Текст книги "Derniеre danse des coeurs d amour (СИ)"

Автор книги: Nathalie Descrieres

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

– Сэр Гарри Поттер! Сэр Гарри Поттер!

К ним вихрем подлетело еще более ушастое и глазастое существо, одетое в самый престранный наряд, какой Флоренс только могла себе представить: штаны болотно-зеленого цвета, на голое сухощавое тельце была напялена черная жилетка в серебристую полоску, поверх на шею был намотан ярко-алый шарф, на ножках болтались домашние пушистые тапочки поверх разномастных носков, а на голову были напялены сразу три разноцветные вязаные шапки. Из кармана жилетки домовика выглядывал чистенький, но помятый носовой платок. Эльф благоговейно таращил на Поттера и на его спутницу свои гигантские, как теннисные мячи, глаза ярко-нефритового цвета и возбужденно размахивал огромными ушами.

– О, Добби так рад видеть вас, сэр! Вас и вашу подругу, сэр! Добби все ждал встречи с Гарри Поттером! Добби верил, что Гарри Поттер придет! И Гарри Поттер пришел!

Домовик закончил свою речь на пронзительной ноте и задохнулся от переизбытка чувств, кидаясь к гриффиндорцу и обхватывая его тощими длинными ручками, готовясь расплакаться от счастья.

– Привет, Добби, – Гарри осторожно похлопал эльфа по спине. – Я тоже рад тебя видеть…

– О-о-о!!! – Добби взвыл и достал носовой платок, проливая в него слезы радости, а после не слишком изящно сморкаясь.

– А это Флоренс Уайлд, моя однокурсница, – с нажимом повысил голос юноша, обращая на себя внимание Добби.

– Мисс, это такая честь! – эльф быстро засунул платок в кармашек жилетки и, шмыгнув длинным носом, довольно галантно (для домовика, конечно) поклонился. – Молодая мисс выглядит доброй, молодая мисс подруга Гарри Поттера, значит, она хороший человек, и молодая мисс не похожа на старых хозяев Добби, а старые хозяева Добби были у-у-ужасными людьми…

Домовик снова взвыл и прикрыл рот ладошкой с длиннющими пальцами, испуганно тараща глаза.

– Добби, все нормально, ты свободный эльф! – Поттер испуганно осмотрел окружающую обстановку на наличие убийственно тяжелых и калечащих предметов.

– Да-а, сэр Гарри Поттер, – Добби жалобно всхлипнул, стараясь взять себя в руки.

– Добби, прекрати разводить сопли! – к ним подошел старый эльф, на котором, кроме тоги, был еще белоснежный поварский колпак. – Мистер, мисс, чего-нибудь желаете?

По-видимому, этот домовик был тут главным, потому что Добби тут же угомонился. У эльфа были большие мудрые темно-синие глаза и короткий острый нос, выглядел главный повар куда серьезнее, нежели остальные эльфы, которые тут работали.

– О, прошу прощения, – домовик виновато склонил голову. – Меня зовут Тибби, я к вашим услугам.

Гарри и Флоренс коротко переглянулись, и молодой человек откашлялся.

– Нам бы какой-нибудь завтрак и… – он вопросительно посмотрел на когтевранку – Ты что будешь пить?

– Без разницы, – девушка пожала плечами, – Можно чай.

– И чай, – Гарри повернулся к домовику.

Тот в ответ улыбнулся и с легким хлопком исчез. Через мгновение он был уже на провотиположном конце кухни и отдавал распоряжения высоким, но довольно властным голоском. Добби тем временем, с раболепным обожанием взирая то на своего кумира, то на его подругу, подошел ближе.

– Сэр, мы все счастливы принимать сэра Гарри Поттера и мисс Флоренс Уайлд у себя в гостях, – эльф разулыбался, – Навещайте нас почаще!

– Спасибо, Добби! – Гарри ласково потрепал домовика по тощему плечу, – Мы обязательно заглянем.

– Да, Добби, – впервые подала голос Флоренс, прокашливаясь. – Спасибо вам. Вы очень милый домовой эльф…

Это явно было лишним. Добби до того растрогался, что вновь вытащил платочек и бросился обнимать опешившую Уайлд. Юноша подавил улыбку.

– О, мисс! Добби недостоин, Добби… Добби пора идти! – эльф захлопал ушами и вновь поклонился, улыбаясь и внезапно исчезая из поля зрения студентов.

Гарри бросил заинтересованный взгляд на однокурсницу, откинувшуюся на спинку кресла и переплетшую тонкие пальцы. Ее выразительное бледное лицо сейчас выражало спокойствие и безмятежность, а темные шелковистые волосы разметались по плечам. Красивая. Очень. Гарри в душе завидовал Малфою, который мог видеть ее перед сном, расслабленную и естественную, и только что проснувшуюся, наверняка, чуть растрепанную и заспанную. Интересно, как она выглядит, когда просыпается?.. Но душу грела злорадная мысль, что этого даже гаденыш Малфой не знает.

– Если я не ошибаюсь, это бывший домовик Малфоев?

Уютную теплую тишину, повисшую между ними, прорезал мягкий глубокий голос Флоренс. Она смотрела прямо в глаза Гарри, не отрываясь и завораживая. До него не сразу дошла суть вопроса.

– Что? А, да… – рассеянно ответил молодой человек, слишком резко отводя взгляд. – Люциус Малфой освободил его около трех лет назад, или чуть меньше.

– Да ты что? – лукаво усмехнулась Флоренс. – Прямо вот так взял и освободил?

Гарри смущенно поправил очки.

– Ну, не совсем, – неохотно признал гриффиндорец. – Я ему, так сказать, помог…

– Я не сомневалась. Все-таки котелок у тебя иногда варит, Поттер. Правда, в экстренных ситуациях, но варит.

Молодой человек вспыхнул, не зная, расценивать это как оскорбление или похвалу. Благо, от ответа его избавила четверка эльфов, тащивших поистине королевский завтрак. Домовики довольно грациозно поставили на столик металлический поднос, весь уставленный тарелками с горячими овощными котлетками, гренками с сыром, пышущим жаром омлетом с пряностями, восхитительным поджаренным беконом, аппетитными сосисками. На других тарелочках были сочные фрукты, изумительно вкусный рулет с земляничным джемом и пирог с патокой. На красивую кружевную салфетку один из эльфов поставил пузатый латунный чайник с красивыми чеканными узорами, из его носика исходил пар с поистине головокружительным мятным чаем с клубникой. Домовики с добродушными и счастливыми улыбками глазели на вытянувшиеся лица гостей. Те были просто ошарашены роскошным изобилием вкусностей, которыми был заставлен весь столик, ножки которого тревожно стонали и кряхтели.

– Приятного аппетита! – эльфы услужливо поклонились и, не дождавшись слов благодарности, испарились.

Гарри и Флоренс, наконец, захлопнули рты и переглянулись.

– Мерлин, Поттер, я не съем и трети этого за всю жизнь! – простонала девушка, взяв чистую тарелку и с поразительным для изголодавшегося человека терпением и неспешностью стала накладывать всего понемногу, пожирая взглядом все находящееся на этом столе.

– Да… – только и смог ошарашенно вымолвить Гарри.

Следующая четверть часа прошла в молчании. Флоренс наелась до отвала, чувствуя себя абсолютно наполненной и вполне счастливой. Студенты налили себе в чашки душистый крепкий чай и со вздохами удовлетворения откинулись в кресла, лениво рассматривая то пламя в камине, то уютную и суетливую обстановку кухни. Гарри украдкой рассматривал старосту, сидящую напротив и задумавшуюся о чем-то хорошем, потому что вокруг ее сияющих медовых глаз собрались улыбчивые складочки, а уголки мягко очерченных темно-розовых губ слегка подрагивали. Молодой человек невольно залюбовался, так и не донеся чашку с чаем до рта. Его восхищало в этой девушке все. Цветочное изысканное имя, оставляющее приятное послевкусие. Некая грубость и насмешливость в общении, резко меняющиеся на теплое спокойствие и добродушие. Превосходно скрываемая ранимость души. Хрупкость худой фигуры. Синеватая бледность наверняка роскошно нежной кожи. Тонкая пронзительность изящных черт. Красивые руки с длинными пальцами и выпирающими венами. Атласный блеск густых пышных волос, переливающихся от черного цвета до шоколадного. Завораживающая пленительность всегда теплых золотисто-ореховых больших глаз с прищуром хищной кошки. Успокаивающая прохлада шелковистого мелодичного голоса. И головокружительный аромат. Для Гарри он был разливающейся по венам дразнящей и томной радостью, вызывающей бешеное сердцебиение. Этот неповторимый запах… Тягучая карамель, цветочный магазинчик в Косом Переулке, горячий шоколад с корицей, освежающий летний дождь и цветочный шампунь. Для молодого человека он был своеобразным энергетиком. Стоило Гарри перед сном вспомнить случайно брошенный на него за завтраком взгляд, или продолговатые ямочки при однобокой добродушной усмешке, которой она изредка одаривала Малфоя, как юного гриффиндорца бросало то в жар, то в холод. И очередная бессонная, но такая сладостно томительная в водовороте мечтаний и воспоминаний, ночь. Вот она сейчас повернулась к нему и мягко спросила что-то про трансфигурацию. И он, как идиот, лишь рассматривает ее лицо. Она понимающе хмурит брови и ждет, пока он очнется. Потом он смущенно розовеет и поспешно глотает уже остывший чай. Чуть насмешливая улыбка трогает ее губы. Гарри приходит в себя, и начинается беседа. Долгая, легкая, ни о чем. О контрольных, СОВ, Амбридж, зельеварении, Рождестве, любимых блюдах, о планах на жизнь, о чем-то еще… Каких-то глупостях, но эти глупости делают Гарри Поттера самым счастливым человеком на свете. И он, ероша черные волосы, улыбается расслабленной и такой спокойной Флоренс. Потом они поднимаются и, поблагодарив домовиков, продолжают разговор о мадам Пинс и Филче. Поднимаются к выходу из подземелий и просто бредут по замку. Бездумно, продолжая болтать о пустяках. Вот они остановились у библиотеки, куда они и пришли. Девушка, улыбаясь глазами, заговорщицки шепчет Поттеру, чтобы дал своему долговязому рыжему дружку хорошего пинка под зад. Желательно, в направлении Грейнджер. И Гарри вновь улыбается.

– Ладно, Поттер. Спасибо, что наконец-то сводил меня в такое место и познакомил со своим ушастым другом, – Флоренс мягко кивнула головой.

– Не за что, – юноша поправил очки и переплел за спиной пальцы рук, сияя яркими зелеными глазами, – Спасибо, что скрасила мой день, Флоренс.

На мгновение староста Когтеврана о чем-то задумалась и резко сменила тон голоса на серьезный и более жесткий.

– Гарри, послушай меня очень внимательно! – молодой человек вздрогнул. – Я не знаю, чем вы будете заниматься в понедельник в пять вечера своей разношерстной компанией неизвестно где, но уверена, что вы организовали что-то против Амбридж. Прошу, будьте осторожны! Грейнджер, конечно, умна, но ее мозгов на всех вас оболтусов не хватит. Амбридж со своей дружиной и Филчем дремать не будут, готовьтесь к слежке. И не палитесь так сильно, рассылая сообщения на своих галлеонах. Проворачивайте все аккуратнее и не ходите кучами. Если до вас доберутся, то мало не покажется!

Гарри ошарашенно открыл рот, слушая все то, что на него сейчас вывалила Флоренс.

– Подожди, но откуда ты…

– Грейнджер должна была тебе рассказать, что я видела ее монету, – Поттер кивнул на вопросительный взгляд однокурсницы. – Забини, конечно, все объяснил, но твоя подруга думаю, в следующий раз будет умнее. Пусть не доверяет людям, особенно слизеринцам. Так что…

 – С-спасибо, – прокряхтел Гарри. – Завтра увидимся?

В ответ девушка коротко кивнула и быстро исчезла за ближайшим поворотом. Гриффиндорец, переваривая всю сказанную информацию и пошатываясь, вошел в библиотеку под неодобрительный взгляд Ирмы Пинс. *** Флоренс сидела в кресле у камина, закутавшись в плед и пила любимый горячий шоколад с карамелью, поглаживая Белби, который дремал у нее на коленях. Девушку окутало блаженное умиротворяющее тепло, не способствующее быстрому течению мыслей. Каминные часы показывали без четверти шесть, а Малфой обычно приходил к восьми. Поэтому было вполне достаточно времени подумать обо всем. А особенно о Поттере. Если его раскачать, он оказался вполне интересным собеседником, хоть часто смущался и боялся ляпнуть не то. Гриффиндорец был довольно тонко чувствующим человеком и порой их мысли оказывались схожими. Флоренс было приятно общество Поттера, его привычка ерошить волосы и часто поправлять очки вызывала в девушке некие теплые чувства. Но… Все это было не совсем то. Да, с Поттером было неплохо вот так поболтать, но он оказался не тем человеком, с которым доставляет удовольствие просто молчать. Он был отчасти близок Флоренс по духу, но не настолько, чтобы она хотела проводить с ним время сутки напролет. Вообще-то, она ни с кем не хотела так много болтать, но дело было даже не в этом. Флоренс понимала, что все, что происходит с ней, неправильно и глупо, но совладать с собой становилось все сложнее и сложнее. Девушка прикрыла глаза, и перед ней вырисовался тот самый запретный образ: высокий, на порядок выше Поттера, стройный, даже худой, весь в темном. Бледное заостренное лицо с идеально правильными чертами и пронзительными жемчужно-серыми глазами, порой темнеющими от перепадов настроения. Блестящие, как шелк, волосы цвета платины. Она ни разу до них не дотрагивалась. Даже мимолетом. И аромат – тот самый, сладостно леденящий сердце… Флоренс встряхнула влажными волосами, источавшими тонкий запах белых цветов. Ей нельзя об этом думать. Запрещено. Она знала этого человека, как свои пять пальцев, знала все его темные и светлые стороны. Знала его настоящим. Он был ее лучшим другом, которому достаточно заглянуть в глаза, чтобы прочесть все мысли и сказать то, что нужно. Или промолчать. Просто сесть рядом и приобнять, ничего не говоря. У них всегда было такое взаимопонимание – стоя в толпе, одному достаточно было бросить взгляд, и второй уже спешил на выручку. Каждый был готов на все. Ссорились редко, еще реже – по мелочам. Но бывало, конечно, всякое. Однако Флоренс понимала, что настанет день, и она лишится этой драгоценной связи, но вряд ли тот огонь, который полыхает в ней последние полтора года, когда-нибудь угаснет. Житейский ветер раздул из крохотной искорки такое пламя, в какой же пожар превратится этот огонь через несколько лет? Драко Малфой был ей близок по-настоящему. Не в физическом смысле (конечно, порой во снах тайные мечты были склонны вырваться из глубин подсознания, и тогда Флоренс просыпалась в холодном поту и с бешено колотящимся сердцем), а в таком, о котором писатели пишут целые романы, поэты излагают на бумагу затейливыми строками поэмы и стихотворения, а художники с помощью красок воплощают на холстах. В гостиной раздались тихие шаги, и Флоренс удивленно взглянула на часы, а потом на старосту Слизерина, который прошествовал к креслу подруги и сел на мягкий подлокотник.

– Ты рано, – она задрала голову, чтобы видеть его глаза. Излучающие давно ставшие привычными тепло и почти что нежность.

– Подумал, что тебе скучно одной, – Драко пожал плечами. – Пересядем?

Через минуту молодые люди сидели вплотную друг к другу на диване, укрыв ноги одним покрывалом, на котором развалился так и не проснувшийся хорек Белби. Драко и Флоренс смотрели на весело трещащий огонь и пытались угомонить вскипающую в венах кровь и колотящиеся сердца. Девушка почувствовала, как по ее руке скользнула ладонь Малфоя, мягко поглаживая пальцами шелковистую шерсть кофейного свитера, и застыла. Давно простые прикосновения не доставляли ей так много эмоций и удовольствия. Флоренс осторожно прижалась щекой к плечу Драко, прикрывая глаза подрагивающими веками. Раньше они старались лишний раз не касаться друг друга, но в этом году все круто изменилось. С тех пор, как она позволила себе слабость три недели назад, прижаться к Малфою для нее становилось порой необходимым. И сразу же его одеколон, неуловимый миндаль и морозная мята кружили Флоренс голову, прикосновения к поджарому, скрытому дорогой одеждой телу заставляли ее внутренне сгорать вновь и вновь. Она была как мотылек, летящий на манящее пламя свечи. Миг – и вспыхнут тонкие крылышки. Оба тихонько вздохнули. Часы на камине показывали половину седьмого. Оба знали, что могут просидеть так хоть до трех ночи, поэтому Драко наколдовал две больших кружки неостывающего горячего шоколада – себе со взбитыми сливками, а ей с карамелью и зефиром. И вазочку с имбирным, кокосовым и песочным печеньем. Флоренс накрыла его мраморную ладонь с холодной бархатной кожей своей – теплой и шелковистой. Драко одним движением переплел пальцы и уткнулся носом в душистые волосы. Оба напрочь забыли о существовании Поттера и Паркинсон, которые улетучились из мыслей сразу же, когда у Малфоя и Уайлд в голову ударила кровь. Комментарий к Chapter VI [1] такой вариант сокращения имени я узнала при прочтении в далеком неразумном детстве “Сумерек”. Там было “Беллз”, и я решала сделать “Белбз”.

До конца пятого курса осталось три-четыре главы, и первая часть фика будет готова! Очень приятно читать мнения читателей, это воодушевляет и придает бодрости духа. Спасибо, что читаете)

====== Chapter VII ======

Комментарий к Chapter

VII

Что-то как-то слишком сладенько получилось... Надеюсь, Вы мне простите) Жду мнений!

Гермиона Грейнджер в последнее время ощущала в душе огромную тревогу. Это чувство грызло ее изнутри днем и ночью, не давая ни на чем сосредоточиться. А все из-за Гарри, которому за прошедшие полтора месяца совсем снесло крышу. Он словно пребывал в своем светлом мире грез, не желая спускаться на землю. Друг все время ходил с несколько безумной улыбкой, его зеленые глаза, казалось, стали еще ярче и излучали невероятное воодушевление и восторг. Гарри практически забросил учебу, квиддич и даже отчасти друзей – он в основном предпочитал бесцельно бродить по замку или его окрестностям в одиночестве или изредка в обществе той, от которой он, собственно, и почти перестал быть тем скромным застенчивым Гарри Поттером, каким его знали окружающие. Гермиона не находила себе места от беспокойства за лучшего друга, который умудрился так неосторожно влюбиться. Слава Мерлину, Гарри еще не совсем съехал с катушек, и занятия ОД продолжались, несмотря на такое состояние Поттера. Но гриффиндорка, пожалуй, впервые в жизни не знала, как правильно поступить – дать Гарри «переболеть», или надавить на него и накричать, чтобы он прекращал все эти глупости. Но в последнее время у друга к этой сумасшедшей эйфории примешивались частые вспышки гнева, которые порой сменялись апатией. Гермиона не ждала поддержки от Рона, который не видел ничего дальше аппетитных бараньих голяшек на ужин, но даже этот бестолковый идиот заметил, что с Гарри творится что-то неладное! Девушка понимала, что у лучшего друга бушуют гормоны, вот он и не спит по ночам из-за когтевранской старосты, но тревожный внутренний голосок часто нашептывал, что это может быть не простое увлечение. Увлечение было красавицей Чжоу Чанг на третьем и половине четвертого курса, тогда Гарри часто краснел и делал всякие глупости при виде объекта своей симпатии. Правда, это ни во что не переросло, и дело закончилось на пролитом на себя соке и испуганных «П-п-привет».

В этот раз все начиналось точно также – Поттер без повода становился багровым, нервно поправлял на носу очки и пытался приглаживать волосы. Гермиона только прыскала в кулак от смущенного вида друга. Но потом началась какая-то фигня. У Гарри проснулась хваленая гриффиндорская храбрость (правда, в отношении девчонок), и он стал изредка появляться в обществе Уайлд. Она не проявляла к Поттеру особого интереса, но поддерживала пустые беседы то ли из внезапно появившейся вежливости, то ли со скуки. И Гермионе было не в чем упрекнуть когтевранку – она не давала Гарри ни единого повода думать о ней в другом ключе, кроме как «девчонка с курса, спросить про зелья и дойти до одного класса». Но воспаленная фантазия Гарри явно рисовала юноше такие картины, от которых он потом едва ли не прыгал до потолка под испепеляющие взгляды Снейпа. Гермиона очень беспокоилась. Она прекрасно знала о том, что Гарри вряд ли станет хотя бы другом Флоренс Уайлд, не говоря уже о том, о чем молодой человек так мечтал. Гриффиндорка отлично осознавала, что вытеснить место Малфоя из жизни и, возможно, сердца Уайлд, не под силу никому. Где-то полтора месяца назад они не разговаривали друг с другом три дня, но все вернулось на круги своя. Они вновь ходят вдвоем, мило беседуют, вместе просиживают вечера в библиотеке и пишут рефераты, гуляют на выходных и просто наслаждаются обществом друг друга. А Гарри упрямо не хочет признать то, что никогда не сможет быть Флоренс ближе, чем Малфой.

Гермиона, поджав губы, с треском захлопнула толстую книгу в черном кожаном переплете и устало потерла переносицу. Девушка сидела на подоконнике (видела бы такой кошмар МакГонагалл!) в одном из светлых, тихих коридоров Хогвартса, где мало кто бывал. Гермиона отложила фолиант в угол, глядя сквозь стекло, покрытое причудливыми морозными узорами, на чудесный пейзаж.

Была середина декабря. Все окрестности Хогвартса были покрыты толстым, ослепительно-белым слоем пушистого, искрящегося в лучах яркого холодного солнца, снега. Каждая веточка каждого дерева в запретном лесу была словно покрыта сверкающим сахаром, а хижина Хагрида и вовсе напоминала покрытый глазурью пряничный рождественский домик. Черное озеро превратилось в огромный каток, где маглорожденные юные волшебники с энтузиазмом обучали несведущих товарищей, выросших в семьях магов, стоять на коньках. Красные щеки, улыбки до ушей, блестящие от восторга глаза, съехавшие набекрень шапки и развязавшиеся шарфы – все студенты от мала до велика наслаждались великолепной погодой: слепящим солнцем, морозным бодрящим воздухом и непередаваемой атмосферой приближающегося Рождества. Раздавался веселый заразительный хохот детей, пытающихся бороться с разъезжающимися на льду ногами. Кто-то, как Джастин Финч-Флетчли из Пуффендуя, выделывал невероятные пируэты под восторженные визги девчонок. А кто-то, как Рон, с опаской держался за Гарри, у которого очки угрожающе болтались на кончике носа, и красного взъерошенного Симуса, и под чутким руководством нечуткого Дина Томаса пытался осторожно перебирать ногами. Даже слизеринцы не брезговали этим развлечением – сестры Гринграсс, изящные, хрупкие красавицы, держались за руки и кружились, кружились, кружились, заливаясь звонким серебристым смехом. К ним грациозно подъехал Забини, расплываясь в обаятельной и счастливой усмешке и беря Дафну – старшую, блондинку с завораживающими голубыми глазами, похожую на фарфоровую статуэтку, под локоть, галантно извинился перед ее сестрой и прокружил визжащую Гринграсс несколько раз в красивом пируэте. К младшей, Астории – изумительной зеленоглазой шатенке, будто сошедшей с полотна Боттичелли, тут же подкатил Теодор Нотт, обхватывая четверокурсницу за талию и отъезжая с ней подальше. Астория, откинув копну рыжевато-каштановых роскошных волос, задорно рассмеялась.

А Невилл Долгопупс, Сьюзен Боунс, Эрни МакМиллан и Полумна Лавгуд лепили гигантского снеговика с черными глазами-пуговицами, носом из моркови и красным ртом, который то и дело растягивался в широкой добродушной улыбке. Полумна нахлобучила на голову снеговику весьма забавную кислотно-оранжевую шляпу, сплошь увешанную странными редисками. Невилл натянул на него потрепанную зеленую мантию, а Сьюзен и Эрни покатывались со смеху, глядя, как Энтони Голдстейн, выпендривающийся перед однокурсницами, нелепо взмахнул руками и жестко приземлился прямо на свою пятую точку.

Гермиона задумчиво улыбнулась и прикрыла глаза, чувствуя, как по щекам скользят солнечные лучи.

***

– Малфой, Уайлд, идите к нам!

Забини, под ручку с Дафной, задорно махал паре учеников, стоящих поодаль ото всех остальных у старого дуба и мягко улыбающихся. Драко, весь в черном, с непокрытой головой, высокий и красивый, довольно щурился от солнца и добродушно поглядывал на стоящую рядом Флоренс. Он заставил ее обмотаться своим шарфом и надеть перчатки – тоже свои. А вот от шапки она решительно отказалась, пропуская мимо ушей всевозможные угрозы Малфоя. А он, поняв, что спорить бесполезно, потащил подругу гулять. Сегодня ее медово-карие глаза светились по-особенному ярко, излучая радость, по-детски наивный восторг и счастье. Казалось, она сбросила с себя все бремя пережитого и отпустила все тревоги. Была такой настоящей, искренней, живой… Пожалуй, впервые за несколько лет Флоренс от души улыбалась и смеялась. С восхищением смотрела на мягко падающие с лазурно-голубого неба снежинки, которые оседали на ее растрепавшихся волосах, собранных в слабый хвост, на утепленном с помощью магии сером пальто, на длинных черных ресницах. На обычно мертвенно-бледных щеках алел очаровательный свежий румянец, глаза задорно блестели, а розовые красивые губы были приоткрыты и растянуты в искренней завораживающей улыбке. Драко, глядя на Флоренс, казалось, еще никогда не чувствовал себя таким счастливым. Мир вокруг словно заиграл новыми красками, когда улыбка озаряла лицо девушки, и Малфой чувствовал, как в груди у него сердце делало тройные кульбиты. Она обернулась к нему и приподняла подбородок, заглядывая Драко в глаза и отбрасывая волосы небрежным, полным очарования жестом.

– У-у-у… – Забини многозначительно поиграл бровями и подтянул к себе Дафну. – Пойдем, моя вишенка, им не до нас.

Драко почувствовал, как в легких спирает воздух, но он был не в силах отвести взгляд. Эта свежая естественность Флоренс вскружила ему голову – свет в глазах, улыбчивые складочки под ними и обрамляющие красивое тонкое лицо темные волосы. Волнистая прядь выбилась из длинной челки и упала на порозовевшую щеку. Драко вспыхнул и осторожно, словно боясь спугнуть, протянул бледную руку и бережно коснулся кончиками пальцев холодного темно-каштанового шелка ее волос. Флоренс сглотнула и смотрела то ему в глаза, то на его тонкие обветренные губы. Вся кисть Малфоя зарылась в ее волосы, вторая его рука легла ей на талию, и юноша резким поворотом прижал ее спиной к стволу дуба, под которым они стояли. Длинные замерзшие пальцы медленно скользили через мягкое полотно темных пышных волос, а жемчужно-серые холодные глаза потемнели, в них читалось восхищение и вожделение. Рука девушки робко скользнула Драко на спину, а вторая мягко уперлась ему в грудь, не останавливая, но придерживая. Их лица медленно сближались, и зверь в груди Малфоя ликовал – то, чего он жаждал так долго, вот-вот случится… А дальше все произошло слишком быстро. Губы Драко накрыли ее. На секунду она опешила и замерла, но через мгновение пришла в себя и застенчиво и неумело ответила. Юноша почувствовал, как в нос ударил ее привычный восхитительный запах, смешанный с эвкалиптовыми пастилками и ароматом его одеколона, исходящего от шарфа. Ее губы на вкус были чуть сладкими, с ледяной нотой мяты и чего-то безумно душистого, такого летнего… Драко медленно сходил с ума от этих запахов, от бархатистой мягкости ее нежных губ, от ощущения близости с ней. Наконец, она оторвалась от него и, тяжело дыша, уткнулась лицом в его черное пальто и зажмурилась, вцепившись пальцами в дорогую плотную шерсть. Боялась посмотреть ему в глаза. Драко, с головой окунувшийся в эту блаженную эйфорию, издал хриплый лающий смешок и крепко прижал к себе Уайлд сильными руками, зарываясь носом в головокружительно пахнущие волосы. Он только сейчас в полной мере ощутил, насколько она его ниже, какая она худая и вместе с тем изящная. Молодой человек прикрыл глаза от накатившего умиротворения и наслаждения моментом. Вот так стоять, обнявшись, и молчать – о, Мерлин, как это было прекрасно! Флоренс чувствовала, как ноги подкашиваются, и только цепкие объятия Малфоя не давали ей осесть на землю, прямо в пушистый белоснежный сугроб. Кровь бурлила, в голову бил бешеный адреналин, а тело расслабленно обмякало, когда она оказалась прижатой к холодному черному пальто Драко, пахнущему свежим парфюмом, холодной терпкостью и морозом. Девушка ощущала, как медленно сходит с ума от осознания произошедшего. Малфой ее поцеловал. Это было до безумной дрожи в руках приятно осознавать. Это было чертовски хорошо. Даже слишком. Поняла, что ждала этого очень давно, но боялась признаться в этом даже самой себе. В висках что-то тягуче пульсировало, в груди зарождался адский жар смущения, а пальцы неосознанно поглаживали гибкую худосочную спину Малфоя. Флоренс чуть пошевелилась, и юноша ослабил хватку. Девушка, не глядя ему в лицо, положила подбородок на его плечо и прикрыла глаза, в которых сейчас отражалось все, что происходило в ее душе, трепещущими веками. А легкие снежинки мягко кружились в хрустальном морозном воздухе декабря, оседая на двух студентов, трепетно обнимающих друг друга. А где-то за пределами их разума дети играли в снежную перестрелку, лепили снеговиков и пытались заставить их подмигивать и улыбаться с помощью магии. Учились кататься на коньках, с визгами и воплями отбивали себе руки, ноги, спины и задницы, вставали, хохотали. Жили, любили, дружили, ждали Рождества. А снег все падал и падал… *** Долорес Амбридж находилась в своем розовом кабинете, сидела в большом кресле с розовой обивкой, пила чай с розовым сахаром из маленькой розовой чашечки и нервно теребила короткими толстыми пальцами махровую ярко-розовую кофточку. На стенах висели колдографии миленьких котяток, которые вылизывались, недовольно и раздражающе мяукали, и таращили круглые глаза на Генерального Инспектора Хогвартса. Долорес Амбридж напряженно обдумывала дело. Ее больше всего беспокоил Поттер, который в последнее время стал подозрительно тихо себя вести. Беспокоила его слишком умная и настырная подружка с вороньим гнездом на голове. Беспокоило все. Даже Драко Малфой, сын Люциуса, который должен идеально соответствовать образу своего влиятельного отца, и тот вызывал опасения. Долорес часто видела его в обществе грязнокровки Уайлд, которая общалась с ним непозволительно вольно. Но ему, видно, было все равно. Профессор Защиты от Темных Искусств однажды увидела то, как он смотрел на грязнокровку. Это было просто возмутительно! Драко не должен был к ней подходить ближе, чем на милю, а если и подходить, то только затем, чтобы отпустить остроумную шуточку. Но тот взгляд… Амбридж знала, что если кто-то так смотрит на девочку, девушку или женщину, то этот «кто-то» пойдет на все, чтобы исполнить любую женскую прихоть. Вообще-то, Долорес было плевать на белобрысого студента, но его отец, который являлся чуть ли не лучшим другом Министра и еженедельно устраивал званые ужины для Фаджа, был слишком влиятельной личностью в Министерстве. И один благосклонный взгляд Люциуса Малфоя значил очень многое для любого работника, даже если работник был правой рукой Министра. А уж если Малфой замолвит словечко, то головокружительная карьера обеспечена. Но прежде нужно было произвести благоприятное впечатление на эту влиятельную личность – хотя бы на словах. Долорес подвернулась большая удача – одним из ее учеников был единственный сын Малфоев, самовлюбленный, заносчивый и не самый приятный юноша, но крайне полезный. И терпеть не могущий Поттера, что было приятным бонусом. Амбридж мерзко хихикнула, постукивая пальцами-обрубками по розовой салфеточке на столе. Огромные розовые камни на массивных перстнях ослепительно переливались в лучах зимнего солнца. Долорес бросила нежный взгляд на длинное гладкое черное перо с металлическим позолоченным наконечником. Ее лучшее изобретение. Профессор расплылась в сладкой блаженной улыбочке, вспоминая ошарашенное и искривленное гримасой боли хорошенькое личико старосты Когтеврана. Как под белоснежной школьной рубашкой стали проступать кровавые следы «Грязнокровки должны знать свое место». А милая Флоренс Уайлд всего лишь писала невинное «Я не должна дерзить преподавателю и обязана выказывать уважение». Долорес Амбридж аккуратно сложила толстые руки на пухлом животе и посмотрела в окно, вновь обнажая мелкие острые зубки. *** В гостиной старост раздавалось веселое трещание сухих поленьев в камине, в котором пылал яркий огонь, испускающий мерцающие искорки. На подоконниках, тумбе и столике стояли медные подсвечники, в которых мерно горели свечи из бежевого воска, издающие мягкий теплый свет. Огонь отбрасывал отсветы на оконные стекла, стены с серовато-песочными гобеленами, мягкую мебель и пушистый ковер, и на двух пятнадцатилетних студентов. В воздухе витал уютный согревающий аромат пряностей, свежей выпечки, еловой смолы, пергамента и цитрусов. Около камина стояла пышная темно-зеленая ель ростом с Флоренс, в красных бантиках и серебристых изящных игрушках, мягко вращающихся от порывов теплого воздуха, и мигала таинственными зелено-золотистыми огоньками. В вечерних густых сумерках за окном кружился в медленном вальсе белый пушистый снег, а на сапфирово-синем бархате неба рассыпались миллиарды мерцающих звезд-бриллиантов. За письменным столом в углу гостиной над пергаментом корпел и пыхтел Драко Малфой с растрепанными белесыми волосами и нахмуренными бровями. Он, подперев рукой щеку, устало и недовольно скользил взглядом по мелким печатным словам на шершавой желтоватой бумаге «Азиатских противоядий». У него уже в печенках сидело это эссе по зельям, которое Снейп задал еще в четверг, а Драко за него даже не садился. Но сегодня Уайлд решила его замучить до смерти, безапелляционным тоном усадив его два часа назад за это дурацкое эссе (гоблин бы побрал Снейпа и его извращенную фантазию!). Дать списать староста Когтеврана, естественно, отказалась, пригрозив дать леща огромным томом «Тысячи магических трав и грибов». И Малфою пришлось, обиженно сопя носом и возмущаясь, плюхнуться за стол и начать скрипеть пером. Мучительница же расслабленно лежала на животе на диване, скрестив ноги, и читала какую-то книжонку для легкого чтения. Честное слово, Драко иногда казалось, что Флоренс становится копией Грейнджер, которая, потряхивая лохматой гривой, усаживала Уизела и Поттера в библиотеке и зыркала на них время от времени, наблюдая, как они с понурым видом строчат сочинения на десятках футов пергамента. Драко фыркнул и откинул перо, роняя голову на скрещенные руки и гипнотизируя пристальным взглядом бессовестно безмятежную девушку на диване. Бледное лицо чуть порозовело от тепла в комнате, морщинка меж темных бровей хищной посадки разгладилась, а мягкий, излучающий нежный свет, взгляд красивых глаз цвета жженого сахара неторопливо следил за строчками в книге. Темно-шоколадные волосы отливали золотом в бликах пламени, пара волнистых прядей была собрана изящной заколкой на затылке, а у висков были влажными после душа. Теплый вязаный джемпер золотисто-карамельного цвета был великоват Уайлд, и ей приходилось постоянно его поправлять на плечах. Весь вид уютной, расслабленной девушки заставил что-то горячее и тягучее внутри Драко разлиться по венам и откинуться на спинку стула с подлокотниками, будучи умиротворенным и довольным. Но на глаза попалось это чертово эссе.