Текст книги "Rise (СИ)"

В начале августа, вдоволь насмотревшись на окрестные пейзажи, я решил съездить в Хогсмид, почтить память одного важного для меня человека – профессора Северуса Снейпа. Я решил таким образом попрощаться с прошлым и начать новую жизнь. Профессор очень много для меня значил, был наставником и оказывал негласную поддержку, даже убил за меня, по сути спасая этим от неминуемой смерти, потому что я бы так и не смог выпустить смертельное заклятие в директора Дамблдора, а Лорд однозначно наказал бы потом за слабость.

К счастью для меня, в волшебном мире несколько лет назад произошли небольшие изменения. Министерство взяло прямой курс на усиление мер соблюдения Статута о секретности, поскольку маглы развивали свой мир с невероятной скоростью, и неосторожную аппарацию из большинства городов, как писал “Пророк”, теперь могли засечь своими “видеокамерами”. Поэтому год назад, ко всему прочему, было принято решение запустить Хогвартс-экспресс в качестве регулярного поезда для всех волшебников, которые хотели посетить Хогсмид или другие места вблизи Хогвартса, не привлекая излишнего внимания маглов аппарацией. Так что мне предстояла привычная поездка на поезде, что было хорошо, потому что аппарировать на такие большие расстояния я бы не рискнул.

Я отправил Тинки на вокзал Кингс-Кросс искать укромный уголок, куда он мог бы меня аппарировать, а сам принялся собираться и одеваться. Недолго думая, я надел серую неприметную мантию, чтобы не бросаться в глаза. Лишнее внимание привлекать не было желания. Но все же я хотел поехать именно на поезде, как раньше.

Аппарация была ужасной. Казалось, что меня вывернули наизнанку, прежде чем я оказался в месте назначения. Боль была просто невыносимой и не проходила в течение получаса, меня даже тошнило от нее, и я пообещал себе, что буду прибегать к такому способу перемещения как можно реже, пока не стану сильнее.

Оказавшись в купе Хогвартс-экспресса, я вздохнул с облегчением. Путешествие сюда было не из легких, да и волшебники все же пялились на меня, что ужасно раздражало. Эльф помог мне устроиться поудобнее и аппарировал домой, я хотел ехать в одиночестве.

Однако моим планам было не суждено сбыться, потому что через несколько минут дверь купе распахнулась и кто-то вошел внутрь. Я уже набрал в легкие побольше воздуха, чтобы выразить свое недовольство присутствием попутчика и попросить его перейти в другое купе, поднял взгляд на вошедшего и замер, так и не сумев произнести ни звука. Передо мной стояла Гермиона Грейнджер.

Увидев и узнав меня, она остановилась, и между нами повисла неловкая тишина.

– Привет, Грейнджер, – все же сумел произнести я ровным голосом.

– Здравствуй, Малфой, – настороженно ответила она, немного помедлила, будто сомневаясь, и все же села на место напротив меня.

Поезд тронулся, и Грейнджер с непроницаемым выражением лица уставилась в окно. Мне было неудобно рядом с ней. Хотя нельзя сказать, что видеть ее было неприятно, скорее непривычно. Я незаметно присмотрелся к ней. Казалось, за три с половиной года она совсем не изменилась: те же кудрявые непослушные волосы, те же карие глаза с оттенком грусти, тот же голос (только в последнюю нашу встречу в нем слышалась глухая тоска). Темно-синяя мантия подчеркивала ее неизменную стройность.

– Давно не виделись, – тихо произнес я.

Она перевела взгляд от окна на меня.

– Да, давно, – согласилась она.

– Я не ожидал встретить в Хогвартс-экспрессе героиню войны.

Она поморщилась, будто ей неприятно было слышать мое замечание о войне.

– Я тоже не ожидала такой встречи, – сухо сказала она.

– Не стоило мне упоминать о войне. Извини, – я уже пожалел, что вообще заговорил с ней.

Она уставилась на меня:

– А ты изменился. Раньше ты ни за что бы не извинился, да еще и передо мной.

– Я давно изменил свои взгляды на мир, Грейнджер, гораздо раньше, чем ты думаешь, – твердо сказал я.

Она изогнула бровь в удивлении:

– Правда? Очень сомневаюсь в искренности твоих слов.

– Но ты же помогла мне тогда, разве не потому, что больше не видела во мне врага? – спросил я, мне не нравился ход этой беседы.

– Я помогла только потому, что не хотела, чтобы на моей совести была чья-то смерть. И потом, в тот момент я не считала, что твои мучения принесли бы кому-то пользу, я вообще не люблю, когда окружающим плохо, – с вызовом ответила она.

– Не считала? То есть тогда ты меня пожалела, а сейчас тебе кажется, что лучше бы я там и остался под каменными глыбами? – раздраженно спросил я.

– Нет, я не жалею о помощи тебе, – ее тон был спокойным и уверенным.

– А я иногда жалею! – почти прокричал я.

– Малфой, не ори! Ты хотел умереть тогда? И что же тебе помешало? Каждый там хотел выжить, каждый! – она и сама уже почти кричала. – Или тебя задело, что тебя спасла маглорожденная?!

– Да нет же! Это здесь совсем ни при чем, – мне стало даже как-то обидно, хотя она имела полное право так считать. Я решил объясниться. – Ты не понимаешь. Я не так выразился. Я… благодарен за помощь, у меня не было возможности это тебе сказать, но… Я правда благодарен, – слова давались нелегко, но я должен был их высказать, раз предоставился такой случай. Я заглянул ей в глаза. – Но бывает, что я и правда думаю – лучше бы тогда для меня все закончилось.

– Не мели чушь, Малфой. Я знаю, ты просидел под домашним арестом несколько лет, но это не повод строить из себя великого мученика, – сказала она.

– Да, это не повод, разумеется, – я рефлекторно дернул рукой, в которой до сих пор держал билет на поезд, он выскользнул и приземлился на диванчик, рядом с Грейнджер.

Она заметила его и, указав кивком головы в сторону, где он лежал, произнесла:

– У тебя что-то упало, подбери. Или это ты в меня решил швырнуть?

– Нет, я нечаянно. Подай, пожалуйста, – я протянул руку в ее сторону.

Грейнджер посмотрела на меня прищуренными глазами, словно пытаясь понять, нет ли подвоха в моих словах.

– Знаешь что, забери сам, пожалуйста, – с нажимом на последнее слово сказала она и отвернулась к окну.

Я вздохнул. Достал волшебную палочку и прошептал:

– Вингардиум Левиоса! – билет плавно поплыл по воздуху ко мне. Я поморщился, колдовство по прежнему отбирало больше сил, чем должно было, а мне ведь еще предстояло колдовать в Хогсмиде. Спина изрядно болела, но я не хотел ложиться в присутствии Грейнджер.

– Без магии не обойтись, да, Малфой? Даже в такой ерунде? – хмыкнула она.

– Теперь не обойтись, – тихо сказал я.

Она ничего мне не ответила, и снова повисла неловкая тишина. Поезд неожиданно дернулся, и я, не успев ни за что ухватиться, упал на пол. Вот только этого сейчас не хватало. Спину пронзила резкая боль. Нужно было срочно повернуться и подтянуться на руках, но не получалось. Я поморщился. Вот черт!

– Малфой, ты в порядке? Вставай! – неуверенно проговорила Грейнджер.

Я сцепил зубы. Мне ужасно не хотелось, чтобы она видела меня таким.

– Малфой, что случилось? – снова обратилась она ко мне, и я понял, что отвертеться не получится.

– Я не могу подняться, – едва слышно сказал я.

– Ты ушибся, да?

– Дело не в этом… – я вздохнул и зажмурил глаза, мне удалось подобрать нужные слова: – Я не чувствую ног уже больше трех лет, и у меня болит позвоночник. Поможешь мне сесть? – как же стыдно было говорить об этом.

Гермиона порывисто вздохнула и кинулась мне помогать. Подала мне руку и с помощью заклинания левитации аккуратно усадила обратно на диван.

– Так ты не ходишь? – она была удивлена и ошарашена. – Редко такое увидишь в мире волшебников, тут с переломами и травмами справляются лучше, чем маглы.

– Это если сразу получить помощь, а если ты Пожиратель Смерти, тебе не полагается такая роскошь, – с горечью проговорил я.

– Это из-за этого ты заявил, что не хочешь жить временами, да? Почему ты сразу мне не сказал? – голос ее звучал теперь менее враждебно, даже как-то мягко.

– Мне не нужна жалость! – отрезал я.

– Неужели колдомедики отказали тебе в лечении? – с нотками негодования произнесла она.

– Они оказали мне первую помощь. А дальше, как я понял, им было приказано ждать суда. Суд постановил забрать у нашей семьи все деньги, потому теперь лечение невозможно. Зелье, которое могло бы помочь мне, очень сложное и стоит крайне дорого, к тому же заказывать его надо во Франции через Министерство. Когда колдомедики отвезли меня домой, один из них намекнул, что Министерство не заинтересовано в моем лечении, потому даже если я обращусь к ним за помощью, я ее не получу. Вот и все.

– Я… даже не знаю, что сказать, – немного растерянно сказала Грейнджер. – Они не правы.

Я пожал плечами:

– Победителей не судят. Они посчитали, что такое наказание будет для меня в самый раз. Я и не ожидал, что меня простят со слезами умиления на глазах.

– Но…

– Не надо больше об этом, Грейнджер, – перебил ее я. – Забудь.

Она опустила голову, пожала плечами и снова посмотрела на меня.

– Так как ты здесь оказался, Малфой? – решила она сменить тему.

– Еду в Хогсмид, как ты уже могла догадаться, – она нахмурилась, конечно, это не то, что она хотела от меня услышать. – Если серьезно, я хотел посетить Визжащую Хижину и почтить память профессора Снейпа. Он много для меня значил.

– Да, профессор оказался едва ли не самым храбрым из нас всех. Ты хочешь почтить его память?.. Ты ведь знаешь, что он на самом деле противостоял Волдеморту?

– Разумеется, Грейнджер. Я не могу ходить, и я провел под домашним арестом три года, но я не разучился читать, газеты о нем многое написали. Поттер дал исчерпывающее интервью о подвигах профессора Снейпа, – я сделал небольшую паузу, раздумывая, стоит ли объяснять подробнее. Немного поколебавшись, я решил, что хуже не будет, если я скажу то, что думаю. – Если бы я раньше узнал, на какой стороне он сражается, возможно, я бы вдохновился его примером и нашел бы в себе смелость помогать вашей стороне.

– Малфой, ты серьезно? А как же убеждения о чистокровности? – судя по вопросам, она мне не поверила.

– Эти убеждения для меня давно перестали быть главенствующими. Лорд был не прав. Да и не думаю, что он сам считал это важным. Он просто хотел власти и был больным психом.

– Удивительно это слышать от тебя, – сказала Грейнджер.

Я снова пожал плечами – добавить мне было нечего.

Остаток пути мы проехали в тишине. Когда поезд прибыл в Хогсмид, Гермиона снова обратилась ко мне:

– Тебе помочь выйти на станцию?

– Я позову домашнего эльфа, он отлевитирует меня, – соврал я.

– Как знаешь, – сказала она и вышла из купе.

Я увеличил ранее уменьшенное заклинанием кресло, и перебрался на него. Бросил взгляд на диван, на котором до этого сидела Грейнджер, и увидел в углу черную кофту, которая раньше была переброшена через ее сумочку. Видимо, Гермиона не заметила, что кофта соскользнула и осталась лежать в вагоне. Я подобрал ее, глубоко вздохнул, вытащил из кармана пиджака волшебную палочку, направил на кресло, на котором сидел, и произнес заклинание:

– Локомотор кресло! – непросто было управлять тем, на чем сидишь. Кресло то слишком поднималось вверх, то виляло в сторону, то со стуком приземлялось на пол.

Кое как я все-таки выбрался из вагона. Грейнджер уже была в самом конце перрона. Я закричал:

– Грейнджер, стой! – она обернулась. – Ты забыла в вагоне, – я помахал зажатой в руке кофтой, и Гермиона пошла обратно в мою сторону. Я снова направил палочку на кресло и тоже стал перемещаться ближе к ней.

– Так вот как ты на самом деле передвигаешься. Выглядишь усталым.

– Тебе показалось, – опять соврал я. Какое ей было дело до меня?

– Тебе виднее… Спасибо, – сказала она забирая свою кофту.

– А сама ты зачем сюда приехала? – спросил я, вспомнив, что еще сразу хотел поинтересоваться.

– Я в Хогвартс приехала.

– Ясно, – ответил я, хоть на самом деле ничего не было ясно, но раз она не хотела говорить, то настаивать причин не было. – Тогда… пока, Грейнджер.

– До свиданья, Малфой, – ответила она, развернулась и быстро пошла к выходу станции.

Я немного подождал, полюбовался так давно виденными пейзажами и затем направился в Хогсмид к Визжащей Хижине. Путь предстоял долгий и трудный.

Около здания лежали цветы и висела табличка, которая гласила, что здесь погиб герой войны Северус Снейп. Я наколдовал цветочек и положил его рядом с остальными. Перебирая в памяти воспоминания, связанные с этим удивительным человеком, я удивлялся, как профессор жил со всем этим грузом и смог сыграть едва ли не решающую роль в исходе войны. А еще в очередной раз понял, что я был слабаком, ведь многое можно было сделать по-другому, лучше. Но тогда я этого, конечно же, не понимал.

Я просидел около Хижины несколько часов, размышляя о прошлом и будущем. Я пытался представить, что я буду делать для изменения ситуации, когда встану завтра утром, но ничего не приходило на ум. Казалось, я был в ловушке, из которой не было выхода. А еще я размышлял о Грейнджер. Она так и не рассказала ничего о себе. А было интересно, как сложилась ее жизнь. Ясно было только одно: война оставила неизгладимый след в ее душе, и этот след, кажется, все еще мешал ей нормально жить.

Когда на улице стемнело, я уже был практически без сил, так что я отправился в “Три метлы”. Отдохнув несколько часов в комнате, которую мне выделили, и заглушив боль в спине флакончиком обезболивающего зелья, которое мне предусмотрительно упаковал с собой эльф, я решил спуститься вниз и вспомнить времена учебы в Хогвартсе – выпить сливочного пива. Или лучше – огневиски.

Судьба не хотела оставлять меня одного в этот день, так что мое уединение снова было прервано – в помещение зашла Грейнджер. Второй раз за день пересечься с ней было уже даже смешно. Она заметила меня, кивнула, и села за соседний столик. Попросила принести ей ужин и задумалась о чем-то своем. Затем, слегка кивнув каким-то своим мыслям, встала и устроилась на стул напротив меня за моим столиком.

– Ты все-таки выглядишь усталым, может, тебе нужна помощь? – сказала она вместо приветствия.

– А тебе противно смотреть, Грейнджер? – съязвил я зачем-то. – Мне не нужна помощь.

– Ладно, все понятно. Тогда я пойду, – она встала.

– Нет, не уходи, посиди тут, – попросил я внезапно для самого себя. Это все чертов огневиски.

Она вздохнула и села обратно.

– Если ты перестанешь вести себя как дикобраз, – отрезала она, буравя меня взглядом – в этот момент ей принесли заказ, и я заказал нам по стаканчику огневиски. Мне сейчас без дополнительной порции алкоголя было никак.

– Хорошо, только на этот вечер я сменю биологический вид. Буду, к примеру, котом. Или тебя устраивают только безобидные травоядные?

– Меня устраивают люди.

– Хорошо, буду человеком. Но только сегодня.

Она хмыкнула и покачала головой.

– А характер у тебя такой же мерзкий. Но в остальном ты все же не такой, как раньше.

– Да, теперь я не бегаю, – с сарказмом сказал я.

– Перестань, я не об этом. Я думала о том, что ты сказал мне в поезде, если бы знал Снейпа лучше, то был бы, хм… храбрее. Ты серьезно это говорил? – спросила она.

– Абсолютно. Я мог что-то делать, когда понял, как я заблуждался в Лорде, мог пойти к Дамблдору хотя бы, передавать какую-то информацию вам, мог пытаться объяснить другим, что они неправы. Но я ничего этого не сделал. Вместо этого я искал себе оправдания, пытался найти подтверждения правоты серого гада, а потом и просто перестал вообще что-либо замечать. Я боялся. За свою жизнь и жизнь родителей… – я замолчал, это все звучало как жалкие оправдания.

– Уже ничего не изменишь. Когда именно ты поменял свои взгляды на жизнь?

– Довольно скоро после того, как принял метку. Все, что творили другие Пожиратели, было отвратительно. Я жил в кошмаре. А потом я начал наблюдать за вами более пристально. Вы были будто из другого мира. Я еще долго сомневался в вашей правоте, но в конце концов это стало неоспоримо.

– Хм… Понятно, – она ненадолго задумалась. – Не думала, что когда-то буду более-менее нормально с тобой разговаривать. Ты меня удивил, Малфой.

– Сюрприз… – вяло промямлил я.

– Ты стал более искренним, – сказала Гермиона.

– Наверное, это потому, что в глубине души я чувствую себя обязанным тебе. Вы спасли меня. И у меня давно не было подходящего собеседника, чтобы выговориться, – сказал я вслух, а про себя добавил: “Или виной всему был выпитый огневиски”.

– Ты мне не обязан. Это была ответная услуга. Ты ведь не сдал Гарри тогда… – она вздрогнула.

– Страшно вспоминать о том времени, да?

– Да. Слишком плохие воспоминания, – она слегка поморщилась.

Мне оказалось интересно с ней беседовать. Опьянение немного расслабило, общие плохие воспоминания давали возможность понять друг друга, похоже, нам обоим хотелось поговорить.

– Так зачем тогда приехала? – с удивлением спросил я. – Тут все напоминает о войне.

– Какая тебе разница, зачем я приехала?

– Да просто любопытно. Мы же, вроде бы как, больше не враги, да? – не думаю, что она стала бы вообще со мной разговаривать, будь я все еще ей противен.

Она направила на меня сосредоточенный взгляд карих глаз, будто пыталась прочесть мысли.

– Не враги. Просто странно это, – она притихла, а потом вздохнула и продолжила, – я сомневалась, стоит ли сюда ехать. Но профессор… то есть директор МакГонагалл очень просила. Она хочет, чтобы я преподавала трансфигурацию с нового учебного года.

– Преподавала? Не рановато ли тебе? – с удивлением спросил я.

– В самый раз, – ответила Гермиона. – Седьмой курс я закончила экстерном, сдала ЖАБА в Министерстве, они не смогли мне отказать, и уехала во Францию, где училась больше года у одного известного мага, специализирующегося на трансфигурации и чарах. Так что я без проблем могу преподавать.

– Ничего себе, Грейнджер, – пораженно сказал я. – У тебя столько возможностей для работы, а ты приехала в Хогвартс? Да тебе, небось, и не обязательно работать, денег-то у героини войны немало должно быть.

– Давай не будем о богатствах. Не я виновата, что у тебя нет денег, так что не надо язвить, – вспылила Гермиона. – Я не собираюсь бездельничать, это не в моем характере.

– Да, я уже понял, – пробормотал я. – Я бы тоже рад не бездействовать, но передо мной закрыты все двери, в отличие от тебя. И да, я помню, что сам виноват. Я давно это понял, и не надо каждый раз об этом мне напоминать!

– Ладно, закрыли эту тему. Я еще не приняла окончательное решение, хотя Минерва, кхм, то есть директор МакГонагалл, очень настаивает. Она дала мне время подумать до утра. Потому я и оказалась здесь, – она обвела рукой зал, – хотела подумать вдали от стен замка.

– Я вот тоже думал, да только ничего не придумалось. Что я могу теперь, когда я в таком состоянии, да еще и всеобщий враг?

– Не преувеличивай Малфой, решение всегда можно найти.

Я покачал головой.

– Я думал, мне поможет поездка сюда, но я ошибся.

– Как знать… – многозначительно проговорила Гермиона. – Может, тебе приснится решение твоих проблем. – Она, конечно, шутила, но мне было не до смеха, оба сна с ее участием оказались для меня очень значимыми.

– Собственно, мне уже пора идти спать, так что я тебя оставляю, Малфой. Спасибо за беседу. Это было не так страшно, как я могла предполагать.

– Доброй ночи, Грейнджер. Может, и тебе что полезное приснится.

Она кивнула мне и быстрой походкой ушла просить для себя комнату.

Я дождался, пока она скроется на лестнице, и заказал себе еще огневиски. Странный был вечер, уникальный. Я не говорил так много с посторонним человеком уже несколько лет. Тем более удивительно, что моей собеседницей оказалась Грейнджер.

До кровати я добирался с огромным трудом. Сил уже почти не было – слишком много за день пришлось колдовать, да и действие обезболивающего зелья уже давно закончилось, так что спина, казалось, разрывалась на части. Жалко, что нельзя было принимать зелья, снимающие боль, каждый день. К ним вырабатывалось привыкание, так что со временем они бы перестали помогать. Нужно было терпеть. Хоть это так надоело… С этими мыслями я и уснул, но сновидений в эту ночь так и не видел.

Утро ворвалось в сознание резким стуком в окно. Я приоткрыл один глаз, за окном сидела сова, которая, видимо, и была источником шума. Кому я понадобился в такую рань?! Я пошарил рукой под подушкой, нащупал волшебную палочку, и направил ее на окно:

– Алохомора! – рявкнул я.

Окно открылось, и маленькая рыжая сова впорхнула внутрь. Устроившись у меня на плече, она уставилась на меня своими круглыми глазами. Я осторожно отвязал от ее лапки письмо, она же нагло укусила меня за палец – видимо, обиделась, что долго пришлось ждать, пока я просыпался – и, ухнув, вылетела в окно.

Я тихо выругался и, перевернув конверт, прочитал, кто же мне его отправил. Письмо было от Грейнджер. Я торопливо разорвал конверт и начал читать.

Здравствуй, Малфой!

Не знаю, приснились ли тебе ответы на твои вопросы, но у меня появилась идея. Ты жаловался, что все двери для тебя закрыты, однако есть одна дверь, которую тебе готовы распахнуть. Директор МакГонагалл готова принять тебя на седьмой курс, чтобы ты закончил учебу в Хогвартсе и сдал ЖАБА. Думаю, это очень неплохое предложение, тебе точно будет чем себя занять весь будущий год.

Если тебе это интересно, директор готова с тобой встретиться сегодня в любое время дня.

P.S. Я приняла предложение директора МакГонагалл и с первого сентября начну преподавать трансфигурацию, так что, возможно, мы еще встретимся.

Гермиона Грейнджер

Я ошалело уставился на письмо. Мысли все перепутались, сложно было ухватиться за что-то одно, но…

Хогвартс?

========== Глава 4: Выбор ==========

В моих руках – клочок надежды,

Что можно что-то изменить.

Порвать и выбросить как прежде?

Или тянуть за эту нить?

Плохо, когда судьба не оставляет тебе выбора, и все, на что ты способен самолично, это следовать туда, куда она тебя направляет. Однако принимать решение и делать выбор, когда он есть, тоже непросто.

Двадцать минут назад, когда сова постучала в мое окно, я мечтал поскорее избавиться от назойливой нахалки, чтобы вернуться обратно к своей подушке. Сейчас же сна не было ни в одном глазу. По всему выходило, что мне сегодня предстоит принять важное решение. Грейнджер неожиданно подкинула мне идею. Вообще, не ожидал я, что она мне как-то поможет, разговоры разговорами, а помощь надо заслужить.

Трижды перечитав короткое письмо, я пришел к выводу, что прямо сейчас я все равно не смогу принять правильное решение. Потому я решил снова отправиться к Визжащей Хижине и подумать там.

Я не видел, как умирал профессор Снейп, но возле Хижины ощущал тянущую тоску. Здесь этот человек отдал свою жизнь за силы добра. Никогда бы не подумал, что он способен на такую большую игру, он провел всех, он оставался верен себе до последнего. Я восхищался его смелостью.

Я мысленно обратился к профессору. Что бы он мне посоветовал, если бы был рядом? Идти доучиваться в Хогвартс было немного страшно. Как там отнесутся к бывшему Пожирателю Смерти, да еще и так жалко выглядящему? Кроме того, я теперь был явно слабее остальных, а еще не ясно, справлюсь ли я с учебным процессом в таком состоянии? С другой стороны, что меня ждало, если я откажусь от предложения МакГонагалл? А почти ничего. Дом со множеством книг, многие из которых я уже прочитал, комната с уже изученным вдоль и поперек потолком, полное отсутствие каких-то увлекательных событий и невозможность роста. Но отказ сулил спокойствие и отсутствие проблем, связанных с пребыванием на людях…

Спустя час у меня уже болела голова от этих мыслей, но я наконец-то принял решение, которое, казалось, ни к чему меня не обязывало, но давало возможность выяснить побольше полезной информации. Я решил поговорить с директором МакГонагалл и попросить время на раздумья, а если она откажется мне его предоставить, я просто развернусь и уеду домой. В любом случае, пора было хоть как-то действовать.