Текст книги "Rise (СИ)"
Автор книги: Natty_M
сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 43 страниц)
– И еще, Гарри взял для тебя разрешение для посещения заседания, так что нужно пойти к директору МакГонагалл и предупредить ее о твоем отсутствии.
Я округлил глаза в удивлении.
– Спасибо, – пробормотал я. – А я думал, мне нужно будет уговаривать…
– Нет, – покачала головой Гермиона. – Все схвачено, так что не волнуйся об этом. Хм, только, – продолжила она после небольшой паузы, – с тобой должен быть сопровождающий. Это может быть Питер, Гарри или я.
– Лучше ты, – выпалил я тут же, совершенно не успев подумать над тем, что говорю.
Гермиона чуть улыбнулась.
– Хорошо, – она кивнула.
– То есть, я хотел сказать, если ты не против, и у тебя нет в этот день важных дел и…
– Все в порядке, – сказала она, посмотрев мне в глаза. – Я поеду с тобой. Сейчас же договорюсь с директором об этом. Начинай тренировку без меня, – она улыбнулась и ушла, осторожно прикрыв за собой дверь.
Я на некоторое время застыл в задумчивости. Все это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Слишком сильно проявляла ко мне заботу Гермиона, слишком часто она стала улыбаться, слишком много она делала для меня, и это пугало. Потому что так не бывает.
Но долго размышлять на эту тему я не стал, решив, что пора заниматься. Немного приведя мышцы в тонус и перетерпев свою порцию боли, я нашел свои трости – они теперь хранились здесь – и поднялся на ноги, чтобы пройтись по помещению.
Ходьба все еще давалась с большим трудом, но футов десять я был в состоянии преодолеть, а для того, кто больше трех лет провел в сидячем состоянии, это было огромным достижением.
Пройдя положенное расстояние, я повернул в обратную сторону, чтобы дойти до кресла, но тут со скрипом открылась дверь, и я повернул голову в сторону источника шума.
– Здравствуйте, мистер Малфой, – медленно кивнул вошедший Грин и оглядел кабинет. – А где профессор Грейнджер?
– Она у директора МакГонагалл, – сказал я, все еще стоя на месте.
– Вам помочь? – спросил Грин, но не сдвинулся с места, так и застыв у двери.
– Нет, спасибо, сам справлюсь, – сухо ответил я и сосредоточился на движении.
Пока я шел к креслу, я чувствовал на себе внимательный взгляд Грина, и это выводило меня из себя, но в то же время заставляло стараться.
– У вас уже очень хорошо получается, – сказал он с усмешкой, когда я дошел и сел в кресло.
– Стараюсь, – мрачно пробормотал я, пытаясь восстановить дыхание.
– Я подожду профессора Грейнджер здесь, надеюсь, вы не против, – проговорил Грин и уселся на ближайший свободный стул.
Я пожал плечами. Как будто я мог сказать, что я против!
– Слышал о том, что случилось с вашим отцом. Сочувствую, – сказал Грин после недолгой паузы.
– Я не нуждаюсь в сочувствии, – выпалил я.
– Все же трудно, когда такое происходит в семье, – покачал он головой и поправил волосы. Чертов пижон!
Я промолчал. Грин внимательно смотрел на меня, будто пытался прочитать мои мысли. Но продолжить наше молчаливое переглядывание не дала вернувшаяся Гермиона.
– Малфой, я обо всем договорилась, так что… – она осеклась, увидев Грина. – Привет, Питер. Ты ждешь меня?
– Да, – улыбнулся он, – хотел с тобой поделиться информацией и спросить совета. Но для начала хочу сказать, что мистер Малфой делает очень впечатляющие успехи. Ты просто умница, что смогла ему помочь.
– Это его заслуга, – с улыбкой покачала головой Гермиона. – Знаешь, сколько он работает над собой!
– И все же твоя помощи неоценима, – продолжал настаивать Грин.
Мое терпение лопнуло.
– Я тоже считаю, что без вас, профессор Грейнджер, у меня бы ничего не получилось, – проговорил я, чтобы хоть как-то вклиниться в их сахарный диалог.
– Я рада, что мне удалось помочь, – улыбнулась – мне! – Гермиона, а потом снова перевела взгляд на Грина. – Так о чем ты хотел посоветоваться?
– Я вернулся из Лондона. Был в Министерстве, ходил забирать результаты проверки той крови. Представляешь, мне отказали! – сказал он в сердцах. – Заявили, что это не прямое доказательство, к тому же это будет вмешательством в частную жизнь учеников, а это запрещено. Чтобы точно выяснить, кому принадлежит эта кровь, нужно разрешение директора МакГонагалл и всего Совета попечителей. И это бред, потому что сами же ученики могут быть в опасности, если я не выясню всей правды, ведь дело же не только в том, что нападение было совершено на меня. Я жив и здоров, так что все в порядке, но я волнуюсь за студентов и профессоров!
– Пойди к директору и объясни ей это. Уверена, она пойдет тебе навстречу, – посоветовала Гермиона.
– Я уже как-то просил у нее содействия, – вздохнул он и бросил на меня беглый взгляд.
– Все же стоит попытаться, – сказала Гермиона мягко.
– Ты права, обязательно пойду к МакГонагалл. Кстати, директор сейчас в настроении?
– Как и всегда, – пожала она плечами.
– Ладно, – вздохнул он. – Но если она мне не позволит ничего сделать, я все равно что-нибудь придумаю.
– Конечно, – кивнула Гермиона. – Если нужна будет помощь, обращайся. Я тоже считаю, что очень важно узнать правду. Хотя, если честно, мне кажется, что это перо не имеет отношения ко всей истории с покушением.
– Ты ошибаешься, я почему-то думаю, что в этом пере как раз все дело, – серьезно заявил Грин. – До встречи, – улыбнулся он и скрылся за дверью.
– Как успехи? – спросила Гермиона, повернувшись ко мне. – Судя по отзывам Питера, ты здесь делал что-то сложное.
– Я ходил по лаборатории, когда он пришел, – ответил я. – Он мне не нравится, ты это знаешь, но все же в том, что именно ты помогла мне встать на ноги, он прав. Спасибо тебе за это.
– Закрыли тему, – мягко улыбнулась она. – Я не успокоюсь и не отстану от тебя, пока ты не начнешь бегать, учти!
Я кивнул, усмехнувшись. Возможно, тогда мне не особо и нужен этот бег?..
– Я не договорила, когда зашла. Директор сказала, что в день суда мы может без проблем покинуть замок. Даже больше: она советует ехать вечерним поездом накануне, ну и возвращаться тем же Хогвартс-экспрессом после всего. Согласен? – она посмотрела на меня, чуть склонив голову.
– Конечно, – пробормотал я, отгоняя от себя мысли о ее красоте.
– Вот и хорошо. А теперь давай дальше тренироваться. Я хочу увидеть то же, что и Питер.
Сегодня я выкладывался по полной программе и к окончанию тренировки был совершенно без сил, а мышцы болели так, что я даже начал мечтать о порции обезболивающего.
Мы с Гермионой еще немного поговорили, выпили чаю, а потом я ушел к себе, как бы мне ни хотелось остаться с ней подольше, и даже не пошел в библиотеку, хоть и договорился с Алексом о встрече там. Отменив все свои планы, я направился прямиком в спальню, потому что мечтал только об одном – лечь и отдохнуть.
Упав на кровать прямо в мантии, я вздохнул и закрыл глаза. Сегодня был странный день. Я очень волновался за маму, не представлял, чего ожидать от судебного заседания, но главное было не в этом. Больше всего я думал о Гермионе и ее отношении ко мне. Складывалось ощущение, что сплю и мне снится очень хороший сон. Судя по ее сегодняшнему поведению, мне на какое-то мгновение показалось, что я ей небезразличен. Она улыбалась мне так открыто, почти так же, как раньше улыбалась Поттеру и Уизли, она вела себя спокойно и расслабленно в моем присутствии, была готова мне помогать и, кажется, хотела моего общества не меньше, чем я мечтал находиться в ее компании. Но вредный внутренний голос подсказывал мне, что этого просто не могло быть. И я начинал сомневаться. С этими противоречивыми мыслями я и уснул.
*
Следующие полторы недели прошли для меня в череде циклично повторяющихся событий и эмоций, и только одно чувство красной нитью пронизывало все дни – тревога. Утром – усталость и недосып, обязательное письмо от мамы, не содержащее в себе никакой особо полезной информации, только между строк можно было прочесть ее страх перед предстоящими событиями, и учеба: заклинания, контрольные, раздражение из-за все возрастающей требовательности преподавателей. Днем – библиотека с бесконечными эссе, учебниками, домашними заданиями и разговорами, что ЖАБА уже совсем скоро. Вечером – усложненная тренировка, боль в мышцах, интересные беседы с Гермионой до самого отбоя, иногда прерываемые визитами Грина, неохотные “до завтра” и “спокойной ночи”, когда на самом деле уходить совершенно не хочется. А ночью – сны, события которых полны сомнений и страхов, или бессонница, пронизанная мыслями с той же эмоциональной окраской, что и сны.
Алекс и Амелия по-прежнему избегали друг друга, хоть и не шарахались в разные стороны при встрече. Но меня такое положение вещей все равно расстраивало. Я все еще немного чувствовал свою вину за их проблемы, хоть никто меня и не обвинял в этом.
В день отъезда я еще больше злился и раздражался по любому поводу. Я даже испортил зелье на сдвоенном зельеварении, и профессор Слизнорт задал мне написать большое эссе в качестве наказания. Правда меня это не слишком огорчило. Тем более, что после окончания занятий мы с Алексом пошли в библиотеку, и он помог мне найти всю необходимую информацию, так что я сделал почти все эссе и убил время до отправления из замка, а это было очень кстати.
– Драко, не дергайся так, пожалуйста, – сказал мне Алекс, когда мы были на ужине. – Все будет в порядке.
– Ничего не в порядке, – возразил я. – Мне никогда в жизни больше не хотелось видеть мерзкие рожи судей Визенгамота.
– Придется потерпеть, – вздохнул Алекс.
– Знаю я. Хорошо, что Гермиона будет рядом, хотя… это с какой стороны посмотреть. Я боюсь ляпнуть ей лишнего, – я отставил тарелку, есть не хотелось.
– Чем спокойнее ты будешь, тем лучше, так что: вдох-выдох, вдох-выдох, и так еще раз десять, – он серьезно смотрел на меня, ожидая моей реакции.
– Хорошо, обязательно, – отмахнулся я. – Мне пора.
– Удачи, – Алекс пожал мою руку.
– Увидимся.
Быстро лавируя между студентами, я выбрался из Большого Зала и поспешил к Главному входу, где мы должны были встретиться с Гермионой. К моему удивлению, она была уже там, хотя до назначенного времени оставалось еще пятнадцать минут.
– Ты чего так рано? – удивилась она, заметив меня.
– А ты? – ответил я вопросом на вопрос.
– Да просто со всеми делами закончила, вот и пришла, все равно больше нечем было заняться, – сказала она, пожав плечами.
– Ну а я… в общем, примерно по той же причине, что и ты, – я развел руками.
– Тогда пойдем прогуляемся, подождем повозку там, – предложила Гермиона.
– Идем, – согласился я, вновь направив волшебную палочку на кресло.
Мы в молчании выбрались из замка, и я огляделся по сторонам.
В воздухе уже чувствовалась настоящая весна. Невысокая зеленая трава покрыла землю тонким ковром, на деревьях уже начинали распускаться маленькие листья. Несмотря на то, что уже почти стемнело, где-то вдали было слышно пение какой-то птицы. Легкий ветер, гулявший по открытому пространству не был таким “колючим” и пронизывающим, как еще неделю назад. Все вокруг твердило, что природа проснулась ото сна и с упоением наслаждалась первым настоящим теплом.
– Так красиво, – сказала Гермиона, нарушив тишину, которая, впрочем, совершенно не угнетала.
– Да, – согласился я.
– Весной пахнет, – почти прошептала она.
Я сделал глубокий вдох, и только сейчас понял, что напряжение, преследовавшее меня весь день, исчезло.
– Да, весной, – я слегка улыбнулся. – Ты знаешь, я сегодня сам не свой, а сейчас мне стало так спокойно.
– Это все природа, – сказала Гермиона.
“Нет, это все ты”, – подумал я.
– Ты захватила мои трости, как договаривались?
– Да, я их уменьшила и спрятала в свою сумочку. Хотя я все еще считаю, что нет необходимости так напрягаться, – она посмотрела на меня с упреком во взгляде.
– Я уже говорил тебе, это дело принципа, – упрямо проговорил я, глядя вперед.
– Ладно, – вздохнула она. – Тебе решать.
– Вот именно.
– Идем к повозке, она уже здесь, – сказала Гермиона и поспешила вперед, не дожидаясь меня.
Мы устроились, и повозка не спеша покатилась по дороге, увозя нас от Хогвартса.
– Малфой, а какие у тебя планы на будущее? – спустя минут пять спросила Гермиона.
– С чего это ты вдруг? – удивился я.
– Просто интересно. Помнится, когда мы разговаривали с тобой в Хогсмиде тогда, в августе, ты говорил, что не знаешь, что делать дальше. А теперь что-то прояснилось?
– Сложно сказать, – вздохнул я. – Тогда ты помогла мне определиться с планами на ближайшее будущее, но вот когда закончится учеба… Я не знаю, что буду делать. Зависит еще от того, что будет с моей семьей.
– Понимаю.
– А ты? Как насчет твоих планов? Ну, кроме Академии зельеваров.
– В Академию я еще пока не поступила официально, хотя они прислали мне неделю назад подтверждение, что все необходимые бумаги и тесты я сдала. Теперь они проверяют мой отчет по зелью и в июне пришлют официальное письмо о зачислении или отказ.
– Ты точно поступишь, – усмехнулся я. – Ты же все сделала идеально.
Гермиона издала короткий смешок.
– Посмотрим. Я очень на это надеюсь, – она вздохнула. – А вот дальнейшие планы у меня пока не продуманы подробно. Как и у тебя, все будет зависеть от других людей, в моем случае – это решение комиссии.
– Ох и огорчатся студенты, что их любимая профессор Грейнджер уедет в Стокгольм.
– Не думаю, что они сильно расстроятся, – покачала она головой, улыбнувшись.
– Еще как! Я бы на их месте был бы очень опечален! – выпалил я, не задумываясь.
– Правда? – она резко повернула голову в мою сторону и посмотрела мне в глаза.
– К-конечно, – смутившись, ответил я, – ты же отличный преподаватель: объясняешь все очень подробно, рассказываешь новый материал интересно и очень внимательно проверяешь, усвоились ли знания у студентов. Уверен, все тебя очень любят. Как преподавателя.
– Хм, я стараюсь научить, – сказала Гермиона тихо. – Мы уже почти приехали.
Действительно, повозка как раз подъезжала к железнодорожной станции. Мы выбрались из нее и отправились на платформу. Поезда пришлось подождать, мы, не сговариваясь, молча смотрели вдаль, туда, где еще можно было разглядеть едва заметную полоску горизонта. Тишина была уютной. Нарушил ее через некоторое время только шум подъезжающего поезда.
Мы быстро зашли внутрь и выбрали себе свободное купе. Здесь был тепло и светло, от яркого света я в первый момент даже зажмурил глаза.
Я пересел с кресла на диван и откинулся на его спинку, наблюдая за тем, как Гермиона аккуратно складывает свой длинный шарф. Потом она критическим взглядом осмотрела обстановку и села на диванчик рядом со мной.
Я удивился. Нет, не так. Я был очень удивлен и даже ошарашен тем, что она села рядом, а не на противоположную сторону, как обычно.
– Малфой, думай о хорошем, – сказала она вдруг. – Я верю, что все будет хорошо.
– Оптимизм, Грейнджер, не мой конек.
– Это я знаю, – вздохнула она, – и все же. Подумай о том, что даже когда все становилось плохо, рано или поздно наступал момент, когда все налаживалось.
– Грейнджер, это совсем не обязательный исход. Однажды “хорошо” может уже и не наступить. Собственно, когда-то именно так и произойдет, – проговорил я тихо.
– Малфой, ты ужасен! – воскликнула Гермиона, повернувшись ко мне вполоборота.
– Какой есть, – развел я руками.
– Вспомни, как мы начинали работу над рецептом зелья. Как ходили за рогом единорога, ловили пиявок Когнициа, как варили зелье и чуть не испортили все, когда я случайно задела дощечку, которую ты мне подал. И все это закончилось хорошо. Настолько, что ты уже можешь передвигаться самостоятельно, хоть и на короткие расстояния.
– Да… – задумчиво протянул я. – Я помню, как ты впервые предложила мне поучаствовать в твоем исследовании. Я был так возмущен твоим энтузиазмом, так испугался, что это все не сможет увенчаться успехом, что чуть не проворонил свой единственный шанс на нормальную жизнь.
– Я бы от тебя так просто не отстала, – усмехнулась она. – Искала бы другие слова и доводы, чтобы тебя убедить. Я же упрямая!
– О, это я знаю, – закатил я глаза. – Я помню, как ты сопротивлялась тому, чтобы я пошел вместе с тобой за рогом единорога. Но ведь хорошо же, что я там был с тобой!
– Да, тут ты был прав, – согласно кивнула она. – Но вспомни, как ты меня напугал, когда пробрался без разрешения в лабораторию, чтобы варить зелье вместе со мной. Это было очень рискованно и нагло с твоей стороны…
Мы говорили, говорили, говорили… Вспоминали, что с нами произошло за этот учебный год, воспоминания тянули за собой и эмоции, и я будто снова окунался попеременно то в отчаяние, страх, сомнения, то в радость, трепет, чувство благодарности или облегчения, осознание того, что я влюбился. Хотелось бы знать, какие чувства просыпались в Гермионе, когда она вспоминала все эти события, происходившие с нами. Не знаю, сколько прошло времени, наверное, полночи точно. А потом, уставшие, мы задремали, и проснулся я уже почти перед прибытием в Лондон. Гермиона спала у меня на плече.
*
В Министерстве Магии было совсем мало народу. Мы с Гермионой через телефонную будку попали в здание. Перед тем, как отправиться в холл, я поднялся с кресла – которое Гермиона уменьшила заклинанием и спрятала – и, опираясь на свои трости, медленно зашагал по помещению.
Дежурный волшебник смерил нас равнодушным взглядом, проверил наши волшебные палочки и разрешил идти дальше. Мы не спеша пересекли практически пустынный холл и направились к залу с лифтами. Нам нужно было в зал номер десять, который находился в подземелье Министерства. Гермиона нажала на кнопку вызова.
– Как ты? – спросила она.
– Нормально, – мне было нелегко, но я просто обязан был выдержать это испытание.
– Кажется, вот и лифт, – тихо проговорила Гермиона. Двери лифта разъехались, и мы увидели, что внутри уже был наш общий знакомый.
– Гарри! – воскликнула Гермиона и кинулась обнимать его. – Очень рада тебя видеть.
– И я тебя, – улыбнулся он, похлопывая ее по спине. – Привет, Малфой, – кивнул он, увидев, как я медленно захожу внутрь следом за Гермионой. – Поздравляю с этим, – он взглядом указал на мою трость.
– Здравствуй, Поттер, – кивнул я в ответ. – Спасибо.
– Нам, похоже, по пути, я тоже в судебный зал, – сказал он, двери лифта закрылись. – Как твои дела, Гермиона? Все спокойно?
– Да, ничего подозрительного больше не случалось, – отозвалась она.
– Меня очень тревожит то, что происходит в Хогвартсе, – нахмурился Поттер.
– Понимаю, меня тоже, – вздохнула Гермиона. – Но сейчас у нас есть еще одна проблема.
– Все будет в порядке, я думаю. Мистер Рид провел отличное расследование, так что судьи должны будут серьезно рассмотреть полученную информацию и хорошо подумать, прежде чем принимать окончательное решение. Вот и наш этаж, – лифт остановился, и мы покинули его.
К счастью, в зале тоже было мало народу. Мы направились к местам в первом ряду, где сидела мама. Рядом с ней с безучастным пустым взглядом сидел отец.
– Сынок! – улыбнулась мама, увидев меня и, стремительно поднявшись, осмотрела с ног до головы. – Я так за тебя рада, какой же ты молодец, – она обняла меня и тихо всхлипнула.
– Не плачь, мама. Все будет хорошо, – сказал я, отстраняясь. – Пока не могу обнять тебя в ответ, извини.
– Ничего, – чуть улыбнулась она. – Я тобой горжусь. Садись скорее.
– Здравствуйте, миссис Малфой, – поздоровались Поттер и Гермиона.
– Добрый день! Спасибо вам за помощь. Это большее, на что я могла надеяться, – эмоционально проговорила мама.
Все наконец расселись по местам. Я огляделся по сторонам. Странно было снова находиться здесь, тогда, почти четыре года назад, я считал, что больше никогда не окажусь в этом зале, просто потому, что так долго не проживу, чтобы успеть натворить что-то еще, что привело бы меня в Визенгамот. Мне было неприятно здесь находиться, но сейчас я был гораздо увереннее в себе. Я зашел сюда собственными ногами, кроме того – с чистой совестью, и это было обнадеживающе.
Я внимательнее рассмотрел отца. Он выглядел отрешенным, простая темно-серая мантия подчеркивала его бледность, с первого взгляда было понятно, что он нездоров. Я вздохнул. Больно было видеть его таким, какие бы у нас ни были отношения.
Когда в зал с каменными лицами вошел весь состав Визенгамота, у меня по спине пробежал холодок. Я повернул голову к сидящей рядом Гермионе, и она, заметив это, ободряюще взглянула на меня. Я был очень благодарен ей за этот взгляд.
Тем временем судьи заняли свои места и заседание началось.
– Заседание от двадцать шестого апреля две тысячи второго года объявляется открытым. Рассматривается пересмотр вынесенного приговора Визенгамота от двадцать седьмого мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года, в части, касающейся мистера Люциуса Малфоя. Заседание ведет Тиберий Солсбури, третий заместитель министра. Секретарь суда – Розамунда Стивенсон, сотрудница Отдела магического правопорядка, – уже знакомый мне волшебник с сероватым оттенком лица оглядел зал пристальным взглядом.
В зале стояла тишина, было слышно только шуршание перекладываемых бумажек. Солсбури прокашлялся и снова заговорил:
– Итак, мистер Малфой был приговорен к десяти годам Азкабана за пособничество темному магу Тому Риддлу. Прошение о пересмотре приговора подала супруга мистера Малфоя Нарцисса Малфой, урожденная Блэк, в связи с состоянием здоровья мистера Люциуса Малфоя. Суд готов выслушать доводы в пользу изменения приговора на более мягкий. Здесь, как я понимаю, должен быть представитель колдомедиков из больницы Святого Мунго.
– Это я, – со своего места во втором ряду поднялся уже знакомый мне Оливер Харди, с которым я встречался в Мунго.
– Выйдите вперед, представьтесь и выскажите свои доводы по поводу рассматриваемого дела.
– Я Оливер Харди, целитель больницы Святого Мунго, специализируюсь на недугах от заклятий. Мистер Люциус Малфой поступил к нам в конце февраля этого года в тяжелом состоянии. Исследования показали, что у него нарушен разум. Сейчас, когда мы выяснили, что за заклинание поразило его, мы можем прийти в однозначному выводу, что его память повреждена основательно, как и другие ментальные способности. Он не разговаривает, не проявляет эмоций и не подает признаков умственной активности. Как целитель, могу с уверенностью заявить, что дальнейшее заключение мистера Малфоя в Азкабане будет нецелесообразным, так как он даже не понимает, где находится.
– Мистер Харди, расскажите подробнее о заклинании, поразившем мистера Малфоя, – попросил Солсбури.
Целитель кивнул и продолжил:
– Это темномагическое заклинание, название которого я не имею права произносить, оно есть в официальном заключении, которое я передал суду. Действие заклинания зависит от магических сил волшебника, его сотворившего. При достаточной силе вызывает эффект, схожий эффектом после поцелуя дементора. Но, конечно же, это совсем не то. Заклинание действует на мозг. Случаев восстановления разума, пораженного этим заклинанием, нет. Впрочем, оно и применяется довольно редко. Его использование запрещено.
– Есть ли шанс, что мистер Малфой восстановится?
– В полной мере – нет. Но, возможно, профессиональные колдомедики и годы лечения помогут вернуть ему хоть какие-то ментальные способности, хотя бы на базовом уровне.
– Спасибо, мистер Харди, можете сесть на место, – сказал Солсбури. – Далее по поводу заклинания. Здесь присутствует мистер Джералд Рид, проводивший расследование по этому инциденту. Прошу вас, выйдите и расскажите нам об этом.
Рид твердой и уверенной походкой прошагал вперед. Он выглядел внушительным человеком, но черты его лица располагали к себе.
– Я уже подал вам доклад, в котором сказано, что стражник тюрьмы Азкабан Родни Уоттс совершил преступление, сотворив темномагическое заклинание. Кроме того, я нашел ряд доказательств того, что мистер Уоттс был замешан в инциденте с попыткой побега бывших Пожирателей Смерти за несколько дней до Рождества прошлого года, а также в отравлении мистера Малфоя, состоявшемся также незадолго до Рождества. Материалы по этим инцидентам у вас также есть. Это записи в дневниках, письма бывшим Пожирателям Смерти в бегах, найденные мною у него дома, и полупустой флакон с ядом, которым был отравлен мистер Малфой. Мне больше добавить нечего, кроме, пожалуй, того, что я слышал, как враждебно мистер Уоттс отзывается о мистере Малфое.
– Спасибо, мистер Рид. Суд учтет ваши показания, можете садиться, – кивнул Солсбури. – А теперь приведите мистера Уоттса, пожалуйста, – обратился он к двум стоящим у входной двери мракоборцам.
========== Глава 31: Виновник ==========
В тишине прозвучало признание.
Но кого осуждать должны мы,
Если совесть сложней заклинания,
А поступок страшнее тюрьмы?
Его ввели в зал и усадили в центре на стул для обвиняемых. Выглядел этот Уоттс блекло. Он не обладал особой внешностью, все его черты были обыкновенными, неприметными. Единственное, что бросалось в глаза – это его плотно сжатые челюсти и бегающий взгляд.
– Мистер Уоттс, суд получил достаточно доказательств вашей виновности в причастности к нескольким преступлениям, и рекомендует вам сейчас честно признать свою вину. Суд также напоминает, что заседание собралось здесь не по вашему вопросу, а значит, у вас есть еще шанс улучшить собственное положение, рассказав нам сейчас всю правду от начала и до конца.
– Я понял. Я не идиот, чтобы отпираться, когда сам Рид нарыл на меня доказательства. Я ведь работал с ним, так что прекрасно знаю, какая у него хватка, – отчетливо проговорил Уоттс.
– Ближе к делу, мистер Уоттс, – недовольно сказал Солсбури.
– Хорошо, – с мрачной решимостью кивнул он. – Я действительно отравил Малфоя. Этот гад был невыносим. Уже больше трех лет он провел в камере, а все оставался таким же заносчивым высокомерным идиотом. А когда мы в соседние камеры посадили его бывших дружков, соратников, так сказать, он стал вести себя еще хуже. От их перепалок у меня гудела голова. Я был хорошо наслышан о былой деятельности этих уродов, мои родственники пострадали от них, и пострадали очень серьезно. А теперь этот Малфой позволял себе кричать что-то о гордости, о том, что Малфои еще возродятся, а его сын еще всех поставит на колени… В общем, после очередной их перепалки я решил его немного приструнить. Я не собирался его убивать, нет, только успокоить, – он хмыкнул. – Но этот живучий гад вернулся в камеру и стал еще невыносимее. А потом я чисто случайно услышал из их разговоров, что недалеко от Лондона скрываются еще двое соратников этих Пожирателей. И мне пришла в голову отличная идея. Я отправил им письмо от имени тех двоих, что сидели рядом с Малфоем. Как ни странно, те преступники на свободе откликнулись. У нас завязалась переписка. Было забавно вести их туда, куда мне было нужно. А хотел я уничтожить эту чертову семью, чтобы все наконец успокоилось. Но марать свои руки я не желал, уж поверьте. Я все продумал. Узнал, где младший Малфой, где миссис Малфой, и отправил двоих убрать младшего, тем более, что он не представлял из себя трудную мишень. И со старшим Малфоем я решил разобраться чужими руками. Сначала я подкинул двоим, сидевшим в соседних камерах, письма от их вольных дружков, естественно, написанные мной, направил их гнев в нужное русло, а потом сделал им небольшой подарок – волшебные палочки. А дальше ничего делать не надо было, Малфой их вывел из себя и поплатился. Жаль только, что я не успел задержать своих коллег, и те двое Пожирателей его не прикончили. Я бы не дал им уйти из тюрьмы, это точно. Да и двух “вольных” гадов я бы тоже сам поймал, и вышел бы героем, но они не справились! – он вздохнул и немного помолчал, а потом продолжил: – Тогда я понял, что если хочешь сделать что-то хорошо – сделай сам. И я придумал другой способ избавиться от вечного брюзжания Малфоя-старшего. Я провернул тот же трюк, что и с его более тупыми дружками, но он сработал. Малфой получил волшебную палочку и решил, что это знак свыше. Он попытался бежать, и тогда я отплатил ему за все. То самое заклинание, название которого вы так боитесь произносить вслух, я нашел в одной из книг в логове тех двоих Пожирателей, что были на свободе, уже после того, как их поймал калека-Малфой и мисс Грейнджер, которая с какого-то перепугу оказалась тогда с ним. Так что меня винить не в чем. Я покарал темного мага его же оружием. Теперь он хотя бы молчит. С ними всеми поступили слишком мягко, нужно было всех отправить к дементорам, но нет, власти захотели побыть добренькими. Я только исправлял ошибку. Вот и все. Я сделал только лучше!
– Достаточно, мистер Уоттс, – нахмурил брови Солсбури. – Господа, уведите его, пожалуйста, – кивнул он мракоборцам. – Есть ли еще свидетели, желающие сказать что-то по делу мистера Малфоя?
– Я бы хотел кое-что добавить, – неожиданно сказал Поттер. Я уставился на него в удивлении.
– Прошу, мистер Поттер, – сделал приглашающий жест рукой Солсбури.
– Спасибо, уважаемый судья, – кивнул Поттер. – Я бы хотел добавить: тот факт, что мистер Малфой-старший, каким бы ни был человеком, подвергся незаконному нападению со стороны служителя закона, свидетельствует о том, что система еще очень далека от совершенства и должна исправлять свои ошибки. Самосуд недопустим. Кроме того, представитель семьи Малфоев – мистер Драко Малфой сделал уже достаточно много для того, чтобы добавить в историю настоящих поступков: он двадцать пятого декабря две тысячи первого года вместе с мисс Гермионой Грейнджер обезвредил и задержал двух опасных преступников – бывших Пожирателей Смерти, кроме того, помог обезопасить студентов Хогвартса во время другого опасного инцидента, произошедшего на одном из уроков. И это не весь список добрых дел представителя семьи Малфоев. Думаю, суду следует знать об этом, прежде чем выносить приговор. Материалы дел по тому, что я сейчас сказал, вам поданы, уважаемые судьи. У меня все, спасибо, – Поттер слегка кивнул.
– Спасибо вам, мистер Поттер, можете присаживаться, – вежливо проговорил Солсбури. А потом уже более сухим тоном продолжил: – Суд удаляется для вынесения приговора. Заседание возобновится через час.
Судьи в лиловых мантиях поднялись со своих мест и не спеша вышли из помещения. Мы остались сидеть в зале.
– Мама, ты как? – спросил я, заметив, какая она бледная.
– Все в порядке, – улыбнулась она.
– Извините, что прерываю, – обратилась к нам Гермиона. – Малфой, я вернусь минут через двадцать. Гермиона поднялась с места и зашагала к выходу. На ее стул тут же пересел Поттер.
– Можно тебя на пару слов? – спросил он.
– Конечно, – ответил я, провожая взглядом фигуру Гермионы, выходящей из зала.
– Спасибо тебе, что спас ее, – тихо и как-то торжественно проговорил Поттер, глядя в ту же сторону, что и я.
– Э-э… – выдал я от неожиданности такого заявления.
