Текст книги "Derniеre danse des coeurs d amour (СИ)"

Автор книги: Nathalie Descrieres

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

– Приготовь платочек, Грейнджер, а то у Уизела сейчас потекут сопли, – все же не удержался от колкости Драко, – А может и слюни…

Уизли покраснел до корней волос, Гермиона вспыхнула, тряхнув своей густой нечесаной гривой и гордо задрав подбородок. Гриффиндорцы прошествовали мимо Малфоя молча, не нарываясь на грубости. Молодой человек, неприятно ухмыльнувшись, подошел к Уайлд, не обращая никакого внимания на Паркинсон. Если бы можно было прожигать взглядом, то от Флоренс осталась бы только кучка пепла, рассеявшаяся по ветру. Но Пэнси, сморщив свою мордочку мопса, гордо расправила плечи и поплелась к МакГонагалл.

– Следуйте за мной, – пожилая женщина задержала недовольный взгляд на Драко и поджала тонкие сухие губы так, что их стало почти не видно.

Первыми пошли Уизли и Грейнджер, продолжая шепотом выяснять отношения, за ними погрустневший Голдстен и воркующие МакМиллан с Аббот. Малфой, заметив малейшую перемену в настроении Уайлд, поубавил спесь и подрастерял самоуверенный вид.

– В чем дело? – прошептал он, склонившись к уху девушки под яростный взгляд Пэнси.

Юная когтевранка искоса бросила на него холодный красноречивый взгляд и тихо зашипела.

– Зачем ты к ним цепляешься? Оставь в покое Поттера и его дружков, перестань отпускать шуточки такие же плоские, как и твоя аристократическая задница! Или хочешь вновь оказаться в шкуре облезлого хорька или зверюги похуже?

Драко вспыхнул, грозясь покрыться красными пятнами, и сжал холодные сухие пальцы в кулак. Он увидел, как под бледной кожей Флоренс заходили желваки, и девушка раздула тонкие ноздри прямого длинного носа. Она сильно злится. Двери кабинета МакГонагалл распахнулись с коротким скрипом по мановению палочки волшебницы, пропуская студентов и Минерву внутрь. Комната была небольшой, оформленной в бордово-золотистых тонах – цветах Гриффиндора, факультета МакГонагалл. Уютное теплое помещение встретило старост тишиной, нарушаемой лишь треском поленьев в камине. Отблески огня плясали по стенам, письменному столу со множеством свитков пергамента, по двери, ведущей в спальню декана Гриффиндора и другим предметам интерьера.

– Итак, прошу внимания! – МакГонагалл взяла в свои морщинистые желтоватые руки с хорошо виднеющимися венами четыре маленьких кусочка пергамента. – Сейчас каждый из присутствующих здесь молодых людей вытянет один кусочек пергамента. Он абсолютно чист, – женщина сурово посмотрела на МакМиллана, который неудачно скосил глаза. – Когда же вы возьмете его в руки, на пергаменте проявится имя девушки, с которой вы будете делить башню. В вашем распоряжении будет гостиная, два санузла и две спальни. Ни одна из башен не будет слишком удалена от главной части замка. Все обязанности вам подробно объяснили Старосты Школы еще в Хогвартс-Экспрессе, потому я считаю нецелесообразным пересказывать их еще раз. Мистер Голдстейн, прошу!

Энтони криво улыбнулся, мимолетом посмотрев на Гермиону, и немедля выбрал один листок. Спустя пару секунд на смазливом личике когтевранского старосты отразилось едва заметное разочарование.

– Ханна Аббот, – негромко озвучил Голдстейн решение Судьбы.

Пуффендуйка красиво тряхнула прямыми медово-русыми волосами и слегка улыбнулась. Возле ее светлых голубых глаз собрались лучистые складочки, что придало Ханне еще более милый вид, нежели обычно.

– Прекрасно, – МакГонагалл сухо кивнула. – Мистер МакМиллан.

Пухлый и низкий Эрни среди высоких однокурсников сильно смахивал на ребенка, а на фоне красавца Малфоя и симпатичного Голдстейна и вовсе терялся. У МакМиллана не было ни благородного лица с тонкими точеными чертами как у Драко, ни рельефного тела Элтони (делить постель с обладателем такого тела тайком мечтала каждая третья старшекурсница), но имел своеобразное обаяние и харизму. А вот долговязый и совершенно непривлекательный Рон Уизли не имел ничего. Но, к удивлению Флоренс, Грейнджер все же что-то нашла в нем. А тупой чурбан Уизел не видел ничего дальше куриных ножек на обед в Большом зале. И бедная гриффиндорская заучка, судя по ее красным и усталым глазам, регулярно проливала слезы по этому придурку. И порой Флоренс металась меж двух огней у себя в душе – хотелось дать волшебного пенделя Уизли и настучать по его пустой башке, чтобы ее заполнили хотя бы нарглы или мозгошмыги, или же пожалеть Грейнджер, что умудрилась влюбиться в такого идиота, а потом отправить искать свое девичье счастье – благо девчонка она была симпатичная, с головой на плечах, хоть и занудная до чертиков. Но все же лучше ванильной Браун, у которой мысли были только о шмотках и парнях. Тем временем МакМиллан к своему ужасу вытянул имя Паркинсон. Он расширившимися, словно от привидевшегося кошмара, глазами вперился в Пэнси, которая не знала – рыдать ей или начать громить кабинет старухи МакГонагалл.

– Замечательно, – «старуха» умудрилась превосходно спрятать издевку в голосе за напускной строгостью и бесстрастием. – Мистер Малфой.

Драко оставалось только молиться Мерлину и всем директорам Хогвартса, чтобы это все-таки была не Грейнджер. С теоретической точки зрения и Грейнджер, и Уайлд были грязнокровками. И обе были с невыносимыми характерами. Но все с той же позиции Флоренс имела одно крошечное преимущество – она училась на Когтевране, а не на Гриффиндоре. Ну а с точки зрения сердца Малфоя Уайлд во всем превосходила Грейнджер. Да и остальных тоже. В глазах Драко она была почти идеальна, хотя разум постоянно твердил юноше, что она никогда не была и не будет такой. Но сердцу было все равно. И сейчас оно страстно желало, чтобы Драко оказался в одной башне с Уайлд. Длинные бледные пальцы скользнули по двум сероватым кусочкам с рваными краями и уцепились за один. Интуиция подсказывала, что это то. Пергамент был шероховатым и источал слабый аромат каминного дыма и чернил. Сначала ничего не произошло, но уже через секунду стали выявляться ровные четкие буквы: «Флор…». Дальше читать не было смысла. Словно камень с души упал. Драко увидел, как она чуть повернула голову в его сторону и бросила испытующий взгляд теплых карих глаз. В ответ молодой человек едва заметно кивнул и в то же мгновение тихо, но четко произнес имя когтевранки. МакГонагалл сухо кивнула студентам и устремила дружелюбный взор на Рональда и Гермиону. – Мистер Уизли, мисс Грейнджер… Оба синхронно кивнули, не дав декану договорить. Она еще раз кивнула и осмотрела учеников, разбившихся на пары.

– Мистер Голдстейн, мисс Аббот, ваша башня в северном крыле замка, возле портрета пьянствующих монахов. Мисс Грейнджер, вы с мистером Уизли расположитесь в башне Гриффиндора, но чуть выше. Мисс Паркинсон, мистер Макмиллан, – МакГонагалл чуть смягчилась, глядя на полуживого Эрни и полыхающую бессильной яростью Пэнси, – Ваша башня рядом с Северной. Там она одна. Мисс Уайлд, мистер Малфой, вы расположитесь в Восточном крыле замка, башня рядом с Больничным крылом. Ваши вещи сейчас будут доставлены в ваши комнаты. Теперь о паролях: их не будет. Сейчас вы подойдете и одновременно положите руки на двери и один произнесет заклятие Мементус[1]. Кроме вас никто не сможет пройти в башню. И вы никого не сможете провести с собой, – сурово добавила профессор, сверкнув темно-зелеными глазами из-за стекол очков. – Можете идти.

Студенты вразнобой попрощались с МакГонагалл, покидая ее кабинет. Драко и Флоренс устало переглянулись, успев забыть о стычке, и направились в Восточное крыло. Паркинсон проводила их ревностным взглядом, а Уизли – подозрительным, сощурив круглые голубые глаза. Грейнджер потянула его за рукав мантии, и гриффиндорцы поплелись к своей башне, благо, она была недалеко. МакМиллан поспешил ретироваться, дабы избежать плюющей ядом Пэнси, а Голдстейн, пригладив свои вихры, галантно предложил порозовевшей Ханне Аббот локоть. Все разошлись в полной тишине. В опустевшем коридоре было слышно тихое потрескивание пламени в факелах, сопение заснувших портретов и шум начавшегося ливня. Где-то в глубине замка мяукнула миссис Норрис, а затем раздалось старческое кряхтение Филча, жалующегося своей киске на боли в спине. А дождь только усиливался, тяжелые капли гулко барабанили по крыше и оконным стеклам. Весь Хогвартс погрузился в глубокий сон. Комментарий к Chapter II [1] Некоторые заклинания выдуманы автором на основе латинских слов

====== Chapter III ======

Древние Руны Флоренс никогда не понимала и не любила, но пришлось записаться на эти курсы, чтобы был полный список предметов. И вот сейчас она, сидя на третьей парте вместе с Грейнджер, решила восполнить недостаток сна и вздремнуть на увесистом фолианте. Благо, профессор Бабблинг не слишком обращала внимание на нерадивых студентов, позволяя им сидеть тихо и спокойно посапывать. Ну, а Грейнджер с невероятной скоростью конспектировала лекцию Бабблинг аккуратным ровным почерком, бешено вращая глазами в сторону соседки по парте, уютно устроившейся на «Переводе редчайших рун» и прикрывшей глаза.

– Косоглазие, Грейнджер, – Гермиона слегка подпрыгнула на месте от неожиданно раздавшегося голоса Уайлд.

– О чем ты? – прошипела гриффиндорка, гордо встряхнув пышной спутанной гривой темно-каштановых волос.

 – Если ты продолжишь так смотреть, то непременно заработаешь косоглазие. И не шипи как змея, а то становишься похожа на Паркинсон.

Гермиона задохнулась от возмущения, приоткрыв рот. Ее щеки покрылись слабым румянцем, и девушка обиженно отвернулась. Флоренс усмехнулась, подкладывая под подбородок еще и словарь.

 – Почему ты так брезгливо относишься ко мне? Ты ведь такая же, как и я! Если тебя защищает твой скользкий дружок Малфой, то…

– Грейнджер, учись разделять брезгливость и безразличие, – тон когтевранки из расслабленного и полунасмешливого быстро стал холодным и жестким, и бледное лицо Флоренс словно заострилось. – Да, я грязнокровка, но я никого не принуждаю к дружбе с собой. И я не нуждаюсь ни в чьей защите. Запомни это.

Гермиона стушевалась, ощутив укол совести, и с новыми силами принялась строчить на пергаменте. Она порозовела под взглядом Голдстейна, внимательно и долго осматривавшего ее. Флоренс отвернулась от соседки и мутным взглядом золотисто-ореховых глаз уставилась в окно. Лил дождь, и через стекло было невозможно различить даже очертания Северной башни, находившейся напротив. Гарри с невольным интересом посмотрел на Флоренс, пытаясь понять, что они не поделили с Гермионой. Та обернулась и вопросительно посмотрела на лучшего друга, приподняв темную четкую бровь. Поттер вяло улыбнулся и уронил голову на руки. До звонка оставалось около четверти часа. *** С начала учебного года прошло полтора месяца, а дождь, казалось, никогда и не кончится. В гостиной Восточной башни было очень тепло. От мощного пламени в камине взлетали столпы ярких искорок, сухие поленья издавали приятное потрескивание. Отблески огня плясали по пушистому мягкому ковру в темно-зеленых и песочных тонах, по гобеленам на стенах, потолку, расписанному звездами, дивану и небольшому столику с кучей свитков пергамента и связкой орлиных перьев. В гостиной было два огромных стрельчатых окна с двухъярусными подоконниками и красивыми цветочными витражами. На подоконниках лежали большие мягкие подушки с однотонными наволочками и вышивкой. В одном из уютных кресел, свернувшись калачиком, устроилась Флоренс с потрепанным фолиантом в руках. Она усталым, расфокусированным взглядом скользила по строчкам книги, не воспринимая прочитанное. Ее мысли заполнила тяжесть гнетущих воспоминаний всей недолгой жизни – жизнь с выпивающими родителями, их гибель, потом приют, который хотелось забыть, как страшный сон, жестокая тетка, письмо в Хогвартс… Девушка с размаху бросила книгу на пол и вцепилась бледными худыми пальцами в волосы, опуская голову. В глазах противно защипало, к горлу подкатил плотный комок и под ложечкой засосало. Первым ее осознанным детским воспоминанием было то, как она сидит на полу в пустой холодной детской, голодная, грязная, зажимая уши руками. А за стенкой ругались и кричали в стельку пьяные родители. Так было до девяти лет. А в одну темную, пронизывающую ледяным воющим ветром и ливнем ночь пришла тетка, Оливия Уильямс. Флоренс пожила у нее ровно сутки на чердаке, пока дядя и тетя не отвезли ее в приют. Единственным человеком, кто к ней там хорошо относился, была мисс Грин, старая дева и хозяйка приюта. Но она видела маленькую воспитанницу всего лишь пару раз в месяц и не могла защитить Флоренс от издевательств и гнобления озлобленных детей. Девочка была «со странностями» и ее больше боялись, чем испытывали смех при виде нее. Но Уайлд вскоре получила письмо из таинственной Школы от странного забавного коротышки-старичка в странной одежде, в полах которой он путался, и в крошечных очках. Добродушный карлик представился как мистер Флитвик. И именно он стал проводником юной мисс Уайлд (старичок очень смешно произносил ее имя) в мир магии и волшебства. Флитвик, казалось, не замечал скверного и замкнутого характера будущей ученицы, неизменно пребывая в благодушном и шутливом расположении духа. И, отправляясь в Школу в уютном купе Хогвартс-Экспресса, Флоренс почувствовала себя свободной. Она не услышала, как открылся проход в гостиную и не услышала мягких стремительных шагов. Она резко вздернула голову, когда на ее плечо легла тяжелая прохладная кисть. Перед ней предстало как всегда мраморно-белое лицо Малфоя, сейчас искаженное удивлением и беспокойством. Серые потемневшие глаза проницательно вглядывались в ее теплые карие, наполненные непролитыми слезами, пытаясь проникнуть в душу. Драко слегка сжал плечо девушки.

– Что случилось, Уайлд? – решительно и твердо, но тихо произнес молодой человек.

– Жизнь, – хрипло усмехнулась Флоренс. – Жизнь случилась, Малфой.

Еще пару секунд они смотрели друг другу в глаза. И девушка, бессильно выдохнув, прижалась пылающим лбом к плечу Драко, касаясь темными душистыми волосами его ключиц. Поначалу молодой человек растерялся – у них не было принято проявлять какие-либо чувства по отношению друг к другу, кроме сарказма и заботы, прикрытой холодностью. Последний такой раз был на втором курсе, после особенного тяжелого лета в приюте. Драко тогда всерьез подумывал над тем, чтобы поговорить с отцом на тему Флоренс. Но девочка и мать отговорили его – одна дала крепкий подзатыльник по белобрысой голове, другая напротив, погладила и мягко уговорила отказаться от этой безумной идеи. Драко нерешительно, робко одной рукой погладил подругу по спине. Поняв, что она не собирается сопротивляться, второй прижал к себе и прикрыл глаза. Ее аромат заструился по стенкам горла, заставляя вскипеть кровь в жилах. Карамель, что-то цитрусовое, любимые мамины белые цветы и тот крем, которым Флоренс мажет руки перед сном. От нее пахло нежностью. Его лучший друг пах нежностью и материнскими цветами. Какая ирония.

 – Прости, Малфой.

Юноша содрогнулся от этого хриплого шепота, пропитанного горечью и невыносимой усталостью.

– За что, Уайлд?

– Да за все, – она еле слышно вздохнула. – Я тебе изрядно жизнь порчу. Тебе приходится скрывать от отца факт моего существования в твоей жизни, приходится изворачиваться и лгать, несмотря на… – Флоренс осеклась.

Малфой нахмурился, но не отстранился. Зато отстранилась она. Выдавила из себя кривую ухмылку и встала с кресла, похлопав Драко по плечу, в которое пару мгновений назад она с таким наслаждением утыкалась.

– Совсем я раскисла что-то. Ты забудь об этом, Малфой. Не забивай себе голову всякими глупостями. Спокойной ночи.

Ухмылка на секунду превратилась в грустную улыбку, а потом и вовсе сошла с бледного синеватого лица, странно видевшемся в дрожащем свете огня. Звук ее шагов на лестнице затих, и Драко в растерянности осел на пол, обхватив дрожащими руками голову. Сердце бешено колотилось о ребра, зрачки расширились от минутного наслаждения, как у наркомана, серые глаза выглядели безумными. Бегающий взгляд сфокусировался на книге с оторвавшимся переплетом. Она читала ее до его прихода. Литература для легкого чтения. Юноша почувствовал, что медленно сходит с ума. Или сошел четыре года назад, зайдя в купе к грязнокровке и заведя с ней дружбу. Он тогда совершил ошибку. Но, о Мерлин, как же сладостна и блаженна была эта ошибка! Но Драко знал, что рано или поздно за нее придется заплатить. И он боялся, что цена будет слишком высока. *** В просторном, слегка затемненном и обычно прохладном кабинете Защиты сейчас было на редкость душно. Гарри Поттеру было трудно дышать, и он попытался незаметно ослабить галстук, не отрываясь от чтения «Основ теоретических Защитных чар». Мерзкий аромат приторно-сладких духов давил на виски и вызывал приступ тошноты. Молодой человек осмотрел однокурсников (у них был совмещенный урок с когтевранцами) – похоже, дурно было всем без исключений. Этот запах всегда присутствовал в кабинете с тех пор, как преподавателем стала Амбридж, но сегодня он ощущался особенно явственно. Шрам на левой ладони стало покалывать, и Гарри прикрыл руку мантией. Сзади раздался шепот. Поттер отчетливо расслышал Орхидеус и еще что-то на латыни. На задней парте сидела только Флоренс Уайлд. Никто другой это быть не мог.

– Мисс Уайлд, – нарочито ласковый противный голосок Амбридж дал Гарри понять, что он не ошибся в своих предположениях, – Будьте любезны ответить мне на вопрос: вы внимательно слушали правила поведения на моих уроках?

– Да.

Гарри поежился от такого холодного тона, но Жаба только слаще улыбнулась.

– Да, профессор Амбридж, мисс Уайлд. Будьте добры повторить и уяснить!

– Боюсь, что я не смогу тратить целых две секунды своего времени только для того, чтобы произнести ваше имя, профессор, – последнее слово Флоренс произнесла с какой-то извращенной язвительностью.

Амбридж начала терять самообладание.

– Так вы…

– И не считаю разумным и целесообразным тратить время на пустословие. Ведь если произвести расчеты…

– Хватит! – взвизгнула Амбридж.

По классу пробежались шепотки. Уайлд откровенно издевалась над министерской Жабой, но это вызвало у пятикурсников восхищение. Поттер бросил Амбридж вызов только потому, что хотел доказать возвращение Того-Кого-Нельзя-Называть. А Флоренс просто так, потешиться. Рональд Уизли так округлил глаза, что они едва не вылезли у него из орбит, а Грейнджер в изумлении приоткрыла рот.

– Мисс Уайлд, – ласковым и вкрадчивым голоском пропела Амбридж, нервно вертя массивный перстень на толстом пальце-обрубке, – Жду вас сегодня в своем кабинете в пять вечера. Итак, дети, продолжаем конспектировать параграф шестой и не забудьте переписать текст пять раз, дабы все хорошо утвердилось в ваших головках.

Амбридж мерзко хихикнула, обнажая маленькие острые зубки. Гарри поежился – он знал, что произойдет за дверьми тошнотворного розового кабинета Жабы. Рука стала неприятно зудеть, и юноша сжал пальцы в кулак.

В душном классе вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь поскрипываниями перьев.

***

Обед в Большом зале начинался в половине третьего и длился полчаса, деля учебный день на две половины. Сегодня под конец обеда учеников было мало, и все находились в расслабленном состоянии, неспешно поглощая вкуснейшие блюда, приготовленные умелыми ручками домовиков.

Гарри и Гермиона искоса поглядывали на мертвенно-бледную, вялую Флоренс Уайлд, которая с полным безразличием ковырялась ложкой в своей тарелке с остывшим луковым супом. Рядом с ней сидела Полумна Лавгуд, которая с отрешенным и мечтательным видом что-то втолковывала сокурснице.

– Что это с ней? Она с самого утра какая-то странная, – Поттер словно пытался прожечь в девушке дыру настойчивым взглядом. – Может, общество благородного слизеринского хорька так сказывается на Уайлд?

– А давно ты стал интересоваться ее внешним видом? – Грейнджер приподняла бровь, недоверчиво глядя на друга. Тот смутился.

– Просто мне жалко человека, который вынужден делить башню с этим мерзким типом! – Гарри слегка покраснел, но отчасти сказанное было правдой.

Гермиона покачала головой, отвлекаясь на Рона, который пытался разом проглотить куриную ножку, целую картофелину и кусок лимонного пирога. А юный гриффиндорец вновь покосился на Флоренс, к которой подошел уже соизволивший отобедать Малфой. Он коснулся кончиками пальцев покатого худого плеча, скрытого темной тканью мантии, и что-то прошептал однокурснице на ухо. Флоренс закатила глаза и обернулась к Драко, едва улыбнувшись. Они обменялись парой фраз, после чего Малфой еще раз коснулся ее плеча и ушел, пряча улыбку и блеск в холодных глазах. Гарри почувствовал, как внутри все бурно запротестовало против этих милых разговорчиков и прикосновений. Флоренс перевела на него свой взор теплых золотисто-ореховых глаз, задержавшись на изумрудно-зеленых глазах Гарри на пару секунд. Сердце юноши замерло на мгновение, а потом забилось с удвоенной скоростью, и он резко отвернулся.

Внимательная Гермиона заметила эту короткую сцену, и вновь мягко покачала головой.

– Не надо, Гарри. Не надо.

Это Гарри и без нее знал. Но как по-другому? *** Когда Флоренс вышла из кабинета Амбридж, было уже за полночь. Школа погрузилась во тьму и покой. Девушка устало плелась по мрачному коридору в Восточное крыло, сцепив зубы и сдерживая болезненное шипение. Портреты на стенах мирно посапывали и похрапывали, изредка приоткрывая заспанные глаза и косясь на бродящую после отбоя ученицу. Девушка ввалилась в гостиную полностью обессилевшая, мечтая только о подушке и теплом одеяле. Но на диване она увидела Малфоя, который, согласно ее размышлениям, уже должен был видеть десятый сон. Он, подозрительно сощурив серые глаза, сейчас напоминавшие по цвету сталь, медленно поднялся и стал, будто грациозный хищник, подходить к замершей Флоренс.

– Ты долго, Уайлд. Чем она тебя там мучила?

Девушка, равнодушно прикрыв на мгновение глаза, открыла их и обошла Драко, бросив ему через плечо:

– Я устала, Малфой. И очень хочу спать. Но если тебе так интересно, то она заставила меня писать строчки. Спокойной ночи.

Драко, слыша, как за спиной стихают шаги Флоренс, прижал ледяные пальцы к вискам, чувствуя, что голова сейчас взорвется от боли. Юноша упал в близстоящее кресло, кладя руки на подлокотники и закидывая ногу на ногу. Он просидел в гостиной с пяти часов, с тех пор, как Уайлд ушла, пообещав скоро вернуться. И вернулась через семь с лишним часов. Слизеринца охватило гнетущее и терзающее душу чувство беспокойства и тревоги за подругу. Она явно не мило сидела в кабинете у Амбридж и спокойно исписывала свитки пергамента каким-нибудь бредом наподобие «я должна уважать старших и не перечить преподавателю, потому…». Тьфу, глупость какая! Но, зная Уайлд, она будет молчать, как под Силенцио, и ни словом не обмолвится о случившемся. Однако Драко ощущал острую необходимость выяснить, что же случилось. И для этого нужен был человек, который уже отбывал наказание у Амбридж. После нескольких секунд размышлений юноша гневно раздул ноздри тонкого носа и сжал тонкие длинные пальцы с такой силой, что костяшки приобрели фиолетовый оттенок. Одна фамилия Поттера вызывала у Малфоя чувство небывалого раздражения и брезгливости. И Драко стал искать другой выход. А деревянные каминные часы тихо тикали, отмеряя быстро бегущее время. Жизнь убегала, как песок сквозь пальцы. Слишком быстро.

====== Chapter IV ======

Впервые за эти полтора месяца выдался ясный, хоть и прохладный денек. Солнце дарило Хогвартсу свои радостные, теплые лучи, согревающие сердца преподавателей и учеников радостью и почти детским восторгом. Ну разумеется, сердца всех, кроме вечно угрюмого Снейпа. Мрачного профессора зельеварения, казалось, может обрадовать только если кто-то наложит заклятие немоты на мисс Грейнджер или если мальчишка Поттер сгинет куда-нибудь подальше. Но яркое октябрьское солнце, пробившееся сквозь тучи, заливало кабинеты, башни и коридоры с окнами слепящим светом. На лазурно-голубом небе не было ни тучки, деревья возле Черного озера были одеты в багровые, золотистые и огненно-рыжие наряды, шаловливый ветерок срывал с них листочки, кружа их в затейливом вальсе. Трава еще не пожухла, но приобрела насыщенный соломенно-желтый оттенок, а из глубин таинственного озера показались щупальца гигантского Кальмара, пугавшего малышей-первокурсников до дрожи в коленках и восторженных визгов. К тому же была пятница, уроков у пятикурсников было меньше, чем обычно. А это обстоятельство не могло не радовать.

Крошка Флитвик писклявым голоском объяснял тему контрзаклятий, подпрыгивая от возбуждения на своей стопке книг и едва не свалившись оттуда пару раз. Но это не поубавило его пыл. Пара была у гриффиндорцев и когтевранцев, сейчас мечтающих выйти на улицу и как следует насладиться прекрасной погодой. Мысли учеников витали вокруг завтрашнего похода в Хогсмид – все предвкушали радость визита в магическую деревушку.

– Итак, сейчас я разобью вас на пары, дабы вы успели попрактиковаться, – обычно добродушный Флитвик сегодня, казалось, хотел окончательно доконать своих студентов. – Когтевранец и гриффиндорец. Так-так…

Профессор скользнул маленькими светлыми глазками по классу пятнадцатилетних оболтусов, утыкаясь взглядом в журнал и что-то бормоча себе под нос.

 – Бут и Браун, Корнер и Патил, Патил и Голдстейн, Аккерли и Грейнджер, Уизли и… – тараторящий до этого момента Флитвик запнулся, – Брокхлерст, Уайлд и Поттер…

Потом коротышка-профессор пропищал еще несколько пар фамилий и хлопнул в ладоши:

– Разбиваемся на пары и начинаем практиковаться! В вашем распоряжении целый час!

По мановению палочки Флитвика парты разъехались и словно впечатались в стены кабинета, оставляя свободным все пространство. Студенты с охами и вздохами начали вставать друг напротив друга, поднимая палочки и бурча. Неудачливый Энтони Голдстейн словил сочувствующий, с искорками ехидства и издевки взгляд Флоренс Уайлд, которая незаметно кивнула в сторону Грейнджер. Видимо, староста Когтеврана сегодня пребывала в великолепном расположении духа, раз обратила внимание на кого-то, кроме Лавгуд, Малфоя или гриффиндорской заучки, с которой у девушки складывались довольно странные отношения, нечто среднее между приятельством и неприязнью. Голдстейн состроил непонимающую рожицу, которой неумело прикрыл разочарование и досаду. Девушка с лукавым огоньком в сияющих карих глазах повела темной бровью и повернулась к своему напарнику. На ее пухлых темно-розовых губах мелькала едва заметная тень улыбки. Гарри чуть опешил, но взял себя в руки.

– Начинай, Поттер, – а Гарри раньше и не замечал, какой у нее приятный мелодичный голос. – Начинай атаку!

– Если ты так хочешь… – юноша нерешительно потоптался на месте, но под ее взглядом все же поднял волшебную палочку.

Гарри выписал в воздухе странную фигуру и пробормотал какое-то заклинание. Волосы Флоренс, забранные в красивый изящный пучок цвета темного горького шоколада, отливающий золотом в свете солнечного луча, распушились и стали походить на воронье гнездо. Даже круче, чем у Гермионы. Гриффиндорец виновато потупился, а девушка осторожно потрогала свой «взрыв на макаронной фабрике» и сдержала ухмылку.

– Прекрасно, Поттер. У тебя есть фантазия, – с этими словами она взмахнула палочкой, что-то шепнув себе под нос, и ее прическа вернулась в прежнее состояние.

– Великолепно, мисс Уайлд! – Флитвик восторженно запищал, глядя на разыгравшуюся сцену. – Пять очков Когтеврану!

Гермиона Грейнджер гневно сверкнула глазами в сторону друга и своей соседки по парте на Рунах. Она все никак не могла дождаться, пока неторопливый Аккерли выберет какое-нибудь заклятие. А остальные пока мучились, пытаясь наслать друг на друга хоть самое простенькое проклятие. Видно, хорошая погода отрицательно действовала на работоспособность учеников. Тем временем Флоренс Уайлд чуть сощурила свои большие глаза, взирая на растерявшегося Поттера, который стоял столбом и часто моргал. Она грациозно подняла палочку – молодой человек обратил внимание на кисти рук красивой, изысканной формы с длинными худыми пальцами – и быстро взмахнула ею. До Гарри долетел обрывок «…симус». И в этот момент у молодого человека с невероятной скоростью стали увеличиваться передние зубы. Секунд через десять они уже достигли подбородка, Флоренс сделала непонятное движение волшебной палочкой, и рост зубов внезапно прекратился. На них обернулся Майкл Корнер, смазливое лицо которого покрывали огромные гнойные фурункулы, и весьма довольная собой Парвати Патил, Гермиона, взлетевшая над землей футов на пять (Аккерли все-таки выбрал заклинание) и остальные студенты. В классе раздались смешки.

– Ты похож на бобра, Поттер! – весело выкрикнул Терри Бут, увеличивший Лаванде Браун ее хорошенький маленький носик до орлиных размеров, и та едва не рыдала.

– Уфнаю Фалфоефский поферк, – отчаянно прошепелявил Гарри, дергающий себя за длиннющие резцы.

– Поттер, я прекрасно понимаю все, что ты тут бубнишь, – с нотками веселья в спокойном голосе произнесла Флоренс, складывая руки на груди. Гриффиндорец тяжко вздохнул и, насупившись, умолк.

Он вспомнил, как в прошлом году во время ссоры Малфой запустил в него Дантисимус, правда, заклятие отрикошетило в Гермиону, и благодаря этому она уменьшила у мадам Помфри свои немного крупные зубы до идеального размера. Так что это был такой «Малфоевский автограф» – слизеринский хорек потом неоднократно применял это заклинание к тем, кто ему не нравился. Прозвенел звонок, и студенты, успев вернуть себе первоначальный облик, хохочущей и шумной толпой высыпали из класса. Флоренс кинулась собирать сумку, а Гарри, растерянно оставаясь на месте, обиженно поглядывал на однокурсницу, не обращающую на него ни малейшего внимания. Флитвик со звонком тоже куда-то испарился, и они остались вдвоем.

– Флофенс! – девушка повернулась, уголки ее губ чуть подрагивали. – Повавуфта, сними ваклятие! Я не внаю, фак[1]!

Флоренс со вздохом подошла к Гарри почти вплотную, мягким взглядом рассматривая его лицо. Молодой человек забыл, как дышать, почувствовав ее аромат. Это было невероятно. Она что-то шепнула, и юноша через несколько секунд с облегчением смог захлопнуть рот. В глазах девушки на мгновение мелькнула какая-то непонятная искорка, придавшая ее глазам странное выражение. Не холодное и безразличное, не насмешливое, не добродушное, не раздраженное, а такое, от которого сердце Гарри сделало тройной кульбит. Он начал чувствовать, как жар приливает к щекам, а внутри что-то сдавливает грудную клетку.

– Поттер, советую заняться контрзаклятиями. Они тебе пригодятся, – в красивом голосе послышалась доброжелательная насмешка.