Текст книги "Derniеre danse des coeurs d amour (СИ)"

Автор книги: Nathalie Descrieres

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

====== Chapter I ======

Первое сентября в этом году выдалось необычайно теплым и солнечным – впервые за последние несколько лет в Лондоне и его окрестностях стояла такая благоприятная погода. Воздух был будто бы тягучим и полупрозрачным от пара огромного черно-алого паровоза, издающего короткие звонкие гудки и пыхтение, призывая к посадке. На платформе толпились дети разных возрастов, раскрасневшиеся, с блестящими от восторга и возбуждения глазами. Огромные цветные чемоданы, бережно завернутые в серую бумагу метлы старшекурсников, сбежавшие от юных хозяев жабы и кошки, раздраженно ухающие в клетках совы всевозможных расцветок – все это вызвало бы у обычных людей шок и заставило бы добропорядочных англичан покрутить пальцем у виска и буркнуть: «Сумасшедший дом!». Однако излишне добропорядочных простецов здесь было невозможно встретить, потому атмосфера на платформе царила необычайно доброжелательная, волнующая, и не лишенная слез прощания. Родители торопливо целовали детей в пухлые щеки и вихрастые макушки и брали с них торжественные клятвы писать едва ли не по два раза в день, строго наказывали хорошо питаться, не вляпываться в неприятные истории, добросовестно выполнять домашнее задание, а особо одаренных и шаловливых умоляли не взрывать туалеты, не проверять миссис Норрис на прочность ее когда-то пушистого и длинного хвоста и не обращаться к профессору трансфигурации с убедительной и «невинной» просьбой превратить мистера Малфоя-младшего в тощего вонючего скунса с облезлым хвостиком и маленькими серыми глазками. Юные маги с лукавым огоньком в круглых поблескивающих глазах заговорщицки ухмылялись и запрыгивали в вагон, махая руками и обещая приехать на Рождество. Старшекурсники, независимые и неторопливо вышагивающие по перрону, снисходительно поглядывали на суетливую мелюзгу и изредка шипели ругательства, едва не наступая кому-нибудь на ноги или лапы. И тоже залезали в вагоны, не особо вежливо расталкивая кучки воссоединившихся однокурсников и выбирая купе получше.

По коридору, постепенно заполняющемуся учениками, пробирался высокий худощавый студент, полностью одетый в черное. Бледная мраморная кожа резко контрастировала с костюмом, острый подбородок был высокомерно приподнят, серые глаза, наполненные жемчужным сиянием, холодно и пренебрежительно взирали на учеников помладше, окружавших юношу, на бордовое ковровое покрытие на полу, далекие от идеальной чистоты оконные стекла. Идеально уложенные белоснежные волосы, блестевшие в солнечном луче будто самый дорогой шелк, от резкого поворота головы перекинулись на другую сторону, и какая-то девчонка слева восторженно выдохнула. Но студент в черном не обратил на нее ровно никакого внимания, уже открывая стеклянную дверь ближайшего купе на четырех человек. В углу, в свете от яркого золотистого луча солнца сидела темноволосая девушка, увлеченно читающая какую-то книгу. Она не сразу подняла взгляд на вошедшего юношу. Лишь дочитав абзац, она загнула верхний уголок страницы, закрыла том и ее глаза скользнули по парню, плюхнувшемуся напротив. Белоснежная челка небрежно упала на лоб, но эта небрежность ничуть не испортила незваного гостя.

– Привет, Уайлд. Я буду сидеть здесь, – юноша откинулся на спинку сиденья, и его тонкие губы тронуло подобие ухмылки.

– И тебе не хворать, Малфой. Не скажу, что в восторге от твоего общества, но вытаскивать тебя отсюда силком я абсолютно не в настроении. Поэтому, если хочешь сидеть здесь, то будь добр не отвлекать меня своей пустой болтовней о Грейнджер и намеками о вашем семейном несметном богатстве, а также не вздумай притащить сюда свою мопсоподобную подружку и тупоголовых дружков-бугаев, – безапелляционно и на одной ноте отрезала Уайлд, вновь открывая книгу и усталым взглядом скользя по строчкам. Поезд тронулся.

Драко Малфой, поджав губы, тихо и обиженно засопел, скрестил руки на груди и стал беззастенчиво рассматривать однокурсницу. Она была (по воспоминаниям) среднего роста и, судя по всему, не слишком изменилась. Сейчас длинные темные волосы были забраны в свободный хвост, под обычно лучистыми золотисто-карими глазами залегли синюшные тени, между темных густых бровей образовалась глубокая складка. От природы яркие губы были плотно сжаты и непривычно бескровны. За лето Уайлд сильно, болезненно похудела – ее любимый темно-синий свитер крупной вязки без горла стал ей велик размера на полтора точно. Золотисто-коричневый хорек, пригревшийся у бока девушки, пошевелился. Малфой ощутил противное колющее чувство в груди и, тяжело сглотнув, уставился в пейзаж лондонского пригорода за окном. *** Флоренс Уайлд училась на Когтевране, была однокурсницей Драко и единственной девчонкой, которой он позволял разговаривать с собой в такой манере. При первой встрече, когда он вот так же подсел к ней в купе, правда, в компании Крэбба и Гойла, вел он себя довольно невежливо. И уткнувшаяся в учебник по зельеварению симпатичная, но на вид измученная девочка резко заявила Малфою, что его манера растягивать гласные в словах смешна и бесит ее. Его «телохранители» сжали кулачищи, приготовившись проучить выскочку, посмевшую так разговаривать с их кумиром. Выскочка спокойно и невозмутимо всматривалась в серые глаза Драко, в которых смешались гнев, смущение и, как ни странно, интерес. Щуплый мальчишка-аристократ с зализанными блондинистыми волосами жестом велел Крэббу и Гойлу расслабиться и не смотреть на девчонку, как на врага народа. Когда розовые пятна сошли с мраморно-белого лица Малфоя, он почувствовал некий азарт и заинтересованность к этой Уайлд, которая успела отпустить замечание и по поводу его «отвратительных патл». А когда она выходила из купе, то обернулась и сухо бросила через плечо: «Я одна из тех, которых такие, как ты, называют грязнокровками». Драко тогда ошарашенно замер от этих слов. И потом все оставшееся время до распределения обдумывал их. И в том тесном темном зальчике, где МакГонагалл оставила их, и все дышали друг другу в затылок, молча протянул ей руку. И она так же молча пожала ее. Драко впервые тогда внимательно рассмотрел ее глаза – большие, орехового цвета, теплые. Но в них сквозила почти нечеловеческая боль, усталость и растерянность. Он тогда захотел, чтобы Шляпа определила ее на Слизерин. Тоже впервые. Но получилось по-другому. После двухминутных раздумий этот грязный, потрепанный, тысячелетний кусок говорящей ткани отправил Флоренс Уайлд к синим воронам.

На общих уроках он садился с ней за парту к вящему неудовольствию Паркинсон. Особого внимания к персоне Драко девочка не проявляла, но продолжала отпускать довольно прямолинейные комментарии по поводу его внешнего вида, манер и характера. Малфой неизменно покрывался пятнами, но молчал. И запоминал, незаметно для себя меняясь. Перестал зализывать волосы гелем, потом стал отучиваться от длинных гласных. И пытался сблизиться с этой замкнутой грязнокровкой, правда, безуспешно. Она со всеми держала дистанцию, не подпуская к себе никого. Часами просиживала в библиотеке, ходила на завтраки, обеды и ужины, была лучшей на курсе в зельеварении (Снейп не делал замечаний только ей и Малфою), дремала на Истории Магии, всюду разгуливала со своим золотистым хорьком на плече, составляла Грейнджер серьезную конкуренцию в учебе, была не слишком любима однокурсниками, но никто никогда ее не трогал – все знали, что с младшим Малфоем, как и со старшим, шутки плохи, а Драко дал ясно понять, что девчонка под его покровительством. Правда, Забини часто язвил по поводу такого покровительства: «Мне бы такого благодетеля, который будет знать, что я предпочитаю на завтраках, обедах и ужинах, будет доставать трухлявые тяжеленные томики с верхних полок, в один прекрасный день рискуя навернуться со стремянки, и будет таскаться за мной, как собачонка». Особенно часто Блейз подшучивал над его геройствами в библиотеке – Драко с видом мученика просиживал над всевозможными эссе, сочинениями и докладами в компании Уайлд, лазал по стремянке, доставая все книги, которые ей были нужны, хотя Акцио было бы куда проще, как заметила Флоренс. Однако мальчишка с важным видом заявлял, что так надежнее. В чем там была надежность, никто не знал, но юная когтевранка лишь пожимала плечами – хуже от этого ей не становится, учебники она получает. Она не знала, что ее белобрысый юный покровитель перед Рождеством прополоскал Забини все мозги насчет того, как лучше подсесть к ней в купе: «Слушай, может с ней заранее договориться? А то Уайлд и послать может!», «А может вообще не надо?», «Нет, лучше внезапно так!», «Как ты думаешь? Забини, ау! Я с кем говорю?!». А Забини мирно задремал прямо на пухлом томе «Основ трансфигурации». Когда Малфой ткнул его острым кончиком пера в кисть, то Блейз резко вскочил и разразился длинной и шумной тирадой на итальянском, переводить которую решительно отказался. Видно, там было много того, что нежным ушкам Драко слышать было рановато.

На Рождество Уайлд осталась в Хогвартсе, как и на Пасху. На вопрос Малфоя, почему она не поедет домой, девочка холодно ответила, что не хочет, но впредь пусть Драко не лезет не в свои дела. Развернулась на каблуках и умчалась по коридору. Потом ходили слухи, что Флоренс проплакала в туалете часа полтора, не меньше. Однако с окончанием первого курса все встало на свои места, и мальчику стало до странного больно и тошно. Он помнил, как она волокла по перрону Кингс-Кросса свой небольшой чемодан, хорек тыкался носом ей в щеку, но Уайлд была ужасно мрачной. Встретила ее женщина средних лет крайне неприятной наружности в отвратительном магловском костюме. Драко принял женщину за мать однокурсницы и мысленно пожалел последнюю, ибо ни маленькие голубые глазки, ни злобная ухмылка, ни искривленное гримасой презрения одутловатое лицо не внушали доверия. Мальчик увидел, как тетка прикрикнула на Уайлд, и решительно направился к ним. Женщина вцепилась Флоренс в руку повыше локтя и что-то шипела ей на ухо. Потом она заметила щупленького белобрысого паренька, вызывающе смотрящего на нее, и сощурила и без того крошечные глазки. Уайлд развернулась, и Драко сдержался, чтобы не отшатнуться – столько горечи и обреченности было в ее больших лучистых глазах.

– Что вам, юноша? – прокаркала женщина, сильнее сжимая руку девочки. Та поморщилась.

– Отпустите Флоренс, ей больно! – повысил голос Малфой, заметив, как однокурсница покачала головой. – Вы же ее мать, как вы так можете!

Он действительно не понимал. Его мать всегда нежно обнимала прохладными белоснежными руками его лицо и целовала в макушку, в лоб и щеки. Потом нежно обнимала. Отец никогда не проявлял к сыну ласки или любви, зато частенько поднимал руку за неповиновение. Но мать – никогда. Она приласкает, поцелует, усадит на колени и будет всматриваться красивыми льдисто-голубыми глазами в бесконечно любимое лицо сына. А затем тихо-тихо споет какую-нибудь песенку, поглаживая по волосам.

– А ты в самом деле так думаешь? – женщина брезгливо вздернула некрасивый подбородок. – Она разве не сказала вам там в вашем сумасшедшем доме, откуда она?

Тетка грубо хохотнула, а Драко поежился. Уайлд потупилась, даже ее неугомонный хорек притих.

– Как же так, Флоренс? Скажи же своему другу, что ты из приюта, а твои пьяные папаша и мамочка разбились пару лет назад? Что, стесняешься? – женщина садистски ухмыльнулась.

Драко почувствовал, как что-то внутри него лопнуло. Какая-то струна. Он смотрел на Уайлд и ему становилось все хуже и хуже. Мерзко. Гадко. От самого себя. От своей недогадливости. От всего. Отвратительно. В этот момент к ним с разных сторон подошли две женщины. Одна была худенькой и маленькой, лет пятидесяти-пятидесяти пяти, в черном жакете и в такой же юбке, голову покрывала строгая шляпка, а в руке болтался огромный ридикюль. Лицо у нее было болезненно-желтого цвета, тонкие губы сжаты в ниточку, а большие пронзительные глаза добродушно скользнули сначала по Флоренс, потом чуть удивленно по Драко, а при виде отвратительной тетки лицо сухощавой женщины ожесточилось и посуровело. Малфой облегченно выдохнул – кажется, нормальный человек. А с другой стороны неспешно шествовала высокая, статная, стройная молодая женщина с длинными белыми волосами, уложенными в элегантную прическу, неестественно красивым лицом с точеными, изящными чертами и большими льдисто-голубыми глазами. Фигура была скрыта под складками темно-антрацитовой мантии красивого кроя из редкого шелка. Молодая женщина неслышно подошла к Драко сзади и положила на его плечо алебастрово-белую кисть с удивительно красивыми пальцами, на безымянном был серебряный перстень с сапфиром. Мальчик узнал руку матери и сдержал смешок при виде выражения лица Уайлд – недавно такое угрюмое и печальное сменилось на восхищенное.

– Мама! – Драко обернулся и обхватил маму за гибкую талию, щекой прижимаясь к мягкой ткани и вдыхая свежий, звенящий аромат магнолий и дождя. Так пахла его мать.

– Здравствуйте, миссис Малфой, – прокашлялась Флоренс, стараясь не пялиться на такую красавицу.

Нарцисса чуть приподняла четкие светлые брови, ненавязчиво рассматривая девочку. На мгновение бросила взгляд на сына: «Это она?», и Драко кивнул, рискуя покрыться розовыми пятнами. Леди Малфой приподняла уголки губ в дружелюбной улыбке, осторожно погладив миловидную девочку по покатому плечу.

– А вы, полагаю, мисс Уайлд? – голос у Нарциссы был таким же прекрасным, как она сама. – Драко мне много рассказывал о вас.

Тот вспыхнул, а Флоренс мягко покивала головой. Тем временем желтолицая женщина тихо кашлянула, хмуро уставившись на умолкшую при виде миссис Малфой тетку.

– Миссис Уильямс, я не понимаю, что вы делаете рядом с мисс Уайлд. Вы отказались от опекунства над ней и, хоть и остаетесь ее родственницей, навещать ее можете только в моем заведении.

Миссис Уильямс сжала челюсти и скрипнула зубами. Хозяйка приюта красноречиво приподняла тонкие редкие брови, и тетка, что-то буркнув, вскоре затерялась в толпе.

– Здравствуйте, мисс Грин, – Уайлд кивнула.

– Здравствуй, Флоренс, здравствуй. Но тебе нужно прощаться с другом, нам пора, – мисс Грин еще раз взглянула на Драко и взяла у воспитанницы чемодан.

Нарцисса сделала неуловимое движение тонкими изысканными пальцами и с легкостью подняла багаж сына. Его филин сонно ухнул.

– Ну пока, Малфой, – Уайлд неловко махнула рукой, не глядя на однокурсника.

Драко приблизился на несколько шагов, протягивая свою бледную ладонь.

– Мне жаль.

– Не стоит, – нарочито небрежно отмахнулась Флоренс и коротко пожала руку Малфою. – Ну, увидимся в сентябре.

– Увидимся, – растерянно бросил мальчик и отошел к матери.

Хозяйка приюта и девочка с хорьком уселись в магловское такси, и через минуту их было невозможно увидеть. Драко тихо вздохнул и перевел взгляд на мягко и грустно улыбающуюся маму.

– Я не знал, – прошептал мальчик, неосознанно взъерошивая волосы на затылке, – Она всегда обходила эту тему.

– Она никому не доверяет, милый. Как давно?.. – Нарцисса замялась.

– Эта ее… родственница, – Малфой скривился, – Сказала, что пару лет назад.

Молодая женщина рвано выдохнула и промолчала. За углом их поджидал министерский работник с машиной. У Малфоев всегда было все. Богатство, влияние, положение в обществе, связи. Только любви не было. Нарцисса с болью вспомнила самое короткое письмо сына: «Мама, она грязнокровка». ***

Малфой нахмурил белесые брови и оторвался от окна. Пригородные пейзажи давно сменились на фермерские поля и деревеньки. Он перевел взгляд на Флоренс. Она давно закрыла книгу и, щуря красивые глаза с пышными черными ресницами, смотрела на мелькающие деревья, одетые в багрянец и золото. Ее темные, почти черные волосы мягко блестели на солнце, приобретая цвет горького шоколада. Лицо было слишком бледным, с нездоровым синюшным оттенком. Губы разомкнулись и постепенно стали приобретать нормальный цвет. Руки были сложены на груди, и Драко мог хорошо рассмотреть выступающие вены и жилы.

Дверь купе открылась и к ним заглянула добродушная сухощавая продавщица магических сладостей, ее лучистые зеленые глаза приветливо сияли.

– Что будете, деточки? Выбирайте, выбирайте!

Драко покосился на Уайлд. Она вежливо растянула губы в улыбке и отрицательно покачала головой. Он знал, что она хочет что-нибудь, но не может. У нее всегда была поношенная одежда, подержанные книги и далеко не новый инвентарь. У нее не было денег, ей выделяли средства из фонда. Этого ни на что не хватало, только купить мантию на три года вперед и самые старые учебники. Перед первым курсом купила палочку, стоившую немало, а остальное пришлось брать, что придется. Драко знал. Она не ходит в Хогсмид, потому что элементарно нет денег даже на сливочное пиво или лакричную палочку. Поэтому он всегда приносил ей горы сладостей и сливочное пиво с наложенным Согревающим заклятием. Поначалу она наотрез отказывалась, но постепенно привыкла к подаркам от Малфоя. Но все равно чувствовала себя должницей, хоть и относилась к Драко с неким холодком. Но куда теплее, чем к остальным.

 – «Берти Боттс», шоколадные лягушки, тыквенное печенье и… – юноша скользнул взглядом по тележке, – Лимонад, пожалуй.

Старушка благодушно закивала, выкладывая на столик сладости и принимая деньги от Драко. Через пару мгновений дверь купе хлопнула, и Флоренс окинула скептическим взглядом горку сладостей и худощавого Малфоя.

– И за сколько же ты умнешь эту кучу? Недели за две?

Он лишь молча отодвинул все к подруге.

– Ешь давай. Вижу же, что голодная.

Девушка замялась. Но чувство голода пересилило гордость и независимость, поэтому, наплевав на все правила приличия, она с жадностью набросилась на печенье и лимонад. Юноша сдержал улыбку, тень которой все же скользнула по его тонким губам. Через четверть часа на столике осталась лишь открытая пачка «Берти Боттс», из которой они по очереди брали конфеты с подвохом. Оба выглядели умиротворенными и сытыми, хотя представить умиротворенного Малфоя было практически невозможно (впрочем, как и Уайлд).

– Что в этом году с ЗОТИ? – прервала молчание Флоренс, закидывая руки за голову и устремляя мягкий взор теплых золотисто-ореховых глаз на юношу.

– Будет какая-то министерская дамочка, отец говорит, что она важная шишка. Правая рука Фаджа.

– Вот это уже плохо. Не хватало, чтобы Фадж лез в дела Хогвартса, – студентка нахмурилась, переводя взгляд на клетчатую обивку сидений.

– Дамблдору не помешает контроль, – осторожно заметил Драко, кладя в рот ярко-алую «Берти Боттс».

– Согласна. Но если Фадж решит взяться за нас основательно, то… Что?

Флоренс непонимающе смотрела на покрывшегося красными пятнами Малфоя, который схватился за горло. Он прижал ладонь ко рту и, не брезгуя, выплюнул в нее конфету, скривившись. Девушка быстро протянула однокурснику остатки лимонада, и тот залпом осушил бутылку. Хорек по кличке Белби проснулся и, пошатываясь, перелез на колени к хозяйке и стал тыкаться мокрым носом ей в ладонь, явно недоумевая, почему большая, серьезная и такая невозмутимая девушка начала слегка трястись. Малфой, похоже, тоже не понял.

– Эта была с перцем чили, – просипел Драко, и Флоренс захихикала вполголоса.

Это был редчайший момент. Когтевранка улыбалась-то раза два в году, а вот смех или хотя бы хихиканье было почти не услышать. На памяти юноши это был раз пятый за все годы.

 – Не смешно, – буркнул Драко, глядя на Белби, который решил сменить местоположение и перебраться на колени к нему самому. Малфоя такая перспектива не слишком радовала. Но хорек был непреклонен, и юноше осталось, тяжело вздыхая, почесывать любимца Уайлд за ухом.

– Прости, – красивые губы Флоренс сложились в виноватую полуулыбку, – Иногда нужна разрядка.

Малфой отмахнулся и, приподняв бровь, холодно посмотрел на второкурсника с Пуффендуя, робко мявшегося возле их купе. Тот, поймав такой взгляд, казалось, захотел провалиться в недра земли. Но ему пришлось войти.

– Гермиона Грейнджер попросила меня передать Драко Малфою и Флоренс Уайлд, что если они сейчас же не явятся в купе старост, то со значками они могут попрощаться.

Девушка равнодушно повела бровью, переглядываясь с Малфоем.

– Кыш отсюда. Все, иди!

Второкурсник испарился, а студенты вновь переглянулись.

– Ты тоже? – синхронно спросили друг у друга и тут же утвердительно кивнули.

– Грейнджер что-то много на себя взяла, – фыркнула девушка, поднимаясь и доставая из сумки блестящий новенький значок и школьную мантию.

– После стольких лет? – съехидничал Малфой. – Все-таки признала!

– Я всегда это знала, – спокойно ответила Флоренс. – Просто она наглеет с каждым годом все больше. Не думала, что большая страсть к Уизли так крышесносна.

Она надела мантию и прикрепила к груди значок, поправляя волосы. Белби, которого согнал также переодевшийся Малфой, обиженно запыхтел и перебрался на верхнюю полку.

– Пошли. Я еще хочу жить, чтобы отомстить Грейнджер за испорченную поездку, – Драко небрежным жестом поправил волосы и величаво выпрямил спину.

– Не петушись и не хорошись. Паркинсон не простит еще одну воздыхательницу, – спокойно, но с нотками издевки отрезала Флоренс и вышла из купе.

Драко, стараясь угомонить бешено колотящееся сердце, вышел вслед за однокурсницей и нагоняя ее. Надо же, он на полторы головы выше ее. Она не слишком изменилась за лето. Такая же нерадостная, прямолинейная и красивая. Юноша вздохнул.

====== Chapter II ======

У Гарри Поттера было просто отвратительное настроение. Рон и Гермиона бросили его, гордо удалившись в купе для старост и состроив виноватые улыбки. У него больше не было сил сидеть в одиночестве, созерцая недовольного растрепанного Живоглота и оставленный Гермионой учебник по зельям. Хотелось взвыть от отчаяния. Но если бы он сейчас взвыл прямо посреди этого коридора (хоть и пустого), то вездесущий змееныш Малфой наверняка прознал бы и начал отпускать свои фирменные шуточки, от которых ухохатывался весь Слизерин. А такого удовольствия Гарри своему врагу номер один не желал доставлять.

За окном расстилалось золотистое пшеничное поле, на холмах виднелся какой-то крошечный городок и буковая рощица. Красиво. Но на душе все равно паршиво. Юноша крепко сжал пальцы на поручне, пытаясь подавить приступ гнева, вызванный летними воспоминаниями. Письма друзей, полные недосказанности, дементоры в Литтл-Уингинге, громовещатель из Министерства, потом это слушание, Орден Феникса… Голова шла кругом. Гарри услышал голоса в конце коридора и раздраженно выдохнул, сцепив пальцы еще сильнее и раздув ноздри. В солнечных лучах, льющихся из большого окна, показались две фигуры – высокого худого юноши с блестящей платиновой шевелюрой (Поттер сжал челюсти) и девушка намного ниже, с темными волосами и бледной, нездорового цвета кожей. Оба были в школьных мантиях, на них сверкали значки старост. И обоих Гарри узнал. Малфой тоже заметил Поттера, и красивое лицо слизеринца исказила злорадная ухмылка. Флоренс Уайлд, не понимая, почему ее собеседник прервал разговор и пялится куда-то вдаль коридора, резко обернулась. Ее темные брови чуть дрогнули, она вцепилась Драко в рукав мантии повыше локтя и, дернув приятеля к себе, что-то стала шептать ему на ухо, не глядя на Гарри. Выражение лица Малфоя сменилось на досадное и разочарованное, он попытался возразить, но Флоренс кинула на него такой взгляд, что мерзопакостный слизеринец умолкнул. Девушка легко толкнула его в плечо и направила в провотиположный конец коридора, Малфой ссутулился и фыркнул, но перечить не стал и бросил Поттеру через плечо последний испепеляющий взгляд, резко вскинув брови. И стремительно зашагал вперед, выпрямившись и привычно приподняв острый подбородок. Когтевранка на мгновение поджала губы и пошла в сторону Гарри, украдкой на нее поглядывавшего, не обращая на однокурсника никакого внимания. А дальше юноша не понимал, что им двигало.

– Флоренс!

К удивлению и восторгу Гарри его голос был довольно слышным, и в нем даже мелькали нотки решительности. Девушка остановилась прямо перед ним и развернулась лицом, равнодушно складывая руки на груди.

– Что тебе, Поттер?

– Я… – Гарри замялся, – А Гермиона и Рон скоро освободятся? Вы же закончили?..

– Не имею ни малейшего понятия, Поттер. Я не слежу за твоими дружками. А теперь, с твоего позволения, я пойду, – она язвительно отвесила реверанс и, неприятно хрустнув пальцами, продолжила свой путь.

Полы ее черной потрепанной мантии развевались подобно крыльям летучей мыши, придавая Уайлд зловещий вид. Гарри нахмурился. Его всегда удивляла эта маглорожденная студентка, с которой водил дружбу сам Малфой. Этот факт продолжал поражать умы учеников, преподавателей и даже привидений. К тому же Флоренс была бедна и с далеко непростым характером, из-за которого с ней практически было невозможно общаться. Но Малфой еще с первого курса стал таскаться за однокурсницей, бывшей полной провотиположностью его свите, пытаясь завоевать ее дружбу и внимание. И это несмотря на то, что (по слухам) Флоренс неоднократно посылала маленького аристократа куда подальше, разговаривая с ним настолько вольно, как никто не мог позволить. Но компрометирующие сплетни были пресечены на корню, дабы папочка Малфоя не смог ничего пронюхать. Влияния сыночка вполне хватило, чтобы даже намеки на подобные разговоры не звучали в коридорах Хогвартса, которые впитывали все тайны, сплетни, слухи, клятвы на протяжении многих веков. Драко Малфой, который с возрастом (к вящему неудовольствию мужской половины школы) становился «очень даже ничего» – то есть настоящим красавцем с ледяным взглядом и безупречной внешностью, не давал спокойно спать большей части девчонок в Хогвартсе. Они мечтательно вздыхали по ночам, кокетливо стреляли глазками в сторону молодого наследника древнего рода Малфоев и завистливо шептались при виде Флоренс Уайлд, которая не ценила свою удачу. Еще бы! Все эти хорошенькие студентки отдали бы все, лишь бы сам Драко Малфой вот так запросто сидел с ними за одной партой, наклонялся к уху, чтобы с усмешкой что-то шепнуть, сидел в библиотеке и усердно корпел над книгами, лишь бы угодить привередливой Уайлд. А еще они втихую задыхались от зависти к Пэнси Паркинсон, которая откровенно вешалась на Драко и едва ли не облизывала его. Гарри лишь брезгливо морщился, не понимая, почему гаденыш Малфой вызывает такой ажиотаж вокруг себя. Или не желая понимать. Но в глубине души уважая Флоренс за то, что она сохраняла остатки гордости, не обжимаясь со своим приятелем на каждом углу. Хотя гриффиндорец не сомневался, что между ними что-то есть. В прошлом году на Святочный бал Уайлд пошла с каким-то болгарином, видимо, согласившись на первое приглашение. Поначалу Поттер испытал мстительное удовольствие, став свидетелем их разговора под мантией-невидимкой. Точнее, того, как Малфой кричал на однокурсницу, а она стояла со сложенными на груди руками и спокойно выслушивала все его вопли в пустом коридоре у окна. А потом, отчеканивая слова, хлестко и коротко ответила ему на все претензии. «Ты мне никто». Слизеринец аж отшатнулся, будто она дала ему пощечину. Молча развернулся и, ослабляя галстук, унесся в подземелья, в гостиную. А Флоренс задумчиво опустила голову и тяжело сглотнула. Девушка оперлась о подоконник бедром и… заплакала. Так бесшумно и сохраняя такое бесстрастное выражение бледного лица, что если бы не влажные дорожки на ее щеках, мерцающие в ярком пламени факела, то невозможно было догадаться. И Гарри стало жаль ее. В груди у него появилось противное щемящее чувство, он медленно побрел по пустынному Хогвартсу, хмуря брови. На следующий день весь замок облетела шокирующая новость: Малфой и Уайлд разругались! Пэнси Паркинсон была как никогда счастлива, цепляясь за Драко везде и всюду, прижимаясь к нему, не обращая внимания на его хмурый и помятый вид. Когтевранка выглядела как обычно, но, когда Гарри увидел ее в библиотеке в окружении книг и поймал ее усталый и растерянный взгляд, что-то внутри него сжалось. На Святочном балу и Драко, и Флоренс выглядели безмятежными и счастливыми (каждый в максимальной степени, что выглядело фальшиво), казалось, что они вполне наслаждаются праздником в обществе своих спутников. Хотя те как раз и выглядели радостными. К середине февраля они помирились. Точнее, Малфой помирился с Уайлд. И в каждом из них после того что-то неуловимо изменилось. Гарри тогда почувствовал себя еще хуже. Поттер потряс головой, отгоняя ненужные мысли. Солнечный свет стал мягче и не так слепил глаза. Часа через три они должны прибыть в Хогсмид. На душе у юноши полегчало, и он, прикрыв глаза, слегка улыбнулся. Сзади послышались переругивания Рона и Гермионы. Гарри улыбнулся шире – обиды на друзей и на весь мир куда-то испарились, а привычные несерьезные споры лишь привносили какое-то спокойствие в открытую свету душу.

Министерская «Жаба» с отвратительным бархатным бантиком на коротких волнистых волосах приторно-сладко улыбнулась студентам, обнажив ровный ряд острых зубов и сложив некрасивые руки с пухлыми короткими пальцами на животе. Костюм мерзкого розового цвета делал и без того противную тетку еще гадостнее. От этой улыбки у Флоренс едва не свело зубы, но она постаралась сохранить максимально равнодушное выражение лица, уткнувшись взглядом в свою тарелку с овощным рагу. После той речи, что сейчас толкала эта Амбридж, у нее напрочь пропал аппетит, а к горлу подкатил комок.

– У тебя полно мозгошмыгов, знаешь об этом? – слева от пятикурсницы раздался мечтательный тихий голос, и Флоренс обернулась резче, чем хотела.

На нее глядела огромными голубыми глазами навыкате и безмятежно улыбалась Полумна Лавгуд, слегка не от мира сего, но вполне милая девочка. Конечно, вслух этого новоиспеченная староста никогда бы не сказала, потому только облегченно выдохнула.

– Лавгуд, если бы я подавилась, то моя смерть осталась бы на твоей совести. И тебе не помешало бы причесаться, – Флоренс быстро окинула взглядом спутанную копну длинных волнистых волос красивого пепельно-белого цвета.

Полумна устремила отрешенный взор в заколдованный потолок Большого зала, который сейчас отображал те густые темные тучи, заполонившие сейчас все небо снаружи. Уайлд повела бровью и ощутила на себе чей-то взгляд, не оборачиваясь. Дамблдор вернулся к своей речи, рассказывая первокурсникам о запретах и, хмыкнув в длинную седую бороду, о визитах в кабинет мистера Филча. К слову, школьного завхоза Флоренс откровенно недолюбливала, а особенно его тощую облезлую кошку с огромными красными глазами по имени миссис Норрис. Эта обожаемая Филчем киска не раз покушалась на жизнь Белби и, если бы не Малфой и Лавгуд, то хорек покинул бы этот бренный мир в пасти миссис Норрис еще на втором году обучения своей хозяйки. После последней встречи с кисой завхоза у Белби едва не случился инфаркт. – Думаю, теперь вам пора отправиться по теплым постелям, – Дамблдор решил закругляться к огромному облегчению всех студентов, – А старосты пусть проследуют за профессором МакГонагалл в ее кабинет, где их ждет распределение по башням. Флоренс боковым зрением увидела, как сморщился МакМиллан с Пуффендуя и как горделиво выпрямилась Грейнджер, словно зная все тайны мироздания. Ясно, что гриффиндорской заучке все известно, ведь МакГонагалл не могла оставить свою лучшую студентку без информации. Девушка словила взгляд Малфоя и его утомленную рожицу. Флоренс показательно фыркнула и отвернулась, вылезая из-за скамьи и направляясь к декану Гриффиндора, которая ожидала старост у дверей Большого зала со стальным блеском в болотных глазах, виднеющихся из-за квадратных больших очков. Аббот и МакМиллан подошли первыми, дожевывая шоколадные эклеры и пироги с яблоками, потом Энтони Голдстейн, однокашник Уайлд, поправляющий свои непослушные каштановые вихры и ослепительно улыбающийся всем вокруг. А особенно Грейнджер, которая, впрочем, не обратила на него ни малейшего внимания, отчитывая Уизли, повесившего свой длинный веснушчатый нос и грустным щенячьим взглядом надеявшегося разжалобить суровую подружку. Малфой, толкнувший плечом долговязого Рональда, хотел было отпустить грандиозную шуточку, но вовремя поймал предупреждающий взгляд Флоренс.