Текст книги "Rise (СИ)"
Автор книги: Natty_M
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 43 страниц)
Сегодня для меня день складывался вполне удачно, хоть болевые ощущения и продолжали атаковать мое тело и сбивать настрой. После оглушительного успеха на ЗоТИ я не хуже справился и с зельеварением, хотя здесь обошлось без натравливания Патронуса на профессора. А вот Алекс все больше и больше мрачнел и чуть не взорвал зелье, благо, я вовремя заметил, что он собирается бросить в котел глаза рыбы-собаки – да еще и в количестве шести штук! – вместо измельченных сушенных гусениц, и остановил его.
– Что с тобой? – спросил я после окончания занятия, когда мы направлялись в Большой Зал.
– Видимо, я переоценил свою невозмутимость, – хмуро ответил Алекс, нервно взъерошив волосы. – Хвастался тебе хладнокровностью, а сам разволновался, как маленький ребенок. И все из-за того, что Амелия смотрела на меня с таким отвращением на лице, что… – он прервал себя и махнул рукой.
– Ты преувеличиваешь, – заверил я его, хоть и понимал, что он недалек от истины.
– Драко, не надо меня успокаивать.
В Большом Зале было полно народу, так что мы прервали наш диалог, пробрались вглубь помещения и вместе устроились у дальнего края слизеринского стола.
– Я думал, что смогу спокойно наблюдать за ней и дождусь, пока она сама захочет говорить со мной, – продолжил Алекс, когда мы приступили к обеду. – Но нет, она вышибает меня из равновесия! – он с такой злостью стукнул вилкой о тарелку, что сидящие недалеко от нас студенты обернулись на непривычно громкий звук.
– Эй, успокойся, – я хлопнул его по плечу. – Никогда еще не видел тебя таким. Выкинь все мысли из головы и спокойно поешь.
– Нет, – вилка с лязгом полетела в сторону. – Не хочу я есть. Мне надо подумать. В одиночестве. Я пойду.
– Ладно, – сказал я, пожав плечами. – Не забудь, что у нас сегодня астрономия вечером.
– Да, – буркнул он, стремительно поднялся из-за стола и практически выбежал из зала.
Настроение было испорчено. Действие обезболивающего заканчивалось – вообще боль возвращалась с каждым разом все быстрее и быстрее, зелье, которое сделали для меня Гермиона и Помфри, не действовало теперь совсем, и очень угнетала невозможность общаться как прежде с Алексом и Амелией. Вздохнув, я доел свой обед и отправился в библиотеку выполнять домашнюю работу по астрономии на сегодняшнее занятие, по дороге заглянув в укромный уголок и приняв еще одну порцию обезболивающего. На краю сознания мелькала мысль, что нужно пойти к Помфри, но я отмахнулся от нее, как от назойливой мухи, потому что решил – Помфри не сможет мне ничем помочь.
Эссе продвигалось очень медленно. Всего через три дюйма, когда я закончил повествование о звезде Барнарда, мне ужасно надоело заниматься всей этой писаниной. Отложив перо, я помассировал виски. Наверное, сегодня просто был неудачный день для усердной работы. Пергамент с недоделанным эссе раздражал всем своим видом, так что я сложил его вчетверо и спрятал в карман, тут же выкинув из головы надоедливые и бесполезные мысли об учебе. Мне было о чем подумать помимо занятий. В жизни снова наступил разлад, и в какой-то мере я уже жалел обо всех переменах, которые случились за последние несколько месяцев. Пусть зелье и подействовало, вернув чувствительность моим ногам, но общее состояние значительно ухудшилось, и я не видел даже намека на то, что что-то изменится в лучшую сторону.
Боль. Боль – вот что не давало мне нормально сосредоточиться хоть на чем-нибудь дольше получаса. Чертово обезболивающее, как и укрепляющее мадам Помфри, действовало все хуже и хуже, а характер мой портился еще больше пропорционально тому, как возрастали болевые ощущения, приносившие не просто дискомфорт, а доводившие меня до полуобморочного состояния. Даже сейчас, когда прошло совсем немного времени после приема зелья, я чувствовал себя разбитым. И мне было страшно. Что, если так будет продолжаться постоянно?
*
На астрономию я отправился, предварительно выпив еще две порции зелий. Когда мне удалось почувствовать небольшое облегчение, настроение переместилось с отметки “отвратительное” до показателя “умеренно мерзкое”. Впрочем, это было настолько далеко от совершенства, что радоваться было нечему. Сегодня после занятия я планировал поговорить с Алексом, иначе мрачные мысли рисковали просто-таки взорвать мой мозг.
Однако на Астрономической башне меня ждало разочарование – Алекс на занятие не пришел. Зато возле двери в помещение меня ждала Амелия. Как только она заметила мое присутствие, на ее лице заиграла легкая улыбка.
– А я тебя ждала, – сказала она, поправив рукой свои длинные волосы, и обеспокоенно продолжила: – Драко, с тобой все нормально? Ты выглядишь очень уставшим.
– Ерунда, – отмахнулся я. – Просто не выспался. Ты Алекса не видела?
Амелия отвела глаза в сторону и прикусила губу.
– Нет, – ответила она, голос ее был заметно напряжен. – Он не приходил, и я думаю, не придет.
– Почему?
– Ну… – неуверенно протянула она. – Мне просто так кажется.
– У него что-то случилось? – насторожился я.
– Н-нет, вроде бы, нет, – сцепив руки в замок, Амелия вздохнула и уставилась в пол. Повисла пауза. – Давай не будем сейчас о нем, ладно? – попросила она минуту спустя.
– Вам надо разобраться в своих отношениях, – устало протянул я.
– Нет у нас никаких отношений! – резко выпалила она. – Я и он… мы разберемся в этом… конфликте. И… я же попросила сменить тему.
– Ладно, как хочешь.
– Идем уже внутрь, – сказала она и открыла дверь. Я кивнул в ответ, и Амелия отошла в сторону, пропуская меня вперед.
Все занятие мы смотрели в телескопы на звезды, слушали профессора, а в перерывах между этими двумя увлекательными делами Амелия то и дело бросала на меня выразительные взгляды, будто ждала от меня чего-то или сама хотела что-то сделать, но не решалась.
– Драко, не хмурься, тебе не идет, – шепнула она, когда в очередной раз большие зеленые глаза, обрамленные слегка подрагивающим ресницами, обратили все свое внимание на меня.
– Я и не хмурюсь, – отмахнулся я, отвлекаясь от невеселых мыслей о своем самочувствии. – Просто задумался о том, что говорит профессор.
Она покачала головой и криво улыбнулась.
– Все хорошо? – спросила она, вздохнув и положив свою ладонь на мою руку.
– Конечно, – бодро соврал я и сделал вид, что мне срочно надо переставить телескоп. Обеими руками, естественно.
Со стороны Амелии снова прозвучал шумный вздох, но я не стал смотреть на нее. До конца занятия я не отрывал глаза от невероятного, темного, похожего на океан неба, наполненного яркими мерцающими звездами.
Спускались с Астрономической башни мы в полной тишине. Амелия, кажется, обиделась на меня, но мне было почти все равно. Я хотел поскорее добраться до своей комнаты и опустошить еще как минимум один флакон обезболивающего. Мне становилось все хуже.
– Драко, стой, – почти прокричала она, когда я молча продолжил перемещение вниз по лестнице, зная, что ей нужно поворачивать направо, чтобы попасть в башню Когтеврана.
– Что? – проворчал я совсем невежливо.
– Что с тобой творится? – настойчиво проговорила она каждое слово. – Я же вижу, что ты не в себе.
– Это тебя не касается, – я скрипнул зубами.
– А вдруг касается? Вдруг я хочу, чтобы это касалось меня? Что тогда?
– Ничего, – я пожал плечами. – Я не собираюсь посвящать тебя в свою личную жизнь. Поговорим потом, если больше тебе нечего сейчас сказать.
– Расскажи мне, – снова попросила она. – Тебе же станет легче.
Я сжал руки в кулаки и засунул их в карманы мантии. Правая рука на что-то наткнулась. Вытащив из кармана мешающий предмет, я уставился на старую небольшую книжку в мягком, слегка потрепанном переплете. Точно! Я ведь собирался отдать наконец-то Амелии ее рождественский подарок. Теперь уже не хотелось этого делать.
Но она уже увидела, что я что-то держу в руках, и с любопытством спросила:
– Что это у тебя?
Я закатил глаза. Момент был не самый лучший, но черт с ним.
– Это тебе, – я протянул книгу ей. – Все забывал отдать тебе подарок.
– Здорово. Спасибо тебе, – улыбнулась она, забирая книжку. – Драко, ты…
– Не надо мне ничего говорить, – грубовато перебил я ее.
– Глупый ты. А я думала, что ты забыл про меня, и что я ничего для тебя не значу, в отличие от Алекса. Я буду хранить твой подарок, – она прижала книгу к себе.
– Амелия, и тебя, и Алекса я считаю своим другом. Но это не значит, что ты или он вправе вмешиваться в мои личные дела и…
– Я хочу, чтобы у тебя все было хорошо. Я готова тебя поддерживать, и, возможно, хотела бы стать тебе больше, чем таким другом, как сейчас, – выпалила Амелия на одном дыхании и наклонилась ко мне. – Ты мне дорог, правда. Спасибо за подарок, Драко, – так же скороговоркой проговорила она и поцеловала меня в щеку. А потом резко выпрямилась и побежала к своей факультетской гостиной, оставив меня в полном недоумении.
*
Значит, мне не казалось, что Дэвидсон проявляет ко мне повышенный интерес. Сегодня она совершенно недвусмысленно дала мне понять, чего хочет. Или я чего-то не понимал? Вся ситуация была глупой до невозможности. Амелия нравилась Алексу. Мне же она не была интересна совсем. Почему она вдруг обратила свое внимание на меня, а не на Алекса, для меня было загадкой. И что теперь с этим всем делать, я не представлял.
Об этом я размышлял, пока шарил по всем ящикам прикроватной тумбочки в поисках порции зелья. С громким стуком я открывал закрывал все ящики по очереди, но заветный флакончик никак не находился. А боль усиливалась все больше, а вместе с ней росли еще и злость и раздражение.
– Можно потише? – пробурчал из противоположного конца комнаты Райт.
– Заткнись, – прошипел я в ответ. Перед глазами поплыли черные точки.
– Малфой, ты достал уже, – Хэролд встал с кровати и направил на меня палочку.
– Хочешь проверить, каков я в бою, придурок? – презрительно сказал я и достал свою палочку, направив на него. – Не боишься пожалеть?
– Чего мне бояться? – жутковато усмехнулся Райт. – Да, ты бывший Пожиратель, ну и что? Непростительными ты в меня кидаться не станешь, иначе сдохнешь уже на следующей неделе в Азкабане, а с любым другим твоим заклинанием я справлюсь. Жалкому доходяге со мной не тягаться.
– Пошел ты, – выплюнул я. Магия как будто заструилась по руке, и в кончиках пальцев начало покалывать. Боль и ярость пульсировали в голове. Я сильнее сжал волшебную палочку, готовый в любой момент ударить заклинанием.
Вдруг в комнате раздался хлопок, и около кровати появился Тинки, в руках он держал десяток флаконов с зельем.
– Молодой хозяин Драко, – встревоженно прокричал эльф, увидев, что мы с Райтом стоим в боевой стойке. Бросив флаконы на кровать, Тинки быстро встал передо мной. – Не трогай моего хозяина!
– Пф… – Райт издал нечто среднее между пренебрежительным смешком и резким недовольным выдохом. – Ясно, – тихо сказал он, опустил палочку и плюхнулся на свою кровать как ни в чем не бывало.
– И это все? – крикнул я.
Райт не отреагировал, а эльф схватил меня за ногу и поднял на меня умоляющие глаза.
– Хозяин, не надо. У мистера Драко будут проблемы, если он ударит другого ученика.
Рука задрожала от напряжения, я мысленно выругался и, направив палочку в стену, выпустил заклинание Экспульсо. Синий луч со взрывом врезался в стену, но не нанес ей серьезных повреждений.
– Хозяин, – снова позвал Тинки.
– Что? – рявкнул я.
– Зелье, – эльф указал маленькой рукой в сторону кровати.
– Хорошо, – отрывисто кивнул я и вздохнул, темные точки перед глазами никак не хотели исчезать.
Опустошив два флакона обезболивающего, я улегся на кровать.
– Иди уже, – приказал я эльфу, который неподвижно стоял и смотрел на меня во все глаза.
– Хозяин, не прогоняйте Тинки. Тинки боится, что хозяину грозит опасность.
– Все со мной нормально. Пошел вон, я сказал.
– А хозяин не будет драться? – спросил он тоненьким голосом и на всякий случай прикрыл голову руками.
– Не зли меня, – прошипел я. Эльф скривился, неуверенно кивнул и аппарировал.
Я ударил кулаком по кровати. Что за день? Чем я думал, когда направил палочку на этого идиота? Хотя Райт, казалось, забыл о нашем конфликте и уже уснул. И в этом, надо было признать, мне крупно повезло. Если бы я ударил его заклинанием, меня бы выгнали из Хогвартса, а может, и посадили бы в Азкабан или палочки лишили.
С этими нерадостными мыслями я уснул прямо в одежде.
Я стоял в библиотеке Малфой-менора, в кресле у камина сидел отец и направлял на меня свою волшебную палочку. Мне хотелось уйти, но я не мог сделать ни шагу, я не был в состоянии даже пошевелиться.
– Ты предал меня, предал нашего Лорда, предал идеалы всех магов мира! Ты будешь заслуженно наказан, – он произнес какое-то неизвестное заклинание, и из его палочки вырвались тонкие серебристые паутины и обвились вокруг моего тела. Дернув рукой вверх, он заставил паутину затянуться; во всех местах, где она касалась тела, меня пронзила острая боль.
Я закричал. Отец победно улыбнулся. Перед глазами у меня помутнело, и облик отца расплылся, как будто он был только отражением в запотевшем зеркале.
Моргнув, я еще раз всмотрелся в расплывчатый силуэт. Вместо отца мне удалось разглядеть Алекса. Он сидел на том же месте, где только что был отец, и смотрел на меня с грустью и ненавистью. По крайней мере, мне так показалось. Я хотел попросить его освободить меня, но как только набрал в грудь побольше воздуха, Алекс заговорил сам, а нити из паутины снова сжали меня:
– Ты предал меня. Как ты мог? Ты же знал, что я люблю Амелию.
Паутина прорезала кожу и впилась в мышцы и сухожилия. Боль стала еще сильнее. Выступившая темно-алая кровь мгновенно пропитала одежду, сделав ее тяжелой, липкой, тошнотворно пахнущей ржавым металлом.
Закричать я не смог – не хватило сил. В глазах потемнело, а когда немного прояснилось, образ моего мучителя снова изменился. Теперь в кресле около камина сидела Гермиона.
– Что, и тебя я предал? – закричал я так громко, как только сумел.
Она печально помотала головой.
– Нет, – сказала почти шепотом. – Ты себя предал. Что ты делаешь? Разве не чувствуешь, что обманываешь себя?
Вздохнув, она поднялась, подошла ко мне и оборвала всю паутину. Боль от этого, к сожалению, не уменьшилась. Руки ее мгновенно запачкались в мой крови. Она подняла их поближе к лицу, посмотрела на капли крови, собирающиеся на кончиках пальцев, и по ее щекам заструились слезы.
– Ты виноват, – безэмоционально проговорила она.
– Нет, – заорал я, продираясь сквозь болевые ощущения, схватил ее руки своими…
…И проснулся. За окном уже рассвело.
На лбу выступил пот. Вся подушка была мокрой. Сон растворился как мираж, и только одно осталось неизменным – боль. Она осталась.
Меня затрясло от ужаса. Нащупав на тумбочке зелья, я схватил три флакона и опустошил их один за одним. Когда стало немного легче, я задремал, а проснулся уже в двенадцатом часу с ощущением головокружения.
*
Утро. На завтрак я не попал, да и не очень-то хотелось. Какая-то сила погнала мня в библиотеку, где я встретил Алекса, сидящего за нашим привычным столом.
– Драко, ты в порядке? – спросил он меня.
– Да, – соврал я. – А ты? Где тебя вчера носило?
– Мне нужно было подумать, я же говорил. С тобой точно все нормально?
– Абсолютно, – кивнул я.
– Что ты собираешься делать сейчас? – как-то странно спросил он.
– Эссе по зельям. Или по травологии. Нет, по защите. Или по трансфигурации. Точно. Трансфигурация. Мне пора, до встречи.
– Куда ты? Да что с тобой творится? – недоуменно проговорил Алекс.
– Теперь мне надо подумать в одиночестве, – бесцветно отозвался я и покинул библиотеку. “Надо выпить зелье”.
День. Я направлялся в Большой Зал, но почему-то вместо первого этажа оказался на втором. Или третьем.
– Малфой? Что ты тут делаешь? – Гермиона удивленно уставилась на меня своими карими глазами.
– Не твое дело, – зачем-то огрызнулся я.
– Все в порядке? – тревожный голос.
– Я же уже сказал, что да! – почти зарычал я.
– Не кричи на меня. Это во-первых, – сказала обидевшаяся Грейнджер. – А во-вторых, с тобой явно что-то не то. Мы не виделись сегодня. Ты мне ничего не говорил. У тебя что-то болит?
– Нет.
– По-моему, ты врешь, – она посмотрела на меня с прищуром.
– Иди к черту! – только и смог ответить я.
– Ты ненормальный, что на тебя нашло? – возмутилась она.
– Уходи отсюда. Оставь меня! – я почти кричал.
– Малфой, ты – хам, придешь в себя, дай знать, что с тобой, – сказала она напоследок и ушла, все-таки оставив меня одного.
А я даже не запомнил, как она выглядела, и во что была одета. “Надо выпить зелье”.
Вечер. Я хотел поскорее оказаться в свой комнате. Там было обезболивающее зелье, которое “надо выпить”, причем срочно. Посреди слизеринской гостиной было слишком много народу. Они все раздражали одним только своим видом, а еще они шумели и не давали мне попасть в мою комнату, я не мог переместиться мимо них.
– Малфой, что с тобой? – это Руби, староста.
– Ничего, – ответил я.
– Малфой, не молчи. Тебе плохо? – кажется, Таунсенд была напугана. Я что ответил не вслух, или она глухая? – Малфой?!
– Отстань. Надо выпить зелье, – прошептал я, если, конечно, мои губы сумели произнести это достаточно внятно.
А потом на меня резко обрушилась темнота. И все вокруг утратило свою важность.
========== Глава 22: Избавление ==========
Молю тебя, избавь меня от этого кошмара.
Я так устал, и мне теперь подняться не дано.
Ты не спасешь, так что убей меня одним ударом.
Пойми же ты, что я уже не встану все равно.
Но ты зовешь и так кричишь, что мне от крика больно.
Зачем я нужен там тебе несчастный, но живой?
Хотел бы я тебя не слышать и сказать: “Довольно!”
Но не могу. Раз ты зовешь, я должен быть с тобой.
*
– Мистер Малфой! Мистер Малфой!
Кажется, кто-то звал меня, но голос звучал очень глухо, создавалось ощущение, будто меня и того, кто меня звал, отделяла толща воды. Всюду было темно. Я ощущал тепло, и мне было совершенно комфортно. Если я сейчас и спал, то не хотел просыпаться. Здесь не было боли. Но голос был настойчивым и звал меня обратно в реальный мир. Я бы остался здесь, но не за что было зацепиться, чтобы удержаться – вокруг не было абсолютно ничего. Только тьма. Я настойчиво шарил руками в темноте и сопротивлялся тянущей силе – обратно к боли я не хотел. Лучше уж здесь…
– Драко! – другой голос, очень встревоженный, приглушенный. – Драко! Да очнись ты! Драко!
Там, во тьме, я сжался в комок, присев и обхватив голову руками. Нет, нет! Мне не были нужны ничьи голоса, мне было хорошо в пустоте. Отсутствие боли делало это место самым лучшим на земле, и плевать, что больше здесь ничего не было. Я закрывал уши, чтобы не слышать голоса, но он продолжал меня звать по имени, методично, настойчиво. Я пытался уйти от него, но бежать было некуда. Я искал место, где можно спрятаться от умоляющего голоса, но темнота не давала мне никаких поблажек. Я был только заложником, по какой-то нелепой, но счастливой для меня, случайности попавшим в ее сети. Она окутывала и сковывала меня, не позволяла сделать шаг. Сопротивляться тьме было невозможно.
*
Я медленно открыл глаза. Туман постепенно рассеялся, и перед моими глазами предстало встревоженное лицо Помфри.
– Слава Мерлину, вы пришли в себя! – выдохнула она и всплеснула в ладоши.
От громкого хлопка сразу же заболела голова. Я поморщился. “Не могли бы вы вести себя потише?” – хотел попросить я, но вслух удалось выдавить из себя только:
– М-м-м, – нечто среднее между ворчанием и стоном. Липкий страх тут же тяжелой гирей лег на грудь – кажется, я не мог говорить.
Вероятно, это как-то отразилось в моих глазах, потому что Помфри поспешила меня успокоить:
– Тише-тише, Драко, не паникуйте. Это от зелий, скоро вы придете в норму. Вы, мистер Малфой, переплюнули самого себя. Неделя без сознания. Неделя! Знаете, какого шуму вы тут натворили? Даже колдомедиков из Святого Мунго пришлось вызывать. Директор МакГонагалл всю неделю не перестает пить валерьянку. Ваши друзья по очереди являются сюда каждые несколько часов, я уже устала их прогонять. А Герм… профессор Грейнджер… Бедняжка ночами дежурила около вас, столько слез пролила. А все почему? – выражение лица Помфри сменилось, его просто перекосило от ярости. Я зажмурился. – Все потому, – перешла она на крик, – что некий умник решил, что следовать предписаниям старой целительницы слишком для него унизительно! Что можно литрами пить обезболивающее зелье, да еще и смешивать его с абсолютно новым, экспериментальным! Глаза откройте, не будьте трусом! – ослушаться этого приказа я не посмел, тут же распахнув глаза. – Я ведь вам говорила, что смешивать мое зелье с обезболивающим категорически нельзя! Чем вы слушали, мистер Малфой? – она сделала паузу, будто бы ожидая от меня ответа, но я по прежнему не мог произнести ни слова. Выждав секунд десять, она махнула на меня рукой и продолжила: – Вы понимаете, что могли погибнуть? Если бы вы отключились не в общей гостиной, а в своей спальне, утром ни я, ни все медики Мунго вас бы уже не вытащили! И ладно, вы себя не жалеете, но вы представляете, что чувствовала ваша мать все эти дни?!
– Ма-ма… – с трудом прохрипел я эти два одинаковых таких родных слога. Неужели они написали маме, и она обо всем узнала? Нет, это было бы ужасно.
– Да, мама… – сердито и безжалостно отрезала Помфри. – Миссис Малфой уже три дня в замке. Не спит, не ест…
Я нахмурился и скривился. Каким же идиотом я был. Снова заставил всех волноваться.
– Вам больно? – встрепенулась медсестра.
– Нет, – пересохшими губами выдавил я. И удивился: боль практически не ощущалась нигде, кроме, пожалуй, головы, но виной этому были крики.
– Ах, значит, стыдно? – Помфри тут же успокоилась и снова перешла в наступление. – Ну так и должно быть. Это должно теперь стать вашим перманентным состоянием хотя бы на ближайший месяц! И то этого будет мало, чтобы искупить вину перед всеми, кто так волновался за вас эти дни!
– Про-сти-те, – я привлек все свои силы, чтобы произнести одно короткое слово.
– Не у меня вам, мальчик, прощения просить, – сказала она, поморщившись. – Ну ладно. На сегодня с вас достаточно. Спите, – она собралась уходить.
– А… – все, что смог я произнести, язык меня совершенно не слушался.
– Молчите, Мерлина ради! Вам надо отдыхать и набираться сил. Мать и всех остальных увидите не раньше, чем завтра. А сейчас я им просто сообщу, что вы очнулись. Спите!
Я послушно закрыл глаза. Что же я натворил?..
Я понятия не имел, какое время суток было, когда я пришел в себя в первый раз. Но когда я проснулся снова, за окном рассветало. Около меня кто-то сидел, и я повернул голову, чтобы выяснить, кто же это был. На стуле около больничной кровати в черной, наглухо застегнутой до самого подбородка мантии сидела мама. Темные круги под ее закрытыми на данный момент глазами свидетельствовали о том, что она была истощена. Они, а еще черный цвет наряда только дополнительно подчеркивали неестественную бледность лица. В руках у мамы был носовой платочек, который она нервно комкала.
– Мама, – тихо произнес я. Разговаривать было, похоже, уже легче.
– Сынок, – отозвалась она, тут же открыв блестящие глаза, полные готовых пролиться слез. – Как ты? – она погладила меня по лицу.
– Нормально, – выдавил я с трудом. – Прости.
– Ну что ты, – сказала она, заплакав. – Главное, что ты жив. Мадам Помфри заверила меня, что кризис уже миновал, ты скоро пойдешь на поправку. Ну почему ты не послушался ее указаний? – с укором в голосе спросила мама.
Мои глаза запекло. Как я мог допустить, чтобы она стала такой несчастной? Думал только о себе. Я шумно вздохнул, пытаясь успокоиться. Не лить же мне слезы.
– Прости, – снова повторил я надломившимся голосом.
Она прижала мою руку к своей щеке и на мгновение прикрыла глаза.
– Я позову мисс Грейнджер. Она тоже места себе не находила.
Мама ушла, а я стиснул зубы. Зачем еще и Гермиону звать? Она точно убьет меня и, кстати, будет абсолютно права…
Долго поразмышлять в одиночестве мне не дали. Мама вернулась, а с ней пришла и Грейнджер. Выглядела она примерно так же, как и мама: с темными кругами и бледным, как мел, лицом.
– Малфой, ты просто… – зашипела Гермиона, но тут же осеклась и взглянула на мою маму. – Простите, миссис Малфой.
– Нет-нет, все в порядке. Я, пожалуй, отойду пока, разговаривайте спокойно.
– Прости, – прошептал я сразу.
– “Прости”? – повторила она за мной. – Да как ты можешь? Ты… ты подставил себя, меня, мадам Помфри, директора МакГонагалл. Ты чуть не умер! Что ты за человек? Зачем ты врал про обезболивающие? Ты самоубийца? А способа полегче нельзя было найти? Идиот! – из ее глаз выступили слезы.
– Прости, – снова сказал я.
– Я думала, мы с мадам Помфри в чем-то ошиблись, думала, что я тебя довела до такого состояния, ты понимаешь? – она громко всхлипнула.
– Прости, – опять пробормотал я. Мне хотелось успокоить ее, стереть с лица эту печать и боль. И эти чертовы слезы…
– Да хватит уже! – закричала она, вставая со стула, который заняла, как только мама оставила нас одних.
– Стой! – я неосознанно потянулся к ней, с трудом привстав, оперся на левый локоть, правую руку вытянув к ней, и чуть согнул правую ногу в колене.
– Малфой, – в удивлении и с испугом в голосе выдохнула Гермиона, плакать она мгновенно прекратила.
До меня дошло, что я сделал, и состояние эйфории лишило меня остатка сил. Я упал обратно на подушку.
– Ты… ты согнул ногу, Малфой! У тебя получилось! – закричала она. – Болит что-то?
– Н-нет, – заикаясь, ответил я – не до конца честно. Я продолжил: – То есть, боль есть… но она несравнима с тем… что было, до того как я… – невозможно было в таком состоянии выдавать длинные осмысленные фразы. Я с трудом по кускам проговаривал предложение. – Сейчас она как… фон. Терпеть можно.
– Оно действует, как надо, – выдохнула она, села обратно на стул и закрыла лицо руками.
– Что здесь за шум? – недовольно спросила появившаяся мадам Помфри. – Та-а-ак, – протянула она, увидев Гермиону. – Мистер Малфой, что вы еще натворили?
– Нога, – только и смог произнести я.
– Ох, – медсестра подошла ближе к кровати.
– Он согнул ногу, – уже более спокойным тоном произнесла Грейнджер, отняв руки от лица.
– Покажите, – приказала мне Помфри.
– Я не знаю как.
– Пошевелите хотя бы пальцем.
Я напрягся и, как уже не меньше тысячи раз раньше, попытался двинуть пальцем ноги, не особо надеясь на результат. Но палец дернулся раз, потом второй, а затем я даже смог пошевелить стопой.
Гермиона зачарованно смотрела на мою ногу, а Помфри улыбнулась и сказала ей:
– Я же говорила вам, милая, что наше с вами зелье сработает. Тем более, раз специалисты из Мунго это подтвердили. Конечно, если бы не их зелья и заклинания, не известно, очухался бы ли мистер Малфой, но вашей вины в его состоянии не было в любом случае. А теперь вы – виновница его успеха. – Грейнджер слабо кивнула, а Помфри обратилась ко мне: – Вот если бы вы послушались меня с самого начала и не стали смешивать зелья, то не оказались бы сейчас здесь, а уже учились бы ходить. А вместо этого всю эту неделю зелье поступало к вам в организм благодаря нашей неустанной совместной работе с колдомедиками из Мунго!
– Да, я виноват, – неохотно признал я.
– Вам предстоит долгий курс восстановления, потому что зелье, придуманное мною и мисс Грейнджер, можно будет принимать еще только три дня. А дальше никаких, я повторяю, никаких больше зелий – все своими усилиями. Иначе ваш организм не выдержит.
– Я понял, – вздохнув, ответил я.
– Пойду поищу миссис Малфой, обрадую ее, – Помфри еще раз слегка улыбнулась и ушла.
Мы с Гермионой снова остались одни.
– Я забыл отдать тебе одну вещь, – прошептал я.
– Что? – нахмурилась она. – У меня, кажется, дежавю.
– У меня тоже, – слабо усмехнулся я. – Еще до принятия зелья, ты так же сидела здесь, у моей кровати, – я сделал паузу, чтобы перевести дух. Говорить большими фразами все еще было непросто, – А я хотел отдать тебе цепочку с кулоном, которую ты в книге забыла.
– Да, – кивнула она. – А все потому, что ты – идиот. Все время делаешь глупости.
Я шумно вздохнул.
– На этот раз вещь, которую я хочу тебе дать, изначально моя. Я хочу сделать тебе подарок.
– Какой еще подарок? – насторожилась она.
– Рождественский.
– Малфой, Рождество было почти месяц назад, – сказала Гермиона, нахмурившись, и скрестила руки на груди.
– Но я тебе ничего не дарил. Тинки!
Эльф тут же появился передо мной.
– Хозяин! – завопил он.
– Тише, Тинки. Я жив. Радость – потом. Принеси красный сверток из сундука. Живо.
– Да, хозяин, – эльф утер выступившие было слезы и исчез с негромким хлопком.
– Будь с ним повежливее, он, между прочим, тоже за тебя все это время переживал. И ухаживал за тобой, – сердито сказала Гермиона.
– Ладно, – согласился я.
Тинки вернулся со свертком и посмотрел на меня в нерешительности. Он знал, кому предназначен этот подарок, потому что я сам просил его упаковать чернильницу и при нем надписал сверху: “Мисс Гермионе Грейнджер с наилучшими пожеланиями”.
– Отдай это мисс Гермионе, – сказал я, и добавил: – Спасибо.
Эльф с радостной улыбкой подошел к ней и протянул сверток.
– Спасибо, Тинки, – улыбнувшись сказала Грейнджер, забирая из маленьких рук подарок.
– Ты можешь идти, спасибо, – учтиво сказал я, и Тинки, поклонившись, аппарировал. – Ну, разворачивай, – обратился я к Гермионе.
На мгновение она застыла в нерешительности, а потом любопытство взяло верх. Аккуратно распаковав сверток, так, что обертка осталась абсолютно целой, она вынула яркую чернильницу и внимательно вгляделась в нее.
– Это магический артефакт, если можно так сказать.
– Что? – удивилась она.
– Успокойся. Темной магии в нем нет.
– Это ведь чернильница, да?
– Именно, – ответил я. – Наливаешь обычные чернила, потом касаешься пером стеклышка определенного цвета, а чернила внутри именно этот цвет и приобретут.
– Забавно, – она хмыкнула, и повертела вещицу в руках, осмотрев со всех сторон. – Но тут очень много разных цветов.
– Да. Будет тебе экономия на разноцветных чернилах, – усмехнулся я.
– Да мне и так было неплохо, – пожала она плечами.
– Это была мамина чернильница, с ней связано много воспоминаний о маминой юности.
– Тогда я тем более не могу ее принять, – сказала Гермиона.
– Грейнджер, она сама сказала, что будет рада, если эта вещь достанется тебе. Не заставляй меня тебя уговаривать, – последняя фраза явно была лишней. Я еще плохо соображал.
– Ты, как всегда, просто невыносим, – сказала она и замолчала на некоторое время. – Спасибо, – после паузы продолжила она, – я принимаю твой подарок. Она очень красивая, – Гермиона еще раз бросила взгляд на чернильницу и снова покрутила ее в руках.
– Рад, что тебе нравится, – сказал я и слегка улыбнулся.
