Текст книги "Derniеre danse des coeurs d amour (СИ)"

Автор книги: Nathalie Descrieres

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

– Спасибо.

Ее мелодичный обволакивающий голос был до странности уместно тихим. И в одно слово она вложила сколько смысла, сколько поэты, пышно, пошло и вульгарно пишущие о чувствах, не описали бы и в целой поэме. Драко коротко кивнул, бесшумно и протяжно втянув воздух. Его накрыла теплая волна уюта и спокойствия. Так было всегда, стоило ей дотронуться до него. Внизу живота разлилась теплая сладостная истома, кровь в венах забурлила, а все его существо томно обволакивал ее аромат – чистый, звеняще свежий со сладковатой, но не приторной ноткой. Драко стало так хорошо. Но осознание того, что это неправильно, мерзкой холодной слизью проникло в душу, разрушая это минутное умиротворение. Молодой человек зажмурился от резкой тупой боли в висках, а через открытую форточку ворвался отрезвляющий порыв осеннего ветра с влажным замшелым запахом болота. Флоренс убрала руку с его плеча, облокачиваясь о поручень и с неясной тоской смотря сквозь запыленное стекло. Темные волны красивых волос плавно затрепетали от свистящих дуновений, щекоча бледные щеки. Девушка прикрыла глаза, и на ее губах появился призрак слабой улыбки. Драко пристально всматривался в тонкие черты родного лица, которые он давным-давно изучил до такой степени, что мог с закрытыми глазами сказать, что именно под правым ухом у Флоренс крошечная родинка, что при улыбке левая ямочка у нее больше выражена, чем на другой щеке. Что правая бровь изогнута резче, а на нижней губе всегда есть маленький кровавый прикус. Что при простуде у нее шелушатся уголки рта, а нос краснеет, когда она нервничает. Но молодой человек не мог прекратить разглядывать ее всегда болезненно-мучнистое лицо. Это было выше его сил, и он не представлял себе жизни без Флоренс Уайлд. Она давно стала ее неотъемлемой частью, которую невозможно взять, выбросить и забыть. Таких не забывают. Она была для Драко не просто тем человеком, в кого он был так безнадежно и с такой нежной искренностью влюблен – она была его лучшим другом, с которым у него была просто невероятная эмоциональная связь. Флоренс все понимала даже лучше него. Чувствовала, принимала и прощала. Поддерживала, направляла и помогала. Спорила, разочаровывалась и ругалась. И всегда была рядом. Юноша обвил длинной жилистой рукой ее покатые плечи, мягко привлекая к себе и обнимая второй рукой. Девушка поддалась, осторожно прижимаясь к худощавой широкой груди Малфоя и упираясь щекой в острые ключицы, скрытые черным кашемиром джемпера. Драко стал чуть покачивать ее в теплом кольце сильных рук, размеренно и глубоко вдыхая уютный чарующий аромат, обволакивающий дурманящей дымкой. В это мгновение, когда шелковистые волосы нежно щекотали ему нос и подбородок, Драко Малфой ощущал себя самым счастливым человеком во всем мире. Шершавая мягкость старого свитера, бархатистая гладкость бледных красивых рук и тепло хрупкого тела вкупе со столь близким, родным запахом сводили молодого человека с ума, вызывая до мурашек приятную дрожь в районе солнечного сплетения. Тусклый пыльно-сероватый свет рассеянно заливал их лица и фигуры, а болота за окном сменились на невысокие, покрытые грубой растительностью горы, на которых кое-где виднелись пепельно-сиреневые островки цветущего шотландского вереска. Пасмурное светло-серое небо казалось высоким и недосягаемым. Где-то в величественной тревожной выси кружилась стая черных воронов. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается, и этому блаженному моменту тоже пришел конец. Драко ощутил, как Флоренс мягко ускользает из его объятий, и растерянно заморгал. Девушка обернулась к нему, стоя вплотную и положа непривычно теплую сухую ладонь юноше на щеку, быстро заскользила нежным, теплым медовым взглядом по нездоровому узкому лицу. В ее больших лучистых глазах читалось сожаление, ласка и слабая улыбка, но темно-розовые губы оставались плотно сомкнутыми и неподвижными. Драко бережно перехватил ее хрупкое запястье и поднес душистую мягкую ладонь к губам, запечатлевая на тонкой коже сухой и трепетный поцелуй. Вдохнул тонкий аромат весеннего шиповника и лимонов, слыша тихий рваный вздох. Изящная рука выпорхнула из цепкой хватки холодных пальцев Малфоя, и через мгновение он увидел, как на гладкий грязно-бежевый поручень опустился его плотный черный пиджак. И спустя секунду стукнула дверь тамбура. В прохладном воздухе, напоенном влажной осенней свежестью и запахом мокрой листвы, витало едва ощутимое нежное благоухание теплой рождественской карамели и цветов. Драко Малфой достал из пачки еще одну сигарету, резко поджег ее и с горечью закурил, до крови закусывая тонкую иссушенную губу и чувствуя, как по подбородку медленно стекает горячая струйка с металлическим запахом. Вороны в вышине зловеще закаркали, хлопая черными, как мантии Пожирателей Смерти, крыльями. Комментарий к Chapter X Да, я не померла) Хотелось бы главу побольше, но я не сдержалась и решила порадовать всех вас. Следующая, думаю, будет в выходные или на следующей неделе. Спасибо за прочтение! Жду мнений

====== Chapter XI ======

Драко Малфой слишком резко открыл стеклянную, чуть запылившуюся дверь купе и обвел холодным непроницаемым взглядом всех сидящих: задремавшего Нотта, младшую Гринграсс, неведомым образом втесавшуюся в компанию шестикурсников, Крэбба и Гойла, со смачным чавканьем жрущих шоколадных лягушек, каменного Забини и Паркинсон с таким выражением лица, что Малфоя чуть не стошнило. Блейз обратил на Драко испытующий взор жгучих вишнево-карих глаз и тревожно раздул ноздри красивого крупного носа с горбинкой. Молодой человек безразлично дернул бровью и бесшумно уселся рядом с Паркинсон, смотрящей на Драко с раболепским, почти псиным обожанием. Она протянула пухлую белоснежную руку с далекими от изящества пальчиками и жадно коснулась дорогой, холодной ткани пиджака. Юноша брезгливо вздрогнул и дернулся в сторону под пристальным взглядом Забини, в котором читалось понимание, а Пэнси обиженно поджала красивые розовые губки, отворачиваясь к окну. Драко устало закрыл глаза и откинулся на бархатистую спинку сиденья, напряженно сжимая кулаки до болезненного побеления костяшек пальцев. Аромат сладко-цветочных духов Пэнси противно обжигал пересохшее горло, смешиваясь с тонким свежим ароматом парфюма Астории Гринграсс. Малфой открыл глаза и столкнулся с пленительным взглядом миндалевидных глаз пятикурсницы, искрящихся вспышками изумрудов и темных нефритов. Юная Астория была необыкновенно хороша. Ради таких девушек рушились империи и погибали целые нации. Овальное лицо правильной формы с ровной сияющей кожей, будто сотканной из шелковых лепестков розовых и белоснежных лилий. Высокий благородный лоб, тонкий нос, сочные пухлые губы притягательного алого оттенка. Блестящие холеные локоны медно-каштанового цвета убраны в изысканную прическу, но одна волнистая прядка кокетливо выпала из общей композиции и вьется возле щеки и тонкой белой шеи. Плотная ткань черной школьной мантии удачно оттеняет аристократичную красоту девичьего лица. Астория не без удовольствия отметила то, что Драко пристально изучал ее, но заметила его равнодушие и отстраненную льдистость во взгляде. Он увидел чувство превосходства на этом совершенном личике и словил тонкую загадочную улыбку. Эту девушку отец прочил ему в жены. Люциус был убежден, что лучшей партии сыну не подобрать – Астория была неглупой девушкой, обученной манерам, редкой красавицей и, естественно, чистокровной. Астория Гринграсс была идеальной. Покорной, послушной и милой в общении. К тому же без ума от Драко.

Но ему не нужна была идеальная. Драко нужна была та единственная и неповторимая. С узким болезненным лицом, темными, почти черными душистыми волосами, несовершенными чертами, с худощавой фигурой. С лучистыми золотисто-карими глазами, нежными тонкими руками и головокружительным ароматом бархатной кожи. Которая не смотрела на него восторженно и с обожанием, а нежно, ласково и даже чуть насмешливо. Которая мягко прижималась щекой к его плечу, щекоча волосами его подбородок, и накрывала сухой теплой ладонью его – ледяную и шершавую. Которая ранним солнечным утром могла беззаботно взъерошить его и без того растрепанные после сна волосы и коротко, будто стесняясь, клюнуть в щеку. С которой он целовался под раскидистой весенней березой, молодые полупрозрачные листочки которой пахли водной свежестью и жарким майским солнцем. С которой любовался на сапфировый бархат неба и мириады молочных звезд с крыши Астрономической башни, положив голову ей на колени и трепетно вглядываясь в любимые теплые глаза, сверкающие неподдельным восхищением и нежностью, а она скользила тонким изящным пальцем по венам на его ладони. С которой сбегал из замка под покровом черничной душистой ночи в густые росистые луга, устланные розовым клевером и сиреневым мышиным горошком, встречать рассвет вместе с жаворонками и сладкоголосыми малиновками. После снов с которой он просыпался с бешено колотящимся сердцем и феерически счастливой улыбкой на тонких губах. На которую смотрел затуманенным взглядом, переполненным вожделения и искреннего, горячего обожания. Улыбка которой была главной, бесценной наградой, которую только можно было себе вообразить. Цветочное имя которой напоминало нежный весенний вихрь и вызывало сладостную дрожь где-то внизу живота. Его хотелось смаковать бесконечно долго, ощущая на кончике языка этот свежий вкус, растекающийся по венам раскаленной нежностью. Флоренс Уайлд была смыслом жизни Драко. Самым прекрасным из смыслов. Но этот смысл у него отняли, заставили бросить и вытеснить из памяти. Но разве возможно забыть самое светлое и трепетно любимое, что только случалось в жизни? Он видел страх в ее глазах, когда Мальсибер был готов покончить с ней на месте. Это отдалось колкой болью в изрытой кровавыми ранами душе Драко. Ощутить ее аромат в тошнотворной духоте Лондона, смешанный с тухлятиной и мерзким запахом крови было жутко. Видеть ее искаженное предчувствием приближающейся смерти лицо тоже. И с тех пор, как на левом предплечье юного Малфоя появилась ужасающе-черная змея, выползающая из черепа, Флоренс Уайлд стала недоступна. Также далека, как та луна, которой они любовались, сидя на подоконнике в заброшенном кабинете Трансфигурации. И оставалось только наблюдать за ней, тревожно спящей, в зловещей тьме ночи. И бросать короткие безразличные взгляды на совместных лекциях. Допоздна засиживаться в гостиной Слизерина, приходя в башню к полуночи. Драко вынырнул из своих мыслей, подозрительно сощурив глаза и впившись пронзительным взглядом в багажную полку прямо над Гринграсс и Ноттом. Сумка Забини чуть сдвинулась. Малфой скривил губы. *** Пэнси и Блейз обернулись через плечо, непонимающе глядя на застывшего Драко, остававшегося на месте. Нотт равнодушно пожал плечами, приобнимая Асторию за талию и властно кивая Крэббу с Гойлом, вышел из купе. Забини вскинул густую черную бровь и вздернул верхнюю губу, выразительно смотря на Малфоя.

– Идите. Я догоню, – тон молодого человека был безупречно холодным и бесстрастным, не вызывающим ни капли у подозрений у Паркинсон.

Блейз еле заметно кивнул, расправил на запястье рукав черной шерстяной водолазки и крепче сжал ручку сумки.

– Пошли, Пэнс.

Девушка послушно вышла вслед за однокурсником, благоразумно прикрывая дверь купе. Драко расплылся в презрительной и злобной ухмылке, взмахом палочки опуская шершавые бежевые шторки. Медленно встал и прошептал самый простой Петрификус Тоталус. С багажной полки что-то с глухим грохотом упало, и на полу Малфой увидел белый кроссовок. Серые глаза сверкнули стальным блеском, на впалых щеках заходили желваки.

– Твоя дорогая мамаша не учила тебя, что подслушивать нехорошо, Поттер? – елейно пропел Драко, резко срывая с обездвиженного тела мантию-невидимку.

Гарри с ненавистью всматривался в острое надменное лицо, пылающее жаждой мести и злостью.

– Ах да, она же сдохла, как вшивая подзаборная псина, когда ты еще не научился вытирать свою мерзкую задницу!

Перед глазами Гарри мелькнул лакированный черный ботинок, безупречно чистый, из лучшей кожи, и нос пронзила режущая, ударяющая в голову боль. Через смутную пелену гриффиндорец увидел победную усмешку на тонких бледных губах Малфоя, внезапно превратившуюся в жуткую гримасу бешенства и неверия. Молодой человек присел на корточки и, холодно сощурив бесцветные серые глаза, протянул белую паучью руку к чему-то рядом с ногой Гарри. Между длинных бледных пальцев заскользила тонкая полоска черного бархата, от которой слабо пахло так, как могло только от одной девушки. Драко на секунду прикрыл глаза, сжимая ленту в кулаке. Вскочил и с утроенным бешенством стал врезаться ботинком в окровавленный нос Поттера. О, как Малфой ненавидел его! Золотой мальчик хранил на память женскую ленту для волос. Но он не имел права даже смотреть на нее. Дышать одним воздухом с ней, улыбаться ей и открывать свою мерзкую вонючую пасть в ее присутствии. Не то что прикасаться к ее вещам.

– Это тебе, Поттер, за отца, – Драко взял в руки прохладную ткань мантии-невидимки. – И, пока будешь ехать в Лондон, уясни: она моя. Приятной поездки!

Через мгновение Гарри не стало видно. Малфой противно ухмыльнулся и, схватив с сиденья сумку, выскочил из купе. Однако натолкнулся на хрупкую девушку, смотрящую на него со смесью тревоги, непонимания и подозрения. Сердце замерло. Драко смерил ее холодным презрительным взглядом и стремительно направился к выходу из вагона, одергивая пиджак. Чувствуя спиной ее взгляд и вспоминая расширившиеся глаза, которые увидел пару секунд назад. В груди заклокотала ярость и бешеная злоба, глаза застелила горечь обиды, а в венах кипела дикая, неукротимая ревность. Но мизинцем правой руки он осторожно поглаживал черную бархатную ленту, хранившую аромат волос ее владелицы. *** Праздничный пир в этом году выдался не совсем праздничным. Он был куда короче и мрачнее, чем в предыдущие годы, и учеников по постелям распустили где-то на три четверти часа раньше. В гостиной Восточной башни ровным счетом ничего не изменилось. Все та же уютная обстановка, весело пляшущее в камине жаркое пламя, мерное тиканье часов. Воздух был теплым и пропитан запахом пергамента, сосновых поленьев и чая с бергамотом. От небольшого письменного стола из отполированного темного дуба исходил приятный аромат древесины и старых книг. Драко задумчиво скользил подушечками мелко подрагивающих пальцев по гладкой поверхности и устремил застекленевший тяжелый взгляд на вязкую осеннюю мглу за окном. В медном одиночном подсвечнике мерно горела тонкая бежевая свеча, освещающая узкое бледное лицо и горловину водолазки. На спинке диванчика лежал аккуратно сложенный клетчатый плед из мягкой шерсти, рядом был небрежно брошен пиджак Драко. На кофейном столике стоял граненый стакан с сухим душистым букетиком лаванды, вереска и полевого шалфея, и от близости каминного огня пряный терпкий аромат усиливался. В темное, крошечное подобие фойе проскользнула староста Когтеврана, придерживающая на плече небольшую потрепанную сумку. Драко замер и напрягся, словно хищник. Медленно повернул голову и сверкнул глазами на девушку, остановившуюся около одного из кресел и положившую на пол сумку. Флоренс присела на мягкий объемный подлокотник, скрещивая руки и пронзительно-холодно глядя на Драко, поднявшегося со стула и вкрадчиво подошедшего к ней. Он бесшумно ступал по пушистому ковру, раздувая ноздри и тяжело дыша. Воздух в гостиной накалился до крайней степени. Молодой человек навис над Флоренс, приблизив свое лицо к ее, вглядываясь в усталые медово-карие глаза, под которыми залегли фиолетовые тени. В ее взгляде читалось явственное разочарование и ледяное пренебрежение, но лицо оставалось бесстрастным. Она молчала. Драко это невыносимо бесило. Когда она вот так смотрела и молчала. Потому что это было хуже самой мучительной пытки.

– Зачем?

Драко почувствовал, как в груди встает на дыбы и начинает яростно выть дикий бешеный зверь. Она спрашивала об этом уродце очкарике, о ком же еще! Значит, она не против общества этого мерзкого лохматого звездульки! Юноша судорожно вздохнул и приподнял острый подбородок, злобно сузив серые глаза.

– Тебе-то какое дело?

Флоренс чуть повела бровью и передернула хрупкими покатыми плечами. Из-за игры света Драко показалось, что ее глаза чуточку смягчились.

– Абсолютно никакого.

Она встала, подхватила с пола сумку и обогнула молодого человека, чуть задев его руку. Драко едва не задохнулся от опаливших легкие чувств. На каменных ступенях раздались затихающие шаги. *** Блейз Забини уже добрую четверть часа ждал, когда МакКошка отпустит из своей мышеловки Грейнджер, Аббот и Уайлд. Профессор вызвала старост после обеда, напустив на себя самый суровый и многозначительный вид, какой только могла. И дамы во главе с подпрыгивающей от нетерпения (Мерлин, будто у нее заноза в заднице!) Грейнджер отправились в кабинет заместителя директора Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. Блейз фыркнул и, засунув руки в карманы, отвернулся к распахнутому окну. Молодого человека овеял прохладный ласковый ветерок, принесший с собой влажный запах Черного озера, осенней желтеющей листвы, измельчавших цветов и яблок. Денек выдался ясным, солнце ласково пригревало нерадивых оболтусов-старшекурсников, выползших погулять вместо того, чтобы корпеть в библиотеке над учебниками и конспектами. Но грех было не воспользоваться прекрасной погодой и не насладиться в полной мере чудесным сентябрьским днем. Забини с наслаждением прикрыл глаза, подставляя нос, скулы и лоб мягкому теплу осеннего солнышка. За спиной раздался звук открывающейся двери, и Блейз живо развернулся, наблюдая, как из кабинета вылетает сосредоточенная Грейнджер, следом изящной походкой от бедра шествует Аббот, а затем вяло выползает Уайлд, внешним видом напоминающая упыря. Когтевранская староста сразу заметила своего слизеринского приятеля и коротко кивнула, направляясь к нему. Забини белоснежно улыбнулся Флоренс, ловким галантным движением забирая у нее школьную сумку и делая пригласительный жест вперед красивой смуглой рукой.

– Привет, дорогуша, – Блейз непринужденным жестом приобнял девушку за плечи. – Я тебя ждал.

– Как это ни удивительно, Забини, но я догадалась, – Флоренс устало усмехнулась, даже не пытаясь сбросить руку юноши.

– Пойдем, прогуляемся? Поболтаем, как старые добрые друзья, не видевшиеся четверть века, выпьем кофе и выкурим по сигарке, а? – Забини обаятельно подмигнул, направляясь к выходу из замка во внутренний дворик.

– Какое заманчивое предложение, мой старый добрый друг! Отказаться я ведь не могу, верно?

– Правильно мыслишь, конфетка!

Шестикурсники, обмениваясь беззлобными шутками, устроились на каменном полуразрушенном бордюре, увитом диким плющом и расположенном под мощным раскидистым буком с густой листвой. Справа, чуть поодаль, хрустально журчал миниатюрный фонтанчик, покрытый мелким бархатным мхом, а в расщелинах между старыми отсыревшими плитами робко пробивался розоватый вереск. На нижней ветке бука замерла любопытная рыжеватая белка с роскошным хвостом, поблескивающая задорными черными глазками, а где-то в густой кроне тихо чирикнул щегол. Блейз уселся на землю, постелив мантию, и прислонился спиной к шершавому стволу дерева. Флоренс села на бордюр, свесив ноги и наблюдая за белкой. Вдали шумели второкурсники, пускающие бумажную ласточку, а в зарослях винограда с пышной багряно-алой листвой и диких сиреневых астр целовалась какая-то парочка.

– Зачем вас вызывала Кошка? – Блейз почесал нос.

– Сообщить радостную весть, что с шестого курса мы начинаем патрулировать в коридорах, – Флоренс перевела взгляд на пышную желтоватую траву между камней.

– Ты с Малфоем?

Девушка кивнула, чуть нахмурившись. От Забини это не укрылось.

– Слушай, ты ведь… Ну, понимаешь…

– Я не понимаю, – резко перебила слизеринца Флоренс. – Я знаю.

– О! – юноша прищурился от озорного солнечного лучика, норовящего залезть ему в глаза. – Тем лучше.

– Я не хочу… Усугублять его положение, понимаешь? – девушка растерянно посмотрела на Блейза в поисках поддержки. Он ободряюще кивнул. – Ведь если узнают, что между нами раньше было…

– А сейчас что, между вами ничего нет? – Забини состроил трагическую рожицу. – Вряд ли ты сделаешь хуже, моя дорогая. Ты для него все. Я тебе говорю это, как его второй лучший друг.

Флоренс сжала губы, нервно переплетая пальцы и отстраненно всматриваясь в текущую сверкающими струями воду фонтанчика. Она верила Блейзу. Но все было гораздо сложнее, чем он пытался ей обрисовать.

– Не кисни, конфетка! – слизеринец задорно улыбнулся. – Прежде всего тебе нужно выспаться, а то, уж прости, с тебя можно инфернала рисовать и малышне показывать! Прогуляй завтра уроки, приведи себя в порядок, отдохни, насладись жизнью, в конце концов! Подумай о том, что когда у вас с Малфоем будет медовый месяц, вы приедете в жаркую Италию, я встречу вас, неприлично красивый, в белой рубашке и брюках, и угощу настоящим итальянским джелато шоколато и болоньезе с креветками в сливочном соусе…

Забини мечтательно закатил глаза, откидываясь назад и расплываясь в лукавой улыбке. Флоренс тихо рассмеялась, подпирая щеку рукой и вдыхая ароматы ранней осени. Белка сбросила на нее орех и уставилась любопытными темными глазами, выжидающе мотая пушистым хвостом. Ветер ласково прошелестел листвой бука и донес веселый лай Клыка, отдаленный звонкий хохот студентов и щебетание синиц с иволгами. Комментарий к Chapter XI Как всегда жду мнений и благодарю за прочтение) Если есть ошибки – прошу в ПБ.

====== Chapter XII ======

Последнюю неделю в окрестностях Хогвартса держалась на редкость замечательная погода – сентябрь выдался сухим и довольно теплым, воздух был свежим, напоенным сладостью хрустящих яблок и терпкостью осенних цветов. Кристально-голубое, распахнутое настежь небо манило своей чистотой и звенящим чувством свободы. Буки, платаны и дубы медленно укутывались в золото, багрянец и медь, ласково и мелодично шелестя сухой листвой. Плакучие ивы свешивали свои длинные ветви над зеркальной сине-зеленой гладью Черного озера, отбрасывая ажурные тени на желтящуюся траву. На макушках деревьев задорно чирикали и щебетали синицы, щеглы и зяблики, из дупел выглядывали любопытные мордашки бельчат, грызущих желуди. Даже Гигантский кальмар с опаской поднялся с темных глубин озера и осторожно подставлял озорным лучикам солнца свои многочисленные щупальца.

Основной коридор на первом этаже Хогвартса был со сквозными окнами без стекол, которые выходили прямо в главный дворик замка. Коридор был из песочно-бежевого известняка, а нервюры его сводов были поистине шедевром резьбы по камню. Пол и стены освещались ярким солнечным светом, льющимся из окон, а ветерок навевал свежесть и горьковатую пряность сентября. Флоренс Уайлд сидела на теплом каменном бордюре одного из окон, свесив ноги по обеим сторонам и с наслаждением подставляя бледное лицо ласковому золоту осеннего солнца. Нежный ветерок невесомо играл с волнистыми прядями небрежно забранных волос, красиво переливающихся на свету. Девушка по-кошачьи щурила светло-карие, с медовым отливом глаза, темно-розовые губы подрагивали, готовые растянуться в безмятежную улыбку. Мысленно она сотню раз поблагодарила Забини за дружескую поддержку и дельный совет – все-таки она договорилась с Флитвиком (а он просто не сумел устоять перед одной из своих лучших учениц, которая выглядела хуже Кровавого Барона) и наконец– то выспалась, вволю нагулялась и привела себя в порядок. А сейчас она наслаждалась хорошей погодой в пустующем коридоре. Вместо первых двух лекций у нее было окно, и девушка с чистой совестью покинула своих однокурсников, разошедшихся по аудиториям. Сзади раздались приглушенные, осторожные шаги, и до носа Флоренс долетел тонкий аромат яблок, пирога с медовой патокой и едва уловимого сливочного мускуса. Девушка мягко улыбнулась, не открывая глаз, и услышала, как напротив нее кто-то усаживается. Флоренс приоткрыла левый глаз, осматривая растрепанного Гарри Поттера, принявшего точно такую же позу, как и она сама. Смольно-черные непослушные волосы были привычно взъерошены, стекла очков ослепительно поблескивали в лучах солнца, а изумрудные глаза за ними тепло искрились пронзительной летней зеленью. Тонкие губы были растянуты в легкой доброжелательной улыбке, а светлая кожа худого лица незаметно мерцала на свету. Гарри поправил очки, и Флоренс сдержала порыв улыбнуться еще шире – столько необъяснимой, какой-то домашней теплоты было в этом жесте. Да и сам Поттер был таким светлым, добрым, понимающим и спокойным, что порой хотелось сделать что-нибудь хорошее или просто пошутить и счастливо рассмеяться. Он был полной противоположностью ледяного, идеально-порочного Малфоя с его дьявольски-неестественной красотой, амбициозностью, хитростью и манипуляторским обаянием. С его аристократичной худобой и вместе с тем почти что королевской статью. С обжигающим холодом сильных рук, которыми он мог одинаково спокойно задушить и нежно обнять. С манящим огоньком в жемчужно-серых глазах, гипнотических и подчиняющих. С изящным благородством острых черт бледного узкого лица. С колкими шутками, завораживающей улыбкой и многогранностью души. Гарри был совсем другим. На него нельзя было любоваться часами или вести с ним философскую беседу за чашечкой эрл грея. С ним можно было беззаботно болтать обо всем на свете, не обременяя себя какими-то правилами или запретами. Гарри был безрассудно храбр, самоотвержен и благороден душой. И иногда был мямлей. Но гриффиндорская честность и то умиротворяющее спокойствие, какое нес с собой юноша, было необычайно притягательным. Если бы у Флоренс был брат, она бы хотела, чтобы он хоть капельку походил на Гарри Поттера. Девушка крайне тепло относилась к гриффиндорцу, хоть и старалась не показывать этого. Он был одним из тех людей, кому она могла бы доверить свою жизнь. Но только под присмотром Грейнджер! Гарри достал из кармана школьной мантии два яблока, которые стащил из заднего дворика. Золотисто-белые, с розовато-алыми пятнышками на почти прозрачных боках, с медово-пряным сладким ароматом в теплом сухом воздухе. Юноша молча протянул одно Флоренс, и она, беря, невесомо коснулась тонкими пальцами ладони Гарри. Гриффиндорец почувствовал, как по коже словно пустили электрический разряд, а в животе туго затянулся мучительно приятный узел. Сердце стало гулко отбивать бешеный ритм, и Гарри, словно испугавшись, что Флоренс может услышать, откинулся назад и оперся спиной о шершавую колонну. Девушка с аппетитным хрустом откусила от сочного яблока, глядя куда-то в пронзительную голубизну неба. Гарри почувствовал, как голова начинает томно кружиться от заполонившего легкие, по-летнему теплого и сладостного запаха спелого яблока, от тонкого благоухания лавандового масла на бледных изящных руках девушки, от уютного и солнечного аромата ее густых блестящих волос. Ее орехово-карие глаза сияли таинственным золотистым свечением, морщинка между темных бровей разгладилась, а бледная нежная кожа посвежела и залилась мягким персиково-розоватым румянцем. Гарри с плохо скрываемым восхищением рассматривал точеный тонкий профиль, слабо треплемую ветерком шоколадную шелковистую прядку волос, щекочущую впалую щеку. Молодой человек не мог отвести взгляда от нежного лица, полного естественного, свободного очарования. Девушка развернулась к Гарри, прищурив свои прекрасные глаза, и непонимающе улыбнулась поалевшими, чуть припухшими от твердости яблока губами. На щеках появились очаровательные ямочки, нос смешно сморщился от назойливого золотистого лучика, а пушистые черные ресницы слегка подрагивали.

– У меня что-то с лицом? – мелодичный обволакивающий голос окутал Гарри дурманящей дымкой. – Ты так смотришь…

– А? – юноша чуть покраснел и провел рукой по волосам. – Нет-нет, все в порядке.

Она лукаво усмехнулась и еще раз откусила, с наслаждением смакуя хрустящую мякоть. Гарри мог так сидеть вечно. Когда рядом не было ни белобрысого упыря Малфоя, ни надоедливых однокурсников. Только солнечное сентябрьское утро с восхитительными ароматами в чутком теплом воздухе, ласково золотящие все солнечные лучи, отдаленное щебетание птиц и приятная звенящая тишина. И можно было забыть про существование всего мира. Хотя бы на время. *** В теплицах царила привычная духота и сильная влажность, в тяжелом воздухе витали запахи земли, удобрений из драконьего навоза и различных «благоуханий», которые источали некоторые растения. Шестикурсники Когтеврана и Слизерина столпились возле длинного стола, на котором в ровный ряд был выстроен десяток керамических горшков с чахлыми растениями странного вида – длинные, вытянувшиеся стебли темно-болотного цвета, переплетающиеся между собой и тонкие, подрагивающие коричневые стручки. Студенты с подозрением косились на этих дохликов, натягивая защитные перчатки из драконьей кожи. Мадам Стебль радостно щебетала, любовно поглядывая на растения, и в предвкушении потирала пухлые ладони.

– Шестой курс! Слушаем внимательно! Это Ядовитая Тентакула, контрабандный и весьма редкий вид Тентакул, – профессор произнесла это с таким выражением лица, будто ей сообщили, что в Хогвартс завезли сотню этих самых чахликов. – Вам необходимо собрать вот эти стручки, они крайне ценны! Но будьте осторожны, Тентакула может придушить вас сзади, поэтому следите друг за другом и за стеблями. В крайнем случае можно громко кричать и использовать Диффиндо. Остаемся в тех же парах, как и в прошлом году. Удачи, класс!

Студенты стали глухо возмущаться, меняясь местами друг с другом и закатывая глаза. Никому не была охота окончить свою жизнь в цепких объятиях Ядовитой Тентакулы. Но мадам Стебль была непреклонна. Флоренс брезгливо осмотрела горшок с растением, ожидая Малфоя, который тихо препирался с Забини на другом конце теплицы. Они с первого курса были в паре почти на всех предметах, и учителя даже не пытались их рассаживать. Но учитывая тот факт, что последние четыре дня у них с Малфоем были весьма напряженные отношения и поговорили они только один раз, когда МакГонагалл попросила «сообщить мистеру Малфою, что, начиная со следующей недели, вы будете патрулировать этажи по четвергам, мисс Уайлд». Он тогда сухо кивнул и, развернувшись на каблуках, ушел в библиотеку. В целом, у них получалось неплохо игнорировать друг друга, только вот противный склизкий червячок где-то в глубине души Флоренс не давал ей покоя. Малфой, сохраняя каменное и абсолютно безразличное выражение бледного лица, неслышно подошел к Флоренс со спины. Встал рядом и стал задумчиво осматривать Тентакулу, поправляя перчатки на запястьях. Девушка скользнула быстрым взглядом по лицу молодого человека, в рассеянном сероватом свете теплицы казавшемуся землистым и болезненным.