истинности этого чувства, но так ведь и правда случается, только теперь я…

Я не слушал больше. Я ничего больше не хотел знать. Мне больше ничего в этом мире не было нужно в этот момент. Кроме одного.

Я сделал ровно три шага, чтобы преодолеть разделяющее нас расстояние, и заключил ее в объятия. Прижимая ее к себе, чувствуя пальцами сквозь тонкую ткань мантии ее тепло, ощущая ее ускоренное сердцебиение, вдыхая яблочный запах ее волос, я был невероятно счастлив. Сейчас казалось, что мы летим, а не стоим на земле. Все, как я мечтал когда-то: воспарить над миром, будто не существует в жизни ничего, кроме свободы. Только вот в руках я держал самого дорогого для меня человека, и это было куда лучше одинокого полета.

– Я скучала по тебе, Малфой, – прошептала она мне на ухо, спустя какое-то время.

Я нахмурился и немного отстранился.

– Гермиона, может быть, будешь называть меня по имени?

Она слабо улыбнулась и снова прижалась ко мне. Я закрыл глаза, слушая ее дыхание.

– Я тоже очень скучал, – пробормотал я. – Без тебя все не так.

– Да, даже поспорить не с кем, – хмыкнула она и провела рукой по моей спине. По телу тут же пробежала дрожь.

– Гермиона, – позвал я и улыбнулся: мне нравилось называть ее по имени.

– Что? – отозвалась она и подняла голову, посмотрев мне в глаза.

– Можно тебя поцеловать?

Она хитро улыбнулась, в глазах заплясали искры веселья.

– Ты запомнил.

– Ты доходчиво объяснила, – проворчал я. – С тобой спорить просто невоз…

– Можно. Можно поцеловать, – прошептала Гермиона.

Больше повторять не нужно было, я склонил к ней голову и осторожно поцеловал, обхватив ее лицо руками. Она ответила на поцелуй, а у меня слегка закружилась голова.

*